Текст книги "Сердце воина"

– И долго ты лежал?

– Не помню. Пока немного не полегчало.

– Я спрашиваю, сколько прошло времени, прежде чем ты принялся разрабатывать руку и ногу, – уточнил Роб.

– На руке разрублены мышцы. Я пытался ее разработать, но боль была слишком сильной. Лекарь посоветовал мне смириться с тем, что теперь моя правая рука всегда будет тоньше и слабее левой.

– Надо было ее разрабатывать, невзирая на боль! – взволнованно воскликнул Роб. – И начинать надо было как можно раньше. А нога?

– Сам видишь: это нога калеки.

– Когда ты начал ее тренировать? Как только срослась кость?

– Я стал ходить, едва немного утихла боль, и постепенно привык к ней. Но она все равно меня не отпускает. Да и хромота не прошла.

– Я говорю не просто о ходьбе, Макфейн. Разве лекарь не советовал тебе делать упражнения для укрепления мышц?

– Они должны были укрепиться от ходьбы и езды верхом.

– Ходьбы и верховой езды недостаточно, – возразил мальчишка. – Мать учила меня: когда конечность сломана или сильно повреждена, надо делать особые упражнения для мышц: недолго, по многу раз в день. Постепенно, по мере укрепления мускулов, упражнения можно продлевать. Это лучшее лечение.

– Я смирился с тем, что уже не буду прежним, – обреченно проговорил Малькольм. – Сейчас я хочу одного: не чувствовать боли. – Он сделал большой глоток вина.

– Перестань глушить боль вином. Пора испробовать другие способы.

Малькольм уставился на дерзкого недоросля. С какой стати он терпит его непочтительные речи?

Потому, должно быть, что Роб обезоруживающе простодушен. К своему удивлению, Малькольм получал удовольствие от общения с ним.

– Какие, например?

– Хотя бы горячую ванну. Она дает мышцам отдых.

– Ванна не приносит мне облегчения.

– Это потому, что ты привык к ледяной воде ручья или горного озера, – объяснил Роб, направляясь к двери. – А я толкую совсем о другом.

Прежде чем Малькольм успел задать вопрос, мальчишка скрылся за дверью. Не прошло и нескольких минут, как дверь снова распахнулась и появились Грэм и Рамси с тяжелой лоханью. За ними следовали Маккендрики с деревянными тазами, наполненными горячей водой. Девушка по имени Агнес принесла полотенце, поспешно присела в реверансе и с облегчением покинула его покои. Малькольм, не меняя положения, равнодушно взирал на пар, поднимающийся из лохани. Он ничуть не сомневался, что все эти ухищрения не принесут ему пользы.

Потом вернулся Роб.

– Чего ты медлишь? Нельзя ждать, пока вода остынет! – возмутился он упрямству пациента. Подойдя к лохани, мальчишки вылил в нее содержимое какой-то коричневой бутыли. В комнате запахло чем-то сладким и едким. – Этот настой из целебных трав облегчит тебе боль, – объяснил Роб, помешивая рукой воду в лохани. – Лежи в воде, пока она не остынет. Когда вылезешь и вытрешься, я вернусь и…

Его серые глаза чуть не вылезли из орбит. Голый Малькольм проковылял мимо него, не понимая, почему парня так смущает вид его израненного нагого тела. Должно быть, мальчишка никогда еще не видел столь уродливых шрамов, да еще так много.

Отвернувшись, Роб стал подбирать одежду, брошенную Малькольмом на пол. Воин зажмурился и погрузился в воду с головой. К своему удивлению, он ощутил наслаждение от влаги и тепла. Высунув голову из воды, Малькольм увидел, что Роб аккуратно складывает его клетчатую юбку. В маленьких ловких руках мальчишки шотландская юбка мгновенно превратилась в аккуратный четырехугольник. Малькольм подумал, что парню не подобает проявлять такое внимание к одежде, особенно если сам он равнодушен к своему внешнему виду.

– Я пока пойду. Лежи.

Теперь, когда огромное тело Макфейна полностью погрузилось в воду, Ариэлла позволила себе взглянуть на него. Она собиралась растереть ему ногу и спину утоляющей боль мазью, но, увидев его нагим несколькими минутами раньше, испытала неведомый ей прежде трепет. Сейчас девушке хотелось одного – удрать от Макфейна как можно дальше.

– Прежде чем уйти, потри мне спину.

– Я… я пришлю сюда Агнес, – пролепетала она.

– Приближаясь ко мне, она превращается в перепуганного кролика, – сказал Малькольм. – Она мне не нужна. Держи!

Он протянул ей мокрую мочалку, но Ариэлла не шелохнулась.

– Боишься, что на тебя попадет капля воды? – съязвил Малькольм.

Она в смятении шагнула к нему и взяла мочалку.

– Какой ужас! Неужели я сейчас увижу твои руки чистыми?

Услышав эти слова, девушка уронила мочалку в воду.

– При нашей первой встрече ты выглядел не лучше меня, Макфейн, – напомнила ему Ариэлла. – Тебе ли укорять меня в нечистоплотности?

– С тех пор я изменил свои взгляды. Здесь, у вас, я не видел ни взрослого, ни ребенка более чумазого и растрепанного, чем ты.

– Это касается только меня, – Она шлепнула Малькольма горячей мочалкой и начала изо всех сил тереть его спину.

– Господи! – простонал он.

Ариэлла почувствовала, как напрягся Малькольм.

– Извини, – пробормотала она и стала водить мочалкой мягче.

Окунув мочалку в воду, девушка легко провела ею по загорелой спине Малькольма, выжимая на нее горячую воду. Потом снова окунула мочалку и начала делать ею круговые движения. Вода, сильно пахнущая снадобьями, стекала по его шее и плечам в лохань, в которую Малькольм погрузился до пояса. Он подался вперед и с облегчением вздохнул. Движения Ариэллы избавляли его от напряжения.

Теплая вода сделала свое дело: девушка заметила, что боль потихоньку отпускает Макфейна. Она провела ладонью по ребрам, позвоночнику, могучим мускулам. Мышцы на спине были так сведены судорогой, что ей казалось, будто она прикасается к камню, а не к человеческому телу. Зная, что источник боли здесь, Ариэлла бросила мочалку и начала разминать онемевшее тело.

Уроки матери не прошли зря: девушка умела надавливать, не причиняя боли, снимать пальцами мышечное напряжение, добиваться прилива крови к онемевшему телу и приносить долгожданное облегчение. Склонившись над ним и закрыв глаза, она, доверившись осязанию, разминала напряженные мышцы. Стоны Макфейна свидетельствовали о том, что ее усилия хоть и причиняют порой боль, но не напрасны.

Мало-помалу судороги отпустили его. Сначала это было незаметно для обоих: казалось, из непроницаемой каменной стены потянуло сквозняком. Ее нажатие стало сильнее, упорнее. Мышцы должны расслабиться, вернуться к нормальному состоянию после долгого сжатия. Чуть погодя, зная, что за одну ночь не добиться сразу всего, Ариэлла начала массировать испещренную шрамами спину. Мышцы вздувались под ее руками, словно в благодарность за облегчение, которое она им доставляла. Девушка взялась за его плечи и бока, Макфейн по-прежнему тихо стонал, корчась и вместе с тем наслаждаясь теплом ее ладоней.

Малькольм испытывал блаженство, когда Роб массировал его истерзанное тело. Никогда еще он не ощущал таких легких и умелых прикосновений. Ни лекарям, ни женщинам было недоступно искусство этого чумазого сопляка. Казалось, Роб знает все точки, где гнездится самая острая боль, и умело изгоняет ее. Его нажатия давали прекрасный результат и длились столько времени, сколько было необходимо, чтобы мышцы испытали облегчение. Они словно дожидались, чтобы за них взялись именно так.

Малькольм не решался открыть глаза, а лишь вдыхал аромат снадобий и впитывал всем своим существом целебное тепло. Его тело постепенно оттаивало, и не только благодаря осторожным прикосновениям ладоней к больной спине, но и от какого-то нового ощущения. Массаж все больше походил на дразнящее поглаживание, напоминающее ласку.

Он пошевелился, убеждая себя, что все это лишь игра воображения, и попытался вновь обрести спокойствие, которым наслаждался несколькими минутами раньше. Однако перемена была слишком разительной. Поглаживание спины превратилось из целебного в чувственное, будто все это делал не парнишка, а опытная женщина. Роб между тем наклонился так близко, что Малькольм уже ощущал на своей влажной коже его дыхание. Прикосновение маленьких ладоней стало нестерпимо искушающим.

Испугавшись этого пронзительного ощущения, Малькольм дернулся и расплескал воду.

– Довольно! – резко бросил он. – Теперь оставь меня.

Мальчишка смутился:

– Но я еще не закончил. Вот здесь мазь.

– Не нужна мне твоя мазь! – рявкнул Малькольм. – Говорю тебе: убирайся! Немедленно уходи отсюда!

Его лицо потемнело от гнева. Растерянная Ариэлла не понимала, чем вызвана внезапная перемена. Едва она заметила, как расправляются от массажа сведенные судорогой мышцы, и на тебе… Он снова напрягся так, будто его мучила сильная боль.

– Ладно, Макфейн! – обиженно бросила она, выбежала и с силой хлопнула дверью.

Ариэлла понимала, что в их отношениях произошла перемена. Забывшись от тепла и аромата целебных снадобий, она, желая избавить его от страданий, невольно переступила какой-то рубеж. Массаж превратился в запретное исследование мужского тела – испещренного шрамами, но все равно горячего, крепкого, источающего силу.

Как ни страшилась девушка признаться себе в этом, прикосновения к его телу не оставили равнодушной и ее.

Глава 6

– Какая кошка пробежала между тобой и Макфейном?

Ариэлла смутилась:

– Никакая.

– Неужели? – усомнился Дугалд. – Раньше он удостаивал беседой только тебя. Теперь, едва кончаются занятия, Макфейн удаляется к себе в покои и носа оттуда не высовывает.

– У него бывает Агнес, – возразил Эндрю. – Она приносит ему ужин и помогает мыться.

Ариэлла чуть не заскрежетала зубами от злости. Тот вечер, когда она взялась потереть Макфейну спину, ознаменовал перемену в их отношениях. Уже на следующий день он избегал Роба, словно тот чем-то его разгневал. Уязвленная его поведением, Ариэлла приставила к нему Агнес, наказав ей помогать ему принимать ванну, хотя отлично знала, что он не желает этих посещений. Однако Макфейн не отослал Агнес, как надеялась Ариэлла, а напротив, приветливо встретил ее и попросил каждый вечер помогать ему.

– Он уже не ужинает в зале со всеми, – вставил Гордон. – День-деньской муштрует клан, а потом запирается у себя – только его и видели. Чем он там занимается?

– Наверное, пьет, – предположил Ниэлл с презрительной гримасой.

– Откуда ты знаешь? – взвился Дункан. – А хоть бы и так! Главное, Макфейн встает на заре и продолжает нас учить как ни в чем не бывало.

– В молодости надо разделять трапезу с другими и хоть немного развлекаться, – заметил Энгус. – Помнится, я когда-то…

– Если Макфейн предпочитает сидеть в своей комнате – пусть сидит, – оборвала его Ариэлла. – Ведь это не сказывается на обучении.

Ей не хотелось, чтобы совет клана узнал, что Макфейн много пьет. За минувшую неделю люди проникались к нему все большим доверием и почти поверили в то, что благодаря его стараниям смогут дать достойный отпор любому недругу. Он что ни день показывал какой-нибудь новый прием или тактический маневр, вызывая всеобщее восхищение своими познаниями и даже ловкостью. Если выяснится, что по вечерам Макфейн, жалея себя, впадает в оцепенение, его репутация будет подорвана и он лишится завоеванного уважения.

– Все-таки никак не пойму, зачем тратить время на такие глупости, – настаивал Ниэлл. – На нас в любой момент могут снова наброситься, а мы знай себе кидаемся на чучела из тряпок да рубимся деревянными мечами! Когда же найдется настоящий воин с сильным войском, способный защитить клан?

– Когда он сам объявится, – ответила Ариэлла. – А может, Элпина посетит новое видение.

Дугалд посмотрел на Элпина:

– Не было ли у тебя видений?

Все насторожились. Элпин многозначительно оглядел свой клан, наслаждаясь всеобщим вниманием, и покачал головой.

– Поскольку неизвестно, дождемся ли мы чего-то такого, лучше усваивать уроки Макфейна, – сказала Ариэлла.

– Чепуха какая-то! – Ниэлл стукнул кулаком по столу. – Ариэлле приходится рядиться в мальчишку, чтобы остаться в живых, а мы тем временем тренируемся под присмотром калеки.

– Он не калека, – резко возразила Ариэлла.

– Не забывайте о многочисленном войске Макфейна, – с надеждой проговорил Энгус. – Возможно, оно скоро придет сюда. Тогда нам не будет страшен ни Родерик, ни любой другой неприятель.

Ариэлла с опаской покосилась на Элпина.

– Его воины сражаются сейчас в другом месте, – напомнила она. – Мы не можем ждать от них помощи.

– Не странно ли, – воскликнул Ниэлл, – что войско Черного Волка где-то сражается без своего предводителя?!

– Ариэлла решила, что новым лэрдом ему не бывать, – вставил Дункан. – Так не все ли равно, где сейчас его войско? Он просто временно нам помогает.

– Поскольку мы понимаем, что отразить вражеское нападение нам не под силу, не лучше ли прекратить эти игры и заняться поисками нового Маккендрика? – предложил Ниэлл. – Клан будет подвергаться опасности до тех пор, пока Ариэлла не выйдет замуж и не пожалует своему избраннику меч.

В зале стало тихо: старейшины обдумывали ответ.

– Возможно, ты прав, – промолвил Гордон. Ариэлла пала духом. Ниэлл и Гордон невысокого мнения о Макфейне и его уроках; многие ли соплеменники согласны с ними?

Каин скакал галопом. Малькольм, припав к его шее, едва превозмогал боль. Конь продирался сквозь лесную чащобу. Все вокруг огласилось топотом копыт: мимо промчались Гзвин, Рамси и Хью, преследовавшие оленя. Изнемогающий Малькольм придержал Каина.

Он был противен себе. До чего же трудно держаться достойно! Все происходившее уязвляло его. С момента его появления в клане Маккендрики наблюдали за каждым его шагом, и Малькольм вызывал у них жалость и разочарование. Они очень низко оценивали его. Ничего удивительного: Малькольм и сам теперь тоже в грош себя не ставил.

Принюхавшись, он ощутил запах земли, конского пота и кожи. Ему хотелось бы просто насладиться прогулкой по лесу на исходе летнего дня. За две недели Малькольм еще ни разу не покидал замка: исполнив дневные обязанности, он запирался в своих покоях. Впрочем, всю последнюю неделю Маккендрики так старались, что он, зная их любовь к поощрениям, решил устроить им выходной.

Одни предпочли отдохнуть, другие выразили желание поохотиться с Макфейном. Рано утром он очень удивился, увидев во дворе почти всех мужчин клана: им хотелось похвастаться, какие они лихие наездники и искусные стрелки. Окрестные леса кишели дичью, и охотники подстрелили несколько дюжин кроликов и куропаток, а также трех оленей. Вечером намечалось веселое пиршество с музыкой и танцами по случаю удачной охоты.

Жаль, что проклятая боль помешает ему присоединиться к пирующим…

Следуя совету Роба, Малькольм каждый вечер погружался в горячую ванну. Это приносило облегчение, но куда меньшее, чем несколько кувшинов вина. После ванны он напивался, надеясь, что оба средства избавят его от страданий. Робкая дурнушка Агнес смиренно приносила ему полотенце, стыдливо отворачиваясь, когда Малькольм раздевался и залезал в лохань, и спрашивала дрожащим голосом, не нужно ли ему чего-нибудь еще. При первом ее появлении Малькольм догадался, что это месть Роба, оскорбленного изгнанием. Однако он не отослал Агнес, а велел ей потереть ему спину. Ее карие глаза расширились, но она не посмела отказать. Девушка орудовала мочалкой так неумело, что Малькольм вскоре подумал: «Какой черт дернул меня обратиться к ней с просьбой?»

Наверное, соскучившись по женскому прикосновению, он хотел вспомнить, что чувствует мужчина, когда его тела касается легкая девичья рука. Потому, должно быть, Малькольм и испытал такое волнение, когда за него принялся Роб. Ему представилось, будто его охаживают не грязные мальчишеские, а нежные женские руки. Испугавшись неожиданного ощущения, Малькольм весь следующий день держался с Робом так резко, словно тот провинился перед ним. Понимая, что глупо наказывать мальчишку, неповинного в его ощущениях, он все же решил держаться подальше от него, воображая, что это избавит его от постыдных воспоминаний. Во время занятий Малькольм делал вид, что не замечает Роба, а потом избегал его. Вечером он поспешил запереться у себя, да и Роб не затеял с ним разговора, как бывало прежде.

Но оказалось, что Малькольму не хватает общества парнишки.

Земля дрогнула от грохота копыт. Из зарослей выскочила жемчужно-серая кобыла, а на ней маленький наездник. Роб, увлеченный преследованием, сначала не замечал Малькольма. Через несколько мгновений, увидев, что дичь ускользнула, он натянул поводья, похлопал кобылу по шее и что-то ласково зашептал ей. Ветер разметал пряди волос, закрывавших его лицо, и Малькольм с удивлением увидел нежные, почти женские черты. Серые глаза Роба сияли от удовольствия, весь его облик совершенно изменился. Кобыла вскинула голову, заржала, почуяв Каина. Только тут взгляд Роба упал на Малькольма.

Если мальчишка и смутился, то ловко скрыл это. Он тут же ссутулился, недавняя стройность исчезла, волосы опять упали на лицо. Очарование улетучилось. Изумленный Малькольм наблюдал за преображением Роба. Мальчишка нахмурился, и задорной молодой улыбки как не бывало. Малькольм огорчился, поняв, что причина столь грустной перемены – его внезапное появление.

Оба помолчали.

– Как охота? – спросил наконец Малькольм. Роб пожал плечами:

– Неплохо.

Малькольм надеялся, что юнец поддержит беседу, но тот как воды в рот набрал.

– Я не видел тебя, когда мы выезжали утром из замка, – проговорил Малькольм.

– Я присоединился к охотникам позже, – сухо ответил Роб. «После твоего отъезда», – добавил его взгляд.

Холодность Роба опечалила Малькольма, хотя он понимал, что сам виноват в этом. Между ними внезапно пролегла пропасть. Малькольм полагал, что так сложились обстоятельства, а между тем ни разу еще не думал о Робе как о своем друге. Сейчас ему пришло в голову, что между ними существовала прежде какая-то связь, которую он сам порвал.

– Твой клан показывает себя с самой лучшей стороны. – Малькольм решил перекинуть мостик.

– И Агнес? – саркастически поинтересовался Роб. – Подметил ли ты и в ней что-нибудь хорошее?

Малькольм едва сдержал улыбку, уяснив причину враждебности Роба.

– Ты говоришь как ревнивая женщина! Если она нравится тебе, зачем ты приставил ее ко мне?

– Она мне вовсе не нравится! – возразил Роб, чуть не свалившись с лошади.

– Почему же? – насмешливо спросил Малькольм. – Очень симпатичная девушка. – Бедняжка Агнес не отличалась миловидностью, однако воин заподозрил, что тринадцатилетнему дурачку приглянулись ее широкие бедра.

– Просто так.

– Тогда какое тебе дело, что она у меня бывает?

– Мне нет до этого никакого дела! – Роб метнул на него гневный взгляд.

– Конечно, по части врачевания Агнес до тебя далеко, зато она не так остра на язык. – Малькольм принял задумчивый вид. – Пожалуй, придется смириться с ее недостатками. С Агнес спокойно, а это главное.

– Тебя наняли учить клан боевому искусству, а не спать с нашими женщинами, Макфейн. – Голос Роба звучал угрожающе. Он стиснул зубы, а его серые глаза пылали от ярости. Не совладав с собой, Малькольм расхохотался. Он уже забыл, когда смеялся в последний раз, и сейчас испытал странное ощущение, согревшее его.

Внезапно Роб толкнул его в грудь. Малькольм свалился с коня, но, падая, увлек за собой мальчишку, и они покатились по земле. Боль пронзила все тело воина.

– Господи Иисусе! – вскричал он, отбрасывая Роба. – Зачем ты это сделал?

Внезапно услышав стук копыт, он поднял голову и увидел между деревьями всадника в плаще. И тут же краем глаза Малькольм заметил, что Роб скорчился, а из его предплечья торчит стрела.

Выхватив из-за пояса кинжал, Малькольм вскочил, прислушался и огляделся. Только убедившись, что поблизости никого нет, он опустился на колени.

– Не трогай меня! – бросил Роб.

– Я хочу посмотреть, глубоко ли вошла стрела, – властно сказал Малькольм. – Дай-ка расстегнуть рубашку…

– Нет! – крикнул Роб, отталкивая его. – Оставь меня в покое!

– Если стрела неглубоко, лучше вытащить ее, а потом вернуться в замок, – объяснил Малькольм, стараясь держаться спокойно.

– Не трогай меня, Макфейн! – взмолился юнец, и на глазах у него выступили слезы.

– Брось! – Малькольм схватил мальчишку за рукав и обнажил место, куда вонзилась стрела.

– Неглубоко, – заключил он, осмотрев рану. – Я могу ее вытащить.

– Нет! – испуганно крикнул Роб. – Не смей! Крепко держа его за руку, Малькольм вырвал стрелу. Юнец взвыл от боли.

– Вот и все, – ласково проговорил Малькольм и, отшвырнув стрелу, перевязал мальчику руку оторванным рукавом. – Не больно?

Роб прерывисто вздохнул и помотал головой. По его грязным щекам текли слезы.

– Вот и хорошо. Приедем в замок и попросим, чтобы рану зашили и перевязали как следует. Поскачешь со мной.

– Я могу поехать на своей лошади, – возразил паренек дрожащим голосом.

– Знаю, однако ты ранен, поэтому лучше садись со мной.

Он встал, помог подняться с земли Робу, потом обхватил его за талию, чтобы посадить на Каина. Мальчишки такого возраста обычно бывают костлявыми, а вот Роб почему-то оказался пухленьким. Малькольм ощутил даже плавный изгиб бедер.

– Убери руки! Я же сказал, что поеду сам. – Роб подошел к своей лошади, перевел дыхание и прыгнул в седло.

Малькольм молча сел на Каина. Тем временем сгустились сумерки. Воин сдерживал коня, боясь, как бы Роб не отстал от него.

По пути в замок он, размышляя о случившемся, понял, что стрела, угодившая в Роба, предназначалась ему.

Их встретила веселая музыка и смех. Праздник был в самом разгаре. Из окон замка лился янтарный свет, доносился упоительный запах жареного мяса. Малькольм спрыгнул с коня.

– Мы должны представить случившееся клану как мелочь, которая не заслуживает внимания, – веско проговорил Роб.

Малькольм серьезно посмотрел на него:

– Подстрелили тебя, но стрела предназначалась мне.

– Если клан узнает истину, это делу не поможет. Все только понапрасну разволнуются.

– Вот и пускай волнуются! Тебя едва не убили, да, признаться, и мне не нравится, когда в меня стреляют.

Роб нетерпеливо тряхнул головой:

– Надо выяснить, чья это работа, но при этом не допустить всеобщей подозрительности. Злоумышленник должен думать, что я считаю это случайностью.

Малькольм понял, что доводы парня не лишены смысла. Злоумышленник вообразит, будто вышел сухим из воды, забудет об осторожности и, возможно, повторит покушение.

– Хорошо. – Он протянул руку, чтобы помочь раненому спуститься с лошади.

– Я и сам справлюсь. – Поморщившись, Роб спешился, ухватился на мгновение за кобылу и сделал шаг в сторону. Если бы не Малькольм, вовремя его поддержавший, мальчишка не устоял бы на ногах.

– Ты ослабел от потери крови. – Малькольм подхватил Роба на руки.

– Не хочу, чтобы ты тащил меня! – воспротивился Роб.

– Я тоже не хочу, но у меня нет выбора. – Малькольм, ковыляя, направился к замку. – В следующий раз мы поменяемся ролями.

В просторном зале смеялись, пели и играли на музыкальных инструментах. Однако, увидев Малькольма с Робом на руках, все умолкли и уставились на них.

– Нет! – крикнула Элизабет, уронив чашу с вином и бросившись к Робу. За ней устремились Агнес, Элен, малютка Кэтрин.

– Куда тебя ранило? – спросил Дункан. Гэвин вскочил:

– Что случилось?!

– Пустяки, – успокоил их Роб, которого Малькольм опустил на пол. – Просто шальная стрела на охоте попала мне в руку, а Макфейн ее вытащил. – Взяв сестренку за руку, он слабо улыбнулся. – Для меня нет никакой опасности.

Все с облегчением вздохнули. Малькольм внимательно наблюдал за Маккендриками. Может, хоть один из них выразит разочарование, что стрела угодила не в того, кому предназначалась? Но он не заметил ничего, кроме удивления и сострадания. Лишь проницательные черные глаза Элпина выдержали настороженный взгляд Малькольма так спокойно, словно он заранее предвидел все и не был взволнован случившимся.

Внимание Малькольма привлекло искаженное яростью лицо Ниэлла.

– Рану надо промыть и зашить, – сказал Малькольм Дункану. – Отнесите мальчишку в мои покои и снимите с него грязное тряпье. Пусть хоть это происшествие заставит Роба познакомиться с водой и мочалкой.

Женщины тихо ахнули, но он не понял, чем вызван их испуг.

– Полагаю, Макфейн, Робу лучше остаться со мной и Эндрю, – поспешно ответил Дункан. – Места у нас много, к тому же мы будем присматривать за ним по очереди и в случае чего поможем ему.

– Да, – подал голос Роб, – так куда разумнее.

– Мы с Агнес займемся его раной, – предложила Элизабет.

– А я расскажу ему сказку, – добавила Кэтрин, не выпуская раненую руку сестры.

Малькольм пожал плечами. Все равно, с кем будет мальчишка, главное, чтобы его не оставляли одного.

– Как хотите.

– Что ж, раз пареньку ничего не угрожает, нам незачем прерывать веселье! – воскликнул Энгус, когда Роба вывели из зала. С сомнением покосившись на Элпина, он спросил: – Я прав?

– Вполне. – Провидец взмахнул старческой рукой: – Музыка!

Волынки заиграли так громко, что у Малькольма заложило уши. Он посмотрел на Гэвина. Тот кивнул. Тогда Малькольм медленно пошел к себе.

– Ты уверен, что стреляли в тебя?

– Роб видел, как неизвестный натягивает тетиву, потому и сбросил меня с коня.

– Почему же злоумышленник, поняв, что промахнулся, не выпустил еще одну стрелу? – спросил Гэвин. – Может, он хотел напугать тебя, а не убить?

– В таком случае он очень самоуверен. – Малькольм глотнул вина. – Ясно одно: кто-то хочет выжить меня отсюда. Если он не покушался на мою жизнь, значит, хотел, чтобы я принял решение уехать. Но вот чем я мешаю ему?

Гэвин задумчиво уставился в огонь.

– Насколько я понимаю, Маккендрики уже готовы назначить тебя военным советником. Они ведь не знают, что мы согласились приехать сюда небескорыстно. Почти все считают, что им необходима твоя помощь, хотя бы временно, пока они не найдут себе нового лэрда. Впрочем, – смущенно добавил он, – по словам Элизабет, кое-кто возлагает на тебя ответственность за то, что клан подвергся нападению.

– Я-то тут при чем? – поразился Малькольм.

– Маккендрик обещал клану, что ты, согласно предсказанию Элпина, придешь на выручку со своим отрядом, женишься на его дочери и станешь лэрдом. Все слышали легенды о твоем славном прошлом, поэтому их воодушевляла мысль, что скоро вождем клана станет знаменитый Черный Волк. Потом на клан напали, а Маккендрика и его дочь убили. Ограбленные люди пришли в уныние. Они души не чаяли в старом лэрде и Ариэлле. Кажется, она была редкой красавицей.

Малькольм бросил взгляд на скульптурное изображение девушки, стоящее у него на столе. Если ваятель не приукрасил Ариэллу, она действительно была очень хороша собой.

– Девушка отличалась редкой отвагой, – продолжал Гэвин, – ведь она пожертвовала собой ради других.

Малькольм опять уставился в огонь. Смотреть на скульптуру он почему-то не мог. Однако и в камине ему чудилось прекрасное лицо, объятое пламенем. Долго ли она ждала его?

– Вообще-то они неохотно говорят о ней, – сказал Гэвин. – Элизабет объясняет это тем, что память о девушке еще слишком свежа.

Еще бы! Ведь и сам Малькольм не мог вспомнить без душевной боли свою Мэриан, погибшую, как и многие беспомощные женщины и дети клана Макфейнов, из-за того, что он был пьян и бессилен… Малькольм отхлебнул вина, люто ненавидя себя.

– Возможно, покушавшийся решил наказать тебя за то, что ты не подоспел вовремя, – предположил Гэвин – Нападение пробудило Маккендриков от столетнего безмятежного сна. Вполне вероятно, что некоторые считают, будто по твоей вине утратили мир и покой. Ты подвел их, значит, теперь должен убраться, потому что не имеешь права находиться в обществе членов клана.

– Так и есть.

Гэвин с укором взглянул на друга.

– Ты здесь совсем не потому, что считаешь это своим правом, – заметил он. – Тебя попросили, и ты откликнулся на просьбу.

– Нет! – с отчаянием воскликнул Малькольм. – Меня соблазнил блеск золота.

– Пусть так, но это не важно. Если ты в самом деле способен помочь Маккендрикам, не все ли равно, работаешь ты за вознаграждение или бескорыстно?

Малькольм задумался. Возможно, обычный воин смутился бы, запросив плату за услуги. Сам он тоже спокойно отнесся к тому, что Дункан предложил ему золото. Однако Малькольм не причислял себя к обычным воинам. Он – Черный Волк, бывший лэрд могущественного клана Макфейнов! Несколько лет назад Малькольм сам предложил бы Маккендрикам помощь, не зарясь ни на какое золото.

– Существует и другое, более пугающее объяснение, – проговорил он, ощутив глубину своего падения. – Вдруг кто-то хочет меня спровадить, боясь, как бы клан с моей помощью не набрался сил?

Гэвин нахмурился:

– Кто же заинтересован в том, чтобы клан оставался слабым?

Малькольм осушил свою чашу и мрачно посмотрел на друга:

– Тот, кому известно, что на клан снова нападут.

От поленьев остались лишь тлеющие уголья. Малькольму хотелось еще вина, но кувшин был пуст. Воин сердито отодвинул его и уставился на затухающее пламя свечи. Скоро она погаснет, превратившись в желтую лужицу застывшего воска. Ему не хотелось, чтобы свеча догорала. В темноте он не сможет любоваться прелестной каменной девушкой, когда-то предназначавшейся ему в жены. Малькольм тут же вспомнил, что не мог бы жениться на ней, когда был лэрдом клана Макфейн. Если бы не раны, не страшная боль и не пьянство, облегчавшее ее, он стал бы мужем Мэриан, у них родился бы ребенок; возможно, она уже вынашивала бы еще одно дитя…

Малькольм уронил голову на ноющую руку. Красноватый язычок угасающего пламени напомнил ему волосы Мэриан, кузины, боготворившей его с детства. Робкая Мэриан со временем превратилась в красавицу, и Малькольм был счастлив, когда его отец сосватал их. Ей было тогда шестнадцать, Малькольму – двадцать восемь; они решили пожениться, когда он вернется домой. Часто, разбив в лесу лагерь, Малькольм мечтал вернуться прославленным Черным Волком во главе овеянного победами войска; Мэриан бросится ему навстречу – зардевшаяся, с развевающимися на ветру волосами, сияющими под солнцем…

Но все получилось иначе. Гэвин привез его домой в телеге с переломанными костями, окровавленного, в лихорадке и беспамятстве. Единственное, что он увидел и запомнил, – это ужас, исказивший лицо любимой, когда его втащили в зал. Ужас, жалость и отвращение.

В то мгновение Малькольм понял, что никогда не женится.

Каменная девушка по имени Ариэлла молча взирала на него со стола. Он отвел взгляд, устыдившись, что опять жалеет себя. Он жив, а обе женщины, которых прочили ему в жены, погибли. Мэриан убили, когда он спьяну увел свой отряд, бросив замок на произвол судьбы. Ариэлла, преданная клану так беззаветно, что предпочла умереть, лишь бы не причинять соплеменникам новых страданий, сгорела, не дождавшись Черного Волка. Проклинала ли она его, испуская последний вздох? Вглядывалась ли в горизонт, надеясь увидеть человека, который, как обещал Элпин, спасет ее?

Малькольм вздрогнул от жгучего стыда и чувства неизбывной вины. Он задыхался в четырех стенах: комната показалась ему тесной и душной. Малькольм вдруг понял, что не имеет права находиться в прежних покоях Маккендрика. Свеча погасла. Оставшись в кромешной тьме, воин встал и на ощупь заковылял к двери. Миновав коридор, он спустился по лестнице, чудом не свалившись со ступенек, и покинул замок, надеясь, что ночной холод и ветер подействуют на него целительно.