Текст книги "Политические клубы и Перестройка в России. Оппозиция без диссидентства"

Диссидентство как антимодель

Неформальные лидеры исходят из того факта, что политическая конъюнктура изменилась и необходим разрыв с диссидентским мировоззрением и прежними способами действия. Г. Павловский, один из руководителей «Клуба социальных инициатив» (КСИ), открывает Информационную встречу-диалог «Общественные инициативы в Перестройке» в августе 1987 года (первая всесоюзная конференция неформальных клубов) весьма открытым заявлением о необходимости новых позиций:

Мы бы сегодня не собрались, если бы не появились в нашей среде, вокруг нее люди, которые поняли раньше нас, что прежняя ситуация изменилась, что прежняя ситуация больше не существует, что возникла новая, более конституционная концепция легальности180180
  Противопоставление конституционного и легального объясняется тем, что советская Конституция утверждает общественные права и свободы (свобода слова, прессы, собраний – см. Статью 50), которые закон интерпретирует максимально узко.


[Закрыть]. Эта легальность означает открытую, честную игру в сотрудничестве с государством, без игры в оппозицию, потому что те, кто сегодня играют в оппозицию, фактически обыгрывают идеи, выдвинутые правительством, обращая их против правительства. Это, по-моему, не очень честно. И речь идет просто о том, чтобы вывести это движение из каких-то стесненных условий, причем стесненных даже уже не по чьей-то вине, а по нашей, на широкий информационный и общественный простор181181
  Г. Павловский, 20.8.1987 г.


[Закрыть].

Перестройка дает возможность испытать на практике идею «диалога» с властью, выдвигавшуюся в 1970-е годы отдельными диссидентами (в том числе Г. Павловским и В. Игруновым) в пику доминирующей тенденции «правозащитников». Когда неформалы решают вступить во взаимодействие с властью, они вполне осознают, что силы неравны, что они ничего не могут навязать своим собеседникам во имя высших юридических норм (как это пытались делать диссиденты). Наоборот, они понимают, что сначала должны признать легитимность режима, чтобы самим быть признанными. Появляется новое определение политической игры: старые правила отвергнуты, а новые еще предстоит совместно определить в переговорах, а также через негласную координацию182182
  Если воспользоваться определением, данным в работе Schelling (1966: 53), координация является негласной, когда коммуникация между сторонами неполная или она невозможна.


[Закрыть]. Так, неформалы и власть не сговариваясь воздерживаются от использования предыдущих репертуаров коллективного действия: клубы могли бы устраивать демонстрации, но не делают этого; власть не отменяет репрессивных механизмов, использовавшихся против диссидентов, но перестает к ним прибегать. Г. Пельман, член КСИ, объясняет это так:

Мы постоянно пытались продвинуться чуть-чуть вперед и занять некоторые позиции, мы чувствовали, что сейчас достаточно благоприятное время или просто можно сделать больше, чем есть на самом деле, но нужно быть хорошим тактиком для того, чтобы это делать. Как это делать? Если ты будешь просто выходить […] на Красную площадь и кричать «это плохо», это кончится ровно тем, что через полчаса тебя поведут в тюрьму. […] Возникала историческая ситуация прецедентов. То есть вроде как активно не сажали, но психушки были, тюрьмы были183183
  Поэтому опасения, что власть пойдет на попятную, в 1986—1987 годы еще не были полностью исключены.


[Закрыть]. Однако уже все друг на друга смотрели, [чтобы уловить,] что возникает, какой новый прецедент, и что можно создать. И внутренняя наша задача […] – это создание системы прецедентов, как бы открытие новых дверей. Вот они сейчас закрыты, непонятно. С той стороны точно есть человек, который ее держит. Но если постучать и сказать: «Хочешь покурить, давай поговорим», – двери были полуоткрыты. Можно постоять, а может быть, даже зайти в комнату184184
  Пельман, интервью 6.7.1994 г.


[Закрыть].

Тем не менее, хотя неформальные клубы самоутверждаются через отличие от диссидентства, последнее служит не только антимоделью: они перенимают у него некоторые практики. Оппозиционное прошлое составляет неотъемлемую часть политической культуры. Для организации митингов весной 1988 года неформальные клубы выбирают Пушкинскую площадь, место публичных собраний, отмеченное печатью диссидентства. Они входят в пространство, полное политических смыслов, и чтобы присвоить его себе, называют его «Гайд-парком». Как и диссиденты, они занимаются самиздатом и организуют сбор подписей под петициями в знак протеста против официальных решений. Они также (возможно, бессознательно) заимствуют видение политики, сфокусированное на праве, хотя и пользуются последним несколько иначе, чем правозащитники. Вследствие этой сосредоточенности на юридических аспектах реформ они окажутся неспособны оценить всю важность экономических вопросов.

Система взаимных услуг

Сговор между неформалами и реформаторами во власти представляется в форме взаимного обмена услугами, который всякий раз сопровождается переговорами. Нестабильность этих отношений, при которых клубы не могут быть уверены в необратимости достигнутых результатов, становится средством осуществления контроля над ними.

Одним из решающих моментов в формировании правил игры стала Информационная встреча-диалог «Общественные инициативы в Перестройке» в августе 1987 года, которая считается чем-то вроде учредительного съезда неформального движения. Если раньше некоторые клубы и поддерживали контакты с представителями власти, то речь шла скорее о спорадических взаимодействиях. В ходе же этой встречи наблюдается настоящее самоутверждение неформального движения, его кристаллизация и первое публичное признание его сотрудничества с реформаторами из партии. Организаторы встречи добиваются от власти и других неформалов, чтобы их признали в качестве официальных представителей нарождающегося движения и центральных координаторов отношений с центральной властью. Партийные реформаторы, в свою очередь, стремятся придать некое единое представительство этому разнородному множеству клубов, сформировавшихся на периферии официальных институций. Как выразился ответственный работник Севастопольского райкома, нужно сделать так, чтобы «движение не принимало крайних форм»185185
  Интервью с Ю. Чабановым, 22.6.1996 г.


[Закрыть]. Определившиеся тогда правила игры тем более важны, что обе стороны делают ставку на то, чтобы превратить совместные встречи в модель отношений между властью и неформалами, потенциально воспроизводимую по всей стране.

Однако эта первая встреча, прежде всего, дала возможность каждому актору протестировать всех остальных, при этом не осознавая до конца, какую игру ведет он сам. Партия не вполне представляет, что произойдет дальше, и как будто на всякий случай запрещает иностранным журналистам присутствовать на обсуждениях; организаторы не работали прежде с клубами, которые они пригласили (последние были отобраны среди ответивших на заметку, опубликованную в прессе); участники не знают, не является ли оргкомитет проводником какой-либо диверсии со стороны партии, и в ходе пленарных заседаний некоторые задаются этим вопросом. Несмотря на эти многочисленные сомнения, у представителей различных клубов впервые есть возможность увидеть друг друга, заявить о своих позициях и понять, как другие реагируют на них.

Встреча-диалог потому и стала возможной, что неформальные клубы и партийные реформаторы взаимно признали друг за другом легитимность. Так, конференция была объявлена в официальной прессе186186
  Заметка в «Собеседнике», приложении к «Комсомольской правде».


[Закрыть]. Она проходила в бывшем Дворце культуры Коминтерна (переименованном в ДК «Новатор»), престижном месте, предоставленном по решению московского горкома, – в зале достаточно большом, чтобы вместить три сотни делегатов, представителей около пятидесяти клубов. Стоит подчеркнуть, что все участники принимают, по крайней мере по умолчанию, политику переговоров с партийными реформаторами187187
  Исключая В. Новодворскую, лидера «Демократии и гуманизма», которая использовала эту трибуну в целях провокации.


[Закрыть]: ведь они прекрасно знают, что доступ во Дворец культуры был бы невозможен без согласия властей.

В этом обмене признанием взаимной легитимности неформалы предстают как единственное осязаемое проявление Перестройки, которое символизирует, что идея реформ «прижилась» в обществе (по меньшей мере до тех пор, пока не начались структурные реформы). Они идентифицируют себя с Перестройкой, перенимают официальные лозунги, у них складывается общность интересов с партийными реформаторами. Будучи представителями спонтанного движения, зародившегося благодаря реформам, они наглядно демонстрируют необратимый характер этих реформ. В своей вступительной речи Г. Павловский заявляет:

Год назад Перестройка была политикой. Сегодня Перестройка – это движение, охватывающее весь народ. И мы часть этого движения. Собственно говоря, мы есть это движение (курсив автора. – К.С.). Возможно, мы не монопольные его представители, но такие суверенные представители, как любая другая группа в советском обществе. Вот это привело к подготовке этой конференции. Партия дает ход, граждане держат путь. Партия открывает дверь, граждане наполняют Перестройку своим содержанием, которое, собственно говоря, и есть общественное содержание188188
  Г. Павловский, 20.8.1987 г.


[Закрыть].

Неформалы поддерживают первые судьбоносные решения реформаторов: судебный контроль над административными актами189189
  Это право, признанное Конституцией 1977 года (статья 58-2), не применялось.


[Закрыть]; Закон о государственном предприятии от 30 июня 1987 года. Кроме того, они одобряют решения январского Пленума ЦК 1987 года о демократизации избирательной системы190190
  ФСОК 1987 (док. 2).


[Закрыть].

Неформалы также присваивают себе некоторые официальные лозунги (по возможности те, которые можно трактовать по-разному). Когда Горбачев утверждает, что «никто не может претендовать на обладание истиной в последней инстанции» (эта фраза звучит как отвержение постулата о безупречности позиции партии), неформалы перенимают ее в своих итоговых отчетах о конференции191191
  АКОИ 1987 (док. 1).


[Закрыть]. И наконец, они считают, что у них с реформаторами один общий враг – консерваторы-бюрократы, которые «боятся потерять свои привилегии»192192
  ФСОК 1987 (док. 2).


[Закрыть]. Эта критика привилегий входит в резонанс с официальным дискурсом193193
  В начале 1986 года запущена кампания против «бюрократов» и привилегий номенклатуры (Gueit 1993).


[Закрыть]. А главное, общий фронт против консерваторов позволяет неформалам публично оправдать свой союз с реформаторами. Это способ оградить себя от потенциальной критики этого взаимодействия со стороны других игроков политического поля.

Учитывая этот риск, обе стороны стремятся заручиться взаимными гарантиями в целях защиты от нападений извне. Это наблюдается во время подготовки к августовской конференции 1987 года. Еще весной этого года между КСИ и Брежневским райкомом начинаются трения. Затем по требованию горкома в игру вступает второй райком, под тем официальным предлогом, что Дворец культуры «Новатор» расположен на его территории, а на самом деле – в целях распределения ответственности194194
  М. Малютин, интервью 16.2.1994 г.


[Закрыть]. Это тем более необходимо, что высшие партийные эшелоны не определили точную линию поведения, и заведующий специальным сектором по работе с неформалами идеологического отдела горкома предчувствует множество трудностей в деле предотвращения рисков:

Лантратов был очень осторожным. Он нас [инструкторов обоих райкомов] действительно поддерживал, но тем не менее очень часто приходилось (грех на душу) его обманывать для того, чтобы что-то сделать. Потому что он понимал значительно лучше нас, что если что-то произойдет, то отвечать он будет головой. А ему падать значительно выше195195
  Н. Кротов, инструктор Брежневского райкома, интервью 17.2.1994 г.


[Закрыть].

Также имеет место симметрия между официальными и неформальными переговорщиками (см. врезку ниже). КСИ доминирует в оргкомитете Встречи-диалога. Члены «Перестройки», кстати, сетуют на то, что были несколько оттеснены в сторону196196
  Фадин 1990.


[Закрыть]. Поэтому есть все основания предполагать, что присутствие этого клуба в числе организаторов было навязано официальной властью, чтобы каждая сторона в переговорах имела единого собеседника и «гаранта» в противоположном лагере.

Врезка 2

Состав оргкомитета Информационной встречи-диалога «Общественные инициативы в Перестройке» (август 1987)

³ По интервью Н. Кротова 17.2.1994 г.

Клубы, ведущие переговоры с партией, получают ресурсы, дающие им центральную позицию в движении. Взамен они должны подчиняться некоторым формам контроля. Клуб «Перестройка» обязан своим центральным положением в движении и своим беспрецедентным долголетием (март 1987 – 1990) имевшемуся у него доступу к залам заседаний в социально престижных и политически значимых местах (ЦЭМИ и ИЭМСС). Использование подобных залов дает большую символическую власть, ибо все, что там произносится, освящено как официально допущенное к произнесению. Участник «Перестройки», научный сотрудник ЦЭМИ, так описывает эту способность публичного высказывания к чудесному «преображению»:

[ЦЭМИ] был единственным местом [, где мы могли встречаться]. Иногда стали организовывать встречи у меня в комнате. Тогда я просто выписывал пропуска на пять или десять человек. Это было очень важно для всех нас, потому что подобного рода встречи в диссидентских, в околодиссидентских кругах происходили в других местах, то есть это могло проходить на квартирах. Но значимость всего того, что происходило в клубе «Перестройка», состояла в том, что это происходило именно в ЦЭМИ, в этом официальном здании. И [этот факт] придавал официальный статус тому, что мы говорили. Мы говорили и считали, что мы поднимаем планку того, что можно говорить, и того, что нельзя говорить197197
  И. Минтусов, интервью 15.8.1994 г.


[Закрыть].

В каком-то смысле использование официальных помещений клубами наделяет ответственностью партийных реформаторов, которые разрешают «такие разговоры». Но оно также дает в руки последним и могущественное средство контроля. Так, отбор клубов на августовскую Встречу-диалог осуществляется с согласия райкомов. По крайней мере, на это указывает одна статья в журнале «Гласность»198198
  Общественные инициативы в Перестройке // Гласность. 1987. № 7. Журнал выпускал бывший диссидент С. Григорьянц, который позиционировал себя как противника неформального движения.


[Закрыть]. И если вдруг неформалам вздумается проявить несговорчивость, власть знает, что всегда может блокировать физический доступ к местам заседаний с помощью пропускной системы, действующей в казенных помещениях. Власть также имеет возможность направлять темы обсуждений. Партия участвует в выборе рабочих групп Встречи-диалога. Организация одной из групп, посвященная «проблемам экстремизма в неформальном молодежном движении», кстати, вызывает несогласие со стороны неформалов (мы к этому вернемся ниже). Что касается «Перестройки», то проведение публичных дебатов всякий раз становится результатом переговоров с Первым отделом ЦЭМИ – подразделением КГБ, ответственным за безопасность в здании и распоряжающимся ключами от залов заседаний:

Каждую неделю у меня происходили встречи с начальником Первого отдела. […] Каждый раз я приходил в Первый отдел с заявкой, что в следующий вторник у нас будет заседание клуба, нужно помещение. И долго нужно было этому начальнику Первого отдела обосновывать тему, которую мы будем обсуждать. Соответственно, он мне задавал разные вопросы, я на них должен был отвечать. То есть я не мог сказать – «на, подпиши эту бумагу». Он там спрашивал, я что-то там рассказывал, всячески делал вид, что это очень нужное дело, прикрываясь идеологией, которую Горбачев вводил в это время в лексикон199199
  И. Минтусов, интервью 15.8.1994 г.


[Закрыть].

И хотя отказ предоставить ключи маловероятен (присутствие клуба благотворно сказывается на имидже института), он все-таки возможен, так что клуб прибегает к тактическому использованию перестроечной фразеологии, чтобы сделать отказ политически затруднительным. Члены клуба, приспосабливаясь к ситуации, решают по требованию руководства ЦЭМИ, например, не затрагивать тот или иной горячий сюжет из текущих событий (скажем, отстранение Бориса Ельцина от должности первого секретаря МГК в ноябре 1987 года) или выбирают темы, которые и так уже везде обсуждаются (сталинское прошлое, создание мемориала жертв сталинских репрессий, тысячелетие крещения Руси).

Неформалы соглашаются на присутствие наблюдателей от партии на своих заседаниях. Вовсе не считая это обузой, они используют их для общения с высшими инстанциями КПСС. В полемику с представителями партии не вступают, по крайней мере на публичной сцене; замечания произносятся лишь за кулисами. Ввиду и без того массового присутствия официальных представителей власти на Встрече-диалоге неформалы-организаторы удивляются, что первичные комсомольские организации академических институтов отправили каждая по три-четыре делегата на это заседание. Вот как один из представителей ВЛКСМ оправдывался перед организаторами в кулуарах:

Основная была установка такая, на самом деле достаточно либеральная – чтобы группа блокировала каким-то образом экстремистов и чтобы они создавали какой-то определенный фон интеллектуальный, потому что райком комсомола не может доверить такой задачи людям из других организаций, неакадемических институтов. Ничего криминального нет200200
  Аудиоархивы Г. Пельмана.


[Закрыть].

О. Румянцев, один из лидеров «Перестройки», научный сотрудник в ИЭМСС и член комсомола, парирует так:

Конкретный результат на лицо. Ко мне подошли и сказали: «Хочешь ли ты участвовать в списке людей, которые будут вести правильную политическую линию на тусовке независимых клубов?»201201
  Там же. Делегаты конференции не были проинформированы об этом разногласии.


[Закрыть]

Высокопоставленные партийные чиновники интересуются и дискуссиями на конференции, но негласно. Их скромное присутствие никак не афишируется, но в любом случае неформалы на него рассчитывают. Считается, что Б. Ельцин издалека отслеживал ход дебатов; ректор Московской высшей партийной школы В.Н. Шостаковский, известный как близкий соратник А. Яковлева, вероятно, присутствовал на конференции в качестве приглашенного.

Документы, принятые на конференции, также проходят предварительный контроль со стороны работников райкома, что, возможно, приводит к трениям. Как указывает заведующий идеологическим отделом Севастопольского райкома, он «просматривал некоторые документы, которые [неформалы] готовили. В доверительном порядке они [предварительно] показывали [их мне]»202202
  Ю. Чабанов, интервью 22.6.1996 г.


[Закрыть].

И наконец, последнее правило сговора состоит в том, что обе стороны, как официальная, так и неформальная, сообща устраняют любого неудобного игрока. Так из игры был выведен «Заочный социально-политический клуб» (ЗСПК), который воспринимается КСИ как конкурент, а комсомолом – как потенциальный смутьян. Когда ЗСПК, насчитывающий несколько сотен членов, в мае 1987 года объявил о своем намерении созвать всеобщий съезд в августе того же года, эта новость вызвала беспокойство комсомола. По причине своего географического разброса и отсутствия каких-либо институциональных привязок (участники общаются по почте, у них нет встреч в каких-либо официальных помещениях) этот клуб почти не дает власти возможностей для контроля, и ЦК комсомола опасается, что он станет очагом диссидентства:

Испуг комсомола был таким, что комсомольцы вместе с партийными своими старшими товарищами решили сделать что-нибудь такое, чтобы сорвать съезд [ЗСПК]. Вот Миша Малютин был тем человеком, который был направлен на то, чтобы разрушить складывающееся общественное движение молодежное. Такие люди, как Скворцов, были вместе с ним. […] Но кроме них в [КСИ] были Пельман и Павловский, которые, со своей стороны, подумали, что это будет очень здорово – собрать свой съезд и приступить к созданию собственного движения. Контакты у них были довольно большие203203
  В. Игрунов, член КСИ, интервью 6.2.1994 г.


[Закрыть].

Заседание ЗСПК все-таки состоялось в августе 1987 года, в городском парке Таганрога, небольшого города на побережье Азовского моря, и на нем было гораздо меньше участников, чем на встрече, организованной КСИ. Показательный момент в соотношении сил между КСИ и ЗСПК состоит в том, что последний отправил своих делегатов на конкурирующую встречу в Москву.

Сговор с партийными реформаторами оказывает глубокое влияние на коллективную идентичность неформального движения, поскольку для последнего он становится дискредитирующим фактором и накладывает ограничивающие эффекты на отношения клубов с другими политическими акторами.

2. Условия сговора: одновременная игра в разных пространствах

Чтобы быть признанными в качестве политического актора, неформальные клубы должны встроиться в сложное и еще только формирующееся политическое пространство. Они вступают в отношения с другими акторами, часть из которых появляются одновременно с ними. В целом неформальные клубы представляют себя как союзников партийных «реформаторов», как противников «консерваторов-аппаратчиков», «националистических» и «сталинистских» группировок и как конкурентов бывших «диссидентов» или неформалов, считающих себя наследниками диссидентства. Вступая во взаимодействия с этими разнообразными акторами, они участвуют в строительстве некоего множества отношений со «значимыми другими», способными через систему взаимного признания наполнить «реальным» смыслом статус политического актора, к которому каждый стремится.

Не все эти пространства игры существовали до появления клубов; некоторые даже стали результатом вхождения последних в политическое поле. Пространства отличаются между собой установленными в них правилами игры, соотношением сил между акторами, способами взаимного различения и защиты, которые вырабатывают в них неформалы. Среди последних также наблюдается иерархия: самым главным для конструирования идентичности неформалов является их отношение с партийными реформаторами; как только клубы признаются реформаторами в качестве собеседников, они обретают вес в политическом пространстве. И наконец, эти пространства игры взаимозависимы, и каждое из них накладывает собственные ограничения на само определение движения, на то, как оно ведет игру и как очерчивает свои границы. Понятно, что союз, заключенный с партийными реформаторами, чреват неоднозначными последствиями для коллективной идентичности неформалов и для их отношений с другими акторами. С одной стороны, он, конечно, придает им политический вес, а с другой – делает их крайне уязвимыми в отношениях с партийными консерваторами, а также с другими оппозиционерами, поскольку угрожает их репутации.

Поэтому неформалам очень важно публично продемонстрировать, что их движение обладает автономией по отношению к реформаторам. Но последние при этом стремятся использовать диалог с клубами как доказательство того, что процесс демократизации общества находится «под контролем». Для лидирующих клубов движения следование этой предписанной роли ставит под вопрос любые претензии на автономию, столь важную для формирования их идентичности. А ведь им нужно сохранять лицо перед своей аудиторией. Во-первых, перед конкурентами, то есть бывшими диссидентами, которые возвращаются к политической деятельности, но «не играют в такие игры». Во-вторых, перед западной прессой, от которой ожидается подтверждение того определения, которое они дают своему движению. Находясь сразу в нескольких пространствах отношений, неформалы вынуждены вести сложную игру.

По-своему используя неформальное движение, партия способствует усилению взаимозависимости этих пространств игры, поскольку реформаторы и консерваторы зачастую ведут борьбу через посредничество самодеятельных групп: первые опираются на неформалов, а вторые – на «националистов» и «сталинистов». Опасность для неформалов состоит в том, что их самоопределение может начать расширительно применяться ко всем самодеятельным группам в силу структурного сходства их позиций и что, таким образом, они начнут ассоциироваться со своими противниками. Чтобы предотвратить любое смешение смыслов, неформалы избегают прямых, «порочащих» контактов со своими идеологическими противниками, поддерживая некоторую закрытость движения и строго ограничивая зоны взаимодействий.