Текст книги "Дом, который построил семью"

– Еще что-то? – спросила я, гордясь тем, что произнесла это почти без фальши.

Роман залез по лестнице на четвереньках.

– Сестренка делает печенье! – сказал он и развел руки, словно изображая огромную гору печенья.

– Сначала она делает сыр и хлеб. Потом печенье, – сказал Дрю, дав мне время осознать, что все в порядке и нам не нужно так сильно волноваться.

Мы не нашли в доме ничего дурного, хотя весь день раздумывали, не передвинул ли кто-то мелкие вещи. Ничто не было испорчено или украдено. Впрочем, от нашей способности чувствовать себя в безопасности после всех этих лет почти ничего не осталось, и я сомневаюсь, что новое вторжение сделало бы хуже.

– Еда на столе! – позвала Хоуп. Мы поспешили к столу. Она не любила, когда ее блюда остывали, и требовала, чтобы мы моментально являлись на зов. И поскольку она брала на себя практически всю готовку, никто не смел нарушать ее правила.

Роман и Джада ели свои хот-доги вместе с жареным сыром. Они обмакивали эту соленую вязкую массу в кетчуп. Роман макал в кетчуп и морковку. Пусть делает что хочет, лишь бы ел. Мои принципы несколько пошатнулись. Но, как говорила моя мама, иногда надо уметь отступать, а тихая война в моей голове отнимала у меня энергию.

В отличие от последнего ужина в лесном домике, когда мы смеялись и вели одновременно по три разговора, этот перекус был тихим, если не считать хруста моркови, хлюпанья кетчупа и звяканья стаканов с соком.

– Мы и правда его построим, да? – Джада выпалила свой вопрос так, словно годами ждала этого момента.

Мы все уставились на нее с широко раскрытыми глазами, перестав жевать. Затем мы синхронно моргнули и зашевелились. На долю секунды я испытала облегчение, а потом все посмотрели на меня, ожидая ответа. Ожидая, что я скажу «да».

Когда мой рот открывался, я собиралась спросить: «Что? Что построим? Печенье?» Но мы теперь говорили правду. Никакого больше «Верю-верю, сам болтун».

– Да, – сказала я. – Мы его построим.

Вот так это и произошло. Старшие дети уже проголосовали. И поскольку Роман был в том возрасте, когда он предпочитал грязь, палки и камни любым игрушкам, которые могла предложить компания Fisher Price, мы предположили, что он также проголосовал за проект двумя грязными большими пальцами.

Мы поели. Мы распаковались и запустили стирку. И впервые – за сколько? Месяцы, годы, десятилетия? Впервые у меня была безумная цель, невероятная мечта, которая заставляла меня улыбаться и дарила мне надежду. Дети преобразились. Их нельзя было сравнить с теми запуганными созданиями, которые отправились на загадочные каникулы всего несколько дней назад.

День благодарения.

Да, отличный день, чтобы начать.

Глава 6. Кофе со сливками

Мои старшие дети ходили в начальную и среднюю школу, а Романа еще и в планах не было. Мой второй муж, Адам, стоял перед нашими французскими дверями и рассматривал соседский двор. Яркие югославские черты лица делали его очень привлекательным. Темные волосы, разделенные на прямой пробор, спадали на глаза. Если бы его руки были свободны, он бы свел их за спиной. Я помню, как когда-то от этого жеста у меня подогнулись колени и все задрожало внутри. Его левый глаз всегда немного щурился, как будто Адам вот-вот подмигнет.

Я чистила двухсотлитровый аквариум, в основном, потому что за ним было удобно прятаться, а не потому, что он так уж нуждался в чистке. Происходило нечто важное: Адам никогда не стоял перед окнами без серьезной причины. Каждые тридцать секунд – я знала точное время, потому что он его отсчитывал, – он поднимал указательный палец к окну и рисовал букву. Кто-то снаружи наблюдал. Он заставил меня поверить в это так же, как верил сам.

Он и правда был умен, почти что гениален. Мой собственный домашний Да Винчи. Он получил патенты за пригоршню остроумных изобретений, которые действительно могли сделать мир лучше. Он все время размышлял. Всегда шел на шаг впереди обычных людей.

Я видела несколько писем от компаний, заинтересованных в его идеях. Письма были настоящими. И он утверждал, что вел переговоры с бизнесменами, которые хотели получить его недавний патент. Это будет нечто невероятное, говорил он. Его изобретение произведет в строительной отрасли революцию, сравнимую только с изобретением железного гвоздя. А еще он говорил, что за ним следят из темного автомобиля, чтобы запугать его и заставить продать находку за гроши.

Технические чертежи и детали приборов усеивали каждый сантиметр его захламленного кабинета. Дюжины ручных часов и будильников, телеграфный аппарат, который работал, когда он его купил, жутковатые медицинские инструменты, тубусы, механизмы из викторианских времен и коробки с современными электроприборами – все это придавало пространству сюрреалистический, научно-фантастический вид. Он никогда не собирал из них ничего нового и не чинил старинные вещи, он просто раскладывал шурупы, шестеренки, диоды и микрочипы ровными рядами на рабочем столе, тщательно подписывая каждую гайку.

Детей приходилось держать подальше от этих важных экспериментов, и мне тоже не позволялось ничего трогать. Джада была еще малышкой, и она хваталась липкими ручками за металлические предметы, стоило ей подобраться поближе. Но ее было легче удерживать вдали от деталей, чем Дрю, который только начал учиться в школе и уже создавал роботов и вечные двигатели. Они, впрочем, начали понимать, что прикосновение к запретным конструкциям не стоит ударов ремня.

Кто-то всегда хотел украсть идеи, которые расцветали в его голове, идеи, которые он излагал на бумаге только после того, как они помучают его – и меня – несколько месяцев. Всего за час он набрасывал идеи для новых джакузи, детских носков или сложных лазерных сканеров. Но на самом деле он не продал ни одного патента. Ни одного. И хотя я видела, что они приходят по почте с золотой печатью и красной лентой, означающими, что они официально зарегистрированы, я понятия не имела, где он их прячет, после того как продемонстрирует мне и пообещает очередную победу.

Я никогда не видела машин, которые его преследовали, и не замечала, чтобы кто-либо сидел в красном грузовике на заднем дворе у соседей. Вот куда он смотрел, составляя тайное послание на окне для человека, который прятался в том грузовике.

– Почему он не черный? – спросила я. – Мне казалось, ты говорил, что тебя преследует черная машина.

– Это часть послания. Они хотят убедиться, что я их увидел. Красный флаг, – он показал на блок кондиционера над его головой, а затем прижал указательный палец к губам, давая мне понять, что они подслушивают. Они всегда подслушивали. А затем, словно он все еще считал секунды, пока говорил со мной, он прервался, чтобы медленно провести пальцем по стеклу и написать букву «G».

Я закинула маленькую горсть каменной соли в аквариум и насыпала хлопья корма для рыбок. Он не собирался мне больше ничего рассказывать, а я была не в настроении снова выслушивать, что я недостаточно умна, чтобы понять все тонкости переговоров на высшем уровне.

Когда я снова на него посмотрела, он сложил большой и указательный палец в форме пистолета, так же как делали мы с братом, когда играли в босоногих индейцев, сражающихся с ковбоями в сосновом лесу Висконсина. Он дернул рукой и затем ударил указательным пальцем по стеклу, снова и снова.

– Бах. Бах. Бах.

Звонил телефон, но Адам, кажется, не замечал. Я пошла в прихожую и прикрыла дверь, прежде чем поднять трубку.

– Это мистер Трэвис из отеля «Пибоди». Я звоню по поводу неоплаченной задолженности, срок уже три месяца как прошел.

Я с трудом сконцентрировалась. Картинки, на которых Адам стрелял из задней двери по красному грузовику, кружились в моей голове в поисках объяснения, пока не уселись на жердочку.

– Но мы никогда не останавливались в «Пибоди», – наконец сказала я. – Это какая-то ошибка.

– Нет, все верно. Передо мной лежит чек на аренду комнаты для переговоров за тысячу двести долларов.

Он продолжал объяснять, назвал время и дату, но мне это ни о чем не говорило. Я заметила, что он очень старается, чтобы его голос звучал солидно, но мешал выразительный южный акцент: «…зал Фуртона, аренда на шесть часов. Чек без права передачи». Я услышала, как что-то стучит, словно карандашом по столу, и напомнила себе, что это не удары пальца Адама по стеклянной двери.

Я не могла спорить, но у меня не было денег на счету, чтобы оплатить этот чек. Адам брал много отгулов, чтобы работать над патентами. У нас будет столько денег, сколько нужно, как только он продаст свое изобретение, обещал он. Я сделала выдох и поняла, что все еще держу в руках трубку. Шорох и шепот на другом конце линии удивили меня. Мистер Трэвис должен понимать, что шепот звучит не солидно и не строго.

– Мисс Кимми помогала вашему мужу подготовить комнату, возможно, она вам что-то объяснит.

– Да, пожалуй… – но он уже передал трубку, и я услышала нервное, быстрое дыхание молодой женщины.

– В тот день я должна была помочь ему подготовить переговорную. Он пришел на два часа раньше и уговорил половину персонала работать на него, – она усмехнулась, но это не был веселый смех. – Он все время подмигивал женщинам и хлопал Джеффа и Тайрона по плечу, словно знал их всю жизнь, – ее голос превратился в шепот: – Я уговорила кухню выделить ему кофе для всех гостей, хотя он за него не заплатил. Он сказал, что дело важное – прямо-таки очень важное, – она снова заговорила нормальным голосом.

Мои волосы встали дыбом. Конечно, это было важное дело. Все мероприятия Адама были важными. И неудивительно, что он очаровал всех и добился, чтобы они ему помогали, он обладал такой способностью. Он внушал симпатию, доверие и казался самым милым парнем на свете… Пока не переставал им быть.

Но она еще не закончила.

– Он назвал несколько очень важных персон из Apple, и Google, и типа того. Важных людей. Должны были приехать боссы со всей страны или, может, он даже сказал, со всего мира, я точно не помню. Ему принадлежал патент – он даже его показал мне, пока никто не видел, – который все эти компании хотели купить. Он выглядел настоящим. И не казалось, что он сумасшедший или что-то в таком роде. По крайней мере, сначала.

О, Кимми, так всегда кажется. Они никогда не выглядят сумасшедшими, пока не подойдешь достаточно близко. А потом они оказываются настолько сумасшедшими, что ты и представить не могла.

Внезапно я разозлилась. Он все-таки сделал это. Он провернул большую сделку и продал один из своих патентов, а потом скрыл это от меня. После всех лет, что я ходила вокруг на цыпочках и пыталась сделать его счастливым, он меня обманул. Я потеряла дар речи, и мне показалось, что юная Кимми тоже. Но затем она снова начала шептать так тихо, что я еле ее слышала, к тому же от гнева кровь прилила у меня к ушам.

– Он объявил, что собрание начинается, и улыбнулся, знаете, словно кот, который украл сметану?

Да. Я знала.

– А потом он поклонился нам – мне и Тайрону – и закрыл двойные двери.

Ее дыхание снова стало странным, и она надолго замолчала.

– Что-то случилось? – спросила я. – Он выгнал всех вон или что еще?

– Да. В смысле, нет, он их не выгонял, но что-то случилось. Вернее, не случилось, – она фыркнула. – Ох, блин. Проще сразу сказать. Никого не было. Никто не заходил в комнату до того, как он закрыл дверь. Перед каждым креслом лежали папки – я помогала ему распечатывать копии, и там были всякие графики и цифры, – и у каждого кресла стояла полная чашка кофе. Мы слышали, как он говорил. Делал презентацию. Но там не было никаких людей.

– Видеоконференция? – безнадежно спросила я.

– В зале Фуртона нет оборудования. Даже телефона нет. И у него ничего с собой не было. И потом, кофе…

– Точно. Кофе. И бумаги, – я превратила уже три салфетки в конфетти.

– Когда он открыл двери, Тайрон спросил, как все прошло, и он сказал: «О, все супер». Дескать, он всех их сделал. Все вышло даже лучше, чем он планировал. Вот что он сказал – что все прошло лучше, чем он думал. И потом он ушел. Он не взял с собой никаких бумаг, и кофе там так холодный и стоял. Некоторые кружки были наполовину пустые, в некоторых остался сахар и сливки, – она засмеялась. – Ну, в смысле…

– Я поняла. Он был один в комнате все это время. Там ведь нет других дверей?

– Нет, только главный вход и стол в середине, за ним можно рассадить двадцать два человека. Иногда мы ставим стулья вдоль стены, там есть место, но он не просил принести дополнительные стулья.

– Нет, – сказала я. – Думаю, лишние стулья были не нужны, – на самом деле я больше ее не слушала. Я не могла осознать, что происходит. – Послушайте, я поговорю с Адамом о счете и узнаю, что случилось.

– О боже! Мне не следовало столько рассказывать. Просто это было так странно. Я не раскрыла никаких секретов?

– Нет, нет. Вы все сделали правильно. Мы разберемся со счетом. Спасибо большое, что поделились.

Я повесила трубку прежде, чем она успела сказать что-либо еще, прежде чем она могла бы услышать крик, зарождающийся в моей голове.

Он не продал патент. Он ничего не продал. Почему они не пришли, эти люди, которых он пригласил? Это не имело смысла. Он указал неправильную дату? Не тот адрес? Все было возможно, все что угодно. Если только на минуту не задуматься о кофе. И тогда оставалось только одно объяснение, которое я так долго от себя скрывала.

Поведение Адама давно вышло за рамки понятия «эксцентричность». Он полностью рехнулся.

Глава 7. План «Б» – для слабаков

Каждый вечер после того, как дети ложились спать, я работала над книгой, которую слишком долго пыталась написать. Я продала несколько средней руки романов, но мне хотелось пробиться на рынок мистики для взрослых. Если бы мне это удалось, у меня появилась бы надежда на совершенно иное будущее.

Стирка и распаковка вещей после нашей поездки на День благодарения меня измотали, и я решила, что книга может подождать еще вечер. Мой запас мистических романов хранился на соседней стороне кровати, прямо под подушкой, и меня грела мысль, что никто их не тронет. Теперь это была пустая сторона кровати, а не чья-то чужая сторона, и я могла вздохнуть спокойно. Я забралась в постель с ноутбуком, ручкой и остатком хорошего настроения с каникул.

Я начала составлять короткий список задач, которые нужно было выполнить прежде, чем мы построим настоящую копию нашего игрушечного дома. Я и правда собиралась его построить, и это было приятно. Передо мной стояла настоящая грандиозная цель. Она казалась чем-то живым.

Список заполнил первую страницу, затем вторую и уже начал переливаться на третью, когда я задремала. Да, было совершенно очевидно, что мы прыгнули выше головы, но я не собиралась отступать. Женщина, которая достаточно упряма, чтобы оставаться с жестоким мужчиной, это женщина, которая легко не сдается. Мы справимся. Мы возьмемся за дело и будем работать, смело глядя в будущее.

В начале четвертой страницы я написала «План “Б”». Я посмотрела на пустую страницу, представляя себе печальные альтернативы. Мы могли бы купить маленький домик и расставить по углам двухэтажные койки. Я могла бы писать в гардеробной или просто отказаться от творчества и продолжить работать программисткой. Мои дети могли бы пойти в колледж, чувствуя себя слабыми, испуганными и маленькими, как сегодня. Я вырвала страницу, смяла ее и кинула на пол.

Запасные планы – для неудачников. Для запуганных людей. Не для тех, кто достаточно смел, чтобы вешать красные шторы и носить блузки с V-образным вырезом. Я сказала себе, что мы уже столкнулись с худшим, и нам больше нечего бояться. Я притворилась, что поверила этому. «Пришло время выбрать, – прошептала я. – Сделай или умри». А затем тише, шевеля губами так, что наружу вырывались только шипящие звуки, я уточнила: «Это образное выражение. Сделай или умри, но не в буквальном смысле». Попытка отпугнуть неизбежные кошмары.

Следующая неделя была совершенно безумной, а я не из тех, кто использует слово «безумный» не по делу. Понедельник и вторник я провела, патрулируя окрестности в радиусе тридцати пяти миль вокруг нашего дома в поисках участка. Несколько многообещающих мест были забракованы из-за стоимости, одно – из-за гнезда змей и несколько – из-за строгих местных правил, согласно которым я была обязана нанять бригаду лицензированных строителей. Я уже проверила городские законы и выяснила, что могу лично получить разрешение на строительство и водопроводные работы и назначить себя собственным нанимателем. Но не в каждом районе могли одобрить такую самодеятельность.

На закате вторника мне пришел вал сообщений от Дрю. К тому моменту мы с Романом почти потерялись и уже искали табличку риелтора в канавах.

– Рисуешь чертеж дома? – спрашивал Дрю. – Где большие листы? Чертежная линейка? Механический карандаш? Где ты?

– Пора домой, – сказала я Роману, провалившемуся в сонный транс. Я остановилась на узкой боковой дороге, по которой уже ходила, и начала разворачиваться. Когда я снова заехала на дорогу, я заметила на дереве написанное от руки объявление. Размашистый почерк сообщал о продаже одного акра[6]6
  Приблизительно 0,4 га. Прим. ред.


[Закрыть] земли, телефонный номер был написан неразборчиво. Участок напоминал парк, засаженный красивыми деревьями с твердой древесиной, и располагался на холме. С одной стороны от него был пруд, а позади начинался густой лес. Я завела машину правыми колесами в траву и вышла, почти ожидая встретить что-то ужасное – еще одно гнездо змей, скунсов или вампиров. Но я не встречала места прекраснее.

Я разрешила Роману вылезти и набрала номер риелтора, пока мы пробирались через высокую траву. «Номер, который вы набрали, не обслуживается. Пожалуйста…» – я набрала снова, поменяв неразборчивый 0 на 8.

– Мы повесили объявление сегодня, – ответила мне женщина с таким акцентом, что ей было впору исполнять кантри. – Мой папа подарил мне эту землю на восемнадцатилетие, хотя я сказала, что и не подумаю жить рядом с ним. Это было тридцать лет назад. А сейчас я вдруг решила продать ее.

Мы договорились о сумме прямо по телефону. Получилось на десять тысяч долларов меньше, чем она просила, но все равно на десять тысяч долларов больше, чем у меня было. Менее часа спустя мы подписали наш примитивный, написанный от руки договор на капоте моей машины. Когда я перевернула лист бумаги, тормозя у знака «Стоп», я обнаружила, что это был чек на новые покрышки для грузовика и сход-развал в мастерской Tire Town. Я так расхохоталась, что из моих глаз потекли слезы. Все это было абсурдно. Возможно, я и правда прошла через портал Дрю в параллельный мир. Разве я была тем человеком, который способен заключить договор о покупке акра земли на чеке за покрышки? Роман на заднем сиденье смеялся вместе со мной, и я утирала слезы, приходя в себя. Сегодня я была именно таким человеком. Девушка, способная на спонтанные поступки, которая смотрела на меня из зеркала заднего вида, все-таки была именно мной.

Мы с Дрю набросали черновой чертеж на столе в гостиной на огромных листах бумаги, поглядывая на домик из палочек для вдохновения, когда нам становилось скучно. Наши карандаши были остро заточенными, а линии прямыми, и мы работали до самого утра, чтобы убедиться, что лестница встает на место и что нижняя лестничная площадка выходит достаточной ширины, чтобы наверх можно было занести двуспальный матрас. К нам подкрался Роман, он воровал у нас ластики и прятался под столом, где жевал их, как щенок, у которого режутся зубки. Когда я в десятый раз вытащила толстый розовый ластик из его слюнявых ручек, я подняла его, чтобы показать ему дом из палочек.

– Вот что мы рисуем. Мы собираемся построить такой же дом, только большой. Такой большой, чтобы в нем можно было жить.

– Дя, – сказал он, кивая так энергично, что у него запрыгали глаза. Его ноги припустились бежать еще до того, как я поставила его на пол. Он забежал в мой почти пустой кабинет, где Хоуп и Джада искали в интернете идеи для энергосберегающего строительства. Компьютер стоял на сундуке моей прапрабабушки. Когда они находили что-то хорошее, они кричали нам, чтобы мы это учли. Я могла переставить компьютер на стол, но их хаотические поиски, начинающиеся с восторгов и переходящие к спорам и обзывательствам, свели бы меня и Дрю с ума, пока мы играли в архитекторов-любителей.

Мы уже назвали наш воображаемый дом «поместье “Чернильница”». Там сбудется моя мечта зарабатывать на жизнь творчеством. Я уставилась на игрушечный дом, воображая, как Роман поднимается по лестнице. Маленький мешочек разноцветных бусин висел на вершине лестницы. Его, наверное, прикрепил кто-то из девочек, но я понятия не имела зачем. Другой мешочек висел над дверью в спальне Хоуп, и еще один – над задней дверью. Странный вариант украшения. Затем я заметила несколько острых шурупов, торчащих из стены гаража, еще больше было вокруг парадной двери. Маленький скейтборд загораживал гостиную.

– Да что это такое? – пробормотала я, уколовшись указательным пальцем об один из шурупов.

Дрю посмотрел на меня с полуулыбкой, которая делала его совсем взрослым.

– Ты нашла наши усовершенствования. Как они тебе?

– Да что это… – затем я заметила блестящий край CD-диска возле задней двери и тут же поняла, что они сделали. – Ловушки.

– Как в фильме «Один дома». Джада повесила бусины. Хоуп придумала несколько реально страшных вариантов, – он покачал головой, но не прекратил улыбаться: – Вот что получается, когда воспитываешь детей и одновременно сочиняешь мистические романы.

– А это камеры? – я указала на шляпки желудей на каждом внешнем углу дома, и он кивнул.

Представляете, как было бы здорово, если бы они на самом деле придумали это все только потому, что я писала мистику? Как было бы здорово, если бы им приходилось бояться только порождений фантазии?

Я снова села и стала чертить так быстро, как могла. Нам давным-давно пора было выбраться из этого дома.

В пятницу утром я захватила чертежи в копировальный центр, прекрасно понимая, что после того, как принтер сделает линии более темными, они начнут выглядеть именно тем, чем являются, – карандашными рисунками дилетантов. Я взяла их с собой в банк, куда я явилась, расправив плечи в уверенности, что моя прекрасная кредитная история позволит мне быстро получить кредит. Лысеющий специалист по кредитам, чьи тяжелые очки соскальзывали на край его носа дважды каждую минуту, отказал мне и позволил себе ухмыльнуться:

– Мы даем кредиты только лицензированным строителям. Опытным строителям, – очки соскользнули и подпрыгнули. – Я могу посоветовать вам парочку бригад, дорогая. Они все для вас сделают.

Я испытала судьбу в еще паре банков и к последнему была настолько раздавлена, что моя просьба звучала скорее как жалобное оправдание. Все во мне говорило, что мы справимся. Но, конечно, нам нужны были деньги на стройматериалы. И мы не могли позволить себе подрядчика.

В выходные я рассказала детям об отказах, изобразив все так, будто это ерунда, делая вид, что у нас масса других вариантов, хотя я не могла представить себе ни одного.

После того как Роман заснул в воскресенье вечером, я вспомнила один совет, который мне когда-то дал Джаг Фишер, мой прежний начальник, обеспеченный владелец трех журналов. Это был маленький человек с большими глазами, залитыми лаком седыми волосами и дорогим зажимом с толстой пачкой купюр в левом переднем кармане пиджака.

– Банки – это просто, – убеждал меня он. – Нужно сделать всего две вещи, и они дадут тебе все, чего ты хочешь. Во-первых, дай им бумаги. Завали их бумагами. Бумаги со значками доллара повсюду означают, что ты важная персона. Не имеет значения, если перед долларами стоят минусы. Для банка все знаки доллара золотые, – он поднял руку к своему карману, машинально похлопав по собственным долларам, что делал десятки раз в день. Он был прав: благодаря деньгам он казался значительным и авторитетным. – Второе, и это самое важное, дай надутым ублюдкам график. Время – деньги, и ты не хочешь, чтобы их дряхлый банк тратил твое понапрасну. Ты устанавливаешь правила, а не они, – он засмеялся, качая головой и, несомненно, вспоминая кредитного специалиста, который поправлял свои очки и корпел над бумагами, в то время как Джаг хлопал в ладоши и командовал: «А ну, поторопитесь! У меня мало времени. Нужно набить этот зажим для денег купюрами».

Так что я засиделась допоздна, собирая все свои налоговые вычеты за три года, заявления о намерениях, счета, соглашения об авторских правах на несколько скромных романов, договоры с газетами, документацию по энергосберегающим кровельным материалам и несколько рукописных страниц моего нового мистического романа. Это была внушительная пачка, все аккуратно подписано и разложено по конвертам и папкам. Я добавила заполненное заявление на выдачу кредита во внушительно выглядящем банке в центре, где у меня никогда не было счета. Вероятно, иногда я парковалась под его окнами, чтобы метнуться в книжный магазин, но это было единственное, что могло нас хоть как-то связывать.

Рано утром я надела мой серый деловой костюм, который был мне немного тесен, пока стресс от развода не забрал у меня лишние килограммы. Я надела с ним красную блузку, потому что красный означает власть, а также потому что красный был цветом Кэролин. После того как я сделала макияж, я добавила простую нитку жемчуга и серьги. Я купила их в обычном торговом центре, это был не тот жемчуг, что передают дочерям по наследству, но выглядел он как настоящий, а в этот день я планировала казаться, а не быть.

Как только дети отправились в школу, я высадила Романа в садике. Я остановилась в магазине канцтоваров и купила картонный тубус, чтобы положить в него мои чертежи, а затем посидела в машине, глубоко дыша и мечтая о том, чтобы спрятать голову между коленей на моем тесном водительском месте. «Сделай или умри, Кара».

Дверь машины заело, но уверенный толчок плечом открыл ее. Смотря прямо перед собой, я вошла в вестибюль банка с высоким потолком так, словно он мне принадлежал. Я почувствовала, что меня заметили. Если бы у моей блузки был карман, я бы похлопала по нему так, словно он был набит стодолларовыми купюрами. Специалист по кредитам на первом этаже неуверенно поежился, когда увидел, что я направляюсь к нему. Прежде чем я сказала хоть слово, он оглянулся и указал мне пройти к главному кредитному специалисту, у которого был кабинет с окном и тяжелой дверью вишневого дерева.

– Ротшильд, – сказал он, пожав мне руку, и не поднимаясь из кресла. – Чем мы можем вам сегодня помочь?

Он снова уткнулся в бумаги, так что я поставила свой тубус на стол, загородив на нем все, что он мог считать чуть более интересным, чем я.

– Я строю дом, и мне нужно, чтобы вы помогли мне покрыть некоторые затраты на материалы. С работами у меня все решено, и земля в моей полной собственности. Я сама буду подрядчиком.

Он откинулся назад в кресле, и, хотя он не закинул ноги на стол, вся его поза подсказывала, что он бы так и поступил, если бы мой тубус ему не мешал.

– Вы можете заполнить заявление и оставить его у моего ассистента.

Вот она, ухмылка, которой специалистов по кредитованию, наверное, обучают в университетах.

Я передала ему заполненное заявление. До того как он успел его толком рассмотреть, я подвинула к нему толстую пачку бумаг и бросила сверху три аккуратных конверта с ярлыками.

– Три года налоговых вычетов, – сказала я, затем подвинула следующую папку. – А это анализ имущества. Копия моего чертежа, – я постучала по тубусу, – ваша. Я понимаю, что вам надо будет ее проверить.

Я узнала об этом в последнем банке, где меня завернули еще до того, как подо мной успело нагреться кресло.

– А вы лицензированный строитель?

Наклонившись в кресле и опустив голову, он листал мои бумаги, задерживая взгляд на знаках доллара.

– Я получила разрешения. И хотя у меня нет лицензии, у меня много опыта исследования энергосберегающих моделей строительства.

Я добавила папку с информацией о системе пассивного солнечного отопления к стопке, делая вид, что я прочитала о нем хотя бы столько же, сколько одиннадцатилетняя Джада.

Но он снова передумал, его останавливал вопрос лицензии на строительные работы. Я его теряла. Большая рыба ускользала обратно в свой пруд.

Так близко. Я была так близко.

– Очень важно, чтобы деньги были у меня к среде, четвергу – в самом крайнем случае. Я готова начать немедленно, – я подняла брови. – У вас же получится? Мне говорили, что вы можете перевести деньги к среде.

Кто эта наглая девчонка? Уж точно не я. Не Кара, которая в ужасе прислушивалась к дыханию своего мужа – «Фи-фа», – пока его большие пальцы оставляли синие следы на ее коже. У меня возникло непреодолимое желание потереть шею, но я вцепилась в свою сумочку, узкий кожаный клатч, который был бы более уместен на коктейльной вечеринке. Но либо он, либо моя большая сумка, полная крошек от чипсов и блокнотиков, куда я записывала интересные диалоги в очередях. Я вынула маленькую коробочку мятных пастилок и протянула ее мистеру Ротшильду.

Он покачал головой и склонился над бумагами, листая их слишком быстро, чтобы успеть что-то понять, – он просто отвлекал меня, пока в его голове крутились цифры и он оценивал, насколько рискует, поверив мне.

Я положила пастилку на язык, хотя и не хотела: я боялась, что либо я подавлюсь, либо, когда ментол ударит в нос, у меня польется слюна. Он вытащил один лист и повернулся вполоборота к компьютеру. Тут, наверное, на моем лице появилась та самая улыбка кредитного специалиста, потому что он надел очки в металлической оправе, прежде чем вбить в компьютер пару цифр. Он не мог даже толком разглядеть мои записи, не говоря о том, чтобы проверить мои выкладки. Он был таким же фальшивым, как мой жемчуг.

– Вы не открывали у нас счет? – спросил он, глядя на экран, а не на меня.

– Этот будет первым.

Он пролистнул несколько страниц, вероятно, читая их или, по крайней мере, вычитывая самое важное. Я почти не сомневалась, что он изучает мою кредитную историю, и, к счастью, с ней все было в порядке. Я никогда не любила долги и выплачивала все в рекордные сроки. Но кое-какие мужчины в моей жизни тратили деньги направо и налево, поэтому мне было что выплачивать.

– И вы сможете сделать это немедленно? В среду? – повторила я, надеясь, что он достаточно отвлекся, чтобы не заметить, как моя уверенность начинает иссякать. Мой голос еще не дрожал, но уже был немного высоковат, слишком жалобен. Я расправила плечи и опустила подбородок, надеясь, что и голос станет ниже. – Мне нужно закончить фундамент до Рождества. Лед все усложняет.

Он снова сел, медленно развернув ко мне кресло, как будто оно вращалось самостоятельно. Его взгляд сфокусировался на краю стола, покрытом царапинами, видимо, от ручек кресла. Маленькие дефекты такого рода должны были раздражать бухгалтера-перфекциониста. Между нами повисла тишина, стенные часы над столом как будто стали тикать громче. Большая стрелка в верхней части циферблата двигалась неравномерно: два шага вперед и один назад на каждую минуту.