Текст книги "Реальное и сверхреальное"

Хотя в подавляющем большинстве случаев компенсация направлена на установление нормального душевного равновесия и потому оказывается разновидностью саморегуляции психической системы, нельзя забывать о том, что при определенных обстоятельствах и в известных случаях (например, при латентных психозах) она может привести к фатальному исходу вследствие преобладания разрушительных склонностей. В итоге может случиться самоубийство или произойдет какое-то иное аномальное действие, по-видимому, «предуготовленное» жизненным сценарием, который наследуют (и которым «пятнают» себя) отдельные люди.

При лечении неврозов встает задача восстановления хотя бы подобия гармонии между сознанием и бессознательным. Как известно, этого можно добиться разными способами, от «жизни естественным образом», обращения к здравому смыслу, укрепления воли и до анализа бессознательного.

Поскольку простые методики нередко проваливаются, а врач перестает понимать, как лечить пациента дальше, то компенсирующая функция сновидений предлагает здесь желанную помощь. Я вовсе не хочу сказать, что сновидения наших современников указывают на некое подходящее средство исцеления, наподобие пресловутых «инкубационных» (inkubations-träumen) сновидений [38]38
  То есть якобы внушенных – или ниспосланных – богами. Сама «типовая» процедура лечения в храме древнегреческого бога-целителя Асклепия заключалась именно в «инкубации»: прошедшего ритуал очищения пациента оставляли на ночь в святилище, где пациент – возможно, под воздействием наркотических веществ – засыпал и во сне видел Божество. После пробуждения этот сон толковали жрецы-асклепиады, которые и назначали дальнейшее лечение. – Примеч. пер.


[Закрыть], что грезились людям в храмах Асклепия [39]39
  См.: Meier С. А., Antike Inkubation und moderne Psychotherapie.


[Закрыть]. Но порой они показывают ситуацию пациента таким образом, который очевидно благоприятен для выздоровления. Они приносят воспоминания, прозрения, переживания, пробуждают в личности дремлющие качества и обнажают бессознательные элементы во взаимоотношениях с окружающими. Редко случается так, что человек, решивший изучить свои сновидения с помощью квалифицированного помощника и посвятивший этому занятию достаточно длительное время, не обогатил и не расширил свой ментальный горизонт. Именно благодаря компенсирующему воздействию сновидений их методический анализ раскрывает новые точки зрения и новые пути преодоления пугающего душевного застоя.

Понятие «компенсация», разумеется, дает лишь самое общее представление о функции сновидений. Но если, как бывает при долгом и трудном лечении, аналитик выявляет серию сновидений, зачастую измеряемых сотнями, то постепенно складывается впечатление, что он наблюдает явления, которые в случае единичного сновидения обыкновенно прячутся за сиюминутной компенсацией. Перед нами своего рода процесс развития внутри личности. Поначалу кажется, что каждая компенсация есть моментальное исправление односторонности или восстановление нарушенного равновесия. Но по мере накопления опыта и при более глубоком постижении будто бы изолированные акты компенсации собираются в нечто наподобие плана. Они словно цепляются друг за друга и, в некоем глубинном смысле, подчинены какой-то общей цели, вследствие чего длинная серия сновидений выглядит уже не бессмысленной чередой невнятных отдельных событий, а чем-то вроде последовательности шагов в распланированном и упорядоченном процессе развития. Я обозначил этот бессознательный процесс, спонтанно проявляющий себя в символике длинной серии сновидений, как процесс индивидуации.

Здесь – и лучшего места при обсуждении сновидений не найти – было бы более чем уместно привести поясняющие примеры. К сожалению, это совершенно невозможно по техническим причинам. Поэтому я отсылаю читателя к своей книге «Психология и алхимия», которая содержит описание структуры «сновидческой» серии и где особое внимание уделяется процессу индивидуации.

Вопрос о том, будет ли длинная серия сновидений, содержание которой записано вне аналитической процедуры, сходным образом отражать развитие, направленное на индивидуацию, пока остается без ответа в отсутствие необходимого материала. Аналитическая процедура, особенно та, что включает в себя систематический анализ сновидений, есть «процесс, ускоряющий созревание», как удачно заметил однажды Стэнли Холл [40]40
  Американский психолог, первый президент Американской психологической ассоциации, поборник эволюционной теории, специализировался в психологии развития и возрастной психологии. – Примеч. пер.


[Закрыть]. Поэтому отнюдь не исключено, что мотивы, сопровождающие процесс индивидуации, возникают преимущественно и в первую очередь в сериях сновидений, которые фиксируются в ходе аналитической процедуры, тогда как во «внеаналитических» сериях сновидений они встречаются реже, через значительные временные интервалы.

Ранее я упоминал, что толкование сновидений требует, помимо всего остального, специального знания. Нисколько не сомневаюсь в том, что рассудительный непосвященный, обладая некоторыми познаниями в психологии и определенным жизненным опытом, мог бы на практике научиться правильно диагностировать сновидческую компенсацию; но, на мой взгляд, совершенно невозможно, чтобы тот, кто не осведомлен о мифологии и фольклоре, не понимает психологии первобытных людей и не искушен в сравнительном религиоведении, сумел ухватить сущность процесса индивидуации, который, судя по тому, что нам известно, лежит в основании механизма психологической компенсации.

Далеко не все сновидения одинаково важны. Даже первобытные народы различают «малые» и «большие» сновидения, или, как сказали бы мы, сны «незначительные» и «значительные». При более пристальном рассмотрении «малые» сновидения оказываются еженощными обрывками фантазий, приходящими из субъективной и личностной области; их смысл исчерпывается повседневными событиями. Вот почему такие сновидения легко забываются, ведь их ценность неразрывно связана с ежедневными колебаниями душевного равновесия. Зато сны «значительные» нередко запоминаются надолго и зачастую превращаются, если угодно, в величайшие драгоценности в наших сокровищницах психического опыта. Мне доводилось встречать множество людей, которые при первом знакомстве не могли удержаться от этих слов: «Однажды я видел сон!». Порой речь шла о первом сновидении, которое запечатлелось у них в памяти, как правило, в возрасте от трех до пяти лет. Я исследовал много таких сновидений и находил в них одну особенность, отличающую эти сны от прочих сновидений: они содержат символические образы из разряда тех, с которыми мы сталкиваемся в общей истории человеческого духа. Примечательно, что сновидцу не нужны никакие намеки на существование таких параллелей. Эта особенность характеризует сны процесса индивидуации, где мы обнаруживаем мифологические мотивы или мифологемы, которые я обозначил как архетипы. Последние надлежит понимать как специфические формы и группы образов, которые встречаются не только во все времена и повсюду, но и присутствуют в индивидуальных сновидениях, фантазиях, видениях и бредовых идеях. Их частое появление в индивидуальных случаях, наряду с широкой повсеместной распространенностью, доказывает, что человеческая психика уникальна и субъективна (личностна) только частично, а в целом она коллективна и объективна [41]41
  См. мою работу «О психологии бессознательного». [Рус. пер. – Юнг К. Г. Психология бессознательного. М., 1994. – Ред.]


[Закрыть].

Значит, мы говорим, с одной стороны, о личном, а с другой – о коллективном бессознательном; которое залегает глубже и отдалено от сознания сильнее, чем личное бессознательное. «Большие», или «значительные», сновидения приходят именно из этого глубинного слоя. Они раскрывают свою значимость – которую нельзя путать с субъективным впечатлением, ими производимым, – благодаря собственной пластичности, каковая часто несет в себе поэтическую силу и красоту. Подобные сновидения особенно часто посещают человека в критически важные периоды жизни, например, в ранней юности, в пору полового созревания, в середине жизни (от тридцати шести до сорока лет) и в состоянии conspectu mortis [42]42
  Перед кончиной, на смертном одре (лат.). – Примеч. ред.


[Закрыть]. Их толкование нередко сопряжено с немалыми затруднениями, поскольку материал, предоставляемый сновидцем, достаточно скуден. Дело в том, что подобные архетипические творения больше не сводятся к личному опыту, они отражают общие идеи, значение которых куда шире персонального опыта со всеми его ассоциациями. Так, одному молодому человеку приснилась большая змея, которая в подземном склепе стерегла золотую чашу. Разумеется, он однажды видел гигантскую змею в зоопарке, но иных поводов для такого образа в сновидении припомнить не мог, кроме, быть может, сказок. Судя по этому неудовлетворительному контексту, сновидение, вызвавшее по-настоящему сильное впечатление, едва ли могло иметь какое-либо значение. Но это не объясняло бы его выраженного эмоционального влияния. В подобных случаях надо обращаться к мифологии, где змея или дракон в пещере с сокровищами означают жизненное испытание героя. Тогда становится ясным, что мы имеем дело с коллективной эмоцией, с типичной аффективной ситуацией, которая является не столько личным переживанием (личное в ней вторично). Первичной здесь выступает общая человеческая проблема, которая субъективно была упущена из вида, но объективно навязала себя сознанию индивида [43]43
  См. нашу с Карлом Кереньи работу «Введение в сущность мифологии» [Рус. пер. – Юнг К. Г., Кереньи К. Эссе по мифологии культуры. М., 1996. – Ред.] [К. Кереньи – венгерский / швейцарский психолог, близкий друг и соратник Юнга. – Примеч. пер.]


[Закрыть].

Человек зрелого возраста еще ощущает себя молодым, старость и смерть пока от него далеки. Приблизительно в тридцать шесть лет он переступает зенит жизни, не осознавая значения этого факта. Если это человек, который по своей натуре и по всем своим наклонностям не приемлет избыточной бессознательности, то данное событие навяжет ему себя, быть может, в облике архетипического сновидения. Тщетными окажутся все усилия понять это сновидение посредством тщательно разобранного контекста, поскольку сон выражает себя в диковинных мифологических формах, чуждых и неведомых сновидцу. Перед нами возникают коллективные фигуры воображения, ведь сновидению надлежит выразить не просто нарушение личного душевного равновесия, а вечную человеческую проблему, что встает снова и снова, бесконечно, а не просто нарушение личного душевного равновесия.

Все те мгновения индивидуальной жизни, когда универсальные законы человеческой судьбы разрушают личные намерения, ожидания и воззрения сознательного разума, суть заставы (stationen) на пути к индивидуации. Этот процесс представляет собой, по сути, спонтанное воплощение целостной личности. Эго-сознание есть только часть человека как целого, жизнь этого эго отнюдь не охватывает всю целостность человеческой жизни. Чем больше в ком-то просто «я», тем сильнее он отделяет себя от коллективного человека, которым также является; возможно, со временем он поймет, что даже враждует с этим коллективным человеком. Но раз все живущее стремится к целостности, то неизбежная односторонность нашей сознательной жизни постоянно корректируется и компенсируется тем универсальным человеческим существом, что в нас заключено; его цель – полная интеграция сознания и бессознательного или, лучше сказать, ассимиляция эго в более целостную личность.

Подобные рассуждения неизбежны, если мы хотим понять смысл «больших» сновидений. Эти сны используют многочисленные мифологические мотивы, связанные с жизнью героя, то есть великого человека, полубожественного по своей природе. Здесь мы встречаем опасные приключения и испытания, подобные тем, какие выпадают при инициации. Нам попадаются драконы, животные-помощники и демоны, равно как и мудрый старец, люди-звери, древо желания, спрятанное сокровище, источник, пещера, сад за стеной, алхимические субстанции и процессы превращения и т. д. – словом, все то, что никак не соприкасается с банальностями повседневной жизни. Причина в том, что эти символы выражают воплощение той части личности, которая еще не обрела существования, которая находится в процессе становления.

Каким образом такие мифологемы «конденсируются» в сновидении, каким образом они взаимно модифицируют друг друга, показывает известная гравюра с изображением сна Навуходоносора [44]44
  Дан. 4:7 и далее.


[Закрыть] (см. иллюстрацию на стр. 104). Пусть на гравюре представлена лишь сцена сновидения, этот сон, так сказать, снится снова и снова художнику, что мгновенно становится очевидным, если присмотреться внимательнее. Дерево растет (вопреки библейским текстам) прямо из царского пупа: перед нами родословное древо прародителей Христа, произрастающее из пупа Адама, прародителя рода [45]45
  Дерево также является алхимическим символом. Ср.: «Психология и алхимия», абз. 499.


[Закрыть]. По этой причине на его ветвях восседает пеликан, кормящий птенцов собственной кровью; это хорошо известная аллегория Христа. Помимо пеликана четыре птицы на дереве символизируют четырех евангелистов и образуют квинкункс [46]46
  См. примечание к работе «Теоретические размышления о сущности психического», абз. 393 [Рус. пер. – Юнг К. Г. Динамика бессознательного. М.: АСТ, 2022. – Ред.] – Примеч. ред.


[Закрыть], который также воспроизводится внизу, – олень, тоже символ Христа [47]47
  Олень есть аллегория Христа, и предание приписывает этому животному способность к самообновлению. Так, Гонорий Отюнский в своем сочинении «Speculum Ecclesiae» (соl. 847) повествует: «Fertur quod cervus, postquam serpentem deglutiverit, ad aquam currat, ut oer haustum aquae venenum ejiciat; et tunc cornuam et excutiat et sic denuo nova recipiat» («Говорят, что олень, проглотив змею, спешит к источнику, дабы смыть глотком воды змеиный яд, а далее скинуть рога и шерсть и обрести новые»). В собрании легенд о святом Граале (Saint-Graal, hg. von Hucher, III, p. 219 и 224) рассказывается, что Христос порою представал своим ученикам в облике белого оленя с четырьмя львами (= четырьмя евангелистами). В алхимии олень символизирует Меркурия (см.: Маngеt, Bibl. Chem, Tab. IX, fig. XIII), ибо способен возрождаться снова и снова: «Костяк оного обновляется во благо человеческое» (Les os du cuer du serf vault moult pour conforter le cuer humain, см.: Delatte, Textes latins et vieux francais relatifs aux Cyranides, p. 346). [Гонорий Отюнский или Августодунский – средневековый теолог, историк и географ, автор многочисленных сочинений. – Примеч. пер.]


[Закрыть], в центре с четырьмя животными, устремившими свои взоры вверх. Обе четверки тесно связаны с алхимическими идеями: сверху – volatilia, снизу – terrena [48]48
  Парящие по воздуху… приземленные (лат.). – Примеч. ред.


[Закрыть], первая традиционно изображается в виде птиц, вторая – в виде четвероногих животных. Следовательно, в изображении присутствует не только христианское представление о родословном древе и евангельской четверке, но и алхимическая идея об удвоенной четвертичности (superius est sicut quod inferius [49]49
  Букв. «что вверху, то, следовательно, и внизу» (лат.); алхимический девиз из Изумрудной скрижали – важнейшего герметического текста, составленного якобы Гермесом Трисмегистом. – Примеч. пер.


[Закрыть]). Эта комбинация чрезвычайно наглядно демонстрирует, как именно индивидуальные сновидения находят применение архетипам. Те «конденсируются», переплетаются между собой, как на гравюре, и перемешиваются с уникальными индивидуальными элементами [50]50
  Относительно этих алхимических понятий см. мою работу «Психология и алхимия».


[Закрыть].

Но если сновидения обеспечивают столь существенную компенсацию, то почему мы затрудняемся с их пониманием? Мне часто задают этот вопрос. Ответ, полагаю, должен быть следующим: сновидение есть природное событие, а природа не выказывает ни малейшего стремления раздавать свои плоды даром или соответствовать человеческим ожиданиям. Часто возражают, что компенсация будет недейственной без понимания сновидения. Я бы не торопился с таким утверждением, ведь многое происходит вокруг, хотя мы не понимаем, как оно происходит. Но нет сомнений в том, что мы способны значительно усилить воздействие сновидения через понимание, и нередко бывает необходимо это сделать, ибо голос бессознательного достаточно просто заглушить. «Quod natura relinquit imperfectum, ars perficit!» («То, что природа оставила недовершенным, довершает искусство!») – гласит алхимическое изречение.

Теперь мы переходим к форме сновидений и находим в них все, от мимолетных впечатлений до бесконечно развертывающихся сновидческих повествований. Тем не менее существует множество «усредненных» сновидений, в которых можно выявить некую структуру, в какой-то степени схожую со структурой драмы. Например, сновидение начинается с утверждения о месте: «Я был на улице; все случилось на проспекте» (1); или «Я был в большом здании, похожем на гостиницу» (2) и т. д. Далее нередко идет сообщение о действующих лицах: «Я гулял с моим другом X в городском саду. На перекрестке мы внезапно столкнулись с госпожой Y» (3); или: «Я сидел с отцом и матерью в купе поезда» (4); или: «Я был в униформе, вместе со многими своими сослуживцами» (5) и т. д. Гораздо реже встречаются утверждения о времени. Я называю эту фазу сновидения экспозицией. Она указывает на место действия, на людей, которые участвуют в событии, и часто – на исходную ситуацию сновидца.

Вторая стадия – завязка сюжета. К примеру: «Я был на улице, на проспекте. Вдалеке показался автомобиль, который быстро приближался. Он ехал странно, и я подумал, что шофер, наверное, пьян» (1). Или: «Госпожа Y показалась мне сильно возбужденной и явно хотела мне что-то нашептать на ухо так, чтобы не слышал мой друг X» (3). Ситуация так или иначе усложняется, начинает ощущаться некое напряжение, ибо сновидец не ведает, что должно случиться.

Третья стадия приносит кульминацию, или peri-peteia [51]51
  Букв. перипетию (греч.). В античной традиции так обозначалось внезапное изменение: Аристотель в «Поэтике» определял перипетию как «превращение действия в его противоположность». – Примеч. пер.


[Закрыть]. Происходит нечто важное, что-то резко меняется и т. д. «Вдруг я оказываюсь за рулем и понимаю, что я и есть этот пьяный шофер. При этом я не пьян, но чувствовал себя на редкость неуверенно, словно внутри меня отсутствовало рулевое колесо. Я больше не в состоянии удерживать быстро едущую машину, и она врезается в стену» (1). Или: «Внезапно госпожа Y смертельно побледнела и рухнула на землю» (3).

Четвертая и последняя стадия – лизис, решение или результат работы сновидения (существуют такие сны, в которых четвертая фаза отсутствует, но это отдельная проблема, которая здесь не обсуждается). Примеры: «Я вижу, что передняя часть машины разбита вдребезги. Это чужая машина, мне незнакомая. Сам я цел и в некоторой растерянности размышляю о своей ответственности» (1). Или: «Мы сочли, что госпожа Y умерла, но с нею всего-навсего случился обморок. Мой друг X восклицает: “Я должен позвать врача”» (3). Последняя стадия демонстрирует финальную ситуацию, которая одновременно есть решение, «искомое» сновидцем. В сновидении 1 мы видим размышления, которые начинаются после беспомощной путаницы – скорее, впрочем, должны начаться, так как это компенсирующее сновидение. В сновидении 3 итогом будет призыв о помощи, обращенный к третьему лицу, сведущему в своем деле.

Первое сновидение принадлежит мужчине, который слегка запутался в трудных семейных обстоятельствах и не желал доводить ситуацию до крайности. Другой сновидец гадал, стоит ли ему прибегать к помощи психиатра для лечения невроза. Разумеется, эти обстоятельства не являются толкованиями сновидений, они просто обрисовывают исходное положение. Такое деление на четыре стадии можно применять на практике без особых затруднений при анализе большинства сновидений, и этот факт указывает на то, что сновидения вообще имеют «драматическую» структуру.

Существенное содержание сновидческого действия, как было показано выше, есть своего рода тонко настроенная компенсация односторонности, заблуждений, отклонений и прочих недостатков сознательной установки. Например, одна моя истерическая пациентка, аристократическая дама, мнившая себя безмерно изысканной, регулярно встречалась в снах с грязными рыбачками и пьяными проститутками. В экстремальных случаях компенсация становится настолько угрожающей, что страх перед нею порождает бессонницу.

Значит, сновидение может либо устрашать сновидца самым болезненным образом, либо оказывать ему моральную поддержку. Сновидения первого рода обычно посещают тех, кто, как упомянутая выше пациентка, слишком высокого мнения о себе; сновидения второго рода присущи тем, чье самоуважение невелико. Впрочем, иногда надменные люди в снах не просто терпят унижения, но даже достигают невиданных, абсурдных высот смирения, а чрезмерно скромные индивидуумы невероятно деградируют, чтобы, как говорят англичане, «ткнуться носом» в свою излишнюю скромность.

Многие из тех, кто знает кое-что (но мало) о сновидениях и их смысле и кто восхищается этой изящной, явно интенциональной компенсацией, часто склоняются к предубеждению, будто сновидение обладает некоей моральной целью, будто оно предостерегает, порицает, утешает, предсказывает будущее и т. д. Если человек верит, что бессознательному всегда лучше знать, он легко угодит в ловушку и станет полагаться на сны в принятии необходимых решений, а в дальнейшем, безусловно, разочаруется, поняв, что сновидения становятся все более тривиальными и бессмысленными. Мой опыт свидетельствует, что некоторый запас сведений о психологии сновидений побуждает переоценивать силу бессознательного, и это сказывается на сознательных решениях. Бессознательное функционирует удовлетворительно, лишь когда сознательный разум полностью справляется с поручаемыми ему задачами. Возможно, сновидение в состоянии добавить то, чего сознанию недостает, или способно увлечь нас далее, когда самые усердные старания не принесли успеха. Если бы бессознательное на самом деле превосходило наш сознательный разум, затруднительно было бы постичь, в чем же заключаются преимущества сознания и почему оно вообще возникло как необходимый элемент в ходе эволюции. Если оно – всего лишь lusus naturae [52]52
  Игра природы (лат.). – Примеч. ред.


[Закрыть], то факт сознательного постижения нами мира и собственного существования не имеет ровным счетом никакого значения. С мнением, будто сознание есть не более чем причуда Природы, смириться непросто, и по психологическим причинам нам следует избегать такой мысли, даже будь она справедлива (по счастью, этого нам никогда не удастся доказать, впрочем, как и обратного). Тут мы вступаем уже в область метафизики, где не существует критериев истины. Но все равно нельзя ни в коем случае недооценивать тот факт, что метафизические взгляды чрезвычайно важны для благополучия человеческой души.

При изучении психологии сновидений мы сталкиваемся с масштабными философскими и даже религиозными проблемами, в понимание которых изучение феномена сновидения уже успело внести немалый вклад. Но мы не можем похвастаться тем, что располагаем сегодня общеудовлетворительной теорией или каким-то объяснением этого труднопостигаемого феномена. Мы по-прежнему мало знаем о природе бессознательного психического. В этой области нам предстоит долгая, кропотливая и непредвзятая работа, которой никто не позавидует. Цель всякого исследования состоит не в том, чтобы вообразить какую-то теорию, единственно верную для всего на свете, а в том, чтобы, подвергая сомнению все теории, постепенно приближаться к истине.