Текст книги "Духи Рождества на Трэдд-стрит"

Я нахмурилась.

– А не могли бы вы доставить ее ко мне в офис? Можете оставить ее у Джолли. Она полностью заслуживает доверия.

Он выглядел разочарованным, но дружба с Томасом Райли обязывала меня не поощрять другого поклонника Джейн.

– И, Энтони?

Он вопросительно посмотрел на меня.

– Не говорите никому, что я вам помогаю. Не хочу, чтобы люди знали об этом.

Пару секунд Энтони молча смотрел на меня.

– Понял, – сказал он, кивнув, затем поднялся на костылях и направился к входной двери в восьмиугольном проходе. Его размеры, в отличие от остальной части дома, не соответствовали историческому периоду. Я чуть не прикусила язык, поймав себя на том, что начала думать совсем как Софи.

– На вашем месте я бы не стала есть этот апельсин. Он был специально высушен, – сказал я, глядя на фрукт, который он все еще держал в руке.

– Ах да, – сказал он и бросил апельсин мне.

Странно, но я изловчилась его поймать.

– И последнее.

Он смерил меня еще одним вопросительным взглядом.

– Будьте осторожны. Пока я не придумаю план, я бы на вашем месте держалась от мавзолея подальше.

Мы попрощались. Проводив его взглядом, я закрыла за ним дверь. Когда я повернулась, чтобы продолжить свою работу, все апельсины из коробки лежали на полу, аккуратно выстроенные так, чтобы получился идеальный крестик.

Глава 9

Когда я, неся коробку апельсинов и удовлетворенная точным расположением гвоздик, торчащих из их кожуры, запирала дом своих клиентов, меня кто-то окликнул. Обернувшись, я увидела дочь Вероники и подругу Нолы, Линдси Фаррелл, и ее отца, Майкла, которые выгуливали очаровательный снежно-белый лохматый комок – щенка хаски.

– Нужна помощь? – крикнул Майкл, взбегая по ступеням, чтобы взять у меня коробку.

– Спасибо, – ответила я. – Моя машина прямо здесь, но если вы сумеете всунуть в нее коробку, я буду вам признательна.

Я с помощью пульта открыла багажник, и, пока он ставил коробку внутрь, повернулась, чтобы поздороваться с Линдси.

– Рада тебя видеть. Нола не говорила, что у вас новый щенок.

Я наклонилась, чтобы почесать пушистый комок за ушами. На меня посмотрели неотразимо очаровательные голубые глаза, из пасти высунулся розовый язычок. С тех пор, как я обзавелась собакой, я стала чрезмерно замечать других собак. Я просто не могла пройти по улице, чтобы не улыбнуться им и не попросить у хозяев разрешения их погладить. Но я была бы посрамлена, узнай об этом Джек, поскольку моя официальная линия заключалась в том, что я не любительница собак. Хотя теперь у меня их было целых три, а один даже спал на моей подушке. Я не из тех, кто любят показывать, что они ослабили какие-либо свои личные правила.

– Это мамин подарок на день рождения. – Линдси наклонилась и заговорщицки прошептала: – Отец не слишком рад, но я всегда хотела собаку. Его зовут Призрак.

Я удивленно посмотрела на нее.

– Призрак?

– Да. Ну, вы знаете. Как в «Игре престолов».

Я тупо уставилась на нее.

– Как в сериале по книгам Джорджа Р. Мартина, – подсказала она.

Мне это тоже ни о чем не говорило. Было видно, что она готова закатить глаза, но, поскольку я была мачехой Нолы и взрослым человеком, она не стала этого делать.

– Да, сейчас, когда мне приходится совмещать уход за детьми и работу, у меня не так много свободного времени.

– А еще дом, – сказала она. – Отец говорит, что жить в историческом доме – это все равно что жить с упрямым толстым комаром с дырой в животе, который все время высасывает вас насухо.

Я изобразила ужас, пытаясь забыть, как когда-то думала то же самое. И даже сейчас время от времени, например, когда Софи объявила, что у нас на передней веранде гниль и нам нужно восстановить древесину, а не заменять ее на что-то менее уязвимое для природных стихий. В смысле, на что-то, что не было деревом.

– Вы правильно поняли, – сказал Майкл, подходя ближе, и подбородком указал в сторону машины. – Обучаетесь новым фокусам с апельсинами?

Его тон был легким и непринужденным, но его взгляд – нет. Я не сомневалась, что он отлично помнит про апельсин, брошенный в него в моей столовой.

Я притворилась, будто в первый раз об этом слышу.

– Вообще-то это украшения для рождественского ужина. Поскольку в вашем доме будут подавать десерт, я собиралась позвонить Веронике, чтобы узнать, могу ли я попасть к вам домой, раз уж мы совсем рядом. Софи попросила меня снять размеры каминов, – она хочет знать, сколько гирлянд нам понадобится, – и осмотреться вокруг на тот случай, если нам понадобится что-то еще. Ваш дом викторианский, поэтому он будет немного отличаться от остальных. Я не совсем понимаю, что это за отличия, но я пообещала ей сфотографировать его на свой телефон, а она потом пусть решает сама.

– Я могу это сделать сам, – пообещал Майкл. – Или Вероника. Вам не нужно тратить на это время.

Я была готова согласиться, зная, что у меня будет достаточно времени, чтобы перед встречей в офисе зайти в «Глазированные пончики» за пончиком и латте. Но внезапный запах «Ванильного мускуса» заставил меня закрыть рот.

– Полагаю, Софи просто заставит меня вернуться и все переделать, так что лучше я сразу сделаю все так, как она требует. – Я изобразила широкую улыбку, вспомнив то, что однажды сказал обо мне Джек. – Вы же знаете, какими бывают некоторые люди. У них все должно быть в идеальном порядке, сделано в точности так, как это сделали бы они сами, а на меньшее они не согласны.

– Мамы нет дома, но входная дверь не заперта, если вы не хотите ждать, пока мы закончим прогулку с Призраком, – предложила Линдси.

Майкл было запротестовал, сказал, что пойдет со мной, но я его перебила. Я до сих пор не могла понять, почему не хочу оставаться с ним наедине, и поэтому сосредоточилась на воспоминании о брошенном в него через всю комнату апельсине.

– Не смешите меня! У меня и в мыслях нет надоедать вам или вторгаться в вашу семейную жизнь. Обещаю действовать быстро, и когда вы вернетесь, меня, наверное, уже не будет. Было приятно увидеть вас обоих, – весело сказала я, пытаясь не обращать внимания на ледяное прикосновение ладони к моей руке.

Я прошла три квартала до желтого викторианского дома на Куин-стрит. Я проходила мимо него много раз и сейчас вспомнила, как ходили слухи о том, что он был выставлен на продажу после того, как его бывшие владельцы, родители Вероники, переехали в жилой комплекс для пенсионеров. Но потом его решили не продавать – в нем поселились Вероника, Майкл и их единственный ребенок, Линдси. В то время я, конечно, ничего об этом не знала, поскольку еще не встретила свою однокурсницу по колледжу, но я вспомнила этот дом.

Это был красивый особняк в стиле королевы Анны с асимметричным фасадом и внушительным фронтоном. До знакомства с Софи я просто назвала бы такой дом старым и продемонстрировала бы его любому покупателю, заглянувшему ко мне в офис в поисках кусочка истории Чарльстона, независимо от того, какой период этот покупатель предпочитал. Большинство покупателей разбирались в исторической архитектуре ненамного лучше, чем я, а единственным препятствием для покупки обычно была запрашиваемая цена. Хотя многие такие дома требовали капитального ремонта, цены на них все равно были выше, чем в новом доме с четырьмя спальнями в Покипси. Но желание людей владеть историческим домом в Священном городе давало мне работу, чему я была очень благодарна, даже если не совсем это понимала.

Пройдя в парадные ворота, я поднялась по ступеням к крыльцу. Не имело значения, была ли дверь заперта или нет, потому что она открылась сама еще до того, как я подошла к ней. Холодный воздух пропитался тяжелым ароматом «Ванильного мускуса». Это был дом, в котором выросли Вероника и ее сестра Адриенна. Хотя Адриенна была убита, когда жила в общежитии Чарльстонского колледжа, было логично предположить, что этот дом, о котором у нее наверняка было столько счастливых воспоминаний, будет тем местом, куда она вернется.

Викторианская архитектура с ее интерьерами, пристрастием к темному дереву, тяжелым тканям и несочетаемым узорам была наименее любимой в моем ассортименте старых домов. Стоя в арочном дверном проеме, ведущем из небольшого вестибюля в гостиную, я затруднялась сказать, нарочно ли интерьер оформлен «под старину» или просто был устаревшим. Кроме крепкого аромата «Ванильного мускуса», в воздухе комнаты ощущалась затхлость давно пустующего помещения. Все тепло прошлых лет и намеки на семейный уют давно покинули этот дом.

Я вспомнила один из предыдущих разговоров с Вероникой. По ее словам, Майкл хотел продать дом, говоря, что ремонт – слишком дорогое удовольствие. Но после того как на чердаке была обнаружена коробка с вещами Адриенны, находившимися в ее комнате в общежитии на момент ее смерти, а также новая подсказка в виде кулона, Вероника даже слышать не хотела ни о какой продаже.

Я вытащила рулетку – я всегда ношу ее с собой вместе с линейкой, ибо эти вещи всегда могут понадобиться – и айфон, чтобы в соответствии с указаниями Софи измерить каминные полки и сделать снимки. Кстати, как здорово, что у меня теперь есть Нола, мой персональный менеджер по современным технологиям. Я никогда не дружила с электронным оборудованием, в основном потому, что устройства почти всегда вырубались или теряли мощность, стоило мне слишком близко подойти к одиноким духам, требующим моего внимания. Но даже Нола была убеждена, что я в состоянии управлять функцией камеры на моем телефоне, и что даже если моя камера прикажет долго жить, фотографии будут сохранены где-то в облаке, чтобы я их не потеряла. Я решила, что мне не обязательно знать, как это все работает, главное, чтобы оно работало исправно.

Я шагнула в гостиную и, быстро измерив и записав ширину каминной полки, направила камеру на резной камин с волнистым зеркалом над ним. По обоим краям камина стояли мраморные вазы. Я очень надеялась, что в них нет золы, потому что Софи наверняка потребует, чтобы я посадила в них какие-нибудь комнатные растения.

Явно сопровождаемая неким духом, я через открытые двери прошла в столовую, а затем в ужасно старомодную кухню. Стены были оклеены блестящими обоями в цветочек, в тон бытовой технике и ламинированным столешницам цвета золотой пшеницы и зеленого авокадо. Хотя кухня требовала полной замены всего оборудования и некоторого косметического ремонта, потенциальные покупатели выстроились бы в очередь в надежде на то, что им посчастливится назвать этот особняк своим домом. Они неизменно спрашивали, есть ли в доме привидения, – одни с энтузиазмом, другие с опаской, – и я лишь тихонько посмеивалась, реагируя на их слова как на шутку, ведь, как известно, никаких призраков не существует.

Я принюхалась и тотчас ощутила запах знакомых духов. Интересно, почему Адриенна решила не показываться мне? Может, это как-то связано с присутствием других призраков, которое я ощущала, причем не столь дружелюбным? Тем, чей мрачный и сердитый голос раздался из уст моей матери, когда она взяла найденный на чердаке кулон. Мать сказала бы, что Адриенна экономила энергию на случай, если та понадобится ей, чтобы защитить меня.

Я продолжала измерять и фотографировать нижний этаж. Мой риелторский мозг автоматически производил расчеты, необходимые для обновления дома, не только для более комфортной современной жизни, но и для перепродажи. Проходя через небольшое фойе к входной двери, я поймала себя на том, что на миг задержалась внизу лестницы. Широкие ступени были покрыты темным деревом и мрачным цветочным узором. Тяжелая деревянная балюстрада тянулась над ступенями вверх, где под блестящим витражом сворачивала на лестничную площадку и вела дальше на верхние этажи и чердак.

Это не было ни приглашением, ни гостеприимством, тем не менее я ощутила сильный толчок в спину, направивший меня вперед. Когда же я попыталась повернуть назад, то обнаружила, что чьи-то невидимые руки заблокировали мне путь.

– Ладно, – пробормотала я. – Давай, покажи мне то, что ты хочешь, чтобы я поняла, но ничего не могу обещать. Разве что расскажу сестре и матери, чтобы они попытались помочь тебе, если смогут. Вот и все.

Джейн рассказала мне, что их ссора с детективом Райли возникла из-за ее настойчивых требований дать рекламу своих способностей. Он же сказал, что это даст повод разного рода чокнутым вылезти из щелей, чтобы отравлять ей жизнь. В данном случае я была с ним полностью согласна. Верно, это отодвинуло бы расследование на второй план, как и любые другие нераскрытые дела, в которых он надеялся просить нас о помощи. В любом случае мне хватало собственных забот, и я не слишком переживала по поводу того, что мои способности нигде не задействованы. Не то чтобы призраки обращали внимание на мой тайм-аут.

Крепко держась за перила, я медленно поднималась по лестнице. Я отлично помнила другие лестницы в других домах и прекрасно знала: один сильный толчок, и вы можете кубарем покатиться вниз. Мне не хотелось повторять этот опыт. Старые деревянные ступеньки скрипели под ногами, и этот скрип наполнял мою душу дурным предчувствием. Я тотчас затосковала по полам в моем собственном доме, скрипевшим скорее приветливо, нежели пугающе.

Коридор наверху с его темно-розовой ковровой дорожкой и розовато-лиловыми стенами создавал атмосферу похоронного бюро, и, бегло взглянув на Адриенну, чтобы показать, что я сделала все, что могла, я направилась было обратно по лестнице вниз. Но нет, идущее со мной существо продолжало подталкивать меня к лестнице, ведущей к двери чердака.

Преодолев последний пролет, я остановилась, глядя на деревянные двери и керамическую дверную ручку. Я очень надеялась, что дверь заперта и я могу развернуться и уйти. Не то чтобы это имело значение, потому что дверь неожиданно распахнулась и невидимая сила втолкнула меня в затхлое пространство чердака. Радуга приглушенных оттенков, проникавшая через пыльные витражи на обеих сторонах большой комнаты, была бессильна проникнуть сквозь его тьму и мрак.

Вдоль стен, прикрытые простынями, выстроились огромные силуэты мебели, вместе с игрушечной кухней, продуктовым магазином и детской коляской с привязанной к ней тряпичной куклой. В комнате раздалось эхо, похожее на вздох, вздох воспоминаний и времени. Он как будто утяжелил воздух, этот единственный звук, несущий всю утрату и горе рано оборванной жизни. Я на миг закрыла глаза, но, почувствовав легкий толчок в плечо, резко открыла их.

Я шагнула вперед. Моя нога задела картонную коробку. Упаковочная лента была оторвана от верхнего шва и спиралью свернулась на коробке, но клапаны были засунуты один под другой, чтобы коробка оставалась закрытой. Словно зная, что мне делать, я наклонилась и открыла створки. И мгновенно узнала коробку Адриенны. К одной стороне был прижат памятный альбом студенческого общества. Фотографии и приглашения на различные мероприятия были высыпаны, словно конфетти, на маленькую декоративную подушку в форме сердца и бейсболку с надписью «Пумы Чарльстонского Колледжа».

Зная, что это та самая коробка, которую уже перекопали Вероника и детектив Райли, я перебрала сувениры первокурсницы колледжа, пытаясь понять, что Адриенна хотела, чтобы я увидела. Раздосадованная, я в конце концов выпрямилась.

– Ты привела меня сюда наверх, но нельзя ли поконкретнее? Они уже нашли порванную цепочку и амулет. Мы просто не уверены, что это значит… если значит вообще.

Я ощутила легкий укол паники. После того, как мать коснулась цепочки и заговорила жутковатым голосом, я забрала у нее кулон. Одна беда – я не помнила, что с ним сделала. Помню только, что положила его в такое особенное место, что даже не могла вспомнить, куда именно. Или же подсознательно я уже тогда знала, что не хочу иметь с этим ничего общего.

– Мне пора идти, Адриенна. Я скажу Джейн, что я была здесь. Вдруг она сумеет узнать больше… – Меня оборвал звук хлопнувшей входной двери и собачий лай.

– Здравствуйте, миссис Тренхольм! – донесся до меня голос Линдси. – Мы вернулись!

Я застыла на месте, глядя на дверь и гадая, как мне объяснить мое нахождение на чердаке. Может, спрятаться здесь, дождаться, когда все уснут, а затем тихонько улизнуть? Впрочем, я быстро отказалась от этой идеи. Если меня застукают, газетные заголовки будут куда хуже, чем рассказ о моей способности видеть призраков.

Я еще не закончила производить мысленный расчет, сколько времени мне понадобится, чтобы спуститься на второй этаж, когда меня по затылку ударило что-то мягкое. Я посмотрела себе под ноги, туда, где приземлился этот предмет, и подняла его. Это была подушечка в форме сердца, обтянутая красным фетром с рюшем по краю. С лестницы донесся топот бегущих ног, тяжелее, чем шаги Линдси, и, прежде чем я успела сообразить, что делаю, я сунула подушечку в сумку.

– Мелани? Вы наверху? – Это был Майкл. Похоже, он уже добежал до второго этажа. Я прислушалась: его шаги, теперь уже более медленные, приближались к двери чердака.

По-прежнему стоя, не шелохнувшись, я услышала, как у моих ног об пол стукнулось что-то еще, что-то маленькое и изящное. Посмотрев вниз, я увидела порванную цепочку и амулет, который Вероника нашла в коробке, – переплетенные греческие буквы, служившие ключом к разгадке, суть которой нам еще не ясна. Охваченная паникой, я смотрела, как дверная ручка повернулась, затем быстро подняла кулон и, прежде чем Майкл открыл дверь, тоже опустила его в сумочку. С улыбкой проходя мимо него, я заметила его удивление.

– Спасибо, – сказала я. – Думаю, у меня есть все, что мне нужно. Скажите Веронике, что я позвоню ей.

Насколько позволяли высокие каблуки, я быстро сбежала вниз по лестнице, быстро попрощалась с Линдси, погладила собаку по голове и пулей выскочила из дома, на бегу пытаясь расшифровать выражение лица Майкла. Лишь добежав до своей машины и встретившись с собой взглядом в зеркале заднего вида, я поняла, что это было. Горе.

Глава 10

Вернувшись домой, я не увидела в каретном сарае минивэн Джека. У близнецов было время обеда, так что вряд ли Джейн вывезла их на прогулку. Обычно, когда Джек был погружен в работу над книгой, он не выходил из дома в середине дня – если только не возникало чрезвычайной ситуации. Или если он отлынивал. Выйдя из машины, я нахмурилась и мысленно перебрала все возможности.

Внезапно где-то рядом взвизгнули тормоза, а затем взревел двигатель. Я невольно вздрогнула и направилась по нашей подъездной дороге обратно к улице. Выглянув наружу, я увидела, что прямо на меня летит минивэн Джека. Спустя пару секунд машина резко остановилась примерно в двадцати футах от меня ровно посередине дороги.

Дверь со стороны водителя распахнулась. Из нее выскочила взвинченная Нола и, сердито топая, направилась к дому.

– Я в любом случае не хотела знать, как водить машину! – крикнула она, когда из двери со стороны пассажирского сиденья вылез Джек.

– Отлично! – крикнул он в ответ. – Я уверен, весь мир будет тебе благодарен.

Нола расплакалась и по ступенькам взбежала мимо меня на веранду. Я слышала, как она сердито топает к входной двери, а ее рыдания были слышны даже на улице.

– Джек?! – Я еще ни разу не слышала, чтобы он повышал голос на дочь. Он посмотрел на меня, и я не увидела на его лице никакого раскаяния.

– Когда она сидит за рулем автомобиля, она представляет опасность для общества.

– Тем не менее это не повод на нее кричать. – Я указала на дом. – Зайди внутрь и извинись. Я припаркую машину, поскольку ни ты, ни она сейчас не в состоянии это сделать.

Я не стала ждать, когда он ответит. А просто села за руль, завела двигатель и припарковала машину рядом со своей. Подождав достаточно долго, чтобы Джек и Нола поговорили по душам, я, обогнув задний сад и цистерны, вошла в дом через парадную дверь. Это стало такой привычкой, что я забыла, как выглядит наша задняя дверь.

Я остановилась в холле и прислушалась: Джейн была на кухне с близнецами, я же попыталась услышать голос Джека или Нолы. Услышав вместо них характерный звон льда в стакане, донесшийся со стороны гостиной, я, затаив дыхание, крадучись двинулась в том направлении.

Джек стоял перед тележкой-баром, обычно заставленной пустыми графинами. Поскольку и Джек, и мой отец лечились от алкоголизма, мы держали графины пустыми, за исключением тех случаев, когда у нас были гости. У меня на глазах Джек наклонился и, пару секунд поколебавшись, открыл дверцу бара. Хотя в замке был медный ключ, он никогда не запирался. Потому что запирать его не было смысла.

Джек полез внутрь, в заднюю часть бара и, пошарив, вытащил нечто похожее на полную бутылку виски «Гленфиддиш». Выросшая с отцом-алкоголиком, я узнала эту бутылку как старого друга. Я стояла, затаив дыхание, не рискуя пошевелиться, хотя если мне чего и хотелось, так это попятиться и притвориться, что я его не видела.

Держа бутылку обеими руками, он долго смотрел на нее, как на лицо старой любовницы. Думаю, в некотором роде так оно и было. Затем, не говоря ни слова, он наклонился и поставил бутылку на место.

– Джек? – мягко сказала я. При звуке своего имени он вздрогнул, но не обернулся. – Я думала, ты пойдешь проверить, как там Нола.

Я подошла к нему и, встав рядом, многозначительно посмотрела на открытую дверь шкафа.

– И это даст тебе время для чего? – Я была на грани слез. – Что происходит?

Его глаза впились в мои, но в них не было ни юмора, ни любви, которые я обычно видела в них. Нет, они не были пустыми, но чего-то определенно не хватало.

– Что происходит? – повторил он. – Что происходит помимо того, что мою карьеру смывают в унитаз?

Я взяла его за руку и, слегка потрясенная тем, что наши роли поменялись местами, подвела Джека к дивану и усадила рядом с собой.

– Что случилось? – спросила я.

Джек вскочил и принялся расхаживать по комнате, держась на расстоянии от тележки с баром.

– О, обычное дело в жизни писателя, который пытается реанимировать свою карьеру. Я пишу десять страниц, затем удаляю девять из них и после того, как переписываю их, понимаю, что все это полная чушь. Поэтому я отправился на пробежку, ведь свежий воздух и упражнения, по идее, должны способствовать творчеству, но пока бежал по Легар-стрит, я практически врезался в Ребекку и ее собачонку, – кстати, сейчас ее уши выкрашены в розовый цвет, я не шучу, – и она спросила меня, как мои дела. Спросила так, как обычно спрашивают человека, страдающего опасным для жизни заболеванием. Затем сказала мне, что ей очень жаль, и похоже, искренне удивилась, что я понятия не имею, о чем она говорит, или о чем должна сожалеть, и больше не осмелилась встречаться со мной взглядом. Поэтому я поспешил домой, чтобы проверить свои сообщения, и, конечно же, нашел письмо от моего агента.

Я глубоко вздохнула, готовясь к тому, что, как я знала, наверняка будет дурным известием. Меня так и тянуло предложить тайм-аут, чтобы найти пару пончиков, похоронить свои заботы и отвлечься от надвигающейся проблемы. Именно так и поступила бы прежняя, незамужняя Мелли. Но теперь я была замужем, ответственной взрослой женщиной, матерью троих детей. И я любила Джека. Даже дольше, чем я думала. Мне следовало бы дать прежней Мелли пощечину и найти способ провести нас сквозь испытания. В этом суть брака. Мы – команда. И если настала моя очередь быть сильной, то я должна придумать, как это сделать. Даже если я понятия не имела, с чего начать.

– И что он написал? – спросила я, и мой голос прозвучал намного увереннее, чем я себя чувствовала.

Джек остановился перед напольными часами, глядя на них так, как будто они все еще хранили секреты.

– Мне не удалось поговорить с ним, только с этой помощницей. Она сказала, что мой агент решил досрочно выйти на пенсию, он уже уволился. Она сказала, что мне дадут возможность работать с другим агентом внутри агентства или я могу найти нового сам.

Если Ребекка знала, что нас ждут дурные известия, то было только одно место, где она могла их услышать. Я выбросила эту мысль из головы, не желая двигаться в том направлении, сглотнула и попыталась изобразить спокойную улыбку.

– Что ж, это хорошие новости, не так ли?

Он повернулся и посмотрел на меня безумными глазами.

– Нет, конечно, нет. Литературный агент – это не то же самое, что агент по продаже недвижимости. Они не взаимозаменяемы.

Я сердито вскочила. Моя вспыльчивость поставила жирный крест на моих потугах вести себя как разумный, рассудительный взрослый.

– Что ты сказал? Так вот: не все агенты по продаже недвижимости одинаковы…

Он поднял руку.

– Знаю, знаю. Извини. Я не это имел в виду. Я хотел сказать, что между литературным агентом, редактором и писателем есть личная связь. Чтобы им работать вместе, необходимо твердо верить в способности писателя. Меня нельзя просто взять и передать кому-то, кто ничего не знает – ни обо мне, ни о моих книгах. Как Десмара, мой новый редактор. Я говорил тебе, что она предложила мне с помощью этой книги нацелить мои книги на более юную аудиторию! Той самой книги, первые главы которой она еще даже не прочитала и понятия не имеет, о чем она! Более того, попросить у Ким Кардашьян дать отзыв и поместить его на обложку?

Он стукнул ладонью по лбу с такой силой, что остался красный след.

– О, Джек! – я подошла к нему и коснулась его плеча, такого твердого и напряженного под моей рукой. – Мне так жаль. Знаю, это все так внезапно и неожиданно, и уж точно совершенно не ко времени, когда ты пытаешься закончить книгу. Но вдруг это даже к лучшему? Вдруг твой новый агент будет еще более энергичным и пробивным? И с радостью скажет Десмаре, где именно ей разместить рекламу Ким Кардашьян.

Джек нахмурился.

– Ему или ей, вероятно, придется подождать – сначала кто-то должен сказал Десмаре, что мы не можем ждать до публикации еще год, о чем она мне сейчас говорит. Похоже, они пересматривают свой график изданий, и мой первоначальный слот отдан под серию исторической эротики.

– Но…

– Я знаю. Нам нужны деньги. Я уже разговаривал напрямую со своим издателем, но он оказался невосприимчив к моему предложению не менять сроки публикации моей книги, поэтому я очень надеюсь, что моему новому агенту, кем бы он ни был, повезет больше.

– Ты думаешь?.. – я не договорила. Я была готова предложить сию минуту взять детей и пойти с ними на прогулку. Да, это было бы прокрастинацией, но игра с детьми всегда снимала стресс, да и вообще, это легче, чем ломать голову над тем, что нам делать.

Джек вопросительно приподнял бровь.

– Ты хотела спросить меня, считаю ли я совпадением, что Ребекка узнала об этом раньше, чем я?

Наши взгляды встретились.

– Потому что совпадений не бывает, – сказали мы в один голос.

– Совершенно верно, – сказал Джек. – И я не сомневаюсь, что за всем этим неким образом стоит Марк.

Я не хотела соглашаться, пусть меня и охватило гнетущее чувство, что Джек прав. Но думать об этом сейчас мне не хотелось. Я отвлеклась, глядя на красную отметину на лбу Джека.

– Больно? – спросила я, осторожно потрогав ее большим пальцем.

Наши взгляды встретились, и между нами промелькнула искра. Он кивнул.

– Больновато.

Я встала на цыпочки и поцеловала его.

– Здесь тоже больно, – сказал он, указывая на щеку. Не задавая лишних вопросов, я положила руки ему на плечи и, чувствуя, как щетина на его подбородке и щеках колет мне губы, потянулась, чтобы поцеловать его еще раз.

– Ну как, лучше? – спросила я.

– Чуть-чуть. Здесь тоже больно, – Джек указал на свой рот.

Притянув его ближе, я с радостью выполнила его просьбу, стараясь гнать назойливую мысль, что он явно отвлекает меня с неким умыслом. Его руки обвились вокруг меня и скользнули мне под блузку. Он крепко прижал меня к себе. Я почувствовала, как его пальцы расстегивают крючки на моем бюстгальтере, а губы легкими поцелуями скользят по моей щеке в направлении уха. Его горячее дыхание обдавало кожу моей шеи.

– Думаю, мне нужно немного снять стресс прямо сейчас, – прошептал он мне на ухо.

– Мне тоже, – прошептала я в ответ, теребя пуговицу на его джинсах.

Позади нас послышалось легкое покашливание. Мы с Джеком тотчас опустили руки, словно застуканные на заднем сиденье родительского «седана» подростки, и обернулись. В дверях стоял Греко, чья голова почти касалась верхней части карниза. Я совершенно забыла, что он в доме, проводит инвентаризацию мебели в комнате Нолы и на чердаке, чтобы посмотреть, что еще пригодится, а что пора отправить на реставрацию.

– Извините меня за вторжение, – сказал он, оглядывая комнату, но избегая смотреть на нас. – Я могу вернуться в более удобное время.

– Нет, нет, все в порядке, – сказала я, поправляя блузку и юбку, надеясь, что хотя бы один крючок на моем бюстгальтере остался цел. Глядя в некую точку над нашими головами, Греко улыбнулся.

– Если у вас есть минутка, я хотел бы показать вам кое-что наверху.

Я мысленно простонала. Неужели он нашел спрятанный под половицей череп или бедренную кость за отставшей обшивкой стены? В моем мире такое было возможно. Я изобразила спокойную улыбку и, пока мы с Джеком поднимались вслед за дизайнером вверх по лестнице, перебрала в уме возможные варианты всего, что он хотел нам показать. Нужно было во что бы то ни стало успокоить его, чтобы он не ушел. Да, это и вправду похоже на след топора на затылке черепа, который вы нашли в воздуховоде. Наша Нола… она большая шутница!

Поняв, что Греко что-то говорит, я отключила свой внутренний голос.

– Архитектурные детали этого дома, в том числе в комнате Нолы, поистине впечатляют. И антиквариат на высочайшем уровне. Нет, я, конечно, ценю ваше предложение, но, за исключением нескольких косметических изменений, я не вижу необходимости в той масштабной переделке, о которой мы изначально говорили.

Мы с Джеком переглянулись.

– Когда Нола несколько лет назад переехала к нам, – сказала я, откашлявшись, – моя свекровь освежила комнату, добавив новые ткани и покрасив стены. Кровать трогать не стали, – она слишком велика, чтобы ее куда-то переместить, – разве только проделать отверстие в стене и опустить ее с помощью крана в сад. Но тогда бы моя подруга, большая любительница старых домов, бросила бы меня в болото, предварительно привязав к моей лодыжке обломок шлакоблока. Но мы добавили в комнату антикварный стол, который мать Джека нашла здесь же, на чердаке, а также несколько случайных предметов.

– Как, например, сундучок для драгоценностей? – спросил он с легкой заминкой в голосе.

Дойдя до верхней ступеньки, мы остановились.

– Да, – сказала я. – Я думала, что его нужно перекрасить, но Амелии он понравился таким, какой он есть. По ее словам, это добавляло ему стиля.

Греко нахмурился. Мне же не хотелось, чтобы шкафчик для драгоценностей стал причиной его отказа. Я была готова согласиться покрасить все в неоновый зеленый цвет и добавить фреску Гарри Стайлса на потолок, если это потребуется, чтобы удержать его.