Текст книги "Дом, который построил семью"

Я моргнула, вообразив, как он вскакивает и швыряет монитор своего компьютера через кабинет. Это была последняя соломинка! Я представила, что он кричит, роняет свои очки на пол и его руки тянутся к моему горлу: «О чем ты думала! Ты слишком слабая для этого, Кара!» Но его руки подпирали подбородок. Вот еще чему, видимо, их учат в бизнес-школе – принимать эту задумчивую позу, как у роденовского «Мыслителя». Только они еще и переплетают пальцы, как бы символизируя единство. Все как один.

– Я думаю… – сказал он медленно и разборчиво, покачивая головой на опоре из пальцев. – Я думаю, что мы сможем это для вас сделать.

– К среде? – спросила я, прекрасно понимаю, что дразню удачу.

Он встал и протянул руку. Как-то я ухитрилась подняться на дрожащих ногах, чтобы ответить на его твердое рукопожатие. Его натянутая улыбка говорила, что мы теперь партнеры, но никогда не будем друзьями.

– К четвергу, – сказал он, намекая мне, что с каким бы видом я ни зашла в здание, оно мне все-таки не принадлежит. – Посидите пока. Я займусь вашими бумагами.

Я вышла из парадной двери с высоко поднятой головой и с одобренным кредитом на строительство – причем сумма была почти на треть больше, чем я просила. Между лопатками и по задней стороне коленей у меня все еще струился пот.

– Мы сделали это! У нас есть деньги на все, что нам нужно, и еще немного! – закричала я, как только дети зашли в дом. Я уже рассказала это Роману, но его заинтересовал только обещанный мной десерт.

Старшие дети были счастливы, но я вдруг засомневалась. Мы радовались собственной кабале. Стройка свяжет нас по рукам и ногам, и работа будет непростой.

– Это будет непростой год! – Дрю потер руки.

– На самом деле непростые девять месяцев, – уточнила я. – Оказывается, стандартный кредит на строительство не выдают на полный год.

– Тогда девять месяцев, – сказал Дрю.

Дети будут в школе весь день, а я должна сохранить мою внештатную работу, чтобы оплатить счета. Это значит, что мне придется весь день заниматься программированием и еще по три-четыре часа писать статьи. Девять месяцев были реальным сроком… для опытной бригады. Но для четырех детей и женщины, которая на прошлой неделе больше часа провозилась, заменяя лампы в гараже, девять месяцев – это чертовски мало.

Я закрыла глаза и увидела высокий бокал с лимонадом и красно-белой соломинкой, последней соломинкой. Она не пугала меня так, как раньше.

Я облизала губы и пошла в кладовку за кувшином лимонада.

– У нас вечер мексиканской еды! – объявила я. Когда-то мы с Адамом много занимались подводным плаванием, и мексиканский город Канкун был нашим любимым местом.

– Все за дело! – сказала Хоуп, призывая сестер и брата к разделочным доскам. Мы погромче включили сальсу и вместе приготовили огромную гору фахитас на ужин, болтая и смеясь. Я невольно думала о том, не последний ли это наш праздник. Нам будет не до пиров в следующие девять месяцев. Потом я навела порядок, пока три старших ребенка делали домашнее задание, и в конце концов мы забрались в машину, чтобы проехать семь миль до нашей земли, которая теперь официально стала нашей стройкой.

Я взяла с собой четыре шеста – на самом деле это были две палки от швабры, распиленные пополам, – моток неоново-розовой веревки и тридцатиметровую рулетку. Солнце садилось, но было еще достаточно светло, чтобы выбрать примерное место для дома на возвышенности. Мы вбили палки в мягкую землю с такой же гордостью, с какой Нил Армстронг устанавливал флаг на Луне. У меня были смутные подозрения, что, наверное, на этой стадии нужно использовать землемерное оборудование, чтобы сделать фасад параллельным дороге, которая проходила примерно в ста метрах от него.

– Нам не нужно отмерить расстояние от дороги? – спросила я, переходя к следующему шесту.

– Просто отмерь на глаз, – сказал Дрю, и так мы и сделали.

Прямоугольник нашей неоново-розовой веревки, натянутой на палки от швабры, казался слишком маленьким, чтобы вместить все комнаты, которые мы так старательно разметили, слишком маленьким, чтобы вместить жизнь. Я читала, что так и будет, что первое время дом кажется слишком маленьким, а в какие-то моменты – слишком большим. Мы измерили комнаты и мебель, поэтому я знала, что он не так мал, как кажется. Я стояла в грязном углу, где должна была прорасти моя библиотека, и смотрела в воображаемое окно.

– Идеально, – сказала я.

– Это наш дом, – добавила Хоуп.

Затем Романа стошнило фахитас, и мы снова загрузились в машину, поражаясь тому, как быстро он заболел, и надеясь, что он сможет вытерпеть семь миль, больше не демонстрируя нам начинку фахитас и другие сюрпризы.

Фахитас мы не увидели, но сюрпризы на этом не закончились.

Всю неделю перед Рождеством мы провели в мыслях об инструментах для стройки. Я нашла человека, у которого был канавокопатель, чтобы он выкопал яму под фундамент – этот процесс мы видели только на YouTube, но думали, что понимаем его суть довольно хорошо. Мы как можно аккуратнее расставили палки от швабр, проведя между ними диагональные линии в виде огромного Х. Теоретически, с точки зрения пользователя из Юты лет пятидесяти под ником geo39th, если линии Х получились одной длины и параллельные линии – тоже, то дом будет идеально ровным. Поскольку это казалось важной отправной точкой, мы надеялись, что он прав.

Я приехала за полчаса до того, как должен был явиться Джимми с его канавокопателем, но он все равно опередил меня на полчаса. Меня подвела остановка, которую я сделала, чтобы купить еды на Рождество.

– Хотел успеть до пробок, – сказал Джимми. Или что-то в этом роде. У него был южный акцент, а еще он непрерывно жевал табак, шевеля седыми усами. По этим двум причинам я потратила первые пять минут нашего разговора по телефону, пытаясь перевести его слова с испанского, прежде чем поняла, что он говорит в некотором роде по-английски. Я кивнула. Любые недопонимания можно было списать на шум трактора. Он посмотрел на меня с ухмылкой кредитного специалиста. Не было ничего странного в том, что он приехал рано, но меня удивило, что он не начал копать. Его трактор пожирал топливо в районе ванной.

– Мел? – спросил он.

Я пожала плечами.

– Нужно разметить.

– Да.

Я пнула швабру ногой. Как он мог не заметить мою розовую веревку?

Он задрал брови, его глаза загорелись от веселья, к которому мне придется привыкнуть.

– Нож запутается в вашей хорошенькой веревке.

Я купила веревку в магазине уцененных товаров. Там были оранжевая и розовая веревки. Я выбрала розовый не потому, что я девочка, а потому что она выглядела особенно яркой и не смотрелась как реквизит охотника. И ладно, возможно, отчасти потому, что я женщина. В любом случае это была строительная веревка, и я считала, что мы использовали ее правильно. Именно так geo39th размечал фундамент у себя в Юте. Я смотрела видео, как он натягивает веревку, больше дюжины раз. Но я взглянула на зубья оранжевого ковша канавокопателя и поняла, что Джимми прав. Мы упустили шаг – и, видимо, важный.

– Мел?

– Или баллончик с краской.

– Мел? – снова спросила я, воображая мелок Романа, которым он рисовал на асфальте, только огромного размера, и пытаясь понять, как им можно разметить фундамент.

– Продается в пакете.

Джимми вытер лицо широкими загорелыми пальцами и посмотрел на часы.

– Пакет мела. Подождите!

Я побежала к машине, проваливаясь по щиколотку в лужи по пути и старательно игнорируя холодную грязь, просачивающуюся через носки. Строители не стряхивали грязь, они носили ее как знак почета. Я открыла багажник и достала большой пакет муки. Хорошо, что Роман рассчитывал на дюжину противней печенья в каникулы.

Я наметила линию правой ногой в моей воображаемой библиотеке, а левую поставила в сад, оторвала уголок от пакета муки и начала пятиться, согнувшись и оставляя белую линию по контурам дома. Я двигалась быстро, понимая, что время проката канавокопателя идет, и не смотрела на Джимми, пока не вернулась к начальной точке. Он помахал мне, когда я убрала веревку с пути, оттащив ее в сторону. Палки от швабр тянулись за ней, будто рыбы в сети. Я махнула ему в ответ, чувствуя, словно меня взяли в клуб мужиков.

Джимми прорезал в земле идеальные канавы, и мысль, что наш дом уже начал пускать корни в землю, потрясла меня. Закладывать основы всегда сложно, но оно стоит того. Я смотала розовую веревку. Все нужно будет использовать по нескольку раз, чтобы уложиться в бюджет. Я прислонила шесты к дереву и отнесла пустой пакет из-под муки в машину. «Самоподнимающаяся мука», – прочитала я на этикетке. Хотелось бы надеяться.

«Если бы мечты были рыбками, мы бы все стали рыбаками», – говорила моя бабушка. Но разве это не правда? Впрочем, я больше особо не мечтала. Я не смотрела, как падают звезды, и не отрывала лепестки ромашки, надеясь, что со мной случится что-то хорошее. Я решила построить что-то хорошее сама.

Джимми выкорчевал старый пень с гигантской корневой системой в районе нашего будущего холодильника и погрузил его в свой трейлер рядом с канавокопателем. Мы обменялись жирным слоем грязи и муки в энергичном рукопожатии, и я выписала ему грязный чек с его именем, но без фамилии, потому что я так ее и не разобрала, хотя просила повторить ее три раза.

– Знаете, как ставить енту арматуру? – спросил он, открыв дверь грузовика и поставив одну ногу на мятую грязную подножку.

Я покосилась на дуб, под которым я поставила палки и положила моток розовой веревки. Толстый мешок черных прутьев арматуры лежал у дуба, как комковатая подушка.

– Дерьмо, – Джимми сплюнул тошнотворного вида комок коричневой слюны. – В этой глине лучше использовать камни. У вас там ключ бьет, – показал он на дальний угол моей прихожей. – Носите болотники, – он засмеялся, и я к нему присоединилась.

Может, и буду носить. Может, когда я пойму, что он имеет в виду, мне тоже станет смешно.

– Спасибо, Джимми! Я скоро позвоню, когда будем засыпать гранитную крошку.

Он кивнул и отъехал, без сомнения, готовясь рассказать следующему клиенту смешную байку.

Я с трудом разобралась, что делать, даже с профессионалом, который мог поправить мои ошибки. Теперь, когда я осталась одна, вырытые под фундамент канавы выглядели зловещими, как провалы в подземный мир. Даже многочисленные просмотры мудрых обзоров от geo39th не помогли мне притвориться экспертом. Если бы я снова пересмотрела видео, бьюсь об заклад, я бы заметила линию мела или краски там, где канавокопатель вгрызался в землю. Он, наверное, считал, что об этом незачем говорить, и так любой дурак догадается. Никто бы не оставил палки и веревку в земле перед рытьем канав. Это было просто глупо. И хотя geo39th хвалил арматуру, он не работал с красной глиной. А что там с ключами? Я прошла вокруг канавы, моя храбрость постепенно раскисала, как сырая земля у меня под ногами.

Дальний угол, который вызвал у Джимми смех, был ближе всего к соседнему пруду. До воды оставалось еще добрых семьдесят метров, но, без сомнения, он не ошибся. В аккуратно прорытой траншее уже натекло как минимум сантиметров пятнадцать воды, и она поднималась выше, превращаясь в ручей, текущий в сторону будущего фасада.

Болотники? У меня все сапоги на каблуках. Я отряхнула комок грязи с кроссовок. Они оказались не самой подходящей обувью для стройки.

«Посмотри только на свои ноги», – услышала я презрительный голос Мэтта. И как бы я ни хотела чувствовать себя выше и сильнее, словно после его упреков прошел миллион лет, я не могла. Я чувствовала себя спятившей теткой, неудачницей с большими ногами и маленьким-маленьким мозгом. Как мне в голову пришло, что я смогу построить дом? Я просто выставила себя дурой, начав работу с самоподнимающейся рождественской муки. Специалист по кредитам подарил бы мне за это свою фирменную усмешку – и я ее заслужила.

Я засунула грязные кроссовки в пакет и поехала домой в колготках. Образ разрушенного дома Кэролин, который был совершенно отчетливым в моей голове этим утром, превратился в дымку. Невозможно жонглировать детьми, работой и строительством. О чем я только думала? Мне нужно было закончить большой проект по основной работе. В моем романе, на который я возлагала такие надежды, был никудышный герой и еще более никудышный сюжет. Подходил срок сдавать статьи в газету, и нам требовались наличные, чтобы оплатить счета. Нам придется непросто. О чем думал мистер Ротшильд? Они там в банке сошли с ума, раз дали мне деньги, они сделали ставку на никудышную лошадь.

Дома меня встретила Херши, полоса шерсти у нее на спине стояла дыбом, будто ирокез. Дом был тихим и пустым.

У меня осталось меньше часа, чтобы поработать над статьей, прежде чем дети вернутся домой. Хоуп заберет Романа по пути, и он будет привязчивым и назойливым после длинного дня в садике. Я и сама чувствовала себя немного назойливой и привязчивой, так что я это вполне заслужила. Ни одной ценной идеи в моей голове не осталось, я была опустошенной и измученной. Редактура удавалась мне еще хуже, чем обычно, завтрашний срок сдачи приближался с каждой минутой и казался все более нереальным.

Храбрость, которую я надеялась обрести, строя дом, не давалась мне в руки. Мне предстояло найти ее и поймать. За пятнадцать минут до начала вечернего хаоса я вытянулась на кровати с закрытыми глазами, в голове крутились списки дел. Годы назад я прошла видеокурс по медитации, но особо не преуспела. Но мне никогда еще не было так важно расчистить пространство между ушами, как сегодня.

Я извлекла из памяти все, что помнила о медитации. Сжать и разжать пальцы на ногах. Щиколотки. Кончики пальцев. Почувствуйте, как теплый ветер проходит сквозь ваше тело. Яркий свет поднялся и окутал меня. Было ли это на диске? Я почувствовала умиротворение и поплыла куда-то, бестелесная и пустая. Мужчина на диске говорил мне низким, грудным голосом, что люди часто встречали свое истинное «я» в глубокой медитации. Мое истинное «я» мастерски скрывалось, и я не была уверена, что так уж хочу с ним встретиться. Я вздрогнула, потеряв концентрацию. Что, если я увижу Кэролин, стоящую у окна второго этажа, обрамленного красными шторами? Хотя я и восхищалась этой воображаемой женщиной, я боялась с ней встретиться, боялась, что она с презрением посмотрит на мою слабость, мой страх.

Глубоко дыша, я чувствовала себя невесомой в центре теплого света. Я открыла глаза – не по-настоящему, но в маленьком вымышленном мире, – и кто-то сидел со скрещенными ногами возле моего правого бедра, опустив голову на грудь и глядя на меня. Это не было мое истинное «я», если только мое «я» не было пожилым чернокожим человеком с узкими темными глазами.

Он сидел совершенно неподвижно, держа руки на коленях. Его губы были тонкими, невыразительными, и мне показалось, что зубов за ними немного. Его глаза смотрели на меня мудро и немного устало. Он пытался сказать мне что-то взглядом, и я надеялась, что это не будет очередной дурацкий секрет, который я должна интуитивно понять. Я устала от закодированных посланий. Я пожелала, чтобы он заговорил, чтобы выдал мне главный секрет жизни. Он не сказал ни слова, просто продолжал смотреть на меня, изредка моргая – медленно, словно он засыпал и просыпался снова. Его звали Бенджамин, я знала это, хотя он и не говорил.

«Скажи мне, что все будет в порядке. Скажи, что у меня получится. Скажи мне что-нибудь, чему я могу поверить». Но его темные глаза видели самые дальние уголки моей души и ничего не выдавали. Странный человек просто существовал, ничего более. Затем Херши залаяла, входная дверь распахнулась и громко ударила в стену. Яркий маленький мир исчез.

Впервые за годы я почувствовала, что дышу свободно, что я спокойна и контролирую ситуацию. Но старик меня немного напугал. Кто это был? А если мне не понравится то, что он мне скажет? Я прикусила нижнюю губу. Судьба подбросила мне несколько непростых задач, и что бы ни собирался сказать старик, я это выдержу. Я пообещала себе, что буду медитировать снова, может, каждый день, пока не найду мое истинное «я» и не пойму, зачем мне явился старик.

Дети рассказали про домашнее задание и школьные драмы. Учителя отправили в отпуск в связи с расследованием, уборщик помог ребенку с особыми потребностями после неудачного падения и кто-то из подруг Джады встречался с мальчиком, который нравился Джаде уже два года. Мы с Хоуп приготовили свиные эскалопы, картошку и запеченную кукурузу, а Роман раздал нам пластиковый торт и печенье на маленьких тарелочках, пока мы работали. Он совсем не капризничал, но был медлительным и притихшим, потому что не поспал днем.

После уборки мы с Дрю проехали семь миль до стройки, пока девочки делали домашнее задание и присматривали за Романом. Грузовик с бетоном должен был приехать на следующее утро, чтобы залить фундамент, но прежде следовало установить арматуру. Вместо ботинок или болотных сапог мы засунули ноги в высокие мешки для хлеба и обвязали их резинками, а сверху натянули кроссовки. Тонкий слой пластика спасал наши ноги от воды, но не от холода.

Даже на юге декабрь – месяц холодный. Когда мы склонились над краем канавы, чтобы обрезать корни, было минус два градуса и каждую секунду становилось холоднее. К тому времени, как мы залезли в траншею, мои ноги онемели. Дрю подавал мне трехметровые прутья арматуры – стальные палки толщиной около сантиметра, необходимые для укрепления бетона. Руки у меня так задубели, что только рифленая поверхность прутьев, предназначенная для лучшей сцепки с бетоном, помогала мне их удержать. Мы сделали четыре параллельные линии из прутьев по всему прямоугольнику дома и маленькому прямоугольнику крыльца. Небольшой ключ, который нашел Джимми, превратился в фонтан. Дрю с любовью назвал его Чернильным ручьем.

Наши перчатки в лучшем случае немного защищали нас от ледяной воды. Кто-то наверняка изобрел непромокаемые перчатки для такого рода работы, но в видео, которые мы смотрели, об этом не упоминалось. Я никогда в жизни не думала, что когда-нибудь буду такой замерзшей и несчастной. Играть в глубоких сугробах зимой в Висконсине было теплее, чем промокать насквозь в декабре в Арканзасе. Мы использовали камни, чтобы укрепить арматуру, как посоветовал Джимми, но даже камни тонули в грязной земле быстрее, чем Гиллиган тонул в зыбучих песках[7]7
  Герой сериала 1947 года «Остров Гиллигана» о людях, потерпевших кораблекрушение.


[Закрыть]. Дрю настаивал на том, что нам нужны фиксаторы арматуры, так что мы разорвали мешок и установили несколько штук. Они напоминали небольшие конусы с крестовинами наверху. Теоретически они были прекрасны, но их маленькие верхушки исчезли в грязи прежде, чем мы достигли конца первой канавы.

После заката я включила фары, и мы продолжили работать, не особо продвигаясь. Но где-то в процессе мы поймали смешинку. Кто-то из нас сказал, что Чернильный ручей превратился в Чернильное цунами, и мы вообразили, что волны выкатываются из канав, что не было сильным преувеличением. Дрю буквально покатился по скользкой траве, задыхаясь от смеха, а я сидела рядом с ним, размазывая по щекам глину и слезы.

Наконец мы выработали систему укладки плоских камней, на которые ставили фиксаторы для арматуры. Камни служили миниатюрными фундаментами, и арматуру хотя бы было видно поверх грязи.

– Ну, что я могу сказать, мы профессионально поработали с арматурой, – произнесла я, когда снова смогла заговорить. Мои щеки болели от смеха, и мне нравилось чувство приятной усталости. Нам нужно было смеяться и работать чаще.

– Думаешь, все это выдержит «Чернильницу»? – спросил Дрю, а потом засмеялся еще громче, задыхаясь так, что я заволновалась.

– Что? Что случилось? Еще одно Чернильное цунами? – я тоже смеялась, но не знала, над чем.

Он покачал головой.

– Это «Утопия», – наконец сказал он между приступами смеха. – Поместье «Утопия».

– Ну, вот и сказочке конец, – сказала я, сдирая перчатки и затаскивая грязные инструменты в багажник. Я повернула ключ, чтобы обогреть машину, пока мы складывали вещи и ботинки в пакеты. Для дороги домой у нас были тапочки.

Мы посидели внутри несколько минут, фары освещали траншеи, которые снова пережили волшебное превращение: теперь казалось, что пространства едва ли хватит на пару комнат. Болезненный процесс согревания сосудов и нервов нас немного отрезвил. Мой нос покалывало. Я запустила машину, и Дрю включил свет над головой, чтобы найти телефон. Я посмотрела на свои руки на руле и воскликнула: «О!»

Дрю подпрыгнул и разглядел в свете лампочки собственные руки. Как и мои, они были пурпурно-серыми от кончиков пальцев до запястий. Мы смеялись почти всю дорогу домой, едва умудряясь выговаривать слова: «Перчатки! Чернила! Чернильница!»

Домой мы добрались до одиннадцати, и я надеялась, что чернила отмоются, а он – что нет. Хоуп показала нам большие пальцы, когда мы сказали, что работы прошли отлично. Джада и Роман давно заснули, оба в моей кровати.

Минуло почти две недели, прежде чем дело дошло до заливки бетона. Сначала нам помешала буря, затем каникулы, а затем строители набрали слишком много заказов и отдали первенство заказчикам, которых знали лучше. Задержка дала нам время нарисовать чертеж мастерской площадью сорок квадратных метров для хранения инструментов и материалов. Мы понимали, что возить инструменты и материалы туда-сюда между домами будет все сложнее. Так что мы решили построить простую раму из бруса и подпереть ее шестами, чтобы она стояла ровно – ну, по крайней мере, в нашем мире любительского строительства это считалось ровным. Таким образом, когда грузовик с бетоном, наконец, заехал на длинную дорожку к дому, он мог забетонировать все сразу. По крайней мере, я так думала.

На самом деле потребовались две заливки с перерывом в неделю. Бетон для фундамента не требовалось особо разглаживать, нам нужна была лишь достаточно ровная поверхность, чтобы поставить сверху бетонные блоки. Но заливка мастерской в конце концов должна была стать постоянным полом, так что мы арендовали плоские гладилки с длинными ручками и выровняли бетон, как могли. Несмотря на то что я всю жизнь была перфекционисткой, мои принципы в последнее время пошатнулись. «Достаточно хорошо», – объявила я, когда мои бицепсы уже горели, а ноги были такими тяжелыми от прилипшего цемента, что я могла бы легко утонуть в соседском пруду.

Мы начали тратить наш кредит, а вот стройка особо не двигалась. Я делала вид, что мы сможем нагнать график во время более легких этапов строительства. Но здравый смысл подсказывал мне, что таких этапов не будет, и мне становилось все сложнее и сложнее верить тому внутреннему голосу, который говорил, что мы справимся.