Текст книги "Политические клубы и Перестройка в России. Оппозиция без диссидентства"

Поздний приход

В отличие от первых неформалов, быстро уловивших изменения в партийной элите, новобранцы не стали бросаться на поиски новых возможностей с самого начала Перестройки. Они приходят в движение лишь с весны 1988 года или даже в 1989 и 1990 годах. Некоторые не замечают текущих трансформаций или, по крайней мере, считают их недостаточными, чтобы решиться на вступление в общественную деятельность. Во многих случаях их рекрутирование происходит как бы случайно, будь то на Пушкинской площади или в клубах избирателей по месту жительства, проявляющих большую активность. Они отнюдь не сразу осознают, что ситуация изменилась, продолжая бояться запретов, которые на практике уже давно сняты. И. Боганцева, например, понимает это только во время выборов 1989 года, но и тогда не верит до конца, что ситуация действительно изменилась. В марте 1989 года милиционер позвонил в ее дверь и спросил, за кого она будет голосовать на выборах народных депутатов СССР.

Этот случай с милиционером меня страшно возмутил. […] Я нашла Инициативную группу Ельцина, в Госстрое, и сказала: «Знаете, если той стороне помогает милиция, то я готова помогать вашей стороне. Что мне делать, скажите, я буду делать. Давайте я буду клеить листовки». […] Прошло три дня этой всей деятельности [наклеивания листовок], и тут был пленум партии [16.3.1989], который осудил Ельцина за его «неэтичное поведение» […]. И мне было очень страшно. […] Я, член партии, агитировала за человека, который… ну в общем, его поведение партия осудила. То есть я веду антипартийную деятельность. […] И вот я выхожу из дома, у меня пачка этих листовок, я думаю, что, если я сейчас себя не преодолею, этот страх, он всегда будет внутри меня, то есть я всегда буду помнить, что было такое в моей жизни, чего я не смогла переступить. Я этого не хотела. […] И вот понимаете, это было самое начало. И они меня в это втягивали. У меня не было такого намерения141141
  И. Боганцева, интервью 26.7.1994 г.


[Закрыть].

После выборов 1989 года неформальные группы стали восприниматься «всерьез» многими «видными представителями» КПСС как локального, так и общенационального уровня. Отныне партийные деятели присоединяются к ним без колебаний. Некоторые из них уже давно заинтересовались движением, но до поры до времени довольствовались тем, что наблюдали за ним издалека142142
  Ректор Московской высшей партийной школы В. Шостаковский негласно присутствовал на Первой всесоюзной конференции неформальных клубов в августе 1987 года.


[Закрыть], иногда оказывая поддержку, но не вступая в него: сделать такой шаг было тогда для них немыслимо. После выборов они смело вступают в клубы, сохраняя свои должности в партаппарате. Такой процесс стал возможен лишь потому, что само политическое пространство начало трансформироваться. Его флюидность проявляется в смыкании нескольких разных социальных сцен и в проницаемости границ между разными коллективными акторами. Так, Игорь Яковенко, заведующий идеологическим отделом Дзержинского райкома КПСС города Москвы, сближается с неформальным движением поэтапно. В конце 1986 года он дает неформалам разрешение на митинг, вследствие чего его увольняют с должности. До той поры он следовал по проторенному пути самой обычной партийной карьеры. Вступив в партию в 20 лет (в 1971-м), он получил философское образование в МГУ и стал ответственным комсомольским, а затем партийным работником. В партии он сделал карьеру и возглавил идеологический отдел райкома, получив параллельно образование в Московской высшей партийной школе (МВПШ) (1982—1986). После его увольнения из райкома в начале 1987 года ректор МВПШ В. Шостаковский, который считается протеже Александра Яковлева (правой руки М. Горбачева), берет его под свое крыло и делает его одним из своих ближайших соратников. Получив бо́льшую мобильность, И. Яковенко изучает клубы и становится сторонником «Московского народного фронта». В январе 1990 года он окончательно вступает в движение, присоединившись, одновременно с самим Шостаковским, к «Демократической платформе в КПСС». С приходом высокопоставленных аппаратчиков все сложнее становится провести границу между партклубами и самой партией, поскольку видные деятели последней используют клубы в своей борьбе за власть и предоставляют им некоторые партийные ресурсы (помещения, партийную прессу и т.д.). Правда, стоит отметить, что такого рода пополнение движения касается лишь небольшого количества людей: «профессиональные аппаратчики» остаются в абсолютном меньшинстве во всех неформальных клубах, даже в партийных.

В целом участники второй когорты вступают в движение только после того, как были приняты законодательные решения, сделавшие необратимыми текущие политические трансформации. Их вступление в движение привязано к трем ключевым моментам в политической жизни страны:

XIX партконференция летом 1988 года; на ней обсуждаются реформы КПСС и новые избирательные правила. Неформальные клубы пополняются в основном в ходе митингов на Пушкинской площади.

Первая избирательная кампания 1989 года перед выборами на Съезд народных депутатов СССР (январь—май 1989). Появившиеся тогда клубы избирателей, а также партклубы становятся главными каналами входа в движение.

Принятие в марте 1990 года поправки к Конституции СССР, отменившей монополию КПСС на власть и разрешившей многопартийность. Возникновение партий не стало переломным в развитии демократического движения, поскольку бо́льшая их часть образовалась в рамках клубов первого периода, или партклубов. Они стали новой формой организации и новым каналом рекрутирования в движение.

По приходе в движение новички сразу же начинают практиковать активизм в радикальных формах, проявляя политический радикализм и целиком и полностью предаваясь этой новой деятельности.

Проблемные отношения с участниками первой когорты

Поскольку у вновь прибывших иное политическое прошлое, нежели у пионеров движения, и они вступают в него в ином контексте, у них вырабатывается совсем иное видение того, чем является и чем должно быть движение, а также какими должны быть отношения, устанавливаемые с «властью» и «реформаторами». Они имеют существенный вес, потому что столь же многочисленны, что и представители первой кагорты; в Москве их насчитывается более тысячи.

Первая и вторая когорты располагают разными формами компетентности, и эта разница станет одной из причин их соперничества. Самые первые неформалы создают дискуссионные клубы, придают большую важность дебатам, проводимым зачастую по академической модели. Они пытаются повлиять на партийных реформаторов. А новобранцы стремятся в первую очередь задействовать места большого скопления людей, организуя митинги и демонстрации. У большинства из них нет таких исторических и политических познаний, как у лидеров первых клубов. И хотя они не брезгуют малопрестижной рутинной работой (расклейкой плакатов, распространением листовок, организацией охраны во время митингов, наблюдательской работой на избирательных участках), им доводится исполнять и более престижные роли (готовить депутатов-демократов к публичным выступлениям в преддверии первой парламентской сессии, организовывать первую демократическую парламентскую фракцию). Но главное, они выступают в роли организаторов митингов, а для этого опыт, приобретенный за годы работы в партии и комсомоле (привычка к публичным выступлениям перед неакадемической публикой, проведение мероприятий в партийных и комсомольских организациях, работа в советах), оказывается гораздо более полезным, чем «интеллектуальные» компетенции центрального ядра первой когорты.

Первые неформалы пытаются внедриться во властные игры, поддерживая порой двойственные отношения с партийными реформаторами. Ведя такую двойную игру, они склонны при этом занимать умеренные позиции. Новички же, в целом не привыкшие проникать в зазоры системы, плохо приспособлены к ситуации амбивалентности, к двойной игре, к интерпретации и переопределению смысла институций. Первые неформалы вступили в движение, когда система еще только начинала раскрываться вовне; когда же приходит вторая волна неформалов, система уже сдает позиции по многим пунктам. Да и сама предпочитаемая ими форма массовых акций, доказавшая свою успешность, заставляет их быть более резкими в отношении представителей партии и толкает к открытой оппозиции власти. Однако у такого рода радикализма совсем иной смысл, нежели у того, который был распространен в движении 1987—1988 годов, когда «радикальные» группы, приписывающие себя к диссидентству, оказались маргинализированы. Хотя радикализм новобранцев отчасти можно объяснить рвением неофитов и стремлением отделить себя от «старых» неформальных клубов, прежде всего он позволяет сблизиться с «радикальными» реформаторами внутри аппарата, такими как Ельцин. Этот радикализм, диктуемый (как и умеренность первой когорты) стратегическим чутьем, идеально вписывается в тенденции времени, и его выигрышность подтверждается результатами выборов на Съезд народных депутатов СССР в 1989 году.

Отсюда и происходит то, что на первый взгляд может показаться парадоксом: именно социально интегрированные индивиды, остававшиеся вдали от инакомыслящих и диссидентских сред, становятся главными проводниками политической радикализации143143
  Об эффектах «радикализации» см.: Collovald, Gaïti 2006.


[Закрыть] и противостояния режиму, тогда как акторы, начавшие свою оппозиционную деятельность задолго до Перестройки, предпочитают разыгрывать сценарии сотрудничества с властью и весьма умеренны в своем противостоянии ей.

Вторая часть
ИСТОРИЧЕСКОЕ ФОРМИРОВАНИЕ ОСОБОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ (1987 – ВТОРАЯ ПОЛОВИНА 1988 ГОДА)

Неформальное движение – это подвижный объект, развивающийся в политическом мире, который сам находится на стадии формирования. Тем не менее создание движения и его коллективной идентичности опирается на отдельные элементы стабильности. Конфигурация отношений клубов с другими политическими акторами, существовавшими ранее или появляющимися одновременно с ними, обнаруживает определенное постоянство с 1987 года и до второй половины 1988-го. Однако содержание этих отношений, правила, по которым они развиваются, весьма различаются в зависимости от конъюнктуры. Иными словами, при некой постоянной структуре игры наблюдаются значительные вариации происходящего внутри этой структуры.

Несмотря на то что неформальное движение отсылает к очень разнородной совокупности типов организаций и форм мобилизации, ему удается сформировать некую коллективную идентичность. Как форма «клуб», так и термин «неформал», существовавшие до Перестройки, присваиваются новыми акторами, которые переопределяют и по-новому их используют. Вскоре лидеры основных политических клубов уже стремятся привести всю эту разнородность к общему знаменателю, к идентичности, способной создать между ними некую связь, а также обозначить отличие от других политических акторов, порождая общий эффект «движения». Термин «неформал» оказывается в эпицентре этого формирования идентичности. Прежде всего, он является синонимом «неофициального», «независимого» от государственных органов. Но это также и политическое позиционирование: неформалы в основном принадлежат к «левым». Однако сам термин «левые» неоднозначен. С одной стороны, он отсылает к классической западной типологии: большинство клубов определяют себя как «социалистические» (с разными нюансами), что в контексте 1987—1988 годов означает близость с партийными реформаторами. С другой стороны, этот термин обретает специфический смысл в традиционной российской терминологии, которая тогда вновь всплыла на поверхность, обозначая силы, выступающие за политическую и экономическую либерализацию. Два эти смысла не обязательно совпадают друг с другом, и двойственность понятия будет оказывать глубокое влияние на «неформальную» идентичность в течение всего ее существования.

Как мы уже сказали, структура игры, в которую были втянуты московские клубы, достаточно стабильна. Их официальные собеседники – партия, комсомол, институты, принадлежащие интеллектуальным средам, КГБ… – занимают четко определенное место в политической системе, которая сама еще сохраняет консистентность, хотя в начале Перестройки уже и проявляет первые признаки деформации. Одним из признаков относительного послабления стал тот факт, что впервые со времен уничтожения диссидентства было позволено создание независимых ассоциаций. Соперничество между «консерваторами» и «реформаторами», являвшееся константой политической жизни с середины 1950-х годов, заставило «реформаторов» сделать ставку на эти организации и клубы – чтобы те их поддерживали, обеспечивали им народную поддержку в противостоянии с «консерваторами», играя роль «низового одобрения реформ». И еще до разрешения собственно политических групп они вводят в политическую игру этих новых акторов, пока неопределенных и аморфных. Сговор, который завязывается между клубами и реформаторами, – это центральный элемент идентичности неформального движения, так как он позволяет последнему выйти на политическую сцену.

Структура игры, в рамках которой развиваются клубы, не сводится к противостоянию «реформаторов» и «консерваторов», входящих в партийные и государственные институции. В нее попадают и новые акторы, возникающие вне официальной сферы: это различные «националистические» (самая известная среди которых – «Память»), «сталинистские» и «необольшевистские» группы, а также группы, провозглашающие себя наследниками диссидентов. Наименования, отстаиваемые этими акторами, позволяют неформалам достаточно четко себя позиционировать: они противостоят «националистам» и «сталинистам» и видят конкурентов в тех, что хочет возродить или заново создать «диссидентство». Своими разнообразными взаимодействиями эти новые акторы порождают новое политическое поле.

Позиционирование неформальных клубов по отношению к разным участникам игры накладывает ограничение на формируемую ими коллективную идентичность. Эта идентичность – не только результат производства неформалами дискурса о самих себе или работы по налаживанию связей и строительству сетей; она зависит также и от того, каким образом их воспринимают и определяют их противники и конкуренты. Неформальные лидеры прекрасно знают, что их козырь – сговор с партийными реформаторами – является вместе с тем их ахиллесовой пятой. В чистом виде кооперация с данной фракцией власти грозит их дискредитировать – если им не удастся четко обозначить свою автономию. Да и сами они стремятся к гораздо более существенной роли, чем роль простого демократического алиби реформаторов. Они хотят вести собственную политическую игру, тогда как их контактные лица из партии взаимодействуют с движением по привычной схеме «руководить и направлять». Поэтому в их отношениях переплетаются сотрудничество и конфликты144144
  Стороны вступают в то, что Schelling (1966: 83) называет игрой координации, в которой перемешиваются взаимозависимость и конфликты, партнерство и соперничество; несмотря на расхождение в позициях, игроки вынуждены координировать свои действия для получения взаимной выгоды.


[Закрыть]. Поскольку необходимо сохранить репутацию в глазах других акторов, неформалам приходится вести двойную игру с реформаторами. Эта сложная и тонкая игра объясняется их позицией внутри разных, но взаимозависимых пространств.

Неформалы пытаются различными способами расширить свое поле действия в ущерб реформаторам, не брезгуя любой возможностью, и замечают, что в некоторых местах система дает слабину. Сам успех их мобилизаций и динамика, которую они порождают, толкают неформалов к несоблюдению определенных ранее правил игры. Конструирование «неформальной» идентичности, таким образом, во многом регулируется системой отношений, установленных клубами с другими акторами и накладывающих серьезные ограничения на их действия. Оно зависит также от возможностей мобилизации, связанных с состоянием политического пространства. Волны мобилизаций способны дестабилизировать некоторые правила игры и устоявшиеся отношения, представляя собой своего рода переломные моменты в развитии движения.

Сначала мы рассмотрим генезис неформального политического движения Москвы, уточняя при этом, в каком контексте оно появляется, какие существовавшие ранее элементы коагулируются внутри него, как этот мир клубов складывается и иерархизируется. Затем мы увидим, как конструируется союзничество между клубами и партийными реформаторами, которое обе стороны изначально всячески идеализируют. Об этом тактическом союзе было впервые публично и торжественно объявлено на Всесоюзной конференции неформальных клубов в августе 1987 года, и с этого момента он быстро трансформируется. Это очень важный момент объективации неформального движения. Порождаемая им особая динамика изменяет взгляды различных участников на перспективы неформального движения и влияет на стиль их игры. Соперничество и протесты внутри движения усиливаются. Неожиданный успех августовской конференции приводит также к расширению репертуара коллективного действия клубов.

1. Неформалы и партийные реформаторы: игра в сговор

Отношения сотрудничества и взаимодействия, которые отдельные клубы устанавливают с партийными реформаторами, могут показаться рискованным начинанием в эпоху, когда еще так свежа память об истреблении диссидентства. Клубы вовлекаются в поддержку реформ, понимая, что отныне открыта возможность отвоевать пространство для действия путем переговоров с властью. В борьбе против консервативного крыла партии реформаторы с помощью неформальных клубов хотят доказать, что их политика пользуется народной поддержкой. Поэтому они признают их легитимными собеседниками и предоставляют ресурсы, придающие клубам политическую значимость. И те, и другие чувствуют, что вести переговоры и признавать друг за другом легитимность стало «рентабельно». В результате обе стороны делают ставку на то, чтобы представить клубы как однородное движение и показать: это движение не только само порождено реформами, но и делает последние необратимыми.

Каждая сторона обдумала свою стратегию, иногда задолго до этих событий. Представление об игре в сговор существовало еще до Перестройки. Напомним, что идея «диалога с властью» была сформулирована в 1970-х годах некоторыми диссидентами, стремившимися порвать с традицией «правозащитников». Это представление и приводит участников обеих сторон к совместной работе по подготовке Информационной встречи-диалога «Общественные инициативы в Перестройке» – первой конференции неформальных клубов, ставшей ключевым моментом во всей истории движения.

Рождению в 1986—1987 годах неформального политического движения способствовала борьба между фракциями внутри КПСС. Консолидация лагеря «реформаторов» начинается при Юрии Андропове (ноябрь 1982 – февраль 1984). Она была приостановлена при Константине Черненко и возобновилась с избрания Михаила Горбачева на пост Генерального секретаря Центрального Комитета в марте 1985 года. Во время XXVII Съезда КПСС происходят «чистки», в результате которых 55% членов руководящих органов смещены с занимаемых ими постов145145
  Фадин и др. 1991.


[Закрыть]. Эта борьба дает сигнал тем, кто обретаются в реформистских академических средах, бывшим диссидентам, старавшимся в свое время наладить «диалог» с реформаторами в КПСС, и части «восходящей партийной элиты». Появление неформальных клубов объясняется соединением двух факторов: намерений партийных реформаторов, позволяющих развиваться новым формам мобилизации, и присутствия акторов, которые, в поисках новых возможностей, присваивают себе эти еще аморфные места для разворачивания своего собственного политического действия.

Форма, поощряемая властями…

Реформаторы стремятся мобилизовать две категории населения: интеллектуалов и «молодежь». Они способствуют развитию новых форм высказывания и действия, но при этом неизменно пытаются направлять их, боясь, что они выйдут из-под контроля. Поэтому они просят содействия у государственных институтов и «общественных организаций», составляющих ответвления партии. Эти организации обладают «организационной автономией» (своей собственной иерархией), но при этом подконтрольны КПСС146146
  Lowitt 1979.


[Закрыть] – в соответствии с советской Конституцией 1977 года (6-я статья которой подчеркивает, что КПСС является ядром политической системы и всех общественных организаций). Тем не менее, как отмечает М. Ферро, некоторые из этих институтов постепенно отвоевали себе зоны «микро-автономии» по отношению к партии и, опираясь на свою организационную автономию, присвоили новые сферы компетенции. Таким образом, система, описанная Т. Ловиттом в 1979 году, испытала к началу Перестройки некоторое ослабление, и уже ничто не гарантировало партийным реформаторам абсолютного сотрудничества и беспрекословного подчинения со стороны всех ответвлений партии. Реформаторы предпочли опереться только на те из них, которые казались им наиболее надежными.

Мобилизация интеллектуалов происходит по принципу профессиональной принадлежности, одна за другой мобилизуются разные профессии. Символы, ассоциирующиеся с хрущевской оттепелью, обретают вторую жизнь. С 1985 года именитые шестидесятники назначены главными редакторами таких органов прессы, как «Новый мир», «Огонек» и «Московские новости»147147
  См.: Berelowitch 1993a: 118.


[Закрыть]. Что касается научной сферы, А. Аганбегян и Т. Заславская, лидеры «новосибирской группы», в 1986 году призваны в Москву на ответственные посты в Академии наук. Заславская назначена главой Советской социологической ассоциации. Оба становятся советниками М. Горбачева. Реформаторы пытаются также возродить формы взаимной поддержки между партией и академической средой, возникшие при Хрущеве и действовавшие при Андропове. Последний за свое недолгое пребывание у власти действительно обратился к интеллигенции за «поддержкой в деле реформирования системы»148148
  Lewin 2003: 332.


[Закрыть] и заказал исследования социального и экономического положения страны академическим институтам. Т. Заславская составила тогда свой знаменитый отчет, где объяснялось, что советское общество вовсе не однородно, поскольку группы, которые его составляют, имеют потенциально расходящиеся между собой интересы; что высшие чины администрации сопротивляются проведению реформ; что существующая экономическая система не адаптирована к современным классам – более образованным, чем раньше, и имеющим собственные интересы149149
  См.: Sutela 1991: 115—116 о «новосибирском отчете», опубликованном за границей (Novosibirsk report // Survey. 1984. № 1. Р. 88—108) и тайно циркулировавшем в СССР.


[Закрыть].

Однако М. Горбачеву недостаточно идти по следам своих предшественников. Он поощряет создание новых пространств для дебатов, новых форм мобилизации в рамках официальных структур. Именно отсюда и берут начало неформальные клубы. В некоторых академических институтах появляются дискуссионные группы, обсуждающие будущие реформы. Весной 1986 года положение, ратифицированное двенадцатью организациями (включая Министерство культуры и ВЦСПС), разрешает подчиненным им общественным организациям давать официальное прибежище «любительским объединениям» и «клубам по интересам»150150
  «Положение о любительском объединении, клубе по интересам», 13.5.1986 г.


[Закрыть]. Этот текст, призванный прежде всего вернуть молодежь в лоно официальных институтов, реабилитирует наименование «клуб».

Врезка 1

Различное использование понятия «клуб»

Термин «клуб» существует с самого начала советского режима. В 1920-е годы он обозначает дома культуры и постепенно становится общим термином для все более многочисленных ассоциаций, коммун и т.д., у которых есть определенная свобода действий. Единственное условие, которому нужно удовлетворять для регистрации клуба, – обладать целями, не противоречащими закону. С 1926 по 1935 год их развитие прерывается. С 1932 года все ассоциации законодательно напрямую подчинены соответствующим официальным институциям, получившим над ними полную власть151151
  ВЦИК и СНК РСФСР 1932 (док. 29). Мы вернемся к вопросу законодательства о клубах позже.


[Закрыть]. И только после смерти Сталина наблюдается возрождение ассоциативной сферы, которая, однако, так и не освобождается от административного контроля. Тогда появляется множество «самодеятельных клубов» (театр, бардовская песня и др.). В 1970-е годы в СССР их насчитывается около 133 000.

Научно-исследовательский институт Министерства культуры РСФСР, занимающийся их изучением, констатирует, что с 1986—1987 годов в досуговой сфере происходят структурные изменения, не предусмотренные властью. Государственные инфраструктуры находятся в плачевном состоянии, и интерес к ним граждан резко падает, тогда как частные «инициативы» (дискотеки, клубы аэробики) переживают настоящий «бум». В ответ власти решают с 1986 года создать «экспериментальные центры досуга», которые должны предлагать платные услуги населению. Цель этой меры состоит в том, чтобы интегрировать частные «инициативы» в официальные организации. Таким образом, можно было не только лучше их контролировать, но и направлять их выручку в государственный бюджет152152
  Жежко, Фадин 1987.


[Закрыть]. Поэтому неверно было бы усматривать в Положении 1986 года лишь стремление к политическому контролю – большое значение здесь имеют бюджетные соображения. Независимые организации могут легализоваться через регистрацию в рамках организаций официальных. Но последние получают право полностью распоряжаться клубами и всем их имуществом.

Именно эту, единственно доступную форму клуба примут первые политические организации, поскольку они не могут претендовать ни на статус общественной организации (на него имеют право лишь официальные организации), ни уж тем более на статус партии. Предполагалось, что универсум клубов примет форму, соответствующую институциональному миру, и точно воспроизведет его отраслевые и территориальные деления.

Проведение этой политики сопровождается рекрутированием или продвижением партийных работников нового типа. В партийной элите Александр Яковлев с августа 1985 по август 1986 года возглавлял отдел пропаганды ЦК КПСС. Делая партийную карьеру, он параллельно смог заслужить репутацию в академической среде, став директором ИМЭМО, а затем членом-корреспондентом Академии наук. На местном уровне парткомы двух районов Москвы (Брежневского и Севастопольского), где находятся многие академические институты, принимают на работу чиновников, хорошо интегрированных в научные структуры. В горкоме Москвы, то есть на промежуточной ступени между ЦК и райкомами, назначение Бориса Ельцина на пост первого секретаря в декабре 1985 года (взамен консерватора В. Гришина) приводит к значительным перетасовкам внутри аппарата153153
  Головы полетели уже с января 1986 года, то есть через месяц после назначения Ельцина в горком. В ходе этой «чистки» было замещено двадцать три из тридцати трех первых секретарей райкома (Шубин 2005: 158—159).


[Закрыть], и некоторые чиновники начинают специализироваться на работе с неформальными клубами.

Таким образом, реформаторы выстроили стратегическую цепочку между партией, некоторыми институциями и будущими клубами (как они их себе представляли). Ключевую позицию в этой игре призвано занять связующее звено – организации, регистрирующие клубы. Они были способны установить с клубами доверительные отношения и обладали рычагами давления на них, поэтому считалось, что эти организации станут гарантами их адекватного поведения. Такое посредничество позволяло также избежать непосредственного контакта между КПСС и клубами, который мог бы поставить под сомнение политику партии – ведь последняя нуждалась именно в «спонтанной» низовой поддержке.

Форма, осваиваемая акторами в поисках новых возможностей

Первые политические клубы Перестройки создаются вовсе не на пустом месте. Они образованы на основе сетей отношений, которые в той или иной мере поддерживались до середины 1980-х годов и участники которых только и ждут возможности снова открыто заняться политической деятельностью. В зависимости от своей способности найти официальные институты, которые бы их поддержали, эти клубы могли получить доступ к административным ресурсам, а этот доступ, в свою очередь, стал определяющим фактором структуризации их универсума.

Два центральных московских клуба: «Перестройка» и КСИ

1983—1986 годы – это период прекращения подпольной деятельности; диссидентство существует лишь в остаточной форме. Но как только появляются первые клубы, прежние сети восстанавливаются и формируют каркас неформального движения154154
  Фадин 1990.


[Закрыть]. Первыми устремляются в политические клубы представители социальных наук, отличающиеся политизированностью и некоторым отклонением от норм научной карьеры; бывшие диссиденты; люди, критично настроенные по отношению к диссидентству; молодые члены партии реформистской тенденции, близкие академическим кругам. Остальные прибудут несколько позже и через различные промежуточные группы155155
  См. выше (с. 87 и следующие) о четырех типах профессиональных траекторий в рамках первой когорты.


[Закрыть].

Отношения, предшествующие основанию клубов, делают невозможным поддерживать то четкое разделение, которое попыталась установить партия, привязав клубы к отраслевым общественным организациям. Так, клубы, созданные в академических институтах, стали открыты и для людей, не принадлежавших к науке, а клубы, возникшие вне Академии наук, использовали ресурсы исследовательских институтов. «Перестройка» и «Клуб социальных инициатив», играющие ведущую роль в начальном периоде движения в Москве, иллюстрируют различные обстоятельства зарождения клубов, способ рекрутирования первых неформалов и то, каким образом разные элементы пришли во взаимодействие в рамках научной среды или в пространстве, отведенном для «молодежи». Несмотря на то что две эти группы появились в удаленных друг от друга средах, в конце концов они сблизятся.

Клуб «Перестройка» образуется в рамках Центрального экономико-математического института (ЦЭМИ) в марте 1987 года, после круглого стола, организованного месяцем раньше Клубом друзей журнала «Эко»156156
  Экономический журнал, издававшийся Сибирским отделением Академии наук (Новосибирск).


[Закрыть]. На круглом столе обсуждались аспекты будущего закона о государственном предприятии157157
  Закон, принятый в июне 1987 года, дает предприятиям некоторую управленческую автономию по отношению к вышестоящим инстанциям, а «трудовой коллектив» наделяется полномочиями по контролю в отношении начальства.


[Закрыть], проект которого был опубликован в «Правде» в феврале – с целью стимулировать «широкое обсуждение».

Изначальное намерение организаторов круглого стола было двояким: создать своего рода think tank (мозговой центр) среди экономистов и юристов, поддерживающих реформаторов во власти158158
  Интервью с П. Филипповым, 7.7.1992 г.


[Закрыть], и при этом выйти за рамки чисто научных дебатов, чтобы создать клуб общегородского масштаба. Во время круглого стола Е. Гайдар, тогда руководитель экономического отдела теоретического журнала ЦК КПСС «Коммунист», предлагает создать «комитеты защиты Перестройки», чтобы дать отпор консерваторам, которые, по его оценке, «снова объединяют свои силы»159159
  Там же.


[Закрыть]. Учитывая институциональную позицию Гайдара, участники имеют все основания предполагать, что данное предложение предварительно одобрено в верхах партии. И кстати, более чем вероятно, что организаторы получили поддержку на высшем уровне, поскольку доступ к залам заседаний в ЦЭМИ, как и в любом государственном учреждении, тогда строго контролировался органами КГБ.

Чтобы подготовить круглый стол, П. Филиппов, редактор журнала «Эко», ищет поддержки в академических кругах. Он вступает в контакт с Клубом друзей «Эко» в Ленинграде и с некоторыми сетями московских экономистов. На круглый стол призваны две разные поколенческие группы: шестидесятники, занимающие ответственные посты в науке, и молодые экономисты (такие, как Е. Гайдар и А. Чубайс), приближенные к некоторым властным кругам. Но ни те ни другие не вкладывают свои силы в организацию клуба, который должен был продолжить начатое дело. Они предпочитают сохранять дистанцию и наблюдать за происходящим издалека.