Текст книги "Мне холодно"

Кире казалось, что ремонт и перестановка изменит что-то, что мучало ее в этой квартире. Но суть осталась та же. Стены поменяли цвет и появилась новая мебель, но все это было неважно. Из квартиры так и не удалось удалить какой-то ключевой элемент. Он въелся в нее насмерть.

И вот теперь она уходила из этой квартиры. Глупо, конечно. Потом все равно придется как-то решать вопрос с мужем. Оставлять ему свою добрачную квартиру она точно не собиралась. Но сейчас ей просто надо было уйти отсюда, и как можно скорее.

Кира сохранила несколько вещей, оставшихся от мамы. Ее любимый плед, потемневшее кольцо с изумрудом и свитер с зайцами, который она связала пятилетней Кире. Все эти вещи до сих пор таились где-то в глубинах шкафа – там же, куда она в итоге убрала вещи своего неродившегося ребенка. Но во всех этих вещах давно уже не было ни матери, ни ребенка. И нигде не было. Все это лишилось своей принадлежности кому-то. Все это стало просто случайными предметами.

В квартире стояла полная тишина, только холодильник негромко шумел о чем-то своем.

Кира вдруг заметила, как крепко стены сжимают комнаты. Как душат их в своих объятиях.

Такси подъехало. Кира выключила свет и вышла из квартиры.

Глава 3. Спрятаться

Гостиница состояла из четырех корпусов, расположенных рядом с метро. Кира выбрала ее наобум, проведя несколько минут на сайте бронирования отелей.

Рядом с гостиницей стояли люди с картонками «сдам квартиру» или даже «сдам койку». Видимо, они ожидали, что человек, который хочет снять номер в гостинице, вдруг решит сэкономить и выберет вариант подешевле. Или, например, что кто-то далекий от интернета приедет сюда по совету таксиста, поймет, что все слишком дорого для него, выйдет на улицу – и сразу найдет решение проблемы.

Перед входом в нужный корпус росли ровные кустарники в форме овалов. Они были похожи на искусственные, хотя явно были живыми. Рядом с отелем был небольшой продуктовый магазин, а в самом корпусе – бар.

Ресепшен оказался занят большой группой туристов. Когда каждый из них получил ключ-карту, Кира подошла к молодой девушке-администратору в белой рубашке. В хороших гостиницах персонал похож на роботов. У них как будто нет эмоций и мнения о вас. Замужняя москвичка, которой требуется ночь в отеле? Конечно, все в порядке, никаких выводов из этого не сделать. Как и из тех ситуаций, когда, например, номер снимают мужчина лет 40 с кольцом на безымянном пальце и молодая девушка – без. Отстраненность – как других людей, так и своя собственная – всегда была для Киры комфортна. Она была стеной, которая ограничивала ее, не пускала к остальным, но и защищала от них.

– Видимо, какой-то технический сбой, – сказала администратор. – Вашу бронь вижу, но на этот же номер уже была другая бронь, и гость уже заселился. Мне очень жаль, могу сделать вам скидку на следующий раз.

На Киру нахлынуло отчаяние.

– А в других корпусах?

– Там тоже ничего, я уже посмотрела. Очень сожалею, правда.

– Я не могу сейчас ехать в другую гостиницу. Не могу. Я совершенно без сил. Может, найдется хоть какой-то другой номер? Пусть подороже…

– Боюсь, у нас все битком.

Кира была совершенно разбита.

– Впрочем, есть один номер…

– Давайте.

– Но там не до конца закончен ремонт.

– Давайте его. Мне без разницы.

В номере ничто не указывало на незавершенный ремонт. Кажется, его там и не начинали – кое-где на стенах виднелись царапины от чемоданов или еще чего-то, обивка кресла была потерта. Все было, как во всех отелях – свободные от вещей шкафы и поверхности, иллюзия, будто здесь никто раньше не жил. Все чисто и пусто. Ровно заправленная кровать. Номер будто появился из ниоткуда, специально для Киры.

Она кинула рюкзак на пол и подошла к окну. Распахнув тяжелые занавески, увидела застывшую от холода Москву. Вдалеке виднелись гигантские трубы, из которых шел дым. Кажется, именно они отвечают за отопление в городе. Работают, чтобы москвичам было тепло и уютно дома. Приглядевшись, можно было увидеть Сити. Пятнадцатый этаж. Самое то, чтобы любоваться городом. И еще, если выйти из окна пятнадцатого этажа, то все получится наверняка, подсказал незваный голосок в голове. Кира его отогнала.

Небо заволокло темно-серыми тучами. Все под этим небом затихло в ожидании. Но ни дождь, ни снег так и не начались. Мир за окном то ли был мертв, то ли заснул.

В холода московское небо иногда становится пронзительно оранжевым. Звезд в такую ночь не бывает, даже если нет облаков. Только болезненное, безумное небо. Кира знала, что скоро небо станет оранжевым, и ей было жаль, что сейчас оно не такое.

Подул ветер. Листья начали сыпаться с деревьев, но ветер не давал им упасть, и нес куда-то в сторону, поднимал в высоту. У Киры было ощущение, что все они летят на нее. Она представила, как листья засыпают ее по голову, и она оказывается в огромном, тихо шуршащем сугробе. Осень была красива, но золотые листья на деревьях были мертвецами и удерживались на своих местах по чистой случайности.

Вдруг по подоконнику с обратной стороны окна проползло что-то темное, неприятно царапая его. Кира вздрогнула, но тут же поняла, что это всего лишь засохший темный лист, каким-то образом долетевший аж до 15 этажа.

Кира по привычке достала из рюкзака телефон. Он не включался. Она порылась в рюкзаке в поисках зарядного устройства, но его не было – хотя она была уверена, что положила его. Ну, ладно. Звонить ей все равно теперь некому.

Кира вспомнила, что возле гостиницы был небольшой продуктовый. Она вышла в него и накупила гору вредной еды. Чипсы, конфеты, две плитки шоколада, зефир, запакованные в пластик суши с пакетиком соевого соуса.

Вернувшись в номер, она хотела положить суши и сладости в маленький гостиничный холодильник – суши явно это было нужно, а шоколад она любила замерзший, твердый. Но холодильник не работал. Она проверила провод, покрутила колесико температуры – видимо, просто был неисправен. Звонить на ресепшен, чтобы кто-то пришел, торчал в номере и долго чинил его, не хотелось, и она оставила сладости и суши на остывших полках холодильника. Промелькнула мысль, что муж явно знает, как его наладить. Ну и ладно.

Кира решила принять душ. Она разделась в комнате, повесив одежду на спинку потертого кресла. Некоторое время смотрела в зеркало на себя голую. Потом забралась в душ, включила горячую воду и некоторое время постояла под жесткими струями. Стекло запотело. Кира зачем-то нарисовала на нем домик – такой, который обычно рисуют дети. Квадрат, сверху треугольник-крыша. Окошко. Печная труба, из которой валит дым. Вокруг пририсовала сугробы. В отдалении деревья. Интересно, что дети по всему миру, многие из которых живут в квартирах, рисуют этот домик. Откуда в них эта картинка?

Кира вылезла из душа и вытерлась белым махровым полотенцем. Замоталась в жесткий гостиничный халат, тоже ослепительно белый.

Вернувшись в комнату, она согрела чайник и заварила себе чай, достала из неработающего холодильника сладости и суши. Чашка чая и сладости очень уютно смотрелись на стеклянном журнальном столике, а суши и чипсы выбивались из общей картины. Кира уселась в кресло и принялась закидывать в себя вредную еду, прихлебывая чай. Но удовольствия не было, насыщение не приходило, словно на самом деле ей хотелось наполниться чем-то иным. Поэтому она перестала есть. Купленные припасы больше не казались ей такими аппетитными.

Внутри нее медленно разливалась холодная пустота. Кира беспомощно наблюдала, как она захватывает ее тело. Сидеть в номере стало нестерпимо.

Она вспомнила про бар внизу гостиницы. Быстро высушила волосы, натянула короткое платье, накрасила ресницы и спустилась вниз. Обычно в такие заведения она не ходила. Пошловатый интерьер, ночной клуб из девяностых – возможно, он действительно существует тут еще с тех времен. Громкая музыка в стиле «туц-туц», странно танцующие люди. Сейчас – то, что надо. Народу было немного, но достаточно, чтобы затеряться.

Тело сразу отозвалось на «туц-туц» и поняло, как под него двигаться. Наверное, когда-то древние люди так же реагировали на стук барабанов. Есть ритм, есть твое тело. Дальше все случается само.

Кира заказала себе два шота и выпила их – с непривычки к алкоголю медленнее, чем следовало. Сначала было слишком горько, потом – слишком сладко. Обычно она не пила алкоголь, чтобы беречь кожу. Но сейчас было все равно.

«Туц-туц» снова завладел ее телом. После шотов она влилась в ритм еще органичнее. Минут пять она танцевала одна, потом к ней присоединился мужчина. Немного старше нее, в брюках и белой рубашке – возможно, командировочный, из того же отеля. Мужчина ей понравился. Уверен в себе. Не напрягается рядом с ней и не напрягает ее – а это иногда случается рядом с незнакомым человеком. Знает, что делать. Какая-никакая искра проскочила.

Они провели вместе несколько песен, довольно долгих, как и все эти «туц-туц». Такая музыка может длиться вечно. В ней нет структуры, которая обязывала бы ее заканчиваться. Она просто существует сама по себе, никуда не двигается, не развивается и от того не заканчивается. И не затрагивает ни сердца, ни разума.

Он что-то спрашивал у нее, она отвечала. Кира почувствовала запах его пота. Ей понравилось. Она знала, что совсем безразлична ему, и от этого ей было легко с ним.

В номер Киры они добрались с бутылкой вина, но открыть ее не успели. Он пошел в душ, она пошла за ним. Они занялись сексом прямо в душе – она опиралась на стеклянную перегородку, он был сзади. Стекло запотело, и на нем снова проявился нарисованный домик. Он напоминал о чем-то. Где-то в подсознании Киры заворочался какой-то бесформенный ком, но в нормальную понятную мысль так и не собрался, и она отпустила его.

После секса они пошли в постель и повалялись там. Говорить было особенно не о чем. Искра была, но связи между ними не возникло. Кире показалось, что он пришел в клуб по той же причине – чтобы утолить какую-то боль. И то, что они сделали, не уменьшило проблем, а только позволило какое-то время их не замечать – как алкоголь или наркотики. Теперь боль возвращалась снова, затекала обратно в их тела тонкими струйками. Какое-то время они молча полежали вместе. Потом он собрался, поцеловал ее и ушел. На прощание он кинул на нее долгий взгляд, но ничего не сказал.

Еще немного понежившись в постели, Кира вернулась мыслями к нарисованному домику. Что-то связанное с ним продолжало сверлить ее подсознание. Она встала с постели и добралась до еще мокрого душа. Стекло уже не было запотевшим, и домик еле виднелся. Но он там был. Уютный маленький домик посреди нигде, который рисуют все дети на свете. Который слету нарисует и любой взрослый. Домик, который есть внутри каждого человека.

Кира подумала о муже. Она тосковала по нему. По его улыбке. По его сильным рукам и широкой спине. По тому, что она ощущала в его объятиях. С другими было не так. Ей хотелось к нему. Но на пути у этого порыва вставало все, что он ей наговорил. Сознание пыталось найти лазейку. Может, она все-таки что-то не так поняла? Может, он имел в виду что-то другое? Может…

Интересно, что он сейчас делает? Ест жареную картошку или жирные пирожки, сидя у Картофельной женщины на кухне? Она опять представила, как он занимается с ней сексом. Так же, как и Киру, целует ее в шею. Так же смотрит ей в глаза. Делает с ней все то, что делал с Кирой. Опошляет то, что было их таинством, превращает его в общедоступное и дешевое. Она представила, как муж обнимает ту женщину после секса, и она утыкается ему в плечо. Все это раздирало ее сердце гвоздями – раскаленными и ржавыми.

Кира думала, что между ней и мужем было что-то особенное, не такое, как у всех. Что-то важное. Теперь ей казалось, что она все это выдумала. Напридумывала себе великую любовь. А у них было все, как у всех. Кира выдумала, что для такой, как она, бесчувственной, холодной, есть подходящий мужчина. Подходящие мужчины есть для обычных теплых женщин, которые пекут им жирные пирожки. Такие, как Кира, всегда будут одиноки.

Потом ей в голову снова стали приходить мысли, что она что-то не так поняла. Он же не говорил прямо, что он спит с Картофельной женщиной? Может, это не измена? По крайней мере, не физическая измена? Например, просто временный кризис отношений. В какой-то книжке она читала, что мужчинам иногда надо отдалиться, отстраниться, отойти подальше от женщины, чтобы потом вернуться. Может, это сейчас с ними и происходит? И он, на самом деле, уже хочет вернуться, а она отталкивает его… Может, он наврал про измену, чтобы просто отойти подальше? Может, и Картофельной женщины никакой нет, а та Алла, которую Кира нашла в соцсети – просто случайная знакомая?

Кира наблюдала, как ее психика изворачивается, чтобы найти выход. Она отвергла эти мысли. Это неверный путь. Все так, как есть. Он ей изменил, и между ними все кончено. Она снова одна.

Потом мысли пошли по второму кругу. Конечно, он ей изменил. Но, может, он вернется, и все будет как прежде? Люди прощают друг другу измены. Люди многое друг другу прощают. Может, и она простит? От этой мысли ей стало тошно.

Ее бросили ради женщины, которая лучше, чем она. Вот и все.

Кира впервые за долгое время заплакала. Внутри что-то сжималось в комок до боли. Все сильнее и сильнее, хотя постоянно казалось, что дальше некуда. Кира всегда чувствовала внутри себя это сжимание, когда плакала.

Вдруг она услышала женский плач в соседнем номере. Странно слышать чужие рыдания, когда сама занята тем же. Кира всегда, всю жизнь, плакала бесшумно. Она иногда слышала чужие громкие рыдания, читала о них в книгах, но никогда не понимала, неужели у других действительно не получается делать это тихо? Или они специально делают это вслух, как те люди, которые при виде котов произносят бессмысленные пословицы? Может, женщина плачет для кого-то конкретного, находящегося в том же номере. Или она одна и хочет, чтобы к ней пришли и утешили.

Интересно, что у нее случилось.

Может быть, люди всегда плачут о чем-то конкретном. Каждый раз об одном и том. Может быть, даже о чем-то общем. Когда больно, мы все прикасаемся к этой боли в каком-то общем источнике.

Женщина плакала громко, но недолго. А у Киры слезы все не останавливались.

Когда слезы кончились, у нее внутри, где что-то сжималось, тоже что-то кончилось. Осталась сухая, ледяная пустота. Кира лежала на белой гостиничной постели, а внутри нее, прямо посреди груди, зияла огромная дыра, в которой ничего не было.

Мыслей тоже не было. В голове стояла тишина, которой так редко можно добиться, если пытаться сделать это намеренно. Тишина – это редкость. Даже если человек сидит в одиночестве в своей квартире и читает книгу. Вокруг вовсе не тихо. Даже если никаких звуков вроде бы и нет. Надо только прислушаться.

Внутри Киры все было порвано. Какое-то время она просто лежала в постели.

Она вернулась в душ, к нарисованному дому. Он выглядел уютно и надежно. Дом, в каких прячутся, чтобы переждать сложное время. Она представила деревянные стены и снег вокруг. Она поднесла к рисунку палец – от него словно исходило тепло. Нечаянно царапнула – на картинке появилась загогулина. Она была похожа на открытую дверь и не сильно портила рисунок. Кира включила горячую воду и снова долго стояла под обжигающими струями.

Когда она, завернутая в полотенце, вышла из душа, ей захотелось почувствовать себя уютно и комфортно. Она натянула на себя растянутую зеленую майку с динозавром и трусики – самые обычные, черные. Помятое черное платье, съежившись, лежало на полу. Кира подняла его, встряхнула и тоже положила на спинку кресла. Сверху положила лифчик. Куда делись стринги, было неясно.

Измена была и местью, и попыткой успокоиться, но облегчения совсем не принесла.

Было около двух часов ночи. Все вокруг стало таинственным. Ночью все меняется. И вещи, и природа, и люди.

Ночью все становится другим. Чуть более опасным.

Глава 4. Переход

Гостиничный номер наполнялся ледяной водой. Кира сидела на кровати и смотрела, как затапливает пол, как уходят под воду ковер и разбросанные по полу вещи. Вода поднималась. Вот она уже дошла до сиденья кресла. Вот – начала заливать его. Кира поняла, что вода не остановится. Можно было побежать к двери и попытаться выбраться, но не было сил соприкоснуться с этой ядовитой, смертельно опасной водой.

Когда вода коснулась матраса, Кира рискнула и перебралась на стол, где встала, прижавшись к висящему на стене зеркалу. В нем отражалось только тело, а лицо было выше, и испуга не было видно. Бессмысленная передышка. Разве надышишься перед неминуемым?

Матрас ушел под воду. Тапки, которые накрыла вода, почему-то не поднимались на ее поверхность. Приглядевшись, Кира поняла, в чем дело: вода была жидкостью только сверху, а на дне превращалась в лед и намертво сковывала попавшие в нее вещи.

Вода прибывала все быстрее. Стопы Киры обожгло ядовитым холодом. Она знала, что это точка невозврата. Даже если вода сейчас остановится или найдется какой-то выход, ей это не поможет. Она заражена навсегда. Лед уже не покинет ее тело.

Но вода и не думала останавливаться. Она залила лодыжки Киры, ее колени, бедра, сковала холодом живот, грудь, шею. В области стоп вода превратилась в твердый лед и сжимала ноги. Лед был жестким, а тело мягким и хрупким.

Кира подняла голову повыше, но это, конечно, не помогло. Вода залила подбородок, проникла в нос и уши, затопила глаза и макушку. Вся нижняя часть тела уже была скована льдом.

Хотелось быстрее закончить пытку, но никак не умиралось. Вся вода вокруг Киры давно превратилась в лед.

Когда лед заполнил всю комнату, она услышала треск.

Кира вспомнила игрушку, вмерзшую в ледяную тюрьму.

В следующий миг гостиничный номер взорвался. Треснул лед, треснуло зеркало, и Кира тоже треснула на миллиарды заледеневших осколков.

Ее не стало.

Сон резко закончился. Словно оборвался провод, через который сновидение поступало в мозг. Болела голова. Боль вспыхивала в разных ее частях – лоб, затылок, висок. Будто кто-то дотрагивался до обнаженного разума то в одном, то в другом месте.

Кира автоматически стала вспоминать, где таблетки от головной боли. Кажется, должны быть в ящике с лекарствами на кухне. Потом она вспомнила, что ушла из дома. От этого голова заболела еще сильнее.

Сколько времени она проспала? Кажется, совсем немного. За окном еще темно. Самый разгар ночи. Рассвет наступит не скоро.

Кира встала и пошла в туалет. Почему-то было очень трудно разлепить глаза – они все время норовили закрыться. От яркого света в ванной комнате глазам стало больно. Кира сдалась и окончательно их прикрыла. Почувствовала, что у нее кружится голова. Кира попыталась опереться о стену, но та оказалась сильно дальше, чем она рассчитывала. И на ощупь была не такая, как она помнила. Под пальцами явно были обои, а не холодный кафель. В голове мутило. Кира заставила себя открыть глаза.

Она была в длинном коридоре, конец которого едва могла разглядеть. По обеим его стенам шли закрытые двери. На первый взгляд все было похоже на гостиничный коридор. Сначала Кира подумала, что спросонья открыла не ту дверь и вышла из номера. Но это явно не тот коридор, который был снаружи ее номера. Тот был прилизанный и современный. Сейчас Кира находилась в какой-то старой гостинице. Может, даже заброшенной, либо за зданием просто не особо тщательно присматривали. Коридор освещался бра в форме ракушек, висевшими на стенах через равные расстояния. Света было мало. Из-за формы бра лучи света приняли форму кривых удлиненных треугольников. Эти треугольники тянулись длинными острыми углами в стороны. Удаляясь от светильников, они постепенно теряли свою силу, и между ними оставались островки тьмы. Бра тянулись лучами один к другому – как будто передавали друг другу эстафету. Или обменивались между собой какой-то информацией. Из-за недостатка света то тут, то там появлялись темные пространства, в которых что-то могло быть. Или кто-то. Кто-то мог там прятаться.

Кира оглянулась. За ней была стена. Как же она сюда попала?

Она вдруг заметила, что двери были повсюду – даже на потолке и полу, прямо в ковре.

Атмосфера в коридоре была напряженная. В воздухе беззвучно звенела густая, мучительная тишина.

Кира сделала шаг к ближайшей двери, но расстояние до нее сократилось не слишком сильно. Точнее, не так, как должно было сократиться в представлении Киры. Она шагала и приближалась к двери совсем понемногу, хотя та явно была на расстоянии максимум трех шагов.

Наконец расстояние поддалось. Кира оказалась перед дверью и попыталась открыть ее. Ничего не получилось. Дверь не сдвинулась ни на полмиллиметра – словно ручка торчала прямо из стены. Возможно, дверь, за исключением ручки, была просто нарисована – или вообще не открывалась. Может же быть такое – дверь, не предназначенная для открывания? Предназначенная для того, чтобы просто быть в этом месте и путать собой людей.

Кира пошла к следующей двери. Она положила руку на стену и шла, ведя ладонью по ней, в попытке понять расстояние, которое проходит. Несмотря на то, что стена казалась гладкой, ладонь ощущала какие-то неровности. Кажется, там тоже были двери – просто невидимые глазу. Кира остановилась и начала вести ладонью по стене в том месте, где, по ее прикидкам, могла бы быть ручка очередной двери. Наконец она наткнулась на препятствие – ручка действительно нашлась, такая же, как и предыдущая, которую можно было разглядеть глазами. Она потянула ее на себя. Эта дверь немного поддалась на усилие Киры и чуть отошла от косяка, но тоже оказалась заперта. От этого движения двери на несколько сантиметров и возвращения обратно раздался глухой деревянный шорох. Густой воздух вокруг напрягся. Тишина замолчала еще сильнее. То, что скрывалось в коридоре, вдруг заподозрило присутствие чужака.

Кира постояла какое-то время без движения. Воздух вокруг снова расслабился, хотя и не до конца. Она пошла дальше, бесшумно ступая по ковру. Руку от стены она не оторвала. Вдруг ей стало больно. Что-то невидимое на стене царапнуло ее по ладони. Она отдернула руку и уже не дотрагивалась до стен.

Кира дошла до следующей двери. Внешне такая же, как и предыдущая, она тоже не поддалась на попытку открыть ее, хотя явно сидела не так плотно, как та. Кира прислушалась. За дверью раздавалось какое-то поскребывание. Кажется, кто-то пилил или стругал дерево. Звук прекратился, как будто его источник тоже почувствовал чужака и стал прислушиваться к тому, что происходит в коридоре.

Кира медленно отошла от двери. Звук так и не возобновился.

В конце коридора, на стене, которой он заканчивался, показалась дверь. Кира не могла вспомнить, было ли что-то видно на этой стене, когда она только начала свой путь. Был ли там тупик или просто ничего не было видно из-за недостатка освещения.

Кира как-то сразу поняла, что в эту дверь ей и надо. И направилась туда.

Но тут все вокруг поменялось. Стало холоднее. Густой воздух сжался. Сжался и коридор. Чем дальше шла Кира, тем уже он становился.

Внезапно она ощутила за спиной чье-то присутствие. Еще не удостоверившись в этом, ничего не разглядев, не услышав, просто поняла. И поняла, что тот, кто находится за ее спиной, заметил ее. Кира начала поворачивать голову. Краем глаза она увидела за спиной что-то огромное и белое. От этого существа исходила угроза. Кира не стала оборачиваться. Казалось, что, встреться они глазами (или что там у этого существа вместо них), погоня начнется официально, всерьез. А так оба притворяются, что ничего не происходит. Она вспомнила свои ночные кошмары.

Кира сделала шаг в сторону нужной двери. Затем еще один. Белое нечто сзади медленно и тихо последовало за ней. Она ускорила шаг, и оно тоже стало двигаться быстрее. Коридор в этом месте резко сужался, ей пришлось пригнуть голову. Скоро ей пришлось согнуться, а затем вообще опуститься на колени и ползти.

Цербер, вдруг почему-то всплыло в голове Киры. Это же Цербер. Как бы он ни выглядел на самом деле. Страж. Но что он охраняет?

По обе стороны от Киры, на полу и потолке, по-прежнему были двери и светильники. Не маленькие, тех же размеров, но их словно расплющило. Как будто компьютер заглючил и растянул изображение на экране. Одна из растянутых дверей на потолке резко открылась, едва не задев Киру. Краем глаза она увидела за ней серый туман, вдохнула едкий запах. Не останавливаясь, она продолжила путь к двери.

Существо сзади преследовало ее, уже не скрываясь. Перестало прятаться и проявило себя. Оно начало издавать звуки, неловко задевало стены, дышало, хрипело, постанывало. Погоня вызывала у него одышку. Дверка впереди казалась совсем крошечной. Кира еще сильнее сжалась. Сложно было ползти быстро в узком коридоре, но ничего другого не оставалось. Существо дотронулось до ее ноги. Она попыталась ускориться еще сильнее. Дверь впереди с готовностью распахнулась. Кира не могла разобрать, что за ней. Впрочем, сейчас это было неважно. Сделав последний рывок, она ввалилась в дверь, захлопнула ее за собой и привалилась к ней, чтобы не дать существу открыть ее. Оно ударилось с той стороны в дверь, и та немного выгнулась от давления. Но сразу после этого проход растаял, а место, где он был, превратилось в деревянную стену.

Где же она оказалась?

Кира осмотрелась. Деревянный одноэтажный дом, довольно простой, но уютный. Из окна видны сугробы и заснеженный лес. Куда она попала? Что с ней вообще сейчас произошло? Кто за ней гнался?

Сердце мелко колотилось отрывистыми ударами.