Текст книги "Стриптиз"
Автор книги: Карл Хайасен
Жанр: Зарубежные детективы, Зарубежная литература
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 2 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
И вот теперь его коллеги-политики нанесли ответный удар. Они знали, что Дилбек получает от Большого сахара средства на проведение своих предвыборных кампаний и что Большой сахар рассчитывает на его поддержку в вопросе о ценах. Они решили преподать ему хороший урок, и удар оказался поистине сокрушительным.
Малкольм Б. Молдовски понимал, какая трудная задача стоит перед ним. Ее решение требовало подключения всех его явных и тайных талантов. Однако ему не удастся спасти сахарный билль, окажись Дилбек замешан в скандальном происшествии, да еще и на сексуальной почве. Молдовски, долгие годы имевший дело с политикой и политическими деятелями, до сих пор не перестал удивляться тому, что большинство из них в один прекрасный вечер оказываются на поверку первобытными дикарями и тупоголовыми кретинами. Он не испытывал ни малейшей жалости к конгрессмену Дилбеку, но все-таки должен был помочь ему.
Игра шла на миллионы и миллионы долларов, поэтому он, Молдовски, был готов сделать все, что потребуется, и притом любой ценой.
* * *
Коллеги Эрин поняли, что ее что-то тревожит. Это ощущалось по тому, как она танцевала в этот вечер.
– Опять этот Дэррелл? – предположила Урбана Спрол – особа далеко превосходившая всех остальных габаритами и пышностью форм. Она была лучшей подругой Эрин в стрип-клубе.
– Нет, Дэррелл тут ни при чем, – ответила Эрин. – А впрочем, и нет, и да.
Дэррелл Грант был бывший муж Эрин. Они расстались после трех кое-как прожитых вместе лет, и единственным положительным результатом этого неудачного брака была чудесная девчушка по имени Анджела. Судебные дела, связанные с разводом и установлением опеки над дочерью, оказались столь затяжными и дорогостоящими, что Эрин решилась попробовать себя в качестве исполнительницы экзотических танцев (так это называлось официально), зная, что на этом поприще легче заработать. В ее новой профессии не было ничего экзотического, но она оказалась и не такой уж ужасной, как думала Эрин. Того, что она зарабатывала, почти хватало на покрытие судебных расходов.
Но тут Дэррелл подставил ей ногу. Он написал заявление, в котором обвинил Эрин в недостойном женщины-матери образе жизни, и пригласил судью, ведшего их дело о разводе, лично прийти полюбоваться на то, каким способом будущая экс-миссис Грант зарабатывает себе на жизнь. Сидя за столиком стрип-бара, судья посмотрел семь танцевальных номеров, после чего, будучи новообращенным христианином, решил, что хорошенькой малолетней дочери Эрин лучше находиться на попечении отца. То, что Дэррелл Грант был отъявленным негодяем, имел судимость и занимался кражей и перепродажей инвалидных кресел, беспокоило судью гораздо меньше, чем тот факт, что Эрин раздевается перед публикой. Прочтя ей суровую лекцию о приличиях и морали, он сообщил, что она может встречаться с ребенком в третий уик-энд каждого месяца, а кроме того, в канун Рождества. Адвокат Эрин подал апелляцию, указав на несогласие клиентки с подобным решением вопроса об опеке, так что теперь Эрин требовалось еще больше денег, чем раньше, и она была вынуждена оставаться в стрип-клубе. А тем временем судья заделался постоянным посетителем заведения и проводил в нем целые вечера, сидя за столиком в слабо освещенном уголке возле игровых автоматов. Эрин никогда не разговаривала с ним, даже не смотрела в его сторону, но Шэд взял себе за правило тайно сдабривать каждую порцию «Джека Дэниэлса», которую он подавал этому слуге Фемиды, немалой дозой собственной мочи.
– Ну, рассказывай, рассказывай, – потребовала Урбана Спрол. – Не заставляй вытягивать из тебя крючком каждое слово. – В комнате, служившей танцовщицам раздевалкой и уборной, перед облупленным зеркалом (одним на всех) девушки смывали с лица грим.
– Тут замешан один из наших постоянных посетителей, – сказала наконец Эрин. – Тот, кого называют мистер Квадратные Зенки. А на самом деле его зовут Киллиан.
– Третий столик, – уточнила другая девушка, известная в заведении как Моника-младшая. В стрип-баре было две Моники, и ни одна не желала сменить имя. – Я знаю этого типа. У него какие-то несусветные очки, паршивые галстуки, и он вечно скупится дать как следует на чай.
– Так это он создает тебе проблемы? – поинтересовалась Урбана.
– Да нет. Просто он не появляется уже пару вечеров подряд.
– Да уж, проблема, – фыркнула Моника-младшая. – Взяла бы да вызвала фэбээровцев, раз уж он тебе так нужен.
– Это не то, что ты думаешь. Это связано с моими делами. – Открыв сумочку, Эрин вынула из нее крошечный белый квадратик бумаги – салфетку для коктейля, сложенную в несколько раз, и протянула его Монике. – Он сунул мне это на днях. Вообще-то он хотел поговорить со мной, но Шэд сидел прямо рядом, поэтому он решил написать.
Моника-младшая молча прочла записку, затем передала ее Урбане Спрол. Мелкими, старательно вычерченными печатными буквами там было написано:
«Я могу помочь вам вернуть вашу дочь. За это я не прошу ничего, кроме ласковой улыбки. И еще: не могли бы вы добавить к вашей обычной программе что-нибудь из „Зи-Зи Топ“? Любую песню из первого альбома. Спасибо».
– На что только не идут мужики! – скептически заметила Моника-младшая. – И все ради того, чтобы закадрить какую-нибудь цыпочку.
Однако Эрин склонялась к мысли, что есть смысл поговорить с Киллианом.
– А вдруг это все всерьез? – возразила она.
Сложив записку, Урбана Спрол вернула ее подруге.
– А откуда он знает об Анджеле?
– Он все знает. – Впервые приходилось Эрин иметь дело с клиентом, у которого на уме был не только секс. Уже целых три недели, вечер за вечером, Киллиан неукоснительно маячил за третьим столиком, и можно было заметить, что он прямо-таки млеет от счастья. – Он говорит, что любит меня, – продолжала Эрин. – Я не подавала ему никаких надежд, даже вообще ни разу не говорила ни на какие личные темы.
– Это бывает, – отозвалась Урбана. – Только ты-то сама не вздумай рассиропиться. Держись, как ни в чем не бывало, и все.
– По-моему, ничего плохого у него на уме нет, – сказала Эрин. – Думаю, со мной ничего не случится, если я выслушаю его. Я уже до того дошла, что готова на что угодно.
– Только я хочу сказать тебе одну вещь, – вмешалась Моника-младшая. – Этому типу нужно научиться как следует давать на чай.
В дверях показалась голова Шэда.
– Собрание, – объявил он, кашлянув. – В кабинете у шефа, через пять минут.
– А ну иди сюда! – прикрикнула на него Урбана Спрол, чьи роскошные телеса были прикрыты чисто символически. Однако Шэд не обратил на это никакого внимания, причем он ни капли не притворялся. Одиннадцать лат, работы в стрип-заведениях сделали его нечувствительным к виду обнаженной женской груди. Издержки производства, говорил он себе. Но тем больше резона выбираться отсюда как можно скорее, пока не стало совсем поздно.
– Скажи мистеру Орли, что мы уже идем, – попросила Эрин.
Шэд исчез, закрыв за собой дверь. Он всегда напоминал Эрин черепаху: на его крупной, шишковатой голове не росло ни одного волоска, острый нос свисал наподобие клюва, почти касаясь тонких, образующих почти прямую линию губ. К тому же, насколько Эрин удалось разглядеть, у Шэда не было ни бровей, ни ресниц. Словом, впечатление он производил жутковатое.
– Вот ведь паразит! – заметила Моника-младшая.
– Да нет, – вступилась Эрин, – он, в общем-то, неплохой парень.
Облачаясь в голубой махровый халат и босоножки, она поведала остальным о планах Шэда касательно дохлого таракана.
– В йогурт! – воскликнула Моника-младшая – Господи, какая гадость!
– Надеюсь, у него получится, – сказала Урбана. – Надеюсь, он срубит миллион баксов и уедет жить на Таити.
«Размечталась, – подумала про себя Эрин. – Шэд никуда не уйдет отсюда, если только его не выгонит мистер Орли».
* * *
Стены кабинета мистера Орли были обиты красным бархатом (разумеется, не натуральным). Как сам Орли, так и все остальные терпеть не могли этого пышного декора, но он остался в наследство от предыдущего владельца стрип-клуба, который в одно прекрасное утро был обнаружен в некоем безлюдном переулке с пулей в голове и безо всяких признаков жизни. Орли говорил, что преступление не имело никакой связи со слабостью этого бедолаги к поддельному бархату: скорее уж с его неспособностью вести свои дела с умом. Но, так или иначе, красный бархат продолжал украшать стены кабинета, напоминая входившим туда служащим заведения о превратностях земной жизни.
Когда танцовщицы расселись перед столом шефа, мистера Орли окутало такое облако цветочно-фруктовых ароматов, что он начал чихать и судорожно кашлять. Шэд принес ему пачку бумажных носовых платков и банку «Доктора Пеппера». Мистер Орли старательно высморкался, затем, развернув платок, начал пристально изучать его содержимое. Эрин переглянулась с Урбаной и подняла глаза к потолку. Шеф, как всегда, был на высоте.
– Ну ладно, – заговорил наконец мистер Орли. – Сегодня нам нужно выяснить кое-какие вопросы насчет ваших танцев. Я уже несколько раз слышал жалобы.
Танцовщицы молчали. Пожав плечами, Орли продолжал:
– Проблема, главным образом, заключается вот в чем. Вы должны больше шевелиться. Я имею в виду и зад, и то, что выше. Я сам смотрел сегодня, и, честное слово, некоторые из вас – прямо дохлячки какие-то. Ленятся лишний раз вильнуть бедрами. – Прервавшись ненадолго, мистер Орли открыл банку «Доктора Пеппера». Пена хлынула через край, и мистер Орли облизал банку. Некоторые из девушек тихонько взвыли.
Оглядев присутствующих, мистер Орли продолжал:
– У кого-нибудь какие-нибудь проблемы? Если да, то давайте – выкладывайте.
Эрин подняла руку.
– Мистер Орли, то, как мы танцуем, зависит от музыки.
Орли поощрил ее жестом руки, в которой была зажата банка.
– Ну, ну?
– Если мелодия быстрая, мы и танцуем быстро, – объяснила Эрин. – А если медленная, то медленно.
– Об этом уже был разговор, – перебил ее мистер Орли. – Вы еще собирались сами подобрать себе музыку. И я согласился – при условии, что это будет крутая музыка, подходящая для танца. Но некоторые песни, честное слово, годятся только на то, чтобы слушать их в лифте, чтобы скоротать время.
– В лифте?! – воскликнула Урбана Спрол. – Это Мадонна-то? Или Дженет Джексон? Или Пола Абдул? Ну, кто еще?
Однако ее горячее вмешательство не подействовало на мистера Орли, не отличавшего Дженет Джексон от Бо Джексон. Он поставил банку на стол и ладонями вытер мокрые губы.
– Во всяком случае, сегодня я своими глазами видел в зале парня, который спал как младенец. За четвертым столиком. Спал! У него чуть ли не под носом голый зад Сабрины, а он храпит вовсю! Я сам видел. – Орли наклонился вперед и повысил голос: – Что это за стриптизерша, у которой клиенты засыпают?!
Сабрина, занятая расчесыванием каштанового парика, промолчала. Танцовщицы предпочитали воздерживаться от споров с мистером Орли, который постоянно бахвалился, что ему ничего не стоит «организовать» все, что угодно, вплоть до «мокрого» дела. Кроме того, некоторые из них и сами знали, что не слишком-то хорошо смотрятся на сцене и что выступления их, очень мягко выражаясь, совсем никакие. Эрин пыталась помочь им, но большинство танцовщиц относились к репетициям с большой прохладцей.
Орли продолжал свою речь:
– Быстрая музыка, медленная или что-то среднее – это не имеет никакого значения. Главное, чтобы каждая из вас хорошенько вертела тем, что ей дал Господь. – Внезапно он чихнул, схватил еще один платок и затолкал его себе глубоко в обе ноздри. Когда он снова заговорил, тонкая бумага трепетала при каждом слове: – Так что подумайте об этом как следует. Важно не то, чтобы вы двигались быстро, а то, чтобы вы не стояли на месте. Ну и, конечно, чтобы на это было приятно смотреть. Я плачу вам не за то, чтобы вы вгоняли моих клиентов в сон, понятно? Клиент, который дрыхнет, не покупает себе выпивку, да и вам не сунет за подвязки ни одного бакса.
В ответ опять заговорила Эрин:
– Вот вы сказали, мистер Орли: чтобы на нас было приятно смотреть. У нас действительно не все гладко насчет морали, но, кажется, я знаю почему.
На всех лицах появилось внимание. Даже Шэд навострил ухо.
– Все дело в названии, – сказала Эрин. – Уж больно оно у нас откровенное.
Мистер Орли вытащил из носа платок. За такого рода замечание он стер бы в порошок любую из танцовщиц, но Эрин приносила заведению немалый доход Она была одной из немногих, которые танцевали действительно как надо.
– А мне вот нравится наше название, – изрек мистер Орли. – Оно привлекает клиентов, дает им понять, что они могут здесь найти, да и звучит неплохо.
Но Эрин стояла на своем:
– Оно грубо, унизительно и безнравственно. Из-за него у людей создается впечатление, будто все мы, здесь работающие, – просто компания проституток. А ведь вы сами знаете, что это совсем не так!
– Ну, ну, успокойся, детка, – остановил ее мистер Орли – Название должно сразу же зацепить человека, чтобы ему захотелось войти. У нас, черт побери, стрип-клуб, а не богадельня. Кому охота выкладывать семь баксов только за то, чтобы поглазеть просто на смазливых девчонок?
В его доводах имелась своя логика. Тем не менее Эрин продолжала возражать:
– Я отлично знаю, что представляет собой наше заведение. Но это не значит, что мы не можем сохранить хотя бы некоторую гордость. Когда знакомые или родные спрашивают нас, где мы работаем, многие ведь придумывают что угодно, лишь бы не сказать правды. Просто язык не поворачивается ответить, что ты работаешь в заведении с таким названием...
Слова Эрин, пожалуй, не столько задели мистера Орли, сколько показались ему забавными. Оглядев стоящих перед ним танцовщиц, он спросил:
– Это правда?
Некоторые из девушек кивнули. Мистер Орли повернулся к Шэду:
– А ты что скажешь? Тебе здесь тоже не в кайф?
– Да что вы, босс, – поспешил ответить Шэд. – Да я всю жизнь мечтал работать в таком местечке! – Он потихоньку подмигнул Эрин, и та постаралась не рассмеяться.
Мистер Орли откинулся на спинку стула и заложил руки за голову, выставив будто напоказ залоснившиеся подмышки своей белой рубашки.
– Название менять не будем, – объявил он.
– А может, устроим конкурс? – не сдавалась Эрин. – Вдруг что-нибудь да придумается!
– Нет!
– А я помню, – заговорила Урбана Спрол, – когда это заведение называлось «Дворец удовольствий». А еще раньше – «Веселый курятник».
– А еще раньше – «Все для джентльмена», – подхватила Моника-младшая. – Как раз тогда его закрыли за проституцию.
– Ну а теперь оно называется «И хочется, и можется», – подвел итог дискуссии мистер Орли. – И будет называться так до тех пор, пока это устраивает меня.
– Что ж, отлично. Прелестное название, – не удержалась Эрин.
Мистер Орли пропустил мимо ушей ее ироническое замечание.
– Главное, – продолжал он, – чтобы вы занимались своим делом. А ваше дело здесь – танцевать, черт побери. – Выдвинув один из ящиков стола, он извлек из него стопку видеокассет. – Это мне привезли из Далласа, из такого же заведения, как наше. Возьмите кассеты домой и хорошенько изучите, как работают тамошние девочки. Каждая имеет по три-четыре сотни за вечер, и меня это совсем не удивляет.
Взяв кассеты со стола, Шэд принялся раздавать их танцовщицам.
– Мистер Орли, у меня нет видака, – пожаловалась Урбана Спрол.
– У меня есть, могу одолжить.
– Четыре сотни за вечер? – ехидно переспросила Эрин. – Пожалуй, стоило бы смотаться в Даллас – вдруг у них там есть вакансии?
Мистер Орли и это пропустил мимо ушей.
– Вот еще что, – снова заговорил он, – а потом можете идти по домам. Это насчет вчерашнего. Я имею в виду драку на сцене.
– Да никакой драки, считай, и не было, – заметила Моника-младшая. – Просто один мужик начал размахивать бутылкой.
– Вот-вот, – подтвердил мистер Орли. – Вы ничего не видели, о'кей? Если кто начнет расспрашивать, тут же говорите Шэду.
Эрин удивили подобные указания. В заведении частенько случались заварушки, но мистер Орли почти никогда не интересовался ими.
– Что происходит? – спросила она. – Что, вмешалась полиция?
– Главное – вам тут платят не за то, чтобы вы отвечали на разные вопросы. Вам платят за то, чтобы вы раздевались. – Мистер Орли одним глотком допил своего «Доктора Пеппера», рыгнул и бросил пустую банку Шэду, который безо всякого труда поймал ее на лету. – Ну ладно. Всем все ясно?
Танцовщицы без особого энтузиазма дали понять, что да.
– О'кей, – кратко резюмировал мистер Орли и собрался было еще раз чихнуть, но удержался. Танцовщица по имени Сабрина смущенно подняла руку. – Ну, что там у тебя? Только побыстрее.
– Я насчет того парня с четвертого столика, мистер Орли. Ну, того, который заснул. Я не виновата, честное слово. Он там наглотался чего-то.
– Мне плевать, дорогуша, чего бы он там ни наглотался, – ответствовал мистер Орли. – Я хочу, чтобы в моем заведении глаза у всех были открыты как следует, понятно?
Танцовщицы встали и, толпясь в дверях, начали выходить из кабинета. Мистер Орли окликнул Эрин и велел ей задержаться на минутку. Когда они остались одни, он спросил:
– Тебя-то этот мужик не покалечил?
– Который – тот, что вцепился в меня, или другой, с бутылкой?
– Любой. Если тебе от кого-нибудь из них досталось, скажи. Ну, мало ли там – синяки, царапины. Мы отправим тебя к доктору. За счет заведения.
За счет заведения? Эрин была просто поражена.
– Да нет, со мной все в порядке, – ответила она.
– Ну ладно. Но ты тоже имей в виду: чтобы такого больше не случалось. Шэду я уже сделал втык.
– Это не его вина...
Мистер Орли прервал ее движением руки.
– Работа вышибалы состоит в том, чтобы вышибать, и притом вовремя. Я плачу этому козлу хорошие бабки.
Эрин поднялась, чтобы уйти, но мистер Орли снова остановил ее.
– Вот еще что. То, что я говорил тут сегодня, к тебе не относится. Что касается танца и всех этих дел – уж кому-кому, а тебе-то незачем тратить время на эти далласские записи. Таких, как ты, у нас за все время было раз, два и обчелся.
– Спасибо, мистер Орли.
– Не то чтобы мне очень уж нравилась твоя музыка: не мой вкус, лучше что-нибудь поживее. Но у тебя и с этой здорово получается. Они просто глаз с тебя не сводят.
– Спасибо, – повторила она.
– Ну ладно. И имей в виду: если тебе что понадобится – все, что угодно, – скажи мне, – закончил мистер Орли.
Эрин покинула кабинет хозяина, абсолютно убежденная в том, что влипла в какую-то неприятную историю.
Когда она дошла до своей машины, мистер Квадратные Зенки уже ждал ее.
Глава 3
Когда Пол Гьюбер пришел в себя, первое, что он увидел, была фигура адвоката, маячившая в ногах больничной койки. Хотя Полу никто и не говорил об этом, он сразу понял, что этот человек в костюме-тройке не может быть никем иным, кроме как адвокатом.
– Меня зовут Мордекай, – заговорил адвокат, прижимая к объемистому животу небольшой чемоданчик из темно-красной кожи. – Я здесь, чтобы помочь вам всем, чем смогу.
Мозги Пола Гьюбера были затуманены морфием. Он попытался сказать что-то в ответ, но у него ничего не получилось: рот был словно набит золой. Все виделось Полу как-то смазанно, поле зрения сузилось, и по краям его пробегали искры, как на экране дешевого телевизора. В картинку вплыла женская фигура, лицо ее приблизилось к глазам Пола, губы зашевелились.
– Как ты себя чувствуешь, милый?
Это была Джойс, его невеста. Пол Гьюбер увидел, как она протянула руку и коснулась чего-то, выступавшего из-под одеяла: его левой ноги. Ему доставила удовольствие мысль о том, что он, слава Богу, не парализован.
– Ваши друзья рассказали мне, что произошло, – снова заговорил Мордекай. – Мне прямо плохо стало. В хорошеньком же мире досталось нам жить!
Пол Гьюбер несколько раз моргнул, силясь наладить резкость на собственном экране.
– Вам еще повезло, что вы остались в живых, – доверительно сообщил Мордекай.
Пол не слишком-то разделял его уверенность. Интересно, что там Ричард и остальные наплели Джойс насчет мальчишника? Внешность адвоката и окружающая обстановка внушали ему самые черные подозрения.
Он открыл было рот, но Мордекай предупреждающе поднял пухлую розовую ладонь.
– Лучше бы вам пока не разговаривать. – Его улыбка сильно смахивала на волчий оскал.
– Мордекай – мой двоюродный брат, – пояснила Джойс. – Старший сын дяди Дэна – ты ведь знаешь дядю Дэна. Я позвонила ему, как только узнала, что с тобой случилось.
«Уж она-то, во всяком случае, выглядит гораздо менее кровожадно, чем этот ее братец», – подумал Пол, От этой мысли ему полегчало, но все же следовало сохранять бдительность.
– Вероятно, вы не слишком-то многое можете вспомнить, – говорил тем временем Мордекай. – По крайней мере, в вашем положении это вполне естественно.
О нет, он помнил все. Но в этот момент Джойс сочувственно погладила его ноги под одеялом.
– Бедный мой Пол! Мне до сих пор не верится, что все это произошло на самом деле.
– На моем профессиональном языке это может быть охарактеризовано как проявление преступной халатности, – продолжал Мордекай.
Пол закашлялся. В горле у него невыносимо першило, как будто кто-то основательно прошелся по нему теркой для сыра.
– Не пытайтесь говорить, – предупредил адвокат. – Вас жестоко избили, нанесли вам тяжелую физическую и эмоциональную травму, причем последствия этих повреждений будут сказываться всю жизнь. И все это в результате чьей-то преступной халатности.
Его голос и смысл произносимых им слов доходили до Пола, как из туннеля, однако главное ему все-таки удалось понять: адвокат собирается подавать в суд на кого-то. Необходимо было пресечь все это дело в зародыше: длительный судебный процесс против стрип-заведения вряд ли отразился бы положительно на отношении к Полу его шефа и будущих родственников.
А Мордекай продолжал говорить:
– Нас не интересует, кто именно это сделал. Нас интересует, как и почему подобное оказалось возможным. Другими словами, речь идет об ответственности за случившееся. Мы собираемся добиться такой компенсации, которая не по карману ни одному из обыкновенных уличных хулиганов.
Джойс подошла к изголовью кровати и принялась поглаживать лоб Пола.
– Кто-то должен заплатить за это, – тихо сказала она.
Между тем Мордекай перешел к глобальному освещению проблемы:
– Вы – не единственная пострадавшая сторона в этом деле, мистер Гьюбер. Отсрочка свадьбы тяжело отразилась на всех близких вам людях, прежде всего на вашей невесте.
– Все пропало, – подхватила Джойс. – И приглашения (а ведь их заказывали не в обычной типографии, а у гравера!), и цветы, и зал у Хайетта – а ты ведь знаешь, сколько он дерет.
Пол закрыл глаза. Может, это все ему снится? Может, никогда и не было никакой голой девушки, танцующей под мелодию Вэна Моррисона?
А адвокат все говорил:
– Я с трудом поверил своим ушам, когда ваш друг Ричард описал мне все обстоятельства. Это же немыслимо – подвергнуться нападению на территории синагоги!
У Пола вырвался стон.
– Не беспокойтесь, мы уже взялись за дело, – утешил его Мордекай. – Все возможное будет сделано, можете не сомневаться.
Пол снова попытался открыть рот, но Джойс прижала к его губам два пальца.
– А сейчас тебе надо отдохнуть, – шепнула она. – Мы еще зайдем попозже.
– И никому ни слова, – предостерег адвокат Мордекай. – В моем деле самый лучший клиент – это беспомощный клиент.
Тонкое острие боли пронзило предплечье Пола Гьюбера, и он открыл глаза. Хорошенькая медсестра делала ему инъекцию снотворного. Пол ощутил такую признательность к этой девушке, что готов был расцеловать ее.
* * *
Мать Эрин жила в Калифорнии вместе со своим пятым мужем. Каждые две недели она писала дочери письма (больше походившие на подробные отчеты о сделанных за это время покупках), каждый раз заканчивая их уговорами бросить эту ужасную работу и это ужасное место и переехать к ней.
Мать Эрин не одобряла танцы в обнаженном виде как род занятий. Эрин не одобряла замужество как способ обогащения. Поэтому редкий разговор между ними обходился без дискуссий. Каждый очередной отчим Эрин предлагал ей финансовую помощь, но она никогда не соглашалась принять ни цента. Это просто бесило мать. «Игра, в которую мы все играем, – говорила она, – называется „деньги“, и мы, женщины, должны быть в ней заодно».
Родной отец Эрин, также человек состоятельный, погиб в автомобильной катастрофе, когда она была еще совсем девочкой. Однажды ночью, находясь в сильном подпитии, он свалился со своим «эльдорадо» в дренажный канал. Три молодые особы, ехавшие на заднем сиденье, сумели выбраться из тонущей машины и доплыть до берега, а вот отцу Эрин это не удалось – впрочем, может быть, и к лучшему.
По дороге на кладбище мать вслух сожалела о том, что этот сукин сын не остался в живых, лишив ее возможности отомстить за его скандальные похождения не менее скандальным бракоразводным процессом. Одни ее браки завершались разводом, другие – вдовством, и с годами она приобрела и в том, и в другом солидный опыт. Отнюдь не случайно каждый следующий отчим Эрин оказывался богаче и старше своего предшественника. Повзрослев, Эрин поняла и вынуждена была принять тот факт, что мать ее по природе является неутомимой золотоискательницей, которая никогда не бывает счастлива и удовлетворена. С другой стороны, ее мужья точно знали, что они получают, и, казалось, это их вполне устраивало. Так Эрин усвоила один из великих уроков жизни: привлекательная женщина может добиться всего, чего желает, потому что мужчины – существа до смешного слабые, готовые на все, если им светит хотя бы отдаленная перспектива затащить ее в постель.
Однако со временем Эрин успела почти забыть этот урок и снова вспомнила о нем лишь тогда, когда ее брак рухнул и ей пришлось бороться за развод и за Анджелу. Вернее сказать, ее заставил вспомнить об этом адвокат, ведший ее дело о разводе: он объяснил, в какую сумму могут обойтись ей хлопоты по передаче ей постоянной опеки над дочерью. Эрин была буквально потрясена: столько она не сумела бы собрать и за три года работы секретаршей в каком-нибудь офисе. Все зависит, сказал адвокат, от того, насколько большую кучу дерьма придется разгребать по милости ее бывшего супруга.
– Да уж можете не сомневаться: самую большую, какую ему только удастся наложить, – уверила его Эрин.
Она понимала, что никакая обычная работа с отсидкой с девяти до пяти не даст ей нужных средств и что необходимо найти какой-то иной выход. Вечером, придя домой, она подошла к большому зеркалу в спальне и, пристально вглядываясь в свое отражение, начала медленно раздеваться. Первой полетела на кровать блузка, затем другие предметы туалета. Однако все это выглядело просто смешно. Включив музыку – Митча Райдера и «Детройт Уилз», – Эрин попробовала еще раз. Она всегда танцевала хорошо, но ей никогда еще не приходилось делать этого совершенно голой перед зеркалом, отражавшим ее во весь рост. «Фигура у меня, конечно, что надо, – подумала она, – но до чего же по-идиотски я выгляжу! Кому придет в голову платить деньги, чтобы посмотреть на это?»
Следующим вечером Эрин отправилась в «И хочется, и можется», чтобы почувствовать атмосферу этого заведения. Народу было полно, музыка так и грохотала. Прошел целый час, прежде чем Эрин удалось взять себя в руки настолько, чтобы попытаться объективно оценить и танцовщиц, и глазевшую на них публику. Эрин заметила, что большинство девушек танцует весьма посредственно, пытаясь компенсировать это разными ужимками. Основной прием состоял в том, чтобы, повернувшись спиной к зрителям, наклониться и продемонстрировать им голый зад, а совсем уж безнадежно выбившись из ритма музыки, стриптизерша обычно останавливалась на половине шага и, поднеся ко рту указательный палец, с исполненной намеков томной улыбкой принималась облизывать его кончиком языка. Это неизменно вызывало ажиотаж среди мужской части публики, которая, очнувшись от скуки, разражалась неистовыми воплями одобрения. Эрин с улыбкой наблюдала, как то один, то другой из зрителей нетвердыми шагами направляется к сцене, свистя и помахивая в воздухе мокрыми от пива зелеными бумажками. Как легко завести их, думала она. По сути дела, нет почти никакой разницы между тем, чем занимаются эти девицы, и тем, что делает ее мать. Основа и тут, и там одна и та же: пользуйся тем, что имеешь, чтобы добиться того, чего желаешь.
Наутро, выпив две чашки крепкого кофе, Эрин позвонила матери в Сан-Диего.
– Спорим, не угадаешь, зачем я звоню? – И щебечущим голосом сообщила о своем решении.
Мать не одобрила его. Это дурной тон – зарабатывать на жизнь подобным способом, пусть даже и недолго, сказала она. Стрип-бар – не то место, где можно подцепить действительно стоящего парня.
– Заработать там можно, – сказала Эрин, – и, по-моему, у меня получится.
– Это с твоими-то прыщиками? – высокомерно изрекла мать.
Скромные размеры бюста Эрин являлись постоянным предметом беспокойства этой почтенной дамы. Сама она трижды прибегала к помощи специалистов по усовершенствованию прелестей, дарованных женщинам матерью-природой, и считала, что хирургическое вмешательство увеличит шансы Эрин на поимку подходящей добычи. Своего бывшего зятя, Дэррела Гранта, она всегда считала недотепой: может ли выйти толк из человека, отдающего предпочтение женщинам с маленькой грудью? По ее мнению, существовала некая математическая взаимосвязь между размерами бюста женщины и финансовыми возможностями ее поклонников.
На презрительное замечание матери Эрин ответила, что вполне удовлетворена тем, что имеет, и надеется на успех.
– Ну-ну, – скептически произнесла мать. – Надежда, конечно, умирает последней, но очень скоро ты сама увидишь, кто там получает больше чаевых. Девица с самыми большими буферами, вот кто!
Однако она ошиблась. Ее дочь была прирожденной танцовщицей.
* * *
Эрин даже вздрогнула, внезапно обнаружив на автомобильной стоянке заведения дожидавшегося ее Джерри Киллиана. Вручив ей букет чайных роз и изящную коробочку, в которой оказалось бриллиантовое колье, он торжественно объявил Эрин, что любит ее больше жизни.
– Неужели? – невольно улыбнулась она, выслушав это признание.
– Да! Знаете, я просто голову потерял...
– Я заметила.
– Это от любви, Эрин.
– Но вы же совсем не знаете меня, – возразила она. – Если вы и правда влюбились, то не в меня, а в то, как я танцую. Ну и, наверное, сыграл свою роль тот факт, что я делаю это в чем мать родила.
Лицо Киллиана исказилось, словно от боли.
– Что вы говорите! Да я любил бы вас точно так же, если бы вы служили кассиршей в каком-нибудь банке.
– И представала перед вами одетой?
– Да хоть завернутой в картофельный мешок!
После этих пылких слов Эрин согласилась принять розы, но колье взять так и не пожелала. Отперев дверцу своей машины, она положила букет на переднее сиденье и снова повернулась к своему собеседнику.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?