Текст книги "Пленник"

Глава 5

Следующие несколько дней Хейдон и Джек, как новые члены семейства, знакомились со своими обязанностями. И Хейдон заслужил похвалу за выполнение множества дел, которые прежде у него дома входили исключительно в обязанности его слуг. Джек же изобретал всяческие способы отлынивать от работы.

Когда Женевьеве в восемнадцатилетнем возрасте пришлось заботиться о себе и новорожденном, главной трудностью оказалось ведение домашнего хозяйства. В отцовском доме у них всегда были слуги – кухарка, горничная, дворецкий, камердинер, садовник, – которые обо всем заботились, а Женевьева спокойно занималась учебой и рисованием. Но отец умер, жених сбежал, она осталась без денег, и, следовательно, ей пришлось привыкать к новой жизни. Тогда она и поняла, насколько ограниченны ее познания.

Женевьева хорошо помнила, как мучилась первое время, оставшись одна с Джейми на руках. В кухне все время стоял дым, потому что она не умела правильно затопить плиту, а остатки еды, которые она оставляла на огне, постоянно подгорали, когда ей приходилось убегать на крик ребенка. По всему дому громоздились горы грязного белья, ковры и мебель покрывались толстым слоем пыли, а керосиновые лампы горели до тех пор, пока стекла не закоптятся дочерна. К тому же она не умела экономить, и ей постоянно приходилось выбрасывать продукты, что самым плачевным образом сказывалось на бюджете. В сутках не хватало часов, чтобы приласкать Джейми и переделать сотни дел, а если бы времени было больше, Женевьева все равно не смогла бы им воспользоваться, потому что очень уставала. Каждую ночь она падала на кровать в слезах и не знала, где взять силы, чтобы встретить следующий день.

Потом она поворачивалась к колыбели Джейми, смотрела на прекрасное личико спящего младенца, на крошечный кулачок возле пухлой щечки – и все тревоги исчезали, она снова обретала уверенность в себе и набиралась сил, чтобы встретить следующий день.

Когда Юнис, выйдя из тюрьмы, пришла к ней в дом, она с сочувствием поцокала языком, глядя на царивший вокруг беспорядок. Старуха немедленно подвязала фартук и отправилась на кухню – испекла хлеб и сделала простое, но сытное рагу. Поначалу она пыталась изгнать Женевьеву в гостиную, говорила, что у той одна задача – следить за «ягненочком», как она называла Джейми; Юнис уверяла свою новую хозяйку, что сама со всем справится. Искушение было велико, но Женевьева отказалась. Она была убеждена, что самостоятельность совершенно необходима, если она хочет счастливой жизни для себя и Джейми. Устроив место для братика на безопасном расстоянии от очага, она стала учиться у старой Юнис умению готовить, убирать и прочим домашним делам.

Когда же в доме появились и другие дети, она уже обрела некоторый опыт, и ей стало гораздо легче вести хозяйство. К тому же ей помогали воспитанники. Оливер, Дорин и Юнис предпочли бы, чтобы дети не путались под ногами, но Женевьева настояла на том, чтобы они помогали в домашних делах. Она была твердо убеждена: дети должны ценить труд и знать, что требуется, чтобы содержать дом в порядке и вести хозяйство. «Это умение им понадобится, когда они со временем покинут мой дом», – говорила Женевьева. – И даже если некоторым из них в жизни повезет и они смогут нанять собственных слуг, то все равно подобный опыт будет чрезвычайно полезным».

– Да-да, вот так, – говорил Оливер, наблюдая, как Грейс и Аннабелл выуживают из миски с уксусом ленточку фитиля. – Теперь хорошенько просушим, и лампы не будут коптить, когда мы в следующий раз их заправим. А пока возьмите воронки и налейте в лампы керосин. Только не разбрызгайте!

– Ужасно воняет, – сказала Аннабелл, выкладывая фитиль на пожелтевшую газету.

– А это еще хуже. – Саймон сунул нос в горшок, стоявший на плите, и поморщился.

– А что там? – спросила Грейс.

– Паста для выведения пятен на белье, – ответила Дорин, подливая в горшок уксуса. – И она бы не понадобилась, если бы ты, Саймон, делал дело, а не болтал с Шарлоттой, когда гладил скатерть.

Саймон чихнул.

– По-моему, этот запах разъедает мозги.

Джейми оторвался от своего занятия – он очищал от копоти утюг – и проворчал:

– О чем вы там?

– Занимайся своим делом, – ответила Дорин. – Так, а теперь мы все это хорошенько прокипятим, остудим и потом намажем мазью пятно на скатерти. Эй, что у вас там? – Она взглянула на Хейдона.

– Кажется, все в порядке, – пробурчал тот. – Ладно, Шарлотта, ты будешь держать чайник, а я прикрепляю к нему ручку, понятно?

Девочка кивнула:

– Да, конечно. Вот так?

– Да-да, отлично. – Хейдон осторожно приставил к разбитому чайнику осколок. – Готово. – Он вздохнул с облегчением. – Юнис, вы можете опять пользоваться этим чудесным чайником, потому что ремонт проделали мастера – мы с Шарлоттой. – Он поднял чайник, чтобы показать ей.

Ручка тут же отломилась, и чайник, упав на пол, вдребезги разбился. Хейдон в замешательстве уставился на осколки. Дети же весело рассмеялись.

– Ах, мне так жаль… – Шарлотта прикрыла рот ладошкой. – Мне так жаль, лорд Редмонд. По-моему, его еще рано было показывать.

– Ничего, парень, ты хорошо проделал работу, – проговорил Оливер с улыбкой. – В следующий раз у тебя все получится, можешь не сомневаться. Надо только дождаться, когда клей подсохнет, понимаешь?

– Когда подсохнет? – Хейдон посмотрел на Юнис с виноватой улыбкой. – Ох, простите…

– Ничего страшного, не расстраивайтесь. На ошибках учатся. – Юнис подала ему веник и совок. – Если бы мы плакали из-за каждой вещи, которую разбили в этом доме, то теперь плавали бы в море слез. Шарлотта, раз ты с этим закончила, может, займешься маслом?

– Да, конечно. – Улыбнувшись Хейдону, Шарлотта подошла к другой стороне стола и уселась перед миской.

В этот момент из подвала вылез Джек, прижимавший к груди кувшин с молоком и миску с яйцами. Поставив свою ношу на стол, он попытался улизнуть из кухни.

– Эй, Джек, погоди, – остановила его Юнис. – Отдай все Шарлотте и разбей в миску два яйца. А потом добавишь муки и молока, чтобы пудинг получился мягкий и вкусный.

Джек нахмурился. Сегодня утром Оливер поручил ему колоть дрова – единственную работу, которую он выполнял с удовольствием. Ему нравилось ощущать в руке тяжесть топора, нравилось напряжение мускулов, когда он взмахивал топором, а затем вгонял его в полено. Позавчера он даже помогал Оливеру чистить и смазывать карету – вот это была достойная мужчины работа, жаль только, что после этого Женевьева три раза отправляла его мыть руки. Но возиться на кухне и готовить еду – женское дело, и он не собирается разбивать эти проклятые яйца!

Джек сжал кулаки и с вызовом посмотрел на Юнис, но тут раздался ласковый голосок Шарлотты:

– Джек, пожалуйста, – сказала девочка. – Помоги мне взбить масло. Для меня это слишком тяжело, а у тебя такие сильные руки…

Джек с удивлением уставился на Шарлотту. До этого она почти не заговаривала с ним – причем он чувствовал, что не от пренебрежения, а из скромности и от неуверенности в себе. Он не знал, почему Шарлотта хромает, но подозревал, что она пострадала от рук какого-то негодяя, возможно, даже от собственного отца. Если бы он в то время оказался рядом, то убил бы мерзавца!

Заметив, как неловко Шарлотта сидела на стуле, вытянув больную ногу, и как пыталась взбить кусок масла, который ей дала Юнис, Джек смягчился. Только сейчас он обратил внимание на ее чудесные глаза – раньше он не замечал, какие они у Шарлотты большие и красивые. А она по-прежнему смотрела на него, смотрела с некоторым беспокойством, как будто боялась, что он огрызнется или просто взглянет на нее с презрением и повернется к ней спиной.

– Конечно, помогу, – пробурчал Джек. Он подошел к Шарлотте, взял у нее из рук миску и ложку и начал плющить неподатливое масло.

– Спасибо, – прошептала девочка.

Джек коротко кивнул, затем протянул девочке яйца.

– Вот, – сказал он. – Ты разбиваешь их в миску, а я за тебя буду взбивать. – Он покосился на Юнис, как бы давая понять, что делает это не для нее, а для Шарлотты.

Личико девочки озарилось улыбкой. Разбив в миску яйцо, она тихонько сказала:

– Я думаю, у нас получится замечательный пудинг.

– Всем добрый день! – с веселой улыбкой проговорила Женевьева, входя на кухню.

Она сразу же заметила Хейдона, но сейчас его присутствие ее не смущало, так как на кухне было слишком много людей. А вот оставаться с ним наедине Женевьева не решалась. К счастью, он уже выздоровел, и ей не надо было дежурить возле его кровати. Дорин, проявив великодушие, перебралась к Юнис, и Хейдон занял ее спальню. Сначала Женевьева опасалась, что лорд Редмонд огорчится из-за того, что его отправили в маленькую комнатку служанки, но оказалось, что новые апартаменты его вполне устроили – он сердечно поблагодарил Дорин и выразил надежду, что ненадолго ее вытеснил. Возможно, после сырой тюремной камеры его любая комната устраивала.

– О Господи, Джейми! У тебя такой вид, будто ты свалился в ящик с углем! – Женевьева с изумлением смотрела на черное лицо и руки брата.

– Я чищу утюг, – с гордостью заявил мальчик.

– Понятно. Вопрос в том, кто теперь отчистит тебя?

Джейми посмотрел на свои грязные руки и на рубашку и с веселой улыбкой ответил:

– Пустяки! Немножко мыла – и все отстирается.

– Уж скорее целый чайник мыла, – высказалась Дорин. – Не волнуйтесь, мисс Женевьева. Как только он закончит, я загоню его в ванну и прослежу, чтобы по дороге он ни к чему не прикасался.

– Отлично, Дорин. – Женевьева потрепала Джейми по той стороне головы, которая казалась не слишком грязной. После восьми лет жизни с детьми она знала: если где-то есть грязь, в которую можно вляпаться, ее мальчики непременно туда залезут. – Когда вы закончите свои дела, мы могли бы одеться и немного погулять. Пошел снег, и… – Тут раздался стук в дверь. – Оливер, вы не посмотрите, кто там? – С тех пор как у них поселился Хейдон, она вздрагивала при каждом стуке в парадную дверь. Даже регулярный приход молочника вызывал панику – а вдруг лорда Редмонда разоблачили и сейчас уведут в тюрьму?

– Так, девочки, хорошенько протрите лампы тряпкой и поставьте стекла на место. – Оливер демонстрировал свое обычное нежелание идти открывать дверь. – Когда они высохнут, мы вставим новые фитили, и вы удивитесь, как…

– Оливер, дверь… – напомнила Женевьева, и тут же снова раздался стук.

– Иду-иду. – Оливер бросил на Хейдона испытующий взгляд: – Не хочешь спрятаться, парень? Может, стоит на всякий случай?

Хейдон молча покачал головой. Если власти каким-то образом узнали, что Максвелл Блейк на самом деле их сбежавший узник, он не оставит Женевьеву объясняться с полицией, а постарается убедить полицейских в том, что заставил ее это сделать.

– Ладно, хорошо, – проворчал Оливер. – Если пришел кто-то, кому не надо тебя видеть, парень, я подниму страшный шум. – Он одернул куртку и пошел открывать.

– Так, цыплятки, продолжаем работать, – сказала Юнис, пытаясь успокоить детей.

Все молча закивали и продолжили свои дела.

– Это старикашка из банка, – минуту спустя доложил Оливер. – Ему якобы надо срочно поговорить с вами, мисс Женевьева, и вашим мужем мистером Блейком. Похоже, уже все в Инверари знают о вашей свадьбе. Не сомневаюсь, что он явился вас поздравить, – с язвительной усмешкой закончил Оливер.

Женевьева вопросительно посмотрела на Хейдона:

– Мне кажется, мистер Хамфри сочтет странным, если я буду говорить с ним без мужа. Но если вы не хотите…

– Я с удовольствием с ним познакомлюсь, – перебил Хейдон.

Женевьева неуверенно взяла «мужа» под руку, и они направились в гостиную. Она ощущала жар его тела и силу мускулов, и ей вдруг захотелось прижаться к нему покрепче, захотелось оказаться под защитой этого мужчины.

– Мистер Хамфри, рада вас видеть, – сказала Женевьева. – Позвольте представить вам моего мужа мистера Максвелла Блейка. Максвелл, это мистер Джеральд Хамфри, управляющий шотландским отделением Королевского банка.

Хейдон с удивлением смотрел на тщедушного человечка с тощими ножками и в слишком просторном для него сюртуке. Сразу над левым ухом мистера Хамфри проходил пробор, а его жидкие седые волосы были прилеплены к голове помадой. Чтобы встать с кресла, ему понадобилась палка. Когда же он поднимался, то так раскачивался, что казалось, вот-вот упадет на пол.

– Рад познакомиться. – Хейдон подошел к мистеру Хамфри с протянутой рукой, чтобы успеть подхватить древнего гнома, если тот не устоит на ногах.

Банкир ухватился за его руку довольно крепкими пальцами и проговорил:

– Я также, сэр. – Старые, но бдительные глазки-бусинки сверлили Хейдона. – Сэр, когда я услышал, что милейшая мисс Макфейл вышла замуж, я сказал себе: какой это, должно быть, прекрасный человек, если взвалил на себя такую ношу. Человек принципа. Благородный человек. И смею сказать, человек с немалыми средствами. Конечно, мисс Макфейл прелестная женщина, – поспешно добавил банкир и ласково улыбнулся Женевьеве. – Но надо быть замечательным человеком, чтобы увидеть красоту не только в ней, но и в детях. Сейчас их, кажется, уже шестеро, не так ли? А вы так молоды. – Он окинул Хейдона взглядом. – У вас впереди еще много лет. Женитьба, дети, деньги… – Банкир расплылся в улыбке. – Миссис Блейк, вам очень повезло, что вы нашли такого красавца, такого рыцаря, вот. Желаю вам и мистеру Блейку долгих и счастливых лет жизни.

– Спасибо, мистер Хамфри. – Женевьева попыталась улыбнуться, хотя визит управляющего не сулил ей ничего хорошего. Ведь этот визит мог означать только одно – проблемы с ее банковским счетом. Присев на диван, она спросила: – Не хотите ли чего-нибудь выпить, мистер Хамфри?

Старичок отмахнулся:

– Нет-нет, спасибо. Не хочу обременять новобрачных. Я только хотел принести свои поздравления и информировать вас и вашего мужа о небольших изменениях, касающихся вашего банковского счета. – Выразительно взглянув на Хейдона, он снова уселся в кресло.

– Изменения? А в чем они состоят?

– На вашем счете, к сожалению, ничего не осталось.

Женевьева с удивлением смотрела на управляющего:

– Но как же так? Этого не может быть… Я внесла значительную сумму всего две недели назад.

– Да, так оно и было, – согласился мистер Хамфри. Снова взглянув на Хейдона, он улыбнулся. – Видите ли, я занимаю должность управляющего банком, но стараюсь предлагать личные услуги отдельным клиентам, таким, как ваша очаровательная жена. Я знаю ее еще с того времени, когда она лежала в пеленках. Управлял счетами ее отца, упокой Господи его душу. Виконт Бринли был исключительно порядочным человеком и очень гордился своей крошкой…

– Простите, что перебиваю, мистер Хамфри, но что же случилось с моими деньгами? – спросила Женевьева, вцепившись в ручку дивана.

Мистер Хамфри нахмурил седые брови.

– Деньги? Ах да, деньги… Их пришлось снимать, чтобы платить по закладным, моя дорогая. Каждый раз понемногу, но в результате… – Он со смешком повернулся к Хейдону: – Я уверен, что вы меня понимаете, мистер Блейк.

– Но почему? – недоумевала Женевьева. – Вы ведь знали, что деньги отложены на текущие расходы на несколько месяцев вперед – так всегда поступают со вкладами. Почему же вы пользовались ими для платы по закладным?

Мистер Хамфри вздохнул.

– Увы, моя дорогая, решение принял не я. Я получил указание из Глазго. Следовало немедленно погасить ваши долги, вот так-то. Кажется, мы слишком долго игнорировали ваши долги по закладным, а они, как вам известно, заметно выросли за годы, прошедшие после того, как вы попросили прекратить дальнейшие выплаты. Я пытался объяснить им ситуацию. Говорил, что вы недавно обустроились и в дальнейшем выплаты возобновятся, но они с этим не посчитались. Сказали, что мое отношение к вам противоречит политике банка. – Управляющий в возмущении передернул плечами. – Представляете, я в банковском деле пятьдесят лет, а какой-то мальчишка будет учить меня банковской политике. Я считаю это оскорблением. – Старичок стукнул тростью об пол. – Будь у меня время, я бы призвал этого субъекта к ответу. Я бы ему сказал, что стал управлять банком в Инверари, когда он еще лежал в колыбели! И я не нуждаюсь в том, чтобы какой-то юнец учил меня вести дела!

У Женевьевы голова шла кругом.

– Но мы рассчитывали, что сможем прожить на эти деньги несколько месяцев, – пробормотала она. – Что же теперь делать?

Мистер Хамфри посмотрел на нее с некоторым удивлением.

– Как что? Попросить мужа пополнить счет, – заявил он с веселой улыбкой. – Сегодня же я открою для вас счет, мистер Блейк, и вы переведете на него определенную сумму. Тогда все разрешится наилучшим образом. А ваш счет мы закроем, дорогая. – Банкир взглянул на Женевьеву. – Вам больше не придется забивать свою очаровательную головку скучными финансовыми делами. Ведь это станет для вас облегчением, верно?

Покосившись на Женевьеву, Хейдон заметил, как она побледнела. Что же касается банкира… Его визит был вполне объясним. Конечно же, мистер Хамфри узнал, что его клиентка вышла замуж. И узнал, что муж гораздо старше ее, к тому же он человек состоятельный, если судить по внешности. А муж, разумеется, должен отвечать за долги жены, поэтому мистер Хамфри пришел к разумному выводу: пусть мистер Максвелл Блейк и заплатит. Вероятно, мистер Хамфри решил, что это очень удачный выход из положения, потому что Женевьева действительно прекратила выплаты по закладным.

– Скажите, о какой сумме идет речь? – с невозмутимым видом спросил Хейдон. Ни в коем случае не следовало показывать, что они с Женевьевой не могут сейчас заплатить.

– Простите, но в данный момент я не могу назвать точную цифру, – ответил мистер Хамфри. – Если вы завтра зайдете ко мне в банк, я, наверное, смогу назвать сумму.

– Может, хотя бы приблизительно?

Мистер Хамфри ненадолго задумался, потом пробормотал:

– Ежемесячные выплаты по закладной не делались примерно два года. Я записал эти фонды на счет миссис Блейк, и получилось двадцать два месяца. Плюс проценты, разумеется.

– Сколько? – настаивал Хейдон.

Мистер Хамфри в задумчивости поскреб подбородок.

– Значит, так… Дом был заложен еще при жизни виконта. Ваша жена приняла на себя его многочисленные долги и изредка выплачивала их вплоть до последнего года – тогда миссис Блейк пришла ко мне и спросила, нельзя ли на несколько месяцев отложить выплаты? Я, конечно, охотно пошел ей навстречу и сказал, чтобы она не беспокоилась о долгах до тех пор, пока не сможет по ним платить. Поверьте, я всегда стараюсь улаживать дела клиентов.

Хейдон уже едва сдерживался:

– Так сколько же?

– Я думаю, закладные сейчас составляют две тысячи… и несколько сот фунтов. А долги примерно четыреста пятьдесят фунтов.

Женевьева почувствовала, как грудь ее словно сдавило тисками. Сможет ли она когда-нибудь набрать такую огромную сумму?

– И какие условия предлагает банк? – осведомился Хейдон.

– Боюсь, долги следует выплатить немедленно. А в дальнейшем… Прошу прощения за строгость, которую банк счел необходимым применить в данном случае, но в дальнейшем первого числа каждого месяца вам придется платить по закладной. – Банкир вздохнул, как бы давая понять, что ему очень неприятно это говорить, и добавил: – Надеюсь, вы простите меня за крайне печальное сообщение, но из Глазго написали: если вы не покроете долги в течение тридцати дней, банк будет вынужден обратиться в суд и продать ваш дом, чтобы взыскать долги. Но теперь, конечно, в этом не будет необходимости, потому что у вас есть мистер Блейк и он возьмет на себя все заботы, – закончил Хамфри, просияв.

– Да, в этом не будет необходимости, – прошептала Женевьева; она чувствовала, что вот-вот расплачется.

– Вот и прекрасно! – Опираясь на палку, банкир поднялся на ноги. – Мистер Блейк, может, встретимся завтра в моей конторе? В одиннадцать часов, если вас устроит…

– Договорились. – Хейдон заставил себя улыбнуться. – Мистер Хамфри, спасибо, что лично пришли и представили нашему вниманию это дело. Позвольте, я провожу вас до двери.

– Как всегда, был очень рад видеть вас, моя дорогая. Замужество пошло вам на пользу. Вы замечательно выглядите. – Мистер Хамфри снова улыбнулся и поклонился Женевьеве.

Проводив гостя, Хейдон вернулся в гостиную и плотно закрыл за собой дверь. Женевьева, сидевшая на диване, со вздохом проговорила:

– У меня не было выхода.

Хейдон молчал, и она продолжала:

– Какое-то время я справлялась. Нужно было только во всем экономить. У меня не было постоянного дохода, так как отец не оставил мне деньги на хозяйство и на выплаты по закладной. Наверное, думал, что я буду сдавать дом или продам его, после того как выйду замуж за Чарлза. Конечно же, он был уверен, что я выйду за него. Он даже представить не мог, что Чарлз расторгнет помолвку.

«Тебе повезло, что так случилось, – подумал Хейдон. – Этот мерзавец постарался бы раздавить тебя своими начищенными ботинками. Ты просто не смогла бы с ним жить».

– И вы стали накапливать долги?

Она кивнула.

– Сначала я думала, что можно будет продать этот дом и перебраться в более дешевый. И я продолжала жить в заложенном доме, полагая, что просто трачу те деньги, которые получу потом от его продажи. Я считала, что со временем заплачу все долги.

«Разумно, – подумал Хейдон. – На ее месте каждый бы так поступил».

– Почему же вы его не продали?

Женевьева провела ладонью по дивану, ощупывая протертые места. Она помнила, как когда-то, сидя на этом диване, они с мамой читали книжки. Только тогда этот диван был совсем новый, а сейчас…

Снова вздохнув, она продолжала:

– Я была совсем одна, не считая Джейми, конечно. Отец погиб в катастрофе, произошедшей на дороге. Мать же умерла еще раньше, когда мне было двенадцать лет. И отец тогда совершил ошибку – через полгода женился, не успев разобраться, что за женщина моя мачеха. Когда я посмела взять к себе внебрачного сына моего отца, она пришла в ярость и уехала, забрав все деньги, что оставил отец. Да и за время их совместной жизни она немало истратила. А Чарлз разорвал помолвку и начал всем говорить, что у меня «размягчение мозгов». В результате люди стали от меня отворачиваться. – Женевьева умолкла и на мгновение закрыла глаза. Потом вновь заговорила: – Это единственный дом, который я знала, и мне не хотелось из него уходить. Именно поэтому я и тянула с продажей, понимаете?

– Конечно, – кивнул Хейдон. – На вашем месте, наверное, любой бы так поступил.

– А потом я стала приводить из тюрьмы других детей, поэтому по-прежнему медлила с продажей, – продолжала Женевьева. – Мистер Хамфри был так добр, что предоставил мне приемлемые условия и не напоминал, когда я задерживала выплаты или вовсе их пропускала. Раз в несколько месяцев я продавала что-нибудь из дома, и на вырученные деньги мы могли еще какое-то время продержаться. Кроме того, я рисовала портреты детей. За это платили не так уж много, но все же…

– Однако денег всегда не хватало, не так ли?

– Да, пожалуй. Ведь детям все время нужны новые вещи – одежда, обувь и прочее. Конечно, мы стараемся обходиться тем, что имеем, и вещи переходят от одного к другому, но все равно постоянно приходится что-то покупать. В первую очередь продукты, хотя есть и множество других трат – свечи, керосин, дрова, одеяла…

– Женевьева, я уверен, вы делали все, что считали необходимым, – перебил ее Хейдон. – И я не сомневаюсь, что вы поступали правильно. Никто не может упрекнуть вас в том, что вы не заботились о детях. Вы справлялись, как могли, а вот мистер Хамфри… Полагаю, что с его стороны не очень-то разумно распространять на вас обычные банковские условия, ведь он знает, что вы не можете платить регулярно.

Женевьева пожала плечами.

– Но он всегда был очень мил со мной… Если бы не он, мы давно бы оказались на улице.

– И, будучи таким милым, он теперь ставит вас в крайне затруднительное положение. Очевидно, он решил получить свои деньги во что бы то ни стало. Конечно же, мистер Хамфри считает, что может получить их от меня. Что ж, я действительно состоятельный человек, хотя по глупости многое растратил. – Хейдон в волнении взъерошил волосы. – Да, у меня достаточно денег, чтобы погасить ваши долги, Женевьева. Но к сожалению, в моем нынешнем положении мне до моих денег не добраться.

Женевьева посмотрела на него с удивлением. Неужели он и впрямь думает, что она приняла бы от него деньги?

– Я не жду, что вы или кто-то другой заплатит мои долги, – заявила она.

– Если бы я имел доступ к своим счетам, я бы не оставил вам выбора, – возразил Хейдон. – Но поскольку я сейчас не могу раздобыть денег, мы должны подумать, кто может это сделать. У вас есть родственники, к которым можно обратиться?

– Нет.

Хейдон нахмурился:

– Совсем никого? Может, дядя или какой-нибудь кузен? Может, кто-то из родственников вашего отца?

– У отца был только один брат, который умер за несколько лет до него. У мамы не было ни братьев, ни сестер, а мои дедушки и бабушки давно умерли.

– А как насчет мачехи?

– Я никогда бы ничего у нее не попросила. А она ни за что бы не стала мне помогать. Это эгоистичная и злобная женщина, и она ненавидела меня с того дня, как отец на ней женился. После свадьбы она перестала делать вид, что любит его, и предоставила ему возможность искать утешения на стороне. Когда я принесла Джейми домой, она сказала, что я должна была оставить его умирать в тюрьме. Я не сомневаюсь, что она получит огромное удовольствие, узнав, в каком положении я нахожусь. И разумеется, она не станет мне помогать.

Хейдон молча обдумывал услышанное. Был еще один очевидный выход, но ужасно не хотелось его предлагать.

«Ты болван, – говорил себе Хейдон. – У него же куча денег, и видно, что он по-прежнему испытывает к ней чувства». Собравшись с духом, он сказал:

– Тогда вам надо попросить в долг у Чарлза.

Женевьева решительно покачала головой:

– Нет, невозможно. Чарлз не устает повторять, что я не в состоянии сама заботиться об этих детях. Когда я принесла Джейми, он повел себя ужасно. Сказал, что не собирается растить отпрыска шлюхи, кто бы ни был его отцом. И запретил мне его брать. Да, запретил. – Она впилась пальцами в ручку дивана. – Но я сказала Чарлзу, что не откажусь от своего брата. Он разозлился и заявил, чтобы я выбирала: или он, или ребенок. И я выбрала.

Хейдон промолчал. Конечно же, легко презирать Чарлза, легко осуждать его и говорить, что он не заслуживает такой прекрасной женщины, как Женевьева. Но очень трудно признать следующее: попади он сам в такую ситуацию восемь лет назад, наверное, он поступил бы так же. Увы, кое в чем он не так уж отличается от Чарлза.

– Но если вы все-таки пойдете к нему и попросите, то он ведь даст вам взаймы? – допытывался Хейдон.

– Нет. – Женевьева снова покачала головой. – Однако он получит огромное удовольствие от того, что оказался прав.

Но Хейдон не сдавался:

– Полагаю, вы ошибаетесь. Думаю, Чарлз не захочет, чтобы вы с детьми оказались на улице. Если вы попросите о помощи, он наверняка…

– Нет, – перебила Женевьева. – Вы же его совсем не знаете. Чарлз получит огромное удовлетворение, если я потеряю дом и отдам детей в сиротские приюты. Такой сокрушительный итог будет тешить его гордость и укрепит всеобщее мнение, что я ужасно глупа, раз отказалась от такого жениха, как он.

– Вы же не знаете…

– Благодарю за участие, лорд Редмонд, но это моя проблема, и я сама ее решу.

– И что же вы сделаете?

– Найду что-нибудь для продажи.

Хейдон окинул взглядом комнату:

– Непохоже, чтобы у вас осталось что-то ценное.

– Кое-что еще осталось, – возразила Женевьева.

– И за эти вещи можно получить четыреста пятьдесят фунтов к завтрашнему утру?

– Нет, но мистер Хамфри сказал, что у меня еще есть время. К тому же я уверена, что банк даст мне небольшую отсрочку.

– Мистер Хамфри ожидает, что завтра я оплачу все ваши текущие долги. И для чего вам отсрочка? Для того, чтобы пропустить еще одну выплату по закладной и набрать больше долгов?

– Мне требуется время, чтобы обдумать ситуацию и найти выход из положения, – ответила Женевьева. – Возможно, продам еще несколько вещей, чтобы ублажить банк на время. А потом что-нибудь придумаю.

Хейдон с сомнением покачал головой:

– Королевским банком Шотландии управляет не ваш обожаемый друг мистер Хамфри, а совсем другие люди. А они хотят только одного – получить свои деньги. Если они говорят, что через тридцать дней подадут на вас в суд и продадут дом, то так и сделают. Ваш дом продадут лишь за часть его стоимости, полученные деньги пойдут на уплату долга, а вы с детьми окажетесь на улице. В настоящее время банк ликвидировал ваш счет, а значит, у вас нет средств даже на то, чтобы купить пинту молока или хотя бы одно яйцо.

– Благодарю вас за то, что прояснили ситуацию, лорд Редмонд, – язвительно сказала Женевьева. – Я уверена, у вас много собственных забот, так что не надо тревожиться еще и обо мне. Завтра в одиннадцать часов я встречусь с мистером Хамфри и объясню, что мне потребуется время… Скажу, что муж вложил деньги в коммерческое предприятие и к ним не будет доступа еще неделю или две. Это даст мне время на то, чтобы продать несколько вещей и на время удовлетворить банк.

Хейдон снова покачал головой. Было ясно: даже если Женевьева сумеет найти средства на срочную выплату непогашенного долга, останутся еще ежемесячные взносы, которые она явно не в состоянии платить. Кроме того, требовались деньги на питание. Если бы Женевьева не содержала на собственные средства всех людей, живших в ее доме, она, конечно, не оказалась бы в такой ситуации. Но с другой стороны, если бы не ее великодушие, то и он, Хейдон, сейчас не стоял бы перед ней живой и здоровый.

– Я пойду с вами, – сказал он.

– В этом нет необходимости.

– Нет, есть. – Его начинало раздражать ее упрямство. – Поймите, Женевьева, люди верят, что вы замужняя женщина. А значит, ваши долги теперь мои долги. Нравится вам это или нет, но так считают в обществе. Мы вместе пойдем к мистеру Хамфри и убедим его в том, что деньги есть, но пока они недоступны. Будем надеяться, что мы сможем получить отсрочку на неделю-другую. А потом… – Он взглянул на картины, висевшие на стене. – Потом нам останется лишь надеяться, что вы найдете бриллианты, спрятанные в рамах этих картин.

– И тогда лорд Редмонд сказал, что банк заберет себе все деньги от продажи дома, а мы окажемся на улице.

Джейми, Аннабелл, Грейс и Шарлотта с ужасом смотрели на Саймона, закончившего свой рассказ.

– Нет-нет, Женевьева не позволит, чтобы такое случилось, – решительно заявил Джейми. – Она придумает, как вернуть банку деньги.

– Не сможет, потому что банк украл все ее деньги, – возразил Саймон. – Лорд Редмонд сказал, что мы не можем купить даже одно яйцо.