Текст книги "Божественная комедия. Ад"

Песнь XVI

Содержание. Шум Флегетона, свергающегося водопадом в следующий круг, долетает до слуха поэтов. Они приближаются к восьмому кругу. От толпы содомитов, бегущих под огненным дождем, отделяются три тени и, догоняя Данта, умоляют его остановиться. Виргилий повелевает ему исполнить их желания, и тени, прибежав к Данту, схватываются руками, кружатся перед ним и объявляют свои имена. Это три государственные мужи Флоренции: Теггъяио Альдобранди, Иакопо Рустикуччи и Гвидогверра. Данте изъявляет глубокое уважение к ним и к их заслугам отечеству и на вопрос их о состоянии Флоренции выражает сильное негодование на испорченность ее нравов. Тени, похвалив его за пламенную любовь к родине и попросив напомнить о себе живым, поспешно убегают. Поэты идут далее и, накониц, достигают ужасной бездны. Виргилий бросает в нее вервь, которою был опоясан Данте. Из бездны выплывает страшное чудовище.

 
1. Уже я был над каменною гранью,[345]345
  Данте теперь у границы, отделяющей седьмой круг от восьмого, куда Флегетон свергается ужасным водопадом (см. далее ст. 92 и д.).
  9. Т.-е. из Флоренции.


[Закрыть]
Где водопад, свергаясь в нижний круг,
Подъемлет шум, подобный пчел жужжанью.
 
 
4. Тогда три тени, отделившись вдруг
От строя душ, бежавших непрерывно
Под страшным ливнем жесточайших мук, —
 
 
7. Помчались к нам, подъемля крик призывный:
«Остановись! судя по платью, ты
Идешь из нашей родины противной!»
 
 
10. Увы! как страшны были их черты,
Спаленные огнем ужасной нивы!
О том досель смущают дух мечты.
 
 
13. «Наставник мой услышал их призывы
И, обратясь, сказал: «Повремени!
Для этих душ должны мы быть учтивы.
 
 
16. И я сказал бы, если б здесь огни
На зыбь песков так страшно не змеились,
Что лучше б ты так мчался, чем они.[346]346
  Эти тени были на земле столь знаменитые люди, что если бы теперь они не были наказаны как содомиты огненным дождем (или, другими словами, если бы не препятствовал тебе огненный дождь), то было бы приличнее тебе бежать к ним на встречу, нежели им.


[Закрыть]»
 
 
19. Вновь поднялся – лишь мы остановились —
Их прежний клик; когда ж догнали нас,
Как колесо три тени закружились.
 
 
22. И как бойцы, на битву обнажась,
Чтоб отразить успешней нападенье,
Один с другого не спускают глаз:
 
 
25. Так все, кружась, в меня вперяли зренье
И никогда с движеньем быстрых ног
Не совпадало лиц их направленье.[347]347
  Картина, начертанная в этих шести стихах, может показать ее с первого взгляда не совсем ясною; но чем более мы ее рассматриваем, тем яснее и пластичнее она становится. Тени этого отдела седьмого круга не смеют остановиться ни на минуту (Ада XV, 37–39 и прим.): потому трем грешникам, желающим говорить с Дантом, не остается ничего более, как беспрестанно кружиться пред ним. Но как глаза их постоянно устремлены на Данта, с которым тени разговаривают, в то время, как их ноги делают круговое движение, то очевидно, что направление их лиц и вый не может совпадать с направлением ног. Такое положение шеи и круговое движение уподобляют грешников бойцам, которые, еще до начала боя, стараются взаимно улучить удобнейшую минуту для нападения. Штрекфусс. – Такое движение очень легко себе представить, если вообразим трех людей, бегающих вкруг и устремляющих глаза на один предмет, вне их круга находящийся. Филалетес.


[Закрыть]
 
 
28. Тут тень одна: «Коль зыбкий сей песок,
Коль образ наш обугленный, увечный,
Презрительным являют наш порок:
 
 
31. Склонись, хот ради нашей славы вечной,
Сказать: кто ты, что смело входишь к нам,
Еще живой, в край муки бесконичной?
 
 
34. Вот он, за кем бегу я по пятам,
Теперь ногой, весь черный и убогий,
Едва ль поверишь, как был славен там!
 
 
37. Он храбрый внук Гвальдрады, в жизни строгой,
Тот Гвидогверра, что числом побед
И разумом прославился так много.[348]348
  Гвальдрада (иначе Валдрада, собственно Ингильтруда), прекрасная флорентинка, дочь Беллинчиона Берти, которого так выхваляет прадед Дантов Каччиагвида за простоту нравов (Рая XV, 112 и д.). Виллани рассказывает, что император Оттон IV, увидав однажды Гвальдраду на одном торжестве во Флоренции, осведомился об ней у ее отца. Тогда Берти похвалился перед императором, сказав, что он может приказать Гвальдраде поцеловать его. Услышав это, Гвальдрада отвечала отцу, что поцелуй ее может принадлежать только будущему ее супругу. Этот ответ так понравился императору, что он тотчас приискал ей жениха из числа своих баронов Гвидо Гверру II, из старинной фамилии графов Гвиди (по просту Конти). Один из сыновей Гвадьдрады, Руджиери, был отцом здесь упоминаемого Гвидогверры, ревностного Гвельфа, хотя предки его принадлежали императорской партии. После сражения при Арбии (Гвидогверра вместе с другими не советовал начинать войну с Сиенцами, Ада X, 31–93 и прим.), он бежал из Флоренции и, удалившись в Романью, вскоре стал во главе изгнанных Гвельфов. В сражении при Беневенто против Манфреда, Гвидогверра командовал частью войск Карла Анжуйского и был главнейшим виновником одержанной победы. Троиа принимает четырех, Аммирато (в истории графов Гвиди) пятерых сыновей Гвальдрады: Гвидо, Тегрино, Руджиери, Марковальдо и Агинольфо; одни из них были Гвельфы, другие Гибеллины. Данте упоминает о многих членах этой знаменитой фамилии. Филалетес. Каннегиссер.


[Закрыть]
 
 
40. Другой, в степях бегущий мне во след,
Был Альдобранди, тот Теггьяио славный,
Чьим именем гордиться должен свет.[349]349
  Теггьяио Альдобранди, из знаменитой флорентинской фамилии Адимари, Гвельф, подеста Флоренции. Он, как мы видели (Ада Х, 31–93 и прим.), не советовал идти в поход против Сиевы в 1260, кончившейся поражением Гвельфов при Арбии. О грехе его, равно и Гвидогверры, ничего неизвестно.


[Закрыть]
 
 
43. А я, гнетомый с ними казнью равной,
Я Рустикуччи и, поверь, вполне
Погиб на веки от жены злонравной.[350]350
  Иакопо Рустикуччи, богатый и многоуважаемый флорентинец из плебейской фамилии, жалуется на злую жену, которая, возбудив в нем ненависть ко всему женскому полу, была главнейшей причиной его вечной погибели. Об нем, а также о Теггъяио Альдобранди, Данте осведомился уже у Чиакко (Ада VI, 80).


[Закрыть]»
 
 
46. О! если б был я невредим в огне,
Не медля б я спрыгнул к сынам проклятья
И, знаю, вождь не воспретил бы мне.
 
 
49. Но страх сгореть, как эти злые братья,
Вмиг утушил на сердце без следа
Порыв желаний к ним лететь в объятья.
 
 
52. «Нет! не презренье,» я вскричал тогда:
«Но скорбь вселили в грудь мне ваши лики
Печальные (забуду ль их когда!),
 
 
55. Лишь только я от моего владыки
Уразумел, что к нам стремитесь вы,
Чьи подвиги так на земли велики.
 
 
58. Деянья ваши были таковы,
Что я, земляк ваш, с чувством горделивым
Всегда о них внимал из уст молвы.
 
 
61. Покинув желчь, я за вождем правдивым
Стремлюсь к плодам обещанным; сперва ж
Низринусь в центр вселенной к злочестивым.[351]351
  Я убегаю от пороков и ищу добродетели: намек на цель замогильного странствия, развитую в первых двух песнях.


[Закрыть]» —
 
 
64. «О пусть же долго телу будет страж
Твой дух бессмертный!» молвил сын печали:
«Пусть и потомству славу передашь!
 
 
67. Честь и отвага, о скажи, всегда ли
Живут, как жили, в городе родном,
Иль навсегда из стен его бежали?
 
 
70. Гюйдьельм Борсьер, гонимый там огнем,[352]352
  Гюильельмо Борсиере, образованный и весьма приятный в обществе флорентинец. Об нем упоминает Боккаччио в своем Декамерони.


[Закрыть]
Недавний гость средь нашего собранья,
Печалит нас рассказами о нем.» —
 
 
73. «Иной народ и быстрые стяжанья
В тебя вселили гордость и позор,[353]353
  В XIII веке Флоренция значительно усилилась, обогатилась и стала обнаруживать сильное влияние на всю Италию; вместе с тем, от переселения в нее чуждых, большею частью плебейских родов, а также от усилившегося влияния этих новых пришельцев, обогатившихся торговлею и промышленностью, она мало-помалу приняла характер города чисто демократического. Первым поводом к усилению демократии служило слабое управление графа Гвидо Новелло, который для того, чтобы оградить власть свою от влияния Гвельфов (Ада X, 31–93 и примеч.), учредил в 1266 семь больших цехов, arti maggiori, и даровал им право вмешиваться в дела правления. В 1282 управление городом (signoria) перешло в руки так наз. Priori degli arti e della liberta, избиравшихся из цехов и кварталов города, и наконец в 1292 г. знаменитый демагог Джиано делла Белиа издал известные ordinarnenti della giustizia, в силу которых дворянство не только лишено было права избираться в приоры города, но и подверглось притеснительным, почти тираническим мерам. Филалетес.


[Закрыть]
Флоренция, дом скорби и рыданья[354]354
  Нельзя не подивиться мастерскому обороту этого места: Данте, отвечая теням, обращается не к ним, но делает воззвание к самой Флоренции; этим состояние души поэта выражено живее, нежели самым подробным описанием. В этом воззвании, произнесенном с поднятым к верху взором, живо представляется изгнанник, в душе которого любовь к отечеству, скорбь о бедственном его состоянии борется с негодованием за оказанную ему несправедливость. Не менее мастерски выражен намек теней, выслушавших его воззвание, на то, что откровенное выражение мыслей может иметь для поэта дурные последствия. Биаджиоли.


[Закрыть]» —
 
 
76. Так я вскричал, поднявши к верху взор,
И три души, смутясь при этой вести,
Услышали как будто приговор.
 
 
79. «О если всем ты говоришь без лести,»
Все три вскричали: «как ответил нам,
Как счастлив ты, что говоришь по чести!
 
 
82. И так, прошед по мрачным сим местам
И возвратясь из стран светил прекрасных,
Когда с восторгом скажешь: я был там[355]355
  Этой терцине подражал Тассо, Ger. liber. XV.
Quando mi giovera narrare altruiLe novita vedute, e dire: io fui.

[Закрыть]!
 
 
85. Поведай людям и об нас несчастных!»
И, круг расторгнув, как на крыльях, вспять
Они помчались вдоль песков ужасных.
 
 
88. Нельзя так скоро и аминь сказать,
Как быстро скрылись с глаз моих три духа.
Тогда пошел учитель мой опять.
 
 
91. Я шел недолго с ним, как вдруг до слуха
Достиг шум вод, столь близкий, что едва
Звук наших слов могло расслушать ухо.
 
 
94. Как тот поток, который мчит сперва
Свой бег с Монвезо на восток по воле,
От левой кручи Апеннин, слывя
 
 
97. В верховьях Аквакетою, доколе
Падет в русло долины у Форли
Где это имя уж не носит боле,
 
 
100. И с яростью грохочет не вдали
От Бенедетто, падая с вершины,[356]356
  Река Монтони в Романъе, протекающая вдоль Апеннинских гор, мимо аббатства St. Benedetto nei l'Alpi, недалеко от города Форли, где она первоначальное свое название Аквакета меняет на имя Монтони. Эта река, берущая свое начало из горы Визо (mons Vesulus древних, названной у Данта Монвезо), направляется к востоку по левой стороне Апеннинских гор и, не сливаясь с рекою По, как другие реки, впадает в Адриатическое море. Водопад, образуемый этой рекою, теперь очень не значителен.


[Закрыть]
На коей жить и тысячи б могли:[357]357
  Аббатство St. Benedetto nei l'Alpi принадлежало во времена Данта графам Гвиди, именно графу Руджиери Довадоло, сыну Гвидо Сальватико, у которого Данте, как полагают, жил несколько времени. Данте, сказав, что там могли бы жить и тысячи, намекает, что при богатстве монастыря и меньшей жадности его администраторов он мог бы вместить в себе гораздо больше монахов, нежели сколько в нем действительно находилось. Другие разумеют не монахов, но сельских жителей, потому что Руджиери Довадоло, друг Дантов, предполагал соединить в этом месте множество деревень в один город, но смерть воспрепятствовала ему исполнить это намерение. Боккаччио. Троиа.


[Закрыть]
 
 
103. Так здесь, свергаясь с каменной стремнины,[358]358
  Каменная стремнина есть обрыв между седьмым и восьмым кругом.


[Закрыть]
Ток мутных вод подъемлет страшный гром,
Слух оглушая грохотом пучины.[359]359
  Дикое волнование потока греховного скоро делает слух наш глухим для божественного учения. Копишь.


[Закрыть]
 
 
106. Мой стан обвит был вервию кругом,
Которою когда-то безуспешно
Ловил я Барса с дорогим руном.
 
 
109. И эту вервь над бездной мглы кромешной
Я отрешил, как вождь мне приказал,
И, в клуб смотав, вручил ему поспешно.
 
 
112. И вождь, склонясь на право и от скал
Не много отойдя, что было мочи,
Поверг ее в бездонный сей провал.
 
 
115. Знать нечто новое из мрака ночи,
Подумал я, всплывет на новый знак,
За коим так следят поэта очи.
 
 
118. О будь же с теми осторожен всяк,
Что не одни лишь зрят дела очами,
Но разумом пронзают мыслей мрак.
 
 
121. И вождь: «Сейчас предстанет то пред нами,[360]360
  По некоторым известиям, Данте в молодости был предназначен для францисканского ордена. Монахи этого ордена опоясываются вервью. Что разумеет Данте под этим повержением верви в пропасть, комментаторы объясняют различно. С исторической точки зрения, повержение верви означает тот момент, когда Данте сложил с себя чин монашеский, в котором он надеялся когда-то избежать партий своего города, хотел изловить этого Барса (Ада I, 31–43 и прим.), и когда он отдался потоку политического треволнения. В нравственном смысле вервь служит символом хитрости: хитросплетениями ума надеялся Данте одолеть Барса, этот символ сладострастия, и теперь, чтоб вполне получить омерзение к образу обмана (Ада XVII, 1 и д), разум (Виргилий) поведывает ему, чтоб он сам сложил с себя всякую, даже малейшую хитрость: ибо кто еще и сам не отрекся хитрости, тот вместо того, чтоб ненавидеть обман, удивляется ему. Только теперь, когда повержен в адскую бездну клуб верви, символ покинутых хитростей, пред духовными очами нашего поэта выплывает из мглы ада образ обмана во всей отвратительной наготе. Копишь.


[Закрыть]
Чего я жду, и то, о чем в тиши
Ты грезишь, сам увидишь над волнами.»
 
 
124. Об истине, приявшей образ лжи,
Чтоб без вины осмеян не был с нею,
О человек, поведать не спеши!
 
 
127. Но здесь молчать, читатель, я не смею,
И я клянусь Комедией моей
(Да в век пребудет благодать над нею!):
 
 
130. Я зрел во мгле воздушных тех полей
Гигантский образ, к верху выплывавший,
Ужасный для смелейших из людей.
 
 
133. Так, вверх стремясь и ноги подобравши,
Всплывает тот, который, бросив челн,
Нырнул на дно, чтоб якорь, там застрявший
 
 
136. Между каменьев, вытащить из волн.
 

Песнь XVII

Содержание. На знак, поданный Виргилием, Герион древних, олицетворение обмана, примыкает к каменной плотине Флегетона. Лицо у него праведное, лапы мохнатые, хвост змеиный, а тело все испещрено узлами и кольцами. Поэты сворачивают с дороги, чтобы к нему приблизиться. Пока Виргилий уговаривается с Герионом о помощи его сильных плеч, Данте идет один к краю пропасти, где под огненным дождем, на раскаленном песке, сидит толпа ростовщиков, направлявших насилие против природы и искусства, а следственно и Бога. У каждого из них на шее повешена сума с различными гербами: на них жадно устремлены немые взоры грешников. Один из ростовщиков разговаривает с Дантом и предсказывает место в аду другому известному ростовщику, еще живому в то время. Данте, возвратившись к Виргилию, находить его уже на спине чудовища, с ужасом сам всходит на спину Гериона; но Виргилий, сидя позади Данта, защищает его от ядовитого хвоста чудовища, Они летят чрез пропасть, над страшным водопадам Флегетона. Высадив поэтов на окраине восьмого круга, Герион скрывается, с быстротою стрелы.

 
1. «Вот лютый змей с хвостом остроконечным,[361]361
  Образ обмана, названный ниже в ст. 97 Герионом, поднимается из глубины восьмого круга к седьмому: намек на то, что обман может возвыситься до насилия, равно и насилие нисходит до обмана (ст. 43 и прим.) Герион в мифологии был трехглавый великан, рожденный Хризаором, возникшим из крови Медузы. Его сестра Эхидна, в половину нимфа, в половину дракон, по-видимому ближе подходит к описанному здесь чудовищу. Он нее родились между прочим Сфинкс и Лернейская Гидра. Герион был трижды убит Геркулесом за изменническое похищение его волов: вот причина, почему Данте избрал Гериона в символы обмана и высшего его проявления – измены. Все изображение этого чудовища отличается удивительною пластичностью; вся аллегория проникнута глубоким смыслом. Лицо Гериона – лицо справедливого и кроткого: обман старается нравиться; зато лапы покрыты до самых когтей шерстью, как у кошки, так, что когти выходят из под шерсти тихо и незаметно; тело его кончается змеиным хвостом, вооруженным ядовитым жалом скорпиона – намек на то, что обман вначале привлекает, под конец губит свою жертву; он весь испещрен узлами и кружечками, символами изворотливых путей и хитрого укрывательства, к коим прибегает обман. Он причаливает к берегу осторожно, только головою и грудью, хвост же его скрывается и свободно вьется в тумане, для того, чтобы ничто не препятствовало его губительному действию. Копишь. Штрекфусс.


[Закрыть]
Дробящий сталь и твердость стен и скал!
Вот он весь мир зловоньем губит вечным!»
 
 
4. Так начал вождь и знак рукою дал,
Чтоб грозного приблизить великана
Ко мраморам, где путь наш пролегал.[362]362
  К каменной набережной Флегетона.


[Закрыть]
 
 
7. И страшный образ гнусного обмана
Главой и грудью к берегу приник,
Но не извлек хвоста из мглы тумана.
 
 
10. Был лик его людей правдивых лик:
Столь кроткими глядел на нас глазами,
Но как у змеи был хвост его велик.
 
 
13. Мохнатые две лапы под плечами.
А грудь, бока и весь хребет как жар
Испещрены узлами и кружками.
 
 
16. Цвета одежд у Турок и Татар
С изнанки и с лица не столько ярки;
Не так сплетен Арахны дивный дар.[363]363
  Арахна – знаменитая ткачиха, осмелившаяся состязаться в искусстве с Палладою; она была превращена в паука за то, что ткала соблазнительную картину. Ovid. Metam. VI.


[Закрыть]
 
 
19. Как иногда лежат на взморье барки,[364]364
  На бой г. жаркий, т. е. приготовляясь ловить рыбу. Пиетро ди Данте, сын поэта, приводит в своем комментарии старинное поверье, будто бы бобр, желая поймать рыбу, опускает хвост в воду, для того, чтобы маслянистою жидкостью, отделяющеюся с его хвоста, приманить свою жертву. Неосновательность этого поверья доказывается, между прочим, тем, что бобр во все не питается рыбою.


[Закрыть]
Полу в воде, полу в песке до ребр,
И как у вод, на бой готовясь жаркий,
 
 
22. Сидит, в стране обжор немецких, бобр:[365]365
  Еще Тацит называл Германцев обжорами и эта обидная слава об них, по-видимому, долго удерживалась в Италии, поддерживаясь, может быть, и тем, что во время частых походов германских императоров в Италию. Италианцы, народ вообще умеренный в пище, должны были нередко кормить на свой счет Германцев. Француаз и до сих пор говорят: boire comme du Allemand.


[Закрыть]
Так на краю, обвившем степь гранитом,[366]366
  По внутренней окраине седьмого круга идет каменная набережная как продолжение гранитного берега Флегетона. Филалетес.


[Закрыть]
Лежал дракон, с лица приветно добр.
 
 
25. Он хвост крутил в пространстве, мглой покрытом,
Как скорпион, вращая острием,
Вооруженным жалом ядовитым.
 
 
28. «Теперь» сказал учитель мой: «сойдем[367]367
  Прямые пути не ведут к обману.


[Закрыть]
С дороги нашей к лютому дракону,
Простертому на берегу крутом.»
 
 
31. И мы спустились вправо по наклону
И пять шагов по берегу прошли,
Чтоб от огня найти там оборону.
 
 
34. Как скоро мы к дракону подошли,
Вдали узрел я на песке собранье
Теней, сидевших на краю земли.[368]368
  До сих пор Данте находится еще в третьем отделе седьмого круга и теперь видит третье стадо насилователей – стадо ростовщиков (Ада XIV, 29). Они, как мы видели, сидят, скорчившись, под огненным дождем. Мешки, повешенные на их шеях, указывают на их алчность к золоту и дают поэту возможность, не упоминая об именах этих грешников, сказать об их роде описанием гербов, изображенных на мешках; большая часть грешников этого класса принадлежала к дворянским фамилиям, преимущественно флорентинским, так как дворянство Флоренции во времена Данта особенно занималось лихоимством.


[Закрыть]
 
 
37. Тогда мой вождь: «Чтоб полное познанье
О круге сем ты мог отсель извлечь,
Поди,» сказал: «взгляни на их страданье;
 
 
40. Но коротка твоя да будет речь.[369]369
  Грех этих теней так унизителен, что они не заслуживают продолжительной с ними беседы (см. Ада III, 51).


[Закрыть]
А я склоню его первоначально
Дать в помощь нам громаду мощных плеч.»
 
 
43. Так берегом я к точке самой дальной[370]370
  Они сидят у самого края бездны восьмого круга: намек на то, что насилие ростовщиков близко граничит к обману. Копишь.


[Закрыть]
Седьмого круга шел один, пока[371]371
  Данте может безопасно идти здесь один, ибо его лучшая натура уже достаточно защищает его от омерзительного греха этих душ. Копишь.


[Закрыть]
Пришед к толпе, сидевшей там печально.
 
 
46. Из их очей сверкала их тоска:
То там, то здесь руками тушат духи
То пыл огней, то знойный жар песка.
 
 
49. Так точно псы, в дни жара и засухи,
То рылом чешут, то ногой, где их
Кусают блохи, оводы, иль мухи.[372]372
  Мысли о божественной любви и истине, ниспадающие на ростовщиков в виде отдельных клочьев пламени (Ада XIV, 29 и примеч.), для униженной души их столько же беспокойны, как для животных отвратительные насекомые: эта низкая картина еще резче очерчивает их полную низость. Копишь.


[Закрыть]
 
 
52. Я заглянул в лице теней иных,
На коих тлели клочья огневые;
Но никого не мог узнать из них.[373]373
  Имена их так же неизвестны, так же недостойны воспоминания, как и имена людей недействовавших и трусов (Ада III, 22 и д.) и скупых (Ада VII, 53 и 54). Только по цвету и изображениям опозоренных ими гербов можно распознать их. Копишь.


[Закрыть]
 
 
55» За то я зрел у каждого на шее
Мешок, имевший разный знак и цвет:
В него впивались взоры их немые.[374]374
  Мешки на шеях ростовщиков не только символы их позорной страсти, но также и источник новой для них муки, ибо воспоминание о прошедшем богатстве, при виде этих мешков, становится для них еще мучительнее.


[Закрыть]
 
 
58. И я увидел, ближе подошед,
На желтом кошельке предмет лазурный
И был со львом по виду схож предмет.[375]375
  Герб флорентинской фамилии Джианфильяцци из партии Гвельфов.


[Закрыть]
 
 
61. И далее я зрел как кровь пурпурный
Мешок, на коем молока белей
Написан гусь. – И вот, со алостью бурной,[376]376
  Герб флорентинской фамилии Убриакки из партии Гибеллинов.


[Закрыть]
 
 
64. Один, имевший на суме своей
На белом поле супрось голубую,[377]377
  Герб падуанской фамилии Скровиньи. – Один из членов этой фамилии построил в Падуе капеллу Arena, где находится картина Джиотто: страшный суд. Бер.


[Закрыть]
Вскричал: «Чего ты смотришь в яме сей?
 
 
67. Прочь, дерзкий! прочь! Но если ты живую
Имеешь душу, ведай: Витальян[378]378
  Виталиано дель Деите, богатый дворянин, известный ростовщик в Падуе. Все эти грешники еще были живы в 1300.


[Закрыть]
Соседом мне тут сядет одесную.
 
 
70. Я, Падуанец, здесь между граждан
Флоренции; тут часто диких орды
Кричат: Приди, наш славный атаман,
 
 
73. И принеси три клюва – герб твой гордый![379]379
  Этот говорящий – Ринальдо Скровиньи; славный атаман (il cavalier sovrano) есть Мессер Джиованни Буиамонти де' Биччи из Флоренции, величайший ростовщик своего времени. На гербе его были три птичьи клюва (becchi), или, по словам Пиетро ди Данте, три козла (tres hirai).
  74-75. Жесточайшая ирония. Простой народ в Италии обыкновенно делает эту гримасу, когда хочет показать, что сказанное в похвалу кому-нибудь должно разуметь в противном смысле. Биаджиоли.


[Закрыть]»
И, скорчив рот, он высунул язык,
Как бык, когда он лижет влагу с морды.
 
 
76. И я, страшась, что слишком вдаль проник,
(А вождь велел не медлить мне в долине)
Пошел от злых; они ж подняли крик.
 
 
79. Уж мудреца нашел я на вершине
Чудовища и со спины крутой
Он мне кричал: «Будь смел и силен ныне:
 
 
82. Здесь сходят вглубь по лестнице такой![380]380
  Слич. Ада XXXIV, 82.


[Закрыть]
Сядь впереди, а чтоб хвостом он раны
Не мог нанесть, я сяду за тобой.»
 
 
85. Как тот, к кому близка уж знобь квартаны,
Когда уже синеет цвет ногтей,
Трясется весь, лишь взглянет на туманы:
 
 
88. Так я дрожал от сказанных речей;[381]381
  В подлин.: Qual' е colui, ch' ha si presso 'l riprezxo Della quartana. Прекрасное сравнение, взятое от пароксизма лихорадки: чувствуя приближение озноба, когда уже посинели ногти, больной, желая согреться, трясется уже при одном взгляде на сырой туман, причину его болезни, и этот страх ускоряет самый приступ лихорадки. Квартана (intermittens quartana) есть четырехдневная лихорадка, самая жестокая и убийственная из всех типов перемежающейся. Я решился употребить это техническое медицинское название.


[Закрыть]
Но как герой войска для предприятья,
Так он бодрил меня на подвиг сей.
91. Воссев на плечищах, хотел сказать я:
«О вождь!»… но голос, как я ожидал,
Не вышел… «вождь, прими меня в объятья!»
 
 
94. Но он, который столько раз спасал
Меня в аду, едва я взлез, руками
Обвил меня и, крепко сжав, сказал:[382]382
  Разум (Виргилий) защищает Данта от угрожающего оружия обмана, как (Ада ІХ, 58–60} от обаяния духовного греха.


[Закрыть]
 
 
97. «В путь, Герион, широкими кругами,[383]383
  Герион см. выше. – Герионом назывался также один испанский король, прославившийся хитростью и обманами. Бер.


[Закрыть]
Но медленней спускайся: не забудь,
Что новый груз подъемлешь ты плечами!»
 
 
100. Как от земли корабль уходит в путь
Назад, назад: так в даль он отступает;
И, на простор вступив, туда, где грудь[384]384
  Это сравнение заимствовано от корабля, который, будучи обращен носом к земле, не может выйти из гавани иначе, как заднею своею частью, т. е. кормою, а потому кажется идущим назад. Портирелли.


[Закрыть]
 
 
103. Его была, вдруг хвост он обращает
И бьет хвостом, как угрь, свирепый зверь
И лапами он воздух загребает.
 
 
106. Нет! не сильней ты трепетал, поверь,
О Фаетон, когда брозды оставил,[385]385
  В своем Convito Данте приводит мнение Пифагорейцев, полагавших, что млечный путь есть действие солнца, которое, уклонившись когда-то с своего пути (вероятно намек на известную баснь о Фаетони, Ovid. Metam. II, 200 et и.), сожгло эту часть неба. Впрочем, он более склоняется к мнению Аристотеля, объяснявшего млечный путь скоплением в этом месте великого множества малых и тесно скученных звезд. Филалетес.


[Закрыть]
Зажегши твердь, как видно и теперь;
 
 
109. Иль ты, Икар, когда огонь расплавил
На крыльях воск и в след тебе отец
Кричал: О сын, ты худо путь направил![386]386
  Дедал с сыном Икаром улетел из Крита на восковых крыльях; крылья Икара, слишком высоко поднявшегося, растаяли от солнца и дерзкий воздухоплаватель упал в море, названное по его имени Икарийским.


[Закрыть] —
 
 
112. Как я дрожал, когда со мной певец
Взлетел, когда в воздушном океане
Все, кроме змия, скрылось наконец.
 
 
113. Он тихо, тихо плыл, кружась в тумане
И нисходя; но я лишь замечал,
Что ветр в лице и снизу дул в буране.[387]387
  Ветер, дующий в лицо, происходит от кругового движения, ветер с низу от опущения Гериона.


[Закрыть]
 
 
118. Уже, от нас на право, я внимал,
Как водопад шумел, ревел под нами,
И я, нагнувшись, взор на дно вперял.
 
 
121. И больший страх я чуял над волнами.
И, в трепете, я мог сидеть едва,[388]388
  Огонь в яме (bolgia) симонистов (Ада XIX, 25 и д.) и злосоветников (Ада XXѴІ, и д.).


[Закрыть]
Услышав вопль и огнь увидев в яме.
 
 
124. Тут я узрел, чего не зрел сперва,
Как змий, кружась, спускался в омут душный
Меж ярых мук отчаянного рва.
 
 
127. И как сокол, свершив полет воздушный,
Когда ни птиц, ни чучел не нашел,[389]389
  Чучела употребляются у сокольников для натаскивания соколов.


[Закрыть]
При криках ловчего: О, непослушный!
 
 
130. Вдруг кольцами спускается на дол
И от ловца вдали один садится,
Измученный полетом, дик и зол:
 
 
133. Так Герион в глубокий ров стремится,
Чтоб сбросить нас к подножию скалы,
И, облегчен от груза, снова мчится,
 
 
136. Скрываясь в мраке с быстротой стрелы.[390]390
  Герион (обман) не в духе, потому что не мог повредить своей добыче (Ада XVIII, 19–20 и пр.).


[Закрыть]
 

Песнь XVIII

Содержание. Со спины Гериона Данте обозревает все пространство преисподней ада, которую описывает вообще как глубокое жерло с окраиною, разделенною на десять концентрических рвов, через которые перекинуты в виде мостов огромные утесы. Эти рвы составляют восьмой круг ада, названный Злыми рвами (Malebolge): здесь наказуется обман без доверия. – Сброшенные в этот круг Герионом поэты идут на лево и приходят к первому рву: тут рогатые черти бичуют торговавших слабостью женского пола (ruffiani) и обольстителей; грешники бегут двумя один другому противоположными строями. Из первого строя, бегущего на встречу поэтам, Данте узнает Болонца и Гвельфа Каччианимако, с которым и разговаривает; из второго – мифическое лицо Язона, похитителя золотого руна и обольстителя Изифилы и Медеи. Поэты идут далее и достигают второго рва, столь глубокого и узкого, что дно его можно рассмотреть только с самой высшей точки моста. В нем погружены в зловонную жидкость льстецы; они кричат, бьют себя руками и задыхаются. Из них Данте узнает одного грешника, Алеесио Интерминеи из Лукки; а Виргилий указывает ему на тень прелестницы Таиды, лица из Теренциевой комедии: Эвнух.

 
1. В аду есть округ, Злые рвы прозваньем:
Весь каменный, железа он темней
И обнесен стены таким же зданьем.
 
 
4. В средине самой проклятых полей,
Бездонный кладезь зев разверз широкий;[391]391
  Колодезь, где казнятся измена и где погружен Люцифер во льдах Коцита, достигающий до центра земли и составляющий средоточие вселенной (Ада I, 127 и примеч.). О нем говорится ниже (Ада XXXI, 130 до XXXIV, 79).


[Закрыть]
Но расскажу не здесь о бездне сей.
 
 
7. Край пропасти, между стеной высокой
И кладезем, округлен и прорыт
Вкруг десятью долинами глубоко.
 
 
10. Как идут рвы, стенам падежный щит,
Вкруг крепостей, стесняясь у средины,
И каковой от нит приемлют вид:
 
 
13. Подобный вид имеют те долины,
И как лежат подъемные мосты
При крепостях: так от подошв стремнины
 
 
16. Кремнистые протянуты хребты,
Идущие чрез стены и провалы,
До кладезя, где все в одно слиты.[392]392
  Восьмой круг, в котором казнятся обманщики, у Данта назван Malebolge. Bolgia (от латин. bulga; древ. немецкого: Bulge, Balg; англ. budget) значит собственно ранец, мешок, также монашеский капюшон, а в дальнейшем значении: яма, ров. Комментаторы думают, что Данте для того употребил это слово, что мешок, особенно капюшон, может быть принят за символ укрывательства, скрытности обмана. Anonimo. Так как слово Malebolge в Италианском пробуждает определенное понятие, то я счел за нужное заменить это слово русским, которое по возможности выражало бы подобное понятие; к сожалению, я не мог придумать лучше того, которое употреблено мною. – Как обман (без доверия) прибегает к различным ухищрениям и изворотам, так и место его казни отличается сложностью своего устроения; впрочем, поэт описывает его с такою ясностью, что описание почти не требует дальнейших объяснений. Пространство между высокою стеною, с которой свергается Флегетон, и глубоким колодезем, на дне которого погружен Люцифер, разделен на десять концентрических рвов (bolgia), которые, идя уступами один ниже другого и приближаясь к колодезю, все более и более суживаются в диаметре своего круга. Чрез все эти рвы перекинуты утесы, образующие мосты, которые, идя от внешней стены восьмого круга, приближаются в виде радиусов к глубокому колодезю, где и оканчиваются на внешней его ограде. Все это устройство Данте делает читателю очень наглядным, сравнив восьмой круг со рвами и перекинутыми чрез них мостами вокруг средневековых замков. К этому надобно прибавить, что мосты эти служат не только для того, чтобы можно было переходить по ним через рвы, но также, как замечает Ломбарди, для придания прочности всему зданию, и в этом отношении их должно представить себе перегородками, поперечно идущими от стены одного углубления к стене другого близлежащего, так впрочем, что внизу они имеют отверстие в виде ворот для прохождения грешникам, под мостами находящимся. (Ада XVIII, 73–74). Абекен.


[Закрыть] —
 
 
19. Тут, Герионом сброшены на скалы,[393]393
  Герион, казавшийся вначале таким доброжелательным, теперь, видя, что не может повредить поэтам, грубо сбрасывает их с своих плеч (Ада XVII, 133–136 и примеч.).


[Закрыть]
Мы очутились; влево путь чернел:[394]394
  Поэты переходят теперь по мостам десять отделений восьмого круга, начиная с внешнего обширнейшего и оканчивая внутренним самым меньшим. Они идут сперва на лево, так, что восьмой круг у них с правой руки.


[Закрыть]
Подвигся вождь, за ним и я усталый.
 
 
22. Иную скорбь направо я узрел,
Иных судей, мучения иные,
Которыми весь первый ров кипел.
 
 
25. На дне толпились грешники нагие:
Одни отселе двигались на нас,
Оттоле с нами, но быстрей, другие.
 
 
28. Так Римляне, в огромный сонм столпясь,
Идут чрез мост, в год славный юбилея,
От множества в два строя разделясь:[395]395
  Празднование юбилея первоначально учреждено Иудеями. В подражание им, Бонифаций VIII быть первый из пап, учредивший празднование юбилея черен каждые 100, Клемент VI через 50 лет; позднейшие же папы определи срок более короткий. Первый юбилей, при Бонифации VIII, был объявлен в 1300 г. с целью всемирного покаяния и примирения, при чем всем пилигримам в Рим отпускались их грехи. Поэтому случаю прибыло в Рим такое множество богомольцев со всей Европы, что Римляне принуждены были разделить мост св. Ангела канатом по длине его на две части, так, чтобы одни шли по одной, а другие возвращались по другой стороне.


[Закрыть]
 
 
31. С одной руки, перед лицом имея
Вал крепостной, в Петров стремятся храм;
С другой, текут к горе, вдали пестрея.[396]396
  Вал крепостной есть крепость св. Ангела; гора вероятно Janiculus, или Monte Cavo, или наконец Montorio, где храм St. Pietro in Montorio.


[Закрыть]
 
 
34. Меж черных скал я видел здесь и там
Чертей рогатых с длинными бичами,
Разивших страшно грешных по хребтам.[397]397
  Пред совестью этих грешников гнев обманутых ими супругов и родственников восстает в виде рогатых демонов, от бичей которых души вечно бегут, как содомиты от пламени (Ада XIV, 24). Копишь.


[Закрыть]
 
 
37. Ах! как бегут вприпрыжку и скачками,
Лишь хлопнет бич, и нет здесь никого,
Кто б ждал еще удара за плечами!
 
 
40. Пока мы шли, я встретил одного
Знакомого и молвил в то ж мгновенье:
«Не в первый раз встречаю я его!»
 
 
43. Чтоб рассмотреть, в него вперил я зренье;
А сладкий вождь, остановясь со мной,
Назад вернуться дал мне позволенье.
 
 
46. Бичуемый, поникнув головой,
Надеялся укрыться; но напрасно!
Я молвил: «Ты, так взор склонивший свой, —
 
 
49. Когда твой образ говорит мне ясно,[398]398
  Данте боится, что в этом кругу все обманчиво.


[Закрыть] —
Ты Венедико Каччианимик![399]399
  Венедиго или Венетико, из фамилии Каччианимичи, принадлежавшей к партии Джеремии (так в Болонье называли Гвельфов), по словам Бенвенуто да Имоиа, убедил сестру свою отдаться Маркиэу Аццо VIII Эсти, по другим отцу его Обидзо II (Ада XII, 111, и примеч.), для того, чтобы чрез эту услугу получить значение в городе. Одни оправдывали Гизоду, другие Венедиго, потому сказано, что молва об этом происшествии ходила различная. Данту вероятно оно хорошо было известно, ибо Гизола вышла замуж за Никколо дельи Альдигиери из Феррары, с родом которого Данте был в родстве по своей прабабке, супруге Каччиагвида, от которого и получил прозвание Алигиери. Троиа (Veltro Allegorico, p. 31).


[Закрыть]
За что ж попал ты в щелок столь ужасный?[400]400
  В подлин.: а si pungenti salse. Sадыа (от sal, salsus) значит рассол, щелок; но Salse называлось также узкое, дикое ущелье в 3 милях от Болоньи, куда бросали трупы самоубийц, злодеев и умерших без покаяния. Строкки. По другим, так называлась улица в Болонье, где секли преступников.


[Закрыть]
 
 
52. А он: «ответа не дал бы язык;
Но, твоему вняв звонкому глаголу,[401]401
  Тени говорят хрипло (Ада І, 63 et pas.); живые, как Данте, звонко.


[Закрыть]
Я вспомнил мир, в котором я возник.
 
 
55. Я убедил прекрасную Гизолу
Ответствовать Маркизу на любовь,
Предав ее злых толков произволу.
 
 
58. Не я один, Болониц, свергнут в ров:
Так много нас вмещают эти стены,
Что не осталось столько языков
 
 
61. Твердить sipa меж Рено и Савены;[402]402
  Болонья лежит между двух рек, бегущих с Апеннинских гор и впадающих в По: Савена и Репо. Sipa на болонском наречии есть утвердительная частица вместо si и здесь приведена, чтобы выразить услужливость этого рода грешников. Смысл тот: в этом рве гораздо более Болонцев, нежели сколько вмещает их теперь целый город.


[Закрыть]
А хочешь в этом быть ты убежден,
То вспомни, как жадны мои сочлены.[403]403
  Бенвенуто да Имола, говоря о Болонцах, изображает их людьми придворными (curiales, courtois), от природы кроткого характера; он говорит, что жители Болоньи из всех Италианцев самые гостеприимные и приветливые для чужеземцев, не столько скупые, сколько расточительные и весьма склонные к удовольствиям. При этом он замечает, что Данте, учившийся в болонском университете, вероятно и сам имел случай убедиться в этом. Филалетес.


[Закрыть]»
 
 
64. Так говорил; но, сзади поражен,
Он бросился, а вслед кричал нечистый:
«Прочь, изверг! здесь не покупают жен!»
 
 
67. Я поспешил к вождю тропой скалистой
И мы пришли с поспешностью туда,
Где из стены торчал утес кремнистый.
 
 
70. Тогда, взошел на камень без труда
И вправо взяв, мы прочь пошли оттуда,
Покинув область вечного суда.[404]404
  Область вечного суда, т. е. седьмой круг насилователей.


[Закрыть]
 
 
73. Когда ж пришли, где каменная груда
Дает внизу бичуемым проход,
Мой вождь сказал: «Дождемся здесь, покуда
 
 
76. К нам обратит лицо проклятый род:
Сих грешников не мог ты видеть лица,
За тем, что вместе с ними шел вперед.[405]405
  До сих пор поэты шли по боковой плотине или стене рва, а потому могли видеть в лице только один из строев грешников, именно тот, который бежал им на встречу; другой же видели они только взад. Теперь они всходят на утес, перекинутый в виде моста через ров, и отсюда могут смотреть прямо в лицо обоим строям, смотря потому, куда направят взор: на право, или на лево.


[Закрыть]»
 
 
79. И с древних скал узрел я вереницы[406]406
  Стоя на мосту, они оборачиваются на право и смотрят, прямо в лице обольстителям, на встречу которым, не без значения, бежит первый строй грешников: между ними та же противоположность, какая между скупыми и расточителями (Ада VII, 25 и д.). Копишь.


[Закрыть]
На встречу нам бежавших под утес,
Которых гнали демонов станицы.
 
 
82. И добрый вождь, предвидя мой вопрос,
Сказал: «Взгляни: вот призрак величавый!
Бичуемый, не льет он горьких слез.
 
 
85. О, как он горд величьем царской славы!
Сей дух – Язон, похитивший руно
Колхидское, вождь смелый и лукавый.
 
 
88. Пришед на остров Лемнос, где давно
Отвагой жен в ожесточенье рьяном
Убийство всех мужей их свершено, —
 
 
91. Приветной речью, красотой и саном
Он Изифилу в цвети лет прельстил,
Увлекшую подруг своих обманом.
 
 
94. Там, обольстив, ее он позабыл:
За этот грех казнится высшей властью,
И за Медею рок ему отмстил.[407]407
  Язон, предводитель Аргонавтов, прибыл на остров Лемнос незадолго перед тем, как тамошние женщины умертвили в одну ночь всех мужчин; только Изифила, обманув подруг своих, спасла жизнь своему отцу царю Феанту. Аргонавты пробыли два года на Лемносе; в течении этого времени Язон обольстил Изифилу и потом, увлекаемый главною целью похода, оставил ее. В Колхиде он прельстил царскую дочь Медею и с ее помощью завладел руном; но вскоре изменил и ей, женившись на дочери Креона.


[Закрыть]
 
 
97. С ним идут все, прельщающие страстью!
О первом рве довольно ты узнал
И о толпе, пожранной черной пастью.[408]408
  В подлин.: е di color, ch'n se assanna. Assanare, глагол, составленный из sanne или zanne, клыки, как бы оклыкать, живописно рисует форму этого рва, скалы которого торчат как клыки адского чудовища.


[Закрыть]» —
 
 
100. Мы были там, где узкий путь у скал
Крест на крест вал второй пересекает,
Ведя на мост через второй провал.
 
 
103. И в этом рве я слышал, как стенает[409]409
  Во втором рве казнятся льстецы и прелестницы. Как презрителен в глазах поэта этот порок, видно из той казни, которую он присудил ему. Штрекфусс.


[Закрыть]
Проклятый род и дышит тяжело
И сам себя разит и проклинает.[410]410
  Льстецы никому не вредны, но унизили самих себя, потому и поднимают на себя руки. Копишь.


[Закрыть]
 
 
106. Там плесенью брега обволокло[411]411
  Не без причины ров этот необыкновенно глубок; глубина его означает страшное падение человеческой натуры в лице льстецов; глубокое значение имеет и то, что низость лести можно видеть только тогда, когда смотрим на нее прямо сверху. Копишь.


[Закрыть]
Зловонье дна, сгущаемое бездной,
И брань со всеми чувствами вело.
 
 
109. Ров так глубок, что было б бесполезно
Смотреть на дно в зловонный сей овраг,
Не взлезши вверх, где свис утес железный.
 
 
112. Мы на него взобрались и сквозь мрак
Я рассмотрел народ, увязший в тине,
Извергнутой, казалось, из клоак.
 
 
115. И одного заметил я в пучине
Столь грязного, что рассмотреть нельзя:
Мирянин он, или в духовном чине.
 
 
118. Он мне кричал: «Что смотришь на меня
Так пристально меж грязными тенями!»
А я: «За тем, что сколько помню, я
 
 
121. Тебя видал с сухими волосами:
Интерминеи мне давно знаком;[412]412
  Алессио Интерминеи, из фамилии Каструччио Кастракани, глава луккских Гибеллинов и Белых, изгнанный со всею своею партиею в 1301 г. Он ни слова не мог сказать без лести: omnes unguebat, omnes linguebat, etiam velissimos et mercenarios. Бенвенуто да Имола.


[Закрыть]
За тем тебя преследую глазами.»
 
 
124. В башку ударив, он сказал с стыдом:[413]413
  В подлин.: baltendosi la zucca, ударив по тыкве – намек на водяную сладкоречивость льстецов.


[Закрыть]
«Лесть мерзкая нас свергла в ров вонючий!
Без устали болтал я языком.»
 
 
127. И вождь: «Впери сквозь сумрак взор летучий
И ров глубокий обозри вокруг;
Взгляни: вон там, среди бесчестной кучи,
 
 
130. Растрепанной развратницы злой дух
Скребет ногтями грудь в трясине скверной,
То вдруг присядет, то привстанет вдруг:
 
 
133. То тень Таиды, грешницы неверной,[414]414
  Таида, возлюбленная Тразона в Теренциевой комедии: Эвнух. Разговор, здесь приведенный, происходил собственно не между Таидою и Тразоном, но между последним и Гнатоном, через которого Тразон послал в подарок Таиде прекрасную невольницу. «Magnas vero agere gratias Thais milii?» спрашивает Тразон; «inguentes,» отвечает Гнатон, – Здесь поэт приводит вымышленное лицо, так же точно, как он употребляет мифологические, баснословные лица и существа, ибо заботится не столько об исторической их верности, сколько о воплощении своих глубоких идей в одежду, по возможности близкую к натуре. Каннегиссер.


[Закрыть]
Что на вопрос: «Довольна ль мной?» в ответ
Любовнику сказала: «Ах, чрезмерно!»
 
 
136. И, с омерзеньем, прочь пошел поэт.
 

Песнь XIX

Содержание. Поэты приближаются к третьему рву, в котором казнится симония – святокупство, грех Симона волхва. Каменное дно этого рва пробито множеством круглых ям, в которые уткнуты головою и телом грешники: ноги их торчат к верху и сжигаются пламенем. Виргилий на руках несет Данта на дно рва и становится с ним подле одного грешника, над которым племя горит краснее: это папа Николай II. Грешник принимает Данта за папу Бонифация VIII; но, разуверенный в ошибке, повествует о грехе своем и намекает на других более важных симонистов, которые со временем займут в аду его место. Тогда Данте изливает в сильной речи свое негодование на унижение папского достоинства и алчность пап, от чего грешник в немощной злобе сильно потрясает ногами. Виргилий, с довольным видом слушавший эти слова, опять возносит Данта на крутой утес и по мосту приближается к четвертому рву.

 
1. О Симон волхв, о род злосчастых братий![415]415
  О Симони волхве сказано, Actus Apostoi. VIII, 18–20: «Cum vidisset autem Simon, quia per impositionem manus Apobtolorum daretur Spiritus sanctus, obtulit eis pecuniam, dicens: Dateetmihi hanc potesfatem, ut cuicumque imposuero manus, accipiat Spiritum sauctum. Petrus autem dixit ad eum: Pecunia tua tecum sit in perditionem, quoniam donum Dei existimasti pecunia possideri.» По имени этого Симона, всякое приобретение и раздача должностей духовных за деньги названы симониею – грех, наказуемый в третьем рве. Казнь состоит в том, что грешники погружены головами в узкие дыры так, что только ноги их до икр торчат снаружи; подошвы же ног горят пламенем, скользящим по ним взад и вперед. Для пап-симонистов предназначена особая дыра, и грешники, в ней заключенные, наказуются сильнее прочих; в этой дыре всегда погружен только один грешник, который и остается в ней до тех пор, пока не придет на смену другой, виновный в том же (см. 76–78): тогда предшественник погружается на дно могилы. «Божественный свет чистого учения, теперь, в пробудившейся совести грешников, в чувственном образе пламени пробегает взад и вперед по подошвам их ног; тогда как сами грешники только теперь начинают сознавать, как глубоко они пали, прилепившись к земному всем существом своим. Она знают, что их падение с каждою минутой все будет глубже и глубже: на совести предшественников грех последователей тяготеет все более и более, ибо одно злоупотребление неминуемо влечет за собою и другие.» Копишь.


[Закрыть]
Господень дар, с единым лишь добром
Вступающий в святой союз, как тати,
 
 
4. Вы осквернили златом и сребром!
Для вас должна греметь труба отныне,[416]416
  Т. е. труба поэзии.


[Закрыть]
Для вас, на век пожранных третьим рвом!
 
 
7. Уж мы пришли к ближайшей к нам пучине,
Взобравшись там на горные хребты,
Где, как отвес, падут они к средине.
 
 
10. О высший разум! как всесилен ты[417]417
  Не без значения Данте опять упоминает здесь о мудрости божественной: о ней упоминает он везде, где в аду проявляется пламя, символ божественной любви и истины (Ада VIII, 73 и XIV, 29).


[Закрыть]
На небе, на земле и в злобном мире!
Твой строгий суд пучина правоты!
 
 
13. Я зрел, на дне и по бокам, в порфире
Багрово-синем, бездну круглых ям,
Все равной меры, не тесней, не шире
 
 
Купелей, ими ж славен дивный храм
Сан Джиованни, где для грешных братий
Крестильницы пробиты по стенам.
 
 
Одну из них, спасая жизнь дитяти,
Еще недавно сам я раздробил:[418]418
  17-18. В Флорентинской крестильнице (Battisterio San' Giovanni), на каменном помосте возле стен, были в прежние времена пробиты узкие углубления в виде купелей, снабжавшиеся водою из колодцев; в них священники крестили новорожденных. Эти углубления сверху прикрывались решетками, для того, чтобы защитить священника от натиска народа: ибо во Флоренции в первые времена крестили только в Battisterio San' Giovanni и притом два раза в году: на кануне Пасхи и Троицина Дня, а потому стечение народа бывало весьма велико. Это обыкновение и самые купели существовали до 1579 г.; впрочем, в пизанской крестильнице и до сих пор можно видеть эти каменные урны крещения.


[Закрыть]
О пусть же каждый верит сей печати![419]419
  19-21. Однажды несколько детей играло в Battisterio около этих купелей; один ребенок упал в углубление и так в нем увяз, что не мог вылезть и едва не утонул. На крик его сбежался народ; но никто не знал, как пособить утопающему, пока наконец не явился Данте, бывший тогда приором города, и собственными руками не разбил топором камень, окружавший углубление. Бенвенуто да Имола. – За этот поступок человеколюбия многие враги Данта обвиняли его в нечестьи; оправдываясь в несправедливом обвинении, Данте в ст. 21 говорит: спасенный да будет моею печатью, т. е. да будет свидетелем правоты моего поступка.


[Закрыть]
 
 
22. Из каждой ямы грешник возносил
До икр стопы и голени, скрывая
Все остальное в глубине могил.
 
 
25. Подошвы ног, под пламенем пылая,
Так яростно рвались у мертвецов,
Что не сдержала б их и вервь льняная.
 
 
28. И как струится пламя у краев
Горючих тел, упитанных в элее:
Так огнь от пят стремился до перстов.
 
 
31. И я: «О вождь, кто это всех сильнее
Терзается? за что он осужден?
Почто над ним пылает огнь краснее?» —
 
 
34. «Когда желаешь,» отвечал мне он:
«Я понесу тебя к нему по склонам;[420]420
  Внутренняя стена этих рвов всегда ниже, чем наружная, ибо весь этот круг идет наклоном к Коциту.


[Закрыть]
Сам скажет, кто он и за что казнен?»
 
 
37. А я: «Твое желанье мне законом;
Мой господин, ты видишь мысль во мне,
И я с тобой готов ко всем препонам.»
 
 
40. Тогда пришли к четвертой мы стене
И очутились, влево в ров сбежавши,
На продырявленном и узком дне.[421]421
  Т. е. они переходят мост и, придя к внутренней стене, лежащей между третьим и четвертым рвами, спускаются на дно третьего рва.


[Закрыть]
 
 
43. И добрый вождь, меня до бедр поднявши,[422]422
  Ров этот так ужасен, что Данте может приблизиться к грешникам только при помощи разума, на руках Виргилия. Копишь.


[Закрыть]
Дотоле шел, пока достиг дыры,
Где скрыт злодей, так ноги потрясавший.
 
 
46. «Злосчастный дух, ты, скрывший лик внутри!
Кто б ни был ты, уткнутый здесь как плаха,»
Так начал я: «коль можешь, говори.»
 
 
49. Имел я вид духовника-монаха,
К которому засыпанный злодей,
Чтоб жизнь продлить, взывает из-под праха.[423]423
  Это сравнение заимствовано от ужасной казни, производившейся во времена Данта над убийцами – так наз. propaginare (зарывать в землю как виноградную лозу), казни, состоявшей в том, что убийцу заживо зарывали в землю головою вниз. Нередко случалось при этом, что преступник, желая хоть несколько продлить жизнь, уже засыпаемый землею, неоднократно призывал духовника под предлогом открытия новых преступлении.


[Закрыть]
 
 
52. Но дух кричал: «Ага! уж в яме сей,[424]424
  Этот говорящий грешник есть папа Николай III (из фамилии дельи Орсини), папствовавший от 1276–1280 г. О нем говорит Виллани: «Пока он был простым монахом и потом кардиналом, он отличался честностью, доброю нравственностью и, как говорят, был девственник; сделавшись папою, он ревновал в пользу своих, сделал многое для их возвеличения и был первый из пап, при дворе которого открыто производилась симония в пользу папских родственников, от чего они обогатились владениями, замками и золотом» (Libr. VII, сар. 54). Николай был расположен в пользу Гибеллинов, потому Виллани, как Гвельфа, можно подозревать в пристрастии. Впрочем, нам достоверно известно, что этот папа возвел в кардинальское достоинство трех своих родственников, а племянника Бертольдо Орсини сделал графом Романьи; вообще его считают первым из пап, содействовавших развитию так наз. непотизма. Он замечателен, между прочим, и тем, что отправил своего племянника Кардинала Латино в Романью и Тоскану для примирения партий, содействия возврату изгнанников и дарованию отпущения Гибеллинам. Филалетес.


[Закрыть]
Уж в яме сей стоишь ты, Бонифаций?[425]425
  Грешник, слыша вопрос Дантов, но не видя вопрошающего, думает, что уже прибыл ожидаемый им и долженствующий сменить его папа Бонифаций VIII, что кажется ему несколько преждевременным, ибо, по его расчислению, Бонифаций должен явиться несколькими годами позже. Под именем «хартии» должно разуметь или письменное предсказание, или кабалистическое расчисление, в силу которого Николай III уже при жизни знал год смерти Бонифация VIII. Он умер в 1303.


[Закрыть]
Так я обманут хартией моей?
 
 
55. Ты ль пресыщен на лоне благодати
Стяжаньем благ, для коих смел нанесть
Жене прекрасной срам своих объятий?[426]426
  Прекрасная жена есть церковь, которую Николай III обесчестил симониею.


[Закрыть]»
 
 
58. Как человек, чей ум не мог прочесть
Слов сказанных, немеет без ответа:
Так я не мог мы слова произнесть.
 
 
61. Тогда поэт: «Скажи ему на это,
Что ты не тот, не тот, кого он ждал.»
И я сказал ему слова поэта.
 
 
64. Тогда ногами дух затрепетал
И рек, вздыхая, в горести жестокой:
«Скажи, чего ж ты от меня желал?
 
 
67. Но если ты спустился в ров глубокий,
Горя желаньем обо мне узнать,
Так знай: венчан тиарой я высокой.
 
 
70. И впрямь была медведица мне мать:
Для медвежат в мешок сгребал я злато,
А здесь и сам попал в мешок как тать.[427]427
  Николай происходил из фамилии Орсини (orsa, медведица).


[Закрыть]
 
 
73. В провал скалы уже не мало взято
Пап-симонистов, бывших до меня:[428]428
  Здесь должно разуметь вероятно папу Иннокентия IV, заклятого врага Швабского дома, Александра IV, Урбана IV, признавшего Карла Анжуйского в Италию, и Клемента IV.


[Закрыть]
Все подо мной исчезли без возврата.
 
 
76. И я за ними свергнусь в пыл огня,
Лишь придет тот, за коего ты принят,
Когда вопрос поспешный сделал я.
 
 
79. Однако ж он скорей, чем я, покинет
Провал, где я главою водружен:[429]429
  Николай умер в 1280 г., а потому в 1300, в год замогильного странствия Данта, свершилось 20 лет, как он водружен главою в ров; тогда как между смертью Бонифация (1308) и его приемника в аду Клемеита V (1307) протечет только 4 года.


[Закрыть]
За ним придет (и нас собой задвинет)
 
 
82. От запада поправший весь закон
Верховный жрец. Всем миром проклинаем,[430]430
  По смерти Бонифация VIII и кратковременного папствования Бенедикта XI (1303–1304), конклав разделился на две стороны: французская партия желала избрать Наполеона Орсини, противная ей Маттео Орсини. Наконец, после долгих прений, избран был, при содействии французского короля Филиппа Прекрасного, архиепископ бордоский Бертран под именем Клемента V, заключивший предварительно с королем самые позорные условия. Между другими условиями, он обещал королю осудить Темплиеров и разрешил ему право конфисковать имущество Евреев во Франции. Папа Клемент V замечателен еще тем, что, вопреки вековому обычаю, венчан на папство не в Риме, а в Лионе, а также тем, что всеми зависевшими от него духовными средствами старался доставить престол Византийской Империи Карлу Валлуа, брату Филиппа. Он умер в один год с Филиппом Прекрасным, вскоре после того, как произнес неправедный приговор над Темплиерами (в 1307): таким образом, сбылось предсказанное им обоим на костре Иаковом Мони, гроссмейстером ордена. От приговора Дантова не спасло Клемента и то, что он был хорошо расположен к Гибеллинам и содействовал вступлению Генриха VII (любимца Дантова) в Италию. – Для лучшеаго обзора, прилагаем здесь список пап, о которых упоминается в поэме Дантовой.
  Иннокентий IV 1243–1254, Александр IV 1254–1261, Урбан IV 1261–1265, Клемент IV 1365–1268 – вероятно под годовою Николая III в третьем рве.
  Междуцарствие в течении 33 месяцев.
  Григорий X 1272–1876.
  Иннокентий V 1276.
  Адриан V 1276, в кругу скупых в чистилище.
  Иоанн XXI 1276–1277.
  Николай III 1277–1280, уткнут головою в третьем рве.
  Мартин IV 1281–1285.
  Гонорий VI 1285–1287, в кругу сластолюбивых в чистилище.
  Николай VI 1288–1292.
  Междуцарствие от 1292–1294.
  Целестин V 1294, в первом кругу ада.
  Бонифаций VIII 1294–1303, заступит место Николая III в 3-м рве.
  Бенедикт XI 1303–1304.
  Клемент V 1305–1307, заступит место Бонифация в 3-м рве.
  Филалетес.


[Закрыть]
Сей пастырь будет новый Иасон[431]431
  Иасон получил архиерейство от царя Антиоха Эпифана вместо брата своего Онии, дав царю золота и обещав ввести в Иудею языческие обычаи. Кн. II Маккав. гл. IV, 7-10.


[Закрыть]
 
 
85. (У Маккавеев мы о нем читаем),
И как того сирийский царь ласкал,
Так королем французским он ласкаем.»
 
 
88. Быть может, слишком много я сказал,
Ему ответив с укоризной злою:
«Скажи ж ты мне: каких сокровищ ждал
 
 
91. Господь, когда вручил Своей рукою
Ключи Петру? поверь мне, ничего
Он не желал, как лишь: иди за Мною.[432]432
  Св. Еванг. от Иоанна XXI, 19.


[Закрыть]
 
 
94. А Петр и ты, что вместо одного[433]433
  Вместо Иуды Искариотского. Деян. Апост. гл. I, 21–26.


[Закрыть]
С душей коварной избрали Матфея,
Сребра ли, злата ль ждали от него?
 
 
97. Так стой же здесь и, вечно пламенея,
Блюди мешок с бесчестной мздой своей,
Для коей шел на Карла, не робея:[434]434
  Горькая насмешка, ибо в аду Николай III уже не обладает теми сокровищами, которыми так гордился на земле. Эта гордость заставила его требовать у Карла I, короля сицилийского, чтобы он выдал свою племянницу за его племянника. Получив отказ, папа отнял у Карла тосканский викариат и звание римского сенатора. Сверх того, он дал, как уверяют, позволение Иоанну Прочиде сделать восстание в Сицилии против Карла, взяв у Прочиды деньги, которыми снабдил его греческий император Палеолог, желавший повредить врагу своему Карлу Анжуйскому. Это позволение в последствии, спустя полтора года по смерти Николая III, было причиною восстания Сицилийцев против власти Французов, известного в истории под именем Сицилийских Вечерен.


[Закрыть]
 
 
100. И если б я не уважал ключей,
Которыми, приняв свой сан высокий,
Ты в светлой жизни управлял, злодей,[435]435
  Это место доказывает, что Данте глубоко уважал папское достоинство и карал только опозоривших его пап.


[Закрыть] —
 
 
103. Я б жесточей привел тебе упреки:
Ваш алчный дух всем в мире омерзел,
Топча добро и вознося пороки……..
 
 
106………………………………………….
……………………………………………….
……………………………………………….
 
 
109………………………………………….
……………………………………………….
……………………………………………….
 
 
112………………………………………….
……………………………………………….
……………………………………………….
 
 
115………………………………………….
……………………………………………….
……………………………………………….
 
 
118. Пока ему я это напевал,
Не знаю, гневом, совестью ль терзался,
Ногами сильно грешник потрясал.
 
 
121. Зато мой вождь, казалось, утешался:
С такой улыбкой слушал он слова,
В которых гнев правдивый выражался.
 
 
124. Тут, сжав меня в объятьях, мой глава
Стал восходить опять путем покатым,
По коему спустился он сперва.
 
 
127. Без устали, со мной, к груди прижатым,
Он шел, пока на мост меня не взнес,
Которым связан ров четвертый с пятым.
 
 
130. Здесь тихо, тихо на крутой утес
Спустил свое он бремя у стремнины,
Где был бы путь не легок и для коз.
 
 
133. Там мне открылось дно другой долины.