Текст книги "Реальное и сверхреальное"

Психологические основания веры в духов

Доклад, прочитанный на заседании Британского общества психических исследований 4 июля 1919 г. Был опубликован в переводе на английский язык в сборнике «Труды общества психических исследований» (XXXI, 1920). На немецком впервые издан в сборнике «О психической энергии» (Цюрих, 1928). Переработанный и дополненный текст вошел в авторский сборник «О психической энергии и сущности сновидений» (Цюрих, 1948).

Психологические основания веры в духов

Оглядываясь на прошлое человечества, мы находим среди множества религиозных убеждений общераспространенную веру в существование призраков или неких воздушных существ, которые якобы обитают вблизи от людей и оказывают незримое, но заметное воздействие на человеческие судьбы. Обыкновенно этих существ считают духами или душами умерших. Это верование встречается как у современных цивилизованных народов, так и среди австралийских аборигенов, до сих пор живущих в каменном веке. Впрочем, у западных народов вера в духов на протяжении последних ста пятидесяти лет опровергалась рационализмом и научным просвещением, поэтому среди большинства нынешних образованных людей эта вера почти изгладилась, заодно с прочими метафизическими убеждениями.

Но последние по-прежнему крепки в массах, и точно так же сохраняется вера в духов. «Дома с призраками» по сей день можно встретить даже в наиболее просвещенных и интеллектуально развитых городах, а крестьяне и подавно не переставали верить в козни ведьм, обращенные против домашнего скота. Более того, в нашу материалистическую эпоху, которая естественно и неизбежно выросла из рационалистического просвещения, наблюдается возрождение веры в духов – правда, на более высоком уровне. Мы не впадаем заново в темные суеверия, но проявляем к ним неподдельный научный интерес, ощущаем потребность пролить свет истины на хаос сомнительных фактов. Имена Крукса, Майерса, Уоллеса, Целльнера [53]53
  У. Крукс – британский физик и химик, наряду с научными интересами изучал паранормальные явления (спиритизм). Ф. Майерс – британский литератор, философ, спирит и один из основателей Общества психических исследований; вывел теорию «сублиминального Я». Британский натуралист и путешественник А. Р. Уоллес, один из основоположников теории естественного отбора, проявлял активный интерес к спиритизму, френологии и месмеризму. Немецкий астроном И. Ф. Целльнер на склоне лет живо заинтересовался спиритизмом и даже провел несколько сеансов, желая таким образом открыть путь в «четвертое измерение». – Примеч. пер.


[Закрыть] и многих других выдающихся ученых символизируют это возрождение и восстановление веры в духов. Пусть даже фактическая природа их наблюдений подвергается сомнениям, пусть этих ученых можно обвинить в ошибках и самообмане, указанные исследователи обеспечили себе место в истории, подкрепив своими громкими именами и своими усердными изысканиями изучение суеверий, невзирая на все сопутствующие опасения и мнение окружающих. Они не страшились ни академических предрассудков, ни насмешек общественности, и в пору, когда мышление образованных людей окончательно подпало под чары материалистических догм, привлекли внимание к явлениям психического происхождения, которые как будто прямо противоречили материализму эпохи.

Эти люди воплотили в себе реакцию человеческого разума на материалистическое мировоззрение. С исторической точки зрения нисколько не удивительно, что они использовали веру в духов в качестве наиболее эффективного оружия против истины, предоставляемой органами чувств, ибо вера в духов обладала тем же самым функциональным значением и для первобытного человека. Полная зависимость последнего от окружающей среды и природных обстоятельств, множество опасностей и бедствий, враждебные соседи и хищные звери со всех сторон, частые проявления неумолимости природы, острота его чувств и ощущений, алчность, неконтролируемые эмоции – все перечисленное неразрывно связывало первобытного человека с физической реальностью, а потому ему постоянно грозила участь принять сугубо материалистическую установку и утратить свое душевное начало. Однако вера в духов или, вернее, осознание духовного мира снова и снова избавляло его от уз, которыми опутывали органы чувств; это осознание убеждало его в достоверности духовной реальности, законы которой следовало соблюдать столь же тщательно и добросовестно, как и требования физической среды. Потому первобытный человек действительно живет в двух мирах. Физическая реальность одновременно является для него духовной реальностью. Физический мир отрицать невозможно, а для такого человека мир духовный реален ничуть не меньше – и не просто потому, что он так думает, а по причине наивного осознания духовных явлений. Всякий раз, когда подобная наивность утрачивается из-за соприкосновения с цивилизацией и ее губительным «просвещением», дикарь теряет толику зависимости от духовных законов и, соответственно, деградирует. Даже христианство не спасает его от духовного разложения, поскольку развитые религии, наподобие христианства, требуют утонченного психического, которое ощущает их положительное влияние.

Для первобытного человека феномен духов есть прямое доказательство реальности духовного мира. Если мы спросим, что для него означает этот феномен и в чем тот проявляется, то выясним, что чаще всего это будут видения, связанные с призраками или духами. Принято считать, что подобные видения шире распространены среди первобытных, чем среди цивилизованных людей, причем подразумевается, что такие видения – всего-навсего суеверия, а цивилизованные люди видят призраков, только когда им нездоровится. Не подлежит сомнению, что цивилизованный человек куда реже прибегает к гипотезе о существовании духов, но, по моему мнению, этот психический опыт среди современных людей встречается столь же часто, как и среди людей первобытных. Единственное различие состоит в том, что первобытный человек говорит о призраках, а европеец рассуждает о сновидениях, фантазиях и нервных симптомах, которые для него важны меньше, чем для первобытного человека. На мой взгляд, европеец, доведись ему стать участником тех же испытаний и церемоний, какие проходит знахарь-колдун, желающий вызвать духов, обрел бы опыт сродни опыту дикаря. Безусловно, он истолковал бы этот опыт иначе и отнесся бы к нему снисходительно, однако фактической стороны дела это не меняет. Хорошо известно, что европейцы обретают крайне любопытный психический опыт, когда им случается продолжительное время обитать в примитивных условиях или когда они оказываются в какой-то иной необычной психологической ситуации.

Одним из главнейших источников первобытной веры в духов выступают сновидения. Очень часто реальные люди в сновидениях становятся «актерами», и первобытный человек охотно принимает их за духов или призраков. Сновидения для него несравненно более значимы, нежели для человека культурного (kulturmenschen). Он не только всем рассказывает о своих снах, но и наделяет их необыкновенной важностью, так что нередко складывается впечатление, будто он не в состоянии отличить сны от реальности. Для человека цивилизованного сны, как правило, лишены всякой ценности, пусть даже отдельные люди приписывают некоторым сновидениям особое значение вследствие их загадочного и поразительного содержания. Тем самым подкрепляется достоверность утверждения, что сны ниспосылаются «свыше». Но такое ниспослание непременно предполагает того, кто ниспосылает духа или призрака, хотя современному разуму такое логическое умозаключение почему-то чуждо. Превосходным примером здесь будет тот факт, что мертвые порой приходят в сновидения живых; первобытные люди наивно усматривают в этих образах выходцев с того света.

Еще одним источником веры в духов являются психогенные заболевания, нервные расстройства, в особенности истерического характера, нередкие среди первобытных людей. Поскольку подобные болезни проистекают из психических конфликтов, по большей части бессознательных, то дикарю кажется, что они вызваны какими-то людьми, живыми или мертвыми, но так или иначе причастными к его субъективному конфликту. Если причастным оказывается умерший, то естественно допускается, что это его дух нападает и чинит козни. Причины патогенных конфликтов нередко кроются в детстве и тесно связаны с воспоминаниями о родителях, а потому нетрудно понять, почему первобытный человек придает такое значение духам мертвых и родичей. Отсюда вырастает широко распространенное почитание предков, которое, по сути, есть прежде всего способ уберечь себя от злобы мертвых. Всякому, знакомому с нервными болезнями, известно, сколь велико влияние родителей на пациента. Многие пациенты ощущают преследование со стороны родителей, даже если те давно умерли. Психологическое воздействие родительских фигур настолько значительно, что во множестве культур разработаны целые системы поклонения, призванные умилостивить предков [54]54
  Когда в 1925–1926 годах я был в экспедиции у горы Элгон, одна из местных молоденьких водоносиц, жившая неподалеку, внезапно заболела, и ее хворь сопровождалась сильной лихорадкой. Наши лекарства ничем не могли ей помочь, и тогда ее родственники немедленно послали за знахарем – nganga. Тот, едва объявившись, стал бродить вокруг хижины больной, постепенно отдалялся и при том старательно принюхивался. Вдруг он замер у тропы, что вела вниз по склону, и поведал собравшимся, что больная – единственная дочь, ее родители умерли молодыми и теперь обитают на склоне горы в бамбуковом лесу (bambuswald). Мол, каждую ночь они спускаются сверху и насылают болезнь, чтобы их дочь тоже умерла и присоединилась к ним. По указанию знахаря на тропе сделали «ловушку для духов»: поставили крошечную хижину, куда поместили глиняную фигурку, воплощение больной, заодно с малым количеством еды. Когда духи придут ночью, то решат, что видят свою дочь. К нашему изумлению, через два дня женщина совершенно исцелилась. Неужели мы ошиблись в диагнозе? Эта загадка так и осталась для нас неразгаданной.


[Закрыть].

Вне сомнения, душевные болезни тоже играют большую роль в ряду причин, вызывающих веру в духов. Среди первобытных людей эти болезни, насколько мы знаем, носят преимущественно бредовый, галлюцинирующий или кататонический характер, то есть, совершенно очевидно, относятся в целом к проявлениям шизофрении – болезни, которой страдает подавляющее большинство хронически нездоровых в умственном отношении пациентов. Во все эпохи и повсюду о помешанных говорили, что они одержимы злыми духами, и это убеждение подкреплялось собственными галлюцинациями пациентов. Причем мучения доставляют не столько видения, сколько «голоса». Очень часто это голоса родственников или людей, имеющих какое-либо отношение к психологическому конфликту пациента. Наивному разуму такие галлюцинации, разумеется, представляются действиями духов.

Невозможно рассуждать о вере в духов без того, чтобы не затронуть вопрос о вере в существование души. Эта вера коррелирует с верой в духов. Поскольку, согласно первобытным убеждениям, призрак есть, как правило, дух умершего человека, то прежде он должен был быть душой этого человека. Это особенно заметно там, где считается, что у каждого человека всего одна душа. Но такое мнение господствует не везде: часто человеку приписывают две или более души, причем одна из них переживает кончину и является бессмертной. В таких случаях дух умершего оказывается лишь одной из нескольких душ живого. То есть это лишь часть целостной души, как бы ее психический фрагмент.

Потому вера в наличие души есть необходимое основание для веры в духов, по крайней мере в том случае, в той степени, в какой речь идет о духах умерших. Впрочем, первобытные люди верят не только в духов умерших. Существуют также стихийные демоны, которые никогда не были ни людскими душами, ни частями этих душ. Значит, данная группа духов должна иметь иное происхождение.

Прежде чем излагать психологические основания веры в души, я хотел бы коротко суммировать уже упомянутые факты. Я выделил три главных источника веры в духов, служащие для нее твердой опорой: видения призраков, сновидения и патологические нарушения психической жизни. Наиболее распространенными и обыденными здесь являются сновидения, неоспоримая важность которых для понимания примитивной психологии сегодня общепризнана. Что же такое сновидение?

Cновидение есть творение психического, возникающее в состоянии сна без сознательной мотивации. Во сне сознание гаснет не полностью, всегда остается некоторая его доля. Например, в большинстве сновидений ощущается присутствие эго, пускай это эго подвержено строгим ограничениям и причудливо искажено (его обозначают как «сонное эго»). Это лишь обрывок, тень бодрствующего эго. Сознание возникает, лишь когда с эго ассоциируются психические элементы, а эго представляет собой психический комплекс с чрезвычайно крепкими связями. Сон редко бывает вообще без сновидений, и потому можно допустить, что активность эго-комплекса нечасто прекращается целиком – обыкновенно она ограничивается сном лишь до известной степени. Психическое содержание, ассоциируемое с эго во сне, конфликтует с ним точно так же, как конфликтуют внешние обстоятельства повседневной жизни, из-за чего в сновидениях мы обнаруживаем себя в ситуациях, немыслимых для нас в состоянии бодрствования, но при этом близко схожих с теми, в которые мы попадали в действительности. Как и наяву, реальные люди и предметы оказываются в нашем поле зрения, и тем самым сновидческие образы словно привносят иную реальность в сознающую область «сонного эго». Мы не чувствуем себя творцами сновидений, нам, скорее, кажется, что сны приходят к нам откуда-то со стороны. Они не подчиняются нашим указаниям, а повинуются собственным законам. Очевидно, что это автономные психические комплексы, формирующиеся на собственном материале. Мы не знаем источника их побуждений и поэтому полагаем, что они исходят из бессознательного. Этими словами мы признаем существование независимых психических комплексов, ускользающих из-под власти нашего сознания, приходящих и исчезающих согласно собственным правилам. В состоянии бодрствования мы воображаем, что мыслим самостоятельно и можем порождать мысли в любое время по желанию. Также мы думаем, что знаем, откуда они берутся, знаем, почему и зачем они нам нужны. Когда какая-то мысль возникает помимо нашей воли или неожиданно исчезает против нашей воли, мы чувствуем, что произошло нечто исключительное, даже аномальное. Различие между психической активностью в состоянии бодрствования и состоянии сна представляется нам поэтому чрезвычайно важным. Наяву психическое видится подвластным сознательной воле, а вот в состоянии сна оно порождает странное, непостижимое содержание, поступающее будто бы из другого мира.

То же самое справедливо в отношении видений. Они подобны снам, но возникают в состоянии бодрствования. Видения проникают в сознание заодно с осознаваемыми впечатлениями и представляют собой не что иное, как следы моментального вторжения бессознательных элементов. Сходное явление наблюдается и при умственных расстройствах. Как бы ни с того ни с сего, среди окружающих звуков и звуковых волн извне ухо, стимулируемое позывом изнутри, начинает слышать психические «голоса», которые никак не связаны с непосредственным содержанием сознательных процессов [55]55
  Бывает иногда, что эти «голоса» повторяют вслух осознанные мысли пациентов, но такое случается редко.


[Закрыть]. Наряду с суждениями, порождаемыми интеллектом, впечатлениями от органов чувств в психике возникают мнения и убеждения, принудительно овладевающие субъектом, основанные, как кажется, на чувственном восприятии, но на самом деле поступающие из бессознательного. Это бредовые идеи и фантазии.

Общим для всех трех описанных выше типов явлений будет тот факт, что психическое не есть нераздельное целое, оно есть делимое и более или менее разделенное целое. Пусть отдельные его части связаны одна с другой, они при этом относительно независимы – до такой степени, что некоторые фрагменты психического очень редко или вовсе никогда не соединяются с эго. Я называю такие осколки психического «автономными комплексами», и моя теория комплексов опирается на их существование [56]56
  См. мою работу «Обзор теории комплексов» [Рус. пер. – Юнг К.Г. Динамика бессознательного. М.: АСТ, 2022. – Ред.]


[Закрыть]. Согласно этой теории, эго-комплекс составляет основную характеристику нашего психического. Но это далеко не единственный комплекс. Другие – чаще да, чем нет – соединяются с эго-комплексом и тем самым осознаются, однако они также способны какое-то время существовать без соединения с эго-комплексом. Превосходным и общеизвестным примером здесь послужит история обращения апостола Павла. Пускай само обращение обычно представляется совершенно внезапным и неожиданным, мы знаем по опыту, что подобное глубокое переживание всегда требует длительной инкубации. Лишь когда подготовка завершается, то есть когда индивидуум «созревает» для обращения, в вихре эмоций возникает новое «прозрение» в сознании. Савл – так апостола звали ранее – уже долгое время бессознательно был христианином, чем и объясняется его фанатическая ненависть к христианам, ведь фанатизм всегда присущ тем, кого одолевают скрытые сомнения. Потому-то, кстати, обращенные оказываются наихудшими фанатиками. Видение Христа по дороге в Дамаск лишь знаменовало собой миг, когда бессознательный комплекс Христа соединился с эго Павла. Тот факт, что Христос предстал перед ним объективно в видении, получает объяснение, если вспомнить, что христианство Савла было бессознательным комплексом, проекцией и как бы ему не принадлежало. Он не мог признать себя христианином, а потому, сопротивляясь Христу, ослеп – и исцелился лишь вмешательством другого христианина. Мы знаем, что психогенная слепота всегда есть бессознательное нежелание видеть, и в случае Савла ее нужно соотнести с его фанатичным сопротивлением христианству. Это сопротивление, о чем свидетельствуют апостольские послания, никогда не угасало полностью и прорывалось порой в форме припадков, которые ошибочно приписывали эпилепсии. Эти припадки знаменовали внезапное возвращение старого «комплекса Савла», который был вытеснен обращением, как ранее – комплекс Христа.

По соображениям интеллектуальной этики мы должны воздержаться от объяснения обращения Павла метафизическими причинами, не то придется объяснять аналогичным образом все подобные случаи наших пациентов. А это, в свою очередь, может привести к совершенно абсурдным умозаключениям, неприемлемым для разума и чувства.

Автономные комплексы наиболее отчетливо проявляются в сновидениях и видениях наяву, патологических галлюцинациях, бредовых идеях и фантазиях. Поскольку эго их не осознает, они всегда возникают изначально в форме проекций. В сновидениях они принимают облик других людей, в видениях проецируются в пространство, как и те голоса, которые слышат душевнобольные и которые нельзя приписать людям из ближайшего окружения пациентов. Идея преследования, как мы знаем, часто ассоциируется с конкретными людьми, которых пациент наделяет качествами собственного бессознательного комплекса. Он воспринимает этих людей как врагов потому, что он сам враждебен своему бессознательному комплексу; так и Савл восставал против комплекса Христа, будучи не в состоянии осознать его в себе, и преследовал христиан как выразителей этого комплекса. Мы видим, как подобное постоянно происходит в нашей повседневной жизни: люди без колебаний проецируют свои допущения относительно других и, соответственно, любят или ненавидят ближних. Поскольку самосознание доставляет хлопоты и достичь его непросто, они предпочитают судить без малейших ограничений, не понимая, что всего-навсего проецируют себя и становятся жертвами глупой иллюзии. Они не принимают в расчет несправедливость и немилосердность такого отношения, а уж тем более не задумываются над тем, что теряют часть личности, когда, из-за откровенной небрежности, предаются непозволительной роскоши переносить собственные ошибки и заслуги на других. Чрезвычайно недальновидно думать, будто другие люди настолько же глупы и неполноценны, как и я сам, и следует, конечно, осознавать тот ущерб, которым чревато приписывание собственных высоких душевных качеств аморальным личностям, озабоченным корыстными целями.

Следовательно, с психологической точки зрения духи суть бессознательные автономные комплексы, проецируемые вовне, поскольку они лишены непосредственной связи с эго [57]57
  Это утверждение не следует воспринимать как метафизическое. Здесь не ставится вопрос о существовании духов как таковых. Психология не интересуется «вещами в себе», ее занимают лишь людские мысли по данному поводу.


[Закрыть].

Ранее я отмечал, что вера в существование души является необходимым коррелятом веры в духов. Духи ощущаются нами как нечто чуждое и не принадлежащее нашему эго, а вот с душой (или душами) все обстоит совершенно иначе. Первобытный человек ощущает близость или влияние духа как нечто неприятное или опасное, он испытывает изрядное облегчение после того, как духа изгоняют. Зато ему кажется, что потеря души сродни болезни; более того, он часто приписывает тяжкие физические заболевания утрате души. Известны многочисленные ритуалы по призыву «птицы-души» обратно в тело больного. Детей нельзя бить, потому что их души могут оскорбиться и улететь. То есть для первобытного человека душа – это нечто, в обычных обстоятельствах ему принадлежащее, тогда как духи суть что-то такое, чего обычно рядом быть не должно. Первобытный человек избегает мест обитания духов или приходит туда, снедаемый страхом, только по религиозным или магическим надобностям.

Множественность душ указывает на множественность сравнительно автономных комплексов, способных вести себя как духи. Комплексы души как бы принадлежат эго, их утрата представляется патологией; а для комплексов-духов верно обратное: их соединение с эго вызывает болезни, зато отчуждение от эго ведет к выздоровлению. Соответственно, примитивная патология распознает два источника заболевания – утрату души и одержимость духом. Эти две теории поддерживают одна другую и обеспечивают душевное равновесие. Поэтому следует допустить существование бессознательных комплексов, исходно относящихся к эго, наряду с существованием комплексов, которые исходно к нему не относятся. Первые будем называть комплексами души (seelenkomplexe), а вторые – комплексами-духами (geisterkomplexe).

Это различение, широко распространенное среди первобытных народов, вполне соответствует моему определению бессознательного. Согласно моему взгляду, бессознательное разделяется надвое, и обе части строго различимы. Первая часть – это личное бессознательное, которое включает все психические элементы, забываемые на протяжении индивидуальной жизни. Их следы сохраняются в бессознательном, даже если всякая сознательная память о них утрачивается. Кроме того, личное бессознательное охватывает все сублиминальные впечатления и восприятия, слишком слабые по своему запасу энергии для того, чтобы стать осознанными. Сюда нужно присовокупить и те бессознательные комбинации представлений, которые тоже чересчур слабы и смутны, чтобы стать сознательными. Наконец, личное бессознательное содержит все психические элементы, несовместимые с сознательной установкой. Это целая группа элементов, преимущественно тех, что признаются этически, эстетически или интеллектуально недопустимыми и потому вытесняются. Человек не может постоянно чувствовать и думать возвышенно, правильно и правдиво; в стараниях соблюдать идеальную установку автоматически вытесняется все то, что ей не соответствует. Если, как почти всегда бывает с расщеплениями личности, какая-либо одна функция, например мышление, получает чрезмерное развитие и начинает преобладать в сознании, то чувства, скажем, оттесняются и постепенно погружаются в бессознательное.

Другую часть бессознательного психического я называю безличным, или коллективным бессознательным. Как следует из названия, ее элементы не индивидуальные, а коллективные, то есть принадлежат не какому-то отдельному индивидууму, а целой группе индивидуумов, как правило, целому народу или даже всему человечеству. Элементы коллективного бессознательного не приобретаются на протяжении жизни одного человека, это творения врожденных форм и инстинктов. Ребенок не имеет врожденных представлений, но обладает высокоразвитым мозгом, который функционирует определенным образом. Этот мозг унаследован нами от предков и является хранилищем психической деятельности всей человеческой расы. Поэтому ребенок при вступлении в жизнь уже располагает органом, способным функционировать точно так же, как он функционировал от начала человеческой истории. В мозгу заложены исходные инстинкты, а также примордиальные образы, всегда составлявшие основу человеческого мышления – это настоящая сокровищница мифологических мотивов [58]58
  Речь не о текущем содержании мотива, а лишь о досознательной и незримой «исходной схеме». Последнюю можно сравнить с кристаллической решеткой, изначально присутствующей в кристаллическом растворе, но не с «осевой системой» (axialsystem) отдельного кристалла.


[Закрыть]. Разумеется, непросто доказать существование коллективного бессознательного у нормального человека, однако время от времени мифологические представления проникают в его сновидения. Эти элементы яснее всего обнаруживаются в случаях умственного расстройства, в особенности при шизофрении, когда мифологические образы зачастую изливаются вовне поразительным потоком. Душевнобольные нередко продуцируют комбинации представлений и символов, которые невозможно объяснить опытом их индивидуальной жизни; приходится обращаться к истории общечеловеческого разума. Это образчики первобытного мифологического мышления, которое воспроизводит собственные первичные формы, а не воспроизведение сознательного опыта [59]59
  См. мою работу «Символы трансформации», а также: Spielrein, Über des psychologischen Inhalt eines Falles con Schizophernie, p. 329 и далее; Nelken, Analytische Beobachtungen über Phantasien eines Schizophrenen, p. 504 и далее; Meier, Spontanmanifestationen des kollektiven Unbewussten.


[Закрыть].

Личное бессознательное содержит комплексы, принадлежащие индивидууму и составляющие неотъемлемую часть его психической жизни. Если некий комплекс, который должен соединяться с эго, становится бессознательным – по причине вытеснения или снижения его интенсивности, – индивидуум испытывает ощущение потери. Наоборот, когда утраченный комплекс снова осознается, благодаря, например, психотерапевтическому лечению, то индивидуум ощущает прилив психической энергии [60]60
  Это не всегда приятное чувство. Например, бывает, что потеря комплекса не разочаровывает – пока не ощутишь неприятных последствий этой утраты.


[Закрыть]. Многие неврозы возможно исцелить таким способом. С другой стороны, если к эго присоединяется комплекс коллективного бессознательного, если он осознается, то он ощущается как чуждый, посторонний – и одновременно вызывающий жгучее любопытство. Сознательный разум неизменно подпадает под его влияние, либо воспринимает его как некую патологию, либо отчуждается этим комплексом от нормальной жизни. Связь коллективного содержания с эго всегда выражается в ощущении отчужденности, ведь к индивидуальному сознанию добавляется нечто, чему следовало бы оставаться неосознанным, то есть отделенным от эго. Если это содержание получается снова удалить из сознания, пациент испытывает облегчение и чувствует себя более нормальным. Вторжение подобного содержания является характерным симптомом ранней стадии многих душевных расстройств. Пациентов одолевают странные, причудливые мысли, кажется, что мир меняется на глазах, лица людей выглядят жуткими масками и т. д. [61]61
  Те, кто знаком с соответствующим материалом, могут возразить, что мое описание является односторонним, поскольку архетип, то есть автономное коллективное содержание, обладает не только описанным здесь негативным выражением. Но я намеренно ограничиваюсь общей симптоматикой, которая приводится в любом учебнике по психиатрии, а также общей установкой на неприятие чего-либо необычного. Разумеется, архетипу свойственна и позитивная нуминозность, о чем я неоднократно упоминал в других местах. (См., например, статью «Теоретические размышления о сущности психического» [Рус. пер. – Юнг К. Г. Динамика бессознательного. М.: АСТ, 2022.]. – Ред.)


[Закрыть]

Содержание личного бессознательного воспринимается как часть нашей собственной психики, но содержание коллективного бессознательного для нас чужое, как если бы оно поступало откуда-то извне. Повторная интеграция личного комплекса приносит облегчение и нередко служит исцелению, тогда как вторжение комплексов коллективного бессознательного зачастую производит неприятное и даже опасное воздействие. Здесь очевидна параллель с примитивной верой в души и духов: души соотносятся с автономными комплексами личного бессознательного, а духи – с комплексами коллективного бессознательного. С научной точки зрения мы довольно прозаически называем «психологическими комплексами» страшных существ, обитающих во мраке первобытных лесов. Но, принимая во внимание необыкновенно важную роль, которую вера в души и духов сыграла в истории человечества, нельзя довольствоваться простым установлением наличия этих комплексов; нужно углубленно изучать их природу.

Эти комплексы можно легко выявить посредством ассоциативного эксперимента [62]62
  См. мои работы, объединенные под общим названием «Изучение словесных ассоциаций» (том 2 полного собрания сочинений. – Ред.).


[Закрыть]. Сама процедура проста. Экспериментатор называет слово-раздражитель, а испытуемый реагирует на него как можно быстрее, произнося первое же слово, что пришло на ум. Время реакции замеряют по секундомеру. Поневоле ожидаешь, что на все простые слова испытуемый будет откликаться приблизительно с одной и той же скоростью, что лишь «трудные» слова потребуют более продолжительного времени реакции. Но на практике это совсем не так. Иногда наблюдается необычайно замедленная реакция на очень простые слова, а вот на «трудные» слова отклик следует почти мгновенно. Более внимательное обследование показывает, что время ответа обыкновенно возрастает тогда, когда слово-раздражитель эмоционально заряжено. Помимо увеличения времени реакции, отмечаются характерные нарушения, которые здесь обсуждать неуместно. Эмоционально заряженными обычно оказываются элементы, связанные с тем, что испытуемый желал бы сохранить в тайне – болезненные и потому вытесненные воспоминания, даже такие, о существовании которых он сам не догадывался, и т. п. Когда слово-раздражитель затрагивает такой комплекс, испытуемый теряется с ответом – или ему на ум приходит столько идей, что он не в силах выбрать между ними; а бывает, что он дает ответ и тут же поправляет себя и т. д. Когда после завершения эксперимента испытуемого спрашивают, какие именно отклики вызывали у него конкретные слова, обнаруживается, что нормальные реакции запоминаются хорошо, а вот слова, связанные с комплексами, забываются.

Эти особенности обнажают свойства автономных комплексов. Эти комплексы создают помехи, когда разум реагирует на вопрос, вследствие чего ответы даются с задержкой или не даются вообще, либо возникает неадекватная реакция, которая нередко сопровождается вытеснением воспоминания об ответе. Комплекс вмешивается в сознательное воление и нарушает его устремленность, потому-то мы и называем эти комплексны автономными. Если подвергнуть эксперименту невротика или душевнобольного, то мы увидим, что комплексы, нарушающие реакцию, выступают одновременно сущностными элементами психического расстройства. Они не просто меняют реакции, но и оказываются симптомами. У меня бывали случаи, когда некие слова-раздражители вызывали странные, явно бессмысленные ответы, а сами звуки вырывались у испытуемого словно вопреки его воле, как если бы через него вещало какое-то чуждое существо. Это и есть проявление бессознательного автономного комплекса. При возбуждении внешними раздражителями комплексы способны провоцировать внезапное замешательство, сильные эмоции, депрессию, тревожное состояние и пр., а также они могут выражаться в галлюцинациях. Если коротко, они ведут себя таким образом, что первобытные представления о духах вдруг превращаются в превосходное их описание.

Можно развить эту параллель и далее. Отдельные комплексы возникают благодаря мучительным переживаниям или болезненному опыту в жизни индивидуума – опыту эмоционального характера, оставляющему раны в психическом. Нередко тяжелое переживание такого рода разрушает ценные качества личности. В результате появляются бессознательные комплексы личного свойства. Первобытный человек обычно справедливо говорит об утрате души, ибо какие-то части психического при этом действительно исчезают. Таково происхождение множества автономных комплексов. Этот источник их появления очевиден, ибо он находится вовне, где каждый способен его заметить, но другой источник скрыт и с трудом поддается постижению, поскольку он взаимодействует с восприятиями и впечатлениями коллективного бессознательного. Индивидуум, как правило, стремится рационализировать эти внутренние восприятия, свести их к внешним причинам, но это мало ему помогает. По своей сути перед нами иррациональные элементы, о наличии которых он ранее не подозревал и которые он тщетно старается отыскать во внешнем опыте. Первобытный человек выражает такое переживание крайне удачно, когда утверждает, что на него напал некий незримый дух. Насколько я могу судить, подобное случается либо когда происходит какое-то событие, полностью разрушающее прежнюю установку индивидуума, либо когда по какой-то причине элементы коллективного бессознательного накапливают столько энергии, что начинают влиять на сознательный разум. На мой взгляд, так бывает, когда жизнь многочисленной группы или целого народа претерпевает глубокие политические, социальные или религиозные изменения. Такая перемена всегда влечет за собой смену психологической установки. Потрясения в ходе истории обычно приписываются исключительно воздействию внешних причин, но я считаю, что внешние обстоятельства зачастую являются всего-навсего поводом изменить психологическую установку, давным-давно ожидавшую мгновения проявиться в бессознательном. Социальные, политические и религиозные условия влияют на коллективное бессознательное в том отношении, что все эти факторы, вытесняемые из сознательной религиозной или философской установки человеческого общества, накапливаются в коллективном бессознательном и заряжают его содержание. Отдельные люди, наделенные особо чувствительной интуицией, ощущают эти изменения в коллективном бессознательном и преобразуют ощущения в общедоступные лозунги. Новые идеи распространяются быстро, ведь параллельные изменения происходят и в бессознательном других людей. Налицо всеобщая готовность принять эти новые идеи, хотя, с другой стороны, возможно и сильное сопротивление. Новые идеи – не просто враги старых, они также выражаются, как правило, в крайне неприемлемой форме.