Текст книги "Коммуналка 2. Близкие люди"

Глава 11

Астра смотрела на человека, которого, сугубо теоретически, должна была бы опасаться. Или даже бояться, потому как в воле этого человека было Астру уничтожить.

Запереть в подвале.

И расстрелять.

О чем она только думала…

– Рад знакомству, – сказал человек, с некоторой неуклюжей поспешностью выбираясь из-за стола. Стол был большим, просто-таки огромным. А человек маленьким. – Несказанно рад… Святослав…

– Казимир Витольдович, – представил Святослав человека. – Астра…

– Просто Астра.

Ей не хотелось, чтобы имя ее отца произносили здесь.

– Астра… вы… извините, что вот так… и, пожалуй, нам, конечно, следовало бы познакомиться давно, но вот… как-то… неожиданно, да…

И взглядом Святослава одарил пренепонятным.

– Вы присаживайтесь, присаживайтесь… я сейчас распоряжусь, чтобы чаю принесли. Извините, время позднее, буфет закрыт, но… уж не побрезгуйте, чем найдется.

Кабинет был…

Обыкновенен, пожалуй. Астра своего любопытства не прятала, но она и сама не знала, что ожидала увидеть здесь. Шкаф со стеклянными дверцами? Папки в этом шкафу? Папки выглядят точь-в-точь, как те, что стоят в кабинете Антона Львовича, да и шкаф похож.

Знамя на стене.

Массивный герб. Стол. И… не может быть, чтобы все было настолько обыкновенно.

Она опустилась на край стула и потрогала этот самый стул, убеждаясь, что и в нем-то нет ничего особенного, разве что лак облезший, но это со стульями часто случается. И скрипят они.

И…

Казимир Витольдович вышел, чтобы вернуться с плетеною соломенной корзинкой, наполненной доверху сушками, баранками и пряниками.

– Угощайтесь, – корзинку он поставил перед Астрою. – А чай скоро будет… и хорошо, пожалуй, что вы заглянули, а то я еще бы долго искал способ… побеседовать.

– Это сложно? – Астра принюхалась.

И пахло в кабинете бумагами, а еще пылью, что имеет обыкновение среди этих самых бумаг заводиться, самую малость – человеком с его слабостями: коньяком, сигаретами и одеколоном, запах которого призван был эти самые слабости скрывать.

– Когда как. В вашем случае… нам бы меньше всего хотелось стать причиной… вашего беспокойства.

Наверное, вежливо было бы сказать, что ее совсем даже не побеспокоили бы, но Астра промолчала.

– Однако нынешняя ситуация… гм… вам стоило сразу обратиться к Святославу.

Астра осторожно взяла сушку. Не потому, что была голодна, но человек жующий избавлен от необходимости отвечать.

– И он нашел бы способ избавить вас от досужего внимания.

– Чьего?

– Вашего… бывшего… позвольте, сказать, жениха, – Казимир Витольдович вернулся за стол, и кажется, только отделенный от Астры этим самым столом, он чувствовал себя в безопасности.

Астра прислушалась.

И удивилась.

Это ей нужно бояться, а не наоборот!

– Я понимаю, что ваше прошлое оставляет вам… изрядно сомнений… да и в целом репутация у нас не сказать, чтобы способствующая взаимопониманию…

– Я вас не понимаю, – честно призналась Астра и сунула сушку за щеку.

– Ваш звонок… и вся эта глупая затея вашего жениха. Боюсь, наши отношения с дивным народом и без того сложны до крайности, чтобы вообще имело место какое-то взаимное доверие… и я не снимаю вины с организации…

Он вздохнул.

– Мы получили ультиматум. Сегодня. Пока… этот проект существует хотя бы в проекте, уж простите за тавтологию, но… пока он существует, пока люди, причастные к его созданию, находятся на своих местах, дивы не станут лечить.

Астра застыла.

Сердце ее ухнуло куда-то в пятки.

– Сегодня… не состоялось несколько крайне важных операций. И те, кому они должны были быть сделаны, крайне недовольны. Нет, нет, не вами, вам совершенно не о чем волноваться! Простите, видите… мне сложно разговаривать на подобные темы. Святослав…

Астре сунули стакан с водой.

– Вас никто не винит. Вы защищались, как умели. И не только вы, но весь народ… среди старших многие помнят, каково это, жить в ссылке. И… нам сказали, что дивы готовы уйти. Совсем уйти. Но мы не готовы к тому, чтобы дивы ушли, – Казимир Витольдович почти перестал запинаться. – А потому хочу вас уверить, что уже сейчас начато разбирательство о том, кому… подобная ересь вообще в голову пришла.

– Эльдару.

Она знала это совершенно точно.

Его идеальный план, который не только поможет ему подняться по карьерной лестнице, ведь не в одной карьере же дело, но и покажет всем, насколько Эльдар умен.

И мир изменит.

К лучшему.

– Возможно, вы правы, но… уж простите, не та он фигура, чтобы самостоятельно в подобные игры играть. Нет, он-то планы любые строить мог, но они так и остались бы планами, а здесь поддержку получил. Осмелел. А стало быть, не сам, не один.

Какая разница?

– Но теперь-то с этими вредителями разберутся…

Астра вздрогнула.

– Простите, – поспешил извиниться Казимир Витольдович. – Это я не подумал…

– Что с ними будет?

– Будет? Ничего страшного, времена нынче не те… на их счастье. Кого с должности снимут, кого с погон… кого отправят на иное, ответственное, задание партии, скажем, на востоке порядок наводить, или на Север. На Севере всегда работы много. Неосвоенный он совершенно. А ведь богатства какие хранит…

– Какие? – поинтересовалась Астра.

– Народные. И народу осваивать их. Но для того подготовить все надо… и подготовят, куда денутся. Раз уж энергии много планы строить.

Она попыталась представить Эльдара на Севере и решила, что уж лучше Восток. На Севере для него климат неподходящий. И сама удивилась тому, что не испытывает к нему больше злости или отвращения.

Простила?

Нет, ему прощение не нужно. Астре же… все равно. Почти.

– Поэтому… не будете ли вы… так любезны… позвонить вашему другу…

– Он не друг, – уточнила Астра на всякий случай.

– Конечно, конечно… вашему знакомому. Возможно, вас он послушает… хотелось бы… многие люди переживают, – Казимир Витольдович сцепил руки в замок и другим спокойным тоном сказал. – Меня перевели сюда не так давно, а дел много… всяких дел. Боюсь, что мой предшественник, будучи человеком всецело замечательным, к работе относился без должной ответственности. В силу чего некоторые… моменты, на которые ему следовало бы обратить внимание, ускользнули. Честно говоря, не уверен, что удалось исправить все, но я стараюсь… скажите, что вам нужно?

– Мне? – Астра удивилась и вполне искренне.

– Вам. Что нужно именно вам, чтобы чувствовать себя в городе… не знаю. Спокойно? Уверенно? Чтобы вам не хотелось уйти…

Из города?

Или… вообще?

– Мы не так много знаем о дивах, – продолжил Казимир Витольдович. – То знание, что было до нас, утрачено и безвозвратно, как я понимаю. Иное… после случившегося дивы не настолько доверяют людям, чтобы делиться. И их можно понять. Вот и приходится, что называется, наощупь. А потому, раз уж случилась у нас с вами эта… беседа, то позволю спросить, что вам нужно.

Астра задумалась.

И стащила вторую сушку, потому как первая взяла и незаметно сгрызлась. А с сушкой думать было как-то спокойнее что ли.

Что ей нужно.

Странный вопрос.

Она и сама не знает. Дом? Наверное, она может попросить еще одну комнату. Или даже две. Или, возможно, квартиру, но почему-то сама мысль о том, что придется сменить место жительства до крайности неприятна.

– Разрешение, – она кивнула самой себе. – Чтобы я могла лечить. Просто лечить. И… почему мне не позволяли учиться? Я ведь хотела.

Казимир Витольдович определенно смутился. Или смущение сыграл, но получилось вполне искренне.

– Это не моя вина… простите великодушно, хотя учеба вам и без надобности, но… мой предшественник назначил человека, который должен был приглядывать за вами. Оберегать. Однако, кажется, этот человек несколько превратно понял свои обязанности.

…и решил, что диве высшее образование ни к чему.

И снова ощущение какой-то… неправильности, что ли? Она воспринимала систему как нечто цельное, единое. А оказывается, что нет никакого единства.

Что дело в одном человеке, который что-то там неправильно понял. И…

– И кто…

– Простите, – Казимир Витольдович развел руками. – При всем моем уважении… не могу. Не имею права. Но, возвращаясь к вашему вопросу. Разрешение вам завтра выправят, а вот с учебой… конечно, если вы хотите учиться, то препятствий больше не будет. В поступлении.

И замолчал, позволяя додумать дальнейшее.

Школа вспомнилась.

А университет – это даже не школа, это куда сложнее. И тревожнее. И ей не обрадуются, ни студенты, ни преподаватели, потому как, что бы ни говорили про изменившиеся времена, память людей еще цепляется за прошлое, за то, в котором дивы – враги народа.

Преступники.

И пособники драконьего племени.

– Нет, – Астра покачала головой. – Если разрешение будет, этого достаточно.

– И только?

Она пожала.

А что еще?

Дом у нее есть, и он Астру вполне устраивает. Деньги… деньги ей тоже платят, а тратить она не умеет. Люди… не настолько всемогуще это вот ведомство, чтобы изменить людей, чтобы заставить их позабыть и о ненависти к дивам, и страхе перед ними.

Нет, с людьми Астра как-нибудь сама разберется.

– Что ж… возможно, вы не откажетесь, если… вашу коммунальную квартиру немного расселят. Все же девочка ваша подрастает, место ей нужно. Нет, нет, никого не станут притеснять… просто помогут вашим соседям решить жилищный вопрос.

Астра подумала и согласилась.

Почему бы и нет.

– Что ж… премного рад, что мы с вами договорились. А в дальнейшем, если вдруг случится у вас какая-нибудь… неприятность, то обращайтесь смело. Поможем.

– Непременно, – соврала Астра.

И ей даже поверили.

Или сделали вид. Впрочем, какая разница?

* * *

…в черном-черном городе, на черной-черной улице…

Из головы не шла дурацкая детская страшилка. И вспомнился вдруг интернат, и комната Санькина, в которой собирались старшие. Малышня-то пока режим нарушать боялась, но оно и к лучшему, кому с малышней возится охота?

Скрипучая кровать.

Ковер, на котором устраивались все, кроме Саньки. Он по праву хозяина именно кровать занимал. И страшилки тоже он выдумывал.

В черном-черном городе…

…Саньки не стало в сорок шестом, когда казалось наивно, что все-то уже позади, война ведь закончилась. А если нет войны, то нет и опасности.

Ложь.

В черном…

…Казимир Витольдович напряжен, он закрылся, но Святослав все равно слышит эхо эмоций. Сомнений. И робкую радость, причина которой сидит и задумчиво грызет сушку.

Чай вот принесли. Граненые стаканы, подстаканники «под серебро». К чаю сахар кусковой и даже щипчики нашлись преизящного вида. Откуда взялись? Впрочем, над такими вещами задумываться не стоит. У Святослава и собственных призраков довольно.

– Чем на самом деле они занимаются? – он устал от молчания и недоговорок. И вообще устал. И с преогромным желанием вернулся бы домой, где тепло и спокойно, пахнет едой, а за стеной сопят дети.

Двуипостасный не подпустит чужака.

– Обратной трансформацией, – после недолгой паузы сказал Казимир Витольдович. – Но… работа шла, мягко говоря, не слишком хорошо. У Петьки имелись идеи, однако… на бумаге, пока всего лишь на бумаге. Группа должна была сделать расчеты, оценить перспективность… ну и саму трансформацию изучали.

– В этом нет смысла, – подала голос Астра, подвинув к себе стакан. Сахар она брала руками, проигнорировав щипцы то ли из принципа, то ли просто из вредности.

– В изучении?

– В том, что вы называете обратной трансформацией, – она бросила четвертый кусок и уставилась в стакан. Со дна его поднялись чайные крупинки, закружили, прилипли к сахарным кускам. Те таяли медленно, наполняя чай сладостью.

– Почему? – Казимир Витольдович смотрел на Астру едва ли не с умилением.

И Святославу это не понравилось.

– Не знаю… просто… это в самой сути противоречит, – она сунула ложечку и осторожно, чтобы не расплескать чай, поднявшийся к краю стакана, помешала. – Живое. И мертвое. Они разные. Жизнь – это не только и не столько физические процессы. Или биологические. Или биохимические. Нет, без этого тоже нельзя, но жизнь еще и другое.

Астра коснулась раскрытой ладонью груди.

– Это душа. Это ее сила, ее энергия. Это частица Первосотворенного мира…

Она посмотрела искоса, но убедившись, что никто не смеется, не упрекает ее в излишней религиозности, продолжила.

– Теоретически. Исключительно теоретически. Все процессы деструктивные можно повернуть в обратном направлении. Исправить тело. Но не вернуть душу.

– То есть… – Казимир Витольдович вытащил из стола бархатный футляр. – Даже если… образец изменить, он не оживет?

– Да.

– Пока в него не вложат душу?

Астра нахмурилась и тихо произнесла:

– Не стоит трогать души. Это… неправильно.

А Святослав с нею согласился. В корне неправильно. И Казимир Витольдович голову склонил, задумался. Мысли его, пусть скрытые за сотнею щитов, не сложно было угадать. Душа? Душа – это материя тонкая, которую пока если и пытались изучать, то с немалою опаской.

Здесь.

Асверы же…

– Поэтому для преобразования нужна была жертва, – произнес Казимир Витольдович. – В качестве источника энергии… это я про асверов.

Он потер большими пальцами щеки, растянул их, будто пытаясь изобразить улыбку.

– В качестве основы они часто использовали животных, но… сама методика требовала жертвы. Всегда. А животные в итоге обретали подобие разума.

– Души, – согласилась Астра. – Измененной. Ее переносили в мертвое тело, и она, питая его, тоже умирала.

И вот откуда ей это известно?

И спеша ответить на невысказанный вслух вопрос, Астра вытащила из-под платья книгу. Эту книгу Святослав уже видел однажды, но заглянуть в нее не решился. Сейчас же Астра просто протянула ее Казимиру Витольдовичу. Вот только и он не спешил брать.

– Я разрешаю, – сказала Астра. – Можете вообще ее оставить, хотя… наверное, лучше ее сжечь.

Книгу Казимир Витольдович взял.

Осторожно так.

И положил на стол. Погладил… она и раскрылась. Взгляд его скользнул по строкам. Святослав и сам бы не отказался почитать, и возможно, ему позволят, но не сейчас. Он смотрел, как хмурится человек, которому он, Святослав, пожалуй, доверял.

Как шевелятся его губы.

Как…

– Покажешь мне подвалы? – спросила дива.

Глава 12

В местных подвалах хранили бочки. Одни с капустой, запечатанные, другие пустые. Третьи и вовсе треснутые, рассохшиеся.

Здесь было сухо.

По каменному своду змеились черные провода. То тут, то там диковинными плодами свисали лампы, пусть и свет они давали тусклый, нервный.

А в остальном… подвал, как подвал.

Ни камер, ни…

Ступени.

Старые лари. Шкаф со снятыми дверцами, которыми накрыли ящики. В ящиках лежали какие-то папки и, судя по виду, лежали давно. Их затянуло пылью и грязью. И Астра, потрогав ящики, отступила.

– Здесь… не чувствуется зла, – призналась она, обнимая себя. Все-таки в подвале было довольно-таки прохладно.

– Оно никогда не чувствуется. Или это я просто не слишком чувствительный.

Святослав потрогал колесо старого велосипеда. Раму повесили на стену и забыли, и теперь она медленно истлевала от ржавчины, что поползла по мятому металлу.

– Может, – она кивнула. – А там что?

– Не знаю. Я здесь сам впервые.

– И не заглядывал?

– Зачем?

Подвалов он навидался. Всяких. И в сорок третьем почти год жил под землей, выползая наружу только ночью, да и то редко. Задача была…

Нет, не стоит вспоминать.

– Тебе здесь не нравится, – сказала Астра, разглядывая уже Святослава.

– Просто… память.

…там подвалы были иными. Старый город, который давно позабыл о собственном возрасте, и тайны подрастерял, что и позволяло Сопротивлению существовать.

Но в тех подвалах было сыро.

И крысы там плодились в неимоверных количествах, огромные и наглые, не боящиеся ни людей, ни огня, а силу использовать было запрещено. Асверские нюхачи отлично умели выискивать источники силы.

И магу бы обрадовались.

– Я… тоже не люблю подвалы. Правда, не знаю, почему. Меня не запирали. Да и вообще… я только пару раз и спускалась под землю. Еще тогда, когда мы ездили с бабушкой. Однажды прятались от бомбежки. И другой раз она сказала надо сидеть. Это был подвал дома в какой-то деревне. Самой деревни почти не осталось, люди ушли. А дома сохранились. И мы сидели. Долго. Не знаю, сколько.

Присев на корточки, Астра заглянула под шкаф, но ничего, кроме пыли, не обнаружила. Поднявшись, она подошла к стене и погладила ее.

Камень.

Старый кирпич, седой цемент. И ни надписей, ни пятен зловещих, ни следов от пуль…

…расстреливали не в подвалах. Куда потом тела девать? Проще уж вывести куда за город, выкопать могилу…

Она обернулась резко.

Уставилась немигающим взглядом.

– Я читал материалы. Мы… все читали, – Святослав выдержал этот взгляд. И ярость, которая полыхнула внутри хрупкого тела. – Уже потом… перед самой войной, когда начались дела о… превышении служебных полномочий. И не только их.

Он присел на край старого сундука, крышка которого треснула и сквозь эту трещину была видна пустота внутри.

– Мы должны были стать судьями. И следователями. Теми, кто видит правду, кто может заглянуть в чужой разум и точно определить, виновен человек или нет. Только… заглядывать в чужой разум – так себе удовольствие, – признался Святослав. – И не потому, что людям это не нравится. Не нравится тоже, но… в чужих головах всякое встречается.

…как у того кругленького суетливого человечка, который вовсе попал под следствие случайно.

Первое дело.

Практика.

Святославу четырнадцать, и его привозит в отделение куратор, который и присматривает, что за Святославом, что за людьми. Они не слишком-то рады этакой помощи, они сами бы справились, но кто решится возражать? Вот и смотрят на Святослава искоса, с недоверием и страхом. И разговаривают осторожно, издали, потому что кто-то решил, что если говорить издалека, то он до разума не дотянется.

Еще в глаза смотреть избегают.

Почему из всего дерьма, в котором он побывал, выползло именно это? И здесь. И почему он заговорил вообще, начал рассказывать, что про учебу, что про дело то, давно забытое?

– Его обвиняли в хищении народного имущества. И мне всего-то нужно было глянуть, воровал Сапожкин или нет. Хватило бы легкого считывания, тут даже эмоции говорили, в разум лезть нужды не было, но я полез. Я… не хотел ошибиться, потому как нам показывали, чем чреваты служебные ошибки.

Она сама подошла.

И присела рядом.

Теперь Святослав чувствовал тепло ее тела, даже не тепло, жар, который исходил от дивы.

– Я и полез выяснять подробности…

– Выяснил?

– Воровать-то он подворовывал, но совсем не в тех объемах, чтобы его в расхитители записывать. У него другое было. Он мальчишек убивал. Находил в деревнях. В деревнях голодно было. А он помощь предлагал. Говорил, что документы сделает, в городе устроит… увозил, насиловал и убивал.

Святослав подавил вспышку гнева.

– Я… нам всякое читать давали. В том числе закрытые дела. Но читать – это одно, а… ухнуть в чужой разум, в его извращенные фантазии, которые воспринимались как мои собственные.

Его передернуло.

Астра же взяла за руку. Сама. Осторожно провела по ладони.

– Я тогда едва выбрался. Куратор ругал, хотя и не зло. Потом сказал, что если бы не я, Сапожкин продолжил бы… что его даже не искали. Никто не знал про тех мальчишек. Родители не заявляли и… но тогда я начал понимать, что все не такое, каким кажется. Мы… мы должны были изменить всю систему, понимаешь? Сделать ее если не совершенной, то такой, в которой вероятность судебной ошибки сведена к минимуму.

– Но не получилось?

– Реформирование предполагалось постепенным. Сперва нас должны были закрепить кого за следственным комитетом, кого за судебными коллегиями. Была мысль давать направление на обязательную экспертизу, хотя бы когда обвинения особо тяжкие, но не дошло…

Началась война.

А потом закончилась. Но не для всех.

– Многих не стало, – Святослав расправил ладонь дивы, такую бледную, до синевы. И сама-то она в свете лампы казалась льдисто-хрупкою, ненастоящей. – А те, кто остался… работы хватает. Возможно, что когда-нибудь подобных мне вновь станет, если не много, то достаточно, чтобы реализовать ту реформу.

Астра кивнула.

Она неотрывно смотрела, как его палец скользит по ее ладони, повторяя тончайшую вязь линий, рисуя собственные узоры.

– Наверное, я так и остался наивным, но хочется верить, что у нас получится. Что судебных ошибок не станет. Или будет их крайне мало. Что… любой человек получит право обратиться к магу разума и доказать свою невиновность. Что когда-нибудь потом, может, после моей смерти, мир станет добрее и честнее. Справедливей. Я дурак?

– Ты веришь.

– А ты?

– Я? – Астра удивилась. – Наверное, нет. Но я бы хотела, чтобы все было так, как ты говоришь. Тогда бы… наверное, мои родители остались бы живы.

Ее ладонь сжалась, захватив его палец, сжала.

– Я не знаю, что с ними стало. Догадываюсь… но они не были виновны. Мне говорили, что они враги народа, а я, получается, дочь врагов народа. Что все дивы враги.

У нее снежные ресницы.

Длинные и хрупкие, белые-белые. Такой белый цвет невозможен. А кожа изо льда.

– Что нас всех нужно уничтожить. И это было так странно… не страшно сперва, а именно странно, потому что все казалось глупым. Разве может быть врагом тот, кто лечит? Отец ведь многим помог. И мама. И никогда-то дивы не лезли в политику. Это я сейчас знаю, а тогда… тогда я все ждала, что они разберутся. И да, маги разума тоже с ними работали.

Рука разжалась.

– То есть, я точно не знаю, но если читали меня, то и их должны были, так?

– Возможно, но… я не смогу прочитать взрослого дива. С одаренными вообще сложнее, чем с обычными людьми. И чем больше силы, тем сложнее… а дивы…

– Всегда были сильны?

– Именно.

– И тогда получается, что… они могли бы открыть разум?

– Наверное.

И вполне вероятно, что согласились бы. Несмотря на гордость, которая порой переходила в гордыню, но не могли же они не понимать, чем обернется это упрямство? Если не для них, то для детей? Ради детей согласились бы, тогда…

– Дело не в магах, – Астра пришла к тем же выводам. – Дело в тех, кто за ними стоял. Дивов собирались уничтожить, а потому не имело значения, виновны они или нет. Так?

И вот что ему было ответить?

Правду.

– Да.

– Почему?

– Не знаю. Скорее всего вас сочли опасными.

– Дивы никогда и ни с кем не воевали.

Да, только этого оказалось недостаточно. В конце концов, война – всего-навсего война. А вот власть – дело другое.

Дивов любили и в том, ушедшем в небытие мире, где силу могли использовать лишь избранные. И в мире новом, сохранившем еще память о прошлом, а с нею и сомнения.

…в этом новом мире магия больше не принадлежала лишь тем, в чьих жилах звенело эхо драконьего огня. И оказалось вдруг, что далеко не все маги готовы держаться клятв.

Служить.

Защищать.

Не желать иного.

…в этом новом мире двуипостасные перестали быть отверженными, а ведьмы – клейменным отродьем тьмы. В нем обещано было место всем, но всех оказалось слишком много.

Нет.

Не о том.

– Вас слишком любили, а любовь – это тоже сила, которую вы могли использовать. Но… многие даже не задумывались. Поступил приказ. А приказы надо исполнять.

Она закрыла глаза, и в подвале стало пусто.

Она сидела.

Просто сидела, дышала и думала о чем-то своем. И Святослава как никогда прежде подмывало заглянуть в эти вот мысли, убеждаясь, что она его не ненавидит. В конце концов, он-то никого не убивал.

…ему было четырнадцать, и он верил, что изменит мир.

Так и есть, болван.

– Идем, – сказала дива.

– Погоди, – Святослав удержал ее руку. – Если хочешь, я найду их дела. Твоих родителей. Или не я, но Казимир Витольдович. Он, конечно, не обрадуется, но возражать не станет.

– Нет.

– Почему?

– Разве это что-то изменит? Я знаю, где они сейчас и… если они захотят, то сами расскажут.

Он не понял. Но и ясно, человек ведь. Возможно, когда-нибудь потом, когда она еще немного привыкнет к присутствию мага, если, конечно, он не исчезнет из ее жизни, как другие, она расскажет ему про лес. И про остальное тоже. А пока Астра спросила:

– Он тебе дорог? Казимир Витольдович.

– Дорог? Пожалуй… как разумный человек. Ты не поверишь, насколько редко вообще встречаются разумные люди. Он из тех, кто способен слушать. И слышать. И думать прежде, чем делать. Я с ним давно знаком. И нет, не возьмусь клясться, что он не участвовал в тех чистках.

– Не участвовал, – Астра сказала это уверенно. А увидев вопрос в его глазах, пояснила: – Он ведь жив до сих пор.

– В каком смысле?

– Когда-то давно… бабушка рассказывала, а теперь я понимаю, что рассказывала она мне вещи, которые мне следовало знать. Так вот, когда-то давно существовало поверье, что человек, виновный в смерти дива, и сам умрет. Не от проклятья. И не от болезни. Но потому что такова цена. Дивы… хранят мир. А мир хранит дивов. И еще она сказала, что от мира не заслонишься чужими руками.

По спине пробежал холодок.

– Но я рада, что он жив, – добавила Астра, беря Святослава под руку. – Он и мне показался разумным человеком. А поскольку вы все равно не отстанете, то лучше иметь дело с разумным человеком.

И почти уже шепотом произнесла:

– Да и разрешение он выправить обещал.

– Если обещал, то выправит.

Она кивнула.

И глянув снизу вверх, попросила:

– А еще чая можно? Тут как-то… холодно, что ли?

* * *

За время их отсутствия бумаг на столе поубавилась, зато появилось блюдо с мясною нарезкой, и с рыбною. Бутерброды, на которые масло не мазали, но клали ломтями, а сверху – желтый мягкий сыр, и уже на него сервелат.

Откуда-то возник самовар.

И пустые стаканы, на гранях которых поблескивали капли воды.

– Я подумал, что раз все равно сидим… – книжицу вот Казимир Витольдович убирать не стал, сдвинул на край стола. – То поесть не мешало бы. Я вот ужин пропустил, а вы… тощенькая.

– Какая есть, – Астра опустилась на стул и подвинула к себе ближайший бутерброд.

И все-таки почему она не боится?

Даже в госпитале она сторонилась людей, а тут вдруг осмелела, хотя ей бы наоборот вести себя тихо, неприметно. Она же бутерброды таскает.

И чай.

– Я представление напишу, чтобы вас на спецдовольствие поставили…

– Не стоит.

– Почему?

– Завидовать станут, – Астре было странно, как человек не понимает вещей очевидных. – Да и… у нас все есть. А тощая я потому что раньше не было. И по природе. И… Машка останется.

– Простите? – кажется, подобный переход был слишком резким.

– Маша. Девочка, которая маг разума, она останется с нами. Со мной и Розочкой. Она… всего боится, а с Розочкой ей спокойнее. И Розочка ее не отдаст. Пока.

Казимир Витольдович посмотрел на Святослава, а тот кивнул и пояснил.

– Дар у девочки очень яркий, выраженный, но нестабильный пока. От стресса вполне перегореть способна. А тут я пригляжу. За всеми.

От этого вот его «пригляжу», да еще «за всеми» стало тепло. Или это от чая? Горячий, кипяток почти, но тем вкуснее. Астра зажмурилась от удовольствия и вдруг осознала, что вполне себе счастлива.

Нет, не абсолютно и всеобъемлюще, как ей хотелось того в детстве, но просто счастлива.

С оговорками.

И со страхами, которые никуда-то не делись. С волнениями своими, что за себя, что за Розочку. С беспокойством, которого меньше не стало, пусть оно и попритихло. Но ведь все равно счастлива! Здесь, в этом вот месте, рядом с людьми… с человеком.

С тем человеком, что встал за спиной Астры, скрестил руки на груди и смотрит так… спокойно? Она прислушалась к нему и с трудом удержала улыбку. Мысли маг спрятал, а вот остальное… и не только она слышит, если Казимир Витольдович головой покачал, а взгляд опустил, ага, на книгу… на книгу, которая давно прочитана, поскольку читать там немного, страниц-то дюжина.

Астра вот быстро справилась.

Думала только потом долго.

– Хорошо… – наконец, произнес Казимир Витольдович. – Это, пожалуй, оптимальный вариант… я и сам бы вас попросил.

И почему-то у Астры уши горят, она даже потрогала, убеждаясь, что огонь этот исключительно воображаемый.

– Но это все потом… пока же… к сожалению, после войны многие архивы были утеряны, некоторые безвозвратно, другие нуждаются в восстановлении. Что-то где-то есть, но совершенно не понятно, где именно… то, что ты сказал, Свят, я склонен согласиться. Они должны были быть знакомы, этот ваш… клиент и Петька. И ведьма отметилась. Без ведьмы никуда… По ведьмам статистику запросим. В последние годы ковен более-менее восстановился, завел карты, работу развернул по выявлению и вовлечению. Агитация опять же. Тех, кто зарегистрирован, смотрят, но сам понимаешь, что и свободных хватает. Народ, сколь его не просвещай, а все одно… боятся, скрывают, если у кого дар. Потому и выяснить, кто и где пропадал не получится.

– И сколько пропадало тоже?

– Само собой, само собой… но что без жертв он не обходился, это точно… в общем, я хотел бы, чтоб вы к этой вот… Варваре заглянули. Присмотрелись. Уж больно… нагло. Да, сейчас незарегистрированную ведьму отыскать куда как сложнее, но можно, можно… здесь, если подумать, то выбор такой… сомнительный, учитывая место ее работы. И стало быть, не им сделан. Он тварь осторожная, как мы выяснили, подставляться не стал бы. А потому погляньте, с кем из подружек у Варвары этой ссора приключилась… если, конечно, успеете… я машину дам.

Астра дожевала бутерброд и, подумав, стянула еще один. Если ехать придется. А может, и с собой взять? Детям на утро. Или это будет чересчур?

Она вновь удивилась самой себе. Еще недавно подобные мысли и в голову не пришли бы. А тут и пришли, и показались вполне себе здравыми, потому что детей утром и вправду кормить надо, а у нее из еды масло с булкой. Оно и неплохо, но колбаса всяко лучше.

Хмыкнул Святослав.

И рассмеялся.

Что смешного? Она ведь старается думать, как взрослый человек, который берет на себя ответственность за двух детей. Только, кажется, получается не ахти.

– Что до остального, – Казимир Витольдович будто и не заметил. – То согласен. Пока брать его не за что, да и… не уверен, что без помощи справимся. Все-таки тварь если не древняя, то почти… я вызов отправил, но пока дойдет, пока придут… приглядывайте за ним, ладно?

Астра кивнула.

Приглядит.

А справится… сильным мертвец не выглядел, но что она вообще о них знает? Вот то-то же…

…бутербродов она все-таки не взяла.

Постеснялась.