Текст книги "Медный обряд. Легенды Черного озера"

Глава 10

Внезапная смерть профессора потрясла всех. Еще вчера он шутил со студентами, грозился оставить без зачета по практике, здоровался за руку с учеными и делился со мной легендами о медных ведьмах, а сегодня его тело увозит машина скорой помощи. Смерть поражает, она способна за одно мгновение оставить человека в океане прошлого. Но не покидала меня мысль, что профессор погиб из-за нашего расследования, слишком уж близко мы оказались у разгадки тайны.

Черные часы работали по старому сценарию. Никто, кроме меня и Артема, не сомневался в том, что Борис Глебович стал жертвой несчастного случая. Прибывшая полиция провела следственный эксперимент, но всем своим видом сотрудники продемонстрировали, что не желают разбираться в произошедшем. Даже допросы были формальными. Старый преподаватель погиб по собственной неосмотрительности. Доказательств убийства нет. Значит, и состава преступления тоже нет.

Я думала, что после случившегося мне станет больно жить, ведь со мной остались только недосказанные версии и ряд случайных смертей. Но нет. Проснувшись с утра, я ощутила, что с головой окунулась в ледяные воды равнодушия. Хорошо ли это? Я не знала. Наверное, когда жизнь летит под откос, опаснее горечи и слез может быть лишь безразличие.

Практика завершалась через пять дней, но из-за чрезвычайного происшествия на базе и отсутствия куратора нас распустили по домам. Команду от нашего института вызвался сопроводить приятель Бориса Глебовича, ученый-искусствовед. Когда мы выехали, он стал рассказывать историю основания Казани, чтобы отвлечь нас от невеселых мыслей. Я слышала его речь обрывками, сквозь охватывающую меня дремоту.

– Нелька, – послышался шепот над моим ухом. Я, нехотя, открыла воспаленные от усталости глаза и увидела Ольгу. Она пододвинулась ближе ко мне.

– Что такое? – проворчала я сонным голосом.

– Тебе не кажется, что у Артема совсем крыша поехала?

– С чего ты так решила? – недовольно пробурчала я, пытаясь вытащить из рюкзака бутылку с водой. За три часа пути горло совсем пересохло.

– Он вчера весь вечер доказывал мне, что Бориса убили! Про часы какие-то все время вспоминал. А сегодня бродил возле полицейских, просил их начать расследование. Это ли не странно?

– Темно и страшно было. Еще и не такое почудится в темноте. Да и не забывай, что именно он нашел тело. Накрыло парня, – неожиданно для себя вступилась я за него. Но, черт возьми, какое мне дело до их сумасшедшей семейки?

Наверное, меня покоряла смелость и открытость Артема. Да, в отличие от меня, у него хватало духа что-то доказывать, добиваться правды. Я была уверена в том, что профессор не мог погибнуть случайно, но промолчала, соглашаясь с выводами других. В конце концов, даже если бы мы стали утверждать одно и то же, вывод бы следовал один: «наблюдаются галлюцинации, как следствие шока». Именно так говорили обо всех свидетелях, заметивших черные часы на месте преступления.

– Неважно, из-за чего он так себя ведет, я сейчас не про это, – искоса взглянула на спящего Артема Ольга. – Не натворил бы чего по глупости. У тебя есть телефон его брата? Надо рассказать ему обо всем, а там пусть сами решают.

Я вздохнула и не нашла оправданий, почему мне не хочется звонить. Ольга дает дельный совет, не стоит оставлять нашего товарища без присмотра. С минуту помолчав, я достала мобильник. Номер у меня был сохранен на «всякий случай».

– Думаю, ты права. Лучше предупредить Марка.

Он не удивился в ответ на звонок и сразу взволнованным голосом спросил:

– Что-то с Темой?

– Я не могу сейчас все объяснить, мы едем в автобусе. Нет, вы не переживайте, с ним все хорошо. У нас в лагере беда. Профессор погиб.

– Не понял. Как погиб? – опешил Марк.

– Несчастный случай, – я повернула голову и, убедившись, что Артем спит, продолжила. – Наверное, вам стоит приехать, встретить брата. Мы переживаем за него. Он слишком остро отреагировал.

– Сколько осталось ехать?

– Около четырех часов.

– Ясно. Не говори ему, что звонила мне. И когда будете подъезжать, набери еще раз.

– Ладно, – оторопела я от его бесцеремонности и больше ничего не успела сказать. Меня прервали на полуслове короткие гудки.

– Приедет? – спросила Ольга, достав из кармана шоколадку. – Кстати, откуда у тебя номер Марка?

– Да, приедет, – я откинулась на спинку кресла и почувствовала, как сон обволакивает тело. – Артем звонил ему с моего телефона, номер остался в памяти. Давай поспим? Ехать еще долго.

– Хорошо.

Ученый, рассказывавший о Казани, тоже задремал, и водитель включил радио. Негромко и ненавязчиво зазвучали хиты девяностых. Через некоторое время приглушенная музыка стала фоном для моих сновидений.

На этот раз мне привиделся дом из детства, тот самый, который родители выставили на продажу. Дом окружал небольшой сад, где по всему периметру густо разрослись вишни, сливы и яблони, а вдоль всего забора разрослись кустарники желтой малины. Аромат собранных мамой свежих плодов и ягод разливался по светлой комнате, смешиваясь с запахом сушеной мяты и березовых дров, лежащих у печки. Я даже ощутила на языке кислый привкус маринада для заготовки помидоров и огурцов на зиму.

В этом доме у меня тоже был заветный шкафчик. Папа смастерил его по моей просьбе из старых ходиков с кукушкой. Вспомнив о нем, я решила заглянуть внутрь: вдруг за небольшой потрескавшейся дверцей найдется недостающий элемент тайны?

Я потянула на себя кольцо, приспособленное отцом вместо ручки, и отпрянула назад, зажимая себе руками рот, чтобы не закричать от испуга. На кривом ржавом гвозде, вколоченном в заднюю стенку шкафчика, раскачивались, издавая едва слышимый скрежет, медные часы. Не те, что остались в моей квартире. Корпус часов был открыт, и я наблюдала перед собой черный циферблат с желтыми, как глаза ведьмы из моих кошмаров, римскими цифрами. Борис Глебович утверждал, что их нельзя завести, но самая тонкая и длинная стрелка отсчитывала секунды. Часовая и минутная стрелки замерли на цифрах три и девять. «Три плюс девять – двенадцать», – подумалось мне. Ночь пролилась с циферблата и заполнила всю комнату серым туманом.

Два человека с красными звездами на будёновках вышли из него, схватили меня под руки и потащили к выходу. Солнечный свет после сумерек обжег глаза. Когда я, наконец, осмотрелась, то поняла, что стою у стены незнакомого дома. Красноармейцы вскинули винтовки к плечу, прицелившись в меня. Один из них даже не выбросил сигарету, она так и осталась торчать у него в уголке губ. Словно это минутное дело – лишить человека жизни, после которого все отправятся по своим обычным делам. Народ вокруг перешёптывался и ухмылялся, презрительно глядя в мою сторону, некоторые выкрикивали ругательства. Высокий человек в кожаной куртке поднял руку, и гомон постепенно утих, перетекая в мертвую тишину.

– Ланская Нелли Михайловна обвиняется в мошенничестве и, по постановлению суда, приговаривается к расстрелу, – прозвучал басовитый голос. – Приговор привести в исполнение немедленно.

Я задрожала. Но ведь все неправда! Нужно, всего-то, зажмуриться, чтобы ужасное видение исчезло. Щелкнули затворы. Если сон не растворится, то я в последний раз вижу солнце и бездонное голубое небо. Каково было убитым сестрам осознавать это? Жизнь измеряется годами, смерть – секундами. На каждую секунду приходятся сотни, нет, тысячи воспоминаний, закованных в тяжелые оковы страха. Как ни кричи, как ни плачь, в сердце ударит порыв боли, и наступит конец. Так зачем тратить драгоценное время на слезы?

Церемония затянулась, люди продолжали шуметь, комиссар в кожанке засунул руки в карманы и не спешил отдавать приказ, наслаждаясь моим бессилием. Красноармеец с кривым носом и желтыми зубами продолжал пыхать злосчастной сигаретой.

– Стреляйте, гады! – процедила я сквозь зубы. – У-у, как я вас ненавижу!

Комиссар расхохотался, вслед за ним от смеха покатились конвоиры и толпа, наблюдавшая за моим позором.

– Не все так просто, Нелли, – вплотную подошел он ко мне. В нос ударил крепкий аромат одеколона и пота. – Ты важное звено цепи. Беги! Что ты стоишь? Вон отсюда, чертова ведьма!

Ружья выстрелили в воздух. От испуга я распахнула глаза и увидела перед собой спинку соседнего кресла. Ольга дремала, прислонившись к оконному стеклу. Мелькали дачные домики. Мы подъезжали к Вологде.

Я нащупала в кармане телефон и набрала Марку. Он ответил короткой фразой, после чего сразу сбросил вызов:

– Подъехал к остановке, жду вас.

Я с облегчением выдохнула. Надеюсь, Марк не коснется запретной темы, не предложит завершить беседу, начатую на первой встрече. От Бориса Глебовича поспешили избавиться после того, как пришли новые сведения. Это означает, что либо семья Рыковых замешана в убийствах и заметает следы, либо некто хочет, чтобы я считала братьев источником бед. Я прислушалась к сердцу. В какую версию я верю больше?

Автобус затормозил у остановки неподалеку от вокзала. Ребята зашумели, собирая вещи.

– Вам помочь? – спросил Артем. Не дожидаясь ответа, он закинул за спину мой рюкзак и снял с полки Олину сумку.

– Спасибо, – пролепетала я, пробираясь за ним к выходу.

Марк курил у темно-синей «ауди» и, прищуриваясь, разглядывал прибывающие к вокзалу автобусы. Увидев нас, он потушил сигарету о мусорный бак и окликнул брата:

– Артем!

Он оглянулся, поставил сумки на скамейку и подошел к Марку. Они переговаривались пару минут на повышенных тонах, Артем был явно недоволен чрезмерной опекой. Наконец, он сел в машину, а Марк двинулся в нашу сторону. Когда он приблизился, озираясь вокруг себя, я почувствовала его тревогу и некоторую растерянность.

– Поехали, – небрежно бросил он мне. – Ольгу тоже могу подбросить.

Она, тем временем, отошла в сторонку и переговаривалась по телефону, возможно, вызывала такси.

– Не стоит, сама доберусь, – ответила я, избегая смотреть ему в глаза.

– Не дури, – оборвал меня Марк. – Тёма на нервах. Говорит, ты падала в обмороки на базе. Я бы не хотел, чтобы он дергался еще и по поводу тебя.

– Ладно, – уставилась я себе под ноги, а затем переключилась на Олю, ожидая, когда она закончит разговор.

– Что тут у вас? – подбежала она к скамейке с вещами.

– Ничего, – ответил Марк. – Просто предложил подвезти вас до дома.

– Отличная идея. Спасибо большое, – широко улыбнулась Оля и направилась к машине. Я, чертыхнувшись, последовала за ней.

Артем помог уложить багаж в машину и отряхнул руки от дорожной пыли, которая тонким слоем покрывала сумки.

Какое-то время мы ехали в полной тишине. Я вздрогнула, когда неожиданно заговорил Марк:

– Сегодня в новостях говорили о профессоре с вашей кафедры, но я так и не понял, что произошло.

– Несчастный случай, – сказала Ольга. – Борис Глебович проверял оборудование и упал в раскоп. Мы не знаем, почему так случилось. Врачи говорят, что у него могла закружиться голова. Если бы не камень, все бы обошлось.

– А вот и неправда! – возмутился Артем. – Я знаю, что профессора убили. Все было подстроено.

– Даже, если и так, никто разбираться не станет, – спокойно отреагировал на выпад брата Марк. Нет ни мотива, ни улик, ни свидетелей. Надо жить дальше.

Я зевнула и посмотрела в тонированное окно машины. А точно ли надо жить?

Марк остановил ауди у моего подъезда. Я сжала зубы. Он вел против меня собственную игру, подбрасывая очередные намеки на то, что ему многое известно. Не помню, чтобы в разговоре с ним я упоминала домашний адрес.

Артем потянулся к ручке двери, чтобы помочь мне с вещами, но Марк жестом остановил его и открыл багажник сам. Внутри у меня все замерло, похолодело.

– Есть разговор, – начал он, косясь на окно машины. – Когда сможешь прийти?

Я, набрав в легкие побольше воздуха и храбрости, ответила с неприсущим мне нахальством:

– Никогда.

– Отлично, – усмехнулся Марк и опять оглянулся. Выражение его лица с насмешливого сменилось на суровое. – Тогда сам приду. Завтра. Надеюсь, к тому времени ты не успеешь наделать глупостей.

Он развернулся и ушел. Я с изумлением посмотрела ему вслед. Зачем Марку нужна встреча со мной? Может, не стоило злить его?

Я приложила домофонный ключ к замку и открыла дверь.

По лестничным пролетам гуляли прохладные сквозняки. После автобусной духоты и летнего зноя находиться здесь было сущее удовольствие. Я шла к своей квартире и удивлялась: как от меня еще не идет пар?

На первом этаже послышался топот, кто-то вприпрыжку поднимался по ступенькам. Я посмотрела вниз и увидела Артема. Заметив меня, он остановился, запыхавшись, и показал мой мобильник.

– Ты забыла его в салоне, – объяснил он, подходя к моей квартире.

Я похлопала себя по карманам и выдавила из себя благодарную улыбку.

– Вот я растеряша. Хорошо, что не на улице выронила.

Артем немного постоял, прислонившись спиной к стене, а потом спросил:

– Ответь, только честно. Ты… взаправду поверила мне, когда я сказал про часы?

– Поверила, – кивнула я.

– С чего бы это? – прищурился он. – Ты ведь что-то знаешь, верно? Когда я рассказывал о часах, ты очень внимательно слушала, словно понимала, о чем я говорю.

– Тебе показалось, – развела я руками. – А как я должна была слушать? Ты описал часы в мельчайших подробностях, такое непросто выдумать. А брату про них не сказал?

– Думаешь, он поможет? – кривая усмешка коснулась губ Артема. – Если Марк что-то и заподозрит, ни за что не поделится своими соображениями. Он сделает так, как сочтет нужным, как будет лучше для меня. И все это – молча.

Я напряглась. Эти слова в какой-то мере оправдывали Марка. Что, если мне померещилась его ненависть? Он передал амулет, который, не будучи медным, восполнял энергию. Передал без лишних слов, через чужие руки. Как-то не вязался этот подарок с опасностью. Вторая версия становилась более правдоподобной. Кому-то было на руку мое недоверие.

– Тебе пора идти, – я повернулась к двери и вставила ключ в скважину. – Спасибо еще раз за телефон.

– Ну, хорошо. Увидимся, – с тенью недовольства пробубнил Артем и скрылся.

В квартире ничего не изменилось после моего отъезда: вещи лежали на местах, никаких следов вторжения. Мелкие пылинки беззаботно кружились и в воздухе, блистая на солнце. Дом наполняли спокойствие и уют. Не сама ли я выдумала странные видения?

Я достала часы из тайника и внимательно осмотрела их. Выгравированных слов, букв или цифр мне обнаружить не удалось. Я пригляделась к рамке, стараясь разобраться, что за цветы на ней изображены. Узкие продолговатые листья и вытянутые соцветия в форме свечек наводили на мысль о лаванде. В чем ее особенность? Я призадумалась, удрученно накручивая цепочку часов на палец. Тут мне почудилось, что через ладони прошла легкая вибрация, а от кожи начало исходить мягкое рыжеватое свечение.

Что происходило? Сознание прояснилось, пропала усталость и сонливость, сердце забилось ровнее, спокойнее, в области солнечного сплетения ощущалось приятное покалывание и тепло. Ко мне возвращалась энергия. Ее отдавали часы с белым циферблатом. Но, почему я раньше такого не наблюдала? Перед отъездом я держала часы в руках и не чувствовала никаких изменений в себе. Может быть, оттого, что сил было достаточно?

Звонок в дверь прервал мои размышления. На пороге стояла Марина. Я попыталась отвертеться от общения с ней, объяснить, что мне необходим отдых, но она шла напролом.

– Я пришла убедиться, что ты себя хорошо чувствуешь, – сказала подруга, проходя на кухню. – Оля пожаловалась, что ты отказалась обращаться к врачу, когда вы приехали. Почему?

– Марин… Прости, но я хотела бы остаться одна. Мне не нужна компания, чтобы горевать.

– В последнее время ты замкнулась в себе. Так нельзя, Нелли, – она взяла меня за руки. – Ну, что с тобой такое? Ты избегала компаний до отъезда, а теперь избегаешь и меня тоже.

– Ничего со мной, – отрезала я. – Просто перестаньте относиться ко мне, как к больной. Я здорова и ни на что не жалуюсь.

Маринка с изумлением посмотрела на меня. Я никогда не позволяла себе говорить с ней в таком тоне, но сейчас отчаяние брало верх.

– Извини, я не хотела навязываться… Просто зашла проведать. Если хочешь, давай чаю попьем, расскажешь о Казани. Я понимаю, ты переживаешь из-за профессора. Ты говорила, что он помогал тебе.

Я покачала головой.

– Ни о чем не желаю рассказывать. Спроси у Оли, она знает ровно столько же, как и я.

– Хорошо, – смутилась подруга и вышла в коридор. – Прости еще раз, что я так… Без предупреждения. Когда захочешь поговорить, звони, я всегда на связи.

Мне стало жаль ее. Сердце кольнула совесть. Я поспешила загладить резкий тон и призналась:

– Я воспринимаю все близко к сердцу. Ты отлично это знаешь. Не сердись на меня, пожалуйста. Так тяжело осознавать, что Бориса Глебовича больше нет…

– Держись, моя хорошая, – обняла меня Маринка. От ее одежды пахло свежестью летнего дня. – Мы все беспокоимся за тебя.

– Спасибо, – шепнула я на прощание.

Вплоть до самой ночи я просидела за ноутбуком, разглядывая фотографии лаванды и перечитывая мамин дневник. Как все запутано… Расстрелянные ведьмы, погребенные в черных водах, чудом выжившая их сестра Агата, разные даты рождения в документах, неразгаданная символика на часах… Чего бабка ждала от меня? И чей голос я слышу в своей голове? Я расхохоталась от отчаяния.

– Ну же! Покажи мне, что надо сделать? Я знаю, что ты способна показать, у тебя же была чертова магия, как и у всех медных сестер! Меня вымотали выходки черных часов! Они хотят меня убить? Так пускай убивают! Я родилась для того, чтобы мне сломали жизнь, разве не так? Ломайте же! Я не могу больше ждать!

Я прислушалась. В ответ на мой монолог ни звука. В ванной комнате ничего не напоминало о черных водах. Я набрала полную ванну и улеглась в нее, наслаждаясь теплом и ароматом душистой пены. Все было хорошо, пока от умиротворения мои глаза не закрылись.

Из полудремы меня вывел превосходный аромат жареных пирожков с вишней. Я завернулась в халат, на цыпочках пробралась в прихожую и заглянула на кухню сквозь щель между проемом и дверью. У плиты стояла высокая пожилая женщина в цветастом платье. Она оглянулась на дверь, и я узнала ее. Фотография этой старухи не раз появлялась в книге, когда я сталкивалась с ночными кошмарами. Однако, я не зря рассуждала на тему, что снимки не отражают сущность человека. Лицо женщины более не казалось мне жутким. Она была строгой и задумчивой, но никак не злой. «Наверное, я вижу сейчас Агату», – проскользнула догадка.

Несмотря на возраст, бабка довольно бодро стояла на ногах, а ее осанка могла вызвать восхищение у любой двадцатилетней дамы. Деревянной лопаткой она ловко переворачивала пирожки в большой чугунной сковородке с поломанной ручкой. Судя по бледно-зеленой краске на стенах кухни и старенькому холодильнику «Полюс», который застала и я, будучи маленькой, сон перенес меня в прошлое.

Краем глаза я приметила силуэт еще одной старухи, скрывающейся за холодильником. Она выглянула из своего укрытия и быстро скрылась, чего-то выжидая. Я заметила на полу кончик медной цепочки. Сердце защемило в груди так, что стало больно дышать.

– Агата, – прошелестел голос.

Женщина у плиты обернулась, но никого не увидела.

– Ты забыла сестер, Агата. Почему ты не мстила им за нас?

– Кто здесь? – спросила моя прабабка, замерев у плиты. Она отложила в сторону прихватку и, выключив плиту, направилась в сторону двери.

– Не ходи, бабушка! – захотелось крикнуть мне.

Старуха, затаившаяся у холодильника, поднялась в полный рост и вытянула перед собой раскрытые часы. От них исходил серый туман. Я почувствовала безграничную тоску и безысходность, желание уйти из жизни. Агата захрипела и рухнула на пол. Я пригляделась к платью убийцы и поняла, что именно оно выпало из стиральной машины, когда ко мне начали возвращаться видения из детства. Но кто она такая? Кому понадобилось уничтожать мою прабабку, да еще и в таком преклонном возрасте?

Закончив свое грязное дело, ведьма начала рыться по всем углам, как будто пытаясь отыскать что-то. Я следовала за ней по всем комнатам, стараясь понять, что она ищет. Наконец, дрожащими руками бабка схватилась за один листок, с изображенными на нем схемами. Еле перебирая ногами от страха, я подошла ближе, чтобы рассмотреть чертежи. Старуха почувствовала, что за ней следят, и взглянула на меня в упор страшными глазами с желтыми прожилками. Я вжала голову в плечи, ожидая конца кошмара, и очутилась в ванне с полностью остывшей водой. Меня окружала темнота, вероятно, перегорела лампочка.

До моих ушей донесся мерзкий скрип, тот, что я слышала в другом сне. Сквозь него прозвучал шелестящий, едва различимый голос, принадлежавший, скорее всего, бабке Агате:

– Она не дает досказать мне. Я не виновата… Это Ксана… Прости меня.

Включился свет. Я, дрожа от холода и страха, с трудом вылезла из мутной воды и закуталась в огромное махровое полотенце.

Ну что ж. Я просила ответы на вопросы и получила их. Теперь я знаю, что Агата не желала зла нашей семье. Но, все же, возлагала на меня надежды. И… какую Ксану она имела в виду?