Текст книги "Осколки прошлого"

– Вам пора идти, – Джейн указала на часы. Было уже почти сорок пять минут.

Лоре хотелось разговаривать и дальше, но выбора не было. Она полезла в сумочку за кошельком.

– Я оплачу, – предложила Джейн.

– Я не могу…

– Тогда я скажу, что это за счет семьи Квеллер.

– Ладно, – согласилась Лора. Она соскользнула со стула и зажмурилась от боли, снова перенеся вес на ногу. Трость была на месте, и она вцепилась рукой в серебряный набалдашник. Лора посмотрела на Джейн и задумалась: может, это последний человек, с кем она могла поговорить нормально? Если так, она не жалела.

Она сказала девушке:

– Было приятно с вами пообщаться.

– С вами тоже, – учтиво ответила Джейн. – Я буду в первом ряду, если захотите увидеть знакомое лицо.

Лоре стало невыносимо грустно от этой новости. Это не было у нее в привычке, но она протянула руку и положила свою ладонь на ладонь Джейн. Кожа у девушки была совсем холодная. Лора уже и не помнила, когда в последний раз дотрагивалась до другого человека, чтобы проявить симпатию и заботу.

Она скороговоркой выпалила:

– Ты великолепна.

– Господи. – Джейн покраснела.

– И не потому, что ты талантливая или красивая, хотя это, безусловно, так. А потому, что ты абсолютно неповторима. – Лора произносила те слова, которые хотела бы успеть сказать своей дочери. – В тебе все потрясающе.

Щеки Джейн все багровели, пока она пыталась найти уместный ответ.

– Нет, – Лора не могла позволить ее сарказму разрушить этот момент. – Ты найдешь свой путь, Джейн, и это будет правильный путь, несмотря ни на что, потому что эту дорогу ты наметишь себе сама. – Она сжала руку девушки в последний раз. – Вот тебе мое напутствие.

Лора чувствовала, как Джейн провожает ее взглядом, пока медленно шла к выходу. Она засиделась в баре. У нее затекли ноги. Пуля, застрявшая в спине, была словно живое, дышащее существо. Она проклинала этот кусочек металла, не больше ногтя на ее мизинце, который засел в такой опасной близости от ее позвоночника.

В этот раз – в последний раз – она хотела двигаться быстрее, на мгновение вернуть былую стремительность и ловкость и справиться с задачей до того, как Джейн найдет свое место в первом ряду.

Лобби опустело, но дым от сигарет и трубок важных людей все еще висел в воздухе. Лора толкнула дверь в дамскую комнату.

Пусто – как Ник и предсказывал.

Она прошла к последней кабинке. Открыла и закрыла дверь. Стала сражаться с замком – защелка никак не входила в паз. Она дернула ее два раза, звеня металлом о металл, и наконец смогла закрыть замок.

На Лору накатила внезапная тошнота. Она уперлась руками в стены. Несколько секунд отдышалась. Не стоило выпивать два стакана вдогонку к джетлагу, но сегодня подобные необдуманные решения были простительны.

Старомодный бачок висел высоко на стене. Она поднялась на цыпочки и запустила за него руку. Ее сердце билось как сумасшедшее, пока она вслепую шарила у стены. Сначала она почувствовала клейкую ленту. Паника лишь немного утихла, когда она нащупала сверху бумажный пакет.

Открылась дверь.

– Хей-хей? – произнес мужчина.

Лора застыла, ее сердце замерло.

– Ау? – мужчина тащил по полу что-то тяжелое. – Уборщик. Ау?

– Одну минуту, – дрогнувшим голосом отозвалась Лора.

– Уборщик, – повторил он.

– Ней, – сказала она более резко. – Занято.

Он раздосадованно вздохнул.

Она ждала.

Еще один вздох.

Еще пара секунд.

Наконец, он потащил то, что принес, обратно. Он хлопнул дверью настолько сильно, что хлипкий замок кабинки соскочил и она со скрипом открылась.

Лора почувствовала, как металлические детали задвижки касаются ее поясницы.

Неожиданно к ее горлу подступил смех. Она просто представила себе, как сейчас выглядит: задранная юбка, ноги на унитазе, руки тянутся к сливному бачку.

Не хватало только звука проезжающего поезда и Майкла Корлеоне[28]28
  Отсылка к фильму «Крестный отец»: в одной из сцен главный герой, Майкл Корлеоне, ищет пистолет за сливным бачком в туалете ресторана.


[Закрыть].

Лора вытащила бумажный пакет. Положила его в сумочку. Пошла к раковине. Поправила перед зеркалом волосы и помаду. Всмотрелась в отражение в зеркале, пока ополаскивала трясущиеся руки.

Тени для век были слишком яркие. Обычно она не носила макияж, убирала волосы с лица, надевала джинсы, старые рубашки своего мужа и кеды сына, которые он оставлял валяться на полу.

Обычно у нее на шее болталась камера, и она бегала как оголтелая, устраивая и отрабатывая сессии, планируя мероприятия, репетиции, и занятия, и обеды, и находила время на готовку, на чтение, на любовь.

Но обычное перестало быть обычным.

Лора вытерла руки бумажным полотенцем. Подкрасила губы. Оскалила перед зеркалом свои белые зубы.

Уборщик ждал снаружи. Он курил, облокотившись на огромный мусорный бак с торчащими из него моющими средствами.

Лора с трудом сдержалась, чтобы не извиниться. Она проверила бумажный пакет у себя в сумке и застегнула молнию. Тошнота вернулась, но ее удалось подавить, только нервный ком в желудке по-прежнему раздражал. Ее сердце метрономом отбивало ритм в горле, а кровь пульсировала в венах. Зрение, казалось, стало острым, как наконечник стрелы.

– Доктор Мэйплкрофт? – Эффектная молодая женщина в платье с цветами внезапно появилась рядом. – Пожалуйста, следуйте за мной. Ваша секция скоро начнется.

Лора пыталась поспеть за девушкой, которая стремительно и немного нервно шагала вперед. В середине коридора она поняла, что задыхается, и замедлилась, все тяжелее опираясь на трость. Ей нужно было сохранять спокойствие. То, что ей предстояло сделать, не терпело спешки.

– Мадам, – почти с мольбой сказала девушка, жестом прося Лору поторопиться.

– Они не начнут без меня, – сказала Лора, хотя и не была уверена, что человек с репутацией Мартина Квеллера будет ждать. Она нашла пачку салфеток у себя в сумке и вытерла пот со лба.

Дверь распахнулась.

– Девушка, – Мартин Квеллер щелкнул пальцами, как будто подзывал собаку. – Где Мэйплкрофт? – Он глянул на Лору. – Кофе, два сахара.

Девушка робко начала:

– Доктор…

– Кофе, – повторил с явным раздражением Квеллер. – Вы глухая?

– Я доктор Мэйплкрофт.

Он изумленно на нее поглядел. Подумал. Посмотрел еще раз.

– Алекс Мэйплкрофт?

– Александра, – она протянула ему руку. – Рада возможности встретиться с вами лично.

За его спиной толпились коллеги, Мартин не мог не пожать ей руку. Его глаза, как и у многих прежде, метнулись к ее волосам. Вот что ее выдавало. Кожа у Лоры была почти такой же бледной, как у ее матери, но характерные кучерявые волосы она унаследовала от отца.

Мартин сказал:

– Теперь я вас понимаю. Вы позволили личному опыту сгустить черные краски в вашем исследовании.

Лора опустила взгляд на ослепительно-белую руку, которую держала в своей.

– Как вы интересно выбираете слова, Мартин.

– Доктор Квеллер, – одернул он.

– Да, я слышала о вас, когда была в Гарварде. – Лора повернулась к мужчине, стоявшему справа от Мартина; немец, судя по насыщенно-серому костюму и узкому темно-синему галстуку. – Доктор Рихтер?

– Фридрих, пожалуйста. Весьма рад. – Мужчина не скрывал улыбки. Он уступил место другому мужчине, уже седому, но одетому в модный бирюзовый пиджак. – Позвольте вам представить нашего коллегу по секции доктора Маэса.

– Очень приятно с вами познакомиться. – Лора пожала руку бельгийцу, распаляя очевидное презрение Квеллера. Она повернулась к девушке: – Мы готовы начинать?

– Конечно, мадам. – Та проводила их ко входу на сцену.

Вступительная часть уже началась. За кулисами приглушили свет. Девушка фонариком подсветила им дорогу. Лора слышала гул мужских голосов из зала. Другой мужчина, ведущий, говорил в микрофон – по-французски и слишком бегло, Лора его понять не могла. Она вздохнула с облегчением, когда он перешел на английский.

– Ну что, хватит с вас моей болтовни? Давайте без дальнейших проволочек встретим наших четырех выступающих!

От аплодисментов под ногами Лоры затрясся пол. У нее перехватило дух. Восемьсот человек. Включилось основное освещение. Через занавес она увидела правую часть зала. Зрители, в основном мужчины, стояли и активно хлопали в ожидании начала представления.

– Доктор? – прошептал Фридрих Рихтер.

Ее коллеги по секции ждали, что Лора выйдет первой. Даже Мартину Квеллеру хватило такта, чтобы уступить ей. Она ждала именно этого момента. Ради него она вытащила себя из больничной койки, закончила мучительный курс терапии и усадила себя в те четыре самолета, которые доставили ее сюда.

И все же Лора застыла на месте, на секунду растерявшись и не понимая, что от нее требуется.

– Ради всего святого! – Мартин быстро потерял терпение и уверенно вышел на сцену.

Толпа взревела при его появлении. Они топали ногами. Махали руками. Потрясали кулаками.

Фридрих и Маэс разыграли миниатюру в стиле Лорела и Харди[29]29
  Стэн Лорел и Оливер Харди – британо-американские актеры, одна из наиболее популярных комедийных пар в истории кино.


[Закрыть], решая, кому достанется честь пропустить Лору вперед.

Она должна была идти. Она должна была сделать это.

Сейчас.

Воздух удушающе сжался, когда она вышла на сцену. Несмотря на приветственный гул и шум аплодисментов, Лора все равно слышала тяжелый стук своей трости по деревянному полу. Ее плечи сжались, голова опустилась. Она почувствовала непреодолимое желание показаться меньше.

Лора посмотрела наверх.

Еще больше ярких огней. Причудливые кольца дыма на перекрытиях.

Она повернулась к залу – не чтобы увидеть зрителей, а чтобы найти Джейн. Та сидела в первом ряду, как и обещала. Эндрю сидел слева, Ник справа, но именно на Джейн было сосредоточено все внимание Лоры. Они обменялись незаметными улыбками, прежде чем Лора отвернулась.

Раньше начнешь – раньше закончишь.

Микрофоны, подобно винтовкам нацеленные на говорящего, располагались напротив четырех стульев, разделенных маленькими столиками. С Лорой распределение мест не обсуждалось, так что она выбрала первый стул. На ее верхней губе выступили капли пота. Лучи света били, словно лазеры. Она слишком поздно поняла, что эту часть ей стоило отрепетировать. У стула был типичный скандинавский дизайн: красивый на вид, он был слишком низким и почти не имел опоры для спины. К тому же он крутился.

– Доктор? – Маэс придержал для нее спинку соседнего от себя стула. Значит, Лора должна была сесть посередине. Она опустилась в низкое кресло, мышцы в спине и ногах свело от боли.

– Да? – Маэс предложил положить ее трость на пол.

– Да, – Лора вцепилась в сумку у себя на коленях. – Спасибо.

Маэс сел слева от нее. Фридрих прошел в дальний конец, стул рядом с Лорой остался пустым.

Она перевела взгляд с направленного на нее микрофона на зрителей. Аплодисменты затихали. Люди потихоньку рассаживались.

Но Мартин Квеллер еще не хотел, чтобы они успокаивались. Он стоял с поднятыми вверх руками, приветствуя публику. Если вспомнить фразу Мэйплкрофт о Геринге, выглядело это странно. Как и его последний легкий поклон перед тем, как наконец занять свое место в центре.

Теперь зрители окончательно успокоились. Затихли последние неловкие хлопки. Свет в зале погасили. Включились софиты над сценой.

Лора моргнула, на секунду ослепленная ими. Она ждала неизбежного – когда Мартин Квеллер подстроит микрофон под себя и начнет говорить.

Он сказал:

– От имени моих коллег я благодарю вас за присутствие. Искренне надеюсь, что наша беседа будет оживленной и цивилизованной и, что самое главное, не обманет ваших ожиданий. – Он посмотрел налево, затем направо, пока доставал из нагрудного кармана карточки с темами.

– Давайте начнем с того, что товарищ Генеральный секретарь Горбачев обозвал «эпохой застоя».

Из зала послышался смех.

– Доктор Маэс, что вы думаете об этом? – Надо сказать, Мартин Квеллер умел управлять ситуацией. Он явно устраивал шоу, издалека подбираясь к острым темам, которые планировалось обсуждать. В молодости его часто считали привлекательным в том смысле, в каком деньги внезапно делают интересным скучного человека. Годы ему шли. Ему было шестьдесят три, но темные волосы только слегка тронула седина. Орлиный нос выдавался не так сильно, как на фото, которые скорее должны были вызывать уважение, а не симпатию и восхищение. Впрочем, черты личности часто принимают за характер.

– Что насчет Черненко, господин Рихтер? – даже и без микрофона гремел голос Мартина. – Вероятно ли, что мы увидим полную реализацию относительно скромных реформ Андропова?

– Ну, – начал Фридрих, – как, вероятно, сказали бы нам русские: «Когда деньги говорят, тогда правда молчит».

По залу снова прокатился легкий смех.

Лора заерзала на стуле, пытаясь утихомирить боль в ноге. Ее седалищный нерв натянулся и дрожал, как струна на арфе. Вместо того чтобы слушать строгий академический ответ Фридриха, она сосредоточилась на одном из углов зрительного зала. Там на металлическом шесте было расположено несколько осветительных приборов. Рядом на приподнятой платформе стоял человек с камерой «Бета Муви» на плече. Он медленно двигал кольца объектива. Яркое освещение, вероятно, сбило автофокус.

Лора посмотрела на свои руки. На большом и двух других ее пальцах до сих пор оставались мозоли от долгих лет ручной настройки «Хассельблада».

За месяц до смерти Лайла сказала Лоре, что хочет учиться фотографии, но только не у нее. Лору это уязвило. В конце концов, она была профессиональным фотографом. Но потом подруга напомнила Лоре, что девочки-подростки предпочитают ничему не учиться у своих матерей до тех пор, пока у них самих не появляются дети. Так что Лора решила дождаться своего времени.

А потом время вышло.

Все из-за Мартина Квеллера.

– …непосредственное соприкосновение социальной политики и экономики, – вещал тем временем Мартин. – Что же, доктор Мэйплкрофт, хотя для вас и неприемлемо то, что вы называете «атавистическим тоном» поправок Квеллера, я всего лишь пытался дать название статистически часто возникающему феномену.

Лора заметила по вздымающейся груди, что он набирает воздух для продолжения, и решила резко ответить:

– Мне интересно, доктор Квеллер, понимаете ли вы, что у вашей политики могут быть последствия в реальном мире?

– Это не политика, милая. Это теория о том, что вы сами описали как «племенную мораль».

– Но, доктор…

– Если мои выводы кажутся вам хладнокровными, то должен предупредить вас, что статистика вообще особа холодная. – По-видимому, ему очень нравился этот оборот. Он часто появлялся в его статьях и эссе. – Эмоциональный или истерический подход к интерпретации данных открывает огромный простор для разного рода нелепостей. Вы можете с тем же успехом спросить уборщика, как извержение вулкана Беренберг повлияет на погодные паттерны на Гуаме.

Он просто невероятно гордился своей формулировкой. Больше всего Лоре хотелось стать тем человеком, который собьет эту самодовольную улыбку с его лица. Она ответила:

– Вы утверждаете, что ваши теории – не политика, но факт в том, что ваши экономические концепции использовались, чтобы влиять на политику.

– Вы мне льстите, – сказал он таким тоном, что становилось понятно – лесть заслуженна.

– Ваша работа повлияла на Акт Лантермана – Петриса – Шорта в 67-м.

Мартин только осклабился на эту реплику и обратился к аудитории:

– Вам стоило бы пояснить для наших европейских гостей, что Билль о правах пациентов – это основополагающий законодательный акт штата Калифорния. Среди всего прочего, он поспособствовал запрету на госпитализацию граждан в психиатрические учреждения против их воли.

– А не этот ли Билль сократил финансирование государственных психиатрических больниц?

Ухмылка на его губах означала, что он понимал, к чему она ведет.

– Сокращение финансирования было временным. Следующий губернатор, Рейган, восстановил его на следующий же год.

– До прежнего уровня?

– Вы всю свою жизнь провели в аудитории, Мэйплкрофт. В реальном мире все по-другому. Изменение политического курса государства – это как изменение курса военного корабля. Предполагается большое пространство для поправок.

– Многие скорее назвали бы это ошибками, а не поправками. – Лора подняла руку, чтобы остановить его выпад. – И очередная поправка привела к тому, что в следующем году в системе уголовного правосудия оказалось в два раза больше людей с психическими заболеваниями.

– Что же…

– Переполненность калифорнийских исправительных учреждений дала почву для возникновения опасных банд, из-за чего тысячи людей были повторно заключены под стражу. В итоге тюрьмы стали настоящими очагами распространения ВИЧ-инфекции. – Лора повернулась к зрителям: – Как говорил Черчилль: «Тот, кто не учится у истории, обречен на ее повторение»[30]30
    На самом деле изначальная цитата принадлежит философу и писателю Джорджу Сантаяне (1863–1952). Черчилль перефразировал ее во время своей речи в палате общин в 1948 году. (Прим. ред.)


[Закрыть]. Мой коллега, кажется, пытается сказать, что повторение истории – единственный способ остаться у власти.

– Пациенты! – он произнес это слово так громко, что оно эхом отразилось от дальней стены.

В повисшей тишине Лора произнесла:

– Сэр?

– Доктор, – Мартин пригладил свой галстук. Было заметно, что он изо всех сил пытается справиться с гневом. – Этот закон, о котором вы говорите, не просто так называется Билль о правах пациентов. Те, кто покидал психиатрические учреждения, были либо переведены в дома помощи, либо получали лечение на дому, чтобы впоследствии стать полезными членами общества.

– А они были способны ими стать?

– Конечно, были. Вот это проблема социалистов. Вы полагаете, что государство обязано нянчить человека от колыбели до могилы. Именно такая ложная аргументация и привела к тому, что половина Америки живет на пособие. – Он наклонился, обращаясь к зрителям: – Я верю – как верят и большинство американцев, – что каждый имеет право твердо стоять на своих ногах. Это называется Американская мечта, и она доступна для всех, кто хочет ради этого работать.

Лора показала на свою трость:

– А если человек не может твердо стоять на ногах?

– Господи, женщина! Это фигура речи. – Он снова повернулся к залу: – Дома помощи предлагают условия…

– Какие дома помощи? Которые управляются вашей компанией?

Это выбило его из колеи, но всего на мгновение.

– Активы компании хранятся в частном «слепом» трасте. Я лично никак не влияю на принятие решений.

– То есть вы не в курсе, что ваша компания получает более тридцати процентов своего годового дохода от управления домами помощи для психически больных людей? – она развела руками. – Какое замечательное совпадение, что ваше положение государственного советника по вопросам экономики позволяет вам выступать за перекачивание государственных денег в частный сектор здравоохранения, который составил значительную часть дохода вашей семьи!

Мартин вздохнул и драматично покачал головой.

– Ваша компания скоро станет публичной, верно? Вы привлекли инвесторов самого высокого уровня, чтобы наверняка поднять доходы. – Вот тут была причина того, что происходило сейчас, того, из-за чего пути назад не было. – Состояние вашей семьи существенно возрастет, если модель Квеллера распространится на оставшуюся часть Соединенных Штатов, не так ли?

Мартин снова вздохнул, снова покачал головой. Он взглянул на толпу, словно надеясь перетянуть слушателей на свою сторону.

– Я так понимаю, эта секция теперь полностью оккупирована вами, Мэйплкрофт. Теперь совершенно неважно, что я скажу. Кажется, вы все свои выводы сделали. Я плохой человек. Капитализм плохая система. Нам всем было бы гораздо лучше, если бы мы просто собирали цветы и плели венки.

Тогда Лора произнесла слова, ради которых она врала, крала и, наконец, пролетела почти шесть тысяч километров, прямо Мартину Квеллеру в лицо:

– Роберт Дэвид Жено.

И вновь это застало Мартина врасплох, но он быстро оправился и снова обратился к залу:

– Для тех из вас, кто не читает газет Северной Калифорнии, поясню. Роберт Дэвид Жено был черным строителем…

– Инженером, – прервала его Лора.

Он обернулся, явно оторопев оттого, что она его перебила.

– Жено был инженером. Он учился в Калифорнийском Технологическом. Он не был строителем, хотя был черным, если для вас это имеет значение.

Он начал грозить ей пальцем.

– Обратите внимание: именно вы постоянно пытаетесь приплести расу.

Она продолжила:

– Роберт Жено получил травму, когда посещал одну из строек в центре Сан-Франциско. – Лора обернулась к залу. Рассказывая, она пыталась унять дрожь в голосе. – Один из рабочих допустил ошибку. Так бывает. Но Жено оказался не в то время не в том месте. Стальная балка упала ему на голову, вот сюда… – она показала на свою собственную голову, и на мгновение ее пальцы будто коснулись грубого шрама на коже Роберта. – Его мозг начал отекать. Он пережил несколько инсультов во время операции по устранению отека. Доктора сомневались в его выздоровлении, но он снова смог ходить, говорить, узнавал детей и жену.

– Да, – оборвал ее Мартин. – Не стоит слишком драматизировать. У него были серьезные повреждения лобной доли. Результатом происшествия стало необратимое изменение личности. Некоторые называют это синдромом Джекила и Хайда. До травмы Жено был образцовым семьянином, но после стал проявлять жестокость.

– Любите вы выпрямлять исковерканный мир. – Лоре было противно выслушивать его сдержанные оценки и обтекаемые формулы. Она наконец позволила себе снова найти взглядом Джейн. Лора говорила с девушкой, потому что хотела, чтобы та знала правду. – До своей травмы Роберт Жено был хорошим человеком. Он сражался за свою страну во Вьетнаме. Получил образование благодаря Биллю о льготах для вернувшихся с фронта. Платил налоги. Он скопил деньги, купил дом, платил по счетам, заботился о своей семье, двумя руками тянулся к Американской мечте, и… – Лоре пришлось сделать паузу, чтобы проглотить слезы. – И когда он больше не мог твердо стоять на своих ногах и пришло время его стране позаботиться о нем… – Она повернулась к Мартину: – Такие люди, как вы, сказали «нет».

Мартин тяжело вздохнул.

– Это трагичная история, Мэйплкрофт, но кто должен выписывать чек на круглосуточную специализированную медицинскую помощь? Это три врача в смене, по крайней мере пять медсестер, медицинские инструменты, инфраструктура, страховые выплаты, секретари, уборщики, работники кафетерия, моющие средства, швабры и веники, а теперь умножьте все это на количество психически больных людей в Америке. Вы хотите отдавать восемьдесят процентов своего дохода в счет налогов, как делают в недружественной нам стране? Если да, то, пожалуйста, вы вольны уехать. Если нет, то скажите мне, откуда мы возьмем деньги?

– Мы богатейшая страна в…

– Потому что мы не разбрасываемся…

– У вас! – крикнула она. В зале повисла тишина, которая перекинулась и на сцену. Лора произнесла: – Как насчет того, чтобы мы взяли деньги у вас?

Он только фыркнул.

– Роберта Жено вышвырнули из шести домов помощи под управлением вашей комании. Каждый раз, когда он возвращался, они выдумывали новые поводы его выпроводить.

– Я не имею никакого отношения к…

– Знаете, сколько денег стоит похоронить троих детей? – Лора все еще видела перед глазами своих трех малышей в тот морозный осенний день. Дэвид, шепчущийся с какой-то девочкой по телефону. Лайла, собирающаяся в школу наверху под музыку из радио. Питер, бегающий по комнате в поисках ботинок.

Пах.

Единственный выстрел в голову сбил с ног ее младшего сына.

Пах-Пах.

Две пули разорвали грудную клетку Дэвида.

Пах-Пах.

Лайла поскользнулась на лестнице. Две пули вошли ей в макушку. Одна вышла через ступню.

Другая все еще сидела у Лоры в спине.

Она ударилась головой о каминную полку, когда падала на пол. В револьвере было шесть пуль. Роберт привез его домой в память о службе во Вьетнаме.

Последнее, что увидела Лора в тот день, – это как ее муж упер ствол револьвера себе в подбородок и нажал на курок.

Она спросила Мартина Квеллера:

– Сколько, по-вашему, стоят такие похороны? Гробы, одежда, обувь – да, вы должны надеть на них обувь, – платочки, место на кладбище, аренда катафалка, гробовщики и священник, который благословит мертвого шестнадцатилетнего мальчика, мертвую четырнадцатилетнюю девочку и мертвого пятилетнего малыша? – Она понимала, что единственная в этом зале могла ответить на этот вопрос, потому что сама выписывала чек. – Сколько стоили их жизни, Мартин? Больше ли, чем цена содержания больного человека в больнице? Или эти три ребенка были просто поправками?

Мартин, казалось, потерял дар речи.

– Ну? – Она ждала. Все ждали.

Мартин произнес:

– Он служил. Госпиталь Ветеранов…

– Был переполнен и нуждался в финансировании, – ответила она. – Роберт стоял в листе ожидания Департамента по делам ветеранов год. Он не мог пойти ни в одну психиатрическую лечебницу, потому что ни одна из них не получала государственного финансирования. Обычные больницы отказывались его брать. Он один раз уже напал на медсестру и покалечил санитара. Они знали, что он был агрессивен, но все равно поместили его в дом помощи, потому что больше его держать было негде. – Она добавила: – В дом помощи под управлением «Квеллер Хелскеар».

– Вы! – воскликнул Мартин: многоуважаемый мыслитель наконец-то ее раскрыл. – Вы не Алекс Мэйплкрофт.

– Нет, – она потянулась к своей сумке. Нашла бумажный пакет.

Упаковки с красителем.

Вот что должно было быть внутри пакета.

Тогда, в Калифорнии, они остановились на упаковках с красным красителем, плоских и тонких, размером и весом не более пейджера. Изначально взрывающийся краситель банки прятали в сейфах с бумажными деньгами, чтобы предполагаемые грабители неминуемо испачкались в попытке пересчитать награбленное.

План был унизить Мартина Квеллера перед всем миром, символично запятнав его кровью его жертв.

Лора перестала верить в символы, когда ее детей убил их отец.

Она глубоко вдохнула. Снова отыскала глазами Джейн.

Девушка плакала. Она мотала головой, одними губами шепча те слова, которые ее отец никогда не произнесет: «Простите».

Лора улыбнулась. Она надеялась, Джейн запомнила, что Лора сказала ей в баре. Она действительно была замечательная. И она действительно найдет свой путь.

Дальше все произошло быстро – наверное, потому, что Лора практически непрерывно проигрывала эту сцену у себя в голове. Конечно, кроме тех моментов, когда она возвращалась к воспоминаниям о детях: запаху ножек Дэвида, когда он был маленьким, тихому свистящему звуку, который издавал Питер, рисуя, морщинке, складывавшейся над бровью Лайлы во время ее обучения фотографии. Даже Роберт иногда посещал ее мысли. Как до происшествия он танцевал под игру Горе Квеллер на фортепьяно в Голливуд-боул. Больной, который так отчаянно хотел выздороветь. Агрессивный пациент больницы. Проблемный клиент, вышвырнутый из стольких домов помощи. Бездомный, которого постоянно арестовывали за воровство, нападения, пьянство в общественных местах, назойливое попрошайничество, нарушение общественного порядка, бродяжничество, суицидальное поведение, угрозы терроризма и нанесения телесных повреждений.

«В каком-то смысле вам повезло, – сказала Лоре ее онколог после трагедии. – Если бы пуля вошла в спину на три сантиметра ниже, рак не обнаружился бы на скане».

Лора запустила руку в бумажный пакет.

С того момента, как она достала его из-за туалетного бачка, она знала, что у нее будут не пачки с красителем, а кое-что получше.

Шестизарядный револьвер – такой же, как у ее мужа.

Сначала она выстрелила Мартину Квеллеру в голову.

Затем она уперла ствол револьвера в подбородок и застрелилась.