Текст книги "Записки из прошлого. Сборник эссе"

Рассуждая о Радости

Как не взгрустнуть, рассуждая о Радости! Как давно она покинула пределы нашего сердца, и где теперь бессмертный и смертный могут обрести её, полную, неизменную и чистую? И снова и снова говорю я – в улыбке любимых, в глазах напротив, в сердце стучащем.

Долог может быть путь души в этом мире, где минуты точат годы, а годы стерегут века, смотрящие в вечность. Без радости в сердце кто не станет призраком в этом мире? Только Радость может остановить странника. Только полное Счастье, имя которому Любовь, может удержать ветер. Когда приходит покой. Невиданный и необъяснимый. Когда путь утрачивает смысл, когда зовы дорог теряют силу, когда пропадает сама необходимость уходить. Потому что все наши скитания – от нашей неполноты, а обретя любовь, кто не обретёт себя? И все смыслы разом. И то, что терял когда-то, или то, что было утрачено до него. Любовь всегда будет источником радости. Когда залогом твоего счастья станут улыбка и счастье любимого, а залогом твоей радости и покоя – нахождение рядом и мысль о любимом сердце.

Любовь не хищный зверь, не око всевидящее, но цветок, который спит. И иногда стоит пройти много дорог, сбиться с многих путей и многим ветрам поверить, чтобы она проросла в твоём сердце. И встало солнце, которое будет сильнее любой печали, сильнее смертной тоски и самой смерти – сильнее и вечности – дольше.

Любовь не делает нас безумнее, но она одаряет той мудростью, что бывает порой недоступна тем, в чьём сердце она ещё только спит. Любящий – не боится смерти. Он не знает её, потому что она не имеет над ним никакой власти. Любящий не унижает смерть, но она не его королева. И он не обязан ей подчиняться.

И мир переходит в его ладони, умещается в его сердце. На разных страницах живут идущие по пути к любви, ушедшие от неё и те, в ком она расцвела уже. Как книги с двух застеклённых витрин из книжных лавок напротив. Им не понять друг друга. Как Луне не понять Солнце.

Любящий обретает покой, пусть сердце его и остаётся самым беспокойным на свете, потому что оно знает тревоги всего, в чём узнаёт причину своей радости. А Господь растворил любовь во всём сущем. И сердце любящего одинаково слышит голоса трав, песни звёзд, зовы дорог, крики морской пены, и призывы ветра, и печали сердца, находящегося рядом. Любовь делает слепых провидцами, а немощных одаряет силой героев. Любовь меняет человека. Она может изменить всё. И чёрное сделать белым, и неживое – живым, и тишину обратить в звук. И успокоить беспокойное, и примирить непримиримое. Я знаю это. Она может установить мир в сердце. Потому что она выше законов земных и небесных. Она сильнее обстоятельств и предписанной судьбы. Любовь – сильнее.

Ты не знаешь, за каким поворотом, на каком шаге, с какого вздоха, взгляда или слова она подаст тебе знак и возьмёт тебя за руку. Станет твоим щитом и мечом. Станет твоим спасением, смыслом и путём, по которому ты пойдёшь. Но я знаю, что она сама выбирает, когда и в ком расцвести. И сердце должно быть готовым к её весне, когда бы она ни пришла.

Любящего невозможно обмануть и сбить с пути. Его невозможно уязвить и ранить. Потому что через его сердце смотрит Бог. И в глазах любящего есть его отражение.

Но бывает порой, что идёшь ты своей дорогой, не зная ни своей судьбы, ни полной радости, но вдруг чувствуешь всем своим естеством, что твоя дорога окончена. И нет смысла идти дальше. Потому что мир вокруг обретает полноту, расцветает, и ты ощущаешь всю его радость и красоту, проявившуюся во всём. Как на свежей фотографии. И ты понимаешь, что всю жизнь шёл для того, чтобы узнать, как радостен каждый вздох, сделанный здесь, как светел каждый шаг и бесценен каждый взгляд, что объемлет всё вокруг. И ты начинаешь понимать, ощущать всем телом, разумом и душой, как неведомой силы свет, искрящий и в то же время безболезненный, просыпается в тебе, заполняя тебя всего, и, разливаясь по всему тебе, затопляя вселенную, успокаивается. И ты прозреваешь и обретаешь мир. Непоколебимый, как небесная твердь. И все блага и прелести мира, всю силу, не измеряемую никакими мерками, ты обретаешь под своей ногой. И только теперь узнаёшь, что есть внутри, казалось бы, давно знакомого слова «дом».

Любовь – цветок, доступный всем. Но мы сами бежим от него. Как и любой цветок, он требует ухода. Поливки… И чем мы берёмся поливать его? Мы растим в сердце сорные травы, называя их любовью, влюблённостями и увлечениями. Но как не похожи наши убогие сорняки на прекрасные розы настоящей любви. На все её ромашки, одуванчики, лютики, незабудки, лилии и маки.

…Где бы ты ни был – любовь не выйдет. Ты унесёшь её с собою. Она проведёт тебя. Через все двери, что будут открыты или благоразумно притворены. Только однажды ты можешь почувствовать светлую грусть – вдали от неё. Потому что цветок имеет корень. Он не погибнет, если его пересадить, но он лишится своей силы.

Где, где, где найти любовь? – спрашивают меня. Вслух и молча. Я опускаю взгляд. Мне уже пришлось узнать цену, которую может заплатить сердце за пересадку своего цветка. И я хочу сказать: «Что бы ни случилось – оставайтесь рядом». Ничто любви не изменит, если она любовь. Ни смерть, ни судьба, ни век, ни молва, ни старания врагов – верное сердце останется верным. Не оставляйте дом, если нашли его. Всё остальное – будет ложью. Всё остальное – ложь.

На той земле, которую сердце признает домом, растите свой цветок. Из земли цветам прорастать всегда проще. И это – правильно.

26.05.**

Как мало надо нам для счастья

Умей ждать, – так учил меня один мой друг1313
  Возможно, имеется в виду странник из Коннемары Байл Сирша Креван, упоминаемый К. также в книге «Моя горная примула». Прим. И. Коложвари.


[Закрыть], – привязанности обкрадывают душу. Если нет в сердце покоя, три раза по кругу обойди свою землю, и сердце твоё успокоится, потому что всё, что нужно ему, носит с собой, а то, в чём нуждается, – увидит вокруг. Ни вещи, ни привязанности не делают никого счастливее. Но светлое небо и здоровые травы, верность друга, а не частые встречи, любовь в твоём сердце, а не взаимность. Надежда, вера и мечта. Вот всё, в чём нуждается сердце. И Любовь, что покажет, где счастье.

Мы не знаем, в чём счастье, и не знаем, что делает нас счастливыми. Но верим другим, уверяющим нас, что знают это. Они обещают, что продадут нам счастье «отменного качества», «большого карата», «изумительного вкуса», «невероятной пользы» и «надёжности», – не верьте им. Счастье не обладает ни одним из этих качеств. Оно зависит только от качеств того сердца, которое решает посетить. Если сердце будет верным, постоянным и чистым – счастье останется с ним. Если сердце будет ветреным и непостоянным – счастье не задержится в нём, и тем более промелькнёт незаметно, если не будет узнано. И тем более грустно, что не знаем мы разницу между Радостью и Счастьем, Грустью, Тоской и Печалью. Радость дарит нам воодушевление, сводит с ума, Счастье же может быть спокойным. И если Радость – это эмоция, то Счастье – состояние души, как Любовь и Свобода. Но, Боже мой, как часто мы путаем радость со счастьем. Радость приобретения, радость обладания, радость покорения, радость побед и радость от своего могущества – лживые тропы. И они скоротечны. Потому что радость не может быть вечной, она кончается с приобретением его причины. А Счастье – вечно. Как и сама Любовь, его источник. Но и скоротечную Радость можно сделать неиссякаемой, если знать, где она не кончается.

Если ищешь радости – оглянись вокруг, и всё, на что упадёт твой взгляд, расскажет тебе о ней, каждая букашка, норовящая залезть тебе в нос, каждый цветок на чужом клочке земли, каждый камешек, забравшийся в твой башмак, каждая капля, упавшая тебе на голову, и луч, высушивший её. Но если ты ищешь счастья, посмотри в глаза напротив, ищи улыбку и добрую песню, ищи имя, что откроет в тебе любовь. Откроешь в себе любовь – найдёшь и счастье. Там, где не ждёшь, в том, что не видел. Под ногою своею, или в небе высоком. В глазах ли напротив или улыбке, – так говорил мой друг, ничего не имея. Ни дома, ни денег, ни пищи, ни иного имущества, кроме улыбки и доброго сердца. Счастливей его я не знаю до сих пор. И Радость бродила вместе с ним. И он, её щедрый арендатор, мог любого одарить ею и сделать счастливым одним хитрым прищуром своих глаз и неразборчивым ворчаньем, похожим на песню.

Один век сменит другой. И там, где вчера были поля, встанут заводы и фабрики. И звёзды ослепнут от нового света, и песни лишатся своих певцов. И кто-то будет учить других, что счастье и радость – одно и то же, и их можно достигнуть за деньги и победой, властью и силой. Но я знаю, я верю, что и тогда где-то по нашей земле будет ходить человек, который знает, где счастье, и готовый рассказать о нём любому, кого встретит на пути, и любого – улыбкой и добрым словом сделать счастливым.

7.08.**

О нужде и каменщиках1414
  Возможно и скорее всего, речь идёт о масонах, называющих себя «вольными каменщиками». Прим. И. Коложвари.


[Закрыть]

Править миром мне предлагали. «Он будет принадлежать нам!» А вы уверены, что он принадлежит не мне? На том и закончили.

Как сладка власть и сильно искушение, но не глупо ли предлагать корону королю и рыбаку рыбу?..

Призывая силы, знай их имя. Не власть и силу цени, не поспешность и могущество. Только имя. И видь. Смотри глазами. И видь сердцем. Смотри в глаза. И видь в сердце. Потому что в итоге всё равно не важно, куда ты смотришь и что видишь, главное где. Никуда не денешься. Где – и точка!

Разве король не знает, что он король, если на голове его корона и позолочен трон? Разве рыбак не знает, что достанет ему рыбы, пока не пересохло море и плещется вода? Разве не может и ребёнок разжечь и потушить костёр? Зачем коронованному королю корона, рыба рыбаку и ребёнку – дозволение играть с огнём?

Что нашли в моём сердце? Признали его? Или лукавство затмило им глаза. Бессердечное, да послужит, потому как не различит свет и тень1515
  Постоянство, с которым К. заставляет сомневаться читателя в исконности своей принадлежности к человеческому роду, настораживает, но и даёт ответ, который, как мне кажется, кроется непосредственно в нём, в постоянстве. Прим. И. Коложвари.


[Закрыть]. Но нет. Мои глаза – различают. Пусть не имею короны (и под ней не буду!), пусть не проверяю сети, потому что не сплетены, и с огнём не играю, потому что знаю его имя. Зачем мне власть, когда у меня есть чернила?! Зачем мне кого-то подчинять, если мир – мой друг? Зачем мне слава, которая отгремит прежде моего века?.. И свет её будет слишком беспощаден к моим крыльям.

Всякому существу названному, всякому разумному и ищущему достаточно власти. Но зрения не хватает. Правь миром, он твой. Правь разумно. Будь честным правителем – и век твой долог. Пока не придёт твой день. День праздника. Но у людей взгляд испорчен. В нём бóльшие сумерки, чем в душах фейри! Они смотрят в туман и видят туман. Не видят луга и долины за ним. Не хотят видеть. Напрягать взор. Чтобы носить корону, которая дана тебе, нужна отвага. Король больший слуга, чем все его слуги. И радость его – в услужении народу. Путь Христов. Тернист и прост. Идёт, кто хочет. Разве запрещает кто? Никто не запретит. Но никто и не ходит. Легче бороться за корону. Чёрную лилию. Добиваться власти, которую ты выклянчишь, унижаясь и терзая душу. Погубишь её ради недолгой сладости. Но она будет неполной. Люди не знают этого. Радость доступна и фейри, но она не совершенна. Не постоянна и не полна. Потому что нечем удержать её. И имени её не знают. Людям же всё дано, но служение настолько пугает их, настолько тяготит, что, и зная, что путь их чёрен, идут по нему. Потому что дьявол приемлет в объятья всех своих детей и слуг. Служение ему не лишает их жизненных радостей. Люди не знают, чего лишатся после. Они просто не верят в Бога. Потому что не верят дьяволу, даже если он помогает им. Они думают, он не возьмёт с них, если они служат ему. Но с ним нельзя договориться… Сделка с ним заключается единожды, и люди зря недооценивают значения слова «навечно». Слепые-слепые люди. Только цвет украшает их глаза. Две блестящие заколки. Они ничего не видят. Ни Свободы, ни права, ни Радости. Ни власти, данной им. Потому что Господь просит только отдавать, когда ты уже имеешь всё, а дьявол позволяет тебе брать, заставляя добиваться заново того, что тебе дано, но отдавать ты будешь потом. Не столько, сколько сможешь и захочешь. А столько, сколько он потребует с тебя. И когда потребует.

Я не удивляюсь живучести друидической школы. Пусть живут. Их жизнь как ночь – делает ярче свет дня. Скучно было бы без них, и тем, другим, что готовы на жертвы, готовы на праздник, было бы, в общем, нечем заняться. Глупо мечтать об искоренении зла. В нём есть и очарование, и польза. Но слишком уж тягостно понимать и осознавать слепоту нашего века. Зло было, есть и будет. Оно всегда найдёт себе формы и проводников. Но почему мы сами идём к нему? Что стало с людьми не так? Они приходили не такими! Они умели видеть!

Может быть, их гонит нужда? Но причина её – в слепоте. А слепота – от окаменелости сердца. Что ж, а где камень – там и каменщики. Печально признавать. Какое зеркало нужно показать людям, чтобы они увидели свою корону, и познали данную им власть, и не страшились её. Потому что она совершенна. Никто ведь не пойдёт по твоему следу с косой или топором, шепча тебе на ухо: «А не забыл ли ты о празднике, душа моя?!» В конце концов, это дело выбора. Нельзя же устраивать вечную фиесту. Жизнь всё-таки имеет цену… Большую, чем за неё готовы заплатить те, что обещают все её блага. Я – не нуждаюсь. Нужда не имеет права в моём сердце. Ей я не сдам и йоты его в аренду. Не потреплю и проездом. Что бывали времена, когда на моём столе не было хлеба, в кармане – монеты и крыши над головой, – то правда! Но не было и нужды. Потому что смешно принимать за нужду потребности тела. Без еды, без денег и крова, без свободы и прав – можно жить. Нужда селится у нас внутри. Мы не узнаём её. Нужда ведёт нас к поиску истины, а не власти. Вот истинная нужда. Истинная нужда велит нам нести мир и блюсти его. Истинная нужда велит жертвовать жизнью ради улыбок. Истинная нужда приучает нас к служению. Потому что только тот, кто верно служит, получает то, в чём нуждается. Нет, люди не знают, что такое нужда. Пусть даже и гибнут от неё.

Они умирают, не зная отчего. Всё равно всё зовётся смертью. Хоть и не всякий умерший – мертвец. Можно умереть, а можно закончиться. Закончиться – и вправду страшно. Но люди готовы и на это, потому что не знают, что такое «закончиться», но знают, как сладки и прелестны блага жизни. Нужда тела поёт им сладкие песни.

Любовь и только любовь открывает двери к источнику, утоляющему все нужды. Только она открывает глаза и размягчает камни в наших сердцах. Не привязанная к символу, образу и чьей-то воле. Абсолютная власть. И абсолютная истина.

Но люди не постигают абсолютных величин. Они просто «невместимы в них». Тело и сознание – прочные рамки. А поместить свою власть и истину в неприступную крепость люди не умеют. Они просто не знают, где в них спрятан Арианрод1616
  Скорее всего, имеется в виду крепость Арианрод (по имени древней валлийской богини) – неприступная, несокрушимая волшебная крепость из древней валлийской мифологии. В неё было крайне сложно попасть, почти невозможно для смертных, но тем, кто попадал в неё, – не было пути назад. Прим. И. Коложвари.


[Закрыть]. Не знают, как впустить туда и извлечь оттуда. А зло меж тем прекрасно знает туда дорогу… Обтёсывая камень, кто вспомнит, что и он живой? Башню ли воздвигнешь, трон или крепость – любой камень скрошит Вечность. Своим постоянством. А любовь, в какую форму её ни облеки, как ни назови и во что ни одень, устоит. Я это знаю, как не знают они, и поэтому их попытки добиться власти над миром вызывают у меня улыбку. Печальную, как всегда. Но мне ли жаловаться?

10.09.**

Максималистище-идеалистище

Честность? Перед собой. Не изменять. Не отступать. Не сдаваться. Что бы ни случилось. Пытки судьбы – терпеть! Если ты веришь во что-то, если ты ценишь что-то, о чём-то мечтаешь, – только шаг вперёд. И так до последнего шага! Преданность и верность. В словах и взгляде. Прямом. Как выстрел, когда пуле не прикажешь остановиться и свернуть, как ни старайся.

Костью динозавра, запрещённой книгой, семтексом1717
  Чешская пластиковая взрывчатка, пользовавшаяся особой популярностью в ИРА конца ХХ века. Прим. И. Коложвари.


[Закрыть] – будь, не стесняясь. Мечты, спасителя своего и веры, наставника своего – не предавай!

«Что с того, что я поступлюсь чем-то? Ради выгоды, ради удобства, ради безопасности?»… Кто из живых не думал так? Промолчать, солгать, притвориться… Не заметить, разрешить, уйти… Не интересно. Не интересно!!!

Если у тебя есть красная краска, почему же не раскрасить ею серые будни? Как делали наши предки.

Безумство? Но как далёк безумец от безумия! И как далёко безумие от безумцев! Ведь безумие не исключает мудрость. Более того, не оно ли его основа? Начало, источник. Если ты не безумствовал, открыта ли тебе дорога на Мудрость? Если грудью не бросался в атаку, до кровавой пены у рта не спорил за то, во что веришь, не жертвовал ради надежды и мечты, разве приблизился ты к мудрости хоть на шаг? Если был беспощаден к слабостям других, но себе – прощал, разве не глупцом сочтёшься? Дурачком, права лишённым!1818
  Отсылка на древнюю ирландскую законодательную систему, по которой «дурачки» (не безумцы, по этому поводу существовала очень жёсткая система определений) не обладали правами. Прим. И. Коложвари.


[Закрыть]

Если над тобой смеются, значит, они видят, что фитиль уже горит. И разбегаются потому, что видят, что скоро ка-ак… И пытаются потушить. Не замечали? Пусть же механизм не даст сбоя. Сегодня и завтра. …И будет мир во всём мире, без исключений.

Когда чувства бегут впереди слов, как кони, порвавшие поводья, удержишь ли их? Они уже не остановятся, зови не зови! Их имена унесёт ветер. Они обрели свою свободу. Которая ничего не даст тебе. Что тебе их Свобода? Когда ты не знаешь, куда идти? Но всё же… Я знаю верно и точно одно, что если в сердце что-то расцвело – не запирай, не скрывай и не стесняйся. Каким бы ископаемым или анахронизмом тебя не посчитали, каким бы безумцем и негодяем не сочли. Врагом нации, предателем, у нас это могут, уж поверьте! Мудрость так близка, а безумство так очаровательно! Быть упорным в своём безумстве и тихим в своей мудрости. Быть робким в силе и дерзким в спорах. Прощать другим, но никогда себе… И хотя бы иногда – давать волю всему живому. Душе, коням, разуму, слугам, друзьям, словам и перу. Максималистище-идеалистище – не чёрная старуха на ночной майской просёлочной дороге. По праву выбора. Бояться не стоит. …Разве что отойти в сторонку, если ваш Праздник намечен не на сегодня.

11.09.**

Рассуждения о силе ирландского языка

Голос над полем

Голос над полем. Силу берёт от ветра. Под верным присмотром неба.

Грусти своей поёт он. Противится ей. Голос над полем. Из сердца рвётся. Из земли берёт начало и рифмы.

Мягче травы. Глубже волны. Замирает вдали.

Так ирландское сердце поёт.

«На этом языке невозможно говорить, не то что петь!» – слышу я на языке, только на котором можно говорить и петь. Отсюда и берёт начало моя печаль. Так приятней мне думать. Что моя печаль имеет начало. Потому что однажды начатое – должно быть закончено. И не Небо, не парламент, не король, не количество выпитого спиртного определяют время.

Люди забыли, какова цена слова. И ничто не мешает им говорить. Так хоть пусть фонетика с грамматикой встанут у них поперёк горла! И ты промедлишь хотя бы миг, перед тем как придумаешь, как родить полное слово на родном языке.

Мне не один раз доводилось видеть, как округляются и выползают из своих орбит глаза тех, кто впервые слышал песни на ирландском языке, особенно те, в которых ирландцы, как умеют, проявляют любовь к звуковым заковыркам своего языка и издевательствам над грамматикой. Это действительно впечатляет, особенно это опасно для неподготовленного слуха, когда человек не только не понимает ни слова, но и как вообще такое возможно произнести и в такой последовательности, да нередко ещё и с такой скоростью. Отсюда мне начинает думаться, что простое звучание ирландского языка порой может быть сильнее любого удара в челюсть, и обескураживать, и обезоруживать куда эффективнее, чем громкий взрыв пороховой хлопушки в доме какого-нибудь достопочтенного сэра.

Внезапная, громкая и искренняя ирландская речь кого угодно поставит на место. Вот недавно, например, один мой милый знакомый попался паре английских патрульных в несовершенно трезвом виде при попытке изобразить что-то вроде кайли на центральной улице. И думать не хочется, чем бы могло всё это обернуться, если бы после первого же окрика мой милый знакомый не перешёл в наступление и не вылил бы на обидчиков ушат западного ирландского наречья, щедро приправленного поправками, вносимыми в его речь количеством выпитого спиртного. Даром у меня была возможность уследить за временем, так вот что я вам скажу: несчастные английские ребята ещё минут пять после его ухода стояли как поражённые громом посреди улицы, белые, как меловые статуи, и перепуганные, как котята, на которых дети решили проверить умение всех кошек приземляться на 4 лапы с любой высоты. Если бы вы только видели их лица! Могу поспорить, что, не разобрав ни слова, они приняли всё сказанное за древнее кельтское проклятие, тем более что из уст моего знакомого это звучало именно так. Хотя даже я не возьмусь точно сказать, о чём была его импульсивная, шумная, невнятная, пафосная и недолгая речь… Но, пожалуй, это тот редкий случай, когда я склонна согласиться с представителями английского закона. По моей спине тоже ещё долго после того, кажется, до самого вечера бегали неупокоенные мурашки, не находя себе пристанища.

Мой друг по имени Дил из Армы выбил из рук англичанина винтовку, спросив его «который час?». Подошёл по-свойски сзади, когда уже хорошенько стемнело, и гаркнул по-северному ему в ухо. Мне он потом клялся и божился, что и думать не думал ничего противозаконного. А то, что англичанина скорее всего ждёт длительное лечение от инфаркта или расстройства нервов, его совершенно не заботит!

Другая пара моих знакомых, двое очаровательных молодых ребят из Корка, имели обыкновение встречаться вечерком под окнами одного достопочтенного господина и обмениваться новостями. А так как тихо у них это всё равно никак не выходило, то, стоит полагать, до самого утра достопочтенный господин был вынужден слушать вкрадчивую, сбивчивую, скачущую и подвывающую ирландскую речь. По рассказам одного моего знакомого врача, именно это стало причиной многочисленных визитов достопочтенного господина к моему знакомому, позволившей ему хорошенько заработать в наши нелёгкие времена. «У меня под окном шепчутся духи!» – уверял его достопочтенный господин, а мой знакомый врач, будучи человеком добрым и отзывчивым, не спешил его разочаровывать в такой милой убеждённости. Так что же вы думаете? Через полгода дом достопочтенного господина был по дешёвке продан некоему O`Лири. Уж не знаю, которому из них.

Другой мой знакомый, кажется, родом из Килкенни, судя по акценту, уверявший меня, что он истинный дублинец, клялся, что его дед знал парня, который получил круглую сумму за то, что выиграл спор у одного, скажем так, весьма известного английского человека с хорошо подвешенным языком в состязании скороговорок на родном языке. Однако мой знакомый, истинный дублинец, не уточнил время этого спора, так что я не могу сказать, не повлиял ли этот самый спор на судьбы ирландского языка.

Другой мой знакомый, трижды пытавшийся удержаться в Тринити, получил титул «наимудрейшего человека», также выиграв спор у одного английского полиглота, который кичился, что, зная около 12 языков, сходу прочтёт текст на любом языке, пусть даже на том, которого не знает. А раз уж спор зашёл о древних языках (за что мой знакомый в третий раз и был с помпой выдворен из Тринити), то совесть моего знакомого была совершенно чиста за предложенный профессору текст… Кстати, сам он, мой знакомый, не то что прочитал его за 12,5 секунд, но и даже спел для английского полиглота. Даром что это была песня. Между прочим, теперь уже весьма известная. Он уверял, что сам видел её впервые тогда же. Не могу подтвердить или опровергнуть его утверждения, но 12,5 секунд для любого текста на гэльском – достойно уважения! Бедный профессор готов был отречься от звания и заплатить моему знакомому, лишь бы тот не проговорился о выигранном споре. Но, будучи честным ирландцем, искренне не разбирающимся в деньгах, мой знакомый просил всего лишь чести называться «мудрейшим из людей», чем и был очень горд ровно три года, пока не погиб по далёким от культуры и языковых споров обстоятельствам. Ещё один мой знакомый, не прибегая к речи, доказал превосходство родного языка совершенно гениальным и действенным способом – зашибив метко запущенным старым словарём ирландского языка вторгшегося в его дом непрошенного англоговорящего гостя. В то время как английским словарём этого бы у него сделать не вышло! По крайней мере, так мне видится, будь английский словарь даже в полном издании.

Ни на одном языке больше невозможно так полно передать грусть сердца. Никогда она не будет звучать так похоже на саму себя. Как будто в языке самом заложено грустить о себе самом.

Ни на одном языке больше невозможно так полно передать радость. Никогда она не будет звучать так похоже на саму себя. Как будто в языке самом заложено радоваться о себе самом и дарить эту радость говорящему и слушающему.

Ни на одном языке больше невозможно так полно передать любовь. Никогда она не будет звучать так похоже на саму себя. Как будто в языке самом заложено – говорить о любви. Нескладно, странно, коряво… Но мы не знаем, что в самых странных, корявых, иногда кажущихся резкими и неприятными звуках кроется истинная красота, музыка, рождающая гармонию во вселенной. Я знаю, как звучит ирландская речь. Как не всегда она мелодична, нежна, и как трудно с первого раза разглядеть в ней красоту. Но никогда ничто прекрасное и великое не бывает очевидным. Как сам Господь, которого нужно узнать, чтобы поверить в него, и поверить в него, чтобы обрести вновь.

Если Слово-в-силе, то, конечно, неважно, на каком оно сказано языке – на английском, латыни или ирландском. Но я знаю, что мир успокаивается от звуков ирландского языка. Потому что это его язык. Я видела это, когда по желанию говорившего – поднималась радуга и утихали бури. Я видела это, когда от слов любви – звёзды в далёких галактиках загорались ярче! Я видела это, когда от звуков этого языка травы, цветы и растения брали силу пробиваться через земную твердь к солнцу! Я видела, как песни на ирландском дарили свободу тем, кто мог их слышать!

Для меня ирландская земля и язык неразделимы. Как человек и его сердце. Язык – сердце этой земли, заключённое в каждом живущем. Сказанное нами остаётся в памяти сердца. В памяти нашей земли, вот почему я так трепетно отношусь к словам. Говоря, мы создаём не только своё наследие, что в будущем прославит или оскорбит нас, но всё, что мы говорим, мы возвращаем в тот волшебный котёл, откуда черпаем силы говорить. В котёл языка, в живое сердце нашей земли…

Я слышу, оно ещё бьётся. Оно – должно биться! Всегда.

31.05.**