Текст книги "Ярость"

Трент разбирался в своих папках, раскладывая их в каком-то только ему известном порядке, когда вдруг заметил, что Майкл продолжает стоять.

– Детектив Ормевуд, – сказал он, – это я у вас в команде.

– Это на самом деле так?

– Мне не нужны лавры, – сказал Трент, хотя, по опыту Майкла, именно к этому только и стремились ребята из БРД. О них сложилось такое мнение: налетели, довели дело до середины, а потом сняли все сливки.

Трент продолжал:

– Я не хочу стоять под вспышками фотокамер или давать интервью в новостях, когда мы поймаем этого плохого парня. Я просто хочу помочь вам в работе, а потом уйду.

– А с чего вы взяли, что мне нужна помощь?

Трент оторвался от своих папок и несколько секунд внимательно смотрел на него. Затем открыл папку флуоресцентного розового цвета и подвинул ее к Майклу.

– Джулия Купер из Такера, – сказал он, назвав городок, находившийся милях в двадцати от Атланты. – Пятнадцать лет. Изнасилована и избита до полусмерти четыре месяца назад.

Майкл кивнул, пролистывая папку и не вчитываясь в детали. Он дошел до фотографии жертвы и остановился. Длинные светлые волосы, сильно подведенные глаза, слишком много помады на губах для девочки ее возраста.

Трент открыл следующую папку, неоново-зеленую.

– Анна Линдер из Снелвилла, четырнадцать лет.

Это к северу от Такера.

– Третьего декабря прошлого года Линдер была похищена, когда шла по улице от своего дома к дому тети. – Трент протянул папку Майклу. – Изнасилована, избита. Тот же почерк.

Майкл пробежал папку, задержавшись на фото. Волосы у Линдер были темные, но еще темнее оказались синяки под глазами. Он взял снимок девушки, чтобы рассмотреть его поближе. Рот разбит очень сильно, губа рассечена, на подбородке струйка крови. На лице у нее были какие-то блестки, в которых отразилась вспышка фотокамеры.

– Ее нашли на следующий день в Национальном парке Стоун-Маунтин, прячущейся в канаве.

– Понятно, – сказал Майкл, ожидая продолжения.

– Обе девушки сообщили, что на них напал мужчина в черной лыжной маске. – Трент положил сверху оранжевую папку, к первой странице которой скрепкой была приколота фотография. – Дон Симмонс из Буффорда.

Майкл взглянул на нее с удивлением, решив, что этой девочке вообще не больше десяти лет.

– Она младше всех остальных, – сказал он, ужаснувшись при мысли, что какой-то больной выродок мог покуситься на ребенка. Она была не намного старше Тима.

– Она была изнасилована шесть месяцев назад, – сказал Трент. – Она рассказала, что на нее напал человек в черной лыжной маске.

Майкл покачал головой. Буффорд был в часе езды отсюда, да и девочка была слишком юная.

– Совпадение.

– Я тоже так считаю, – согласился Трент. – Такие типы не охотятся вне своей зоны комфорта.

Сам того не заметив, Майкл сел за стол. Он положил фотографию десятилетней девочки и отодвинул ее обратно Тренту, подумав, что, если он еще раз на нее глянет, его стошнит. Господи, бедные родители! Интересно, как людям удается пережить такие вещи?

А вслух Майкл спросил:

– А что это значит? Я имею в виду, зона комфорта?

Трент снова перешел к своему профессорскому тону.

– Каждый детский сексуальный преступник преследует определенную возрастную группу. Человек, которого в сексуальном плане привлекают десятилетние, может считать, что пятнадцати-и шестнадцатилетние уже слишком старые для него. То же касается и человека, который интересуется подростками. Мысль о том, чтобы домогаться такой юной девочки, могла быть ему так же отвратительна, как и вам.

Желудок у Майкла свело. Трент говорил об этом так спокойно и прозаично, будто обсуждал погоду. Вопрос напрашивался сам собой:

– А у вас самого есть дети?

– Нет, – признался Трент, не задав встречный вопрос.

Видимо, ответ он знал и так, вероятно, от Грира. Майкл подумал о том, что этот старый негодяй наговорил ему о Тиме.

Трент продолжал:

– Я позвонил родителям всех девочек, чтобы выяснить, можем ли мы поговорить с их детьми и, возможно, получить какую-то новую информацию теперь, когда прошло уже некоторое время после этих нападений. По моему личному опыту, жертвы такого рода преступлений могут лучше вспомнить какие-то детали по прошествии определенного периода. Может быть, – добавил он, – это будет пустой тратой времени, но, с другой стороны, есть вероятность, что они расскажут что-то такое, чего не смогли припомнить на первых допросах.

– Правильно, – согласился Майкл, стараясь не показывать раздражения. На своем веку он расследовал массу изнасилований и в учителях не нуждался.

– Я думаю, что злоумышленник – хорошо образованный человек, – сказал Трент. – Вероятно, ему где-то под сорок или чуть меньше. Ему не нравится его работа, не нравится ситуация в семье.

Майкл еле сдержался. С его точки зрения, составление психологических портретов, или профайлов, было полным дерьмом. Убрать пункт об образованности – и это описание подойдет к любому из их управления. А если учесть траханье с собственной соседкой, так вообще получится портрет самого Майкла.

– Во всех этих делах четко прослеживается развитие по нарастающей, – продолжал Трент. – Купер, первая девушка, была атакована перед кинотеатром; быстро и эффективно. Все это заняло минут десять и при этом оказалось вне поля зрения камер наружного наблюдения. Вторая, Анна Линдер, была насильно уведена прямо с улицы. Он затянул ее в машину – она точно не помнит, где именно это было. Бросил он ее перед въездом в парк Стоун-Маунтин. Полиция парка обнаружила ее на следующее утро.

– Следы от протекторов?

– Примерно двенадцать сотен, – ответил Трент. – В парке как раз начался ежегодный фестиваль рождественской иллюминации.

Майкл водил Джину и Тима посмотреть представление. Они ходили на это шоу каждый год.

– ДНК?

– Он пользовался презервативом.

– О’кей, – сказал Майкл. Выходит, это был не какой-то идиот. – Какое все это имеет отношение к вчерашней женщине?

Трент подозрительно прищурился, словно засомневался, что Майкл слышал то, что он до сих пор говорил.

– Их языки, детектив. – Он снова подсунул ему открытые папки с делами. – У всех были откушены языки.

Глава 4

– Язык, в принципе, напоминает кусок жесткого бифштекса, – сказал Пит Хансон, натягивая латексные перчатки. Внезапно он остановился и взглянул на Трента. – Мне кажется, вы занимаетесь бегом, сэр. Верно?

Похоже, вопрос этот нисколько не удивил Трента. Майкл решил, что просто, проработав в системе двенадцать лет, тому довелось уже повидать свою толику эксцентричных коронеров.

– Да, сэр, – ответил он.

– Длинные дистанции?

– Да.

– Марафон?

– Да.

– Я так и думал.

Пит удовлетворенно кивнул, как будто набрал в собственных глазах дополнительные баллы, имея в виду, что, как Майкл уже заметил, Уилл Трент вовсе не рвался рассказывать что-то о себе.

Пит вернулся к трупу, лежавшему на столе в центре комнаты. Тело Алиши Монро было накрыто белой простыней, оставляя открытой только голову. Накладные ресницы исчезли, макияж был смыт. На лбу, в местах, где кожа с лица и головы снималась для обследования черепа и извлечения мозга, виднелись толстые швы.

– Вы когда-нибудь прикусывали себе язык? – спросил Пит.

Трент промолчал, так что Майкл ответил за двоих:

– Ясное дело.

– Заживает очень быстро. Язык – поразительный орган, если только он не отделен, конечно. Так или иначе, – продолжал Пит, – но прокусить язык не так уже и сложно. – Он закатил простыню, открывая разрез в форме буквы «Y», но деликатно остановился на границе обнаженной груди Монро.

– Вот, – сказал Пит, и Майкл увидел глубокие черные синяки на левом плече. – Распределение трупных пятен говорит нам о том, что она умерла там, где вы ее обнаружили. То есть лежа на спине на ступеньках. Я предполагаю, – продолжал он, – что она была избита, затем изнасилована, и в процессе насилия он откусил ей язык.

Майкл представил себе картину на лестнице: тело сначала расслабляется, когда она терпит насилие, потом судорожно напрягается, конвульсивно бьется, когда она понимает, что должно произойти после этого.

– Вы можете получить образец ДНК с ее языка? – наконец заговорил Трент.

– Думаю, с ее языка я получу целый набор разных ДНК, учитывая ее профессию. – Пит пожал плечами. – И еще я уверен, что соскобы из ее вагины дадут вам целую кучу подозреваемых. Но лично я считаю, что ваш злоумышленник пользовался презервативом.

– Почему это? – спросил Майкл.

– Порошок, – пояснил Пит. – Я обнаружил на ее правом бедре следы кукурузного крахмала.

Майкл знал, что резиновые изделия зачастую пересыпаются тальком, чтобы ими было легче пользоваться. На всех производствах презервативов используют одни и те же ингредиенты, так что по этому следу невозможно выйти на какого-то конкретного производителя. Да и что толку? Даже если они будут знать, что он пользовался «Троджан» или «Рамзес», это все равно не сузит круг поиска.

– Я думаю, что презерватив был со смазкой, – добавил Пит. – Там также были следы вещества, похожего на ноноксинол-9.

Похоже, Тренту это обстоятельство показалось интересным.

– А на лестнице имелись его следы?

– Я их не обнаружил.

– Получается, – предположил Трент, – что у них был секс где-то в другом месте, возможно, в ее квартире, перед тем как началась эта борьба на лестнице.

Майкл не разделял их домыслы. Шлюха вроде этой Монро не стала бы тратить свои тяжко зарабатываемые деньги на такие экстравагантные штучки, как смазка и спермицид. Ей проще было сжать зубы и сберечь свою наличность. А с последствиями разбираться уже потом.

Поэтому он сказал:

– Презерватив принадлежал мужчине.

Трент удивленно посмотрел на него, как будто только сейчас вспомнил о его присутствии в комнате.

– Возможно.

– Насильник не думал ее убивать, – объяснил Майкл. – Иначе зачем тратиться на дорогой презерватив, верно?

Трент кивнул, но ничего не ответил.

– Ладно, – прервал молчание Пит. – Как я уже сказал… – Вернувшись к объяснениям, он открыл рот женщины и показал им обрубок на том месте, где когда-то был язык. – В языке отсутствуют крупные артерии, за исключением так называемой язычной, которая расходится, как корни дерева, сужаясь на концах. Чтобы до нее добраться, нужно углубиться в рот на несколько сантиметров, но в этом случае нельзя воспользоваться зубами. – Он нахмурился и на мгновение задумался. – Представьте себе таксу, которая пытается засунуть морду в барсучью нору.

Майкл, помимо воли, очень живо представил себе эту картинку, и в ушах его эхом отозвался возбужденный собачий лай.

– В этом случае, – продолжал Пит, – надрез отделяет от органа уздечку, frenulum linguae, делящую пополам подчелюстной канал. – Он открыл свой рот и, подняв язык, показал на натянутую под ним тонкую полоску кожи. – Удаление языка само по себе не является травмой, угрожающей жизни. Проблема в том, что она упала на спину. Возможно, к этому привел шок от произошедшего или различные химические вещества в ее теле. В результате она потеряла сознание. В течение нескольких минут кровь из обрубка языка заполнила ее горло. В моем официальном заключении причиной смерти будет асфиксия в результате блокировки трахеи собственной кровью, которая привела к остановке дыхания, вызванного обильным кровоизлиянием при травматической ампутации языка.

– Но все равно, – сказал Майкл, – он не думал, что она умрет.

– В мою компетенцию не входит догадываться о том, что творилось в голове у мужчины, откусывающего язык женщине, но если бы я был человеком азартным, – а все мои бывшие жены скажут вам, что так оно и есть, – тогда да. Я бы рискнул предположить, что нападавший не был намерен ее убивать.

– То же, что и со всеми остальными, – сказала Трент.

– А что, были и другие? – оживился Пит. – Я ничего не слыхал о подобных случаях.

– Нам известно еще о двух девушках, – объяснил Трент. – У первой язык был откушен, но не полностью отделен. Его пришили, и сейчас она относительно нормально разговаривает. Вторая свой язык потеряла. Слишком много времени прошло, чтобы можно было вернуть его на место.

Пит сокрушенно покачал головой.

– Бедняжка! Это произошло недавно? Я ничего не читал об этом.

– Первое нападение произошло на землях, принадлежащих штату, так что нам удалось замолчать это дело. Родители второй девочки закрыли рот прессе, а местные копы подробностей не разглашали. А если никто не хочет рассказывать, то и говорить не о чем.

– А как же третья? – спросил Майкл. – Совсем маленькая девочка?

Трент вкратце рассказал Питу суть дела.

– Я думаю, она откусила его сама, – в заключение сказал он. – Она совсем юная, десять лет. Она, должно быть, была до смерти напугана. Местные полицейские – нормальные ребята, но у них маловато опыта по такого рода насильственным преступлениям. Думаю, им было очень сложно получить от нее вразумительные показания.

– Можно не сомневаться, – согласился Пит, а Майкл удивился, почему Трент ничего не сказал об этом раньше. Может быть, он испытывает Майкла, проверяет, сможет ли тот пройти тест на сообразительность?

Вот блин, подумал Майкл. Он уже устал скакать через все эти обручи.

– Как вы думаете, сколько ей было лет? – спросил он у доктора, кивнув в сторону Алиши Монро.

– Сложно сказать. – Пит внимательно оглядел лицо женщины. – С зубами у нее бардак из-за наркотиков. Учитывая ее тяжкую жизнь и длительную наркозависимость, я бы сказал, что ей под сорок; может, чуть старше или чуть моложе.

Майкл выразительно взглянул на Трента.

– Но она никак не девушка подросткового возраста.

– Определенно нет, – согласился Пит.

– Таким образом, мы имеем двух подростков на расстоянии тридцати миль друг от друга и наркоманку в Атланте, и единственное, что связывает их всех, это вся эта хрень с их языками. – Он старался взглядом передать Тренту, что при этом имеет в виду. – Так?

В этот момент у Трента зазвонил сотовый. Взглянув на дисплей, он извинился и вышел из комнаты.

Пит тяжело вздохнул и вновь прикрыл тело, на этот раз натянув простыню на голову трупа.

– Запутанная ситуация.

– Да уж, – согласился Майкл. Через стеклянные двери ему было видно Трента, и он думал, какого черта можно там столько времени делать.

– Он вырядился, как на бал, – заметил Пит, имея в виду Трента. – Должен сказать, что вид вашего брата в такой одежде вносит приятное разнообразие в общую серую картину.

– Что? – рассеянно переспросил Майкл. Он следил за Трентом, стараясь расслышать, о чем тот говорит по телефону.

– Его костюм, – уточнил Пит. – Производит впечатление.

– Как у какого-нибудь долбаного гробовщика, – фыркнул Майкл, подумав, что Пит и сам не вполне готов сниматься для разворота журнала «Джентльменс Квотерли». Его белые лабораторные халаты были чистыми и накрахмаленными, но лишь потому, что счет из прачечной оплачивался из денег штата. Под халатом Пит обычно носил джинсы и обычную рубашку на пуговицах с расстегнутым воротником, открывавшим заросли седых волос на груди и золотой медальон, который постеснялся бы надеть даже кто-нибудь из группы «Би Джис».

– Связь зыбкая, – сказал Пит. – Между этими тремя делами.

– Что и говорить.

– Но то, что у всех откушены языки, заставляет задуматься. Это далеко не тривиальный поворот. – Он взял пакет для улик с языком внутри и поднял его вверх, как будто Майкл предостаточно не насмотрелся на него еще прошлой ночью. – Должен сказать, что за все годы работы на этом поприще я никогда ни с чем подобным не сталкивался. Я всегда говорил, что, если вы хотите получить научное подтверждение того, что мы произошли от животных, стоит только взглянуть на жертву обычного изнасилования. – Пит положил язык рядом с рукой Монро. – На груди и плечах множественные следы укусов. Я насчитал по меньшей мере двадцать два. Думаю, что кусаться во время жестокого нападения – это просто животный инстинкт. Собаки и большие кошки на воле ведут себя именно так. – Он хихикнул. – Даже не припомню, сколько я видел откушенных сосков. Пять или шесть случаев откушенных клиторов. Один палец… – Он улыбнулся Майклу. – Если бы у всех этих монстров были рога, было бы намного легче их искать.

Майклу не понравилось то, как доктор смотрит на него, и ему уж точно не хотелось слушать все эти рассуждения о сексуальных хищниках, поэтому он сказал:

– Когда Трент закончит трепаться по телефону, скажешь ему, что я внизу.

Он спустился по лестнице аварийного выхода, шагая через несколько ступенек. Инстинктивно ему очень хотелось сейчас прыгнуть в машину и оставить Трента ковыряться в заднице, но нельзя было бить горшки с этим парнем с самого начала. Даже если бы Грир не предупреждал его об этом, Майкл и сам прекрасно понимал, что не стоит заводить себе врагов среди хорошо одетых агентов БРД.

– Что, у нас пожар? – спросил Лео.

Он стоял на нижней лестничной площадке и курил.

– Дай сигарету, – сказал Майкл.

– Я думал, ты бросил.

– Ты мне кто – мать родная? – Майкл полез в карман его рубашки и вытащил оттуда пачку.

Лео щелкнул зажигалкой, и Майкл сделал глубокую затяжку. Они находились на уровне подземного гаража здания. Здесь все пропахло выхлопными газами и автомобильной резиной, но сигаретный дым, обжигавший ноздри Майкла, забивал все запахи.

– Итак, – начал Лео. – Где этот крендель?

Майкл выпустил густую струю дыма, чувствуя, как никотин успокаивает его.

– Наверху с Питом.

Лео сердито нахмурился. Пит запретил ему показываться в морге после одной глупой шутки.

– Я ходил в архив.

Майкл искоса взглянул на него сквозь облако дыма.

– Ну и?..

– Доступ к досье Уилла Трента закрыт.

– Да ты что!

Лео кивнул.

– Как это может быть, что досье закрыто?

– Черт его знает.

Оба молча курили еще с минуту, погруженные в свои мысли. Майкл смотрел в пол, усеянный окурками. В здании курить строго воспрещалось, но увещевать команду полицейских не делать что-нибудь – это все равно, что договариваться с мартышкой, чтобы она не разбрасывала свое дерьмо.

– А почему Грир позвонил ему? – спросил Майкл. – Я имею в виду, конкретно ему, Тренту. В эту команду ГБТП, кто бы они там ни были.

– Грир ему не звонил. – Лео восторженно приподнял брови, словно радовался этому открытию. – Когда Грир явился на работу, Трент уже сидел у него в кабинете.

Майкл почувствовал, как сердце в груди взволнованно забилось. Никотин продолжал действовать, и в голове постепенно начало проясняться.

– Сейчас это устроено так: парни из штата не могут сами прийти и забрать дело. Их должны пригласить.

– Вроде бы вчера вечером Грир заявлял, что все равно собирается кого-то позвать. Так какая разница, каким образом это вышло?

– Ладно, неважно.

Несмотря на отталкивающие человеческие качества, присущие Лео, этот человек знал в полиции массу людей. Он превратил процесс налаживания контактов в настоящее искусство и обычно мог вывалять в грязи кого угодно.

– Ты сможешь нарыть что-нибудь на него? – спросил Майкл.

Лео пожал плечами и подмигнул ему сквозь дым сигареты.

– Шэрон из диспетчерской службы знает одного парня, а тот встречается с девушкой, которая когда-то с ним работала.

– Боже! – простонал Майкл. – Ты мне еще расскажи, что у тебя есть приятель, который знает кого-то, у кого есть друг, который…

– Так ты хочешь дослушать или нет?

Майкл проглотил слова, которые ему хотелось сказать на самом деле.

– Давай.

Лео, демонстративно неторопливо покатал сигарету между большим и указательным пальцем, сделал затяжку и медленно выпустил дым. Майкл почувствовал, что еще пара секунд, и он его задушит, но тут Лео наконец заговорил:

– Новость состоит в том, что он хороший коп. Друзей у него немного…

– Это уже серьезно.

– Ну да.

Лео негромко хохотнул, потом закашлялся, а после чмокнул губами, словно проглотил все, что откашлялось. Майкл посмотрел на его сигарету и почувствовал, что желудок едва не выворачивается.

Лео сделал паузу, чтобы убедиться, что Майкл его слушает.

– У него процент раскрываемости – восемьдесят девять.

Майкла тошнило, но не от сигаретного дыма. В своей бескрайней мудрости федеральное правительство требовало в каждом полицейском управлении вести учет процента раскрываемости – по сути, количества раскрытых преступлений, – чтобы какой-нибудь писака в Вашингтоне мог отслеживать прогресс на своих маленьких графиках. Они называли это отчетностью, но для большинства копов это означало дополнительную бумажную работу – полное дерьмо. Любому идиоту было ясно, что это должно вызвать массовое соперничество между детективами, и Грир тоже в этом активно участвовал, каждый месяц отсылая наверх показатели.

Трент обошел каждого из них процентов на двадцать.

– Отлично, – сказал Майкл, заставив себя усмехнуться. – Легко раскрывать дело, когда ты берешь его у какого-нибудь копа, уже выполнившего всю работу.

– Этот ГПТБ – для него дело новое.

– ГБТП, – поправил его Майкл, понимая, что Лео специально дразнит его, но не в состоянии прекратить эту игру.

– Да все равно, – пробормотал Лео. – Я только хотел сказать, что Трент работал на самых тяжких преступлениях, пока не выдохся.

– Это для него хорошо.

– У него с одной бабой было грандиозное дело по преступлениям в отношении детей несколько лет назад.

– А имя у этой бабы есть?

Лео снова пожал плечами.

– Несколько парней похищали детей во Флориде и обменивались ими со своими подельниками из Монтаны. Все это шло через Хартсфилд[1]1
  Хартсфилд – международный аэропорт, расположен близ Атланты, штат Джорджия. – Здесь и далее примеч. пер., если не указано иное.


[Закрыть]; детей возили, как скот. Бригада твоего приятеля раскрыла это дело за месяц. Девушка получила большое повышение, Трент остался там, где был.

– А группу возглавлял он?

– Да.

– Тогда почему же он не пошел на повышение?

– Это ты у него сам спросишь.

– Если бы я мог спросить у него сам, то не торчал бы сейчас здесь, допытываясь у тебя.

Лео обиженно сверкнул глазами – его чувства были задеты.

– Это все, что мне пока удалось узнать. Трент – мужик честный и дело свое знает. А хочешь узнать о нем побольше, звони в управление и выясняй все сам.

Майкл уставился на сигарету, задумчиво глядя на мерцающий огонек. Джина прибила бы его, если бы увидела курящим. Она почувствует запах табака от его рук, как только он доберется домой.

Он бросил окурок на землю и растер его каблуком.

– А Энджи по-прежнему работает в полиции нравов?

– Поласки? – ошарашенно переспросил Лео, как будто не верил своим ушам. – Не станешь же ты иметь дело с этой полячкой!

– Ответь, блин, на мой вопрос.

Лео вынул еще одну сигарету и прикурил ее от окурка.

– Ну да. Насколько я знаю.

– Если Трент будет меня искать, скажи, что я вернусь через несколько минут.

Майкл не стал дожидаться ответа Лео. Он взбежал по лестнице на третий этаж, и к моменту, когда он открывал дверь в коридор, легкие его уже вовсю хрипели. Работа у подразделения полиции нравов была в основном по ночам, так что сейчас половина личного состава сидела за столами и заполняла всякие бумажки после вчерашнего ночного рейда. Энджи, очевидно, выполняла роль приманки. На ней была блузка на бретельках, заканчивавшаяся в десяти сантиметрах над пупком, а на письменном столе был разложен парик блондинки, напоминавший дохлого шпица.

Он подождал, пока она поднимет голову, но, когда Энджи наконец это сделала, стало понятно, что она совершенно не рада его видеть. Она откинулась на спинку стула и забросила ногу за ногу; юбка на ней была такая короткая, что Майкл для приличия отвел глаза в сторону.

– Что ты здесь делаешь? – требовательным тоном спросила она. – Боже, ты выглядишь просто ужасно!

Майкл провел ладонью по волосам. После спринта по ступенькам он был мокрым от пота. В легких по-прежнему оставался сигаретный дым, и он время от времени покашливал, при этом в груди что-то страшно тарахтело. Господи, если он будет продолжать в том же духе, то вскоре пересядет в инвалидное кресло, как Кен!

– Мне нужно с тобой поговорить, – сказал он.

Энджи подозрительно взглянула на него.

– О чем это?

Майкл облокотился о ее стол, соображая, как продолжить разговор.

– Уф-ф… – вздохнула она и встала. – Давай-ка выйдем в коридор.

Он последовал за ней, чувствуя, что вся команда смотрит им в спину. На самом деле Майклу нравилось работать в полиции нравов. Смотришь на девушек, задерживаешь всяких кадров, в тебя редко стреляют и не приходится рассказывать родителям, что труп их сына или дочери обнаружен плавающим в реке Чаттахучи. По собственному желанию он бы отсюда не ушел. Проблемой для него стала эта Энджи. Они с ней не очень ладили, и то, что она сейчас согласилась переговорить с ним, в принципе было большой неожиданностью.

Зайдя в укромный закоулок напротив лифтов, она одернула юбку. Рядом, мерцая лампочками, гудел старенький торговый автомат.

– Ты пришел, чтобы поговорить об Алише Монро?

– Проститутке? – Он и не подумал заглянуть в ее досье.

– Ты что, не помнишь ее? – спросила Энджи. – Мы забирали ее несколько раз, пока она не связалась с Бэби Джи.

– Да, – ответил Майкл, хотя вряд ли Энджи на самом деле рассчитывала, что он может помнить одну из тысячи уличных проституток, которых они арестовывали во время воскресных рейдов. Иногда в ночь с субботы на воскресенье им приходилось вызывать автобус, чтобы отвезти всех девушек в участок. А через пару часов перед выходом из полиции такси выстраивались в очередь, чтобы развезти их обратно.

– Я просто… – начал Майкл.

У него за спиной шумно открылась дверь лифта. Он взглянул через плечо и увидел Уилла Трента.

– Черт! – пробормотал Майкл себе под нос.

– «Кит Кат», – сказал Трент, и напряженному мозгу Майкла потребовалось немало времени, чтобы сообразить, о чем, собственно, говорит этот тип.

Трент остановился перед торговым автоматом и вытащил из кармана мелочь. Майкл решил проявить любезность.

– Это Энджи Поласки, – сказал он и добавил, как будто это не было очевидно по ее внешнему виду: – Полиция нравов.

Трент совал в автомат монеты и только коротко кивнул Энджи, но в глаза ей не посмотрел.

– Доброе утро, детектив Поласки.

– Это Трент из БРД, – сказал Майкл. – Грир позвонил ему, чтобы он помог нам в деле Монро.

Майкл внимательно смотрел на Трента, ожидая, что тот сейчас возразит, что никто ему не звонил и он появился на пороге кабинета их лейтенанта по собственной инициативе. Трент в это время водил пальцем по стеклянному окошку автомата, пытаясь прочесть код под батончиками «Кит Кат», чтобы нажать на панели правильную кнопку. Он напряженно щурился, из чего Майкл заключил, что этому парню нужны очки.

– О господи! – проворчала Энджи. – Е-6. – Она выбила код, щелкнув по пластмассовым клавишам ярко раскрашенными длинными ногтями. – Сейчас принесу досье на Монро, – сказала она Майклу.

Прежде чем Майкл успел что-то сказать, она уже шла к комнате своего отдела. Он заметил, что Трент внимательно смотрит ей вслед, особенно на то, как при ходьбе на высоких каблуках раскачивается ее задница.

– Я когда-то работал с ней, – сказал ему Майкл. – Нормальная баба.

Трент разорвал обертку и откусил шоколадный батончик.

Майкл почувствовал, что нужны объяснения.

– Просто не в настроении.

– Если бы мне пришлось каждый день наряжаться таким образом на работу, думаю, я бы тоже не слишком радовался.

Майкл смотрел, как работают челюсти Трента, когда он жует. Теперь шрам на щеке был еще более заметным.

– Откуда у вас этот шрам?

Трент взглянул на свою руку.

– Строительный пистолет, которым забивают гвозди, – сказал он, и Майкл увидел еще один шрам, прорезавший кожу между большим и указательным пальцем.

Майкл имел в виду не этот шрам, но продолжил игру:

– Поранились, когда затеяли дома ремонт, или как?

– «Жилье во имя гуманизма». – Трент сунул остатки «Кит Кат» в рот и выбросил смятую обертку в корзину для мусора. – Один из соратников-добровольцев прострелил мне руку оцинкованным гвоздем.

Майкл почувствовал, как еще один фрагмент этого пазла с непонятным появлением Трента становится на свое место. «Жилье во имя гуманизма» – это группа добровольцев, строящих дома для малообеспеченных семей.

Многие копы в конечном счете начинают работать волонтерами в каких-нибудь организациях. Патрулируя улицы, стараешься забыть, что вокруг, как это ни удивительно, существуют хорошие люди. И ты пытаешься залечить эту рану в собственной психике, помогая людям, которые на самом деле нуждаются в помощи. Перед тем как родился Тим, Майкл и сам работал в детском приюте. Даже Лео трудился волонтером в команде Малой бейсбольной лиги, пока ему не сказали, что нельзя курить на спортивной площадке.

– Я бы хотел осмотреть место преступления, – сказал Трент.

– Мы вчера перерыли всю ее квартиру, – ответил Майкл. – Думаете, мы что-то пропустили?

– Не в этом дело, – возразил Трент. Майкл пытался уловить какой-то подвох в его тоне, но голос звучал совершенно безучастно. – Просто я люблю лично прочувствовать это место.

– Вы и в других делах так поступаете?

– Да, – ответил Трент, – раньше именно так и делал.

Энджи, стуча каблучками шпилек по выложенному плиткой полу, вернулась с желтой папкой.

– Вот все, что у меня есть по Монро.

Трент не попытался взять ее, так что это сделал Майкл. Он открыл ее и увидел на первой странице увеличенную фотографию Алиши Монро. Для своей профессии она была довольно привлекательна. В твердом взгляде глаз, смотревших прямо в объектив, читался вызов. Она выглядела скорее раздраженной, как будто вычисляла в уме, сколько денег потеряет, прежде чем ее выпустят под залог.

– Ее сутенер – Бэби Джи, – сказала Энджи. – Редкий ублюдок. Привлекался за нападение, изнасилование, покушение на убийство – вероятно, заказал двух других парней, но навесить это на него было невозможно. – Она указала на свои передние зубы. – У него тут декоративные золотые коронки с вырезанными на них крестами, как будто он сам Иисус.

– Где он обретается? – спросил Майкл.

– В Хоумс, – ответила она. – Его бабушка живет в том же доме, что и Алиша.

Трент снова сунул руки в карманы и стоял, рассматривая Поласки, словно пришельца из космоса. Его молчание раздражало, от него исходил какой-то дух превосходства, как будто он знал больше, чем говорил, и при этом считал, что они просто разыгрывают его, делая вид, что ничего не понимают.

– Хотите к этому что-то добавить? – сказал Майкл.

– Это же ваше дело, детектив, – ответил Трент и повернулся к Энджи. – Спасибо за содействие, мэм, – сказал он, и на его лице мелькнуло выражение, которое можно было бы принять за улыбку, будь оно не столь высокомерным.

Энджи посмотрела на Майкла, потом на Трента, потом снова на Майкла и приподняла бровь, как бы задавая немой вопрос, ответить на который Майкл не мог.

– Ну ладно, – пробормотала она, безнадежно махнув рукой, и повернулась к ним спиной.

Но Майкл был слишком зол, чтобы спокойно любоваться видом сзади.

– У вас проблемы, черт побери?! – вспыхнул он.

Трент, казалось, был удивлен его тоном.

– Простите, не понял?