Текст книги "Медный обряд. Легенды Черного озера"

Глава 8

Вопреки нашим ожиданиям, погода в Смоленске на протяжении первых двух недель практики стояла теплая, солнечная, столбик термометра не опускался ниже двадцати градусов. Пару раз за две недели нас настигали шумные июньские ливни, оставляя пузырьки на полиэтиленовой пленке, которой мы прикрывали оставшиеся у раскопа вещи. Практика проходила на территории старинного монастыря, почти в центре города. Опытные ученые в первый день провели экскурсию, ознакомив нас с обнаруженными под толщей земли артефактами: фрагментом колоннады собора, керамикой времен Золотой Орды, монетами эпохи Ивана Грозного и захоронением священнослужителей. Я слушала и ничуть не жалела, что приехала сюда.

После вводных лекций и многочисленных инструктажей нам выдали инструменты и поставили задачу: снимать культурный слой мастерком.

Я быстро привыкла к монотонной работе – она не требовала мысленных усилий. Бесконечные размышления о медных ведьмах, о латинской цитате на форзаце книги, о моей причастности к смерти отца выматывали сильнее, чем участие в раскопках. Хорошо, что Борис Глебович сопереживал мне и успокаивал, когда я была на грани нервного истощения. После рабочего дня я приходила в палатку с серой печуркой в углу, профессор заваривал фирменный чай со степными травами, и мы разбирали почту.

Из архивов сведения поступали скудные. Во всех документах говорилось о том, что нам уже было известно из маминого дневника. Краткую информацию нам удалось достать об Агате и ее дочери Юлии, моей бабушке. Я смотрела на бланк и пыталась сообразить, что меня смущает в цифрах. Борис Глебович, заметив в моих глазах смятение, повернул экран ноутбука к себе.

– Что вас смущает? – спросил он.

– Даты, – ответила я, потирая виски. – Что-то в них не то. У нас есть две сводки, но в них стоят разные даты рождения моей бабушки Юли. Промежуток немаленький. Между 1929 годом и 1941 почти двенадцать лет.

– А вы знаете, когда она родилась?

– Ей было около семидесяти в день смерти. Значит, на первом бланке информация правильная.

– В те времена была путаница в документах. Не стоит обращать внимания. Вы же уверены, что Агата не имела других детей?

Я пожала плечами.

– Если бы были, мама упомянула бы о них в дневнике. Я согласна, что переписчики населения ошиблись.

– Давний приятель отправил мне статью из журнала, которую публиковала ваша мама. Она пишет о могущественном племени, в котором творились настоящие чудеса белой магии. Ведьмы помогали людям в стихийных бедствиях, исцеляли тяжелые болезни, снимали порчу, укрепляли браки, создавали защитные амулеты для местных жителей. У них был особенный секрет, который они поклялись никому не раскрывать, переживая за то, что им воспользуются со злым умыслом… Теперь мы в курсе, какие легенды рассказывала ваша прабабушка.

– А про часы там говорится? – зевая, спросила я у профессора.

– Нет, о часах ни слова. Но послушайте, что она пишет о Черном озере: «Пришли люди прошлое ворошить, дно озера баламутить. Зря они вмешались, медь окроплена кровью и пеплом, обратит она сны в злой морок. Гнались за деньгами, да за славой, а получат смерть свою. Черная вода вытянет жизнь из тела того, кто вовремя не опомнится. А ведьму, что колдовать с помощью той меди посмеет, накроет тьма лютая, серый дым застелет глаза».

– Черные часы созданы из проклятой меди? – воскликнула я. – Именно они вызывали видения.

– Спорный вопрос, но отчасти соглашусь с вами. Вопрос вот в чем: когда подняли ящик со дна озера? Мы с Олегом сошлись на том, что часам около восьмидесяти лет.

Я почти не слышала Бориса Глебовича, шепотом перечитывая легенду о Черном озере.

– Нелли, – окликнул он меня. – О чем вы задумались?

– О сером дыме, – я перевела взгляд на стену, вспоминая день, когда медная находка не принесла радости. – Я однажды пошла за овощами на рынок. Стояла середина января, мороз, пурга, ресницы слипались, ноги немели. Продавцы в ларьках торговали в теплых шубах. В один момент теплом повеяло, как от печки. За стеклом газетного киоска промелькнул красный блик. Это был магнит из меди с изображением вологодского кремля. Я не испытывала при взгляде на него привычного счастья, но постучалась в окошко и заплатила за сувенир. Когда покупка очутилась в руках, долгожданного прилива сил так и не случилось. Зато жар усилился вдвое. Улица расплылась в сером тумане, я стала ощущать легкость в теле, будто я пушинка. И еще тоска нагрянула… В груди от нее щемило, хотелось плакать. Потом все прошло. А магнит я выкинула в снег, в шкатулку не положила, побоялась. Выходит, правильно поступила.

– Эта легенда объясняет галлюцинации простых людей. Ясно, что медь отравляет их рассудок, сводит с ума. Я сам столкнулся с видениями. Но легенда угрожает лишь той ведьме, что решится колдовать проклятой медью. Отчего же беда пришла к вам?

– Я точно не колдовала! Но как же предостережение Дарьи Степановны? Если она просила держаться подальше от медной ведьмы, если эта самая ведьма владеет чёрными часами, то…

– Тьма накрыла обладательницу часов, – мрачно закончил Борис Глебович. – Она ворожит против вас, хочет свести с ума.

– А если медные ведьмы моего рода мстят за то, что их сестра выжила, а они нет? Сначала убили мою мать, потом отца. Теперь на очереди я сама… Узнать бы поскорее о расстреле в деревне!

– Мертвые могут мстить лишь при помощи живых, Нелли. Да и кто знает, вдруг они хотят предупредить о чем-то? О чем не знала сама Агата?

Я перевела взгляд на маленькое окошко палатки: в блеклом фонарном свете тонкая осинка натягивалась как лук от шквалистого ветра, брезент колыхался и шуршал. Повеяло слабым сквозняком. Быть дождю. Я не видела туч, но чувствовала их в черных сумерках, они заволакивали небо и прижимались близко к земле, касаясь влажным покрывалом верхушек деревьев.

Я вспомнила о книге, из которой Артём зачитал послание моей прабабки, и положила ее перед профессором.

– В этой книге есть тайна, – я открыла форзац и показала пустую страницу.

– Какая тайна? – спросил Борис Глебович.

– Я не вижу здесь надписи. И вы, думаю, ее не видите. Зато Артём обнаружил на страницах пепел и цитату на латыни. Оригинал не вспомню, но перевод сложно забыть. «Или победить, или умереть». Еще он заметил изображение часов в разрезе, но я не стала уточнять про них. Не нужны лишние подозрения.

– М-да, – Борис Глебович пролистал страницы книги и почесал затылок. – Тут ничего нет.

– Даже я не вижу эту проклятую надпись! – взорвалась я. – Так почему ее видит Артем? Я решила, что не стоит ему доверять. Ничего не рассказала. Как же я устала подозревать каждого человека на своем пути!

– Вам нужно отдохнуть, – настойчиво, но мягко ответил Борис Глебович. – Через пять часов подъем.

– Вы правы, – вздохнула я. – Спокойной ночи!

– Спокойных снов, Нелли.

Ночь на улице была чернее, чем из окна палатки, фонарь освещал только территорию у сторожевого домика. Вокруг стояла гулкая тишина, напитанная свежестью надвигающейся грозы. Я вздрагивала от шороха собственных шагов и шелеста ветра, что разбушевался не на шутку. Впереди мелькнули тени палаток. Вот бы сейчас укутаться в теплое одеяло и, с наслаждением упиваясь теплом, крепко уснуть! Голова кружилась от усталости, ноги гудели.

Я подошла к нашим палаткам и вскрикнула от ужаса, когда ощутила на себе легкое прикосновение. Кто?

– Ты чего? Сейчас весь лагерь перебудишь, – проворчал знакомый голос.

– Артем? Ты… ты… – я не могла подобрать слов, жизнь промелькнула перед глазами. Конечно, он и не знает, что в любой момент за мной явятся незваные гости.

– Да, верно, я придурок, – закончил Артем мою фразу, поджигая сигарету. – Ты это… извини. Не думал, что так напугаю.

– Чего тебе не спится? – рявкнула я, когда речь, наконец, вернулась. – Следишь за мной? Зачем?

– Сдалась ты мне, – фыркнул он и закашлялся. – Я всего-то покурить вышел, вижу, ты идешь. Ну, я и подошел. А чего бродишь одна в потемках?

Я растерялась, не зная, что сказать в ответ.

– Не спалось. Кошмары замучили.

– Кошмары снятся тем, кто много думает. Значит, ты вполне можешь считать себя умной.

– Не очень хорошо ты умеешь успокаивать.

Артем усмехнулся и пригладил волосы.

– Я тоже, кстати, не могу уснуть. Кто-то часы притащил, тикают на всю палатку. Боюсь, к утру закукарекают.

– Часы? – ахнула я. Сердце заколотилось так, что земля поплыла под ногами.

– Надеюсь не бомбу, – хохотнул Артем. – Ну, ничего. Завтра найду часовщика, пусть валит в другую палатку или останавливает свое барахло. Черт возьми! Даже здесь слышно! Прислушайся.

Мы замолчали. Но кроме шелеста травы, жужжания комаров и раскатов грома мой слух не уловил ничего.

– Кажется, тихо, – пробормотала я.

– Значит, в ушах тикает. Ладно, попробую уснуть, скоро рассветет, – Артем потушил сигарету, бросил ее в урну и исчез.

Я тоже отправилась спать. Зачем Артем сказал о часах? Неужели ведьма, владеющая ими, находится поблизости? Я не слышу их, но с каждым днем мои внутренние силы слабеют. Теряется интерес к жизни, к расследованиям, к учебе. Будто внутри меня хранится клубок медной проволоки, а сейчас кто-то беспощадно его разматывает, оставляя взамен пустоту, черную дыру в душе.

Ладно. О часах завтра. Страх уступил место усталости. Надеюсь, этой ночью ничего не случится.

Я бросилась ничком на свой матрас и не заметила, как уснула.

– Нелька, вставай, война! – услышала я сквозь сон.

– Какая еще война? – приподнялась я на локтях, сонным взглядом осматривая зеленые стены. Голова ужасно болела, в виски будто всю ночь забивали гвозди.

– А то, что нас ждет сегодня, иначе назвать нельзя, – возмущалась Оля. – В окно глянь.

– Ну и ливень! – воскликнула я. – В дождевиках работать будем?

– Погоди пока, сначала сходим на планерку к профессору, он даст указания.

– Хорошо.

– Ты так и спала без одеяла? – подняла брови моя соседка, расчесывая длинные, до пояса каштановые волосы. – Не заледенела ночью?

– Вроде как нет. Быстро уснула.

– Нель, когда будешь раньше часа ночи ложиться, а? Где пропадаешь по вечерам?

– Я же хочу стать известным археологом. А наш профессор в молодости участвовал в раскопках со знаменитыми учеными. Вот он и согласился на репетиторство со мной, – не задумываясь, солгала я.

– Ой, все, – махнула рукой Оля. – Занимайся сколько угодно, только не топай больше как слон, когда приходишь.

– По рукам.

Мы взглянули друг на друга и расхохотались.

Планерка окончилась быстро. Борис Глебович раздал нам пособия и заявил, что сегодня методический день. Из-за погодных условий работы в раскопе не будет. Ребята радостно загудели.

– Пособие не только прочитать, но и законспектировать, – пригрозил пальцем профессор. – Без конспекта можете на зачет не рассчитывать. Разрешаю разойтись по палаткам для выполнения задания.

Ливень, тем временем, разошелся. Крупные, тяжелые капли барабанили по брезенту, разбивались в лужах на мелкие брызги, отмывали пыльные от долгого зноя листья деревьев. На нашем участке от дождя размыло почву, и мы едва не падали от скользкой глины под ногами. Если девушки, с трудом скрывая раздражение, оттирали от нее свою обувь травой, а затем еще и мокрой тряпкой, то среди парней во время этого процесса стоял такой трехэтажный мат, что невозможно было пройти, не закрыв руками уши. Я узнала Артема по красной куртке, в которой он вчера появлялся на улице, и окликнула его. Он надел ботинок и подошел ко мне, широко улыбаясь.

– Жив ли обладатель часов? – усмехаясь, спросила я.

– Не сознается, зараза, – шмыгнул носом Артем. – Ну, ничего! Я его все равно вычислю.

– До сих пор тикают?

– Утром перестали. Остановились, наверное.

– А плеск… Плеск не слышал? – рискуя быть рассекреченной, продолжала расспрашивать я.

– Слышал, конечно. Дождь пошел в четыре утра.

Артем говорил непринужденно, в его интонациях я не замечала лжи. Ему не требовалось скрывать эмоции, как Марку. Он был весь как на ладони. Если у парня на самом деле есть дар видеть то, чего не видят другие? Но тогда это означает одно: часы присматривают новую жертву, а мертвые ведьмы предупреждают меня об опасности. Я побледнела, однако с улыбкой продолжила разговор:

– А я как сурок спала. Меня даже ливень не разбудил.

– Кошмары больше не снились?

– К счастью, нет, – ответила я. – Ладно, пойду писать конспект, еще неизвестно, какой там объем работы. Хорошего тебе дня!

Артем кивнул и вернулся в компанию.

Я на ходу открыла методичку и направилась к парку, расположенному рядом с огороженной территорией. В середине книжки находился конверт, подписанный рукой Бориса Глебовича. Он оставил на нем записку: «Сегодня с утра пришел архив по вашей семье, там подробности по расстрелу. Теперь вы поймете, отчего во снах видится именно черная вода и пепел». Я быстро захлопнула пособие и огляделась по сторонам. Старая веранда, на которой в жаркие деньки я укрывалась от палящего солнца, наполовину оказалась залита водой, но на другой половине вполне можно было устроиться для чтения.

Я распечатала конверт и достала первый попавшийся документ. В центре листа чернели отпечатанные на машинке слова: «выписка из протокола №237». Глаза опустились на строчки ниже:

«Заседания Тройки при НКВД по Вологодской области 28 апреля 1928 г. Слушали: Дело по обвинению семьи Аверьяновых, урож. п. Медный камень…»

Про себя я прочитала двенадцать имен расстрелянных сестер. Все они звучали мелодично: Вера, Ангелина, Наталья, Радмила, Серафима, Ярина, Христина, Марфа, Маргарита, Лада, Злата и самая юная из всех – Оксана. Что дальше?

«…Обвиняются в хищении имущества жителей поселка и систематической к-р агитации, направленной против сов. власти и партии. По утверждению заявителей, Аверьянов Иван Дмитриевич постоянно внушал жителям террористические и пораженческие настроения.

Постановили: всех, без исключения членов семьи Аверьяновых – расстрелять с последующей конфискацией имущества».

Я вытащила из конверта другой листок. Это был отрывок из письма очевидца событий, датированный 1940 годом. На странице стояла печать: скорее всего, автора осудили за этот «шедевр».

«…Не забуду май двадцать восьмого года. Мне исполнилось десять в этот день. Мама пекла праздничный пирог, мы ждали в гости родственников из города. В полдень я услышала крики и плач, ругань красных офицеров. Я выглянула из окна и увидела, как наших соседей, всю их большую семью вывели на участок рядом с домом. Нахальный комиссар с густыми усами зачитал обвинение и махнул рукой солдатам. На избитых, зареванных девчонок наставили дула ружей. Их рыдания я так и слышу по ночам, они не дают мне покоя. Мама оттащила меня от окна за миг до выстрелов, но воображение успело дорисовать картину происходящего. От грохота я вскрикнула и расплакалась.

Разве такая власть нужна нашему народу? Потакающая разбойникам и уничтожающая слабых? Болью разрывается мое сердце. Видит Бог – я не готова жить в стране, где людей убивают за инакомыслие, за малые проступки, за молитвы в полуразрушенных храмах.

А жители нашего поселка ни словом, ни делом не вступились за несчастную семью, каждый из них считал бедных девочек ведьмами. После расстрела красноармейцы вернули украденные вещи. Посельчане хладнокровно заколотили их в ящик и утопили в реке.

Семью должны были похоронить в яме, выкопанной за поселком. Но этого сделать не успели. Через час после страшной казни дом охватило пламя. Наутро я наблюдала, как жители сгребали золу и сбрасывали ее в реку. В течение двух недель вода у мостков не становилась прозрачной…»

Я задумалась, теребя в пальцах конверт. Может быть, есть еще что-то такое, о чем я пока не знаю, но непременно должна узнать?

Небо серело сквозь просветы между рвущимися к небу рыжеватыми верхушками сосен. Новый ливень назревал крупными каплями в сером, сплошь затянувшим небо бескрайнем полотне. Вдалеке, над блестящей гладью широкого ручья клубился густой туман. В прозрачной луже рядом с верандой купался маленький, растрепанный воробей, невесть откуда взявшийся здесь. Обычно перед грозами птицы прятались в чаще леса, и пение их слышалось лишь тогда, когда тучи рассеивались, и солнце проглядывало сквозь появившиеся голубые оконца.

Косые линии дождя внезапно стали черными, веранду накрыла тьма. Но страх ко мне не приходил. Я чувствовала лишь, как до конца разматывается медная проволока в области солнечного сплетения. Раз – и она натянулась до предела! Я ухватилась за скамью, темные пятна перед глазами увеличились. Это смерть?

Глава 9

Ночь перед глазами постепенно рассеивалась: сквозь яркие дребезжащие пятна перед глазами проявлялись стены веранды и серые ограждения у раскопа в нескольких метрах от парка. Я слышала монотонный шум дождя, смех, доносящийся с улицы, гул аппаратуры археологов, но все звуки стали приглушенными, к ним примешивался белый шум из моих снов.

Поморщившись от боли в левой руке, я приподнялась и уселась на дощатый, насквозь пропитанный дождевой водой пол. Ранка на локте заныла.

Правая рука была цела, однако ее покрывал тонкий слой темной липкой крови. Крупные капли я приметила и на дождевике. «Откуда они?» – подумалось мне. В ответ черные капли вновь забарабанили по полиэтилену. Я провела рукой по лицу и поняла, что кровь стекала из разбитых при падении носа и губы. Воздух вокруг меня дрожал и вдыхался с трудом, я ощущала его колебания каждой клеточкой своего тела.

– Встань, Нелли, – раздался в голове вкрадчивый шепот. – Ты непременно должна подняться. Темные часы рядом, они уничтожат тебя, если сдашься сейчас. Слышишь их ход?

Я слышала. Часы, как пульс, отсчитывали время в моем сердце. Тело рванулось вперед, пальцы нащупали опору. Ноги подкашивались от слабости, но я всеми внутренними силами заставила себя сделать шаг. Немного отдышалась. Заметила распечатанный конверт, оставленный на сухом пятачке скамейки. Держась за стенки, я подошла к письму, положила его в методичку и спрятала за пазуху. Посмотрела на себя в блестящее отражение лужи и подставила руку под льющуюся с крыши струю. «Тебя ждет много дел Нелли. Надо смыть кровь, прийти в себя, а потом… отыскать черные часы, чуть не лишившие тебя жизни».

У палатки меня подхватила под руки Ольга и с помощью двух наших соседок затащила внутрь. Втроем они захлопотали возле моей постели.

– Девочки, сбегайте к медику, пусть зайдет к нам, – обратилась к однокурсницам Оля и повернулась ко мне. – Ну, рассказывай. Что произошло?

– Все нормально. Скорее всего, упало давление.

– Судя по твоему виду, ты тоже упала вместе с ним.

– Немножко, – из последних сил улыбнулась я. – Мне нужно поспать. Конспект потом напишу.

– Сейчас врач придет, даст таблетку, и станет легче, – погладила меня по голове подруга.

Но приход медика я не помнила, так как провалилась в глубокий сон, пустой, без сновидений.

Разбудило меня мерное дребезжание генератора. Я не знала, сколько проспала, но никак не менее суток. За окном сновали туда-сюда археологи, студенты и рабочие: после вчерашнего ливня значительно прибавилось работы в раскопах.

Я вспомнила об амулете, оставленном в кармане куртки, и порылась в рюкзаке. Но поиски были напрасными – чудесный камень бесследно пропал. Возможно, он выпал в автобусе, когда я запнулась о сумку Артема. Я не проверяла карманы, увлекшись таинственной надписью на книге, и амулет, наверное, так и остался лежать на полу салона. Жаль. Неважно, с каким замыслом его создавал Марк, сейчас сила камня пришлась бы очень кстати.

Я встала с матраса и вышла на улицу. В ногах ощущалась ватная слабость, но самочувствие немного изменилось в лучшую сторону. Артем заметил меня издалека и, откинув в сторону мастерок, побежал в мою сторону.

– Привет, как ты? – поинтересовался он.

– Уже лучше. Готова выйти на работу, – с наслаждением потянулась я после долгого сна.

– Борис Глебович очень переживал за тебя, – окинул меня обеспокоенным взглядом Артем. – Просил, чтобы не будили, пока сама не проснешься. Кстати, сегодня наши ребята раскопали кое-что интересное. Хочешь взглянуть, пока не забрали ученые?

– Хорошо, пойдем, посмотрим.

По дороге к раскопам я опять почувствовала сильное головокружение от растекающегося по венам упадка сил. Слава богу, Артем этого не заметил, иначе сразу вернул бы обратно.

– Смотри, какая красота! – указал он на коробку рядом с раскопом.

– Они записывают в журнал находки? – спросила я.

– Да, все уже сфотографировано. Теперь учитываем.

Меня качнуло в сторону коробки с артефактами. Я присела на корточки, чтобы лучше рассмотреть украшения. Здесь лежали старинное ожерелье, украшенное потемневшим от времени крупным жемчугом, несколько подвесок с еле заметными вкраплениями мелких драгоценных или же полудрагоценных камней и крупное кольцо. Подвески и ожерелье, вероятнее всего, были созданы из серебра, но я могла поспорить с сотнями ученых, что найденное кольцо – медное. Иначе как объяснить непреодолимую тягу стащить его, пока никто не видит? Тяжело вздохнув, я повернула обратно к жилой части базы, чтобы переодеться и включиться в рабочий процесс.

Позади меня раздались быстрые шаги. Я оглянулась. Меня догонял Борис Глебович.

– Ой, здравствуйте! Я вас не заметила.

– Нелли, верните, пожалуйста, кольцо.

– Разве… оно у меня? – растерялась я.

– Оно в вашем кармане брюк, – шепнул на ухо профессор.

Я запустила руку в карман и вытащила кольцо.

– Ничего себе! Не помню, чтобы я брала его в руки.

– Да не трясите вы им у всех на виду! – цыкнул он. – Давайте сюда. Скажу ребятам, что брал для осмотра.

– Спасибо. Вы же знаете, я не со зла утащила. Что-то заставило меня.

– Это понятно. Только доведет до беды ваше увлечение археологией, – покачал он головой.

– Борис Глебович… Что происходит с медной ведьмой, когда у нее полностью иссякает энергия? Может ли истощение привести… к смерти?

– Про полное истощение мы, кажется, не читали, – задумался Борис Глебович. – Что вас навело на такую мысль?

– Понимаете, – ответила я, потирая шею, – мои силы иссякают не сами. Кто-то вытягивает их из меня. И этот «кто-то» знает, что мне нечем их восполнить. Я потеряла амулет Марка или… его нарочно украли. Когда я упала в обморок на веранде, то последняя мысль была о том, что больше никогда не поднимусь. Потом я каким-то чудом очнулась и услышала странный голос в голове, он принадлежал кому-то другому, не мне. Голос приказал встать и найти черные часы. Они забирают мою энергию.

– Черные часы на базе? – поразился Борис Глебович.

– Я думаю, что да. Мне кажется, Артем не лгал, когда жаловался на громкое тиканье в палатке. Если он, конечно, не в сговоре с ведьмой.

– Но эти часы невозможно завести! – запротестовал профессор.

– Думаю, они создают иллюзию. Когда ваш друг столкнулся с черными водами, он говорил, что тоже слышал ход часов.

– Вы правы, как я мог забыть… Надо бы обсудить новые предположения. Вам стало лучше? Может быть, приступите к работе завтра? Не стоит геройствовать.

– Да все отлично. Колечко подвернулось вовремя, – смущенно хихикнула я. – Новых запасов хватит на некоторое время. Кстати, я совсем забыла поблагодарить за информацию о моем роде. Теперь у меня возникли кое-какие мысли о погибших ведьмах.

– Что ж, тогда я жду вас к девяти вечера, – Борис Глебович ободряюще потрепал меня по плечу и побрел к археологам.

Я вернулась к палатке и, переодевшись, немного посидела на матрасе, вглядываясь в теплый июньский день, пахнущий влажной, нагретой солнцем землей и свежескошенной травой. Потом еще раз пересмотрела содержимое рюкзака и, не найдя амулета, присоединилась к работе в компании однокурсников. Сочувственные взгляды в мою сторону прекратились через пару часов, однако ребята не переставали напоминать, чтобы я делала перерывы и не бралась за слишком большие участки. Время от времени на нас покрикивали опытные археологи, когда мы начинали делать что-то не так. Наша компания весело отшучивалась им вслед. Когда солнце начало скрываться на западном горизонте, а воздух заметно посвежел, к нам вернулся Борис Глебович и велел прибирать инструменты.

– А можно мы сегодня песни под гитару петь будем? – раздался голос из раскопа.

– Можно, куда ж без этой традиции, – рассмеялся профессор. – Только поужинайте сначала.

Я приметила, что наш старик очень взволнован и подошла к нему.

– Нелли, пришли сведения по Марку. Как договаривались, после ужина встретимся, – сказал он, на ходу расписываясь в моем дневнике.

– Вы прочитали эти документы? – я почувствовала, что минуты ожидания станут мучением.

– Нет, еще не успел. Недавно пришло уведомление на почту. Ну не переживайте вы так, Нелли. Я не уверен, что сведения дадут нам полное понимание о намерениях человека. Мы узнаем о нем лишь факты, зафиксированные в личном деле.

– С нетерпением буду ждать встречи, – с жаром ответила я.

В небольшой полевой столовой, насквозь пропахшей жареными пирожками и кислой капустой, оставалось пять человек. Во мне проснулся зверский аппетит, и не прошло пяти минут, как моя порция исчезла на глазах изумленной Оли.

– Может, ты добавки хочешь? – робко предложила она, пододвигая свою тарелку. – Бери, мне все равно не мешало бы похудеть, – тяжело вздохнула подруга, отхлебывая из стакана чай.

Я вспомнила о Марке, взглянув на большие часы в центре столовой. Волнение сжало тисками горло. Он говорил, что не любит механические часы. Мог ли этот человек помогать ведьме?

– Спасибо, Оль, не нужно. И мне пора уже идти.

– Опять на занятия? – неодобрительно покачала она головой. – Совсем себя не бережешь. Тебе же отдыхать надо!

– Я уже совсем здорова. Не переживай за меня, – протараторила я, собирая посуду на поднос. – Все, побежала, опаздываю. Хорошего тебе вечера!

– Возвращайся хотя бы пораньше, ладно?

– Постараюсь! – крикнула я на бегу.

У палатки профессора я остановилась и перевела дыхание.

– Борис Глебович, можно войти? – громко спросила я.

Мне ответила тишина.

Я заглянула в маленькое оконце. Палатка пустовала. Видимо, профессор еще не завершил дела. Я подняла небольшую чурку, присела около березы, спиной облокотившись на нее, и слегка задремала. Прохладные порывы ветра подняли меня примерно через час. Вдали, в темно-сиреневых тучах, сверкнули молнии. На лагерь вновь собиралась обрушиться гроза. Я поежилась, попыталась согреть дыханием руки и, чтобы не замерзнуть, прошлась несколько раз туда и обратно по тропинке. Через пару минут на базе поднялся страшный переполох, некоторые студенты рванули в сторону раскопа. Вскоре воздух пронзили вопли.

– Зовите начальника базы, хватит галдеть! – послышался гневный окрик.

Предчувствие беды переполнило меня. Я направилась к ярким отблескам карманных фонариков, ощущая нехватку дыхания. Пульс замедлился или мне, по крайней мере, так казалось. На скамейке около сторожевого домика сидел Артем, и лицо его было бледным даже при свете фонаря. Он наклонился и что-то стал чертить палкой на земле. Я прошла мимо него, направляясь к общей толпе, но Артем остановил меня со словами:

– Не ходи туда. Не стоит.

Я заметила, что он не смотрит ни на меня, ни на свой рисунок. Глаза его оставались неподвижными и были устремлены вдаль. На брюках у Артема тлела искорка от сигареты, но он не замечал этого.

– Что произошло?

– Профессор в раскопе расшибся. Кажется, насмерть, – заикаясь, вперемешку со слезами, пробормотал Артем.

– Как?!

– Упал в яму, когда шел проверять территорию. А там… камень лежал. Он об него головой…

– Ты был там? – я посмотрела в сторону скопившегося народа.

– Я его нашел, – уже не стесняясь моего присутствия, разрыдался парень. – Пошел искать в раскоп мастерок. А он там лежит…

У меня намокли глаза. Я присела рядом с Артемом и погладила его по спине. Прощай тайны. Никто, кроме Бориса Глебовича, не верил в легенды моего рода, не поверят в них и сейчас. Кем стал для меня этот человек, долгое время запрещающий себе верить в чудеса потустороннего мира? Может быть, тем самым соратником, как он называл своих товарищей-археологов, с которыми объездил полмира? Так нечестно!

– Мне не поверили, – опустил голову Артем. – Но я, правда, видел!

– Расскажи мне, – похолодела я от ужаса, – что ты видел?

– Ты тоже намекнешь на мое больное воображение. Разве не так?

– Не так. Скажи, мне, на самом деле, важно знать.

Артем еще раз провел палкой по рисунку и ответил:

– На теле старика лежали открытые карманные часы на цепочке. И они громко тикали. Показалось даже, что это те самые часы, которые мне мешали спать. Когда я вернулся с археологами, они исчезли.

– Их украли, – с уверенностью отрезала я. – Тебе не поверили, потому что больше никто не мог подтвердить твои слова.

– Знаешь, – шепотом начал Артем, оглядываясь вокруг, – мне кажется, что профессора убили! Ударили этим самым камнем по голове, а потом подбросили тело в раскоп.

– Почему ты так считаешь? – изумилась я. – И кому нужна эта смерть?

– Когда я подходил к яме, то обратил внимание на циферблат черного цвета. Вот он, – Артем фонариком посветил на рисунок, начерченный им ранее. Стрелки указывали на цифры три и девять. Ты веришь мне?

В моих воспоминаниях промелькнули тексты протоколов. «Длинник раны ориентирован на 3 и 9 условного циферблата часов…»