Текст книги "Политические клубы и Перестройка в России. Оппозиция без диссидентства"

Ситуацию берут в свои руки ленинградские экономисты, объединившиеся вокруг Филиппова: они едут в Москву и начинают первые дискуссии. Их идея – создать прецедент в столице, чтобы потом организовать такой же клуб в Ленинграде, где партийные власти считались более консервативными, чем в Москве160160
  Интервью с П. Филипповым, 7.7.1992 г.


[Закрыть]. И только по прошествии двух-трех месяцев москвичи наконец подключаются к процессу. Тем не менее новобранцы отличаются от участников круглого стола и образованием (это скорее историки, социологи и философы), и более низкой позицией в академической иерархии (хотя интеллектуально они считают себя ничуть не менее состоятельными), и меньшей интегрированностью в партийные структуры. Некоторые из них имели даже опыт участия в диссидентском движении (например, два бывших лидера «Молодых социалистов» А. Фадин и П. Кудюкин, вступившие в «Перестройку» в апреле 1987-го). Ленинградцы, таким образом, решают направить свои усилия на участие в пока еще аморфной организации, которая, завязывая отношения с другими клубами вне академического поля (в частности, с КСИ), становится «неформальным клубом».

«Клуб социальных инициатив» появляется незадолго до «Перестройки» (сентябрь 1986) в рамках клуба «Наш Арбат», созданного властями в 1985 году с целью оживления центрального квартала Арбат, где было предусмотрено создание пешеходной зоны161161
  См.: Малютин 2001.


[Закрыть]. Центральное ядро КСИ состоит из горстки людей, обладающих очень разнообразными связями в академической среде, партии, комсомоле, среди диссидентов и западных левых (три члена КСИ имели отношения с троцкистскими группами, через которые они и встретились).

Группа обретает очертания в совместной работе над анализом 6000 писем читателей, присланных в рубрику «Патент на социальное изобретение» в «Комсомольской правде». Она осуществляет классификацию содержащихся в них предложений реформ и устанавливает контакт между их авторами, в связи с чем получает доступ к материальным ресурсам (помещению и компьютерам) чемпиона по шахматам Гарри Каспарова, в то время члена ЦК комсомола и руководителя клуба «Компьютер», попавшего в орбиту «Нашего Арбата». КСИ представляет свои первые результаты на двух конференциях, организованных в конце 1986 года совместно с Советской социологической ассоциацией (ССА) под руководством Т. Заславской. В июле 1987 года группа покидает «Наш Арбат» и попадает в сферу влияния ССА, предоставляющей ей помещение и протекцию162162
  Клуб был выдворен из своего помещения в центре города в июле 1987 года за то, что его лидеры передали «Комсомольской правде» информацию о насилии, учиненном силами правопорядка в отношении участников демонстрации хиппи в Москве в мае 1987 года (Кагарлицкий 1988).


[Закрыть].

Концентрическая совокупность клубов

Московское политическое движение, в том виде, в каком оно вырисовывается в 1987 году, похоже на то, что Норберт Элиас назвал двухуровневой игрой олигархического типа, в которой «все игроки остаются взаимозависимыми, но уже не играют друг с другом напрямую»163163
  Elias 1991: 99.


[Закрыть]. На нижнем уровне находится совокупность клубов; на верхнем – «координирующие движение чиновники», монополизирующие доступ к игре c реформаторами партии. Легитимность акторов верхнего уровня основывается на их способности быть признанными некоторыми представителями власти в качестве приемлемых посредников, а клубами – в качестве легитимных организаторов и официальных представителей.

Те, кто составляют руководящее ядро (примерно 20 человек), обладают специфическими компетенциями и, благодаря своей близости к институциям, которые служат передаточным звеном для партийных реформаторов, занимают позиции, позволяющие им лучше других неформалов уловить смысл игры в формирующемся политическом поле. Этим доступом к ресурсам они обязаны прежде всего своему прошлому. Как объясняет Г. Павловский164164
  Интервью 10.8.1994 г.


[Закрыть], политическое прошлое заранее обеспечивает высокую репутацию при входе в неформальное движение, а также место в руководящей группе. Обретаясь долгое время в местах сбора инакомыслящих в академической сфере или среди диссидентов, составляющие это ядро люди приобрели определенную политическую культуру, которая в момент Перестройки дает им преимущество во всех интеллектуальных дебатах. Они способны использовать это знание в научной среде, облекая его в подобающие формы. Умение вести дискуссии с участием светил Академии наук служит гарантией легитимности для некоторых лидеров «Перестройки», поскольку им удается сделать свой клуб популярным местом ораторских схваток, притягивающим требовательную аудиторию. По словам А. Фадина165165
  Интервью 7.9.1994 г.


[Закрыть], «лидеры могли без страха противостоять таким людям, как Клямкин166166
  Игорь Клямкин – сотрудник ИМЭМО АН СССР. Один из самых видных общественных деятелей в период Перестройки.


[Закрыть], тогда как отнюдь не все на это отваживались или были способны». У них есть не только достаточная компетентность, чтобы соревноваться с этими знаменитостями, но и настоящее стремление к этому. Эта возможность для них тем более ценна, что сами они – выходцы из научной среды, однако не занимают там столь высоких позиций, как приглашенные знаменитости; при этом они не испытывают никакого комплекса интеллектуальной неполноценности. И наконец, практическое знание, обретенное в диссидентском движении (публикации в самиздате и взаимодействие с властью) дает им дополнительное преимущество в конкуренции с менее опытными неформалами.

Доступ к руководящему ядру зависит не только от ресурсов, накопленных в прошлом. Важно еще оказаться в нужное время в нужном месте, а именно в 1986—1987 годах в пространстве взаимодействия Академии наук, партии или комсомола – и официальных клубов для «молодежи». Такая позиция позволяет некоторым лидерам «Перестройки» и КСИ контролировать доступ к институциональным ресурсам: залам заседаний в официальных учреждениях, личным отношениям с некоторыми инстанциями партии, каналам официальной коммуникации (научным публикациям, прессе). Вследствие концентрации административных ресурсов167167
  Источником этих ресурсов служат прежде всего институции, расположенные в академическом квартале Москвы, то есть в Севастопольском и Брежневском районах, составляющих «экспериментальную зону» для работы с неформалами (далее мы проанализируем, как сложилась эта зона).


[Закрыть] сеть политических клубов, которая формируется вокруг «Перестройки» и КСИ (на начальном этапе их около десятка), принимает концентрическую форму. Что позволяет этим двум клубам осуществлять функции координации и представительства. Именно они организуют два больших всесоюзных слета неформалов в Москве в августе 1987 и в июне 1988 года, объединивших более полусотни клубов и получивших широкий общественный резонанс.

Активисты «нижнего» уровня вовлекаются в клубы несколько позднее. Одни приходят через те же сети, что и руководящее звено, но поскольку в этих сетях они уже находились на периферии, они не могут претендовать на доминирующие позиции в неформальном движении. Другие сначала перемещались между разными местами дебатов и примкнули к сети лишь после исторической встречи в августе 1987 года. У этих «припозднившихся», несмотря на их многочисленность, не хватает адекватных ресурсов. Они занимают «вспомогательные» позиции в центральных клубах (секретари клубов, редакторы бюллетеней, «протеже» лидеров) и руководящие места в клубах периферийных, находящихся под влиянием центральных. Это простые активисты.

Среди периферийных клубов можно назвать «Общину», «Заочный социально-политический клуб» (ЗСПК), «Демократию и гуманизм», «Гражданское достоинство», «Мемориал» и «Федерацию социалистических общественных клубов» (ФСОК). «Община» создана весной 1987 года студентами-историками Московского педагогического института имени Ленина (МГПИ) – изначально для того, чтобы выдвинуть предложение по изменению Устава комсомола накануне его XX Съезда в апреле 1987-го. В 1983—1985 годах ее лидеры (А. Исаев, А. Шубин, В. Губарев) организовали подпольные марксистские группы, а затем обратились к анархизму, откуда и возникло название «Община». В течение 1987 года клуб сближается с левым крылом КСИ («Социалистическая инициатива»). В ходе Встречи-диалога в августе 1987 года обе группы стали главными инициаторами создания «Федерации социалистических общественных клубов» (ФСОК). «Община» организует лекции по истории СССР для клубов старшеклассников и студентов. Ее члены участвуют также в научно-популярных лекциях общества «Знание» и публикуют бюллетень «Община», в котором они рассказывают об истории анархистского движения и его различных течений.

«Заочный социально-политический клуб» появляется в конце 1986 года, после публикации в «Комсомольской правде» письма А. Сухарева о советской экономике. Сотни ответов на письмо вдохновляют Сухарева на создание клуба, объединяющего людей, рассеянных по всей территории СССР. Первая его конференция организована в мае 1987 года в Москве, вторая – в августе 1987-го (в то же время, что и Информационная встреча-диалог) в Таганроге. Эта группа, позднее переименованная во «Всесоюзный социально-политический клуб» (ВСПК), состоит из трех фракций: социально-демократической, «центристской» (социалистической) и марксистско-ленинской; она вступает во ФСОК.

Семинар «Демократия и гуманизм» под руководством бывшей диссидентки В. Новодворской единственный во всем этом множестве клубов заявляет о своей враждебности «социализму» и отвергает любой компромисс с советской властью. Появившись в апреле 1987 года, он принимает участие в августовской Встрече-диалоге, но оказывается маргинализирован из-за своих позиций, которые считаются слишком близкими диссидентству (см. далее). Семинар попытается вступить в ВСПК, чтобы основать в нем либеральную фракцию.

«Гражданское достоинство», созданное в ходе Встречи-диалога в августе 1987 года, задается целью продвигать реформы юридической и пенитенциарной системы. Клуб вступает в КСИ, а его члены, в том числе В. Золотарев и его сестра А. Золотарева, активно участвуют в «Перестройке». С января 1988 года группа выпускает бюллетень «Гражданское достоинство».

И, наконец, «Мемориал» (существующий по сей день) появляется в момент Встречи-диалога, поставив целью возвести архитектурный комплекс в память жертв сталинских репрессий. Этот мемориал должен был состоять из центра архивов реабилитированных, центра исследований истории репрессий, музея и библиотеки. Проект, появившийся в недрах КСИ, был взят под крыло «Перестройкой» в форме рабочей группы, а с 1988 года стал независимым.

С началом Перестройки игра между фракцией «аппаратчиков» и политическими акторами, не принадлежащими к властным органам, обретает новые формы. Реформаторы из КПСС разрешают неформальные клубы, чтобы обеспечить массовое движение в свою поддержку. Первые активисты этих клубов принадлежат скорее к оппозиционным кругам, но при этом готовы «играть по правилам», то есть вписываться в официально разрешенные формы действия, не уходя в новое диссидентство. Весьма вероятно, что первые неформальные клубы так хорошо прижились как раз потому, что имели весьма смутные очертания и вызывали разнообразные ожидания со стороны разнородных акторов. Такие обстоятельства появления клубов предположительно влекут за собой следующие последствия: 1) важную роль начинают играть переговоры (явные и неявные) между заинтересованными сторонами: партийными реформаторами, клубными лидерами и посредническими институциями, чья роль определена нечетко (они выполняют по отношении к клубам одновременно контролирующую и защитную функции); 2) феномен «неформальных политических клубов» получает низкую степень предсказуемости.

Очертания пространства игры

Когда в 1986—1987 годах появляются первые политические клубы, наблюдатели из реформаторского лагеря внутри партии понимают, что речь идет о принципиально новом феномене, о непреднамеренном эффекте политики демократизации и что следует выработать специфические каналы связи с ним, чтобы держать процесс под контролем.

Этот вопрос считается крайне важным, и в высших эшелонах партии принимается решение дать клубам зеленый свет, при этом направляя их развитие и работу в нужное русло. Однако управление процессом было отдано на откуп партийным, комсомольским и академическим институциям более низкого уровня. На местах ответственные лица – будь то представители органов власти, посреднических институций или неформальных клубов – быстро понимают, что политика партии в отношении клубов крайне неопределенна и что это может обеспечить им значительную свободу действий. Но их автономия шла рука об руку с неуверенностью по поводу того, как должны распределяться полномочия и ответственность. Итак, либерализация советской системы происходит как преднамеренно, так и, отчасти, непреднамеренно: колебания на некоторых уровнях аппарата при принятии решений заметны извне и демонстрируют неоднородность власти, в том числе и реформаторского крыла. Партия отнюдь не является идеально отлаженным механизмом.

Создание «экспериментальной зоны»

Вплоть до 1987 года реформаторы во власти обращаются с неформальными клубами как с относительно понятным для них феноменом. Контроль над ними поручен комсомолу и МВД168168
  См.: Березовский, Кротов, Червяков 1991: 16.


[Закрыть], так же как в 1970—1980-е годы это было с «контркультурными» группами. Втягиваются в процесс и другие институции, специализирующиеся на «работе» с молодежью: Высшая комсомольская школа, Комиссия по пропаганде научных знаний среди молодежи в рамках Общества «Знание» и проч. Как мы видели, параллельно власть старается интегрировать эти спонтанные ассоциации в организации, занимающиеся работой с молодежью. Однако перелом происходит, когда партия замечает, что академическая среда – и в частности такие политически значимые единицы, как ЦЭМИ, ИЭМСС и ССА, – втянута в создание и поддержку клубов, имеющих явно политические намерения169169
  Присутствие бывших членов «Молодых социалистов» в руководящем ядре «Перестройки» и КСИ в глазах КГБ и чиновников партии, таких как Юрий Чабанов, заведующий идеологическим отделом Севастопольского райкома (и работавший в ИМЭМО в момент ареста «Молодых социалистов»), является бесспорным доказательством политизированности этих клубов.


[Закрыть]. С этого времени данные клубы переходят в сферу партийной компетенции: реформаторы решают пристально следить за происходящим и проводить тщательно контролируемый «эксперимент»:

• в географическом и социальном пространстве – Академический район Москвы и исследовательские институты, дающие приют неформалам, рассматриваются как места со слабым риском эксцессов;

• в партийном пространстве – неформалы поддерживают постоянные контакты с КПСС, но лишь с самым низким иерархическим уровнем (райкомами и парторганизациями исследовательских институтов). Прямые контакты с Московским горкомом крайне редки, а с ЦК их практически нет.

В рамках этой «экспериментальной зоны» неформалы пользуются доступом к помещениям и относительной свободой слова.

«[Севастопольский и Брежневский/Черемушкинский районы170170
  Оба района находятся недалеко от метро «Профсоюзная» – примерно в 8 км от Кремля. (В январе 1988 года Брежневский район будет переименован в Черемушкинский.)


[Закрыть]] были таким полигоном, в котором власти решили собрать всех в одном месте, где разрешили дискуссии, и чтобы можно было наблюдать […]. Я не знаю, кто именно принимал [решение]. Конечно, сверху. Может быть, это горком, может быть, ЦК, не знаю. Во всяком случае, где-то наверху это решалось, потому что нигде больше не было такой свободы171171
  Г. Ракитская, член «Перестройки» и Советской социологической ассоциации, интервью 24.2.1994 г.


[Закрыть].

Вне этого «полигона» неформальные клубы и институции, желающие их поддерживать, не пользуются подобной протекцией. Так, один из райкомов партии, расположенный вне Академического района, наказан за то, что разрешил демонстрацию неформалов (Игорь Яковенко, заведующий идеологическим отделом, вынужден покинуть свой пост). Столь жесткая мера объясняется в том числе и тем, какую форму приняло коллективное действие: центральные власти всячески стремятся предотвратить любые демонстрации и разрешают неформалам собираться исключительно в закрытых помещениях.

Неясный процесс принятия решений внутри партии

Несмотря на то что два райкома, на которые возложено проведение в жизнь политики партии в отношении неформалов, находятся в самом низу аппаратной иерархии, они, судя по всему, пользуются значительной свободой действий. Возможно, воспользовавшись неопределенностью процесса принятия решений, они инициировали создание этого полигона наблюдений и взаимодействий. По крайней мере, так представляет дело заведующий идеологическим отделом Севастопольского райкома:

Когда стало появляться, всплывать, что называется, на поверхности неформальное движение, было, как мне кажется, естественным и разумным, во-первых, не только держать руку на пульсе, знать, что там творится, но и попытаться не дать этому движению принять какие-то там, ну скажем, глупые формы. […] Что касается решения о том, что у нас в какой-то степени будет проходить эксперимент, я, честно говоря, не могу вспомнить формального документа, где это решение было бы закреплено.

– Но на каком уровне оно было принято?

– Это сначала был ваш покорный слуга, который доложил А.М. Брячихину [первому секретарю райкома] о том, что создается клуб «Перестройка». […] Мы договорились с ним о том, чтобы я и мои работники достаточно активно участвовали в работе этого клуба, пытаясь помочь всему хорошему, что там творится, пытаясь нейтрализовать тенденции, которые нам казались неразумными. […] После этого неоднократно это обсуждалось в самых разных инстанциях: в МГК и в ЦК КПСС. Мы в целом получили поддержку172172
  Ю. Чабанов, интервью 22.6.1996 г.


[Закрыть].

Судя по этим свидетельствам, было не очень понятно, кому, собственно, принадлежит инициатива создания экспериментальной зоны. Неопределенность является основополагающим элементом игры между неформалами и партийными реформаторами. Тот факт, что неформалы, опираясь также на мнения ученых, считают, что решение принято «наверху», оказывает решающее влияние на их видение ситуации и их стратегии.

Для руководителей обоих райкомов такая неясность составляет один из весомых аргументов в пользу убедительности их собственных действий. По словам одного неформала, служившего посредником в отношениях с партией173173
  М. Малютин, интервью 16.2.1994 г.


[Закрыть], первый секретарь Севастопольского райкома пытался расширить поле для маневра, выдавая некоторые собственные решения за намерения Горбачева. Эта утверждаемая близость с центральной властью, этот «блеф» оказываются тем более убедительны, что оба райкома наделены исключительным статусом в политическом «хозяйстве» Москвы. Они контролировали густонаселенные кварталы исследовательских институтов (их в Севастопольском районе тридцать шесть). Их руководители усматривали в присутствии политических клубов на своей территории возможность обрести вес во внутрипартийных властных играх. По всей видимости, воспользовавшись этим, А. Брячихин в 1988 году получает повышение: он становится единственным первым секретарем райкома (из тридцати трех), заседающим в бюро Московского горкома КПСС. Человеческие ресурсы, брошенные на работу с неформалами, весьма значительны: из одиннадцати работников идеологического отдела Севастопольского райкома пять (включая заведующего и его заместителя) заняты на этом направлении. Со временем инструкторы обоих райкомов расширяют поле наблюдений за пределы собственной территориальной юрисдикции: они следят за работой «своих» неформалов, когда те ходят на мероприятия в другие районы, и едут в Прибалтику и в Болгарию – изучать, как там ведется работа с неформальными клубами174174
  Ю. Чабанов, интервью 22.6.1996 г.


[Закрыть].

На среднем уровне иерархии Московский горком (МГК) посылает противоречивые сигналы как неформалам, так и райкомам, что объясняется тогдашними расхождениями во взглядах внутри партии на всех ее уровнях. Сам Ельцин, первый секретарь горкома, бросается из одной крайности в другую. То в апреле 1987 года он встречается с лидерами националистического движения «Память», навлекая на себя критику неформалов175175
  «Память» организовала митинг в апреле 1987 года без официального разрешения, однако он не был разогнан силами правопорядка (в отличие от того, что всякий раз случалось с мероприятиями «Демократии и гуманизма»). Более того, Ельцин еще и согласился принять делегацию митингующих (Василевский, Прибыловский 1993. Т. 1: 194).


[Закрыть], и ограничивает право на публичные собрания в центре города176176
  См. ниже врезку 6 на с. 211 о законодательстве о митингах.


[Закрыть]; то в августе 1987-го разрешает проведение Информационной встречи-диалога «Общественные инициативы в Перестройке», причем в очень престижном помещении. Райкомы «экспериментальной зоны» находят поддержку у идеологического отдела горкома, в котором в 1987 году сформирован «специальный сектор» по работе с неформалами, но в то же время наталкиваются на враждебность Ельцина накануне Встречи-диалога. Последнему приписывают фразу: «Перестройка подняла много пены. Пора эту пену снять»177177
  Интервью с Н. Кротовым, инструктором Брежневского/Черемушкинского райкома, 17.2.1994 г.


[Закрыть].

Когда в ноябре 1987 года Б. Ельцин был снят со своей должности и заменен Л. Зайковым, в отношениях с неформалами устанавливается относительная стабильность. И хотя новый первый секретарь – консерватор и занимает сильную позицию в Политбюро в качестве заведующего военно-промышленным комплексом, он отнюдь не ставит под вопрос работу специального сектора МГК и обоих райкомов178178
  Л. Зайков был в Ленинграде первым секретарем. В 1985 году назначен секретарем ЦК, а в 1986-м – членом Политбюро. К моменту своего назначения главой Московского горкома он, по некоторым наблюдениям, является в партии человеком «номер три» (Tinguy de 1993: 47).


[Закрыть].

В ЦК КПСС борьба за власть между консерваторами и реформаторами создает благодатную почву для инструментализации активности неформальных клубов. Главную поддержку они находят в отделе пропаганды и культуры под управлением А. Яковлева (1985 – октябрь 1988), а также в отделе науки. Их главные противники, то есть консерваторы, представлены Е. Лигачевым, вторым лицом Политбюро; он возглавляет Секретариат ЦК, где занимает должность секретаря по идеологии. Таким образом, Яковлев и Лигачев являлись прямыми конкурентами в области идеологии, и стратегическая война между ними продолжалась вплоть до октября 1988 года (еще в марте 1988-го оба были отстранены от контроля над идеологией). Случаи прямого вмешательства высших эшелонов власти в политику в отношении неформалов хоть и редко, но бывали. Так, во время XIX Партконференции (лето 1988) реформаторы демонстрируют неформальному движению знаки публичного признания: в итоговом документе о клубах упоминается скорее в позитивном смысле. Органы прессы, ставшие проводниками гласности (Агентство печати «Новости», «Огонек», «Московские новости», «Литературная газета») под покровительством А. Яковлева, дают клубам площадку для высказывания и используют их как источник информации179179
  Urban и др. 1997: 88.


[Закрыть].

Молчание или замешательство в высших эшелонах являются важнейшими факторами этого пространства игры. Неясность позволяет райкомам пользоваться относительной автономией, а вверенная им специфическая задача дает им больше веса во властных отношениях внутри партии. Однако, с другой стороны, колебания высших инстанций подвергают их риску быть призванными к ответу за возможные эксцессы. А риск этот значителен, поскольку неформальные клубы ведут двойную игру в отношении партийных реформаторов.