Текст книги "За чертой"

– Это для тебя было страшнее всего? – хрипло спросила Шан. – Ты этого стыдишься, Арас?

– Да.

– Они кормили тебя мясом вес'хар?

– Нет.

Кормили просто мясом – мясом какого-то животного. Гефес этим не напугаешь, но для вес'хар все иначе. Арас с трудом отвел взгляд от шебы и посмотрел Шан в глаза.

В воздухе так густо пахло волнением – от них обоих, – что Арас ничего другого по запаху определить не мог, и приходилось судить только по выражению ее лица. Лицо Шан выражало лишь удивление. Может быть, пополам с отвращением? Нет… Она просто не понимала, почему столько столетий его за это глодала совесть.

Арас почувствовал себя уязвленным. Она – единственный человек, который мог понять, почему с этим ужасным, отвратительным почти невозможно жить. Любой вес'хар понял бы. Именно поэтому Арас никогда не рассказал бы всего этого вес'хар.

Он взглянул на хронометр шебы. Он говорил непрерывно без малого два часа.

– У тебя не было другого выбора, – сказала Шан. Нет, ни капли отвращения. Она необыкновенная, исключительная, но все инстинкты в ней – от гефес. – Ты не убил, чтобы съесть, и ты не выдал исенджи информацию. Тебе нечего стыдиться. – Она поставила банку на стол и взяла его руки в свои. – Что ты хочешь услышать, Арас?

– Я не понимаю тебя.

– Что бы ты хотел сейчас услышать? От каких слов – искренне сказанных – тебе бы полегчало?

Он задумчиво пожевал губами. В памяти возник образ Бена Гаррода, предка Джоша. Он говорил о «грехе», «раскаянии» и «прощении». Он говорил, что Арасу нужно раскаяться за содеянное в Мджате, но Арас вспоминал о безери – и не находил в себе раскаяния. А теперь он ощущал отчетливый привкус мяса неведомого существа, которое запихнули ему в рот.

– Я хочу получить прощение. Бен Гаррод сказал, что его Бог может меня простить.

– Не думаю, что его Бог сможет явиться тебе в ближайшее время, – тихо проговорила Шан. – Но, если позволишь, я сделаю это за него. Я прощаю тебя, Арас Сар Июссан. Отпусти это. – Она убрала с его лица несколько прядей, выбившихся из косы. – Там, откуда я родом, тебя бы считали героем.

– Невозможность умереть – это не героизм. И я не знал того, чего требовали от меня исенджи, нет в этом моей заслуги. – Но Арас все-таки почувствовал себя лучше. – Во всяком случае, ты можешь сказать, что они сделали меня сильным. Они пытались меня утопить, но с'наатат помог мне адаптироваться, и теперь я могу навещать безери под водой.

– А твои собратья пытались тебя спасти?

– Нет. Исенджи часто и с удовольствием об этом напоминали.

Это откровение поразило Шан. Ее зрачки расширились и потемнели.

– Боже… Твой народ поистине беспощаден. Даже по моим меркам.

– Возможно, теперь ты поймешь, почему я не хотел, чтобы матриархи добрались до тебя. Они тебя используют.

– Эй, погоди, я ведь работала на правительство. Все политики – перворазрядные лжецы с манией величия. И ты думаешь, что твои матриархи их переплюнут? Брось…

– Нет. Знаю, ты не любишь, когда тебе говорят, что ты чего-то не понимаешь, но ты действительно не понимаешь. Возможно, когда у тебя в памяти всплывет побольше моих воспоминаний, ты пожалеешь, что пошла к ним в рабство.

На лице Шан застыло то выражение боли и терпения, которое он видел у нее, когда Линдсей Невилл допускала ошибки.

– А когда у тебя, Арас, всплывет еще больше картинок из моей памяти, ты поймешь, что двигало мной, и почему у меня не было другого выбора. – Она замолчала. По скулам ходили желваки, как будто она не хотела, чтобы слова сорвались с языка. – И дело не только в том, что я связана с тобой, хотя одному Богу известно, что стало первопричиной. Я несу ответственность. Не могу просто развернуться и уйти, зная, что могу что-то сделать, потому что потом изгрызу себя за это. У меня и вправду часто нет выбора.

Да, Арас это уже уяснил, и гораздо раньше, чем с'наатат смешал их кровь, мозг и кости. Он знал, что она очень, очень старается быть совершенной и исправить для кого-то мир. Для кого? Он не знал.

От нее славно пахло. Что будет, если она сделает мир лучше для него? Она умрет без своей невыполнимой цели или же будет наслаждаться жизнью, никуда не спешить и жить настоящим? Нет. Нельзя об этом думать.

– Это удручает, – заметил он и поднялся. – Закончи это дело, так вы говорите?

Они вышли на террасу, чтобы осмотреть наполовину готовый диван. Шан развернула отрез синей материи и ахнула, пораженная глубиной цвета.

– Чудесно. Синий, как переливы на павлиньем хвосте. – Обычный человек увидел бы просто белую ткань. – Дрены делают из такого же материала?

– Нет, эта ткань не может принимать нужную форму или самоочищаться.

– Вот что самое лучшее в генах вес'хар. Каждый оттенок синего кажется гораздо насыщеннее. – Она улыбнулась той улыбкой, которая говорила, что Шан в этот момент сожалеет о чем-то. – Да, я чуть не взорвалась от бешенства, когда заметила, что вижу по-другому. Помнишь? Мне вправду жаль, что я на тебя сорвалась.

– Мне самому стоило сказать тебе, что я тебя заразил, а не предоставить тебе сделать это открытие лично.

– Теперь все это неважно. Даже и вспоминать не стоит. Они вместе трудились над диваном. Диван вообще-то

очень не вес'харская вещь, но Шан заявила, что согласна на что угодно, кроме их мебели. Следующим пунктом в ее списке значился матрац. Они туго натянули ткань на несколько слоев сек и пришпилили ее к каркасу. Шан отступила, чтобы полюбоваться своим произведением.

– Чиппендейл отдыхает. Но все-таки судить о качестве будет моя задница… – Она плюхнулась на мягкое сиденье и откинулась на спинку с закрытыми глазами. Будто бы и не было разговора про пытки и ночных кошмаров. – О, блаженство. Еще бы чашку чая и хорошее кино… Рай.

Арас не знал, где достать хорошее кино.

Они сидели бок о бок, смотрели на Ф'нар, сверкающий жемчужными крышами и золотыми стенами. В каналах журчала вода.

– Красиво, – сказа Шан и взяла его под руку.

– Красиво, – отозвался Арас. Интересно, каково это – есть других существ и не мучиться этим…

Глава восьмая

Почему люди бросили наших товарищей и исенджи на корабле «Фетида»? Они не признают этого, но мы знаем наверняка. Мы боимся, что они замышляют зло против нас. Стоит ли нам обратиться к матриархам? И если они не смогут справиться с людьми, должны ли мы попросить о помощи Прежний Мир? Людям предстоит узнать, что, если они причиняют вред одному юссисси, они вредят всем нам, и мы будем сражаться.

Калитиссати, переводчик в консульстве Джедено

Из обращения к колонии юссисси во Ф'наре

Дверь в каюту открылась, и листы смартбумаги, которые Линдсей пришпилила к переборке, затрепетали. Слава богу, она сидела достаточно близко и успела нажать на значок секретности, прежде чем Натали Чо увидела бы, что там написано. Почему-то никто не радуется, увидев у своего соседа по каюте расписанные варианты преднамеренного убийства.

– Я не помешала? – спросила Чо.

– Нет, ни в коем случае, – отозвалась Линдсей и подумала, что такими вещами лучше всего заниматься в одной из вахтенных кабинок. Но если сейчас схватить бумаги и умчаться с ними, это будет выглядеть более чем странно. Линдсей выдавила из себя улыбку и продолжила рассматривать коряво записанные мысли, которые ползли по бумаге. Видеть их могла она одна: смартбумага сканировала сетчатку глаза смотрящего и активировала пиксели только в пределах прямой видимости Линдсей. Если бы Чо захотела взглянуть на записи, ей пришлось бы встать прямо за спиной у Линдсей.

– Ты в порядке? – спросила Чо. – Прости за любопытство, но если тебе нужно с кем-то поговорить…

Линдсей хотела заорать, что не нуждается в советах и сочувствии, но подумала, что бы сделала в подобной ситуации Шан. А Шан бы не стала портить отношения с человеком, через которого можно получить доступ к ценному оборудованию.

– Спасибо за заботу. Со мной все будет в порядке.

Нет, не будет. И Линдсей это прекрасно знала. У меня даже нет фотографии Дэвида. Просто перед ней стояла задача, которую нужно выполнить, потому что, если у нее ничего не получится, одному Богу известно, чем все кончится. Она нарочито медленно сняла листы смартбумаги со стены, чтобы не вызвать у Чо подозрений, и отправилась на поиски убежища.

В туалете не особенно удобно заниматься планированием убийств, зато Линдсей могла поручиться, что лишних свидетелей у нее не будет. Она развесила листы по переборкам и уселась на крышку унитаза, подперев на всякий случай дверь ногой. Взгляд скользил по каракулям и стрелкам – слева направо, справа налево, сверху вниз. Она просеивали имеющуюся информацию. Что-то станет ясно: решение или же пробел, который необходимо заполнить.

Шан – ЧУМА.

Она сказала, что это болезнь. Линдсей помнила совершенно точно. Шан говорила Хагель, что это чума. Кто еще?

Чума заразна. Кто еще подхватил ее?

Может, и лгала. Нет, не лгала. Она говорила правду, уверенная в своей абсолютной власти и авторитете, и даже не позаботилась сочинить какую-нибудь ложь. Значит, заразилась чем-то где-то между Константином, родной планетой вес'хар и вес'харским гарнизоном, Временным городом.

Кто-то вошел в соседнюю кабинку, с шумом захлопнул дверь и закашлялся. Линдсей не сводила взгляда со смартбумаги.

Чума.

Нет, не имеет значения, где Шан подхватила заразу и даже что это за зараза. Важно лишь найти ее и уничтожить. Все на «Актеоне» считают ее носителем инопланетной биотехнологии и источником будущих благ для себя, поэтому ее и преследуют. Задача Линдсей – подобраться к Шан как можно ближе и желательно там, где можно будет использовать оружие настолько мощное, что оно ее убьет.

Где она?

Вопрос о Вес'едже не рассматривается. Никто не располагает информацией о местности, достаточной для планирования операции по захвату, не говоря уже о том, что на «Актеоне» не хватит мощи, чтобы бросить вызов матриархам. Тем не менее на Безер'едже у них есть шансы, особенно на острове, где расположен Константин.

А если Шан не там, придется ее туда заманить.

Для дальнейшего планирования не хватало данных. Линдсей вытащила перо и накарябала на одном из листов: «Предпосылки». Она проследит развитие событий. Вернется к началу, к формированию миссии «Константин», проверит их сведения и то, что удастся вытянуть из исенджи. Пригодится и Эдди. Он нравится исенджи и даже Шан.

– И долго вы собираетесь тут сидеть? – спросил голос над головой Линдсей.

Она подскочила, чисто инстинктивно. Перо покатилось по полу.

– Ах ты ублюдок…

Райат перегнулся через переборку между кабинками и пялился на нее с довольной ухмылкой. Однако выглядело это отнюдь не смешно.

– Одна голова хорошо, а две лучше. Может, вместе обмозгуем проблемку?

Линдсей торопливо сдирала листы с переборок и двери. Щеки ее пылали.

– Если это повторится, клянусь, я убью тебя. Убирайся.

– Почему ты не бросишь эти жалкие попытки подражать Франкленд и не поговоришь со мной серьезно? У меня есть что тебе сказать.

– Пошел к черту.

– Нет, ты все равно послушай. Я знаю кое-что, что тебе очень пригодится в этом вояжике.

У Линдсей свело желудок от ужаса.

– Каком еще вояжике?

– Будь добра, не пудри мне мозги. Как там говорила наша властная госпожа? Монополии на информацию не существует. Подготовка высадки на планету имеет свойство становиться общеизвестным фактом.

– Мои морпехи не обсуждают операции со штатскими.

– Твои морпехи позаимствовали инвентарь на складе. Снабженцы не так хорошо держат язык за зубами. Еще хуже это удается инвентарным биркам, которые используют, чтобы следить за перемещением вещей.

– Жалко, что ты не стоял на месте Гальвин, когда началась перестрелка.

– Что ты имеешь в виду? Что мне теперь за пятьдесят метров обходить твоих пехотинцев?

Линдсей знала, что ей нехорошо. Знала, что несколько бессонных ночей подряд не способствуют здравому восприятию действительности и адекватному поведению. И здравый смысл, по счастью, ее покинул. Она едва не вышибла дверь кабинки и ворвалась к Райату. Вероятно, он не предполагал, что хрупкая женщина весом в пятьдесят килограмм набросится на него и стащит с наблюдательного поста. И разумеется, не ожидал, что она вдавит дуло пистолета ему в висок.

– Пристрелю, – прошипела она.

Райат застрял в крайне неудобной позиции: одна нога за канализационной трубой, другая – под опасным углом перекинута через стульчак.

– Тише… Все хорошо. Хорошо.

Линдсей ощущала, как дрожь поднимается по руке, но исходила она не от Райата. Она смотрела на свою руку, на указательный палец на курке – как на чужой. Уши едва не разрывались от гулкого буханья сердца.

– Ты знаешь, чего мне это стоит? – Она прижала дуло еще сильнее. – Знаешь?

– Прости… Давай… давай успокоимся и поговорим. Спокойно.

Шан бы спустила курок. Но Линдсей не Шан. Она не могла. А вот глаза Райата говорили, что он об этом не знает.

– Как думаешь, что мне сделают, если я проделаю в тебе дырку? Разве мне есть что терять?

– Чего ты от меня хочешь?

– Хочу, чтобы ты держался от меня подальше.

Райат поднес руку к виску – очень медленно, очень осторожно – и тихонько отвел дуло от головы средним и указательным пальцами. Линдсей позволила ему это сделать, потому что не знала, как еще разрулить ситуацию. Наверное, это отразилось на ее лице. Она все еще держала его на прицеле, но приходилось сжимать пушку двумя руками, чтобы дуло не тряслось.

– Я тебе скажу. Нo это не для ушей Окурта, ладно? Линдсей даже не кивнула. Ей не хотелось показаться сговорчивой. Она просто позволила Райату продолжать.

– Мы оба по некоторым причинам хотим заполучить Франкленд. Но одному мне до нее не добраться.

Он никогда прежде не называл ее по имени.

– А почему ты думаешь, что это моя проблема?

– И ты, и я заинтересованы в том, чтобы образцы ее тканей не попали в руки корпораций.

Райат казался очень напуганным. Ему достало смелости убрать дуло пистолета от своего виска, но говорил он тихо, заискивающе. Линдсей осенило: он не считает ее таким же крепким орешком, как Шан, но по крайней мере она для него непредсказуема. Забавно. Разыгрывать припадки безумия у нее получается лучше всего.

– Ты не дура. Знаешь, что в плохих руках эта технология очень опасна.

Линдсей позволила пистолету дрогнуть. Райат проследил взглядом за движением мушки. Она сжала руку покрепче. Он моргнул.

– А какие же руки для нее хороши?

– Хочешь, чтобы военные пустили технологию на поток?

– Если бы я была пехотинцем на передовой, я бы ответила однозначно. – Психопатка. Разыгрывай сумасшествие. Линдсей сунула пушку в карман и села на корточки настолько близко к Райату, что он едва мог вздохнуть. – Но я не представляю, как мы сможем добыть и поделить биотехнологию Шан, не поругавшись. А если за нее вступятся матриархи…

Райат прикрыл глаза и сглотнул.

– Не думаю, что это просто.

– Рано или поздно какой-нибудь идиот отправится за ней.

– Я хотел сказать… Слушай, мне кажется, есть другой источник.

– Ага. Огроменный псих-вес'хар, военный преступник, которого взять просто невозможно.

– Нет, не он. И не там.

Райат замолчал. Линдсей собиралась вытащить пушку и уточнить где, но дверь в туалет распахнулась.

– О, прошу прощения… – На них таращился один из штатских стюардов. Он явно интерпретировал увиденное в весьма оригинальном ключе. – Простите. – Стюард повернулся и выскочил из туалета.

Линдсей оторопела.

– Отлично! Только этих слухов нам не хватало… – Она встала и позволила ему подняться. – Доктор, а ты в курсе, что совсем не похож ни на фармацевта, ни на чиновника из министерства финансов?

– А я думал, ты знаешь, кто я.

– Такие, как я, не очень любят таких, как ты.

– Мы оба служим нашей стране. Просто мне не очень нравится весь этот маскарад.

– Ты мне четко объяснишь, с чем мы имеем дело, и тогда я скажу, намерена ли я тебе помогать.

Линдсей ждала. Райат обдумывал предложение, но пока ничего не спешил ей поведать. Она пожала плечами, собрала свои бумаги с пола соседней кабинки и вышла.

Любой человек в форме знает: всю правду ему не скажут. Ты получаешь какие-то приказы, выполняешь их не без задней мысли, заботишься о себе, своих товарищах и уж потом – может быть – о своей стране.

Проблема шпионов, вроде Райата, в том, что у них нет никаких товарищей.

Младший из мужей Местин, Саваор, протянул Шан пиалу аметистового стекла, явно ожидая, что она возьмет ее.

– Местин скоро придет. Выпейте это, пока будете ждать ее.

Шан взяла пиалу и заглянула в нее. В жидкости плавали какие-то мелкие коричневые частицы. В любом случае она не отравится. Значит, имеет смысл принять жест гостеприимства.

– Настой, – сказал Севаор. От него исходил тонкий древесный запах, золотистая кожа завораживающе мерцала. – Настои нравятся гефес.

– И мне тоже, – ответила Шан, а потом пожалела о своем сарказме. – Благодарю.

Она пригубила «настой». По вкусу он сильно напоминал смолу-живицу. Саваор стоял слишком близко, чтобы Шан могла чувствовать себя комфортно, и она осторожно отступила на шаг. Он опять сократил дистанцию. Шан сделала еще шаг назад.

Вес'хар произошли от норных существ, и потому они не просто терпели скученность – они ее обожали. Это свойство, да еще в сочетании с ошеломительной откровенностью, делало их не самыми приятными соседями.

Шан допила хвойный чай и стала ждать Местин. Стоя. Вес'хар не любили сидеть. Дом гудел от детских и мужских голосов. Шан поставила пиалу на опасно неровный подоконник и залюбовалась лужицами фиалкового света, которые растекались по полу. Как в Константине, подземной колонии, все помещения во Ф'наре – хотя жилища уходили вглубь земляных террас – освещались естественным образом. Шан так и не смогла понять, как они это делают.

Местин вошла в приемную вразвалочку, как самодовольный матрос. Тут, похоже, все женщины ходили именно так.

– Пойдем вниз, – без предисловий бросила она и поманила Шан за собой.

Шан проследовала за ней по коридору, который вел от пункта обмена излишков глубоко под город – еще одна экскурсия, которая, по мнению Местин, должна помочь Шан понять свои новые обязанности.

Она попробовала объяснить пристрастие вес'хар к тоннелям с точки зрения видовой принадлежности. Все становится на свои места, когда понимаешь, что человек на самом деле произошел от обезьяны. Может, она постигнет способы мышления вес'хар, если подберет верную параллель в животном мире.

Может, барсуки, размышляла Шан. Или морские собачки. Или какапо… Нет, все они очень милые. Вес'хар с эстетической точки зрения очень хороши, но симпатичны не более чем юссисси с зубами-иголками. Пауки-каменщики. Да, это уже больше похоже на правду. Скорпионы.

Она видела четкий силуэт прически Местин – спартанского шлема – на фоне слабенького света, который сочился откуда-то из тоннеля. Шан ступала за ней шаг в шаг. Они прошли через какой-то проход, и все озарилось светом, будто внезапно взошло солнце.

– Господи Иисусе… – пробормотала Шан.

У нее над головой и по обе стороны от нее, насколько хватало глаз, тянулись ниши, полки, коридоры. В некоторых стояли машины. На несколько секунд Шан потерялась в пространстве, забыла, где верх, а где низ. Тишина окутала ее плотной пеленой. Ее голос не рождал эха.

В некоторых машинах без труда угадывались боевые единицы, подобные она видела на Безер'едже, другие, очевидно, имели промышленное предназначение. Какие-то вообще оставались для Шан полной загадкой – просто органические предметы различного цвета со встроенными деталями, которые осуществляли управление механизмом. Шан уже могла читать вес'харский шрифт, что совсем не просто для человека, привыкшего к четким очертаниям букв и цифр. Округлый бок одной из машин испещряли хаотические завитки и фрагменты текста, идеограммы, растянутые в диаграммы причинно-следственных связей и сложные схемы.

– В каждом городе вес'хар есть нечто подобное, – пояснила Местин. – Думаю, ты назвала бы это подстраховкой. Я посчитала, что тебе нужно увидеть это, чтобы понять, почему гефес так пугают нас.

Подземные ангары объясняли, как явно аграрному государству вес'хар удалось создать такой мощный гарнизон на Безер'едже, во Временном городе.

– А где же у вас предприятия оборонной промышленности? Я видела только сельскохозяйственные угодья. – Шан протянула руку и дотронулась до серо-голубого корпуса ближайшей из машин. Чистотой и внушительностью она напоминала музейный экспонат. В военном музее. – А для такого нужны города…

– Странный вопрос для полицейского.

– Я училась на экономиста, прежде чем меня призвали в полицейские войска. Понимаешь, людей не хватало… Но кое-что я все-таки запомнила. Откуда все это?

– Из Прежнего Мира.

– Не поняла.

– Десять тысяч лет назад наши предки высадились на этой планете. Они пришли не с пустыми руками.

Если к потрясениям можно привыкнуть, то Шан это почти удалось. Насколько она изучила вес'хар, их повадки – они всегда могут выкинуть что-нибудь этакое.

– Никогда не слышала, что вы не с этой планеты.

– И сама не говорила, что люди – потомки обезьян.

– Разговор не заходил.

– Вот-вот. Но я привела тебя сюда, чтобы ты поняла, насколько ограничены наши средства к обороне, а не для урока истории. – Местин прошла вперед, вертя головой, как будто делала покупки в супермаркете. На этих полочках достаточно жестянок с прелюбопытным горошком, чтобы кому угодно доставить серьезные неприятности. – Понимаю, ты не солдат, но, как и любое разумное существо, можешь оценить силовой ресурс.

– Но где вы строите эти машины?

– Скорее, выращиваем. Многие из них принесли с собой наши предки, мы лишь модифицировали их. Та же самая технология, как и с дрен. Но она исчерпаема.

Шан вспомнила первую встречу с Арасом. Вряд ли ее можно назвать счастливой: отряд военной поддержки подстрелил его воздушный челнок. Он выжил в этой авиакатастрофе, и это навело Шан на мысли о некоторой необычности его физиологии… Когда же на следующий день она отправилась к месту крушения, чтобы осмотреть останки воздушного судна, металл под ее ногами просто превратился в пыль! Редкий случай, чтобы при катастрофе такого масштаба пилот остался цел и невредим, а челнок погиб и разложился. Умный металл, черт подери.

А на «Актеоне» все умирают от желания завладеть с'наататом: они еще не знают о существовании этих роскошных военных штук!

Местин смотрела на Шан так, будто очень старалась определить по лицу ее реакцию.

– И?.. – спросила она. Шан поняла намек.

– Ты хочешь сказать, что ваше вооружение на исходе?

– Верно, – ответила Местин. – То, что еще у нас осталось, можно приспособить под военные цели и противостоять исенджи. Им не дает развернуться перенаселенность. У нас проблема прямо противоположная – нас слишком мало. В целом мы равны. Но ты сама понимаешь, что будет, если добавить сюда еще одного врага.

Шан вспомнила о городе Мджат, который некогда занимал весь остров, где ныне приютился Константин. Разрушен до основания. Стерт с лица Безер'еджа. Эти машины – или их «первопредки» – старше, чем первые города людей.

– Даже в таком числе вы неплохо справляетесь.

– Если придет слишком много гефес, мы не сможем все прикрыть.

– Не придет. Тут экономика сталкивается с физикой. Слишком далеко, слишком дорого – доставить сюда большой груз будет трудно. Но даже сравнительно небольшая группа, имея здесь опорный пункт, расплодится и наберет мощь с годами, а вы мыслите долговременно, так?

– Чертовски правильно. – Слово «чертовски» в устах Местин прозвучало, как музыкальный аккорд.

– А кроме того, есть фактор Сараево. Один-единственный человек может повлиять на политическую ситуацию в целом регионе.

– Мы заметили. – Неизвестно, умела Местин иронизировать или нет. Во всяком случае, Шан ее высказывание задело. – А что такое Сараево?

– Забудь. – На мгновение она ощутила на своих плечах груз вины за сложившуюся ситуацию, и груз этот был тяжек. Если бы она… Нет, глупости это все. Настоящее зло было совершено две сотни лет назад, когда строился Константин.

Контакт с исенджи произошел через семьдесят пять лет после того, как она покинула Землю. Вне зависимости от того, что она сделала или не сделала, сегодняшний расклад именно таков.

Женщины смотрели на округлый фюзеляж какой-то машины – голубоватый, настолько похожий на кожицу винограда, что Шан казалось: коснись она его рукой – и ощутит влажную бархатистость под пальцами.

– Так что я могу сделать? – спросила Шан. – Наниты-утилизаторы, биобарьеры – это предполагает, что у вас есть особые биотехнологии?

Местин склонила голову, отчего стала еще больше похожа на спартанского воина, и Шан уже знала, что два народа – спартанцы и вес'хар – удивительно похожи аскетизмом, железной дисциплиной и беспощадными способами ведения войны.

– Да, наши предки добились больших успехов в этой области. Мы не использовали биотехнологии для ведения войны. Пока что.

– А-а… – пробормотала Шан. Слова «пока что» накрепко засели у нее в голове. Она вспомнила про Змея в Эдеме, о котором все твердил Джош. Похоже, змею она уже нашла… – Но можете.

– В принципе.

Они прошли еще немного по коридору в молчании. Шан размышляла о том, что даже змеи должны как-то обороняться. Но биологическое оружие выходило за рамки ее убеждения в том, что не важно, как погибать в бою. От биологического оружия всегда попахивает секретными лабораториями и всеми ужасными вещами, которые происходят за запертыми дверьми.

Шан это тревожило, и Местин, по-видимому, почувствовала особый запах, потому что остановилась.

– Создание биологического оружия – не очень-то по-вес'харски, – проговорила Шан. – Необратимое вмешательство в естественный порядок вещей, как-никак.

– Это оружие на крайний случай. – От Местин пахнуло цитрусом. Шан напомнила себе, что с гормональной точки зрения она – верховный матриарх, и Местин сложно перечить ей. – Патогенные микроорганизмы не подвергаются вредному воздействию. Только объекты поражения. Странная логика вес'харской морали…

– Разве гефес очень заботила судьба лошадей в кавалерии?

– Я же не спорю, я просто пытаюсь понять. Значит, вы все покинули Прежний Мир и прилетели сюда, так?

– Нет, лишь некоторые его покинули. Большинство остались.

Бац. Еще одна бомба. Как она раньше не догадалась? Да ведь и не спрашивала… Не знала, что этот вопрос нужно задать. Может, все это сложено в вес'харском архиве, который она никак не одолеет? Шан продвигалась вспять по линии времени очень-очень медленно.

– Придется разжевать.

– Разжевать?

– Подробно объяснить. Пожалуйста.

– Мы – последователи Таргассат. Мы хотели вести простую жизнь, не участвовать в том, что ты называешь международной политикой. Поэтому и покинули наш мир.

Шан ждала. Местин просто смотрела на нее.

– Продолжай. И?.. – И?..

– Прежний Мир… все еще… силен? – Да.

– Значит, вы поддерживаете с ним связь? И что…

– Нет-нет. Никаких связей. Юссисси путешествуют между мирами, но мы держимся в стороне.

– Вражда?

– Нейтралитет.

– А я думаю, что они, по меньшей мере, могущественные союзники и источник подкреплений.

Глаза Местин – темнее, чем у Чайяс, больше похожие на янтарные бусины – рассекали тончайшие перекрестья зрачков.

– За все придется платить, как ты говоришь. Если мы попросим о помощи… Мы не потерпим вмешательства в нашу жизнь. Мы не желаем перемен.

– Понимаю. – Мысль о том, чтобы пожить спокойно, без перемен, согрела Шан, которая за последние пятнадцать месяцев пережила гораздо больше изменений, чем ей хотелось бы. Интересно, а какой он, Прежний Мир, если вес'хар, которых она знает, на самом деле – активисты «зеленых»? – Послушай. Если вам не хватает воинов и оружия, то заключить договор – не такая уж плохая идея. И ты сама это прекрасно знаешь. В прошлом вы использовали воинов с'наатат. Похоже, пришло время подумать о тех решениях, которые не совсем нам нравятся.

– Судя по тому, что ты видела здесь, у нас есть проблемы?

– Я не военный аналитик, но если вы не можете заменять оружие с той же скоростью, с какой оно выходит из строя, вам крышка.

– Ты помнишь, что Чайяс говорила тебе? Что от тебя может потребоваться больше, чем ты можешь дать?

– Такие разговоры трудно забыть.

– В таком случае я прошу тебя помочь нам найти немедленное решение проблемы с гефес.

– Как-то неприятно звучит…

– Не понимаю.

– Послушай, до столкновения пройдут еще годы. Есть время, чтобы что-нибудь придумать.

– Но что бы сделала ты, Шан? Что бы ты сделала, если бы над твоим миром нависла реальная угроза?

– Я не тот человек, которого стоит спрашивать. Я не политик и не могу дать взвешенного ответа на этот вопрос. Хладнокровие и рационализм – не мой конек.

– Война – это прежде всего эмоциональная реакция, подкрепленная использованием оружия.

Шан заметила, что пустых ниш, где больше нет машины, в ангаре гораздо больше, чем занятых. Она задумалась.

– Лично я добралась бы до врагов и сделала им очень серьезное предупреждение. Если бы они меня совсем достали, я бы продемонстрировала им свою… непредсказуемость.

– Мы бы тоже предпочли напрямую разобраться с угрозой. Но на данный момент наши военные ресурсы крайне ограниченны. Мы должны помешать гефес организовать здесь военную базу.

Вроде бы невинный разговор, а ведь речь идет об убийстве людей! Но Шан не ощущала, что ей трудно перепрыгнуть через эту пропасть.

– Брось, вы же не сможете послать экспедиционный корпус на Землю без посторонней помощи, разве нет?

– Верно. Но есть другой вариант. Биологическое оружие. Если бы мы располагали достаточным количеством неповрежденных человеческих ДНК, мы бы создали оружие-преграду. Создали и применили однократно.

– Отравили Землю?

– Отравили Безер'едж.

– А-а… – Шан вдруг поняла, о чем идет речь. – Вы хотите сделать это с моими ДНК?

– Да.

– А чем Арас не годится?

– У него с'наатат. Этот микроорганизм очень опасен, а мы не нашли способа отделить его от хозяина. Если бы нам это удалось, все сейчас было бы по-другому, не правда ли? Кроме того, нам нужны еще ДНК исенджи.

– Ну, я ведь тоже больше не обычный человек. Не уверена, что смогу помочь.

– Еще несколько месяцев назад ты была нормальной. Может быть, остался какой-то незараженный клеточный материал.

А вот в этой области Шан прекрасно ориентировалась. Образцы для судмедэкспертизы: волосы, слюна, отпечатки пальцев, сперма.

– Посмотрим у меня в рюкзаке. Я слежу за чистотой своих вещей, но, вполне возможно, осталась пара волосинок.

И зимний костюм она тоже не надевала с момента первой высадки на Безер'едже, можно поискать клетки там…

– А ты легко согласилась.

– Я смотрю на это, как на колючую проволоку. Если не пытаться через нее перелезть, не порежешься.

– Ты прагматичная женщина.

– А у вас и вправду нет ДНК исенджи?

– Мы не берем пленных, – ответила Местин.

– А если попросить юссисси добыть ДНК?

– Этим мы их скомпрометировали бы.