Текст книги "Эльфийский бык"

Глава 13.
Где две глобальные общероссийские проблемы вступают в некоторую конфронтацию

«Чем дольше живу, тем сильнее убеждаюсь, что есть такие люди, у которых голова – лишь декоративное приложение к жопе».

Из частного разговора.

Когда дорога стала уже, Иван почти и не удивился. Его охватило какое-то престранное душевное равнодушие, даже будто бы фатализм. Он сбросил скорость и первое время даже старательно объезжал ямины, которых хватало.

Бер уже не пытался закидывать ноги, но обеими руками держался за сиденье, только изредка выдавал что-то:

– Как так можно…

– Как? – уточнил Иван.

– Чтоб одна колея шла вверх, а другая – вниз? Это противоречит здравому смыслу и логике!

Дорога как таковая давно уж исчезла, превратившись в узкую выбитую в жирной земле колею.

– Знаешь… дядя говорит, что Россию надо не логикой понимать, а душою…

– Я её пока только задницей чувствую…

Задница и вправду болела, и так, как не болела даже когда Иван учился верхом ездить. Он до сих пор не очень понимал, зачем это было нужно. Но бабушка заявила, что приличный аристократ просто-таки обязан уметь ездить верхом.

И в кои-то веки Иван не решился спорить.

Так вот, седло, казалось, было помягче сиденья этого машиномонстра.

А впереди показалась лужа. Такая… обширная, явно претендующая на нечто большее, чем краткое существование меж двумя ливнями. Она обжила обе колеи, заполнив их и выбралась за края, притопив и поле.

– Разгон возьми, – присоветовал Бер, когда Иван остановился.

Вот не внушала ему лужа доверия.

Категорически.

– Думаешь? Может, сначала поглянем…

Взгляд остановился на резиновых сапожках, что выглядывали из-под сиденья. И на рюкзаке, где явно должно было быть что-то съедобное. Пирожки давно уж растворились в недрах желудка…

– Если хочешь – гляди, а у меня кроссачи новые! Фирма! – Бер задрал штанину, демонстрируя белоснежные кроссовки. И вид их явно намекал, что для проверки лужи на глубину они никак не годились.

Иван посмотрел на свои, которые тоже фирма и тоже белые.

Самый модный в сезоне цвет.

А шнурки – зеленые.

Потом посмотрел на сапоги. И решился…

Сдал назад. Колеса крутанулись, вымешивая грязь.

– Держись! – недавний фатализм отступил, сменяясь жаждой деятельности, даже больше, захотелось свершений, хоть каких-нибудь.

И мотор, откликаясь на желание, взревел. Машина содрогнулась, задребезжала и рванула вперед.

– Давай! – завопил Бер, запоздало пытаясь закрыть окно. Ручка прокручивалась, и стекло двигалось медленно. Иван подумал, что Бер точно не успеет…

Плеснуло водой.

Грязной, мутной. Поднявшаяся волна на мгновенье закрыла лобовое стекло, поползла по нему тонкими струйками. Машина накренилась, словно желая поглубже занырнуть в грязь. Задние колеса продолжали крутиться, толкая железную коробку вперед.

Ивана кинуло на руль.

С матом скатился на пол Бер.

А ведь говорил, что пристегиваться надо… в окно плеснуло жижей, благо, щит Иван успел поставить. Автомобильный монстр дернулся.

Захрипел.

И замер.

– Что за… – Бер поднялся на четвереньки, потирая макушку. Ну хоть лобовое не пробил. Что-то подсказывало Ивану, что за сто двадцать рублей им лобовое не поменять.

– Приехали, – Иван, привстав, попытался разглядеть хоть что-то. И увидел воду. Черную такую, в которой отражался, кажется, их несчастный УАЗик.

Иван заглушил мотор.

– Куда?

– Куда-то определенно приехали.

Иван решительно открыл дверь и, высунувшись, насколько было возможно, огляделся. А что… по-своему даже красиво. Сумерки, подбираясь с востока, слегка облагородили окрестные пейзажи, придав им толику загадочности. Слева темнело поле, над которым начал подниматься туман. Пока реденький, этакими комками белых нитей да ручейками. Справа тоже темнело поле. Где-то впереди маячила черная полоска леса. А вокруг, темной гладью, готовой отразить первые звезды и тонкий серп месяца, расстилалась лужа.

– Ошизеть, – произнес Бер, высунувшись с другой стороны. С его волос текло, на майке проступили темные пятна, да и с лица он пытался смахнуть то ли воду, то ли грязь. – И чего делать будем?

– Понятия не имею.

Иван вернулся на место и достал телефон.

Связи по-прежнему не было.

– Может, на помощь позовем? – Бер потряс свою трубку и на всякий случай перезагрузил.

Не помогло.

– Кого?

– Понятия не имею. Кого-нибудь? Должны же тут люди быть…

– Не уверен, – рука не желала расставаться с телефоном, как разум – с пониманием, что телефон не поможет. – Сколько мы ехали, ты кого-нибудь видел?

– Нет, – Бер сунул трубку в карман. – Но ведь колею кто-то проложил?!

И лужу налил.

Сволочь.

– Погоди, надо выбраться. Посмотреть, какая глубина… там, может, как-нибудь…

Сапоги пришлись кстати. Иван стянул кроссовки и надел сапоги. Снова открыл дверь.

– Может… ты сперва того? – предложил Бер. – Палкой потыкаешь? Глубину там проверишь?

– А у тебя палка есть?

– Нет.

Иван сел на пол машины и опустил ногу, втайне надеясь, что дно, оно рядом. Дна не было. И чем глубже опускалась нога, тем яснее становилось, что эта треклятая лужа возникла не просто так, волей провидения, но на месте какой-то огромной, просто-таки необъятной ямины.

Вот вода и до края голенища добралась…

Иван вздохнул и ногу вытащил. Стянул сапоги. Следом – носки. Подумал, джинсы тоже снял.

– Ты чего?

– Не люблю мокрую одежду. И тебе рекомендую. Один я точно не справлюсь.

Бер хмыкнул и молча принялся раздеваться.

– Знаешь… маменька каждый год в Карловы Вары ездит. На целебные грязи… и дурные деньги уходят. А у нас тут грязи… с головой измазаться хватит.

– Думаешь, целебные? – про Карловы Вары Иван не знал, бывать не случалось, но вот здешние грязи определенно не вызывали желания погрузиться в них целиком.

– Сомневаюсь. Но бесплатные – точно!

Бер сунул ногу в воду.

– Тепленькая…

И вторую опустил.

Поглядел на стремительно темнеющие небеса и осведомился:

– Вань, а Вань… а тебе когда-нибудь приходилось машину толкать?

– Нет, – признался Иван и тоже решился. Грязи и вправду были, может, не сильно целебными, однако за день нагрелись. Он пошевелил пальцами и прислушался. Но нет, посторонней жизни под водяным покровом не ощущалось. А то ж мало ли.

– Ну… если что… не поминайте лихом. – Бер соскользнул в грязь. – Ошизеть! Да она почти по пояс!

– Ага, – вынужден был согласиться Иван. Дно у лужи, против опасений, наличествовало. Оно, это дно, было мягким, размокшим, и норовило расползтись меж пальцами. Более того, пальцы эти погружались в теплую жижу, намекая, что в ней не только машина увязнуть может.

Иван выдернул ногу и сделал шаг, опираясь на бок машины. Еще один. Дно, к счастью, не углублялось и не скрывало иных ям. С Бером Иван встретился на середине, чтобы сполна оценить положение. Уазик ушел мордой в лужу и глубоко. Грязная вода мало не доходила до лобового стекла, а про движок, который должно было залить, Иван старался не думать. Потому как мысли получались печальными.

– Вручную не вытолкнем, – сказал Бер, тоже оценив размер катастрофы. – Даже вдвоем…

Иван кивнул.

А чего спорить, когда и вправду? Бер-то посильнее будет обычного человека, да и сам Иван, но не настолько же. К тому же мягкое дно засасывало не только босые ноги.

– Слушай, – мысль была вполне логичной. – А ты дно уплотнить сможешь?

– Я?!

– Ты ж Волотов!

– Только по фамилии, – Бер шлепнул по шее, и с руки сорвались грязные брызги. – Блин, тут комары!

Тотчас и над Ивановым ухом раздался прехарактернейший звон.

Он хлопнул по шее, чувствуя, что не столько комара прибил, сколько грязь размазал.

– А я думал, эльфов комары не жрут…

– Эльфов они и не жрут, – Ивана передернуло. Как он мог забыть о комарах? – А меня вот наоборот любят… так, дно ты уплотнить не можешь?

– Нет. Извини.

– Да ничего… а что можешь?

Бер задумался, снова махнул рукой, что окрестное комарье восприняло, как особое приглашение, и сказал:

– Могу… пожалуй, под хохлому расписать. Машину. Или тебе больше палехские мотивы по душе?

Иван выдрал ногу из грязи, чувствуя, как меж пальцами расползается жижа, и произнес презадумчиво.

– Пожалуй, и без росписи неплохо будет. И чего делать?

– Толкать… хотя… – Бер окинул «Пазик» мрачным взглядом. – Пожалуй, если попробовать… ты давай, спереди. Дверь открой, а я сзади. На раз-два…

На раз-два Иван всем весом налег на кузов, в том месте, где крепилась к нему дверь. Та чуть хрустнула, но не отвалилась. Правда, и машина не сдвинулась ни на сантиметр.

Только ноги, кажется, глубже в грязюку вошли.

Что за…

– З-с-наешь… п-по-моему, это бесполезно, – пропыхтел Бер.

А затем раздался шлепок, всплеск и следом – громкий, душевный мат.

– Ты чего? – Иван бросился на помощь, но, сделав шаг, почувствовал, как нога уезжает куда-то в сторону. Он только и успел, что нелепо взмахнуть руками, прежде чем мутная пахнущая болотом жижа поглотила его.

Ненадолго.

Вынырнул он быстро и, задыхаясь от обиды и возмущения. Из груди рвалось желание поделиться эмоциями с миром. Из носа и ушей текло. С волос, забранных в хвост, тоже.

С ушей…

– Вот-вот, – Бер подал руку и рывком помог подняться. – Кажись, реально приехали.

Солнце меж тем спустилось еще ниже. Тени стали длиннее, туманы поднялись, намекая, что еще немного и затопят всю округу.

– И что делать?

– Ну… – Бер почесал макушку. Черные короткие волосы его топорщились вороньими перьями, но с них хотя бы не капало. – Варианта я вижу два… можно заночевать в машине.

Иван отжал хвост, чувствуя, что простым мытьем головы не отделаешь. А если в грязи этой было что-то… кто-то… на эти мысли кожа отозвалась зудом.

Спокойно.

Это просто грязь.

Обыкновенная.

– Или отправиться за помощью.

– Куда? – Иван с трудом удержался, чтобы не почесаться.

– Так… по дороге. Куда-то она да ведет. И проехали мы прилично, значит, до Подкозельска – всего ничего.

Звучало разумно.

– Тогда надо идти, – мысль о ночевке в машине Ивану категорически не нравилась. Тем паче, он подозревал, что к утру их засосет еще больше.

– Ты или я?

– Вдвоем?

– Не-а, – Бер покачал головой. – А вещи?

Тоже верно. Про вещи Иван как-то не подумал, а ведь помимо дядюшкиного рюкзака оставались и шмотки, и ноут, планшет, да и так…

Иван вздохнул.

И поглядел на машину, прикидывая, что, может, все-таки выйдет…

– Назад смысла идти точно нет. Там сколько ни ехали, жилья не было. Значит, вперед… – Бер поглядел на далекую кромку леса и сглотнул. – Как-то… вот… не знаю… слушай, а правда, что волки эльфов не едят?

– Эльфов – нет, – Иван хлопнул по шее, на которую пристроился очередной комар с заведомо недобрыми намерениями.

И аккурат в этот миг ухо уловило тоскливый протяжный вой.

И не только Иваново.

– Может… – предположил Бер. – Все-таки заночуем? А завтра, поутру и отправимся… у тебя вода есть?

– Минералки поллитра осталось.

Иван потер шею.

Комарье привычно звенело, намекая на то, что ночь грозит быть незабываемой. Волки… волки летом сыты.

В теории.

И нападать на людей не станут.

Тоже в теории.

Иван очень надеялся, что волки эту теорию читали.

– Пошли, что ли, – Бер побрел к краю лужи.

– Куда?

– На берег. Хоть травой оботремся…

Это была плохая идея.

Очень плохая.

Правда, Иван не сразу осознал. А что… трава по обе стороны колеи поднималась высоко, по колено, считай. И сумерки. В сумерках что разглядишь? Да и… не было желания вовсе разглядывать. Трава и трава… он, скинув майку, пучок выдернул.

И Бер тоже.

И… кто из них заорал первым, Иван точно не мог бы сказать.

– Печется! – Бер закружился, дуя на руки. А Иван понял, что и ладони, и кожа на груди стремительно покрывается пузырями.

– Крапива, – Иван перевел взгляд на лужу, которая уже не казалась таким уж злом.

– Ага… – Бер помотал рукой, а потом замер. – Вань, а Вань… с тобой чего-то не того…

– Знаю…

Пузыри расползались и набухали, кожа краснела.

– У меня аллергия, – мрачно произнес Иван и шагнул к луже.

– А… стой! Ты чего!

Прохладная вода слегка уняла зуд. Иван, не удержавшись, нырнул в болотную эту жижу с головой, поскольку шею уже опалило, щеки тоже потеплели, намекая, что за прошедшие годы аллергия никуда не делась.

– Вань! – донеслось издалека встревоженное. – Не дури! Это сейчас лечится!

– Знаю, – Иван вынырнул, отплевываясь, поскольку вода опять затекла и в нос, и в уши. – Так… полегче будет.

– А… а то я уже решил, что ты топиться с горя.

Дядя, услышь такое, наверное, посмеялся бы.

И сказал бы, что ничего-то другого от Ивана не ожидал.

Ну уж нет… у него тоже гордость имеется. Где-то там, во глубинах души.

Иван разогнулся и, зачерпнув у дна горсть размокшей земли, плюхнул на грудь и растер.

– Знаешь… – произнес Бер задумчиво. – А нам и вправду лучше тут переночевать… завтра с утра рассветет… может, ручей какой найдем. Или вот озерцо. Умоемся… а то чего людей пугать-то?

Иван вздохнул.

– Надо бы только костерка развести… слушай, а помнишь, на факультативе нам Сарыч заклятье одно давал? Для огня?

– Не помню, – признался Иван.

– Вот и я не помню… ладно, пойду, поищу дров каких.

Бер залез в машину, чтобы вытащить мобильник.

– Думаешь, заработает?

– Думаю, что скоро станет так темно, что без мобилы я не то, что дрова, я себя не найду…

И это было правдой.

– Иван… а правда, что эльфы могут с волками говорить?

– Эльфы – могут.

– А ты?

– А я тебя под хохлому могу… или тебе больше по душе палехские мотивы?

Глава 14.
О встречах, надеждах и чаяниях

«Род Тихомеевых категорически отрицает причастность младшей дочери князя, отправившейся в рыбоводческое хозяйство города Н. для обязательной отработки, к разливу реки Волжанки. Среди причин разлива называются климатические и погодные изменения, нехарактерные для данного региона. Однако род Тихомеевых готов оказать всяческую помощь жителям трех затопленных в низовьях Волжанки, деревень…»

«Вестникъ»

Когда часы показали четверть одиннадцатого, Маруся слегка забеспокоилась. Нет, Семен-то отправился, и дорога тут одна, но… мало ли.

С техникой опять было неладно.

Еще и письмо получили от производителя, в котором он, как и опасалась Маруся, указал, что случай – категорически негарантийный, а следствие нарушений правил эксплуатации. И потому он, производитель, за случившееся ответственности не несет.

Вот и стал новый почти трактор очередной грудой металлолома.

Дерьмо.

И главное, предъявить-то некому… и злит это вот, собственное, бессилие. Беспомощность. А еще маги. Пусть даже они тут и не при чем, но все одно бесят.

– Марусь, а Марусь, – Таська выползла на лавочку через час после Семенова отъезда.

И вырядилась же.

Сарафан вон достала, никак бабкин. Рубаху.

Душегрею атласную.

Венец на голову возложила, бисером расшитый. Косу заплела. Узорочье нацепила в три ряда.

– Красавица, – честно сказала Маруся и вытерла ладони о джинсы.

Таська фыркнула.

– Семак хочешь?

– Нет.

– И зря, – она аккуратно расправила шелковое полотнище сарафана, расшитого золотой канителью и камушками. – Вкусные…

– Ты чего вырядилась?

– Так… маги же ж… столичные, – Таська даже зажмурилась, предвкушая.

– Вот именно, что столичные, – Аленка переодеваться не стала. Только кепку с левой стороны на правую сдвинула. И умылась, похоже… или нет?

В сумерках видать было не слишком хорошо.

Она протянула руку, в которую Таська отсыпала тыквенных семечек. В животе у Маруси заурчало, напоминая, что обед был давно, а с ужином у нее не сложилось как-то. В этой жизни у Маруси постоянно с едой не складывается, то на обед времени нет, то на ужин. То в принципе…

– Мне и подумалось, что удивить их надо… платья там или джинсы они, небось, всякие видывали… – Таська погладила золотой завиток.

– И ты напялила сарафан?

– Ты ж сама сказала, что среди них культуролог… – Таська пожала плечами. – Вот… явлю ему культуру во всей красе. Вдруг впечатлится?

– Замуж собралась?

– А хоть бы и так… вот ты думала, Ален, что дальше будет?

– Нет, – Аленка семечки давила пальцами, ссыпая шелуху в карман. А зерна кидала в рот. – Только знаю, что пирог есть, да не про нашу честь…

– Ну да, тебе хорошо… у тебя братья…

– Ага, братья, – буркнула Аленка. – Вон… вчера опять… Степка притащил своего приятеля. В мужья. Они ж, если чего, сразу в мужья…

– И дальше чего?

– Дальше Семка возмутился, чего это Степкин друг мне в мужья годится, а Семкин – нет, а там и Славка с Серегой подтянулись. Сперва кричали час, потом, утомившись, за стол сели, налили… пара стопок и забыли про меня все. Потом вспомнили, наново спорить начали, и так, что мало мордобойничать не полезли. Дружок Степкин, не будь дураком, хотел свалить втихаря. А они заорали, что испытать надо… ну и взялся меня из хаты нести.

– И как? – осведомилась Таська с немалым интересом.

– Как, как… как всегда. На третьем шаге со мною и грохнулся. Семен ржать начал. Славка говорить, что так-то меня никогда замуж не выдадут, и вообще… другу налили в утешение, но тот, кажется, и так рад был… потом батя пришел и всех разогнал. А что у меня теперь пара новых синяков, так это сама виновата.

– Мда, – только и нашлась, что сказать Маруся.

Замуж ей не хотелось. Ни за купца первой гильдии Свириденко, ни в принципе. Хотя, руку на сердце положа, кроме Свириденко желающих не было.

– Везет тебе… – Таська зажмурилась. – Меня бы кто посватал…

– И что? Пошла бы?

– Это смотря кто бы посватал, – Таська поправила венчик. – Но пока вообще никто… ну, кроме Свириденко. Но я столько не выпью.

– Он же ж к Марусе сватался?

– И ко мне. Вообще, представляешь, заявил, что ему все едино… ну раз едино, так едино. Тоже отказала, чтоб не выбиваться, – Таська щелкнула семечку. – А с другой стороны порой вот думаю… годы-то идут…

Маруся фыркнула, с трудом смех сдерживая.

– И что остается? Средь окрестных никто не рискнет со Свириденко связываться. Уехать? Куда? И как… и вовсе… понимаешь, неможно нам уезжать. Вот и остается-то…

Аленка переносицу почесала, ибо проблема была знакома и даже близка. И Маруся подавила вздох. Мелькнула мыслишка, что, возможно, они и подружились именно потому, что проблемы-то, хоть и разные в частностях, но в глобальности своей донельзя похожие.

– А хочешь, – предложила Аленка. – Я намекну Степке, что ты замуж хочешь, а жениха нету? И Семке… и Славке с Серегой тоже. Хотя эти сами прознают.

Таська вздрогнула и семечки просыпала.

– Пусть они у тебя под окнами мордобои устраивают и песни орут. Я хоть высплюсь.

– Н-не надо!

– Ну смотри… они-то так, дурноватые, но неплохие же ж. И силы им досталось изрядно. Выдюжат, небось. Так что, если кого вдруг выберешь, то скажи только… или если не выберешь, но в принципе породниться не против, так они живо и с радостью…

От ответа Таську избавил характерный грохот мотора.

Луч света распорол темноту, скользнул по окнам ближайшей хаты, чтобы переползти на забор. А там уже и трактор показался. Старенький, надежный и ходкий, он медленно выползал на пригорок, вытягивая за собой темную гору машины.

– Сема! – Аленка замахала рукой. – Слушай… а может, и вправду встречу подготовить надо было? Хлеб и соль… Марусь?

Маруся сунула руку в карман, в котором обнаружилась горбушка, слегка помятая, подсохшая, но соленая. Яшка такую любил.

– Сойдет?

– Издеваешься? – Аленка покачала головой. – Ладно, погодь, я сейчас…

И растворилась в темноте.

Таська ссыпала семечки в кулек, который положила на лавку. А с нее взяла рушник.

– А про хлеб я как-то и подзабыла… слушай, как думаешь, какие они из себя?

Грязные.

Причем покрытые грязью равномерно, будто нарочно в ней извалялись. Хотя, кто этих, столичных, на самом-то деле знает?

Сперва застыл трактор.

Содрогнулся.

Выдохнул из трубы темное облачко дыму. Завоняло соляркой. А из кабины вылез донельзя довольный Семен.

– За Конюхами аккурат и сели! – громко возвестил он, вытирая широкие руки тряпкой. Тогда еще подумалочь, что и Семен крепко изгваздался. – Там, помнишь, ямина была? Так её еще больше размыло! И лужа! Марусь, там не лужа – акиян целый! От и сели…

Маруся молча разглядывала «Уазик» заляпанный грязью по самую крышу. Грязь застыла кусками и наплывами, в свете фонаря гляделась она темной, что кора или кожа, отчего и несчастный «Уазик» походил на древнее чудище.

– И так, что еле выдернул! От честно! Хлопцы, вылазьте… – Семкин кулак ударил в бок бусика.

– Фух, – Аленка вышла из тени с половинкой хлеба и стаканом соли. – Нашла… чего? На, тебе встречать, раз уж вырядилась…

Рушник сам развернулся на Таськиных руках, да и она-то выпрямилась, отряхнулась, мигом превращаясь в Анастасию.

Аленка подмигнула Марусе и отступила в тень.

– Добро пожаловать, – голос Анастасии сделался низким, грудным, и Семен, замерев на мгновенье, отмер и попятился, поспешно отводя взгляд. – Гости дорогие…

Дверцы открылись.

И появились маги.

– Ух ты… – только и сумела вымолвить Аленка. – Слушай… а это нормально?

– Кто его знает, – шепотом ответила Маруся. – Столица… там свои порядки. Может, принято… или обычай какой.

Маги были в трусах.

– А чего, удобный обычай, если так то, – оценила Аленка. – Сразу все и видать…

Ну тут она слегка переборщила. Пока видать было лишь эти самые трусы, резиновые сапоги, которые зачем-то напялил один, и грязь.

Грязь вообще мешала адекватному восприятию магического обличья.

– И-извините, – произнес один маг, тот, что пониже и в плечах пошире, пятясь к машине, явно завороженный Таськиною красотой. – Мы как-то… не увидели. Не ожидали…

Он обернулся, явно раздумывая, сколь прилично будет исчезнуть в глубинах машины, но был остановлен очнувшимся Семеном.

– Да не тушуйтесь, хлопцы… это вот Таська…

– Анастасия, – сквозь зубы произнесла Таська, одарив Семена превнимательным взглядом, не обещающим ничего-то хорошего.

– Ага… Анастасия… Вельяминова, – тот сглотнул, но взгляд выдержал. Привычка, стало быть. – А это… Маруся… Мария Вельяминова. А это сестрица моя… Алена…

– Вельяминова? – уточнил второй маг.

В синих трусах.

По трусам их и можно было различить.

Ну и так-то… тот, который в синих, повыше. И потощее как-то. Еще волосы длинные, правда, не понять, темные или нет, ибо все в грязи. И слиплись сосульками. Лицо пятнами какими-то покрыто.

В общем, страшная сила.

– Не-а, – мотнул головой Семен и с гордостью произнес. – Сабуровы мы! Слыхал?

– Извини… и прошу прощения, дамы, за неподобающий внешний вид, – маг попытался изобразить поклон, но лицо перекосило. – Небольшое происшествие… надеюсь… не помешает… нашей грядущей дружбе… отношениям.

Он пятился, пятился.

И спрятался в машине.

– Скромный, – оценила Аленка. – Слушай, а они тут такие… ничего.

– Молчи, – Маруся тоже вынуждена была признать, что маги, если так-то, ничего… – А то Семен услышит… нам маги нужны.

Хотя в душе оставались сомнения. Какие они маги, если с обычною лужей не справились-то?

– Все, девки, – Семен взял дело в свои руки. Хлеб у Таськи забрал, сунув вместе с рушником темненькому. – Идите-ка по домам. Не видите, хлопцы стесняются.

Второй только и сумел, что кивнуть.

– Завтра поглядите… Марусь?

– С утра поговорим, – решила Маруся. – Покажу наше… хозяйство. Да и вообще поговорим. Семка, поможешь?

– А то…

– А этот… темненький… ничего такой… – Таська заговорила, лишь когда и трактор, и бусик на привязи, исчезли в ночи. – А как зовут, то и не сказал…

– Один – И.Э. Кошкин, второй – Б.Б. Волотов, – отозвалась Аленка. – Марусь, тебе ж полные бумаги прислать должны были, на оформление?

– Должны… Петрович еще в район не ездил, а к нам, сама понимаешь, как возят.

Иэ и БэБэ…

Чудесно.

Бер сжимал белоснежный рушник и взгляд его, затуманенный, был направлен куда-то во тьму. Вообще вокруг кроме этой самой тьмы ничего-то не было. Фары кое-как её разрезали, но только для того, чтобы выхватить темную тушу трактора, который весело катил по деревне. Иногда слева и справа мелькали очертания низеньких домиков.

Но фонари остались позади.

И…

– Ты видел? – выдохнул Бер. – Какая… девушка.

– Угу, – Иван старался не выпустить руль, чувствуя, что ныне окончательно и бесповоротно опозорил благородный и древний род Кошкиных.

А ведь была мысль одеться-то…

И вообще…

Костерок они худо-бедно развели. Бер собрал каких-то веточек, а Иван даже вспомнил заклятье, которое позволило этим веточкам загореться. Только силы не рассчитал, вот и полыхнуло почти до небес. Ну и от веточек остался пепел…

От огня – воспоминания.

Одна радость, что окрестное комарье, да и волки, крепко призадумались и на время замолчали. Зато зуд от крапивы вернулся с новой силой. И так, что Иван всерьез подумывал, не забраться ли ему обратно в лужу. В конце концов, людей здесь нет, заводов тоже, так что грязи эти будут всяко экологически чистыми.

А потом они услышали рокот мотора.

Дальше было просто.

Трактор, который, впрочем, казался каким-то на диво неправильным.

Парень, на голову выше и Ивана, и Бера, что последнего, кажется, задело до глубины души.

– Маги? – сходу спросил парень, высунувшись из этого самого трактора. – В Подкозельск?

Тогда Иван подумал, что им все-таки повезло.

И думал о том долго.

И когда лез обратно в лужу, чтобы зацепить буксировочный трос, и когда не нашел, куда его цеплять… можно подумать, его такому учили. И Бер тоже не нашел. И парень, представившийся Семеном, обложил обоих матом и полез в лужу сам. Потом дергали.

Толкали.

И снова Бер упал, поскользнувшись… и Иван тоже упал, но уже без мата. На ругань не хватило сил. Да и прохладная грязь кое-как уняла почесуху.

Из лужи выбрались.

А Семен, глянув на обоих, сказал:

– Ничего, ща приедем. Там душ есть…

Дальше на мыслительные способности сказались усталость, стресс и засыхающая грязь, что схватывалась плотной коркой, стягивая кожу.

– Ты как хочешь, – Бер еще отколупнул с плеча кусок. – Но я так поеду…

Ивану показалось, что идея-то здравая.

Здравая идея.

Дерматиновые сиденья всяко отмыть проще, чем джинсы из последней коллекции. Белоснежные кроссовки и вовсе казались чем-то донельзя чуждым.

– Вы это… притормаживайте, ежели чего, – Семен заглянул, проверяя все ли в порядке. – А мотор завтра глянем. Я братовьев кликну, Степка в моторах шарит…

Иван только и кивнул.

Хотелось в душ.

В кровать.

Закрыть глаза и заснуть, чтобы проснуться уже дома, вне этого кошмара, в который Иван почему-то угодил…

Знать бы, что кошмар продолжится.

Ехали-то недолго… может, полчаса, может, час – чувство времени притупилось, как и в целом восприятие. Все вдруг стало безразлично. И безразличие длилось ровно до того момента, как трактор остановился. Иван, благо, успел притормозить. Потом в дверь постучали…

Все-таки крепкую дядя машину дал. Иван вспомнил Семеновы кулаки и подумал, что его родной джип, пожалуй, этакого стука без вреда для себя не выдержал бы. Потом подумал, что все-таки надо выйти, поздороваться с людьми…

Кто ж знал-то…

И ведь здравою мысль показалась! Правильной! Еще и пожаловаться собирался, на дороги там и прочие жизненные обстоятельства.

Теперь же…

Стыдно.

– Вань, а Вань? Хлебушка хочешь? – Бер разломал хлеб пополам и протянул кусок Ивану. – Свежий… красота…

– Погоди, приедем, помоемся… там дядя вроде чего-то давал.

Вспомнились домашние блинчики тетки Евдокии. И оладьи её же. Уха севрюжья. Баранина с соусом из красной смородины.

Вот не стоило о еде заговаривать.

Одна надежда, что ехать недалеко… а перед девицами Иван извиниться. Завтра же. Пойдет и… объяснит ситуацию. Или лучше ничего объяснять не станет, но цветов закажет…

То есть, нарвет.

Должны быть в округе цветы? Главное, на крапиву опять не напороться…

– Интересно, далеко еще ехать? – Бер, вытянувшись настолько, насколько позволяло сиденье, жевал хлеб и блаженно щурился.

В этот момент трактор и остановился.

Иван приоткрыл дверь, на сей раз осторожненько так, чтоб сперва разглядеть, есть ли кто за этой вот дверью. Но никого не увидел.

Двор вот.

Забор, слегка покосившийся. Какой-то то ли кувшин, то ли горшок на нем. Дом… это они здесь жить будут? Не то, чтобы Иван рассчитывал…

К бесам!

Рассчитывал! На нормальное жилье он рассчитывал. А это… это дом, кажется, чудом еще не сложился. Низкий какой-то, со съехавшей на бок крышей. С крылечком, правда, резным.

– Приехали! – возвестил Семен, выбравшись из трактора. – Слушайте, парни, а может, я у вас трактор оставлю-то? А то ж вернусь, батя зудеть начнет, что надобно его того, а я усталый уже.

– Оставь, – разрешил Бер, разглядывая дом с престранным выражением лица. – А мы тут… выходит… жить будем?

– А то!

– А кто-то еще тут живет? – Бер и жевать-то перестал, хотя хлебную корку из рук не выпустил.

– Так-то нет… клуб тут был. С библиотекой. Да прикрыли… ну а тут вы. Вот и решили, что лучше сюда. Если не сюда, то к Антиповне можно на постой. У ней в хате две комнаты и одна пустая. У ней дед в прошлом году помер, так ей скучно.

– Лучше сюда! – поспешил заверить Иван, представив долгие вечера почему-то у самовара, но с непременною, пусть и незнакомою ему Антиповной во главе.

Он и дома-то совместные чаепития с трудом выдерживал.

– От и мы так подумали. Мы с братовьями крышу поправили чутка. На первое время хватит… а так-то Маруся шифер закажет, тогда вместе и перекроем.

Иван попытался представить себе процесс. И вынужден был признать, что ничего-то он в перекрытии крыш шифером не понимает.

Категорически.

– Или может сами чего придумаете, как обживетесь… вы же ж маги?

– Ты спрашиваешь? – уточнил Бер, дожевывая-таки хлеб.

– Так… интересуюсь.

– Маги, – Иван вытер вспотевшие ладони и решительно, дабы хоть как-то реабилитироваться в глазах местного жителя, шагнул к дому.