Текст книги "Этот ковен не сломить"

– Но что-то же случилось, – настаивает Джемма. – Мне-то доверять можно.

– Да, но здесь болтать нельзя. – Снова накатывает волнение вперемешку с разочарованием. Я должна радоваться сегодняшнему рейду. Ни одной ведьме не следует подвергаться таким испытаниям, которые были в моем недавнем прошлом, но не участвовать в рейде досадно. Как жаль, что не я уничтожу препарат, который украл магическую силу и вернул ее искореженной и неправильной.

Свежая порция стыда заползает в грудь, используя ребра как шведскую стенку. Зелье Бентона подействовало так только на меня. К Веронике энергия вернулась буквально через пару недель. Почему же моя фактически недосягаема? Почему, когда, поднатужившись, я касаюсь стихий, мне так больно, что управлять ими невозможно? Почему три стихии на меня не реагируют, а слабейшее пламя целиком поглощает чувства и задевает сознание, как колючая проволока, царапающая голую кожу?

– Ханна…

– Джемма… – Я копирую ее встревоженные интонации, и подруга хмурится пуще прежнего. – Мы поговорим чуть позднее, обещаю. Ты готова ехать?

Она качает головой.

– Сперва хочу купить украшение с аметистом. Лорен сказала, аметист улучшит мои расклады на Таро.

Бросаю взгляд на кассу, возле которой Лорен держит самодельные украшения с самоцветами. Свечи у статуэток бога и богини продолжают гореть, и я замираю.

– Я подожду здесь, если ты не против. – Надеюсь, Джемма не замечает, что мой голос дрожит от страха.

Но, судя по пытливому взгляду, моя лучшая подруга все замечает.

– Я быстро, – обещает Джемма.

За спиной звенят колокольчики, входная дверь распахивается, и я машинально оборачиваюсь. На пороге – парень примерно моего возраста с растрепанными русыми волосами и карими глазами, поблескивающими за стеклами очков в массивной оправе. Такие типы в магазине вроде «Котла» появляются редко. Одет он в элегантные брюки цвета хаки и бордовую футболку-поло.

Парень оглядывает торговый зал, таращится на меня, и его лицо меняется. Он достает телефон, что-то пролистывает на экране и снова пялится в мою сторону.

А у меня начинается мандраж.

Из прохода между рядами появляется Кэл.

– Могу я вам чем-то помочь? – громко спрашивает он у русоволосого.

– Вообще-то… – На Кэла парень даже не смотрит. Он слишком занят – то на мобильный глянет, то на меня. – Кажется, я уже нашел то, что нужно.

Кэла окликает другой посетитель и, когда он отвлекается, русоволосый подходит ко мне вплотную.

– Ты ведь Ханна Уолш, верно?

Услышав свое имя, напрягаюсь.

– Простите, вы ошиблись. – Я протискиваюсь в книжный ряд. Чертовы новостные сообщения! Этот тип небось фотку под какой-нибудь статьей просматривал. Интересно, какой канал или доморощенный блогер-детектив инфу слил, что я здесь работаю?

Что я раньше в «Котле» работала…

А русоволосый уже маячит в другом конце прохода и непринужденно улыбается. Судя по открытой, расслабленной позе, он привык добиваться своего.

– Что ж, Не-Ханна, думаю, тебе не особо интересно будет знать, что адвокаты Бентона Холла намерены ссылаться на вынужденную самооборону? – Он делает паузу, а у меня в жилах стынет кровь. – Если ты – не она, тебе, наверное, по барабану, что они намерены выставить напоказ каждую грань жизни Ханны. Могут даже ее новую подружку в свидетельницы привлечь.

Я надвигаюсь на парня.

– Что тебе нужно? Откуда ты вообще знаешь про мою подругу?

Он пожимает плечами.

– Я репортер. Знать – моя работа. – Парень снова возится с телефоном. – Кстати, я не ожидал увидеть тебя в «Котле». Думал, ты уволилась.

– Что ты тут делаешь, раз думал, что я уволилась? Разве ты не слишком молод, чтобы быть репортером?

– У таланта возрастных ограничений нет. Все хорошие журналисты понимают, как важно собирать материал. Я надеялся поболтать с твоими экс-коллегами, но мне крупно повезло… – Парень включает приложение с диктофоном и сует мобильный мне в лицо. – Не хочешь сделать заявление? Выдай новые факты. Покажи себя нормальным человеком, пока в новостях на тебя всех собак не спустили.

Слова замирают на губах. Не пойму я этого типа. Не разберу, хочет ли он мне помочь или собирается выставить злодейкой. Что-то в нем нервирует. Во взгляде парня – нечто оценивающее, будто он складывает сложный пазл, а не с живым человеком разговаривает.

Дрожь пробирает меня до костей.

– Давай, Ханна! – Ухмыльнувшись, молодой репортер прислоняется к книжной полке. – Изложишь свою версию? Мир хочет знать, что ты из себя представляешь.

Я впиваюсь в него взглядом.

– Что ты сейчас сказал?

– Ладно, может и не весь мир, но моих читателей точно интересует, что с тобой случилось. – Он опять сует мне под нос мобильный. – Хочешь сделать заявление? Можно даже устроить встречу с твоей новой подружкой. Как бишь ее, Морган?

Я качаю головой. Хватит.

– Ты хочешь знать, что я из себя представляю? – переспрашиваю я и обдумываю ответ. «Я ведьма. Сломленная, горюющая Стихийница, которая не в силах даже воду охладить». – Я злюка. И смертельно устала от стервятников вроде тебя, пытающихся превратить мою жизнь в контент для тупых блогов.

– У меня не блог…

– Убирайся отсюда!

– Ты здесь больше не работаешь. – Негромкий, но полный злорадства голос буквально обвивает мне позвоночник. Юный репортер расправляет плечи, возвышаясь надо мной. – Ты не можешь меня выгнать!

– Тогда дай пройти! – Протискиваюсь мимо парня, но он хватает мою руку, не давая сбежать. Я надвигаюсь на него. В горле теснится гнев вперемешку с паникой. – Пусти! Прочь с дороги!

Он еще сильнее сжимает мое запястье и выкручивает, пока у меня не вырывается болезненный возглас.

– Не то что?

– Эй?! – Голос Джеммы прерывает наше противостояние. Мы оба поворачиваемся и видим ее в конце прохода. Подруга сразу замечает страх в моих глазах, потому что зовет на помощь Лорен.

Репортер разражается ругательствами и отталкивает меня.

– Я с тобой не закончил, – говорит он, пряча мобильный в карман брюк. – Даже не надейся. – В лице у него столько ярости, что прямо дух захватывает. Он смотрит на меня…

Так смотрел и Бентон. Будто я монстр.

Смущенная, сбитая с толку встречей, я наблюдаю, как парень выскальзывает за дверь. Зуб даю: он один из подпевал Бентона, которых Джемма постоянно велит избегать в сети.

Когда появляется Лорен, его уже след простыл.

Лорен осматривает проход между рядами, глядя то на Джемму, то на меня.

– Вы в порядке?

– Да, – отвечаю я, растирая запястье, – в полном. Просто какой-то чересчур ретивый репортер. – Я вру – ведь он улизнул, и тревожить Джемму теперь ни к чему.

Лорен хмурится.

– Репортеры должны понимать, что нельзя третировать несовершеннолетних. Я как минимум раз в неделю их из «Котла» выпроваживаю. Прости, что так получилось, Ханна.

Вряд ли русоволосый парень – из настоящего информагентства, однако я пытаюсь улыбнуться.

– Ничего страшного. Пожалуй, мне пора.

– Да, конечно. – Лорен раскрывает объятия, и я льну к ней, греясь ее теплом. Надо же, как сильно я соскучилась по ее невозмутимой безыскусности!

Джемма сосредоточенно за мной наблюдает, но пока не говорит ни слова. Прощаясь, я машу Кэлу, который рассчитывает покупателя за кассой.

– Дай знать, чем закончится сегодняшний вечер!

Кэл поднимает большой палец и снова погружается в работу. Наверное, можно отправить ему эсэмэску завтра – уже после рейда. Если облава пройдет удачно, и препарат уничтожат, я попрошу парня поручиться за меня на Совете. Должен же у меня быть способ нанести ответный удар.

Джемма упорно молчит, пока мы не укрываемся в отцовской машине, где нас не услышат проходящие мимо туристы.

– Что случилось в «Котле»?

– Просто очередной папарацци, одержимый худшим моментом моей жизни, – отвечаю я, хотя с тем типом явно что-то не так. Если он не член фан-клуба Бентона, то преследовал какую-то цель.

Я завожу машину и удобнее устраиваюсь на сиденье из мягкой кожи. От кондиционера в лицо веет сосной и дождем – ароматом папиного любимого освежителя воздуха, который возвращает меня в прошлое. В пору, когда своих тачек ни у меня, ни у Вероники не было, и отец возил нас в молл.

В тот день, когда папа впервые заговорил со мной о сексе, держа наготове мобильный, на экран которого вывел результаты гуглежки по запросу «безопасные лесбийские интимные отношения».

Воспоминание о секс-ликбезе вызывает улыбку, хотя в тот момент я умирала от стыда.

– Эй! Ты правда в порядке?

– Скоро буду брать по доллару за каждый такой вопрос. Джемма, я в норме. Молодой идиот с диктофоном в руках колышет меня меньше всего. – Я выруливаю с парковки и еду к дому подруги. Когда за окном мелькает кладбище, сердце сжимается, и я отчаянно сдерживаю волну боли, которая вот-вот нахлынет и застелет глаза. В ушах хором звучат выкрики: «Несправедливо, несправедливо, несправедливо!» – только мыслям на эту тему давать волю нельзя. Запрещаю себе тосковать по папе, не то расклеюсь окончательно.

Джемма тянется к моей руке и крепко сжимает. Она не говорит ни слова: ей и не нужно. Я отвечаю на рукопожатие, смаргивая остатки слез. Но вот я высаживаю подругу и сдерживаться больше не могу. Когда сворачиваю на свою подъездную дорожку, перед глазами плывет. Я в полной прострации.

Этот коттедж мне не дом.

Мое жилище стало очередной жертвой террора, развернутого Бентоном против ковена. Родители Холла, опытные Охотники на ведьм, сожгли наш родной дом дотла. Я потеряла папу и все, к чему он прикасался. Глубокое кресло, в котором он читал мне вслух сказки. Свои детские рисунки, которые отец расклеил по стенам кабинета.

И семейный гримуар – книжку с заклинаниями и описаниями ритуалов – с заметками, сделанными папиным компактным, убористым почерком.

Все это потеряно.

Потеряно безвозвратно.

3

На следующий день у меня запланирована первая предварительная беседа с папиной начальницей, окружным прокурором Натали Флорес. Она вернулась из декрета и ведет дело Бентона. Судебное разбирательство состоится в конце месяца – через двадцать четыре дня – и с подготовкой тянуть больше нельзя.

Окружной прокурор Флорес начинает допрос постепенно: интересуется нашими отношениями с Бентоном, событиями, приведшими к тому, что парень взял меня в плен. Говорить трудно, особенно потому, что каждый вопрос вызывает болезненные воспоминания.

«Ожоги вам с Вероникой не лечили. Бентон поджег растопку вокруг кола или нет?»

«Зачем тем вечером ты отправилась к Бентону домой?»

«Ты знала, что именно с Бентоном столкнулась в доме у Вероники несколькими днями раньше?»

И так далее, и тому подобное. К концу беседы пламя воспоминаний буквально лижет кожу, к горлу подкатывает дурнота.

– О родителях Холла ничего не слышно? – спрашивает мама, когда мы собираемся уходить.

– Полиция проверяет все зацепки, – отвечает окружной прокурор Флорес, но за долгие годы мы с мамой слышали от отца достаточно, чтобы понимать: это значит, что у них нет ничего.

В машине мама тянется к моей ладони, но я, не сдержавшись, отстраняюсь.

– Прости, – говорю я, крепко обхватывая себя руками. – Просто… Мам, просто мне было тяжело. – Я снова содрогаюсь от наплыва воспоминаний. Бентон хватает меня и волочит к костру… Он сильный и взваливает меня на плечо, когда я пытаюсь сопротивляться…

– Знаю, Ханна. – В салоне становится чуть прохладнее. Мама смотрит на дорогу, и машина вливается в поток транспорта. – Мне хотелось бы облегчить тебе эти испытания или вовсе избавить от них. – Остановившись на светофоре, она поворачивается ко мне. – Как насчет мороженого?

Я охотно киваю.

– Да, конечно.

Мама включает поворотник, чтобы заехать к нашему любимому киоску с мороженым, одному из немногих, открытых после Дня труда[3]3
  Национальный праздник; в США его отмечают в первый понедельник сентября. (Прим. пер.)


[Закрыть].

– А можно Морган потом меня навестит?

Мама отвечает не сразу. Ей до сих пор не по себе от того, что Морган – Кровавая Ведьма, несмотря на хештег-кампанию «Не все Кровавые Ведьмы», которую я развернула дома.

Однако с девушкой она общается совершенно нормально, а для меня действуют те же правила, что и во время романа с Вероникой, и, приводя Морган в гости, я каждый раз чувствую мамины страх и сомнения.

С одной стороны, хочется верить, что после случившегося летом в ней зашкаливает мать-медведица, а с другой – про Кровавых Ведьм я слышала такие же страшные байки, что и родительница. В общем, я прекрасно понимаю, что подобные предрассудки сами собой не исчезают.

Но вот мама растягивает губы в лучезарной улыбке.

– Разумеется! Если хочешь, пусть и на ужин останется.

Не успевает она закончить фразу, как я набираю эсэмэску Морган.

Отвечает Морган уже после того, как мы расправляемся с мороженым – у меня было с мятно-шоколадными чипсами, у мамы – кофейно-шоколадное.

М. Х. Прости! Я только что вернулась домой из танцевальной студии.

М. Х. Как прошла беседа с прокурором?

Х. У. Нормально.

Три точки появляются и исчезают несколько раз, мама уже сворачивает на нашу подъездную дорожку, когда прилетает ответ.

М. Х. Скоро буду.

Я усвоила, что у Морган «скоро» варьируется от пяти минут до часа, поэтому лихорадочно прибираюсь в комнате: запихиваю раскиданные вещи в шкаф, заправляю постель. Собираюсь положить грязную одежду в стиралку, когда в дверь звонят.

Я выскальзываю в коридор: от нервов мурашки по всему телу бегают.

– Можете занять гостиную! – кричит из кухни мама. – Двери не закрывать!

– Почему ты не предупредила, когда я в панике комнату вылизывала? – ору в ответ я.

– Уборка тебе на пользу!

Не сдержав стон, я смотрюсь в коридорное зеркало. Спрашивается, зачем? Выгляжу ужасно. Морган стучит снова, и я открываю дверь.

От одного взгляда на девушку дух захватывает аж до головокружения. На ней низкие джинсы в обтяжку и свободный серый свитер. Рыжие волосы, еще влажные после душа, собраны в нетугой пучок на макушке. Она буквально источает уют, так необходимый мне сейчас.

Взглянув на меня, Морган заливается нежным румянцем. Единственная ступенька делает меня на несколько дюймов[4]4
  Один дюйм равен 2,54 см. (Здесь и далее все примечания без пометы о том, чьи они, принадлежат редактору.)


[Закрыть] выше, и Морган смотрит на меня сквозь ресницы.

– У тебя пульс зашкаливает, – мягко говорит она.

– Правда? – До сих пор я этого не замечала, а сейчас чувствую, как он ускоряется еще сильнее. От смущения краснею, думаю, по густоте румянца теперь не уступаю Морган. – Ну и что тут скажешь? – шепчу я, пытаюсь изобразить небрежность, но позорно проваливаюсь. – При виде тебя мое сердце не выдерживает. – Едва слова срываются с губ, морщусь. В отношениях с Морган я куда развязнее, чем с Вероникой, но моя нынешняя девушка, похоже, не возражает.

Правый уголок ее рта изгибается вверх, и Морган поднимает пакетик: его содержимое шуршит.

– Я подумала, самое время устроить спа-процедуры.

– Ты умница. – Быстро целую ее в щеку и веду в гостиную.

Начинаем мы с косметических масок, которые принесла Морган. Когда они высыхают, я делаю селфи, чтобы определить, кто скорчит самую придурковатую рожицу, скованную глиной.

Лучшие фотки выкладываю в «Инстаграм[5]5
  Здесь и далее: социальная сеть Instagram запрещена на территории России.


[Закрыть]».

– Жаль, нельзя тег поставить, – сетую я. Родители заставили Морган удалить все аккаунты после инцидента с Райли, ее бывшим бойфрендом, который оказался Охотником на ведьм. Из-за него они и переехали из Миннесоты в Салем.

Морган встает и протягивает мне руку.

– Давай смоем маски, пока лица не окаменели.

Остаток дня мы смотрим кино и красим друг другу ногти. Я рисую Морган мелкие цветочки и рассказываю про встречу с Натали Флорес. Девушка спрашивает, привлекут ли в свидетельницы Веронику, а я говорю, что точно не знаю. По-моему, выбора у нее нет, значит, окружной прокурор проводит с ней видеоконференции: ведь в августе Вероника уехала в Итака-колледж в Нью-Йорке – крутое заведение, специализирующееся в области средств массовой коммуникации.

Пока Морган покрывает мне ногти переливающимся голубым лаком, я рассказываю ей о рейде, который должен был состояться накануне вечером. О том, что препарат Охотников, способный временно лишать нас магической силы, уже должен быть уничтожен.

Я отправляю Кэлу эсэмэску: спрашиваю, как прошел рейд, но к окончанию фильма он так и не отвечает. Мама проверяет в другой комнате студенческие работы, и я включаю новости. Морган усадила меня на пол перед собой, чтобы заплести косу.

Пока она возится с моими волосами, Кровавая магия растекается по венам. Сила Морган снимает напряжение, оставшееся после встречи с окружным прокурором Флорес, но этим не ограничивается. Она успокаивает меня. Приводит в равновесие. Воздух ласкает кожу.

Мы с Морган – наедине в гостиной, и я бездумно поднимаю руку, взывая к своей магической энергии. Воздух скользит по пальцам, не требует усилий, не причиняет боль, и я чуть не плачу от облегчения.

– Можно вопрос? – спрашиваю я, когда Морган перехватывает конец косы резинкой.

– Какой? – Коса готова, Морган откидывается на диванные подушки.

– Как действует твоя магия? – Я усаживаюсь на краешек дивана и тщательно подбираю слова. Очень хочется узнать о Морган все, понять, почему ее магия действует на мою, но я боюсь обидеть девушку, ляпнув что-то лишнее. О Кровавых Ведьмах я очень многого не знаю. А из той информации, которой располагаю… Трудно определить, что здесь основано на голых стереотипах.

– Что конкретно ты хочешь узнать? – уточняет она, поскольку молчание затягивается. Лицо Морган делается невозмутимым.

– Твоя магия… инстинктивна? Например, ты слышишь мой пульс всегда, когда я поблизости, или нужно вслушиваться? А сейчас? Ты целенаправленно меня успокаиваешь или… это происходит само собой?

Морган опускает глаза и морщит лоб. Секунду спустя мерный гул ее магической силы гаснет у меня внутри. Между ребрами возникает тупая боль, и я торопливо выпускаю воздух из-под контроля.

Уходит моя магия – исчезает и боль.

– Наверное, тут и то, и другое, – наконец отвечает Морган, глядя на меня. – Иногда я «включаю» ее намеренно. В первый день учебы, когда тебя расстроила случайная встреча с Ноланом. Но я не думала, что моя магия воздействует и сейчас. Если тебе не нравится, я ее осажу.

– Нет! – восклицаю я, пожалуй, слишком поспешно. – Не надо! Она… – «Она и только она запускает мою силу», – думаю я, а вслух говорю: – Она мне очень приятна.

– Ты не считаешь ее жуткой?

Я тянусь к руке Морган и переплетаю наши пальцы.

– Конечно, нет.

Мы устраиваемся на диване и смотрим новости. Метеоролог обещает дожди в начале следующей недели, а Морган придвигается ко мне и кладет голову на мое плечо.

– Кстати, пульс твой я не слышу. Чувствую его параллельно с собственным. По большей части, в запястьях, и лишь когда ты близко. – Морган поворачивается, целует меня в шею, потом использует мое плечо в качестве подушки и хихикает. – Когда я так делаю, у тебя всегда сердце екает.

– Эй, это нечестно!

– Почему? В поцелуях с девушками ты опытнее меня. Я свое преимущество не упущу!

Засмеявшись, я тянусь за поцелуем, но леденею, когда на телеэкране появляется изображение Бентона. Он улыбается с выпускного фотопортрета, а меня корежит от омерзения. Пора бы уже привыкнуть! Тюремное фото не показывают – по телевизору парень всегда опрятный и улыбающийся красавчик. Поэтому мама и пыталась запретить мне смотреть новости.

– Сделаешь погромче? – Показываю на пульт, лежащий рядом с Морган.

Она берет пульт и нажимает на кнопку.

– Судебное разбирательство по делу Бентона Холла, выпускника Салемской средней школы, начнется тринадцатого сентября с отбора присяжных, – продолжает ведущая. – Холл обвиняется в похищении и покушении на убийство двух местных девушек-подростков, Вероники Мэттьюз, выпускницы той же школы, и еще одной старшеклассницы. По данным источников, близких к Холлу, молодой человек намерен признать себя невиновным по всем пунктам обвинения. Подробности у Дженни Чо.

Вместо телестудии в кадре появляется здание суда, где будет слушаться дело Бентона. Потом картинка уезжает вправо, и мы с Морган видим журналистку с микрофоном.

– Спасибо, Шеннон. Буквально через три недели под председательством окружного прокурора Натали Флорес в Салеме начнется, пожалуй, самое необычное слушание со времен судов над ведьмами в семнадцатом веке. И среди юристов, и среди обывателей бытует мнение, что Бентон Холл – современный любитель поохотиться на ведьм.

Я цепенею, хотя слышу это не впервые. Поначалу версия была очень популярна в сети – десятки мемов о горящих ведьмах просочились в ленту, пока Джемма не заблокировала все синонимы ключевых слов. Пару недель назад теорию стали продвигать информационные источники посерьезнее.

В другом конце дома дверь маминой комнаты со скрипом открывается и захлопывается. Я выключаю телевизор, чтобы родительница не застигла меня за просмотром новостей, но она не приходит нас проверить.

На кухне гремят кастрюли и сковородки: мама принимается за ужин. Я собираюсь предложить Морган перебраться ко мне в комнату, когда что-то бьется.

– Мам, у тебя все в порядке? – кричу я с дивана.

В дверь звонят, и я поднимаюсь.

– Я открою!

Подбежав к парадной двери, я сперва смотрю в глазок, затем приоткрываю.

– Что вы здесь делаете?

На крыльце стоят детектив Арчер и Кэл. Детектив, как всегда, в элегантном костюме: о том, что агент Совета не при исполнении служебных обязанностей, говорит лишь отсутствие галстука. Кэл в джинсах и мятой футболке кажется измученным еще больше, чем вчера.

– Нужно поговорить, – начинает Арчер сдавленным, напряженным голосом.

– Поговорить? – повторяю я и смотрю то на бесстрастного Арчера, то на Кэла, с которого вот-вот слетит маска спокойствия. – Что случилось?

– Рейд… – начинает Кэл.

Арчер перебивает парня:

– Нет! Ханна, можно войти?

* * *

Арчер переступает порог, Кэл тоже. Детектив быстро закрывает дверь. Прихожая наполняется другой энергией – воздух потрескивает от напряжения и страха.

– Как рейд? – спрашиваю я и вздрагиваю, когда Морган молча подходит ко мне. Я беру ее за руку.

На этот раз, прежде чем заговорить, Кэл вопросительно смотрит на детектива Арчера, и тот коротко кивает. Когда бывший коллега по «Котлу» поворачивается к нам, на лице у парня – боль и шок.

– Рейд оказался ловушкой. Мы потеряли весь отряд.

– Что значит «потеряли»? Где ребята?

– Они погибли, Ханна. – У Кэла срывается голос, глаза блестят, но он не позволяет себе проронить ни слезинки.

Арчер кладет напарнику руку на плечо, и Кэл судорожно выдыхает.

– Это еще не все, – говорит Арчер. – Твоя мать дома?

– Что? Как это может быть не все? – В голове не укладывается, что бостонские агенты погибли от рук Охотников на ведьм. Как их звали? Кто из родных у них остался?

– Она дома, – отвечает Морган и тащит меня по коридору.

На кухне пол сверкает от битого стекла. Одной рукой мама прижимает к уху телефон, другой стискивает папину обручалку, которую носит на шее как подвеску. Когда она поднимает на нас глаза, в них читается ужас.

– Все? – Теперь голос срывается и у нее. – Как такое возможно?

– Еще Охотники напали на городок, где выросла твоя мать, – шепчет Арчер. – Целый ковен потерял магическую силу.

– Что? Как? – Я дрожу и не падаю лишь потому, что Морган крепко держит меня за руку. Я знаю тех ведьм и ведьмаков, это наши родственники. Мамины родители. И друзья. Тетя Камилла, кузина Зои. Ее младшие братья. – Магическая сила к ним вернется. К нам с Вероникой она возвратилась.

Арчер вопросительно смотрит на меня.

«Но не полностью, – шепчет внутренний голосок. – Скажи ему, что сила работает лишь с помощью извне».

Арчер качает головой.

– Нет, не вернется. – Он проходит на кухню, хрустя подошвами по осколкам стакана, и протягивает руку маме, чтобы ее подбодрить. – Охотники усовершенствовали препарат. Теперь зелье дает постоянный эффект.