Текст книги "Переступить черту. Истории о моих пациентах"

К своей землячке Ш. она пришла между 7 и 8 часами в настоящем страхе, так что почти не могла вымолвить ни слова. Впрочем, она еще выполнила работу, например, в хлеву, у колодца, пока не прибыл судья. О своем продолжавшемся в то утро и также на утро следующего дня наивном отрицании знания всего хода смерти ребенка, о попытке затем во второй половине следующего дня и, хотя и с большим трудом, еще и на третий день наполовину правдивого, наполовину выдуманного изображения хода событий, а именно, что она из чистого незнания, только чтобы успокоить его плач, дала ему в рот немного купленной для сапожной ваксы серной кислоты, она сказала позднее: она надеялась помочь себе такими показаниями. Она, якобы, поначалу так настойчиво отрицала свой поступок, поскольку так сильно стыдилась, и из-за греха.

Когда позднее М. была отправлена в Штуттгарт, чтобы пройти обследование делегации Королевской медицинской коллегии, она сообщила ее членам: с момента умерщвления ребенка тоска по родине оставила ее, потому что она постоянно думала о том, что сделала. Она уверяла, что у нее больше нет того чувства тоски по дому. При этом было чрезвычайно поразительно, что при назывании ее родного места или ее родного дома, или ее матери во время беседы из ее глаз лился поток слез. Чувство тоски по дому казалось находящимся частично в конфликте, частично в связи с меланхоличным страхом перед родиной из-за случившегося.

Заключение. Психическое состояние М. было при совершении преступления находящимся на крайней грани перехода к помешательству; состояние, которое в своем действии, при наличии болезненного чувства и стремления спасти себя, крайне ограниченной способности правильно представить и оценить взятое для этого средство, можно расценить как почти идентичное настоящему помешательству.

Приговор суда: «С учетом очень уменьшенной вменяемости 4 года работ в исправительном доме».

Особенно примечательным представляется, что наличие тоски по дому в этом случае вне всяких сомнений, что осуществление преступного деяния изображается подобным навязчивому действию на почве тоски по родине (в 1840 г., когда еще не знали навязчивых действий), и что после преступления тоска по дому сразу совсем исчезает, оттесненная раскаянием и другими движениями души. Существенен иной следующий опубликованный Рихтером случай.

Случай доктора Рихтера

Рихтер, 1884. О юных поджигателях.

Юлиане Вильгельмине Кребс было 14 лет. Из 7 братьев и сестер одна сестра была хромой, один брат глухонемой и полностью парализованный. Перед ее рождением мать пережила сильный ужас при нападении собаки, так что должна была слечь. С ранних пор девочка была маленькой и слабой, золотушной конституции. Вытянутое, бледное лицо, вспученный низ живота, обложенный язык. До 8 лет Enuresis nosturna. С детства болезненная: частые головные боли, особенно после физических усилий. Она часто страдала увеличением шейных желез, резью и шумом в ушах, ушными выделениями. В школе частенько замечали в ней нервную раздражительность и прилив крови к голове. Головные боли часто препятствовали посещению школы. Ее физическое развитие во время совершения преступления находилось еще на детской ступени: отсутствие срамных и подмышечных волос, неразвитые грудные железы, отсутствие менструации.

Ее родители – хорошие, прилежные люди, которые были озабочены ее воспитанием. Из-за бедности ей недоставало лечения врача. Последние два лета перед поступлением на службу она пасла коров.

Она, любимица родителей, братьев и сестер, описывается как миролюбивая, кроткая и послушная, помогающая родителям, незлобивая. Школьные учителя и священники единогласно хвалят ее. Ее умственные способности нормальные. У нее есть необходимые школьные знания, но ее разум не особенно развит. В умственном отношении она большой ребенок.

За 4 дня до преступления она поступила на службу в качестве няни, в часе ходьбы от ее родной деревни, в унылом настроении, но все-таки с охотой. Она впервые покинула родительский дом, вскоре почувствовала себя у чужих людей иначе: с ней обращаются менее дружелюбно и более сурово, чем дома, ее подгоняют «делать живо». Со своей склонностью выговариваться и болтать она не находит отклика у хозяйки, ее резко останавливают. К тому же чужие люди вскоре после поступления на службу наговорили ей, что она пошла на плохое место. Наконец, она совсем не привыкла быть одной: раньше она целыми днями была с большим числом братьев и сестер и ночью спала вместе с одной из сестер в одной кровати. Вследствие всех этих вещей она была напугана, ей стало страшно, и она тосковала по дому. Она боялась, что заметят это состояние боязливости и тоски по дому. Но если она была одна, когда ходила за водой, вечером в кровати, тогда ей нужно было выплакаться. Чтобы скрыть это, она после этого мыла глаза холодной водой. Она потеряла аппетит. В день перед пожаром она ела так мало, что хозяйка заметила: она, видимо, боится. Ее характерным ответом было: «Нет, мне не страшно, на воскресенье я хочу сходить домой». Позднее она показала, что ей, конечно, было очень страшно, но она стыдилась сказать об этом. Сразу после этого ей нужно было выйти и выплакаться. Свидетели, которые четко замечали отдельные симптомы расстройства и показывают это, при прямом вопросе о тоске по дому утверждают, что ничего такого не замечали.

В день преступления, на 4-й день после начала службы, девочка ожидала свою мать, которая должна была принести ей ларь для вещей. Когда она упоминала об этом своей хозяйке, то ей резко ответили, что это ей совсем ни к чему. В ожидании этого в полдень она пошла одна за водой, когда неожиданно четко услышала голос матери. Она остановилась и оглянулась. Когда она поняла, что ошиблась, то разразилась сильным плачем. В таком настроении еще в тот же день ей внезапно пришла мысль разжечь огонь. Она также знала сразу, как это сделать, не думая ни о чем другом. Ее гнало чувство страха, она не знала, как иначе помочь себе. Эта мысль не оставляла ее, через 3 часа она привела ее в исполнение. Она бросила горящий уголек на землю, где, как она знала, лежал горючий корм для скота. Потом она вроде бы подумала: «Загорится или нет, в последнем случае это тоже ничего не будет значить». О возможных последствиях, о преступном характере поступка, об опасности для лежащего в верхней комнате ребенка она не думала.

После этого поступка она занималась домашней работой. Когда поднялся шум из-за пожара, она помогала спасать. При расспросах она отрицала, что устроила пожар. Когда она, сразу уволенная хозяйкой после пожара, прибыла домой, то заболела. Она совсем потеряла аппетит, жаловалась на боли в голове и в суставах и должна была несколько дней лежать в постели, хотя в последнее время перед началом службы и во время ее она не чувствовала себя больной.

Расспрошенная жандармом, после упорного отрицания она созналась в преступлении. После ее ареста из-за ее плохого самочувствия допрос неоднократно задерживался: у нее был сильный шум в ушах, «как будто гроза». Соседка по камере рассказывала, что она однажды подпрыгнула и закричала: «Вот они бегают вокруг, сволочи». В другой раз: «Господи, что это был за треск у меня в ушах?» Прежний страх и тоску в тюрьме она больше не ощущала. Она проявляла раскаяние. Уже при вспышке огня она была испугана и чувствовала угрызения совести. Позднее она показала, что это был плохой, очень плохой поступок, она никогда больше в жизни не совершит такого.

Речь вдет о намного более тяжелом патологическом случае, чем предыдущий. Поступок отчетливо импульсивный. Склонность к усилению нормальных расстройств до психотического проявляется также в намеке на психоз заключения.

Более кратко рассказывает Кауплер о следующем преступлении (Friedreichs Blatter f. gerichtl. Medizin, 1886).

Случай доктора Кауплера

Дочь портного M. X. 13 с половиной лет, три раза устраивала поджог.

Родители живут в стесненных обстоятельствах, однако пользуются самой лучшей репутацией. Восемь братьев и сестер, из которых ни один не умер. Учитель описывает X. как послушную, хорошую девочку, со средними успехами и хорошими способностями. Нравственное поведение – 1-е место, место в классе – 13-е из 32-х. М. X. была замкнута, очень легко возбудима, у нее не было подруг, она всегда оставалась дома. Она должна была присматривать за младшими братьями и сестрами также и ночью. По показаниям родителей, она была, в общем, здорова, но ночью очень беспокойна, часто вставала, ходила вокруг, а утром просыпалась только при окрике. В последнее время наблюдались частые носовые кровотечения.

Физическое обследование: рост 136 см, худая, общительная, увеличена щитовидная железа, грудные железы мало развиты, подмышечных и срамных волос нет, сильные толчки сердца, ощутимые в большем объеме; при первом тоне шум, тоны клапана сильно звучащие; у нее еще не было менструации; жалобы на давление в области сердца, слабый аппетит, задержка стула.

Этот ребенок ушел 25 мая в первый раз из родительского дома к своему дяде Б., очевидно, в близкую деревню. Бездетная супружеская пара была состоятельной, самой лучшей репутации, и охотно оставила бы девочку у себя. Дядя показывает, что М. X. мало ела, ночью была очень беспокойной, и у нее была тоска по дому. При таких обстоятельствах она 27, 28 и 31 мая поджигала в жилище своих родственников солому, хворост и сено. Все пожары были устроены днем, сразу обнаружены и погашены при возникновении. Сначала она отрицала поджог, потом призналась. Для злобы и мести не было ни малейшей причины, она сама говорит, что была из-за долго продолжавшихся болей в груди в волнении, у нее не было ясного рассудка, была тоска по детям, и она во что бы то ни стало захотела домой. Боли в груди подтвердило обследование, тоску по дому – дядя.

Наконец, сюда нужно присоединить, с небольшими изменениями, еще одно заключение о юной поджигательнице 90-х гг. Оно своей загадочностью, неясными данными относительно тоски по родине и отсутствием болезненных симптомов близко к случаю с Евой Б. и к случаю Шпитты[29]29
  Оно было любезно предоставлено для этой работы г-ном д-ром Лонгардом.


[Закрыть].

Случай Магдалены Рюш

Магдалена Рюш с апреля по сентябрь 1895 г. в первый раз находилась в услужении. Она показывает, что совсем не могла там выдержать, и у нее часто была тоска по дому. С декабря 95 по апрель 96 гг. она была дома, затем она снова пошла в услужение. Несмотря на то, что ей здесь было очень хорошо, 5 мая она в четырех различных местах развела огонь, а именно: в платяном шкафу, на складе, там же в корзине с бельем, в ящике и, наконец, у соломенного мешка своей кровати. На следующий день она бросила в почтовый ящик одного из жильцов дома угрожающие письма, которые вызвали впечатление, что в поджоге задействованы разные лица. В первые дни Рюш отрицала преступление, позднее она созналась. Перед преступлением ничего особенного в девочке не бросалось в глаза, прямо после преступления она поспешила вниз и сообщила об огне, который был погашен. После преступления Рюш вела себя совершенно незаметно и спокойно.

Причину поджога Рюш не могла указать, она говорит, что ей было хорошо у хозяйки, но она не хотела больше служить, хотела домой, у нее была тоска по дому, и она хотела пожаром получить возможность вернуться домой. Угрожающие письма она написала, чтобы отвести от себя подозрения.

Хозяйка дает о Рюш положительный отзыв, она была верной и прилежной и не обращала ни на кого внимания, у нее часто была тоска по дому, но она никогда не жаловалась на недовольство и не высказывала желание уйти домой. Пастор ее родного места дает ей превосходный отзыв. Она всегда была послушна и прилежна и могла считаться образцом для своих соучениц. И после школы он слышал о ней только хорошее, родители – весьма порядочные люди. Такой же превосходный отзыв дает ей учительница: она отличилась прилежанием и особыми успехами, а также хорошим поведением во всех отношениях. То же показывают бургомистр родного места и ее отец. Для всех загадка, как обвиняемая дошла до преступления, и они могут только предполагать, что она совершила преступление в состоянии помешательства.

Обвиняемая, 16-ти лет, пропорционально сложенная девушка. Внутренние органы здоровы. Признаки органического нервного расстройства отсутствуют. Признаков беременности не имеется. Девственная плева дольчатая без шрама и разрывов с широким отверстием. Рюш ожидала цикл в дни заключения, он не наступил. Также его не было в середине этого месяца. До этого менструация, якобы, была регулярной, по ее словам, у нее никогда не было половой связи.

Рюш производит спокойное, тихое и скромное впечатление. Надсмотрщица сообщает, что она проявляет превосходное поведение и отличается своим поведением перед всеми заключенными. Она читает, пишет и считает хорошо, на все вопросы дает немедленные и осмысленные ответы. У нее хорошая память, как и способность оценки. У нее нет болезненных меланхолических идей. Свое окружение и положение, в котором она находится, оценивает правильно. Ее ответы, ее поведение, ее действия и поступки не дают ни малейшего основания предполагать, что сегодня она душевно не совсем нормальна.

Во время первых трех посещений она упорно отрицала, что ее прежние показания о том, что она развела огонь, чтобы вернуться домой, основаны на правде. Она, якобы, дала запугать себя полицейскому комиссару и сказала это также потому, что надеялась, что после этого признания ее не будут держать в предварительном заключении, тогда ей разрешат вернуться к родителям. Она настойчиво отрицала умышленность содеянного и особенно выделяет это слово. Очевидно, она заучила понятие и отговорку. Она все время представляла дело так, будто она постоянно боялась, что к ней кто-то придет, потому что пропал ключ от ее спальни. Она из-за этого ежедневно светила под кроватью, при этом загорелся соломенный мешок. Из. складского помещения наверху она, якобы, хотела что-то забрать из шкафа, и при этом загорелась одежда в шкафу. Как огонь попал в бельевую корзину, она не может сказать. Записки с угрозами она написала, чтобы отвести от себя подозрение. Что последнее так плохо, она не знала, а услышала только от своей матери. Тоски по родине у нее, по ее словам, не было. При 4-м и 5-м посещениях она частично призналась в поджоге, у нее, якобы, часто была сильная тоска по дому, также и в упомянутый вечер. За день до этого она была дома, спала тоже дома. Тогда вечером ее опять охватила тоска по дому, и она подожгла одежду, чтобы хозяйка отослала ее как негодную домой. Она не хотела вызвать опасный пожар, поэтому она сразу пошла за помощью.

Она говорит, что всегда была здорова. Судорожных состояний у нее не бывает, также она никогда не испытывает замешательства.

В упомянутый вечер она была тоже в здравом уме. В предварительном заключении она оказалась совсем сбитой с толку, постоянно думает о деле и ломает голову, что ей сказать, она сама этого не знает.

Заключение гласит: Магдалена Р., очевидно порядочная девушка безукоризненного поведения, мотивы поступка отсутствуют полностью или неизвестны. Вынуждены рассматривать тоску по родине как мотив. Магдалена: 1) в настоящее время душевно полностью здорова; 2) имеется, однако, возможность, что на момент совершения преступления она не обладала ясным рассудком и свободным волеопределением.

Дело было прекращено.

Катамнестические дознания остались безуспешными[30]30
  К рассказанным до сих пор случаям примыкает захватывающее изображение Курца «Бледная Аполлония» (Das Arcanum und andere Novellen. Reclam Nr. 4175). По указаниям Изольды Курц, в написанной ею биографии писателя ему представилось действительное событие, которое он пережил в своей юности. Его отец был на процессе судьей. Рассказ можно изложить кратко. Девушка странно трогательной бледности, «бледное яблочко», выросла в равнодушно прохладном окружении, ребенком пасла овец, имела склонность к одиночеству, часто плакала без причины. В 15 лет она пошла на службу няней. Несмотря на то, что она находилась всего в часе ходьбы от дома, ее охватила сильнейшая тоска по дому, она забыла бедненький домишко, плохую еду, грубое поведение своих. Родной дом стал страной фей ее мыслей. От решения сбежать она отказалась из-за страха перед отцом. Печаль днем и бессонные ночи подорвали ее здоровье. Тогда она пришла к мысли: если ребенок умрет, ее как ненужную отошлют домой. Случайно она услышала в трактире, как люди болтали, что от серной кислоты умирают. У нее не осталось ни мыслей, ни чувств, только смутное влечение владело ею, только какой-то голос постоянно кричал ей в ухо, что «она должна это сделать». После совершенного преступления оцепенение ее души ослабло. Стоя на коленях, она всхлипывала и на все вопросы давала только один ответ: «Домой». Вскоре с ней произошло полное превращение: она не проявляла отвращения к заключению и камере, никакой больше тоски по своим. Она умерла на эшафоте.


[Закрыть].

Рассмотрим теперь рассказанные до сих пор семь случаев вместе. Это единственные из известных до сегодняшнего дня случаев, при которых интеллектуальное и моральное слабоумие с преобладающей вероятностью может быть исключено.

Нужно иметь в виду различие между слабоумием и детской ступенью развития, первое – непоправимый дефект, последнее – нормальный этап в процессе развития человеческой психики. Он наверняка будет преодолен, однако может получить нечто ненормальное из-за замедленного развития. Причиной этого торможения может быть ограниченность душевных влияний, узость среды – физиологическое торможение развития – или дегенеративная предрасположенность. В отдельном случае, вероятно, иногда трудно провести прогностически такое важное разделение между слабоумием и детской ступенью развития. В сомнительных случаях это может решать только ход событий. Но представляется справедливым требование, что у молодых девушек от 13 до 16 лет, о которых здесь у нас идет речь, нужно сначала доказать слабоумие, – как это произошло в случаях, которые будут изложены позже, – наличие детской ступени развития должно, в противоположность этому, рассматриваться как более вероятное. Детское состояние духовной жизни в это время или само собой разумеется, или, если к тому же еще доказуем физический инфантилизм, его легко распознать как торможение развития. Тогда нельзя сразу делать вывод о слабоумии, особенно если оценка учителей и священников и других наблюдателей не показывает очень низкого уровня школьных успехов и умственных способностей, а психиатрическая проверка умственного развития не может оказать бросающихся в глаза дефектов. Образ жизни, отношения мотивов, являющиеся в последующей жизни, возможно, одним из важнейших средств распознания слабоумия, в детском возрасте еще не может применяться всегда в этом смысле. Было бы догматичным констатировать легкое слабоумие по виду преступления и его исполнения без другого основания. Этот диагноз неопровержим и недоказуем, в любом случае он тормозит тщательный анализ случаев. Легкое слабоумие – вообще термин из-за которого можно впасть в бесконечные споры. Ясно дефинированным состоянием оно не является, по меньшей мере для того, кто подводит под него всех наших преступников на почве тоски по дому, поскольку некоторые слабоумны. Ведь тогда получилось, что он даст такое определение подавляющему большинству людей.

В то время как мы, таким образом, считаем, что о слабоумии в этих семи случаях не может идти речь, наличие детской ступени душевной жизни, разумеется, является характерным. Уже Платнер установил детскую наивность «Fatuitas pueiilis» в относящихся сюда случаях. Позднее она часто упоминается как определяющая для развития некоторых преступлений. Смешение со слабоумием означало бы шаг назад, который мог бы привести к забвению уже полученных дифференциаций. Склонность во всем предполагать слабоумие вредна для концепции преступлений на почве тоски по родине.

Уже все-таки продвинутая ступень детской душевной жизни, в которой живут преступницы на почве ностальгии, характерна преобладанием жизни души над жизнью разума. Аффектная возбудимость сильнее, аффектные колебания больше, чем в более поздние годы. Несмотря на то, что мыслительные процессы, понимание общих Понятий уже играют роль, их эмоциональность все же еще слишком мала, чтобы обеспечить им во что бы то ни стало эффективность в поступках, которая подобает им в более поздние годы. Если даже при случае живы альтруистские чувства, в особенности сочувствие, правда, без того, чтобы иметь продолжительное действие, эгоистические стремления все же преобладают. Для достижения чувств удовольствия или изгнания чувств отвращения совершаются легко импульсивные действия, при которых удивительным образом проявляется неспособность предвидеть успех. При нормальных, равномерных отношениях ребенок на границе полового созревания проявляет, вероятно, уже подобное взрослому этическое развитие, сходное с развитием взрослого. Но под влиянием мощных аффектов неожиданно, чаще всего совершенно загадочно для окружающих, выступают описанные странности. Обида, запугивание, отчаяние, особенно тоска по дому, могут иметь такое влияние.

Узкие социальные отношения: жизнь в деревне, далеко от жизни культурных центров, – вероятно, дольше сохраняют детское состояние души. Насколько об этом имеются данные, наши преступники на почве ностальгии – сельские девушки, дети бедных родителей. Но примечательно, что, где это как-то отмечено, родители пользуются хорошей репутацией, и что детям было предоставлено хорошее воспитание. Только у Аполлонии с этим было хуже. При рассмотрении случаев можно заметить еще многочисленные признаки детской душевной жизни; так, например, естественную боязливость, боязнь одиночества, сна одной, темноты, далее детскую стеснительность и смущение. Кроме того, находятся еще некоторые черты: склонность ко лжи, злорадство, склонность к клевете, маленькие хищения, которые также свойственны детской душе[31]31
  Ср. Эммингхауз.


[Закрыть] и которые, если они встречаются порой без того, чтобы имелись более веские причины, не могут говорить о моральной неполноценности.

Возраст колеблется между 13 и 16 годами. Пятеро из семи еще не имели менструации, в остальном тоже не проявляли признаков полового развития. У одной (Рюш) уже были месячные. У других едва ли могут быть сомнения, что речь идет о настоящих детях. Возможно, у некоторых развитие задержалось ненормальным образом. Где начинается ненормальное, сказать трудно. Как видно, речь идет только о девушках. Также и последующие случаи касаются только их. Преступления на почве ностальгии у мальчиков еще не описаны[32]32
  Уже позже мне стал известен от г-на д-ра Вильманнса случай с юным поджигателем на почве тоски по дому, 17-летним юношей. Из заключения может быть приведено: физически нежный и слабый, задержанный в развитии. Срамные волосы отсутствуют. Очень недостаточное умственное развитие. Лживый, внушаемый, добродушный и хитрый одновременно. Ночные моторные явления возбуждения (кручение головой, катание, крики), о чем не помнит, гипальгезия (пониженная чувствительность к боли). Никаких признаков эпилепсии или истерии. Этот юноша на службе дважды устраивал импульсивным образом пожар: один раз, когда он вечером пришел домой и ему пришло в голову, что не надо будет больше вертеть жгуты из соломы, если он подожжет солому в сарае; второй раз, когда его во второй половине дня охватила тоска по дому. Он думал, что сможет вернуться домой, если сгорит дом. После этого – отрицание вины, никакого раскаяния, только потоки слез в ответ на первые слова. Во время обследования в клинике – беззаботный, склонный к шалостям, без осознания своего безутешного положения. Этот случай стоит в ряду тех, что будут упомянуты позже, при которых тоска по дому отходит назад на фоне слабоумной импульсивности.


[Закрыть].

У Рюш менструальный цикл имелся уже до преступления, затем временно пропал. Она, без сомнения, находится в периоде полового созревания. Вполне возможно, что и у некоторых остальных он уже начинается. По годам этого можно было бы уже ожидать. Возможно, отсюда вытекает порой своеобразная комбинация детской сущности с начинающимися психическими изменениями периода зрелости. Так как это также во многих последующих случаях должно быть привлечено для объяснения, значение этого может быть удостоено краткой оценки. В ранней литературе нарушения периода полового развития, позднее наступление его и т. д. были очень распространены как объяснение загадочных преступлений, в особенности поджогов. Ведь для некоторых пиромания уже была несомненна, когда обнаруживалась нерегулярность менструации. В противоположность этому уже Иделер обращает внимание на то, что она встречается очень часто без какого-либо разрушительного влияния на душевную деятельность и является только тоща важным симптомом, если представляет собой звено в целой цепи препятствий развития, которые противостоят как душевной, так и физической жизни. Наконец, душевная конституция, в нашей терминологии, дегенеративная диспозиция (предрасположенность), имеет решающее значение, вторгаются ли эти разрушения в свободное самосознание или нет. Авторы (например, Эммингхауз, Крафг-Эбинг, Крэпелин) единодушны в том, что период полового созревания является временем сильнейшего действия наследственного вырождения, и у индивидуумов женского пола еще и больше, чем мужского. У них (по мнению Крафг-Эбинга и Эммингхауза) наследственная нагрузка вообще имеет большее значение, период эволюции глубже проникает во все существование, чем у мужчины, и, наконец, часто осложняется дистрофиями (анемия, хлороз).

Обычно в этот период развития уже проявляется (Шюле, Крафг-Эбинг, Крэпелин) оживленная деятельность силы воображения со склонностью к мечтательности и чувствительности. При большей психической возбудимости и становящейся заметной раздражительности перепады настроения становятся часто могущественными, и возникают необдуманные, импульсивные действия. То, что период полового созревания в отношении свободного волеопределения означает иногда шаг назад, считает Иделер (1857), в детской душе рассудок, нравственная способность распознавания часто выступают сильнее, чем во время бурь и страстей, которые впервые прорываются в эпоху полового созревания. В юности развитие души почти всегда существенно опережает развитие ума, и этим объясняет те многие опрометчивые поступки, которыми даже мальчишка не дает увлечь себя в том же объеме.

Уже подчеркивалось, что период полового созревания особенно сильно отражается на дегенеративных индивидуумах. Хотя о наследственной нагрузке речь идет только у Юлианы Кребс, но у других можно, право, по их поведению заключить о принадлежности к группе психопатических детей. У одной упоминаются нервная раздражительность, приливы крови к голове, слабость, у других – сомнамбулические состояния, беспокойство по ночам и т. д. Известно, что такие дегенераты склонны к ненормально долго продолжающимся расстройствам, которые могут растянуться до кратковременных психозов. При повышенной психической заболеваемости особенно действуют депрессивные движения души, такие как испуг, страх или тоска по дому.

Именно у дегенерированных действуют также телесные болезни часто на психику больше, чем у нормальных, 4 из 7 случаев решительно болезненные (Кребс, Хеттих, Шпитта, Кауплер). Такие индивидуумы, без сомнения, менее выносливы, особенно если на службе выдвигались требования, превышающие их силы. Моро («Помешательство в детском возрасте») обращает внимание на чрезвычайно повышенную чувствительность, которая отличает хлоротичных детей. У этих слабых существ наблюдается несоответствие между их чувствительностью и их психическими силами. Их нервная система переживает потрясения, непропорциональные общему состоянию, и непрерывно поддерживает их в своего рода перенапряженности духа, из которой потом развивается определенная нервозность.

Перечислением этих четырех моментов (детского типа душевной жизни, преобразования начинающегося развития половой зрелости, психопатической предрасположенности и физической болезни) мы, очевидно, затронули самое важное – то, что в одном случае больше, в другом меньше предрасполагает к возникновению расстройства на почве тоски по дому. Мы придерживаемся мнения, что этих моментов также достаточно в отдельных случаях, чтобы вызвать тяжелые степени ностальгии, которые ведут к преступным действиям. В дальнейшем мы остановимся на случаях, при которых в качестве существенной основы дня возникновения преступления может быть слабоумие или более тяжелое конституциональное расстройство, или имеет место простая моральная неполноценность. В предыдущих случаях мы надеемся обойтись упомянутыми пунктами, если мы ищем в личности в целом причины поступка. Предполагать здесь слабоумие представляется нам натянутым и догматичным.

После того, как мы прояснили важнейшие психиатрические точки зрения для типичных случаев, теперь стоит задача проверить их применимость в других случаях, проследить видоизменения ностальгии и ее осложнения. Мы увидим, как значение тоски по дому отходит назад по сравнению с другими пунктами, не утрачиваясь полностью, и, наконец, что имеются также случаи, которые внешне чрезвычайно схожи с тоской по дому, ще все же едва ли можно найти хотя бы ее след. Все следующие истории болезни отличаются от предыдущих тем, что индивидуумы, вероятно, или интеллектуально, или морально неполноценны. Дефект, однако, иногда может быть мал, и отграничение от прежних случаев не резкое.

Сначала следует реферат впечатляющего заключения Хонбаума (Henckes Ztschr. f. Staatsarzneik. 1837, 24. Erg. Heft, p.55). Преступница нравственно, несомненно, безупречна, однако в интеллектуальном отношении, по-видимому, существует легкий дефект.

Случай доктора Хонбаума

К. Ф. X., 16 с половиной лет. Один дедушка после десятинедельной беспричинной меланхолии покончил собой, отец нервно-, временами – душевнобольной.

Ее духовное развитие слабое, писать она опять разучилась, ее способности были низкими, по-настоящему больной она не была никогда, не считая шести кровяных нарывов на волосистой части головы, слабенькая и легко утомляющаяся. У нее было соответствующее ее возрасту хорошо пропорциональное телосложение, мягкие черты и бледный цвет лица. Менструация еще не началась. Иногда бывали носовые кровотечения.

Танцы являлись постоянно причиной нескольких дней страха и жара. Общалась она только с немногими одноклассницами. Другой дружеской симпатии, кроме них и ее родственников, она не испытывала. Чаще всего она была дома, редко выходила и только трижды на танцы. Она, говорят, всегда была трусливой и боязливой, и у нее была слабая память. Она была тихой и мирной и никогда ни с кем не ссорилась; гнева, мстительности, злобы никогда не замечали.

В первый раз она пошла в услужение в июле к жене лесничего в Р. Она нашла хороший прием, и вначале ей там понравилось. Но уже через восемь дней она почувствовала себя плохо и несколько дней была у своих родителей. Когда она снова вернулась к хозяйке, несмотря на все усилия, не могла унять тоску по дому. У нее часто появлялись внезапный страх, жжение и давление, поднимающиеся от желудка к голове; это появлялось каждые три-четыре часа и продолжалось полчаса-час. Так плохо ей еще никогда не было, но время от времени возникало уже с год. Работу она выполняла охотно, но при этом всегда чувствовала себя одинокой, потихоньку плакала, вследствие своей тоски она иногда становилась угрюмой и сердитой, позже стала также небрежнее в работе. Когда она была на празднике урожая у своих родителей, то сказала матери, что лучше умрет, чем пойдет опять в Р. Она была вынуждена вернуться, и теперь каждый час у чужих людей стал ей в тягость. Она заявила хозяйке, что если не уйдет раньше, то уйдет на сретенье. Та пригрозила ей, что вернет ее снова насильно.

Из страха девушка попросила, чтобы ей разрешили спать не одной в жуткой комнате на чердаке, а с детьми: дома она всегда спала в кровати матери. Ей было отказано; якобы, «ей нужно только ложиться спать с заботами, тогда уж она сможет спать в каморке». Одну ночь, с 3 на 4 октября, она спала с одной поденщицей, тогда она спала спокойнее. 4 октября загорелось в конюшне. Огонь был погашен (она, вероятно, в этом неповинна). Это ей легло на сердце, как центнер, она дрожала всем телом и едва могла передвигать ноги, целый день она не могла есть и чувствовала себя смертельно больной. 6 октября, после того как ночью ей снился пожар, вечером накануне она была обижена Демуазель П. (X. для нее, якобы, слишком плоха, чтобы с ней разговаривать), и после того, как весь предыдущий день была смертельно больна и до вечера ничего не ела, она совершила преступление. Рано утром ей нужно было встать, чтобы справить нужду, при этом ей стало совсем плохо, как до сих пор не было. Ей, должно быть, сжало сердце, однако она ничего об этом не сказала, потому что это всегда приписывали тоске и ругали ее. Вскоре она опять легла и потом устроила пожар. Почему она это сделала, она сказать не может, так же как и то, была ли у нее при этом какая-нибудь идея. У нее голова шла кругом, думала ли она о том, что дом лесничего сгорит, она не может сказать, но она считает по-детски откровенно, что не могла думать ни о чем другом. Еще раз спрошенная о мотиве своего поступка, говорит, что не отдавала себе отчет в том, что делала, затем сказала, что думала, она сможет после того, как сгорит дом лесничего, снова вернуться домой, так как она очень тосковала по дому, и ей казалось, что ей больше не выдержать у чужих людей. Сознание вернулось к ней только в тот момент, когда она, спускаясь по лестнице, увидела горящий огонь и услышала треск.