Текст книги "Незнакомцы на Монтегю-стрит"

Глава 2

Я закончила сочинять записку для миссис Хулихан, чтобы та знала: наверху спит девочка-подросток, которой, когда она проснется около полудня, нужно приготовить на завтрак что-нибудь веганское. Я надеялась улизнуть из дома до прихода экономки, потому что была уверена: вопросов будет гораздо больше, чем у меня найдется ответов. Я оставила под дверью Нолы свою визитную карточку и записку с просьбой позвонить мне, как только она встанет, чтобы мы могли придумать, чем нам заняться в остальные часы дня. Надеюсь, мой завтрак с Джеком даст ответ хотя бы на этот вопрос.

Почесав Генерала Ли за ухом, я угостила его вкусняшкой, не в силах вынести несчастный взгляд, который пес бросал на меня всякий раз, когда я оставляла его дома. Закрыв за собой дверь кухни, я услышала доносившиеся из сада голоса. Я на миг застыла на месте, как всегда, когда слышу в моем доме голоса, вспоминая призраков, которые населяли его, когда я только переехала сюда. Большинство из них исчезли, но несколько остались, тихие и ненавязчивые. Но мы как будто заключили негласный уговор: каждый живет своей жизнью и не мешает другим.

Осторожно шагая по мощеной дорожке, которую отец проложил для меня в ходе восстановления сада, я проследовала по ней вдоль стороны дома до сада. Здесь голоса смешивались с журчанием фонтана в виде писающего мальчика. Я застыла на месте, не зная, что мне делать – нахмуриться или расхохотаться.

Софи, ни разу не кандидат на обложку журнала, разве что «National Geographic», была одета в нечто вроде длинной юбки, скроенной из пары джинсов большого размера, разорванных, а затем на манер стеганого одеяла заново сшитых заплатками. Чудо-юбку дополняли майка-варенка и вечные «биркенстоки». Ногти на ногах разноцветные, а темные непокорные кудри с великим трудом удерживала на месте ядовито-зеленая резинка. Ее экзотический облик резко контрастировал со стоящим рядом с ней человеком в простой клетчатой рубашке и джинсах. Это был мой водопроводчик Рич Кобильт. Тяжелый пояс с инструментами низко съехал ему на бедра, а вместе с поясом съехали и джинсы, открывая взгляду его спину чуть ниже, чем мне бы того хотелось. Оба смотрели на кирпичный фундамент моего дома и сокрушенно качали головами. Черт, если Софи, эксперт в области исторической реставрации, глядя на мой старый-престарый дом, качает головой, значит, дело швах.

– Доброе утро! – крикнула я с несколько наигранным воодушевлением и направилась к ним. Как назло, шпилька моей туфельки застряла между двумя каменными плитами. Погрузившись до упора в мягкую траву, она засасывала мою туфлю в грязь. Мне тотчас подумалось, что ведь и этот дом делал то же самое с моей жизнью.

– Доброе утро, – ответили эти двое в унисон, примерно так же, как гробовщик приветствует своего клиента.

– Что не так на этот раз? – спросила я, остановившись перед Софи, и проследила за ее взглядом. Тот, как и следовало ожидать, был устремлен на довольно большую кривую трещину, проходившую через кирпичи от земли до первого этажа. – Я в курсе трещин фундамента. Пожалуйста, скажи мне, что это не что-то более серьезное.

Рич и Софи переглянулись, после чего сантехник повернулся ко мне.

– Вообще-то, мисс Миддлтон, – сказал он, – не считая урагана, для такого старого дома, как этот, ничто не может быть серьезней треснувшего фундамента. Этот же из рук вон плох.

Я медленно кивнула, мысленно услышав знакомый звоночек кассового аппарата.

– И насколько же?

– Вообще-то… – Он как будто вытащил слово. – Похоже, ваш курс акций полетел к чертям. Не знаю почему, кроме того что дом старый. Возможно, корни вон того старого дуба тянутся слишком далеко. Гадать можно сколько угодно. Эта стена вполне может обрушиться, а поскольку это несущая стена…

При чем тут «курс акций»? Не иначе как мои глаза остекленели, потому что Софи прервала поток его словоизвержений:

– Рич пытается сказать, Мелани, что если ничего не предпринимать, то со временем станет только хуже. А работенка предстоит немалая – поднять дом с существующего фундамента и построить новый. Это единственный способ исправить ситуацию.

Я стояла, моргая под яркими лучами утреннего солнца. Моя мечта обосноваться наконец в собственном доме и возобновить мою обычную, размеренную жизнь, внезапно показалась мне столь же нелепой, как если бы я напялила на себя один из нарядов Софи. Я повернулась к Ричу:

– Разве вы не сантехник?

– Да, мэм, сантехник. А также сертифицированный специалист по ремонту фундаментов и вместе с сыном Брайаном являюсь совладельцем фирмы «Хард Рок Фаундейшенз». Мы даем пожизненную гарантию качественного выполнения работ, и наша фирма включена в реестр «Бюро лучшего бизнеса». Спросите у доктора Уоллен. Она обращалась к нам по поводу многих своих реставрационных проектов и даст нам рекомендацию.

Способность к сопротивлению оставила мое тело до самой последней клеточки.

– Во сколько это мне обойдется? – спросила я, но тут же поспешила поднять руку: – Нет-нет, не говорите мне. Я позвоню вам позже, чтобы обсудить все подробно, и только после того, как выпью бокал вина. – Или два. – Просто скажите рабочим, чтобы они не начинали работу раньше шести часов утра. Не хочу, чтобы меня будили. – Я тотчас вспомнила про Нолу и ее странную привычку спать до обеда, но ничего не сказала. Она у меня ненадолго, поэтому какая разница. – Софи, просто сообщи моему отцу, чтобы он выписал чеки.

Мой отец был распорядителем имущества, которое я унаследовала, и отвечал за все расходы, связанные с реставрацией дома. Я мысленно прикинула, во сколько мне обойдется детонатор и тротил.

– Вообще-то… – начала Софи, после того как они с Ричем опять переглянулись.

– Видите ли, мисс Миддлтон, доктор Уоллен пытается сказать, что, пока мы тут будем работать, дом будет непригоден для жилья. Вам придется на время куда-то переехать отсюда.

Черт, а не броситься ли мне на траву и не забиться в истерике, махая кулаками и лягаясь? Впрочем, нет, это отняло бы гораздо больше сил, чем те, которые у меня есть.

– И надолго? – спросила я, стараясь, чтобы моя улыбка не превратилась в свирепый оскал. – Я лишь недавно вернулась сюда после того, как все половицы были подняты и уложены заново. И я только что забрала всю мебель из хранилища. – Я вскинула руки ладонями вверх: – А что подумает Генерал Ли, когда его снова выставят из дома?

Прежде чем ответить, Софи в упор посмотрела на меня.

– Я уверена, – изрекла она, – что вы с Генералом Ли отлично устроитесь в доме твоей матери. И я думаю, три месяца – это максимум. В зависимости от погоды, конечно.

Я несколько раз открыла и закрыла рот, чувствуя себя выброшенной на берег рыбой. Отказавшись от попыток что-либо сказать, я просто кивнула, развернулась на заляпанном грязью каблуке и чуть не столкнулась нос к носу с Нолой. Первое, что я заметила, – это то, что на ней была та же одежда, что и накануне вечером, и эта одежда выглядела так, словно она в ней спала. Во-вторых, она выглядела не слишком счастливой.

– Что за черт? – рявкнула она на меня, уперев кулаки в бедра. – Зачем вы открыли мое окно, как будто здесь жарища в тысячу градусов? И почему моя гитара лежала со мной на кровати? Что, черт возьми, вы вообще делали в моей комнате?

Прежде чем я успела даже пискнуть, вперед вышла Софи.

– Ты, должно быть, Нола, – сказала она, протягивая ей руку. – Я – Софи Уоллен, подруга Мелани. Кстати, мне жутко нравится твой лак для ногтей… черный лак, которым я пользуюсь, не имеет такого блеска.

Спустя мгновение Нола подняла руку и дала Софи пожать ее несколько раз. Ее глаза скользнули по наряду Софи, смерив ее оценивающим взглядом с головы до пят. Я напряглась, готовая в любую секунду грудью встать на защиту моей лучшей подруги, независимо от того, соглашусь я с оценкой Нолы или нет.

– Классная юбка, – сказала она, причем даже без тени сарказма. – Моя мама сшила мне такую же, но мне пришлось оставить ее в Калифорнии, потому что она не влезла в мой рюкзак.

Покосившись на сантехника (он же специалист по фундаментам), я решила, что его испуганный взгляд – точная копия моего собственного.

Нола с вызовом сложила на груди руки:

– Как вы узнали, кто я такая?

Я ждала, что Софи ответит, поскольку собиралась задать тот же самый вопрос.

Софи просияла улыбкой, отточенной годами преподавания в колледже. Улыбка эта вынуждала студентов видеть в ней, несмотря на ее малый рост, строгого, авторитетного препода.

– О, милая, – по-южному протяжно ответила она, хотя на самом деле родилась и выросла далеко к северу от линии Мэйсон-Диксон[1]1
  Линия Мэйсон-Диксон – граница между штатами Мэриленд и Пенсильвания, условно разделяющая север и юг США. – Прим. переводчика.


[Закрыть], – мы с твоим папой хорошие друзья и постоянно общаемся. Это я предложила привезти тебя сюда, когда он упомянул, что тебе не очень комфортно жить у него.

Я в упор посмотрела на Софи, давая понять, что у нас с ней еще состоится разговор на эту тему.

– Да, здесь не намного лучше, – заметила Нола, смерив меня колючим взглядом. – Я не привыкла вставать ни свет ни заря. В смысле, что за греба…

Прежде чем она успела договорить последнее слово, я попыталась отвести ее назад по тропинке в дом, на кухню.

– Мне кажется, я слышала машину миссис Хулихан. Почему бы нам не позавтракать? После еды ты сразу почувствуешь себя бодрее, вот увидишь.

Нола даже не сдвинулась с места.

– Верно. Я уже проверила вашу кухню. Прорва мяса умерщвленных животных и горы пончиков с высоким содержанием глютена. Брр, гадость! Кто только ест такое дерьмо? Думаю, мой папаша просто хочет, чтобы я протянула ноги от голода.

Бросив на меня выразительный взгляд, чтобы я не ляпнула лишнего, Софи взяла Нолу за руку.

– Я знаю, что ты имеешь в виду. Мне самой не верится, что она ест все это. Почему бы тебе не подняться наверх и не переодеться? А потом я отвезу тебя в мое любимое место и мы там позавтракаем. У них потрясающие кексы из тофу и яйца без яиц. Тебе точно понравится.

Наблюдая, как Софи ведет Нолу обратно в дом, я подавила дрожь.

– Привези ее ко мне на работу, когда закончишь, хорошо?

Не оборачиваясь, Софи изобразила одобрение, показав мне большой палец. Они уже исчезли за углом дома, но тут я услышала, как Нола спросила:

– Но кто же тогда открыл у меня окна?

Ответ Софи отчетливо донесся до меня через весь сад:

– Это старый дом, милая. Здесь случаются вещи, которые обычно нигде больше не происходят.

Зная, что у Рича во время работы в доме было несколько «случаев», я избегала смотреть на него. Я просто не собиралась туда входить. Вместо этого, помахав на прощание рукой, я зашагала по дорожке.

– Спасибо, Рич. Просто дайте мне знать, когда будете готовы начать работу, чтобы я могла освободить дом. В очередной раз. Вы знаете, как связаться со мной.

Я зашагала к своей машине, стоящей в старом каретном сарае позади дома, превращенном теперь в гараж. Закрыв за собой дверь, я, прежде чем завести двигатель, долго сидела в моем авто, в очередной раз удивляясь тому, как моя некогда размеренная жизнь слетела с рельсов, словно поезд во время урагана, без моего ведома и согласия.

* * *

Когда я ровно в пять минут девятого подошла к двери кофейни «Фаст энд Френч» на Брод-стрит, там уже собралась небольшая толпа. Я пунктуальна до безобразия и считаю себя опоздавшей, если не прихожу в нужное место за десять минут до назначенного времени. Мне очень хотелось надеяться, что остаток моего дня не будет таким же.

Я посмотрела на толпу, не надеясь увидеть в ней Джека – этот лентяй не привык вставать рано. Скорее всего, уйдя от меня рано утром, он вновь завалился спать. А если он уже здесь, то лишь потому, что дело, которое он хотел обсудить мной, было для него крайне важно.

Мой телефон пискнул, оповещая меня, что пришла эсэмэска. Как оказалась, от Джека. Он сообщал, что сидит у стойки бара в задней комнате. Рассыпаясь в извинениях, я растолкала людей, чтобы подобраться к двери. Стараясь не нервничать, я прошла мимо девушки-метрдотеля и села рядом с Джеком, перед которым на стойке уже лежали два меню.

Кофейня «Фаст энд Френч», известная туристам как Gaulart et Maliclet, была моим личным фаворитом. Обожаю его слегка вычурный интерьер с фресками и другими произведениями искусства, которые украшают собой почти каждую поверхность. Не говоря уже про несовместимое на первый взгляд сочетание современного искусства и классической резьбы камина и карнизов. Но дабы не быть обвиненной в любви в старинной архитектуре, я всегда оставляю это скромное наблюдение при себе.

– Доброе утро, – осторожно сказала я. – Ты спал на улице после того, как ушел от меня, ожидая, когда они откроются? – У Джека на лице темнела щетина, но одежда была чистой и отглаженной, и от него слегка пахло мылом. Но я все равно не удержалась от подколки. За исключением этого утра, я ни разу не видела, чтобы Джек встал с постели раньше десяти часов. Или оставался в ней, но это была еще одна тема, которую я предпочла не поднимать.

– Доброе утро, – бодро произнес он, и на его щеках появились две очаровательные ямочки. – И нет, я не спал на улице. Просто не хотел опаздывать, зная, как сильно это тебя раздражает. – Его ямочки сделались еще глубже.

Молодая бойкая официантка возникла перед нами по другую сторону барной стойки:

– Вы готовы сделать заказ?

– Два шоколадных круассана и капучино с двойными сливками, пожалуйста, – сказала я, не глядя в меню.

– Это для вас двоих? – уточнила она, глядя на Джека и широко улыбаясь. Я бы не удивилась, запиши она свой номер телефона на бумажке и сунь ее ему в карман. Такое случалось не раз.

Джек прочистил горло:

– Вообще-то, это все для нее. Я буду только кофе. Черный, пожалуйста.

Подняв брови, девица записала наш заказ и забрала у нас меню. Я пожала плечами. Из всех черт, унаследованных по линии маминой семьи Приоло, активный метаболизм был большим плюсом. В моих глазах это было что-то вроде компенсации за другую, куда более малоприятную вещь – способность общаться с мертвыми людьми.

– Одним прекрасным утром ты проснешься толстой, Мелли, и поделом тебе будет.

Я всегда была выше и стройнее девушек моего возраста, и ничто не изменилось за последние тридцать девять лет. Несмотря на отсутствие бюста, я гордилась своей способностью есть все, что хочу, и при этом влезать в брюки.

Я фыркнула, снимая с чашки капучино передо мной ложку сливок.

– Ты будешь первым, кому я сообщу, когда это произойдет, Джек, – сказала я и зажмурила глаза, наслаждаясь сладостью на моем языке.

– Итак, как все прошло после того, как я ушел? – спросил Джек, когда официантка налила в его чашку кофе.

– Как и следовало ожидать. В конце концов, ее только что сбагрили в чужой дом. Когда, после того как ты улизнул от меня, я подошла к двери ее комнаты, чтобы спросить, не нужно ли ей что-нибудь, то услышала, что она ревет. Я не стала заходить. Я хорошо помню себя в ее возрасте. И я поняла, что ее лучше не трогать. Можно сделать только хуже.

Джек задумчиво кивнул:

– Вот почему я решил, что будет лучше оставить ее у тебя. Я бы как ни в чем не бывало вошел к ней и спросил, что случилось.

– Потому что ты мужчина. – Я сделала глоток кофе. – Тем не менее я считаю, что твой богатый опыт общения с женщинами должен был тебя чему-то научить.

– Ей только тринадцать, Мелли. И она моя дочь. Поверь мне, когда мне было тринадцать лет, девочки моего возраста были существами с другой планеты. Мне кажется, с тех пор ничего не изменилось.

Сделав еще один глоток, я исподтишка бросила на него взгляд. Что-то подсказывало мне, что и в тринадцать лет он был таким же красавчиком, как и в нынешние тридцать пять.

– Тебе потребовалась профессиональная помощь?

Джек кивнул:

– Да. Мы ходили к детскому психологу, и тот сказал мне, что Эммал… Нола удивительно хорошо приспособлена к жизни, учитывая то, через что она прошла, и лучшее, что я могу сделать сейчас, – это включить ее в мою жизнь. – Он фыркнул. – Мы даже не можем жить под одной крышей, поэтому я не уверен, что у меня это получится.

– Ты что-нибудь придумаешь, – сказала я, ободряюще похлопав его по руке. Впрочем, от моей уверенности ничего не осталось, стоило мне вспомнить растерянную тринадцатилетнюю девочку, которую он бросил на моем пороге.

Нам наконец принесли заказ. Официантка поставила на стойку между нами мои круассаны и добавила еще одну вилку. Я придвинула тарелку к себе вместе с обеими вилками и положила в рот первый кусочек.

– Тебе лучше начать с самого начала, – сказала я, прожевав и проглотив его. – Например, кем была мать Нолы и почему я никогда не слышала о ней или ее дочери.

Джек начал задумчиво чертить пальцем по стойке круги.

– Все не так, как ты думаешь, Мелли. Я встречался с Бонни Петтигрю, матерью Нолы, на последнем курсе колледжа. Она была из Коламбуса, штат Джорджия… такая милая девушка-южанка. Не скажу, что она была любовью всей моей жизни, но нам было хорошо вместе. Весело. Мы с ней постоянно смешили друг друга. В Университете Южной Каролины я был начинающим квотербеком, но ты, я догадываюсь, это уже и сама знаешь.

Я сделала непроницаемое лицо. Не хотелось признаваться, что я искала информацию о нем в Гугле. Джек несколько секунд в упор смотрел на меня, ожидая, что я вот-вот расколюсь, но, когда этого не произошло, продолжил:

– Бонни была чирлидершей, так что это тоже было кое-что общее. Нам как бы полагалось встречаться, ну, ты понимаешь?

Я кивнула, хотя и не понимала. Мои четыре года в колледже Южной Каролины были в первую очередь посвящены учебе, нежели общественной работе. Я могла по пальцам пересчитать, сколько раз я студенткой была на футболе. Плюс еще три пальца на те три свидания, которые у меня там были.

– А еще Бонни была довольно музыкальной, – между тем продолжил Джек. – Она все время сочиняла песни и исполняла их для меня на гитаре. У нее это здорово получалось. Честное слово. Ей хотелось сочинять музыку, и сразу после окончания колледжа она хотела отправиться в Калифорнию. Говорила, что, дескать, это лучшее место для занятий творчеством и что тамошняя природа будет ее вдохновлять. В общем, между нами существовал негласный уговор, что мы расстанемся, и я не особенно парился по этому поводу.

– А потом была поездка в Новый Орлеан на праздник Марди-Гра, – сказала я, не в силах скрыть сарказм.

– Она самая, – даже не моргнув глазом, согласился он. – Мы отлично провели время. Тогда я не был запойным алкоголиком, но, похоже, к тому все шло. Мы часто устраивали вечеринки. Много пили.

– И, видимо, не предохранялись.

Джек подал знак официантке принести ему еще кофе.

– Видимо, нет. Я был молод и очень наивен. А может, даже глуп, потому что мне даже не приходило в голову, что Бонни могла забеременеть. Она вообще ничего мне не сказала. Помню лишь, что примерно за месяц до выпуска она призналась, что решила бросить учебу, что ей не нужен диплом, чтобы заниматься тем, что ей больше всего нравится, и вообще, она переезжает в Калифорнию. Она даже словом не обмолвилась, что беременна.

– А после того, как родила, она больше не связывалась с тобой?

Джек покачал головой:

– Ни разу. Я тоже понятия не имел, как связаться с ней… да и вообще, это никогда не входило в наши планы. Но один раз я все же написал ее матери в Коламбус… ее отец умер, когда она была маленькой, и мать была ее единственным близким человеком. Впрочем, они с Бонни никогда не были духовно близки, так что ее мать смогла мне сказать лишь то, что Бонни перебралась в Калифорнию и с тех пор от нее не было никаких вестей. Все это, конечно, было очень печально, но я решил, что Бонни всегда поступает так, как ей хочется.

– Значит, ты забыл о ней?

– Я этого не говорил. Я просто стал жить дальше, – сказал он, глядя на меня в упор. – Но я никогда не забывал ее.

Я вонзила вилку в остатки круассана на тарелке.

– Как ты думаешь, почему она не рассказала тебе о ребенке?

Прежде чем ответить, Джек долго смотрел на свою чашку.

– Потому что она знала, что я бы предложил пожениться и вместе воспитывать ребенка. Вот только Бонни никогда бы не согласилась на это. Она была бы несчастна, застрянь навечно в Южной Каролине. Это значило бы поставить крест на всех ее мечтах и замыслах. Вероятно, она решила, что, если она хочет воплотить их в жизнь, ей лучше остаться матерью-одиночкой.

Как ни странно, у меня отлегло от души. Тот Джек, которого я знала, хотя и был не без недостатков, никогда бы не отказался от собственного ребенка. Я осушила вторую чашку, держа ее перед лицом чуть дольше, чем было необходимо, чтобы он не смог прочесть мои мысли. А читать их он умел очень даже хорошо.

– Так что же случилось с Бонни? – спросила я, поставив чашку на стол.

Джек сделал знак официантке, чтобы та принесла еще кофе, и я сделала то же самое.

– Она покончила с собой.

Я подавилась последними крошками. Если честно, я не ожидала услышать такое.

– Преднамеренно?

– Похоже, что да. Во всяком случае, так говорится в отчете коронера. Передозировка наркотиков, хотя из того, что я узнал от полицейского детектива, которому поручили расследование, передоз был для нее привычным делом. За последние два года она, по крайней мере, трижды попадала в больницу, проглотив целый букет наркотиков.

– Бедная Нола, – вырвалось у меня. Я вспомнила ее лицо, когда впервые увидела ее, лицо, говорившее о потере, горе и о чем-то еще, что в тот момент не имело имени. Теперь я поняла, что это было: точно такое лицо смотрело на меня из зеркала в течение долгих лет одиночества. – Кто же присматривал за ней, когда ее мать лечилась?

– Насколько я могу судить, никто. У Бонни была длинная вереница сожителей, и последний из них, Рик, или как его там, был с ней около двух лет. Но я думаю, что Нола сама заботилась о себе. Похоже, не в ее характере просить о помощи.

– Верно, не в ее, – я кивнула в знак моего полного согласия с ним. – Она вполне самостоятельная. – Я сглотнула. – И все-таки как же она нашла тебя?

– Бонни оставила ей конверт… ну такой… из серии «открыть только в случае моей смерти», и там было мое имя, название магазина моих родителей на Кинг-стрит и билет в один конец на автобус «Грейхаунд» до Чарльстона.

Я удивленно подняла брови:

– Она одна проехала на автобусе через всю страну? Вот это храбрость! Да, она выглядит старше, но ведь ей всего тринадцать… ну и ну, – я покачала головой.

– Она пряталась в доме подруги, а затем, чтобы не попасться на глаза работникам социальной службы, даже спала одну ночь на скамейке в парке, прежде чем решила, что ей стоит найти меня. – Джек старался говорить спокойно, но по его голосу я поняла: рассказ этот дается ему нелегко.

– Почему она сначала не позвонила тебе, чтобы сообщить, что придет?

Джек оттолкнул свою пустую чашку.

– Нола не очень разговорчива и молчит о многих вещах, особенно о смерти матери, но она на все сто уверена в одном: Бонни вбила ей в голову, что я был в курсе ее беременности, но отрекся от них обеих. – Он посмотрел на потолок и заморгал. Все, что я могла сделать, чтобы успокоить его, – это пожать ему руку. Через мгновение он продолжил: – Думаю, она делала это для того, чтобы у Нолы не возникало соблазна ее бросить. И из того небольшого, что я сумел выудить из Нолы, я понял, что, когда Бонни воздерживалась от наркотиков, у них были хорошие отношения. Бонни даже научила Нолу играть на гитаре, и они иногда играли вместе на улице. Правда, мне свои таланты она не спешит демонстрировать. Она протащила эту расстроенную гитару через всю Америку, но почему-то отказывается играть на ней.

Я вспомнила, как после того, как моя мать, знаменитая оперная дива, бросила нас с отцом, у меня появилось отвращение к оперной музыке.

– Ей нужно время, – сказала я, надеясь, что Ноле потребуется меньше тридцати трех лет, которые потребовались мне, и то только потому, что моя мать еще жива и объяснила мне, что была вынуждена оставить меня ради спасения моей жизни. Но Бонни больше нет, и ее причины навсегда останутся загадкой.

– Я знаю. Вот почему мне пришлось привести ее к тебе. Софи сказала, что ты поймешь. – Он с виноватым видом улыбнулся мне. – Сколько бы раз я ни говорил Ноле, что понятия не имел о ее существовании, пока не увидел ее на твоем крыльце, она мне не верит. И мы не сможем наладить отношения, пока она не поверит – чего никогда не случится, если мы будем жить под одной крышей и постоянно сталкиваться лбами.

Я нахмурилась:

– Есть только одна проблема. Я рада, что она останется жить у меня, сколько бы времени это ни заняло, но меня вновь выставляют из дома.

Джек удивленно выгнул бровь.

– Софи и сантехник болтали об этом сегодня утром, но все это сводится к трещине в фундаменте. Я еще не спросила мать, но, похоже, мне придется переехать к ней месяца на три. Я уверена, она будет рада принять и Нолу, но мне нужно спросить у нее разрешения. Время от времени у нее возникает желание обзавестись внуком или внучкой, так что, возможно, внучка ее лучшей подруги, живущая с ней под одной крышей, на некоторое время ее излечит от такой фантазии.

– Или навсегда отобьет, – хмуро сказал Джек. – Подростки не для слабонервных.

– Какое счастье, что мы с матерью не такие.

Официантка принесла наши счета, и я заметила, как она прищурилась, пытаясь разглядеть на левой руке Джека обручальное кольцо. Заметив, что я смотрю на нее, она смерила меня самодовольным взглядом. Джек сунул руку в один карман джинсов, затем в другой.

– Странно. Мой бумажник пропал.

Я невозмутимо полезла в сумочку и вытащила бумажник, который Генерал Ли нашел на моем комоде. Я оставила его на столе в холле и утром захватила с собой по дороге на работу.

– Твой?

Он взял его у меня и открыл.

– Определенно мой. Где ты его нашла?

– В моей спальне.

Джек нахмурился:

– Не хочу изображать дурачка, но, если бы мой бумажник был в твоей спальне, разве я тоже не был бы там? И поверь мне, я бы это запомнил.

Я шлепнула его по руке:

– Понятия не имею. Все, что я знаю, так это что прямо перед тем, как его нашла, мне кто-то позвонил, хотя телефон был отключен. Уверена, что это как-то связано между собой.

– Снова твоя бабушка?

Джек был одним из немногих, кто знал о моем шестом чувстве. Хотя в течение большей части моего детства и взрослой жизни я тщательно скрывала от всех этот секрет, постепенно мать убедила меня, что его следует воспринимать как дар, а не как проклятие. Но очень постепенно.

Я кивнула.

– Она что-нибудь сказала?

Я подумала о ее словах – ради разнообразия слушай свое сердце – и поняла: Джеку об этом говорить не стоит. Если он узнает, то позже найдет способ смутить меня или даже подкупить.

– Нет, – ответила я. – Сам знаешь, обычно это звучит неясно.

– Да, но мы с тобой знаем, что нет такой вещи, как совпадение. Если мой бумажник оказался в твоей комнате из-за нее, значит, она что-то хочет тебе рассказать обо мне.

Чувствуя, что краснею, я покопалась в собственном бумажнике.

– Может быть. Что-то вроде совета «только не открывай дверь». Зря я не прислушалась. – Я улыбнулась ему, но Джек не смотрел на меня. Его взгляд был устремлен внутрь пустого кошелька.

– У меня было пятьдесят долларов. Есть идеи, что могло с ними случиться?

Я покачала головой:

– Когда я прошлой ночью нашла бумажник, деньги в нем были. Я больше не проверяла его содержимое до того, как сунуть его в мою сумочку и приехать сюда.

Наши взгляды встретились, и мы друг друга поняли.

– Не спеши с выводами, Джек, – сказал я. – Вот увидишь, этому есть логическое объяснение. Возможно, они выпали и все еще лежат на столе. Я спрошу у миссис Хулихан, как только вернусь домой. Просто ничего не делай, пока я тебе не позвоню, хорошо?

Он недовольно поджал губы, но тотчас расслабился.

– Хорошо. Но только чтобы ты позвонила мне, как только все выяснишь.

– Обещаю. – Я встала и взяла его счет. – Я угощаю. В следующий раз платишь ты.

– Приглашаешь меня на новое свидание? Весьма любезно с твоей стороны, Мелли.

Не успела я ответить, как зазвонил его мобильник, но, когда Джек посмотрел на номер, он нахмурился и сбросил звонок.

– Налоговый инспектор? – спросила я, толкнув дверь.

– Вообще-то, это Ребекка, – ответил он, выходя следом за мной из кафе.

Меня так и подмывало спросить, почему он не ответил на ее звонок, но я сдержалась. Вдруг он еще подумает, что мне не все равно.

– Я должна сказать тебе одну вещь, Джек, – произнесла я, надевая солнцезащитные очки.

Он сложил на груди руки и в своей коронной манере улыбнулся одним уголком рта.

– Я уже знаю, Мелли. Ты считаешь, что я крутой чувак. Скажи лучше что-нибудь такое, чего я не знаю.

На этот раз я уступила искушению закатить глаза.

– Нола пришла не одна, если ты понимаешь, о чем я.

Джек напрягся. Лицо его посерьезнело.

– Бонни?

– Понятия не имею. Кто бы это ни был, но он прошлой ночью сунул гитару в кровать Нолы и открыл окно в ее спальне. Все, что я знаю, это была не я и не Генерал Ли.

– Ты сказала Ноле?

Я отрицательно покачала головой:

– Ей и без того довольно трудно приспосабливаться к новой жизни, так что, по-моему, сейчас этого лучше не делать – или вообще никогда. В лучшем случае это ее напугает, в худшем она больше никогда не поверит ни единому моему слову. Что может быть проблемой, если ты рассчитываешь с моей помощью завоевать ее доверие.

– Верно. Тогда мы просто сыграем на слух.

– Хорошо. – Я нащупала в сумочке ключи от машины. – Послушай, может, ты дашь ей пару дней, а затем заглянешь к нам в пятницу вечером на ужин? Можно обойтись готовой едой. Купим гамбургеры, хот-доги, капустный салат – что-то в этом роде. Софи и Нола этим утром, похоже, нашли общий язык, поэтому я приглашу Софи и Чэда. В большой компании тебе будет проще найти с Нолой общий язык, – я вопросительно посмотрела на него. – Ей сейчас нелегко, Джек. Да, возможно, она трудный подросток, но мы все должны дать ей время освоиться на новом месте.

К моему великому удивлению, Джек притянул меня к себе и крепко обнял. Я примерно минуту пыталась понять, куда мне деть руки, а затем позволила им лечь на его широкие плечи.

– Спасибо, Мелли. Я знал, что ты тот человек, кто мне нужен.

Я похлопала его по спине, не зная, извлечет ли он на свет божий это ужасное слово «друг». Но мне все равно было приятно, что он обнимает меня. В конце концов я первая отстранилась от него, хотя бы потому, что объятия эти слишком хорошо напомнили мне о том, от чего я добровольно отказалась.

– Всегда пожалуйста. Я рада, что могу помочь тебе. – Прочистив горло от чего-то такого, чему у меня не нашлось названия, я добавила: – Надеюсь, за это я смогу рассчитывать на ответную любезность в будущем.

Лицо Джека прояснилось:

– Это приглашение, Мелли?

Посмотрев на небо и покачав головой, я повернулась и зашагала по Брод-стрит.

– Пора взрослеть, Джек, – бросила я ему через плечо.