Электронная библиотека » Карен Рэнни » » онлайн чтение - страница 4

Текст книги "Обещание любви"


  • Текст добавлен: 3 октября 2013, 23:06


Автор книги: Карен Рэнни


Жанр: Зарубежные любовные романы, Любовные романы


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Глава 7

– Ну давай, давай, у нас почти получилось! – кричал Алисдер Маклеод одному из своих старейших соплеменников.

Геддес, с трудом стоя на плохо слушающихся ногах, едва ли был в состоянии справиться с плугом, взрезающим заросшую сорняками почву. Еще через несколько мгновений Алисдер сбросил кожаные лямки, врезавшиеся в плечи и грудь, и устало подошел к Геддесу, который сгорбился от возраста и стыда. Алисдер, прекрасно понимая, какие муки испытывает гордый старик, ободряюще похлопал его по плечу и ткнул ногой металлический лемех с такой силой, что тот ушел в землю. Крепко ухватившись огрубелыми ладонями за деревянные ручки плуга, он еще раз показал Геддесу, как надо держать их.

Алисдеру не хотелось, чтобы старик выполнял столь тяжелую работу, но Геддесу надо было чувствовать, что он еще нужен. Это соображение, да еще тот факт, что с подобной работой все равно бы никто не справился, подавили угрызения совести у Алисдера.

Проклятая англичанка никак не выходила у него из головы, сколь ни тяжела была работа.

Алисдер не мог припомнить ни одного случая из своей жизни, чтобы он напугал женщину. Во время учебы в университете, когда он был еще совсем молодым, на него не жаловались. Девушки в Эдинбурге и Брюсселе находили его вполне галантным кавалером, с которым было приятно коротать длинные зимние ночи и который вполне соответствовал их летним фантазиям. А Анна оказалась самым деликатным созданием из всех. Он ни разу не внес в ее жизнь беспокойства. Бедняжка Анна!

Даже позднее, когда заботы и тревоги не покидали его ни на минуту, он был мягок и нежен с женщинами своего клана. Никогда не пугал их, даже Фиону, которой хорошая взбучка пошла бы только на пользу.

Однако же он напугал англичанку. Она прямо-таки подпрыгнула, когда он встретил ее сегодня утром, отпустила юбки, которые приподнимала правой рукой, и так побледнела, что он испугался, что она вот-вот упадет без чувств. Сердце у нее бешено колотилось. Он, как врач, сразу заметил это и понял, что она сильно напугана и угнетена.

Когда утром негромко скрипнула дверь в комнате Айана, сердце Алисдера на мгновение остановилось. Однако вместо своего златокудрого брата он увидел Джудит. В то мгновение Алисдер почувствовал, что она испытывает настоящий ужас, он будто ощущал его запах.

Он опять впрягся в плуг, натянув на себя упряжь, предназначенную для четырехногого животного. Сейчас он снова превратился для своего клана в тягловую лошадь. Это началось с того времени, когда Малкольм увел их единственную лошадь на юг Англии. Бедняга честно заслужила свой отдых и сейчас отъедалась вместе с другой клячей, на которой приехала англичанка. Алисдер искренне изумился тому, что несчастное создание выдержало такой длинный путь. О ком он думает: о женщине или о лошади? Да, женщину тоже можно подкормить.

И приласкать.

Алисдер нагнулся над чуть заросшей вереском землей и поднатужился, пока у Геддеса из-под плуга не полетели комья. Вспахана одна полоса, другая, третья… Мышцы на плечах и спине напряглись и болели, но Маклеод не останавливался.

Не мог остановиться.

Привычка и сила воли заставляли его не обращать внимания на боль в спине и в плечах. Физические неудобства ведь ничто по сравнению с угрызениями совести, которые он испытывал бы, если бы не выкладывался полностью.

Волею судьбы он – господин этих людей. Он не станет усугублять трагедию, вознесшую его на эту должность, тем, что будет плохим господином; не откажется от своих обязанностей, продав своих соплеменников в рабство, как, если верить слухам, делали другие вожди; не будет требовать ренту с фермеров, которые едва в состоянии прокормить свои семьи скудным урожаем корнеплодов.

– У меня есть стойло, где ты можешь принять божеский вид, брат, – обычно шутя говорил его брат.

Интересно, что после всего, что Алисдер вытерпел от Айана, их жизни спасло именно его образование. Не то образование, которое он получил в Эдинбурге и на континенте, постигая азы врачебной профессии, а конкретные знания, приобретенные у одного профессора. Доминик Старн считался известным биологом и питал страсть к изучению съедобных корнеплодов и любовь к земле Шотландии. Алисдер часто копал землю в небольшом дворе своего профессора в Эдинбурге, одновременно выслушивая лекции по мышцам, артериям, венам и костям. То же самое он проделывал и здесь, в Тайнане, под насмешками брата. Однако именно это увлечение, знание того, что съедобно, в конце концов и позволило прокормить клан, не дать умереть старикам, срок которых еще не подошел, и молодым, которые еще не познали жизнь.

Они с Анной вернулись в Тайнан, поддавшись призыву Прекрасного Принца поддержать его дело. Оставили дом в Эдинбурге и вернулись в горы, потому что он был Маклеодом, а не потому что жаждал сражаться. После Каллоденской битвы он забрал жену и бежал на континент, надеясь, что там его ребенок родится в безопасности, не увидит крови, которая залила любимую Шотландию. Но этому не суждено было сбыться. Он опять вернулся в то место, что называл своим домом.

Герцог Камберлендский поставил своей целью полное уничтожение шотландцев, однако, раз в дело вмешался Алисдер Маклеод, на успех нечего было рассчитывать. Пока он дышит, пока его руки способны удерживать тяжелую конскую упряжь, а спина выдерживает тяжесть плуга, он будет сражаться за своих людей. Когда-то ему казалась настоящим адом бесконечная зубрежка перед экзаменами, а нескончаемые лекции – скучными и пустыми, но теперь это все поблекло по сравнению с последними двумя годами жизни на родине.

Иногда по ночам он плакал от смертельной усталости или от подлинной радости, что наконец-то смог вытянуться на кровати. В такие мгновения из-под плотно сомкнутых век катились слезы, которых в темноте никто не видел. Алисдер не стыдился этих слез – он слишком уставал, чтобы стыдиться или горевать. Или испытывать тысячу других эмоций, которые только бы помешали его всепоглощающему стремлению стать хорошим вождем своего измученного, натерпевшегося клана. Он сожалел лишь о том, что в прошлом не удосужился понять, как бесценна жизнь. Как врач он был подготовлен к смерти, однако теперь Алисдер понимал, что никогда прежде не жил так полно, как в эти последние два года; никогда раньше не замечал, как прекрасны цветущие заросли вереска. Он понял это только сейчас, согнувшись в три погибели под тяжестью плуга. Никогда раньше он не ощущал моря так остро, как сейчас, когда каждая новая волна приносила свой неповторимый солоноватый запах, а с ним надежду на хороший улов. Никогда прежде Алисдер так не ценил прелести свежей чистой полотняной сорочки, как сейчас.

Он научился дорожить, как бы странно это ни звучало, ежедневной борьбой за выживание. Трудности только доказывали, что он все еще дышит, все еще жив. Поэтому отдельные досадные мелочи, которые в прошлом вполне могли отравить жизнь, теперь не трогали его. Он приводил в порядок прогнившие крыши, не проклиная Господа за ниспосланный дождь, не жалуясь тянул тяжелый плуг вместо лошади. Когда в желудке урчало от голода, он с нетерпением ждал скудной еды и был благодарен, что она есть. Он уже не мучился вопросами несправедливости жизненного устройства, просто жил, принимая плохое и хорошее как должное, одинаково встречая радости и разочарования.

Питать или нет надежду было делом личного выбора, одной из немногих свобод, которые у него оставались. Надежда заставила его принять все условия освобождения, заставила не думать о том, что он предал свою страну, заветы предков, свою историю, поставив подпись под документом, который привязал его к английским условиям справедливости. Если повезет, и он не умрет от голода и не навлечет на себя гнев англичан, то, дожив до глубокой старости, когда-нибудь будет жить воспоминаниями, которые с годами становятся все более яркими. Но пока он льнет к слабому лучу надежды, прикрывая его, как огонек свечи от ветра, руками и сердцем, предпочитая не вспоминать, а мечтать.

Только теперь, когда прошло достаточно времени, воспоминания перестали вызывать острую боль. Бедняжка Анна, он не сумел помочь ей, несмотря на все свои знания. Отец, словно игравший в жизнь, веселый и беспечный, смеявшийся при одной мысли о смерти, продолжавший цепляться за проигранное дело и упорно не признававший действительности. Айан, старший брат, стоявший на расстоянии вытянутой руки от девяти тысяч отлично вооруженных и вымуштрованных солдат армии графа Камберлендского, заполнивших долину. Ярость шотландцев в тот день была слабой подмогой.

Возможно, именно поэтому он так много делал сейчас, чтобы прокормить своих людей, помочь фермерам выжить, подготовить их к будущему, научить их заново жить, надеяться и верить на земле, где даже надежда была выжжена из людских сердец.

Голос его слился с жалкими голосами меньшинства, которое призывало к осторожности, умоляло Лохиэля и вождей других влиятельных кланов выждать, пойти на переговоры, выяснить, что стоит за обещаниями Прекрасного Принца.

Даже Айана не тревожило, что человек, претендующий на трон, является слабохарактерным двадцатитрехлетним эгоистом.

– Для него ничего не стоит пожертвовать жизнью пяти тысяч плохо вооруженных солдат, которые покинули свои дома и семьи и пошли за обреченной мечтой, Айан. Твой принц еще ни разу не прислал обещанную помощь. – Алисдер помнил тот разговор во всех подробностях.

Айан только улыбнулся в ответ с терпением человека, который не собирается возражать.

– Помощь придет, Алисдер. Нужно верить в наше дело. – Очень похоже на брата – с готовностью верить, отдать себя без колебаний безнадежному и опасному делу.

– Он требует атласа и шелков в походной палатке вместо грубого полотна. Жалуется на простую шотландскую пищу. И это человек, которого ты хочешь видеть своим королем?

– Одно его имя объединит кланы.

– Он хнычет оттого, что никто не помогает ему разрабатывать стратегию, словно это игра с оловянными солдатиками, не желает слушать даже собственных генералов.

– Если у него столько недостатков, что ты здесь делаешь, брат? – Айан осмотрел его сверху донизу, хотя Алисдер еще с детства был крупнее и выше старшего брата.

Как объяснить Айану ужас, который он предчувствует, ужас не только перед предстоящим сражением и бессмысленными убийствами, но и перед будущим?

– Я здесь потому, что ты – мой брат. Потому что я – Маклеод.

Они долго смотрели тогда друг на друга, понимая, что их мысли и взгляды разделяет пропасть, но любовь друг к другу всегда будет мостом, соединяющим их прочными узами.

В конце концов Алисдер встал плечом к плечу с Айаном, и вместе с отцом сыновья Маклеода пошли на врага. Алисдер стоял под пулями, и ужас охватывал его. Он слышал звуки волынки, которые словно эхо повторяли его желание закричать и броситься наутек. Алисдер смотрел в лицо ухмыляющейся белозубой смерти, но, вместо того чтобы бежать с места кровавой бойни, принялся убивать во имя свободы.

Жизнь, которой он жил теперь, была настоящим раем маленьких радостей по сравнению с тем сражением.

Алисдер начал обретать покой.

Пока не появилась эта женщина.

И что это нашло на бабушку? С чего она решила, что они с англичанкой подходят друг другу? Почему он сразу же не положил этому конец? Он уважал ее, ведь она была единственным родным человеком, единственным лучиком света в его безнадежной жизни. Ужас еще не отступил.

Причина, по которой Алисдер отказался от роскошной жизни в Париже и сам пахал землю и убеждал людей клана забыть о прошлом, была той же, по которой он сейчас не мог притвориться, что никакой брачной церемонии не было. Честь. Совесть. Наследие, которое досталось ему, обязывало и требовало многого. Старые порядки сломать несложно, но что тогда станет с ним? Клан воспротивится англичанке, но человек, нарушивший слово и солгавший однажды, солжет и во второй раз. Даже если он забудет об обычаях предков, как он заглушит собственную совесть? Надежда и честь – все, что у него осталось.

Он помнил, как она испуганно вздрогнула, побледнела, какими безжизненными вдруг стали ее глаза. А ведь никогда в жизни он не испугал ни одной женщины.

Глава 8

Софи Элизабет Ажинкур Маклеод тяжело оперлась на клюку с ручкой из слоновой кости. Ее глубоко запавшие, но все еще блестящие синие глаза следили за тем, как Джудит поднималась по небольшому склону, направляясь к домикам фермеров.

Первая часть ее плана воплощена в жизнь: они согласились на ее условия.

Вторую часть плана удалось тоже осуществить, но не так легко. Джудит оказалась на удивление строптивой: вела себя так, будто кто-то убедил ее, что она – некрасивая, и теперь делала все, чтобы оправдать это мнение. Роскошные каштановые волосы, сравнимые красотой цвета с закатом солнца на фоне горных вершин, она гладко зачесывала назад и собирала в унылый пучок на затылке. Софи распустила их, расчесала щеткой до блеска и в конце концов сумела убедить Джудит, что простая лента удержит их не хуже бесчисленных заколок. Если бы Джудит удалось настоять на своем, она до сих пор ходила бы в выношенном темно-синем, казавшемся почти черным платье, висевшем на ней и будто специально скроенном так, чтобы скрыть все достоинства фигуры.

Мать Алисдера закричала бы от возмущения, узнав, что ее наряды наденет другая женщина, но гардеробная Луизы стала первым местом, куда направилась Софи в поисках подходящей одежды, которую можно было бы перешить. Увы, здесь следы насилия были заметны так же отчетливо, как и в других частях замка. Софи помнила, сколько шиллингов ушло на покупку отделанных ручной вышивкой портьер с тяжелой золотой нитью и стульев с красно-золотой обивкой. Теперь вся мебель сгорела, а с окон свисали остатки обгоревших и почерневших от копоти портьер. Но вандалы, разграбившие весь замок, не смогли унести все платья Луизы.

– Софи, мне не нужно новое платье, – твердила Джудит в то утро, решительно цепляясь за свое старое темно-синее одеяние.

С самого детства в доме сквайра Кутбертсона все ее платья шились из грубой прочной ткани, практичного коричневого или темно-синего цвета, на которой не видно грязи и которая носилась очень долго. Мать Питера тряслась над каждым пенни, не желая тратить деньги на невестку, а все, что оставалось от жалованья Питера, уходило, как правило, на выпивку и азартные игры, а не на платья для жены.

Джудит уже давно поставила крест на хороших платьях, кокетливых шляпках и других аксессуарах, которые могли бы подчеркнуть ее природную привлекательность. Все эти уловки предназначены для женщин с приятными глазу округлостями фигуры и хорошеньким личиком. А ее лицо уже ничем не исправить, так же как ничто не поможет ей стать не такой высокой, не укоротит рук и ног, не изменит цвета волос. У одежды всего одно утилитарное назначение – прикрывать наготу, а не подчеркивать воображаемые прелести. Именно с этими убеждениями Софи спокойно и упрямо повела борьбу.

– Одно дело, если темные тона ношу я, детка, – спокойно говорила она, проводя рукой по ткани. – Я стара, у меня за плечами вся жизнь. Но ты должна носить яркие, живые цвета, которые подчеркивали бы твою привлекательность. Знаешь, – улыбнулась она, – ты выглядишь совсем как хорошенькая шотландская девушка.

В ответном взгляде Джудит смешалось недоверие к словам Софи и нежность к этой хрупкой женщине, которая в силу природной доброты говорила явную ложь. За прошедшие недели она успела понять, как щедра душа Софи. Старая женщина передала ей ключи от замка, научила управляться с огромной плитой, хвалила ее старание приготовить что-то съестное. Она ни разу не повысила голоса, не высказала неодобрения. Джудит очень ценила общение с Софи, их бесконечные разговоры, за исключением разве что постоянного восхваления бесчисленных достоинств Алисдера Маклеода.

– Другого человека можно измерять его словами, Джудит, но Алисдера надо измерять его делами. Он не говорит о долге, но на его плечах лежит большая ответственность. Не говорит о справедливости, но всегда стремится к ней. Ты могла бы сделать куда худший выбор, – закончила она, рассудив, что и так сказала много. Она взглянула на платье в своих руках. Подол придется немного выпустить, но это гораздо легче, чем отыскать ткань на новое платье. – Дорогая, не забывай, солнечные дни в Шотландии не так уж часты. Впереди ненастье, Джудит, поэтому спеши насладиться солнцем, пока оно светит, – поучала она Джудит тихими словами с ясной, безмятежной улыбкой.

И вот сейчас Джудит стояла на вершине холма. Ее расчесанные до блеска волосы и перешитое Софи платье трепал ветер, налетавший с запада. Щеки молодой женщины разрумянились.

Джудит смотрела в сторону горизонта, где на расстоянии нескольких миль от Тайнана зарождались грозные грозовые тучи. Неужели здесь всегда идет дождь? В воздухе пахло грозой, ветер шумел в зарослях вереска, колыхал сосновые ветви.

По берегу защищенной от ветра бухты вилась тропа, серпантином уходившая на вершину холма, где заканчивалась ровной поросшей травой крохотной площадкой шириной не более пяти футов. Отсюда Джудит хорошо видела синие воды узкой бухты, вытянувшейся к океану. Стоило лишь немного повернуть голову, и взгляду открывалась долина, спускающаяся к деревне. Прямо перед ней тропа делилась на три направления. Средняя вела к широким обработанным полям.

Джудит смотрела на ряд домиков, вдоль извивающейся змейкой тропинки, на неулыбчивых женщин, стоявших у домов в одинаковых по цвету и фасону платьях, на ворон, сидевших на ветках.

Малкольм долго следил за ней, прежде чем подойти. Когда он заметил ее на вершине холма, смотрящую на горизонт, то потихоньку отошел от остальных и направился к ней. Джудит приветливо улыбнулась, когда он зашагал рядом. Так, бок о бок, они прошли через всю деревню. Малкольм привел сюда молодую женщину еще в первый день ее появления в замке. Останавливаясь у домиков, он представлял ее как жену хозяина. Сегодня на нее смотрели дружелюбнее, чем в первый день, когда Джудит хотелось рукой зажать рот Малкольму, чтобы остановить поток его красноречия.

Она в горах уже три недели, и не случилось ничего плохого. Однако Джудит отлично знала, как обманчив внешний покой, особенно здесь, в краю вечных штормов и серебряной дымки тумана.

– Женщины внимательно рассмотрели меня, – тихо произнесла Джудит, глядя на женщин, которые сухо кивали ей, когда они с Малкольмом проходили мимо. – Последнее время к Софи зачастили гости, думаю, они приходят не столько навестить ее, сколько посмотреть на диковинку в этих краях. Подозреваю, здесь не часто встретишь англичанку.

Джудит росла в окружении четырех сестер, ей было не привыкать к женскому обществу, не всегда желанному, но не нравилось быть предметом их пересудов. Только две женщины из всех приняли ее приветливо – сестры Мегги и Джанет. Джанет скоро должна была родить и во всем полагалась на помощь Мегги, без чьей поддержки она с трудом вставала и ходила. Однако она принимала свое положение не жалуясь, с гордостью поглаживая ладонями твердый округлый живот.

– Он будет такой же здоровяк, как отец, – с гордостью говорила Джанет.

Позднее Джудит узнала, что муж Джанет утонул тремя месяцами раньше. Мегги робко улыбнулась и пригласила Джудит зайти к ним. От неожиданной доброты Джудит захотелось обнять ее.

– А почему бы и не зайти? – подтолкнул ее Малкольм. – Ты – жена их господина, да к тому же англичанка. Тебе не приходило в голову, что в деревне тебя просто боятся? Ты должна переубедить их, Джудит.

– Я не в состоянии изменить того, что я англичанка, Малкольм, – отозвалась Джудит. – И брак мой – дело совсем еще не решенное, если помнишь.

– Да, но все же они боятся тебя, и с этим ничего не поделаешь. Ведь англичане сожгли замок и опустошили землю вокруг. Англичане убили их мужей, по милости англичан голодают их дети. Ты знаешь закон Мясника, Джудит? – Она посмотрела на Малкольма, но тот быстро отвел глаза. – Он не разрешал никому из своих людей помогать врагам, то есть шотландцам. – Рот Малкольма скривился. – Если кто-нибудь из жалости давал что-нибудь ребенку, Джудит, даже младенцу в колыбели, ему грозила публичная порка, а то и смерть на виселице. Они сидели и ели, набивая свои желудки, а матери в это время молили, чтобы их детям позволили выпить хотя бы крови животных, убитых англичанами. – Он встретился с Джудит глазами, и на этот раз она опустила голову. – Так что если они смотрят на тебя с подозрением и опаской, это куда милосерднее того, что с ними сделали твои соотечественники. В нашем клане, Джудит, было более семисот человек, крепких и здоровых, а теперь едва ли наберется сотня.

– И несмотря на это, ты все-таки решил поженить нас с Маклеодом, решил, что мы подходим друг другу?

– А ты, детка, не очень-то на англичанку похожа, так мне показалось. Смотри не разочаруй меня теперь. Я вижу, ты его избегаешь, прячешься, словно улитка. Только он войдет, ты тотчас уходишь, будто боишься, что он дотронется до тебя. Вся как на иголках, не доведет это до добра. У тебя нет причин бояться Алисдера.

Хорошо ему говорить! А сколько ночей Джудит с замиранием сердца прислушивалась к тяжелым, размеренным, словно удары метронома, шагам Маклеода у себя над головой, в такт которым она дышала. Когда они затихали, дыхание у нее останавливалось и возобновлялось, только когда шаги слышались снова.

Он ни разу не позволил себе ни малейшей вольности.

И тем не менее в Маклеоде было нечто, что не позволяло Джудит забыть об осторожности. Странный трепет охватывал ее, когда он улыбался, дрожали руки и ноги, когда он подходил ближе. Нет, Малкольм заблуждается. У нее тысяча причин опасаться Маклеода.

Осталось уже совсем немного, и она наконец сможет насладиться настоящей свободой. Еще два месяца и одна неделя, и сердце ее перестанет в ужасе замирать от тяжелой поступи шагов по деревянному полу. Не придется больше сжиматься при звуке открывающейся двери. Громкий мужской голос уже не будет вызывать страх, а его гнев – парализовать от ужаса. Она станет хозяйкой своей жизни, перестанет подчиняться внезапным, непредсказуемым капризам мужа. Но рассказать об этом Маклеоду – значит раскрыть множество других темных тайн. Лучше хранить молчание.

Они миновали уже не менее сорока фермерских домов. Крыши, покрытые соломой и вереском, незаметно для глаз сливались с окружающими холмами. Только каменные стены выдавали творение рук человеческих. Джудит подивилась многочисленности и опрятности домиков, но заметила несколько пустых строений.

– Уехали навсегда, – коротко пояснил Малкольм, когда она спросила, – или не пережили последних тяжелых лет. Не выдерживали прежде всего дети. С сорок пятого года родилось всего двое, один у меня, Дуглас.

– Твой сын?

– Господь с тобой, детка, – улыбнулся старик, – мой внук. Странно, что ты еще не видела его. Фиона в нем души не чает. Хочешь, зайдем к ним сейчас?

Джудит кивнула и пошла вслед за Малкольмом по тропинке, сворачивающей влево к распаханным полям. Она едва не остановила его, сказав, что передумала, но было уже слишком поздно: Маклеод увидел их.

– Он работает все время? Без отдыха? – спросила Джудит, не догадываясь, что выдает свое растущее любопытство.

– Да, – отозвался Малкольм. – Он всегда был жаден до работы, этот Маклеод. А работы у нас в горах – непочатый край, детка.

Алисдер Маклеод стоял на краю поля и стягивал с себя рубашку. Его широкая загорелая спина блестела на солнце от пота. Рука молодой женщины, стоявшей рядом, прошлась по ней, собирая капельки пота, а потом крепко обняла за талию. Они хорошо смотрелись вместе. Голова женщины едва доходила ему до подбородка, отчего Маклеод казался еще больше и выше. Он нагнулся и что-то тихо сказал женщине на ухо. Она расплылась в улыбке. Заметив Джудит, женщина не отрывала от нее взгляд.

Фиона подняла руки кверху, притянула к себе голову Алисдера и жарко поцеловала. «Вот уж некстати», – подумал Алисдер, мягко отстраняя ее. Внезапный румянец на лице Джудит сменился бледностью.

По просьбе Малкольма Фиона принесла сына. Она шла широко покачивая бедрами, походка ее показалась Джудит вызывающей.

А Маклеода происходящее ничуть не смущало.

У сына Фионы были такие же темно-янтарные глаза, как у Маклеода, в них поблескивали золотые искорки. Было видно, что не только Фиона не чает души в ребенке. Малкольм охал и ахал над малышом, которого с гордостью показывала мать. На лице у Фионы играла победная улыбка.

Однако тянулся Дуглас не к Малкольму, а к Маклеоду, который с готовностью взял его на руки и прижал к груди. Его родительские чувства нисколько не интересовали Джудит. Какое ей дело до того, что его лицо смягчилось, а в глазах засияла любовь? Алисдер был так нежен и осторожен с малышом, словно одно неловкое движение могло навредить тому. Он привычно держал мальчика на руках, и было видно, что ему не впервой делать это.

Нет, ее это совершенно не касается!

Фиона забрала сына, положила его в корзинку и, не удержавшись, посмотрела на замершую, неподвижную фигуру англичанки. Джудит заметила ее насмешливую улыбку и тотчас придала лицу непроницаемое выражение. Глаза ее стали безжизненными, превратились в два озера с гладкой как зеркало поверхностью.

Это раздражало Алисдера.

Он ведь все время старался держаться с Джудит как можно дружелюбнее, но она оставалась неприступной. Вылетала из комнаты, как только он туда заходил, отказывалась отвечать, когда он из вежливости заговаривал с ней, разглядывала его, когда думала, что он не замечает этого.

Если уж Малкольму захотелось связать его жизнь с англичанкой, хоть бы выбрал такую, которая не покрывалась бы мертвенной бледностью в присутствии мужчины, грозя вот-вот свалиться без чувств, похоже, она скорее умрет, чем позволит приласкать себя. Уж об этом-то старый сводник мог подумать. Так нет же, такие мелочи Малкольма ничуть не тревожили, и теперь Алисдер связан с бесчувственной холодной статуей, хотя она и была замужем не один раз.

Благодарение Господу, узы связывают их ненадолго. Надо все время помнить об этом. Однако безжизненное лицо Джудит вызвало в нем другие мысли, которые лучше вслух не высказывать. Видимо, ее волосы слишком уж сияли, даже в мрачности приближающейся бури, губы были слишком пухлы, а большая упругая грудь словно призывала ласкать и нежить, опровергая холодность женщины.

– Тебе не кажется, что мальчик слишком худ, Джудит?

Какой у него мягкий и вкрадчивый голос, нежный, словно бархат. Ветер трепал его волосы, загорелый торс великолепно смотрелся на фоне темных сгущающихся туч. Он казался Джудит божеством бури и гнева.

Она шагнула назад, совсем чуть-чуть, так, чтобы он не заметил, но он заметил. Заметил, как колыхнулись юбки, как учащенно забилось сердце, словно он коснулся ее не только в мыслях. Она стояла молча и неподвижно, но в воздухе повисла напряженность.

– Я думал, при виде младенца все женщины тают, и в них просыпается материнский инстинкт. Англичанки не такие, как все? Или это потому, что Дуглас шотландец? И для вас, англичан, – недочеловек?

Она не ответила, он схватил ее за руку и притянул к себе. Наверное, ей не следовало приближаться к нему, надо было вырваться. Тогда Джудит не почувствовала бы тепла его ладони, которая легла ей на руку, мягкости его кожи. Не ощутила бы ее так близко.

Алисдер с силой приподнял ее подбородок, пристально посмотрел в глаза и резко отпустил. Синие глаза Джудит оставались совершенно безжизненными. Возникало ощущение, будто у его жены-англичанки исчезла какая-то важная часть, будто она отгородилась от него невидимой стеной, оставалась недосягаемой, что бы он ни делал.

Ему захотелось разрушить это безжизненное, ничего не выражающее спокойствие. Любая эмоция лучше пугающей пустоты в глазах!

– У тебя нет никаких материнских чувств, Джудит? Дважды была замужем, а детей нет. А ведь, – продолжил он с жестокой улыбкой, – у тебя бедра предназначены для рождения детей. Ты бы рожала, как выплевывала, глазом не моргнув.

Джудит не затруднила себя ответом. Слова Алисдера не удивили ее, насмешки не тронули. С самого детства отец не уставал высмеивать ее внешность. Мать Питера с утра до вечера как заведенная бубнила о ее недостатках, и Энтони под стать им не жалел язвительных слов, осуждая ее внешность и способности. Слова Маклеода были самыми мягкими из того, что она слышала в свой адрес в прошлом.

Гром приближался, подчеркивая молчание Джудит.

– Верно говорят, на льду ничего не вырастишь, – жестко проговорил Алисдер. – Неужели ты никогда не испытывала желания, всегда такая холодная? Если так, тогда понятно, почему не приживается мужское семя в твоей английской утробе.

Бледное лицо Джудит покрылось красными пятнами, безжизненное выражение в глазах внезапно сменилось такой яростью, что Алисдер едва не отскочил от нее. И тем не менее она так и не заговорила. Алисдер по-прежнему не сводил с нее глаз; на смену ярости пришло другое выражение, которое он не смог описать. Молчание становилось затруднительным для обоих. Казалось, оно клокочет, как подземный источник.

Джудит намеренно вызвала его гнев: повернулась и пошла прочь.

Все, с него хватит!

Джудит почувствовала, что еще мгновение, ноги ее подогнутся и она упадет, но в этот момент Алисдер подхватил ее и перекинул через плечо. Она завизжала, но этим только рассмешила тех, кто следовал за ними по деревне. Джудит колотила Алисдера по обнаженной спине, однако он только крепче обхватил руками ее ноги и свесил так низко, что ее длинные рассыпавшиеся волосы касались земли.

Пошел бесконечный горный дождь, удары больших полных капель сопровождали раскаты грома. «Странное зрелище мы представляем, – подумал Алисдер, – особенно вместе с этой природной музыкой». Нос Джудит находился на уровне его коленок. Ее юбки свесились вниз, и взорам тех, кто решительно следовал за Маклеодом, несмотря на его быстрый и уверенный шаг, предстали ее обнаженные ноги. Джудит прекратила колотить по спине Алисдера, сменив эти бесполезные действия на более эффективные. Она укусила Алисдера. Он вскрикнул и уронил ее.

Джудит грохнулась на спину и на миг у нее перехватило дыхание. Она посмотрела в рассерженное лицо Маклеода и поняла, что у его сдержанности тоже есть предел. Джудит перевернулась и встала на четвереньки, убрала волосы с лица мокрой рукой. Она не сводила глаз с Маклеода, настороженно следя, как он растирает ту часть своего тела, что оказалась самой мягкой и самой близкой к ее зубам. Когда он шагнул к ней, Джудит проворно вскочила на ноги, посмотрела влево, а метнулась вправо.

Они помчались по направлению к замку. Джудит догадывалась, что придется платить за глупую выходку, но поклялась, что это произойдет не на глазах доброй сотни жителей деревни. Она подобрала юбки нового платья, забыв о всякой скромности, которую охраняла минутой раньше, подтянула их выше колен и что было духу бросилась бежать.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации