Текст книги "Чужая вина"

Хейдон стоял, одной рукой придерживая плед, а другой ухватившись за столбик в изголовье кровати, чтобы не упасть. Солнце освещало его израненное, но словно излучавшее силу и решимость великолепное тело. В этот момент он напомнил Женевьеве средневекового воина – свирепого и грозного. Ей хотелось положить руки ему на плечи, ощутить ладонями, как пульсирует его горячая кровь.

Испугавшись собственных мыслей, Женевьева отвела взгляд.

– Мне нужна моя одежда, – повторил Хейдон, собирая остатки сил, чтобы удержаться на ногах, и понятия не имея о впечатлении, которое производит на девушку.

– Оливер ее сжег, – отозвалась она. – Мы не могли допустить, чтобы кто-нибудь нашел в доме тюремную робу.

– Но нужно же мне что-то надеть на себя. Женевьева снова посмотрела на него. Хейдон явно нетвердо держался на ногах, лицо было искажено болью. Ее охватила тревога. Всю ночь напролет она ухаживала за этим человеком, но он был все еще болен и слаб. Возможно, у него началось внутреннее кровотечение. Нельзя позволять ему оставаться на ногах. Он все равно не может покинуть этот дом, по крайней мере прямо сейчас.

– Пожалуйста, вернитесь в кровать, лорд Рэдмонд. Хейдон устремил на нее настороженный взгляд.

– Чтобы вы позвали констебля Драммонда и он мог забрать меня отсюда?

– Нет. Просто вы выглядите так, словно вот-вот свалитесь в обморок, а у меня едва ли хватит сил поднять вас.

– Я не могу здесь оставаться, – упорно стоял на своем Хейдон.

– Вы правы – не можете. Но вы не можете и уйти отсюда в таком состоянии. Вы ведь едва держитесь на ногах. Так что ничего не поделаешь, придется снова лечь в постель.

Он покачал головой.

– Если полиция войдет сюда…

– Не вижу никаких причин для возвращения полиции, – сказала Женевьева. – Констебль Драммонд хотел поговорить с Джеком, но узнал из этого разговора лишь то, что Джек не имеет никакого желания помогать властям. В каретном сарае, естественно, ничего не нашли. Полицейским нужно обыскать еще очень много мест. Думаю, они будут слишком заняты, чтобы возвращаться сюда.

Хейдон прислонился к кровати, стараясь дышать ровно. Каждый вздох давил на сломанные и ушибленные ребра. Если бы ему даже удалось выбраться из этого дома, то он едва ли смог бы сделать даже несколько шагов по улице. Да и куда ему было идти, когда весь город ищет его?

Безумно хотелось лечь на мягкий матрац и закрыть глаза.

– Прошу вас, лорд Рэдмонд. – Шагнув вперед, Женевьева откинула покрывало и разгладила простыни. – Обещаю, что здесь вы будете в безопасности.

– Откуда мне знать, что вы не собираетесь привести сюда констебля Драммонда, чтобы он арестовал меня, пока я сплю?

– Даю вам слово, что не сделаю этого. Но Хейдон упорствовал:

– Почему вы помогаете мне?

Женевьеве было понятно его недоверие. Никто из ее подопечных не доверял ей сразу, за исключением Джейми, который был совсем малышом. Она понимала, что доверие – весьма ценная вещь, которая не выдается по первому требованию.

– Вы помогли Джеку, а он теперь член моей семьи, – объяснила Женевьева. – Считайте, что это долг благодарности.

Но ей не удалось убедить Хейдона. Он покачал головой.

– На моем месте каждый поступил бы так же. Что тут особенного?

– Вы не правы. Для большинства людей Джек – обычный воришка, который заслуживает и тридцати ударов плетью, и голода, и всех прочих испытаний, которыми изобилует тюрьма. Многие бы предпочли, чтобы он вовсе исчез. Ни один человек в Инверэри не стал бы бросаться ему на помощь – особенно титулованный джентльмен вроде вас. – Она сделала паузу. Взглянула на его изможденное лицо и продолжила: – Но вы рискнули собой, чтобы помочь ему, лорд Рэдмонд, и поэтому я решила помочь вам.

– Это опасно, вас могут обвинить во всех смертных грехах, – напомнил он ей.

– Знаю.

Ее глаза блестели, щеки раскраснелись, а жесткая линия рта сияла теперь очаровательной улыбкой.

– Я останусь ровно настолько, чтобы восстановить силы, – наконец согласился Хейдон.

– Разумеется.

Хейдон неловко придерживал плед. Женевьева взяла Хейдона за руку, чтобы помочь ему лечь. Ощущение его разгоряченного тела заставило ее покраснеть снова. Как только он лег, она сразу же отпустила его руку.

– Вам нужно отдохнуть, – сказала Женевьева и накрыла его одеялом. – Попрошу Юнис принести вам поесть.

– Я не хочу есть.

– Все равно, вам необходимо подкрепиться. Хейдон закрыл глаза.

– Может быть, позже.

Он плотно сжал челюсти, на лбу обозначились морщины. Хейдон безумно устал. Боль не давала ему ни минуты покоя. Женевьева задернула занавеси на окне. В полумраке ему будет легче заснуть. «Надо все равно попросить Юнис приготовить бульон с гренками», – подумала она. Даже если он не хочет есть, пусть еда будет. Надо обязательно накормить его.

– Я никогда не сделаю вам ничего плохого. Женевьева повернулась и с удивлением посмотрела на Хейдона.

– Ни вам, ни вашим детям, – продолжал он, серьезно глядя на нее. – Даю вам слово, Женевьева. – Не дожидаясь ответа, Хейдон вновь закрыл глаза.

Женевьева стояла неподвижно, наблюдая, как он погружается в глубокий, тяжелый сон.

Потом она быстро вышла из комнаты, отлично понимая, что, несмотря на лихорадочные заверения лорда Рэдмонда, само его присутствие в этом доме подвергает ее и детей серьезной опасности.

Глава 4

– Клянусь пальцами святого Андрея, нет худшей работы в мире, чем потрошить скользкую вонючую рыбу, – жаловался Оливер, морщась от отвращения.

– Если бы ты меньше ворчал, работа была бы уже сделана, – огрызнулась Юнис. Бросив кучу рыбьих голов в ведро с холодной водой, тут же стала их мыть, засунув руки по локоть в ведро.

– Едва ли можно ожидать, что мужчина не будет жаловаться, когда его заставляют выполнять женскую работу, – отозвался Оливер, отрезая голову очередной треске. – Уверен, что ты тоже не обрадуешься, если я велю тебе наколоть дров, развести огонь в камине или почистить серебро.

– Ты не колол дрова уже три дня – с тех пор как узнал, что это единственное дело, берясь за которое Джек не кривит физиономию, – заметила Дорин, продолжая энергично чистить морковь. – Джейми и Саймон дерутся из-за того, кто будет следующим разводить огонь – для них это забава, а вчера ты убедил девочек, что если они почистят несколько серебряных вещиц, которые остались у мисс Женевьевы, то наверняка вызовут джинна, про которого Аннабелл читала в одной из своих сказок, – Она бросила на него насмешливый взгляд.

– Я просто хотел позабавить малышек, – заявил Оливер с невинным выражением лица.

– Ты пытался свалить на них свою работу, – поправила Юнис. – Я не возражаю, чтобы ты приучал детей к домашнему хозяйству, но так как тебе сегодня нечего делать, а я по уши в рыбьих головах и бараньих потрохах, то не вижу, почему бы тебе не помочь Дорин и мне приготовить три блюда к обеду и отнести еду его лордству. Клянусь святой Колумбой, я в жизни не видела, чтобы мужчина ел так много, – продолжала она, бросая рыбьи головы в огромный котел на плите. – Пробыл здесь всего три дня и уже умял две кастрюли бульона, четыре буханки хлеба, дюжину пресных лепешек, три сковородки картофеля с луком и весь ливер в телячьем рубце. – Юнис вылила в ведро с головами кувшин свежей воды.

– Ну ест – и слава богу. Это хороший признак, – заметила Дорин, яростно набрасываясь с ножом на очередную морковку. – Значит, ему лучше.

– Если его светлость столько ест, когда болен, то я и думать боюсь о том, сколько он съедает, когда здоров. – Юнис бросила в кастрюлю с супом несколько веточек петрушки, закрыла ее крышкой и проверила другую кастрюлю, где кипели бараньи потроха. Удовлетворенная процессом, она подошла к столу и стала раскатывать скалкой овсяные лепешки, которые собиралась поджарить на плоской чугунной сковороде, уже стоящей на огне. – Благодаря его светлости и Джеку к концу недели в кладовой ничего не останется.

– Юнис, они ведь совсем недавно из тюрьмы, – сказал Оливер. – Мы все знаем, что такое голодать в камере. Я до сих пор помню, как мисс Женевьева привела меня сюда. – Рот его расползся в довольной улыбке. – Она усадила меня за этот стол и подала мне блюдо твоего жаркого из кролика с клецками. Честное слово, мне казалось, что я умер и угодил прямиком в рай. – Рассказывая, он не переставал ловко потрошить рыбу.

– Да уж, конечно, – отозвалась Юнис, стуча скалкой по тесту. – Мое жаркое всем по вкусу. Лорд Данбар всегда говорил, что из-за моей стряпни на званые обеды, которые он с женой так любили устраивать, ходит половина Инверэри.

– Ишь ты, стряпню твою, значит, любил, – в голосе Дорин слышались нотки гнева, – а денег хороших платить тебе не пожелал. Ты сколько лет на него работала!

– Ну, теперь он за это расплачивается, – заметила Юнис, раскатывая тесто в тонкие пластины. – Мисс Женевьева слышала, что лорд Данбар уволил еще одну кухарку. Она подала испорченного цыпленка, и все его важные гости заболели. Бедная леди Баркли даже не успела добежать до двери – ее вырвало прямо на новые туфли лорда Данбара.

Все трое расхохотались.

– Простите, если помешал.

Испуганно обернувшись, они увидели стоящего в дверях Хейдона, замотанного в плед.

В конце концов он решился встать с постели. Когда жар отступил, а раны и ушибы перестали болеть, уютная спальня Женевьевы стала такой же тесной, как тюремная камера. С трудом, но все же он смог подняться с мягкой перины и, когда улеглось головокружение, понял, что силы возвращаются к нему.

Ободренный, Хейдон направился к гардеробу в поисках своей одежды, но, не обнаружив там ничего, кроме нескольких скромных платьев и аккуратных стопок нижнего женского белья, решил обойтись пледом. Он обернул его вокруг пояса и, не зная, что делать с лишней тканью, небрежно перебросил ее через плечо.

– Прошу прощения, леди, – извинился Хейдон, поняв по вытаращенным глазам женщин, что привел их своим видом в изумление. – К сожалению, я не смог отыскать свою одежду.

– Потому что мы сожгли ее, приятель, – весело сообщил ему Оливер. – Сам посуди, хорошо ли хранить в доме тюремную робу. Не ровен час, кто-нибудь ее найдет.

Хейдон смутно припомнил, что Женевьева уже говорила ему об этом. Ощутив внезапно пряные ароматы, плавающие в воздухе, он с жадностью посмотрел на кастрюли, кипящие на плите. Прошло уже два часа, с тех пор как Женевьева принесла ему бульон с хлебом, и он успел проголодаться.

– У вас там мясо?

– Бараньи потроха, – ответила Юнис, – но они еще не готовы. Как только они сварятся и остынут, я покрошу их как следует и сделаю к обеду ливер в телячьем рубце.

– А что в другой кастрюле? – Хейдон не возражал против ливера, но ему хотелось чего-нибудь посытнее.

– Отойдите от нее подальше, – с усмешкой предупредил Оливер, – а то как бы не стошнило при виде множества глаз, которые уставятся на вас из кастрюли.

Хейдон почувствовал, что у него скрутило живот. Что, черт возьми, плавает в этом супе, которым его кормят с первого дня пребывания здесь?

– Что еще за глаза?

– Да рыбьи головы это, – объяснила Юнис, бросив сердитый взгляд на Оливера. – Будет очень вкусный рыбный суп. Мне казалось, разнообразие вам не помешает.

– Очень любезно с вашей стороны. – Хейдон был уверен, что, если ему еше раз подадут бульон, его тут же вырвет. – У вас случайно нет ростбифа или цыпленка под соусом? – у него едва не потекли слюнки при мысли об этих яствах.

– Боюсь, что нет, – покачала головой Юнис. – Ведь сегодня четверг.

– Четверг? – озадаченно переспросил Хейдон.

– К вечеру четверга мяса не остается, – объяснила Дорин. – Ну разве только потроха.

– Понятно, – сказал Хейдон, хотя в действительности не понял ровным счетом ничего.

– На обед у нас будут жареная треска и ливер с картошкой и горохом, – продолжала Юнис, видя его замешательство. – Завтра вечером подадут мой рыбный суп. В субботу я постараюсь раздобыть кусок говядины подешевле, чтобы сварить его с капустой, картошкой и пастернаком. В воскресенье будет тушеное мясо с клецками, а в понедельник – мясной суп. Во вторник мне снова придется покупать кусок мяса, а может быть, я найду бараньи отбивные и воловий хвост, если мясник уступит его подешевле. Всем этим нужно три дня кормить десять человек, нет, одиннадцать, включая вас. Вот почему в четверг вечером мяса не остается – мы уже съедаем все, что закуплено.

Лорд Рэдмонд, разумеется, был абсолютно незнаком с работой своей кухонной прислуги. Он знал только одно: трижды в день ему подают свежеприготовленную рыбу и мясные блюда. Мысль о необходимости покупать дешевые мясные обрезки и растягивать запасы пищи на несколько дней никогда не приходила ему в голову.

При виде разочарования на его красивом лице Юнис ощутила жалость.

– Но это не значит, что вам придется голодать, милорд – через несколько минут будут готовы овсяные лепешки, а у меня есть масло и сыр. Этого должно хватить до обеда.

– Почему бы вам пока не присесть на этот стул, приятель? – предложил Оливер, только что обезглавивший последнюю рыбу. – Похоже, вы еле держитесь на ногах. Как бы вам не упасть, милорд.

Хейдон сел, поправив плед. Пожалуй, неплохо закусить лепешками с сыром, пока ливер и треска будут готовы.

– А где мисс Макфейл?

– Повела детей смотреть картины, – ответила Дорин. – Раз в неделю она водит их в художественную галерею.

– Девочка считает, что это им на пользу. – Оливер недоуменно сдвинул седые брови. – Она говорит, будто картины помогают им правильнее видеть окружающий мир.

– Не знаю, почему для этого нужно смотреть на картины, – сказала Юнис, смазывая сковороду куском сала и кладя на нее лепешки. – По-моему, достаточно просто открыть глаза. Лучше бы поучились делать клецки или помогли мне стирать белье.

– Ты так говоришь, Юнис, потому что раньше жила в богатом доме, где было полным-полно картин, – возразила Дорин. – До того как мисс Женевьева повела меня в галерею, я и не знала, что существуют такие прекрасные вещи. Мисс Женевьева хочет показать детям то, чегс они здесь никогда не увидят, – большие корабли, сражения, ангелов…

– Ангелов! – фыркнула Юнис, наблюдая, как поджариваются ее лепешки. – Летают полуголыми перед всем миром! По-моему, это чистый срам и уж никак не подходящее зрелище для детей.

– А сколько детей у мисс Макфейл? – спросил Хейдон.

– Теперь шестеро, включая Джека, – ответила Дорин. – Три мальчика и три девочки.

– И кто-нибудь из них действительно ее ребенок?

Хотя Женевьева была не замужем и источала ауру абсолютной невинности, Хейдону пришло в голову, что она может быть матерью по крайней мере одного из ее подопечных.

В глазах Оливера мелькнули веселые искорки. – Ну, дружище, если вы зададите ей этот вопрос, она вам ответит, что все эти дети – ее собственные, и ошибки тут нет. Но если вы спросите, скольких из них она родила, то ответ будет «ни одного».

– Джейми и вправду можно назвать ее родным сыном, – заметила Юнис, ставя перед Хейдоном тарелку с тремя золотистыми лепешками и куском сыра. – Мисс Женевьева заботится о нем с тех пор, как ему исполнилось несколько часов от роду.

– И заботится как следует, – добавила Дорин. – Если бы не она, бедного малыша не было бы в живых, и никто бы этого и не заметил.

Хейдон отрезал себе ломтик сыра и положил его на теплую лепешку.

– Почему?

– Джейми – незаконнорожденный ребенок покойного отца мисс Женевьевы, виконта Бринли, и одной из его горничных, – объяснил Оливер. – А незаконные дети служанок никого не интересуют.

– Даже отца Женевьевы?

– Виконт умер до того, как малыш появился на свет, – ответила Юнис. – Думаю, будь он жив, то обеспечил бы бедняжку Кору и маленького Джейми.

– Или выставил бы ее за дверь с несколькими фунтами в кулаке, сказав, что это его не касается, – сердито возразила Дорин. – Мужчины всегда говорят разные красивые слова, когда хотят залезть девушке под юбку, но сразу поют другую песню, когда узнают, что там начало кое-что расти.

– Кора была хорошенькой, – припомнила Юнис. – С огненно-рыжими волосами и веселыми глазами. Я тогда служила у лорда Данбара и встречала ее иногда на рынке. Неудивительно, что виконт затащил ее к себе в постель.

– Представляю, как удивилась мачеха мисс Женевьевы, узнав, что ее горничная вынашивает ребенка ее покойного мужа, – промолвила Дорин. – Она вышвырнула Кору из дому без всего, кроме большого живота и того, что на ней было.

– Скандал вышел жуткий, – продолжала Юнис, кладя на сковородку новую порцию лепешек. – Все в Инверэри только об этом и говорили. Ну и куда ей было деваться? Многие думали, что Кора поехала к родственникам, но если даже и так, то они ее не приняли, потому что она вскоре вернулась с животом, как дыня, без работы и без денег. А когда она украла несколько яблок и булку с изюмом, ее приговорили к двум месяцам тюрьмы.

Хейдон чуть не подавился.

– Беременную женщину посадили в тюрьму за кражу яблок?

– Вот это называют правосудием. – Оливер с отвращением покачал головой.

– И что случилось потом?

– Ну, Кора знала, что у мисс Женевьевы доброе сердце, и передала ей весточку, – ответила Юнис. – Мисс Женевьева пришла к ней, и Кора попросила ее взять ребенка, когда он родится.

– Каким же образом Женевьева могла взять ребенка, если она зависела от мачехи? – удивился Хейдон.

– Никаким. Она объяснила это бедняжке Коре. Мисс Женевьеве тогда только исполнилось восемнадцать, и она была помолвлена с графом Линтоном. Отец устроил этот брак, счел, что будущее дочери обеспечено, и не оставил ей никаких денег – только этот дом и какие-то картины. Надеялся, должно быть, что они перейдут к его будущим внукам. Вот мачеха мисс Женевьевы и прикарманила все денежки.

– Мисс Женевьева обещала Коре помочь ей найти работу, как только она выйдет из тюрьмы, – сказал Оливер, нарезая почищенную Дорин морковь. – Тогда бы Кора смогла сама заботиться о ребенке.

– Не забывайте, что мисс Женевьева была почти ребенок. Что она могла знать о том, как живут люди ниже ее по положению? – Дорин явно пыталась защитить хозяйку. – К тому же она понятия не имела, скольких хлопот требует ребенок. Наверняка она думала, что он будет весь день спать, а Кора сможет спокойно работать.

– Но когда мисс Женевьева в следующий раз пришла навестить Кору, то узнала, что бедняжка умерла от родов в своей камере. – Оливер даже перестал возиться с овощами, так взволновал его собственный рассказ. – Начальник тюрьмы сказал ей, что ребенок родился хилым и скорее всего не протянет до ночи. Это, мол, избавит их от необходимости отправлять его в приют, где он все равно бы умер. Мисс Женевьева потребовала показать ей младенца. Когда ей принесли маленького Джейми, она взяла его на руки и заявила: «Это мой брат, и я заберу его домой». – Морщинистое лицо Оливера сияло от удовольствия, словно он представлял себе эту сцену.

– А что подумал об этом ее жених? – поинтересовался Хейдон.

– Сначала он решил, что она слегка повредилась в уме из-за какой-то женской болезни, – фыркнула Дорин. – Хотя мисс Женевьева просто горевала после смерти отца. Граф вызвал врача из Эдинбурга, тот осмотрел ее, а через неделю представил его милости солидный счет и сказал, что его невеста абсолютно здорова. Просто она очень устает, как и большинство молодых матерей.

Юнис усмехнулась.

– Доктор даже настаивал, чтобы граф нанял женщину помогать мисс Женевьеве, так как она ничего не знает об уходе за младенцами. Он ей кое-что объяснил кое-что показал, но этого мало.

Хейдон невольно улыбнулся. С того момента, как Женевьева появилась в его камере, подобно негодующему ангелу, он понял, что она обладает необычайной силой духа и целеустремленностью. Тем не менее неопытной и воспитанной в знатной семье девушке требовалось поистине из ряда вон выходящее мужество и сострадание, чтобы взять на себя заботу о незаконнорожденном ребенке. Тем более что ни ее мачеха, ни жених этот поступок не одобрили.

– И граф нанял кого-нибудь?

– Нет. – Лицо Оливера помрачнело. – Этот подлец разорвал помолвку, заявив, – что его невеста не в своем уме и он не собирается жениться на сумасшедшей.

– А потом виконтесса собрала вещи и уехала, – добавила Дорин. – Это было бы к лучшему, если бы она не забрала с собой все деньги и не рассчитала слуг, оставив мисс Женевьеву ни с чем, кроме старого дома и кучи долгов.

– В первый год ей пришлось тяжело, – сказала Юнис, ставя перед Хейдоном свежую порцию лепешек. – Она жила в этом доме одна – никто не помогал ей и не объяснял, как заботиться о малыше. Те, кто считался ее друзьями, перестали приходить. Никто не приглашал ее к себе, потому что не хотел быть замешанным в скандале. Покуда я не перебралась сюда, бедняжка еле справлялась.

– А вы-то как сюда попали? – спросил Хейдон.

– Ну, тут не обошлось без еще одного скандала. – Пухлые щеки Юнис, и без того розовые, еще больше покраснели от смущения. – Мисс Женевьева узнала, что меня собираются выпустить из тюрьмы. Я сидела там за кражу броши у моего бывшего хозяина, лорда Данбара.

– Он ведь не платил ей достойное жалованье. Юнис ничего не могла откладывать на старость, – вмешалась Дорин, пытаясь объяснить, что у Юнис была веская причина для кражи. – Ее заставляли там трудиться, как рабыню, с утра до ночи, а потом вышвырнули на улицу, словно старую тряпку, даже спасибо не сказав.

– Мисс Женевьева взяла с собой Джейми, пришла в тюрьму и попросила поговорить со мной, – продолжала Юнис, благодарно улыбнувшись Дорин. – Она была очень вежливой – совсем не похожей на тех богачей, которых я знала прежде. Мисс Женевьева спросила, есть ли у меня планы на будущее. Я ответила, что нет. Кто же наймет служанку, которая обокрала бывшего хозяина? Ну она и спросила, не соглашусь ли я жить с ней и Джейми, потому что они нуждаются в моей помощи. Мисс Женевьева сказала, что не сможет платить мне много, но у меня будут крыша над головой и хорошая еда. А если я попрошу о чем-нибудь еще, то она постарается меня этим обеспечить. С тех пор я здесь и каждый день благодарю бога за то, что он послал мне мисс Женевьеву. Не знаю, что бы со мной сталось без нее.

– А потом пришли и остальные, – сказала Дорин. – Мисс Женевьева особенно заботилась о детях, которым некуда было идти после тюрьмы. Сначала появилась Грейс, затем Аннабелл и наконец Саймон и Шарлотта. Меня мисс Женевьева пригласила сюда, когда я отсидела за воровство. Таскала мелочь у посетителей таверны. Я там работала, но на это разве проживешь. – Она презрительно фыркнула, словно не понимая, как можно отправлять в тюрьму за такие пустяки. – Мисс Женевьева сказала, что ей нужна моя помощь. Я умею подавать на стол и убирать в доме.

Хейдон посмотрел на Оливера. – А вы?

– Ну, приятель, могу с гордостью сказать, что я здесь единственный профессионал с длинной и славной родословной, – заявил Оливер.

– Ваш отец был дворецким? – удивленно спросил Хейдон.

– Он был вором, – весело поправил Оливер. – И одним из лучших во всем графстве Аргайл. Он начал обучать меня семейному ремеслу, когда мне было всего семь лет. Я мог спросить у джентльмена: «Сколько сейчас времени, сэр?» – и стянуть у него бумажник, прежде чем он мне ответит. У меня были такие способности, что мой папаша еще мальчишкой брал меня грабить дома и экипажи. Во всем Инверэри не найдется лучшего взломщика, чем я. Но сейчас чести в этом занятии нет никакой, – добавил он, почесывая седую голову. – Теперь воры просто пугают людей ножами и пистолетами, заставляя их все отдавать. Какой в этом интерес, скажите на милость?

– Значит, мисс Макфейл и вас забрала из тюрьмы? Лицо Оливера смягчилось.

– Она явилась, словно ангел, – сказал он. – Холод пробирал меня до костей, я начал скверно кашлять и думал, что мой смертный час уже недалек. А она вошла ко мне в камеру и просто спросила, люблю ли я детей.

Хейдон погрузился в молчание. Где эта хрупкая девушка брала столько сил, чтобы спасать чужие искореженные жизни? И как она умудрялась всех этих людей содержать? С деньгами у нее было туго, судя по экономному обращению Юнис с мясом. На жалованье этим троим, безусловно, уходило немного, но содержание дома, кормление и одевание десяти человек обходится недешево. А его присутствие только увеличивает расходы! Хейдон ощутил угрызения совести. Ведь только благодаря поразительной способности Женевьевы заботиться о других он смог провести последние три дня в спокойствии, тепле и сытости и не попасть в руки полиции.

Нужно поскорее уйти из этого дома, пока на эту девушку и ее домочадцев не обрушился всей своей суровой тяжестью закон.

– Ну, приятель, если вы съели достаточно, чтобы потерпеть до обеда, вам лучше вернуться в постель, – предложил Оливер. – Если мисс Женевьева вернется домой и застанет вас шатающимся по дому в одном пледе, я уверен, это ей не понравится.

– Когда вы их ждете домой?

– Обычно после похода в галерею мисс Женевьева ведет их в кафе, чтобы они учились прилично вести себя на людях, – отозвалась Дорин, ставя на плиту кастрюлю с морковью. – Их не будет еще часа два, если не больше.

Хейдон почесал многодневную щетину на подбородке.

– Мне нужна бритва и какая-нибудь одежда. – Он вопросительно посмотрел на Оливера. – У вас не найдется чего-нибудь, что бы пришлось мне впору?

– Разве что вы согласитесь носить рубаху с рукавами до локтей и штаны до колен, – пошутил старик. – Думаю, нам лучше поискать что-нибудь еще, если мы не хотим, чтобы вас арестовали за непристойный вид.

– А как насчет одежды виконта? – предложила Дорин. – На чердаке целых два сундука. Там хорошие вещи – мисс Женевьева хранит их для мальчиков, если мода не слишком изменится, когда они подрастут.

– Пожалуй, это подойдет, – сказал Оливер, окинув Хейдона придирчивым взглядом. – Насколько мне известно, виконт был ниже и толще вас, но если мы кое-где подошьем, а кое-где распустим, то получится вполне сносно. Юнис и Дорин умеют обращаться с иголкой и ниткой, а я могу так начистить пару ботинок, что они засверкают, как стекло.

– Думаю, хорошая ванна пойдет вам на пользу, – заметила Юнис. – Почему бы тебе, Олли, не отвести его наверх и не приготовить ванну, пока мы с Дорин подберем что-нибудь подходящее среди вещей виконта? Если мы все постараемся как следует, к возвращению мисс Женевьевы и детей его светлость будет выглядеть вполне презентабельно.

– Ладно, дружище, – кивнул Оливер, довольный, что избавился от обязанностей на кухне. – Посмотрим, удастся ли нам сделать вас более похожим на того джентльмена, которым вы были до того, как началась эта история с убийством.

Парадная дверь с шумом распахнулась, и дети с криками ворвались в дом.

– Я выиграл! Я прибежал первым! – торжествующе заявил Джейми.

– Только потому, что ты меня оттолкнул, – пожаловался Саймон, толкая его в свою очередь. – Так нечестно.

Грейс потянула носом воздух.

– Пахнет имбирным печеньем!

– Это не имбирь, а перец, – сказала Аннабелл, недовольно наморщив нос. – Юнис опять делает ливер в телячьем рубце.

– Может быть, она делает и печенье, и ливер, – с надеждой предположила Шарлотта.

– Даже если итак, Юнис все равно не даст тебе печенья, – с уверенностью сказал Джейми. – Она скажет, что уже скоро обед.

– А ты скажи ей, что видел сегодня на картинах голых леди, – посоветовала Аннабелл. – Тогда она даст тебе печенье, чтобы ты поскорее об этом забыл.

– Если ты хочешь рассказать Юнис о картинах, это очень хорошо, – сказала Женевьёва, входя в дом. – Но вы только что пили чай с пшеничными лепешками, и до обеда вам этого хватит.

– Я выпил только одну чашку, а Саймон – две, – пожаловалась Грейс. – Это несправедливо.

– В следующий раз ты выпьешь две чашки, – пообещала Женевьёва. – Тогда справедливость восстановится.

– А можно я в следующий раз сяду рядом с Джеком? – спросил Джейми, улыбаясь старшему мальчику, шагнувшему через порог.

– По-моему, тебе лучше спросить об этом его самого.

Джейми с обожанием посмотрел на Джека.

– Можно?

Джек пожал плечами и отвернулся.

Женевьева внимательно наблюдала за ним. Весь день он держался поодаль от остальных детей, едва отвечая на их вопросы, словно его смущал их явный интерес к нему. Она понимала, что Джек все еще полон мыслей о бегстве, и это огорчало ее. Джек старше остальных детей и, конечно, более самостоятелен. Его будет трудно удержать.

Женевьева могла лишь надеяться, что Джек поймет все преимущества пребывания здесь в сравнении с сомнительной свободой и независимостью, которых он, очевидно, жаждал.

– Повесьте в шкаф пальто и шляпы, – велела она детям, – и пойдем в гостиную читать дальше «Путешествие Гулливера». Саймон, пожалуйста, повесь мою накидку.

Похожий на эльфа мальчик взял у нее тяжелую накидку, которая почти полностью накрыла его своими складками. Его маленькие ручонки не могли удержать больше ничего, поэтому Женевьева надела свою шляпу ему на голову, к удовольствию всех детей.

– Смотрите на меня – я Женевьева! – пискнул Саймон, поворачиваясь, чтобы все могли его видеть.

– Не помни, – с притворной строгостью предупредила Женевьева. – Все готовы? Ну, пошли. – Она распахнула двери, ведущие в гостиную, и застыла как вкопанная при виде высокого, элегантно одетого мужчины, поднявшегося ей навстречу с кресла, в котором он удобно устроился.

– Добрый вечер, мисс Макфейл, – поздоровался Хейдон, церемонно поклонившись. – Надеюсь, вы и дети приятно провели день.

Свирепый преступник с всклокоченными темными волосами, обросший щетиной, с трудом державшийся на ногах, исчез бесследно. Подбородок Хейдона был тщательно выбрит, демонстрируя чеканные линии, которые могли бы вдохновить художника эпохи Ренессанса, а густые, черные как смоль волосы – вымыты и причесаны. Его мускулистое тело было облачено в черный сюртук, серый жилет, белую рубашку с аккуратно завязанным галстуком и свободного покроя брюки. Женевьева сразу узнала одежду своего отца, но каким-то образом она была идеально приспособлена к внушительной фигуре ее странного подопечного. Хейдон выглядел вполне здоровым. С головы до пят – безукоризненный джентльмен, готовый то ли принимать гостей на званом обеде, то ли просто отбыть в свой клуб.

А скорее всего в свой особняк в Инвернессе…

На Женевьеву нахлынуло острое чувство утраты, как будто у нее отбирали недавно найденное сокровище.

– Женевьева показывала нам картины с голыми людьми, – сообщил Джейми, плюхаясь в кресло у камина, где весело потрескивал огонь. Преображение Хейдона ничуть его не удивило. Казалось, он не находил в этом ничего особенного.

– В самом деле? – Хейдон насмешливо приподнял брови. – И тебе они понравились?

Джейми пожал плечами.

– Картины с кораблями куда интереснее.

– Самое интересное было, когда мы пошли пить чай, – заявил Саймон. – Я выпил две чашки с молоком и медом и съел лишнюю лепешку со смородиновым вареньем. Шарлотта дала.