Текст книги "Ночь в Новом Орлеане"
Автор книги: Извас Фрай
Жанр: Контркультура, Современная проза
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Мой взгляд упал на человека во всем чёрном. Только кожа белая, а так чисто чёрное пятно, как чернильная клякса на бумаге истории. Он стоял как отшельник. Прижавшись к стене и упираясь в неё левой ногой, он смотрел в небо, на падающие капли дождя.
Когда я поимел неосторожность пройти мимо, он как по крику поднял глаза и показал лицо. Мы встретились взглядами. Два мира сошлись воедино. Его лицо застыло в ужасной ухмылке.
– Рад видеть тебя, сэр …, – сказал он, протягивая руку.
– Не стоило вспоминать моё старое имя, но я вас тоже, – ответил, без малейшего удивления, даже с любопытством, будто встретил старого друга.
– Можно на «ты». Ты помнишь моё имя.
– Нет.
– Ах да, тогда напомню. Рад снова познакомиться, Смерть, со всем почтением.
– Мы не знакомы.
– Ох, ошибаешься! Каждый человек встречается со мной чуть ли не каждый день. Помнит ли он – его проблемы. Само его существование – лишь моя прихоть.
– Тогда рад снова вас видеть, сэр Смерть. А что, я уже умер?
– А ты был жив? Странно, я и не думал, каким наивным ты станешь.
– Я бы с удовольствие поболтал, но дождь…
– Да-да, извини, пройдем в кафе. Я угощаю. Когда встречаешь старых врагов, которых считаешь друзьями, экономить недопустимый грех.
– Премного благодарен.
Всегда под вежливостью скрывается угроза и презрение. Вряд ли существует хоть что-то, что бы я презирал больше, чем это создание. Но отказываться не позволял желудок. Я как раз был голоден, и почему бы не злоупотребить щедростью Смерти. Да что там, я ведь это постоянно делаю, когда она приноровит обнять меня.
– Так что случилось-то? – Спросил я, посербывая принесенный кофе, на фоне падающих на окно капель дождя. Лучшие слова во всем мире.
– Твои девочки…
– Какие девочки?
– Не перебивай. Они имеют большую силу.
– И в чем же они ее проявляют? Во время переезда, я нёс всё до последней сумки, а Чарли лишь смотрела на меня и поговаривала: «Ну ты же мужчина, так что…» ну и что, что мужичина?! Вообще-то…
– Хватит! Послушай сюда: сегодня, твои девочки гуляли и случайно заметили мою работу. И эта Лида завизжала не людским голосом. И я узнал этот голос…
– Банши?
– Да, именно они, мои слуги. Она имеет большую силу. А Джесс… я видел её в баре. Я сразу узнал в ней одну из девочек Одина.
– Какая глупость.
– А Чарли… она напоминает мне убитую сестру.
– Поподробней.
– Война. Она погибла, но обещала вернуться. Её рыжие волосы невозможно спутать ни с чем остальным.
– Что за ересь?!
– Наши враги знают об этом. Твои девушки чуть было не погибли, но им повезло, что я проходил рядом. Они в опасности, мой старый друг, а времени все меньше.
– Это-то да, но вот какого времени?
– До битвы.
– Какой еще битвы?! Во что ты меня втягиваешь?!
– Что они сделали с тобой? Я смотрю и не узнаю тебя. Посмотри, во что ты превратился. Я даже немного побаиваюсь, смогу ли я вернуть тебя обратно.
– Не нужно меня никуда возвращать! Вообще, кто я, по твоим меркам?
– Ты некромант. Первый и последний. Ты должен возглавить нашу армию. Ты поведешь её в бой и победишь. Как и всегда.
– То есть, я порождение зла и должен помочь уничтожить добро, которое и так давно погасло?
– Примитив, но если хочешь, так это и называй.
– Но ведь добро всегда побеждает зло
– Ты на самом деле в это веришь? Да уж, будет сложно снова превратить тебя в дикую, безумную тварь, которая только-то и делает, что убивает людей.
– Да не нужно меня превращать. Я и так эта тварь.
– Так что же тебе мешает заниматься любимым делом?
– Криминальный кодекс Соединенных Штатов Америки и лень.
– Насчет второго, то лень пройдет со временем. К тому же, как человек, проживший столько лет в твоей родной стране, может думать о криминальном кодексе.
– Какой стране? Что это за дичь и с чем это едят?
– Все говоришь глупости. Можешь и не пытаться. Ты не убежишь от своего прошлого.
– Я и не пытаюсь. И я никогда не жил там, тем более, не рождался.
– Да? Кого ты обманываешь…
– Вообще я не признаю ни Польшу, ни Россию, ни Германию, ни Сомали, ни США за настоящие державы. Я родился на планете Земля и признаю себя землянином.
– Свою политику оставь до лучших времен. Скорее всего, они настанут очень скоро. Наступит и новый год. Пошли. И у тебя, и у меня ещё много дел.
– Подожди, я ещё не дал своего согласия.
Смерть, собравшись уходить, снова сел и, смеясь, посмотрел на меня.
– А ты разве сам не хочешь приключений, которые тебе не снились даже в самых безумных снах, достойных самого Кафки?
– Даже не знаю. Мне вообще сны не снятся.
– Ты не хочешь?
– Если честно, то хочу. Но ты даже не спросил меня об этом.
– Прекрати. Взрослый мужик, проживший пол земной жизни, а ведешь себя как баба.
– А ты как Чарли.
– Ты не смешно шутишь.
– Я знаю, и меня это не пугает, как и Ларина.
– Кого?
– Ну, Ларина! А вообще, всего хорошего!
Я встал и собирался идти, чтобы никогда больше не видеть этого сумасшедшего. Но тот сделал жест, приказывая мне сесть. И я, повинуясь странному влечению, занял своё место.
– Парадокс в том, дорогуша, что ты как бы имеешь право выбора, и как бы нет.
– Что?
– Попытаюсь объяснить: ты можешь прямо сейчас развернуться и уйти. Ты даже сможешь дойти до входной двери, но, к сожалению, не дальше.
– Это еще почему?!
– Стоит тебе прикоснуться к дверной ручке, как день начнется заново.
– Пойдет заново.
– Да. Я говорю это тебе в который раз и уже устал. Ничего, следующего тебя я ударю. Может тогда возьмется за ум.
– И как же долго длится этот разговор.
– Не знаю, но кажется, целую вечность. Дней, собственно и не существует. Время лишь иллюзия, которую вполне можно видоизменить и даже программировать. Дни – это лишь твоё мышление. Они существуют только тогда, когда ты позволяешь им существовать. Но преодолев мыслительную концепцию, можно получить полный контроль над пространством. Иными словами, ты создаешь новую концепцию, а значит и новую логику, новую реальность.
– Раз так… – я вздохнул.
– Ты меня убиваешь! – простонал он.
– А такое возможно.
– Нет, конечно же, но имея дело с тобой, можно забыть о законах физики.
– Да, скорее всего, я просто не имею другого выхода, как принять предложение. Так давай же закончим, ой, то есть, скрепим наш договор…
Стоило мне произнести эти фатальные для моей жизни слова, как все исчезло. Я оказался один на улице. Шел дождь, и капли жестоко шлепались об мое голову, вызывая чувство уединения с небом и желание кричать нецензурные слова, избивая прохожих, проклиная дождь. И тут я обнаружил у себя в кармане пару долларов, которых не было там до того. Дошел до ближайшего кафе, где купил кофе. Я разглядывал бумажный стаканчик, как разглядывают верующие мощи святых. Никогда в жизни я не придавал настолько большое значение этому напитку. Сделав глоток, я обнаружил, что дождь перестал лить. Я улыбнулся и пошел домой, попивая кофе и прыгая по лужам, окончательно запачкав свои штаны.
Я просто шел, попивая кофе, моё мокрое лицо сохло на солнце. Я чувствовал себя лучше не куда. Меня переполняла надежда. Мы и только мы продюсеры всего, что с нами происходит. И придя домой, стоило бы задуматься о наступающей войне, если её можно было так назвать. Я до сих пор сомневался в правдивости слов того чудака. Вполне могло оказаться, что мной воспользовался какой-то шутник. Эта мысль пронизывала мой разум. Но война, скорее всего, всё-таки будет. Если не с ангелами, то с самим собой. Это моя война. Никогда заранее не знаешь, где тебе повезет! Вот например, перед самим порогом я нашел купюру в пять долларов. С моими доходами они абсолютно ничего не значат, но так я обрадовался им. Я поднял их и зашел в дом.
Дома меня встретила Чарли. Мы, улыбаясь, посмотрели друг на друга. В тот момент я осознавал, что даже если мне суждено быть Антихристом и врагом всего человечества, то я с радостью им и стану, если Чарли согласится быть рядом со мной, когда тысячи ангелов приведут меня к страшному суду и приговорят меня к самому страшному наказанию. Теперь, я понимал Бони и Клайда. Они были вместе. Одни, против всех. Они проиграли, да, но вместе.
Ни я, ни Чарли не желали пересказывать друг другу события ещё одного обычного дня. Вместо этого, мы предпочли молчать. Мы просто смотрели друг на друга. Мы чувствовали друг друга, навсегда. А потом разошлись, но без сожаления, потому что это не должно занимать много времени, а лишь должно радовать душу, когда кажется, что весь мир объединился против тебя. Такая жизнь.
Я отправился в нашу спальню, а Чарли в это время, что-то готовила на кухне, что делала очень редко в силу своей человеческой лени. А я просто лег на не заправленную, теплую кровать и повернул голову направо, в то самое место, которое принято называть окном. За ним был засыпающий Новый Орлеан.
Как засыпает город?
Как солнце догорает и опускается в океан, уступая место луне. Зачем даны день и ночь, если мы даже не можем здраво рассудить между ними? Философ из меня, сразу говорю, не очень, но я точно понимаю, что они нам даны, чтобы мы могли лучше почувствовать разницу.
И эта война. Я ведь прекрасно понимал, что она может закончиться гибелью всей цивилизации. Или, как бы лучше выразился Сорокин, конец одной из фаз развития человечества. Гибнет одно, уступая место другому. Так всегда было. Это закон природы и истории. Само развитие истории сравнимо, разве что, с броуновским движением. Бесконечно хаотична, безумна и рациональна. Но, тем не менее, не смотря на безумие броуновского движения, по теории хаоса, оно имеет определённый порядок. Это не аномия. Хаос – это лишь иная логика. И в истории есть определенная грань, определяющая её всю. Гибель человечества определенно не его конец. Нет. Это начало нового. По третьему закону Гегеля, мы получаем, что развитие требует практически полного уничтожения старого. И вот теперь, на рубеже веков, буду рожденными в постиндустриальном обществе, все мы стремимся к уничтожению и упадку западной цивилизации, мы как никогда стоим ближе к переменам, определившим наш исход. Человечество готово к уничтожению. Пора бороться за это. Уже моих сил хватит. Когда человек перешел границу своей реальности, для него уже не существует никаких границ и никаких замков. Разве что воспоминания о том, что они были. Тем не менее, я все еще зависим. Пока я не обрету свободу ничего невозможно выполнить. Пора разорвать цепи, свевающие меня по рукам и ногам. Пора высвободиться и взлететь над горами из живых трупов. Не смотреть вниз. Даже если моя судьба быть Икаром, тот я не против такой судьбы.
Жизнь – это противоборство человека с временем и его реальности. Если время с реальность его побеждает – человек умирает. Если же человек побеждает время и реальность, то он становится бессмертным.
Позднее я составил список из сорока трех пунктов, в которых были варианты толкования моей вечерней мысли и предсонного бреда искушенного мыслителя.
Магия? Да, она была везде, да и сейчас она здесь, прямо у тебя за плечом. Чудеса везде. Проблема в том, что чудеса всегда доверены секундам. Чудо трудно растянуть на полчаса. Но секунды мы терпеливо минуем и поэтому не верим в чудеса. Печально, да и только. Так уж сложилось, что приходится жить без чудес простому человеку. Но слава Смерти (а я правде ему благодарен) я уже не настолько обычный человек, что бы ни замечать мир вокруг себя.
В этот момент Чарли закричало на всю квартиру:
– Чёртов ужин готов!
Я вскочил с кровати, разбросав по углам все свои философские мысли. Чувство голода сильнее любых других чувств. Тогда это и был смысл моей жизни.
Есть. Пожирать.
Но оказавшись на кухне, я получил лишь пережаренный кусок мяса. Я улыбнулся и покорно запихнул его себе в брюхо. В тот момент я позабыл о голоде и молил тысячу богов, чтобы Чарли не подумала, что я нуждаюсь в добавке. Кулинарный шедевр. Деликатес. И как только мой желудок сдержал свою радость по этому поводу?
А я, тем не менее, всем видом показывал, что мне нравится. Ну что только не сделаешь ради любимого человека? Лично я готов терпеть даже её еду.
После этого благодеяния, я вернулся в свои покои, где надеялся отдохнуть от людей и от мира в целом, даже от Чарли. Как бы мясо не вызвало последствий ночью. Лежа в постели, это странное существо все думало:
«Что же мне делать дальше? Ведь все и так плохо, хуже не куда. Эх, дорогая моя задняя часть, почему не предупредила заранее? Я ведь чего хотел? Только спокойно жить».
Последнюю фразу непонятно почему вспомнил. Я хочу спокойно жить. Долго думая об этом, я вспомнил, как сегодня, после осеннего дождя я шел домой и думал, какой же я дурак, раз решился на предложение Смерти.
Но вспомнив это, я окончательно и безоговорочно для себя уяснил, что спокойная жизнь мне не нужна. И я готов пойти на всё, чтобы хоть как-то разнообразить её.
Подавайте мне чудес на серебряном блюдечке! Правда, я понятия не имел, где откопать эту редкую штуку – настоящие чудеса. А они сами нашли меня. И все же я понял, что в этот момент я улыбаюсь и вздрогнул от этого необычного чувства.
И в тот момент я точно знал: будь, что будет и все ровно, что будет! Пока это «что-то» происходит, что «будет» отходит на задний план.
То есть, я решил, что раз уж я такой лакомый кусочек для неприятностей, тогда пусть они сами придут ко мне, а я пока буду просто лежать и ждать их. Что ж, посмотрим, что будет дальше.
И в этот момент в комнату постучали. А я, совсем не удивившись стуку, сказал:
– Ну, посмотрим. Входите…
Джесс и Лида в это время мирно попивали чай, а Джесс даже без алкоголя, что бывало крайне редко. Они о чем-то задумчиво и уверенно разговаривали, но при этом несли такой бред, что сами не понимали, о чём они размышляют. Видимо, это были лишь жалкие попытки забыть. Забыть то, что они пережили за этот день. Но не справившись, резко сменили тему.
– И всё-таки, что произошло? – спросила Лида.
– Ты про енота в мундире?
– Нет. О том, что произошло сегодня.
– Сначала, он спас нам жизни, проводил до дома, а затем нашептал мне на ухо, что я валькирия.
– А мне нашептал, что я банши.
– Разве?
– Не знаю. Как можно быть в хоть чем-то уверенным?!
– И каковы ощущения?
– В смысле?
– Когда он сказал мне, что я валькирия, поначалу, я перепугалась. Но потом вспомнила, что всю свою сознательную и бессознательную жизни именно этого и хотела.
– Быть валькирией?
– Нет. Быть чем-то большим. Что бы отличалось от других. Но самое страшное, что я и ощущала себя валькирией. Я поднялась выше людских домов и смотрела на них с высоты облаков. А потом жизнь вернула меня обратно, и это было хуже смерти. Но я не плакала. Самые болезненные события никогда не сопровождаются слезами. Они сопровождаются дорожкой из осколков души. Только так. Но теперь, ощутив на своем теле, какого это падать с трехкилометровой высоты, я могу по-настоящему оценить эти чувсвта.
Лида наклонила голову над своей кружкой. На несколько минут воцарилась тишина и она была громче самого пронизывающего крика. Только маятник часов, напоминая о времени, разрывал оковы тишины. Но Лида нарушила молчание.
– Я чувствовала тоже самое. Теперь, я понимаю, почему я бросила все и отправилась на запад. В поисках своей судьбы. В поддержку жалкой мечты.
– Все мечты жалкие, но ни одна из не лишена смысла, запускающего нашу жизнь. И ты ведь добилась, чего хотела?
– Да, но…
– Что «но»?
– Я боюсь будущего.
– А разве не плевать? В сумочке у меня лежит нож. Если я прислоню его к твоему горло и перережу сонную артерию? Если у тебя будут, лишь две минуты, пока вся кровь не вытечет, если все доктора мира, вместе взятые, не смогут спасти тебя, ты будешь бояться смерти? Нет. Те, кто обречены на смерть, её больше не страшатся. Но если есть больше, чем несколько минут на полу, в лужи крови, то есть смысл идти вперед. Выстоять и встретить смерть, не страшась её.
Чарли в это время ни о чем не думала. В отличие от нас троих, буйных, волнительных, Чарли, хоть и казалась похожей на нас, а вне некоторых вещах, даже копировала нас, но это была лишь внешняя защита от суеты мира. В глубине души, Чарли может понять, разве что, только сама Чарли. В своё время, господин Чайковский сказал: «дайте мне людей, не надо кукол». Ну вот, сударь, на серебряном блюдечке получайте людей, которые сошли с ума. А Чарли заботили лишь абстрактные вещи, не имеющие особой связи с реальностью. Из материальных проблем, единственной ее настоящей заботой была готовка еды. Но разве можно назвать это особой заботой, если я только ужинаю дома? Ведь прошло столько лет, а до сих пор не разобрался в ней до конца. Может, дело во мне самом?
Она смотрела, как я ем и мечтаю о шаурме, хоть и всячески скрывал это, нахваливая её стряпню. А она смотрела на меня и понимала, что её парень – бессовестный лжец. Но ведь мы не женаты. Так что ещё рано… Но её радовал тот факт, что я страдал, но продолжал есть. Садист, что еще можно сказать? Или человек, который просто знает, что его любят. Не женятся, но любят. Вот такой уж я, несерьёзный, хоть и всегда пытался строить из себя интеллектуала. Ну разве не идиотизм? Но оскорблять себя – это плохо, поэтому воздержусь от дальнейшей самокритики.
Вдоволь напившись ночным чаем, обе наши взбудораженные парочки легли спать, ибо в чае растворяются все проблемы и просыпается любовь даже к самой отвратительной твари. Алкоголь здесь не причем.
Говорят, что миром правят жаворонки. Чепуха! Все мы, ночные совы, именно мы вращаем этот мир. Все гении – совы. Потому что ночью, когда просыпаются мечты, все только начинается. А в особенности и чудеса.
Сергей был просто в ярости. Слабая душа, что сказать. Он был не доволен, почему добро всегда проигрывает злу? Почему все не так, как в старых, добрых, детских сказках, где всё наоборот?
– Потому что мы живем не в сказке, а в реальном мире, так что, просто расслабься. И вообще, чего ты паришься? – спросил мастер, совращающий души, властелин музыки и вина.
– Чего я парюсь? Алкаш, да ты, видимо, вообще страх потерял!
– Я тебя не боюсь.
На это Сергей уже не ответил. Он просто развернулся и медленно зашагал от него. Он был тем, на ком, практически и стоял мир. Пятый архангел. Он был тем, кто помнил, когда тысячи богов вместе сражались против мирового зла, и каждый раз оно отступало. Но времена меняются. И только в си-минорной тональности будет сыграна их судьба.
– Зло, как никогда, стало сильным, – начал Сергей, – скоро, у них хватит смелости бросить вызов нам.
– Ну, это вряд ли, – спокойно ответил его собеседник.
– Вчера, даже я был спокоен по этому поводу, но в Новом Орлеане, как говорят, видели Его.
– Кого?
– Некроманта.
Дионис поперхнулся водой, которую взял в руки.
– С такими вещами не шутят!
– Я не шучу.
– В последний раз мы видели его только в четырнадцатом веке. Сколько тогда он нанес хлопот.
– Ты про эпидемию и его попытки взять штурмом Эдем?
– Страшная была битва. Но мы выиграли и договорились больше об этом не вспоминать.
– А теперь, он вернулся и заключил договор со Смертью.
– Опять она!
– Теперь уже он. Некромант поведет против нас легионы.
– Это не страшно. Мы их… – сказал бог вина и начал демонстрировать жестами, что конкретно он думает о них.
– Я бы на твоем месте не был так уверен. В прошлый раз самоуверенность нас и погубила. Скорее всего, мы снова стоим на пороге своей гибели. Но свеча не потухнет!
Оба замолчали. Дионис прервал тишину:
– Как говорят наши северные друзья: да начнется Рагнарок…
– Людям свойственно думать, что они что-то значат. На самом деле, они значат лишь то, что делают и о чем думают, и больше ничего. Вот почему многие окружающие нас личности ничего не значат. – Как всегда, действовал я всем на нервы.
Моим единственным слушателем была Чарли, которая делала мне утренний кофе.
– Доброе утро, – сказала она, когда я замолчал.
– Как говорят итальянцы: buongiorno non accade mai! Добрым утро не бывает никогда!
– Какие планы? – сказала она, не обращая на мои итальянские привычки никакого внимания – золотой человек.
– Ну, как всегда: работать, работать. А потом, когда закончу, работать. А после, может быть, будет время поработать. А в перерывах пить кофе и мечтать о доме, где сидишь ты. Ну и о работе, куда без неё.
– То, что ты стал исчадием Ада, нисколько тебя не изменило. Такого человека сложно найти.
– Просто на двери моего шефа висит табличка: «Становление дьяволом или смерть нисколько не являются поводом пропускать работу!» Вот и не пропускаю. Но ничего. После работы всегда можно уделить время планам, по уничтожению мира.
– Не знала, что ты такой кровожадный, – усмехнулась она.
– Ты давно это знала, просто не признавалась. К тому же, я не кровожадный. Просто, я прожил столько лет и столько мудаков, и ни одного из них не убил. Мне даже жалко этих богов. Вот зачем их убивать?
– Ничего. Хотя бы повидаешься со всеми мировыми знаменитостям: Будда, Аллах, Иисус, Кришна. И не забудь познакомить меня с ними!
– Непременно замолвлю словечко, дорогуша, если они не испепелят меня при встрече.
– Но ты ведь сильнее.
– Я даже с кровати встать не могу по утрам. Не дай бог, битва будет утром. Не хотелось бы опоздать.
– А тебе не пора на работу?
– Да, пока.
– Эй!
– Что?
– Я давно хотела тебе сказать: сегодня суббота.
– Да?
– Да.
– Тогда зачем я подымался? Встал бы в три часа дня, то есть, утра.
– Ничего. Весь день просидишь дома. А я пойду, прогуляюсь.
– Как всегда, с подругами?
– Нет, сегодня я пойду одна.
– Почему?
– Даже от самых замечательных людей, порой, нужно отдыхать.
– Смотри, не впутайся в неприятности.
– Как-нибудь постараюсь.
Через несколько минут она собралась и ушла из дома, оставив меня одного. Так, или иначе, но она освещала мне путь. Теперь, мне ничего больше не оставалось, как печально лежать на кроватке в полном одиночестве. У меня не получилось справиться с превосходящими силами хандры. Поэтому, я встал, оделся и только у самого порога понял, что обещал никуда не уходить.
Ну да ладно.
Я просто не мог здесь больше находиться. Я чувствовал себя чужим в родном доме. Казалось, даже мебель объединилась против меня и собиралась уничтожить. Я открыл двери и ушел.
На улице была прохладная, осенняя погода, которая так свойственна ноябрю. Которая, почему-то, категорически отказывается наступать в других месяцах. Разве что, в декабре можно услышать его эхо. А так нет. Каждый месяц имеет то, что отличало бы его от других. И каждый оставил след в сердце бродяг судьбы. Но, не смотря на явную прохладу, была солнце и ясное небо.
Ужас.
Никогда не любил подобную погоду.
И тут я понял, что даже наступи сейчас настоящие дожди, мне было бы всё равно. Я так ждал эту погоду, но если она наступит, мне уже будет пофиг.
Тяжело вздохнув, я, с внезапной грустью на лице, двигался дальше. Тут мне на голову падает капля. Затем вторая и третья. За ними следовал дождь. Я молча уставился на верх и наблюдал за каплями, падающими с неба. Они падали прямо мне на глаза. И я даже не заметил, как на моем лице появилась улыбка. Потом, я сказал уже вслух:
– Viv la vida!
Затем, побежал под дождем, даже не догадываясь, зачем произнес эти слова. Скорее всего, потому что вспомнил одну мелодию, которая полностью передавала мои впечатления от этого момента. Мои ноги сами привели меня, по улицам Нового Орлеана, в место, где я никогда раньше не был. В этих места, город уже не был собой. Он казался неопознанным, незнакомым и удивительным. Его вид был пугающим, но в то же время, потрясающим воображение. Совсем не подпадал под догмы о Новом Орлеане.
Но даже эти дебри не пугали меня. Я был умилен этими каплями, которые бесконечным поток падали, и как будто говорили, что буду падать всегда, не зависимо от погоды, и буду вести по дорогам, которые уже открылись, или будут открыты в будущем, таком пугающем, но вместе с ними, потрясающим. И только когда я обнаружил, что вокруг меня нет людей, через моё тело прошелся слабый холодок. Конечно же, мне приходилось бывать в местах, где людей не было. И это были хорошие места и хорошие минуты. Но тогда я знал и чувствовал, что где-то далеко, люди есть. А теперь мне казалось, что даже если я обойду всю планету, мне не встретится ни один человек. Их не было нигде. Как будто бы и не существовало никогда. Что все человечеств – лишь иллюзия.
Обман.
Люди были лишь плохо сплетенным наваждением чародея. И это было страшно. Подул ветер.
Я стоял так несколько минут. Я понял это, посмотрев на наручные часы. Но эти несколько минут казались мне вечностью. Была абсолютная тишина, лишь ветер угрожающе шипел о стены домов. А вывели меня из транса, слова давно знакомой песни, которую я слышал в детстве, в одном из пустых дворов:
If rain will fall high up
here upon the mountain
grass will grow and
shepherds will be thankful
and our love will
cover up for the mountain
for time is like a promise
It tries all your strength to keep to
Before she came I lived alone
Upon the mountain
raven heard your voice
High upon the wind,
then one day you came to
Lay upon the mountain
for time is like a promise
It tries all your strength to keep to
your sun goes down and
Shadow sooner into weaving
but she lies so deep inside
My love surrounds us
time will out do what's this
I only know too well
for love is like a promise
It tries all your strength to keep to
If rain will fall high up here
Upon the mountain
grass will grow and
Shepherds will be thankful
and our love will cover
Upon the mountain
for time is like a promise
It tries all your strength to keep to…
Песня оборвалась, и я заметил, что пока звучали эти слова, я медленно, но верно к их источнику – таинственному существу, внешне напоминающего человека женского пола. Но внутри… Он была больше, чем человек. Стоило мне подойти к ней вплотную, как она набросилась на меня и исцарапала мне грудь. Я бы и погиб там, если бы не услышал непонятные звуки, от которых моя рука, без моей воли, сжалась в кулак и не ударила с нечеловеческой силой в лицо этому существу. Её голова чуть не отпала, и на нём я разглядел явное любопытство и удивление, даже страх. А я взвыл от боли. Моя руку ударилось об её лицо так, как будто оно было сделано из стали. Но, не теряя времени, она отшагнула к какому-то дереву. Только тогда я понял, что мы находимся в какой-то лесной глуши. Схватившись за дерево, это мерзкое создание потеряла все формы. Присущие человеку и взвыла адским голосом, разрывая барабанные перепонки. Она раздвинула рот. Он оказался бездонным и невероятно широким. Там я увидел высунутый язык и несколько рядов оскалившихся зубов. Тут я понял, что мне конец. Она меня проглотит. Целиком, без соли. Никогда не думал, что умру так.
В этот момент подул ветер и прошептал мне на ухо какие-то странные звуки. Не зная зачем, я произнес их вслух.
Земля под ногами чудовища раскрылась, и из впадины вышло несколько дюжин рук. Они схватили тварь, и та не смогла им противостоять. Напоследок она лишь закричала не человеческим голосом:
– Я еще вернусь, Некромант и отомщу! Отомщу тебе за все!
И исчезла в земле. Вместе с ней и трещина. А вместе с ней и лес. Я снова оказался в Новом Орлеане, в самом центре Французского квартала, в окружении людей и знакомых пейзажей.
– Что это было? – без нотки удивления, а так, просто спросил я у пустоты.
– Что-что? – переспросил Смерть сзади меня, облокотившись спиной в стену какого-то дома. Не знаю даже, что за путь привел его сюда.
– Что это было?
– Просто кредиторы пришли за своим добром.
– Каким еще добром?
– Скажем кратко: в прошлой жизни ты был весьма расточителен, поэтому набрал много долгов. Но ты умер, не расплатившись, чем нажил немало врагов. И вот, ты снова здесь, а значит, пришло время отдавать долги.
– Но что за долги?
– Ты шестьсот девяносто четыре раза положил в залог свое тело. Доволен?
– Шестьсот девяносто четыре?
– Да. Именно столько. Но эта хотела не твоё тело.
– А… что?
– Эм… скажем так, ты обещал ей свой детородный орган.
– Что???
– Ты меня спрашиваешь, как будто я продал свой орган взамен, что меня переведут через Альпы зимой в Италию.
– Зачем мне это?
– Всю прошлую жизнь ты сражался. При том лучше любого из нас. Ты собирал армию, чтобы взять штурмом Эдем и вернуть нас туда. Не по воле господней, а огнём и мечом.
– У меня получилось?
– Нет, конечно же. Ничего бы из этого не было, если бы ты низверг всех ангелов. Ты проиграл и умер. А с твоей смертью прошла эпидемия чумы, и все стало как прежде.
– Как это произошло?
– Как я забрал тебя?
– Да.
– Молния Зевса. Он там был и оказался сильнее тебя. Да ты вообще безумец. Надеюсь, в этой жизни, ты будешь мудрее.
– Но почему ты не можешь повести войско.
– Я создан не для того, чтобы воевать. Я лишь мост между старой и новой жизнью, ничего больше. А ты – тот, кто должен все изменить.
– А как ты вообще здесь оказался, рядом со мной?
– Шутишь! Я же Смерть и всегда хожу за подобными кадрами попятам.
– Всегда?
– Почти. У меня много работы. Надеюсь, найдешь дорогу домой.
После этих слов, эта мерзкий тип просто растворился в воздухе, оставив меня в полном недоумении. До чего же некультурная личность!
Снова тяжело вздохнув, я пошел дальше. Не домой, ни куда-либо еще, а именно дальше. Что вообще такое дальше? Это не местность, не сторона света, ни какая-либо точка на карте. Люди говорят «дальше», когда хотят попасть «куда-то». Но им, собственно, всё равно, куда попадать. Но не смотря на это, хотят попасть в какое-то конкретное место, которое, к сожалению, не помечено, ни на одной из карт. Если, конечно же, какой-нибудь безумец, вроде меня, не решится нарисовать карту человеческой души.
Я просто пошел дальше и пусть мне сопутствует ветер.
И все же, я куда-то пришел. Вообще, если куда-то идти, то куда-нибудь точно придешь. Правда, это место совсем не походило на легендарно «дальше». И все-таки, я прошел мимом него. Не то что бы я был фанатом экзотического секса. Секс и секс. Что в нем особенного. Люди переоценивают его. Ох уж эти люди! Они-то хоть сами себя понимают?
Тем не менее, завернув за угол, я, на свое глубочайшее удивление, оказался сзади своего подъезда. Сзади моего подъезда секс шоп? Вот и разгадана тайна странных стонов сверху и снизу моей комнаты, надававших мне уснуть, навивая извращенные мысли.
Но тогда я лишь принял тот факт, что все окружающие меня люди извращенцы и решил ничего не предпринимать по этому поводу. Общество любит то, что само себе запрещает. Всё равно, я ведь некромант, а значит, почетный гражданин совсем другого, тебе параллельного, но так похожего на этот, мира. Который, в свою очередь, стремится уничтожить сам себя и мир людей заодно. Эх, что же скажет создатель?! Что-то на подобие: «Ну, плохо всё (жестокие маты опустим). Впрочем, сами дурашки. Я дал вам мир и жизнь, которую можно в этом мире просрать. А вы, как всегда, хотите все уничтожить. Ничего, в следующий раз получится лучше».
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?