Текст книги "Эйвели. Часть вторая"

Эйвели
Часть вторая
К. Хеллен

Переводчик Илона Борисовна Коложвари

Корректор Ирина Октябриевна Федотова

© К. Хеллен, 2023

© Илона Борисовна Коложвари, перевод, 2023

ISBN 978-5-0059-8731-0 (т. 2)

ISBN 978-5-0059-8726-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Звенье сто семнадцатое. Одуин Маленький воин и Ильшиини

Искусство подобно верному другу и наставнику. Оно не предаст, оно не обманет. В час нужды и беды – оно протянет свою верную руку Надежды. Но если Надежды нет – берегись! – тебя обманули, и это – не искусство! (1)

^{(1) L. I. I. V. E. 195:3}

Был рождён Одуин от Эктина Беспечального, сына многоулыбчивого Луаны, сына Иллиат, дочери Эливиена Путешественника, сына Финиара, и от прекрасной Телени, жены Эктина, вместе с братом своим Дисэ, по исходу эулиен, на мирной земле, в Светлом Доме, в Сумеречные времена. Не был Одуин похож на беспокойного брата своего Дисэ ни нравом, ни лицом, и был рассудителен и тих, хоть и верным львёнком стал праотца своего. Дружен был Одуин с близнецом своим и высоко почитал сестёр своих, но всё же предпочитал уединение и книги, прогулки в саду и беседы с Ирдем, старшей из дочерей всесветлейшего Аларимвети, и прекрасной Исенер. Много беседовал Одуин с Путешественником и самим Финиаром, и высоко ценили они беседы с ним. Искусству было отдано сердце Одуина, и верным служителем и защитником его вскоре сделался эу. Жалели в роду Щита о том, что не их Одуин, но восхищались им и Маленьким воином – Амахéлаи [Amahélai] – называли его.

От Ирдем и наставников своих многим искусствам обучился Одуин. Был он и певцом, и музыкантом, и прекрасным рассказчиком, и танцором, и словом владел, как мечом, и улыбкой, как копьём, но – благословенны руки Одуина, ибо дан был дар им запечатлевать то прекрасное в подзаконном мире, что видел эу, и Свет, сосредоточенный и положенный всему живому, передавать изображению его. На песке, на воде, на бумаге, на листьях – на всём писал Одуин, он же вдыхал Надежду и Свет во всё, чего касался, живописуя. И золотился песок, и искрила бликами вода, и белела и укреплялась бумага, и наливались соком и цветом листья – ибо таков был дар Маленького воина. Не писал и не являл Одуин взгляду смотрящему то, что есть, но всегда пытался исправить всё уродливое, уязвлённое нелюбовью, незаботой и обидой, а также раскрыть пропущенный по невнимательности и несосредоточению сердечного взора Свет, разлитый вокруг столь щедро и милостиво, что диву давались даже сами эулиен! И вскоре приходили к нему надеющиеся Светлого Дома и отдалённых мест, а иные и вовсе возвращались со служения своего просить картин его, ибо что бы ни написал Одуин – то была Надежда совершенная, мир, исполненный Любви Господней и Света. – Дыхание и взор Ийдена в твореньях его, – говорил Финиар. Так учил Одуин находить Свет там, где прежде непривычно было взору искать его: в верных мелочах, пропущенных утомлённым взором сердца, в тени печалей и бед, в самом блистании, от которого слепнут даже эулиен. Мир сотворённый назвал Одуин наставником своим и верно служил ему, исправляя Любовью и Надеждой то, что ещё можно было исправить, и открывая глаза на совершенную красоту всем, кто не был слеп. Отправившись же на служение, прозревал Одуин и слепцов искусством своим и заставлял воинов и бессердечных плакать, ибо касался самого сердца их и взывал к их подлинному Свету. Тогда же учил Одуин много и многих, и наставлял их в искусстве, и много рассказывал о нём; и люди шли за ним, и всегда был Маленький воин окружён учениками и теми, что следовали за ним во всякий день, уверовав в речи его и очарованные улыбкой его, её же не было светлее и лучистее. Так вскоре нажил себе Одуин и немало врагов из числа людей, что следовали учению Неоглашаемого и служили ему, и паче всех самого Неоглашаемого обратил эу против себя словом и искусством своим, ибо всё хотел подчинить себе Изосар и всё желал управить по-своему, и потому учение его, что распространял он в людях, прижилось так крепко, что было не только о ненависти к эулиен, но и об искусстве также, и о науке, и о политике, ибо всё оно полагалось лишь инструментом для обретения власти и возвышению человека над прочим миром. Так учил Неоглашаемый: Всякое искусство наиболее полно должно отражать то, что есть, и так, как оно есть, без прикрас и всякого обхождения. Лишь только полностью запечатлев правду, мы, через созерцание её, получаем над ней власть. Ибо искусство – молот власти человека и служить должно ему. Не должно искусству украшать и отводить взор от постыдного или уродливого, но отображать и их, подводить под власть человека! Пусть научается всякий и в самом пороке находить наслаждение и тем утешается от того малого, что дано ему, и так отвоёвывает себе большее, что ему не положено! О, прости же меня, о Господин Садов, что повторяю я, не боясь гнева Твоего, слова этого несчастного человека, и смилуйся надо мной! Oh eynáril` a íne, oh Evhéme evméenē, ke áit hi, ni issírteman vo úratol Tóe, íl`men háol ankhármiol nórē, im ímantil` íne!11
  О, прости же меня, о Господин Садов, что повторяю я, не боясь гнева Твоего, слова этого несчастного человека, и смилуйся надо мной! (эмл.)


[Закрыть]

И был день, и послал Неоглашаемый убить Одуина, и пошли люди его искать эу, и нашли, и окружили его. Тогда же, по несопротивлению его, взяли его и привели в стан свой. Там подвесили эу вниз головой над кипящей водой и насмехались над ним жестоко, вопрошая, что теперь скажет он. Одуин же сказал: – Il` híol – ízret híol! I híol – Il` híol!22
  Свет мой – щит мой! Господь мой – Свет мой! (эмл.)


[Закрыть] (2) И тогда опустили его в кипящую воду и снова подняли над ней, и сделали так несколько раз, пока не лопнул глаз эу и не смолк крик его. Когда же решили люди, что умер эу, обрезали они путы его и бросили на дороге.

^{(2) такова одна из кратких последних молитв эулиен, что читают они перед смертью или в великой опасности.}

Долго блуждал Одуин в тени перед порогом, но отвратила Смерть своё лицо от него, и Господь уберёг эу, а потому вскоре вернулось дыхание жизни в обожжённую грудь его, и поднялся Маленький воин, и был жив. Но ушла прежняя красота и сила Одуина, ибо был он обварен весь и говорить не мог, разве что страшным хрипом, и дышать мог лишь как хрипящий зверь. И устыдился эу уродства своего и стал прятать его под тканями, и весь покрыл себя ими так, что виден остался лишь один глаз его. Тогда же сделался Одуин молчалив, ибо не желал пугать людей голосом своим и расстраивать, а потому перестал разговаривать вовсе и изъяснялся жестами, когда могли понять его. Себя же, казня за убогость, что пугала смертных, вверг эу в жестокую аскезу и лишь в тёмное время выходил из укрытий своих, чтобы попить воды и собрать себе ягод и мёда. Так сделался прежде сильный и прекрасный эу тенью себя самого и трудился тихо и скромно, пока был в тени, и соследовал тайно. Когда же не видел никто – писал на воде, песке, земле и листьях и жил тем. Тогда же решил Одуин не возвращаться в обитель свою к отцу и матери, дабы не огорчать их и не смущать эулиен уродством своим. И так много лет провёл Маленький воин в аскезе и скитаниях, верный искусству и людям, но скрывающийся ото всех.

Я каждый день прошу —

Будь милостив, Господь,

Ко грешникам, к не знающим Тебя!

Но больше всех, молю, Господь, побереги

Сердца, что только ждут своей Любви!

Надежды вздох им дай

И укажи им путь,

А если нет его – то Словом проложи.

Дай силы им и мужества шагнуть

К единственной и истинной Любви! (3)

^{(3) любимая песня-молитва Виэльлине, которой он начинал и заканчивал каждый свой день.}

И был день, когда удалился Одуин далеко от смертных и нашёл реку, и спустился к ней, ибо были одежды его уже все в грязи и пыли, и снял он с себя многие ткани, которыми укрывал уродство своё, чтобы вымыть их. Тогда же молился он вслух и пел песни-молитвы свои, и писал на воде так, что искрилась вода, и рыбы приплыли послушать его и посмотреть на чудо. Тогда же была неподалёку прекрасная эу, которую звали Ильшии́ни [Il`shiíni], что следила за Одуином и следовала за ним в отдалении некоторое время после спасения его, и увидела она блеск воды и пришла посмотреть на него, и так нашла Одуина и услышала его. И не ужаснулась эу и сердца своего не отвратила от Маленького воина, но приблизилась к нему и предложила свою помощь. Много смущён был Одуин и пытался отвернуться от эу и скрыть увечья свои, но сказала ему Ильшиини, что нет ей дела до увечий его, ибо видит она доброе сердце Одуина и красоту души его по великому Свету, что исходит от дел его. Она же сказала, что то, что прекрасно, не может быть посрамлено и увечно, ибо красота – не снаружи, но в истине сердца, истина же – неуязвима, ибо она есть – Свет. Тогда же повернулся к ней Одуин, и увидела эу все изъяны его, но улыбнулась сыну Эктина и Телени, в её же улыбке не нашёл Одуин ни лжи, ни притворства, лишь Свет диковинный, какой не доводилось ему видеть никогда прежде, и потому улыбнулся и он в ответ Ильшиини, и так засмеялись оба, и поднялся от воды блеск её, и засверкал сам воздух вокруг эулиен, будто блики солнца заплясали вокруг них. Тогда же взяла Ильшиини руки Одуина и исполнила ифхёлье над ними, и взял Одуин руки Ильшиини и исполнил ифхёлье над ними также. И сказала эу, что пóлно Маленькому воину истязать себя и скрываться, ибо ждут его в Светлом Доме сердца, любящие его. Она же, Ильшиини, привела Одуина в обитель эулиен и просила Финиара об амевиль, ибо верной опорой и щитом пожелала стать отважному Одуину. Тогда спросил Финиар, желает ли того сам Одуин, и ответил ему эу, что если так видит Господь высшую из наград за труды его, то смиренно и с радостью примет он милость Создателя. И потому был праздник амевиль вскоре, и приветствовали все и благословляли отважного Одуина, Маленького воина, и прекрасную Ильшиини. Их же Любовь коснулась небес и сосияет Ирдиль!

Так утвердились Одуин и Ильшиини в пределе Ирдильле в сиянии радости, и посвятила эу себя мужу своему и труд его разделила с ним. С нею же, вернейшей спутницей его и подругой, отправляется Одуин часто на служение к людям и возвращается с нею вместе. И более не прячет он изъяны свои, но улыбкой, что дана ему, оттеняет их. Да благословит Господь Ильшиини, вернувшую всем улыбку Одуина!

Звенье сто восемнадцатое. Нимрэ и Калху

Была Нимрэ рождена от Эктина Беспечального, сына Луаны, сына благодеятельной Иллиат, дочери Эливиена Путешественника, сына Финиара, и от прекрасной Телени, жены Эктина, по исходу, на мирной земле, в Светлом Доме, в Сумеречные времена. И было это так. Погиб под ветром и осенним градом любимый цветок Телени в саду Светлого Дома, и не отходила она от него, пытаясь вернуть к жизни. Видя же горе жены своей, был Эктин с нею, но ни он, ни кто другой не мог вернуть жизнь цветку, погибшему прошедшей ночью. А потому взял Эктин жену за плечи и увёл её в покои их, он же принял её в объятья свои, дабы разделить печаль с возлюбленной. И долгой была печаль их, что в объятьях любящих сделалась светлой грустью, а светлая грусть стала песней, что сложили они о погибшем цветке. Тогда же небывалая нежность сошла на них, и легли Эктин и Телени как муж с женою, и так был ребёнок у человека от мужа её. И в срок свой, вопреки всем печалям и скорбям Светлого Дома, родила Телени дочь, и Финиар дал ей имя Ни́мрэ [Nímrē].

Подобна прекрасному цветку была маленькая эу с глазами цвета весны любящих. Обо всех печалях позабыли с ней Эктин и Телени, ибо всем радовала их светлая Нимрэ. Она же охотно училась и не знала плача, её же первое место было среди львят Луаны. Во всех детских играх была она первой и опекала младших, а потому ещё до исполнения знанием ожидали её среди майарен, но выросла Нимрэ и занялась наукой, хоть попечение о детях и не оставила вовсе. Всё было интересно юной Нимрэ, и подзаконный мир, и мир надзаконный, и миры соназванные, и всё, что в них. Сбивались с ног мудрейшие из эулиен отвечать на вопросы её и беседовать с ней, неутомимой и ненасытной в знаниях. Когда же настал срок, взялась Нимрэ за долгий труд, именуемый «История видов». Не покидал тот труд её стен Светлого Дома, ибо не был завершён Нимрэ, и в том многая печаль, так как многим в подзаконном мире был бы сей труд полезен и мог бы вразумить и остеречь многих, но, верю я, всему своё время, и знание людей не слабее любопытства эулиен.

Бесстрашной эу была Нимрэ. Прежде знания своего испросила она разрешения родителей и Финиара состранствовать с братом своим, Одуином, чтобы подготовить себя к служению людям под его опекой. И по её желанию было так, и под наставничеством Одуина сошло знание на Нимрэ и расцвело в ней. Тогда же отослал Одуин сестру в Дом родителей, и предстала Нимрэ перед Финиаром просить благословить её на служение людям.

Спасите человека прежде всего от него самого, затем от врагов рода его, затем от нужды в попечении вашем. (1)

^{(1) L. I. I. V. E. 4:21}

Была Нимрэ благословлена Финиаром и покинула Светлый Дом ради человека, ему же служила она ревностно и покорно, спасая смертных от дел неразумения их и поспешности. Тогда же продолжала Нимрэ писать труд свой «История видов», и много в нём было слов правдивых об арели, именах их и истории народов их, и многие из арели невзлюбили Нимрэ за правду её, хоть в той правде нет вины эу (2). Много там было слов и о народе эулиен, ибо историю своего народа изложила Нимрэ как есть – от первого Слова до того дня. И это не менее прогневало арели, ибо в каждом эу видят многие из них укор себе и Свет, от которого отвратились прежде. Никто же, кроме Нимрэ, не касался и не касается более труда её, ибо ныне полагают эулиен прóклятым (3) дело написания истории народа своего, и в опасности всякий, кто возьмётся за неё, а потому живёт история эулиен в песнях и ингах, сказках, преданиях и легендах, люди же и вовсе не знают этой правды и не желают знать, ибо у них своя правда об эулиен и даже имя народу надеющихся – своё.

^{(2) так, как помню, писала всесветлейшая Нимрэ о природе арели: «…бывают имена бесплотные и плоть принимающие высокомерны и иногда дерзки, а некоторые и зловредны. Веры им нет, но раз и они созадуманы Господом – есть в них Свет от Света Его, хоть его и не видят, не ведают и противятся ему они сами… У многих из имён бесплотных сознание затемняет душу и разум, им же оно противопоставляется, ибо оно лишь условие их жизни, чудесное и хрупкое. Самосознание же их – проявление разума, и так от удунаи переходит арели к рани и далее, если не пожелает большего… Свет же не столько вредит им, сколь ненавистен, ибо требует сердечного труда и души трудящейся, а не безвольной, доступной страстям и не принуждаемой к раскаянию и смирению»}

^{(3) его же, труд Нимрэ, именуют Прóклятым трудом, и даже между собой эулиен не жалуют открывать эту книгу, хотя и высоко ценят и почитают труд эу.}

И был день, и повстречала Нимрэ эу именем Кáлху [Kálhu], что был её погодкой и сердцем своим был скромен и чист. Был Калху сиротой, ибо погибли родители и братья его, в Нимрэ же нашёл эу утешение и опору. Крепкая дружба пролегла между эулиен, и долго трудились они вместе ради человека в светлейшей радости, приумножая благие труды свои. Когда же пришёл срок, признались эулиен друг другу, что священная дружба их стала святой Любовью, и были вынуждены вернуться в Светлый Дом, дабы просить Финиара об амевиль их, потому как и помыслить не могли о разлуке и ждать более не желали не то что дня – ни мгновения!

Моё сердце – ручей, а твоё – Океан.

Не тебе запрещать мне не желать нашей встречи!

На звонкую весну пришёлся праздник амевиль их, и потому утопал праздник Нимрэ и Калху в цветах и танцах. Не было во всём Светлом Доме тогда эулиен счастливее их и пары смешливее их, ибо, лишь взглянув друг на друга, смеялись Нимрэ и Калху, потому как радость переполняла их и звенела всюду. Но напрасно просили Эктин и Телени повременить влюблённых и задержаться в Светлом Доме – оба спешили вернуться к людям, ибо теперь получили ещё большую силу и поддержку, обретя друг друга. А потому, едва затих праздник их, отправились Нимрэ и Калху в путь и снова вернулись к служению своему, ещё усерднее и радостнее, чем прежде.

Вот мой ответ вам – всякий человек есть священный сосуд, Грааль, испить из которого никто из нас недостоин, как и приблизиться к нему. С поклонением и трепетом должны мы служить тайне его, не рассуждая, не сомневаясь и не посягая на неё, ибо она, совершенная, вне нашего разумения. В человеке заключена сама Воля Господа – возможный грех и избавление от греха, смерть и спасение от смерти, чудо жизни и полнота её. Ни в ком другом не пожелал Господь явить совершенство замысла Своего, как только в человеке, что происходит Свет от Света и дух от духа Его. Мы же смиренно да назовём зарёй – улыбку человека и закатом – печаль его. Как при Творце-Создателе бессчетное всесветлейшее воинство Его, благокрылое и песнопевное, так и мы, эулиен, при человеке – малое воинство его, его оружие, его доспехи и охрана, всё же, чего Господь ожидает от нас – насмерть и с честью стоять за Грааль, доверенный нам. (4)

^{(4) L. I. I. V. E. 252:46}

В заботе о детях и смертных, одолеваемых сомнениями и горем, утвердились Нимрэ и Калху. Был труд их тих и скромен с виду, в соследовании же и молитвах были они доблестными воинами, заступниками всякой мятущейся души. Велика была светлая сила жены и мужа, соединённая Любовью их трудом. Много врагов среди арели нажили себе Нимрэ и Калху, ибо были сильны против них и против тех, кто прислуживает им во тьме всякого невежества и гордыни. Первым же из тех, кого уязвило служение их, был Владыка Смерти, он же искал эулиен погибели, но никак не мог подступиться к ним. А потому всюду, где были эулиен – пестовал учение Неоглашаемого и способствовал обличению эулиен, так что были вынуждены они скрываться и переходить с места на место, бросив всё. Тогда же случилось Нимрэ быть опекаемой Калху во время погони за ними, и взял эу жену свою за руку, и была тревога и нежность его столь велика, что коснулся Свет Калху Нимрэ, и так был у неё ребёнок от мужа её. И узнала эу тут же о том по Свету, что сошёл в неё, и поделилась с мужем. Тогда исполнился Калху радости и на руках своих нёс Нимрэ. Впредь же стал он ещё внимательнее к ней, чем был, и вовсе лишал себя сна, опекая Нимрэ и заботясь о ней. И было так долгие месяцы, что продолжали они служение своё.

Но вот сделалась Нимрэ болезненной и слабой, ибо близок был уже срок её. И просил её Калху поберечь себя, но снова и снова шла Нимрэ к людям, ибо много забот положила она себе в народе Адама. Тогда же, видя упорство эулиен и полную радость их, что лишь крепла и утверждалась с каждым днём, был Анкхали сильно разгневан, а потому снова внушил людям ненависть к эулиен и обличил любящих посреди труда их, так что были вынуждены Нимрэ и Калху бросить всё и бежать от людей. Бессветлый же тогда ликовал, ибо много эулиен было убито по всей округе в те дни, но Нимрэ и Калху спаслись и бежали.

Долго бежали Нимрэ и Калху и совсем выбились из сил, а потому решил Калху остановиться, чтобы могла возлюбленная его передохнуть. И вот остановились они, и осмотрелся Калху и увидел прекрасный замок неподалёку, от него же навстречу ехал к ним гонец. И был тот гонец из арели и пригласил эулиен в замок, ибо его господин прислал за ними и ожидает их. Удивился тогда Калху как такое возможно, но ответил гонец, что благородный господин его К'Эгьéру [K’Egyéru] – давний противник Бессветлого и следил за влюблёнными, а потому почтёт за честь принять их в своём замке наилучшим образом. Много обрадовались эулиен, и взял Калху жену свою, и так прибыли они в замок К'Эгьеру, и сам хозяин встретил их во всём блеске своём и великолепии, какое подобает гордому арели благородной крови. В тот же вечер устроил К'Эгьеру пир для эулиен, и без счёта яств и вин подавалось на стол, и был арели любезен в беседах и щедр. Музыканты же его старались вовсю, и был вечер в замке арели по-королевски изыскан и приятен. Но вот только не пили вино эулиен, но воду, и распорядился хозяин дома подать им воду из своего колодца. И поднесли слуги воду эулиен, и отпила Нимрэ несколько глотков, так как страдала жаждой. И едва сделала она три глотка – как смолкла вся музыка, и осыпалась роскошь, окружавшая их, и исчез сам замок, как будто не было его, а вместе с ним и радушный К'Эгьеру и все слуги его, ибо был К'Эгьеру подговорён Нурши, чтобы угодить господину своему и погубить эулиен. В тот же миг стало Нимрэ худо, ибо яд приняла она вместе с водою, и жар охватил эу, и боль завладела ею. Тогда же взмолилась Нимрэ и просила мужа своего освободить их нерождённое дитя от смерти и достать его из чрева матери, прежде чем яд одолеет его. И ужаснулся Калху и сказал, что это невозможно, ибо ради того надлежало ему погубить жену свою. Но плакала Нимрэ и заклинала Калху именами Любви их и всем Светом, что знали они прежде, а потому достал эу именной клинок свой и рассёк чрево жены своей, и достал оттуда младенца, и тут же нарёк его Áдан [Ádan], ибо не было времени у дитя до благословенных рук Финиара, и смерть уже стояла над ним. Едва же покинул Адан чрево матери своей – скончалась Нимрэ, и Свет оставил её. Горек был плач Калху, поднявшего сына своего к небесам с мольбами даровать ему жизнь, ибо скорбные слёзы были при нём тогда вместо слёз радости. И ныне там, где падали они – не растёт и трава, там же ныне и могила Нимрэ, отважнейшей эу из тех, что я знаю.

Вскоре вернулся Калху с Аданом на руках в Светлый Дом, но не было праздника в их честь, ибо в глубокой скорби пребывал эу по возлюбленной своей, что погибла от его руки. Весь род Ирдильле пришёл на поклон к маленькому Адану, дабы поприветствовать его, но был Калху далёк от мира, где народ его приветствовал сына его. Чёрное горе овладело им, и не мог эу без содрогания смотреть на дитя своё, ибо снова и снова напоминал ему Адан о цене своего рождения. Тогда же руками зажимал Калху себе рот свой, чтобы не кричать от горя и ужаса, что одолевали его, и никто из эулиен не мог утешить его, ибо по-прежнему был в крови Нимрэ именной клинок эу, и никакая вода и никакие слёзы не могли исправить этого.

И был день вскоре после возвращения Калху, и пришёл он к дверям покоев светлейшей Ирдем и передал Адана ей. То был последний день и час, когда видели эулиен Калху, ибо вскоре нашли его без жизни в покоях Нимрэ, потому как горе эу оказалось непосильным, и Свет оставил его, равно как и Надежда. Тогда же настал день скорби в роду Ирдильле, и зазвучали прощальные песни о Калху всюду. Больше о Калху не скажу ничего и я, кроме молитвы. Да смилуется Создатель над беспримерным горем его и да пошлёт влюблённым утешение в Эйдене и в улыбках их светлоликого сына!

Arahnánē arahnán Mayndér arahámt —

Ismúnle kowb eál`lne ü odríthaeni íntareahen. (5)

^{(5) «Паутину забвенья Время плетёт —}

^{Шаль для минувшего на белые плечи». Такова пословица народа эулиен, которую говорят в тяжкие дни, напоминая себе и другим, что для забвенья нет ничего вечного в подзаконном мире.}