Текст книги "Искупление"

Правда, это не означало, что я морально и физически освободилась от убийцы навсегда. Обстоятельства заставили меня понять это, когда мне исполнилось семнадцать – я была самой младшей ученицей в старшей школе.

В семнадцать у меня все еще не было месячных, и хотя я отличалась хрупким телосложением, это не объясняло ситуацию. Возможно, в таком возрасте еще можно было считать положение дел нормальным, но мама хотела, чтобы я обязательно показалась врачу. Поэтому я поехала в отделение гинекологии префектурной больницы в соседнем городке.

Школьнице требуется немало смелости, чтобы пойти в женскую клинику. И хотя до этого момента я вообще не задумывалась о том, почему у меня нет менструаций, я предполагала, почему так происходит, и в то же время надеялась, что это не может быть истинной причиной. Мне, разумеется, очень не хотелось иметь какую-то реальную гинекологическую проблему, поэтому я взяла себя в руки и отправилась к врачу.

В нашем городе была частная женская клиника, но я не могла допустить, чтобы кто-то увидел, как я туда захожу. Я практически не общалась с мальчиками, ни с кем не встречалась, но меня приводила в ужас мысль о грязных слухах, которые сразу же все начнут смаковать. Поэтому я и поехала в соседний городок.

Анализы не показали никаких отклонений, и врач сказал, что проблема может быть психологического характера.

– У тебя в школе или дома нет стрессовых ситуаций? – спросил он.

Когда я узнала, что месячные могут начинаться и прекращаться по психологическим причинам, все стало понятно. «Если я стану взрослой, меня убьют, – думала я. – Если у меня начнутся месячные, меня убьют». Я все время навязывала это своему организму, сперва целенаправленно, потом постепенно это стало подсознательным. Даже если я и не думала постоянно про убийство, оно все равно находилось где-то глубоко в моем подсознании.

В больнице посоветовали консультации и регулярные инъекции гормонов. Я сказала, что посоветуюсь с родителями. Больше я в клинике не была. Отчиталась маме, что у меня всё в порядке, просто позднее развитие. Сама же еще больше стала просить судьбу, чтобы у меня не начинались месячные до того, как истечет срок давности по убийству.

Даже если б я уехала из города, затерялась в токийской толпе и жила бы среди тех, кто ничего не знает о происшедшем, – кто мог бы с уверенностью сказать, что я снова не встречусь с убийцей? Мой организм, еще детский, будет меня охранять, давать чувство безопасности, которое мне так необходимо.

Я не очень надеялась, что убийцу арестуют. Мысли о нем поднимали в душе все переживания. Я радовалась тому, что срок давности скоро истечет и я буду свободна от своего прошлого.

Асако, это не имеет никакого отношения к нашей договоренности.

И тем не менее я никогда не думала, что увижу вас снова.

* * *

После окончания женского колледжа с дипломом специалиста по английскому языку я попала на работу в небольшую компанию, которая в основном занималась красителями. Независимо от того, получили ли выпускники дипломы в области естественных или гуманитарных наук, все новые сотрудники проводили первые два года в лаборатории. Делали это для того, чтобы научить нас разбираться в продукции, с которой имеет дело фирма.

Впервые после уроков химии в старших классах школы я взяла в руки пробирки и мензурки и в первый раз увидела приборы, которые стоили десятки миллионов иен. Газовая хроматография, жидкостная хроматография – вот что делают эти прямоугольные и квадратные приборы, объясняли нам. Но все это пролетало у меня мимо ушей. Однако логотип на машинах привлек мое внимание.

«Адачи маньюфэкчуринг». Оказывается, их сделали в моем родном городе, с его чистым хрустальным воздухом. Я почувствовала некоторое родство с ними, когда поняла это. Но одновременно нахлынуло чувство отвращения, как будто город не отпускал меня. И сразу после начала работы в компании у меня в душе ощущалась смесь этих эмоций.

На третьем году моей работы на фирме ко мне вдруг подошел заведующий лабораторией, чтобы поговорить о возможном кандидате мне в мужья. Это произошло сразу после завершения двухгодичного пребывания в лаборатории, когда меня официально перевели в отдел бухгалтерского учета.

– Он сын двоюродного брата управляющего директора одного из наших важных клиентов. Он видел тебя где-то и попросил, чтобы его с тобой официально познакомили.

Если б заведующий обратился ко мне с этим, когда рядом никого не было, я, скорее всего, отказалась бы знакомиться, хотя меня и просил об этом один из руководителей компании. Но он громко заговорил при всех – как раз в тот момент, когда сотрудники, начавшие вместе со мной свою карьеру в лаборатории, упаковывали вещи в связи с переходом в другие отделы фирмы. Он вручил мне фотографию этого человека и папку с его личным делом. Все мои коллеги собрались вокруг с очень серьезными лицами.

Я раскрыла папку, где лежала фотография, и услышала женские голоса одобрения:

– Симпатичный!

Когда я достала его резюме, мужчины поддержали:

– Впечатляет!

Увидев их реакцию, заведующий спросил:

– Как тебе? Довольно неплохо, да?

– Отличная партия для тебя! – сказал кто-то. – Прекрасный шанс!

После этого я окончательно утратила возможность увильнуть от свидания и в итоге ответила, что буду очень рада познакомиться с ним.

Совершенно непонятно, почему такой крутой молодой человек, выпускник престижного университета, работающий в известной корпорации, к тому же привлекательной наружности, просил о встрече со мной – сотрудницей третьеразрядной компании, ничего из себя не представляющей, – и еще полагал, что я подхожу ему в качестве жены? Что я делала, когда он меня заметил? Такие мысли постоянно крутились у меня в голове в преддверии нашего свидания, и в конце концов я решила, что он меня с кем-то перепутал.

Мы оба не хотели традиционного свидания, устроенного с участием посредников; вместо этого договорились просто поужинать вдвоем. Но я чувствовала себя подавленной. Я теперь уже самостоятельно зарабатывала на жизнь, могла спокойно общаться с мужчинами, но никогда еще не ужинала наедине с мужчиной, с которым только что познакомилась.

Я надела весеннее розовое платье по совету одной назойливой коллеги, поступившей на работу в компанию одновременно со мной, и приехала в лобби отеля, где мы договорились встретиться. Там ко мне подошел человек с фотографии. Это был Такахиро.

Очень весело и вежливо он попросил прощения за то, что обратился к моему начальнику с просьбой о знакомстве, и поблагодарил за то, что я пришла в свой выходной день. Я как-то не смогла сразу найти правильные слова. Мы поднялись на верхний этаж в итальянский ресторан, и после того, как нашли подходящий столик, я протянула ему копию своего резюме, не очень-то впечатляющего. Однако Такахиро положил его на край стола, даже не взглянув.

– Вы же родом из… – и он назвал мой город. – Правда?

При упоминании моего города с хрустально-чистым воздухом я сглотнула. Он продолжал с улыбкой:

– Я тоже там жил, три года, с шестого класса начальной школы по второй средней. У нас разница два года, так что вряд ли вы помните меня.

Помню? Как я могла его помнить, когда я его и не знала? Если он учился в шестом классе, значит, я была в четвертом. В тот год как раз открыли фабрику и в школе появилось много новых учеников, переехавших к нам.

– Мне жаль, что вы не помните, – сказал он. – Но один раз мы играли вместе. Французские куклы. Вы там были главная и водили нас по домам посмотреть их.

А, значит, он тогда участвовал в нашем походе… Но все равно я не могла вспомнить его ребенком. Однако он поменял тему разговора прежде, чем я испытала неудобство, и до того, как вспомнила кражу французских кукол. Он прожил в городе три года и, конечно, не мог не знать о краже, о том, что я тоже имела к этому отношение. Может быть, он ушел от этого разговора специально, чтобы не будить во мне неприятные воспоминания?

Такахиро работал в отделе продаж наручных часов и часто ездил в Швейцарию. Как-то, предаваясь воспоминаниям о моем родном городе, он подумал, что тот немного похож на Швейцарию, потом увидел меня и захотел встретиться.

– Где же это произошло? – спросила я.

Такахиро ответил, что на вечере, устроенном компанией в честь окончания года.

Я назвала китайский ресторан, где происходила та вечеринка.

– Да, – обрадовался он, – там! Я был с другом, сидел рядом с вами и думал: «Неужели случаются такие совпадения?»

Он даже слегка смутился, сказал Такахиро, подумав, не судьба ли это сводит нас вместе? Сейчас, правда, я понимаю, что он говорил первое, что приходило ему в голову.

После этого мы с Такахиро начали встречаться раз или два в неделю. Обычно ужинали вместе, шли в кино или художественную галерею, и удивительно, что, когда я была с ним, исчезал страх того, что кто-то за мной следит. Поэтому каждый раз при прощании мне хотелось побыть с ним подольше.

Такахиро ни разу не предложил пойти с ним в отель, никогда не говорил, что хотел бы подняться в мою квартиру, где я жила одна. Разумеется, когда он подвозил меня домой на такси, я не приглашала его выпить у меня кофе. «Если б ты позвала его и он зашел бы, что тогда?» – задавал мне этот вопрос внутренний голос.

На нашем седьмом свидании Такахиро неожиданно сделал мне предложение.

Мы в тот день впервые держались за руки. Ничего особенно романтического не происходило. Мы пошли на премьеру известного мюзикла, и он держал меня за руку, чтобы мы не потеряли друг друга в толпе. Этого хватило, чтобы заставить мое сердце биться сильнее. Чуть позже, когда мы уже сидели в темном театральном зале, я впала в грустное настроение и даже пролила несколько слезинок.

– Я получил назначение на долгосрочную работу в Швейцарии и очень надеюсь, что ты поедешь со мной.

Такахиро сделал предложение за ужином, когда подали шикарный французский десерт и мы пили вино. Ресторан был очень уютный – каждый столик имел собственное изолированное пространство; идеальное место для предложения. Я чувствовала себя как во сне. Как я была бы счастлива, если б могла безоговорочно принять его…

Но я не могла. Причина существовала.

– Прости, – сказала я, поклонившись, – но я не могу принять твое предложение.

– Почему?

Нельзя сказать, что предложение было уж совсем неожиданным, но я очень разволновалась. Мне хотелось бы, чтобы я могла назвать любую другую, обычную причину для отказа. Сказать, например, что ему нужен более подходящий человек рядом. Но это было бы ложью. Поэтому я пошла прямым путем и раскрыла истинную причину.

Никогда я не думала, что мне придется открывать столь ненавистную правду в тот момент, когда мне делают предложение.

– Я не совсем полноценная женщина.

У него был ошарашенный вид. Думаю, он вообще не предполагал услышать такой ответ. До того, как меня успело полностью поглотить чувство стыда, я пояснила:

– Мне уже двадцать пять, но у меня ни разу не было месячных. Мое подсознание не хочет, чтобы я стала женщиной. У меня не может быть нормальных сексуальных отношений, я не могу родить ребенка. Такой человек, как ты, с таким прекрасным будущим, не может жениться на ущербной женщине вроде меня.

Впервые в жизни я проклинала то, как мой организм меня защищал. С сожалением я подумала, что нужно было еще тогда, в старшей школе, сделать все, что мне рекомендовали, – будь то уколы или консультации.

Я сдерживала слезы, чувствуя, что нельзя их показать. Зачерпнула кусочек десерта – это был воздушный белый мусс, украшенный разными ягодами: клубникой, малиной, клюквой, голубикой… С тех пор как я впервые услышала все эти названия, мой родной провинциальный городок не ослабил своей хватки.

– Это не имеет значения, – сказал Такахиро. – Если ты просто поедешь со мной, будет отлично. Видеть тебя дома, когда я, уставший, прихожу с работы, – все, что мне нужно. Я буду рассказывать тебе, как провел день, обнимать тебя и ложиться спать. Ничего более прекрасного не могу себе представить. Разве ты не хочешь поехать со мной, начать вместе новую жизнь?

А потом добавил:

– Для тебя было бы очень кстати уехать из Японии. Скорее всего, с тобой это происходит из-за убийства. Может быть, ты беспокоишься из-за того, что город вдруг напомнит тебе твой собственный и вернет в твое сознание все, тогда случившееся там? Но я могу гарантировать тебе, что в новом месте не будет убийцы и что я буду рядом, чтобы тебя защитить.

* * *

Я удивилась, когда Такахиро сказал, что надо бы пригласить на свадьбу вас, Асако, с мужем. Тогда я впервые узнала, что отец Такахиро и ваш муж – двоюродные братья.

– Когда Асако с мужем увидят меня, – спросила я его, – не вспомнят ли они сразу убийство и не начнут снова переживать по поводу всех тех событий?

Но он ответил, мол, вы говорили ему, что очень хотели бы присутствовать на нашей свадьбе.

Говоря начистоту, Асако, я не хотела видеть вас снова. Я боялась, что вы никогда не простите мне, что я не выполнила нашу договоренность и вместо этого стала искать собственное счастье. Но у меня не было права голоса. Это была семья Такахиро, в конце концов, его родители оба входили в руководство «Адачи маньюфэкчуринг». Они платили за все это экстравагантное мероприятие, которое должно было состояться в музее искусства, построенном известным архитектором и где уже проводили свадьбы знаменитые люди. Единственное, что я могла решить самостоятельно – какое у меня будет платье.

Но в день свадьбы вы, Асако, сказали мне, чтобы я забыла про убийство и наслаждалась жизнью. Вы даже не представляете, какая радость переполнила меня, когда я это услышала… И вторым, что так подняло мне настроение в тот день, был сюрприз, который подготовил мне Такахиро.

Когда мы с ним приступили к обсуждению свадьбы, я была уверена, что во время празднования переоденусь в коктейльное платье. Однако Такахиро полностью отверг эту идею, сказав, что я должна быть в белом платье до конца свадебного приема. Причина выяснилась позже, уже во время празднования: он неожиданно вручил мне коробку с бантом, и меня вместе с ней отвели в комнату ожидания.

Открыв коробку, я обнаружила там розовое платье. Вырез и подол были окантованы белыми перышками, а на талии и плечах красовались большие темные розы. Из таких же роз и белых перьев было сделано украшение для волос. Такой туалет мог бы быть у французской куклы, подумала я. Посмотрела в зеркало – и увидела перед собой нашу куклу, выставленную в гостиной моего старого дома.

Но почему? Не сразу я догадалась, что мы впервые встретились с Такахиро во время «французского тура». Тогда я, деревенская девочка, с гордостью показывала детям из большого города наши старинного вида куклы. Наверное, он вспомнил меня такой и заказал точную копию платья моей куклы, чтобы удивить меня и порадовать.

Когда я вернулась к гостям, Такахиро смотрел на меня затаив дыхание, а потом широко улыбнулся.

– Ты прекрасна! – воскликнул он.

Все произносили тосты в нашу честь и шутили. А через два дня после этого радостного события мы с Такахиро отправились в путешествие. Из окна самолета я видела, как удаляется земля, и все мое существо наполнилось чувством свободы.

«На новом месте не будет убийцы, и я всегда буду рядом, чтобы защитить тебя».

Но преступник был.

Город, в котором я оказалась, и вправду может похвастаться таким же свежим и чистым воздухом, как наш, но больше ничего общего у них нет. Этот город очарователен и красив. Прошло две недели нашей совместной жизни, и в ней есть только Такахиро и я.

Трудно поверить, что прошло всего две недели…

Кое-что меня немного удивило. До сих пор я могла рассуждать обо всем совершенно спокойно, но я не совсем уверена, что могу описать последующие события. Однако я должна сказать то, что у меня на душе.

Начну с того дня, когда мы приехали в этот город.

* * *

Такахиро сказал мне, что в нашем новом доме есть абсолютно все, что нужно, – мебель, посуда и прочее. Поэтому я избавилась от большинства вещей, которые были у меня, пока я жила одна. Я отправила сюда только минимум одежды и другие личные вещи. После нашей помолвки Такахиро несколько раз ездил в Швейцарию в командировки и подготовил дом для нашего приезда.

Мы прилетели в местный аэропорт утром, и несколько людей из его компании приехали нас встретить. Я пошла с Такахиро в офис, чтобы познакомиться с его коллегами. Мы вместе пообедали, меня всем представили, и мы даже получили симпатичные свадебные подарки. А потом вдвоем поехали в наш новый дом – машину дала фирма.

Я восхищалась в тот день всем, что видела, но у меня прямо перехватило дыхание от радости, когда мы оказались в престижном районе и увидели наш дом, похожий на старинный кукольный домик.

В нем было два этажа, внизу – просторная гостиная, столовая, совмещенная с кухней, и еще две комнаты. В гостиной стояли диван и книжный шкаф; я решила поместить там еще и большие напольные часы, которые нам подарили на свадьбу. Но в целом комната казалась пустой. В кухне хватало посуды и хозяйственных принадлежностей, однако я подумала, что неплохо было бы иметь для нас две парные чашки.

– Рыжая скатерть будет неплохо смотреться на обеденном столе, – заметила я и с восторгом добавила: – И мне хотелось бы расставить много фотографий около окна с эркером.

Такахиро улыбнулся и сказал, что я могу украшать все по своему вкусу.

– Но сперва давай распакуем вещи. – Коробки, отправленные из Японии, были сложены в одной из комнат на первом этаже.

На втором этаже были четыре комнаты разного размера.

– Самая большая, в глубине, – спальня, – сказал Такахиро, – остальные можешь использовать как захочешь.

Я всюду заглянула. «Квартира слишком велика для нас», – думала я, идя по широкому коридору к последней комнате. Уже взялась за дверную ручку, когда Такахиро попросил:

– Давай зайдем сюда попозже. Я тут уже все подготовил, когда приезжал без тебя. Сначала поедим.

Его слова и моя собственная застенчивость, когда речь зашла о нашей совместной спальне, помешали мне открыть дверь. Вместо этого я пошла с ним в ближайший ресторан.

Мы выпили пива и съели что-то из местной кухни, простое, но вкусное. Когда же мы в хорошем настроении вернулись домой, Такахиро вдруг подхватил меня на руки, перенес, как принцессу, через порог и стал подниматься вверх по лестнице. Пронес меня по коридору второго этажа, распахнул дверь самой дальней комнаты и аккуратно положил меня на что-то. Там было совершенно темно, но я поняла, что лежу на кровати.

Он расстегнул молнию на моем платье, и оно упало с плеч. В Японии после свадьбы мы несколько дней прожили в отеле, но Такахиро был так занят работой, готовясь к новому назначению, что между нами ничего не было. Однако сейчас, поняла я, время пришло. Даже притом, что мой организм был несовершенен, думала я, моя любовь должна научить меня сделать все правильно.

Сердце мое забилось часто, я задержала дыхание… и вдруг мне что-то очень осторожно надели на голову. Руки просунули в рукава, на спине застегнули молнию. Такахиро держал меня за руку. Я встала, а он тщательно разгладил подол моего длинного платья. Я поняла, что он просто переодел меня.

В комнате стало светло. Такахиро включил одну из ламп. И в этот момент я увидела французскую куклу. С красивого деревянного резного столика у кровати на меня смотрело лицо точно такой куклы, как выставляли в гостиных в моем родном городке.

Он купил похожую куклу для меня? Нет. Под правым глазом у нее виднелась крошечная родинка, но платье было другое. Не розовое, а бледно-голубое. Такое же красовалось на мне.

Как в тумане, я развернулась, чтобы найти глазами Такахиро. Он смотрел на меня с улыбкой, как во время нашей свадьбы.

– Моя драгоценная куколка, – сказал он.

– Что?.. – Я не успела ничего произнести охрипшим голосом, как он злобно закричал:

– Молчи!

Его улыбка сменилась раздраженным выражением, и именно тогда я вспомнила его ребенком в том «французском туре».

Я стояла как вкопанная, не понимая, что происходит, и не решаясь произнести хоть слово. Неожиданно на его лицо вернулось обычное веселое выражение, он усадил меня на кровать и сам присел рядом.

– Прости, что я закричал. Я напугал тебя? – Он говорил мягко, но я не в состоянии была ответить. Такахиро смотрел на меня, но казалось, что он меня не видит. Я молча разглядывала его.

– Ты же хорошая маленькая девочка, – произнес он, поглаживая своей большой рукой меня по голове.

И начал рассказ.

* * *

– До тех пор я никогда не влюблялся, – сказал Такахиро. – Все девочки, которых я знал – хорошо воспитанные, – соответствовали своим элитным семьям, но они были тщеславными глупыми существами, многие из них. Мама моя ничем от них не отличалась – постоянно жаловалась на сотрудников, которыми руководила (всем, по ее словам, не хватало компетенции), и на отца, работавшего в том же отделе.

А потом нам пришлось переехать. Я даже не мог поверить, что это место – часть Японии. Там не было просто-таки ничего. И детей, таких, как там, я тоже раньше никогда не видел – неотесанные, примитивные, очень завистливые. При мысли о том, что мне предстоит провести в их компании несколько лет, я просто сходил с ума.

Примерно в это время кто-то из девочек, живших в нашем доме, пригласил меня пойти посмотреть нечто интересное. Я понятия не имел, что речь идет о куклах, делать все равно было нечего, поэтому я отправился куда-то вместе с этими грязными детьми. Они просто открывали входные двери в чужих домах, даже не стуча, и выкрикивали: «Мы хотим посмотреть вашу куклу!» – а хозяева, в свою очередь, вопили: «Прямо проходите!» И даже сами не высовывали носа. Весь рой врывался в дом, и все рассматривали, что там есть. Невероятно!

Однако поход и правда оказался довольно интересным. Внимательно глядя на выставленные там вещи – не только кукол, но и картины, сувениры, дипломы, – я представлял, что за люди живут в том или ином доме. И когда эти люди появлялись с напитками, чтобы угостить нас ячменным чаем или лимонадом, они оказывались именно такими, какими я их себе рисовал. Меня это поразило. В четвертом доме я понял, что все куклы походили на детей в семье, и стал внимательнее приглядываться к ним. Они выглядели то волевыми, то заносчивыми, но среди них не было умных – все полученные впечатления скорее оказались негативными.

Мне кажется, что предпоследний дом был твой. К моменту, когда мы в него попали, я уже изрядно устал и подумывал о том, как незаметно смыться, но тут увидел вашу куклу. И понял, что хочу ее иметь.

У этой куклы оказалось необычное лицо. Невозможно было определить, то ли это рано повзрослевшая девочка, то ли по-детски выглядящий взрослый человек. Мне страшно хотелось дотянуться до нее, потрогать ее лицо, ручки и ножки. Она так очаровательно выглядела! «Как было бы здорово, – думал я, – если б она всегда была рядом, да еще умела разговаривать…» У меня даже появились надежды на хозяйку этой куклы, но практически не было ничего общего между ее убогим видом и куклой, разве только родинка в одном и том же месте.

Даже придя домой, я не мог избавиться от мыслей об этой кукле. Слушая, как ругаются родители в соседней комнате, я думал про нее. Когда одноклассники смеялись надо мной, что я не знаю правил игры, у меня в голове возникал ее образ. В конце концов я принял решение. Она должна принадлежать мне.

Во время праздника люди были еще менее бдительны, чем обычно, поэтому украсть ее оказалось делом несложным. Кроме нее, я взял еще кукол в четырех других домах для того, чтобы никто не догадался, что мне нравится именно эта кукла, если вдруг меня поймают. Тех, других, я в тот же день выбросил в мусоросжигатель при заводе.

Я не мучился угрызениями совести, поскольку был уверен, что лучше меня никто не позаботится об этой кукле.

А вскоре случилось то убийство. Больше всего меня поразило то, что все пытались связать его с пропажей кукол. «Нет, – думал я, – не могут они принимать меня за убийцу!» Я отправился посмотреть на одного из тех, кто соприкоснулся с преступлением, чтобы проверить для себя обстановку. Я подошел к твоему дому. Увидел тебя, идущую из школы или из полиции, с опущенными глазами, в сопровождении твоей матери. На секунду мои глаза встретились с твоими – и я ощутил в теле холодок. У куклы был совершенно такой же взгляд, как у тебя.

До этого я считал, что хозяйка куклы была чумазым деревенским ребенком, но тут почувствовал, что все это может вырасти во что-то прекрасное. Ты, ростом чуть больше метра, была так чудесна, напоминая ожившую куклу… А это казалось мне еще прекраснее. Я мог бы не просто разговаривать с тобой, но и сидеть рядом, гулять вместе, обнимать, засыпая… У меня возникло предчувствие, что в один прекрасный день произойдет чудо.

Потом в газетах сообщили, что подозреваемый – мужчина лет сорока-пятидесяти, я перестал волноваться и думал только о тебе.

Кажется, ты не замечала этого, но я постоянно наблюдал за тобой. В школе, по дороге домой и даже напротив твоего дома. Вскоре родителей опять перевели на работу в Токио, и мы уехали туда. Но каждые каникулы я приезжал в твой город, посмотреть на тебя. Под предлогом того, что хочу встретиться с одним из наиболее приличных детей, живших там же.

Ты росла именно так, как я надеялся. В какой-то момент я стал беспокоиться, что ты окажешься недостаточно чистой и начнешь флиртовать с каким-нибудь мужчиной, но ты была далека от этого. Во время учебы в колледже однажды я хотел поговорить с тобой, но потом решил терпеливо ждать и готовить почву, чтобы ты стала моей.

«Я не совсем полноценная женщина». Когда я услышал эти слова, по телу у меня прошла дрожь; это было сильное ощущение – даже сильнее, чем когда мы встретились глазами. Потому что тогда я понял, что ты настоящая живая кукла. Если ты стала такой благодаря убийству, то я должен сказать спасибо убийце.

Иди ко мне поближе. В ночное время ты – моя кукла.

* * *

Возможно, Такахиро устал от долгой дороги или от длительного повествования, но скоро он погрузился в сон, при этом нежно меня обнимая.

Отвратительно, жутко… Невозможно выразить мои чувства в тот момент. Я поняла, что ощущение того, что за мной постоянно следят, не было плодом моего воображения. То, что наблюдателем оказался не убийца, не принесло мне большого облегчения. Напротив, я испугалась, что теперь попала в гораздо более странную историю. В ту ночь я не смогла заснуть. «Завтра же уеду в Японию», – стучало у меня в голове.

Однако утром, когда я потихоньку ускользнула из кровати, Такахиро не попытался меня остановить, хотя, уверена, заметил это. Я приняла душ, надела обычную одежду и приготовила простой завтрак из яиц и хлеба, которые мы купили накануне. К этому времени Такахиро стал обычным, таким, как всегда.

– Сегодня начинается моя работа, я должен идти, – сказал он. – Но если тебе будет одиноко или возникнут какие-то проблемы, в любое время звони мне на мобильный. – Он поцеловал меня на прощание и ушел в офис.

Может быть, вчера мне все приснилось?.. Нет, все и правда случилось. А что, если он выпил слишком много пива и был пьяным? Или ему так понравилась тогда кукла, что он действительно ее украл, а теперь придумал такую историю, чтобы замазать неловкость?

Пытаясь убедить себя, что все так и есть, я поднялась в спальню, начала там уборку – и увидела куклу, будто ждущую меня с обычным мягким выражением на лице. Теперь на ней было красное платье. В комнате, кроме кровати, находились стол и платяной шкаф, а на нем – парные гравировки. Я медленно подошла к нему и широко распахнула дверцы, висящие на двойных петлях. Внутри увидела много платьев всевозможных цветов. Каждого цвета по два – одно для меня, второе для куклы.

Слезы полились у меня рекой. Но постепенно они сменились улыбкой. Накануне вечером, когда Такахиро так неожиданно переодел меня в темноте и заставил слушать его странную историю, я испугалась. Сейчас, днем, эти бесконечные безвкусные платья в шкафу казались забавными, даже смехотворными. Одежда, которую могли бы надеть клоуны в цирке.

«Где он купил все это и что было у него в голове, когда он их покупал?» – задумалась я. Разумеется, Такахиро не носил с собой картинки этих платьев, которые мы делали тогда цветными карандашами – как «памятки» у меня в записной книжке, которую я давно выбросила.

Когда он был ребенком, в его жизни чего-то не хватало. Чего-то существенного. Кукла в нашей гостиной, которую, вполне возможно, мы выбросили бы какое-то время спустя, дала ему то, что ему было нужно. А теперь я играю ее роль по несколько часов в день. Он вытащил меня из маленького сельского городка в это далекое место. Для того чтобы два ущербных человека жили тут, необходима была абсурдная церемония, позволившая им скрывать свои несовершенства…

Я всегда умела убедить себя.

Вечером, когда Такахиро вернулся с работы и увидел, что я в той же обычной одежде, что и утром, он был явно недоволен. Прежде чем он успел хоть что-то сказать, я выпалила следующее:

– Смотри, все это пространство – место, где мы живем, как люди. Мы тут едим, моемся, ходим в туалет, принимаем душ. Разве ты не хочешь провести в нашей спальне настоящую ночь со мной?

Я нервничала. Для меня, куклы, было слишком смелым предложение провести вместе ночь по-настоящему, но он только широко улыбнулся и спросил:

– А что у нас на ужин?

Прошел второй невыносимый день, потом третий; я изображала куклу. Я вынуждена была молча слушать его речи и, что гораздо хуже, терпеть его руки у себя под платьем и его губы на своем теле. Со временем, правда, я как-то привыкла к этому, и мне даже хотелось, чтобы он больше прикасался ко мне. Сначала я с нетерпением ждала времени суток, когда превращалась в куклу, а потом очень огорчалась, что ночь заканчивается.

Но прошлая ночь была не похожа на остальные.

Меня с утра лихорадило, болел низ живота, и к полудню я еле держалась на ногах. Прилегла на диван в гостиной, натянула на себя одеяло и закрыла глаза. Меня очень раздражало тиканье часов, и я не могла никак заснуть. Засунула часы под диван и в итоге смогла немного поспать, но боль не проходила.

Вечером пришел Такахиро. Увидев мое бледное лицо, он заволновался. Я извинилась, что не приготовила ужин, но он велел мне не беспокоиться по этому поводу.

Под влиянием его заботливых слов я расслабилась, а это было ошибкой.

– Я хотела бы сегодня поспать тут, – сказала я ему.

– Я этого не допущу, – возразил Такахиро ледяным тоном.

Не знаю почему, но я разозлилась. Прошлой ночью не все было гладко – и, возможно, поэтому все вместе вызвало у меня ярость.

– Не смей заставлять меня играть в твои извращенные игры, когда я так себя чувствую! – закричала я.