Текст книги "Не упусти радугу"

7

Господи, возможно ли?

Кейт лихорадочно принялась за подсчеты. Вот уже три с половиной месяца, начиная с первого мая, у нее не было месячных. Но за это время столько всего успело произойти, что она лишь сегодня утром, проснувшись третий день подряд с чувством недомогания, впервые подумала, к чему бы это. Она еще раз постаралась спокойно сопоставить все симптомы: болезненно набухшие груди, тошнота по утрам, частые головокружения и, главное, отсутствие месячных. Да, все это вместе может означать только одно: она беременна! Кейт все еще боялась в это поверить.

«У меня будет ребенок, ребенок от Брайана», – шептала она. На миг ее больно кольнула мысль, что ребенок никогда не узнает своего отца. Прикусив губу, Кейт зажмурилась и сказала себе, что вместе с маленьким появится на свет и часть Брайана – а значит, он не потерян для нее навсегда!.. Пока она одевалась и жарила яичницу на завтрак, эта удивительная, непривычная мысль не оставляла ее ни на минуту. Конечно, шумная компания за столом несколько отвлекала ее, но все равно она как будто светилась изнутри покойным, радостным светом, и боль, которая всегда была с ней, казалась уже не такой невыносимой.

Вероятно, именно это ощущение счастья и покоя дало ей силы взяться за дело, которое откладывалось уже столько времени – уборку комнаты Джонатана. Она терпеливо ждала вот уже три недели, но хозяин, по-видимому, и не думал наводить у себя порядок.

Ступив на порог, Кейт огляделась. Дверь сюда обычно была закрыта, так что ей впервые предоставилась возможность увидеть всю комнату целиком. Смятая постель, так смутившая ее прошлый раз, пожалуй, даже терялась посреди общего хаоса. Сразу же за дверью, у стены, возвышался большой деревянный секретер. «Секретер?.. Здесь?» – поразилась Кейт. Вероятно, Джонатану пришлось гнать на Запад целый караван мулов, чтобы перевезти сюда блага цивилизации.

Впрочем, пользовался он этими благами по-своему: столешница секретера была беспорядочно завалена бумагами, полки для книг за стеклянными дверцами пустовали, а книги Джонатана грудами свалены на полу. Нет, все-таки он невозможный человек! Из кожи вон готов лезть, лишь бы все кругом захламить.

Кейт заправила постель, прибрала на комоде, и на душе у нее постепенно потеплело. Вспомнилось бабушкино присловье, что «лучшее счастье – семью свою обихаживать». Вот уж поистине – «обихаживать» Кентреллов можно до изнеможения, подумала Кейт и тут же почувствовала укол совести.

Действительно, как ни радостно налаживать быт для Джонатана Кентрелла и его сыновей – все же это не ее семья. Ее муж лежит в одинокой могиле посреди равнины, а что станется с ее ребенком – одному Богу ведомо. Как-то еще поведет себя Джонатан, когда узнает о ее положении?

Выдвинув ящик комода, чтобы убрать туда заштопанные еще неделю назад носки, она заметила на дне, под грудой белья, золоченую рамку. Любопытство оказалось сильнее щепетильности, и Кейт извлекла заинтересовавший ее предмет. С первого же взгляда было ясно, что на портрете изображена мать мальчиков: серо-голубые глаза и дружелюбная улыбка Леви и густые черные волосы Коула не оставляли в этом ни малейших сомнений.

До сих пор Кейт представляла себе жену Джонатана необыкновенной красавицей и теперь разглядывала женщину на портрете с некоторым удивлением. Несмотря на приятные черты, красавицей она все-таки не была. Однако в ее наружности было кое-что необыкновенное – и прежде всего она поражала своей удивительной хрупкостью и миниатюрностью.

Кейт бережно убрала портрет на место и задвинула ящик. Она не могла понять: почему портрет жены Джонатан хранит в комоде, а не где-нибудь на виду? Будь у нее портрет Брайана, она бы всегда держала его перед глазами.

Затем внимание Кейт переключилось на секретер. Она отворила стеклянные дверцы и начала поднимать с пола книги. Расставляя на полках толстые фолианты в кожаных переплетах, она нашла среди них все: литературу, философию, математику, естествознание, даже поэзию.

Поднимая последние тома, Кейт с любопытством поглядывала на деревянный ящик на полу, скрытый до сих пор за стопками книг. Затворив стеклянные дверцы, она заглянула под крышку ящика. В нос ударил сильный запах скипидара. Когда она поняла, что в ящике, глаза ее расширились от удивления. Кисти, краски, холсты… Боже правый, он еще и художник! Внезапно до нее дошло назначение ее теперешней спальни. Эта комнатушка служила Джонатану студией и вместе с тем рабочим кабинетом, а огромное окно и необычные ставни предназначались для того, чтобы регулировать освещение. Потому-то и книги в его комнате лежали до сих пор на полу: видимо, после переезда он еще не собрался расставить их на новом месте.

«Интересно, есть ли на свете хоть одно дело, за которое бы не брался Джонатан Кентрелл?» – подумала Кейт и тут же устыдилась собственной ироничности: ведь этот умный и, безусловно, замечательный человек так много для нее сделал. С новой энергией она принялась разгребать ворох бумаг на столе и складывать их стопкой, стараясь ничего не перепутать.

Ее внимание привлек необычно большой пергамент, небрежно задвинутый хозяином в самый угол. Взяв его в руки, Кейт подошла поближе к окну.

Пергамент, по-видимому, представлял собой некое свидетельство, но что именно он свидетельствовал, определить было трудно, поскольку он весь, от начала до конца, был составлен на латыни. Кейт удалось разобрать лишь выгнутую дугой надпись «Принстонский университет» наверху да имя Джонатана в середине. А вот слово, стоящее перед именем, ей никак не давалось. Всматриваясь в витиевато начертанные буквы, Кейт медленно произносила вслух: «П-р-о-ф-е-л-л…» Нет, «с-с-о-р», «профессор». Джонатан Кентрелл – профессор? Неужели такое возможно?

В полном смятении Кейт сунула пергамент в стопку бумаг. Понятно теперь, почему его сыновьям приходится зубрить латынь и высшую математику.

– Кейт! – послышался из кухни голос Джонатана.

Она вздрогнула, словно пойманная на месте преступления, торопливо подняла расчищенную от бумаг столешницу и закрыла секретер.

– У нас есть кофе?

Вздохнув поглубже, чтобы унять бешеный стук в груди, Кейт постаралась принять более или менее невинный вид.

– Кофе на плите, у стены. Я тут приводила в порядок вашу комнату. Надеюсь, вы не… – Она шагнула на кухню и невольно умолкла, потому что чуть не столкнулась нос к носу с Клеем Лангтоном.

Тот немедленно снял шляпу и сказал:

– Доброе утро, миссис Мерфи.

Кейт слегка наклонила голову.

– Мистер Лангтон.

– У нас тут, на Западе, в основном обходятся без формальностей. Зовите меня просто Клей.

Его улыбка была безупречна, но все же не так хороша, как у Джонатана, – вероятно, ямочек на щеках не хватает, подумала Кейт. Зато она тотчас поддалась обаянию тягучего южного выговора.

– Что ж, в таком случае я – Кейт.

– Клею пришла посылка от сестры, – Джонатан показал кипу газет, – он сразу принес мне.

– Я же знаю, что Джонатан просто жить не может без новостей, – улыбнулся Клей. – Ему так не терпелось в них погрузиться, что он даже пригласил меня на кофе, лишь бы поскорее приступить к чтению. Не возражаете?

– Нет, конечно. – Кейт направилась к плите. – Я как раз собиралась вынимать пирог. Найдется у вас время для кусочка пирога с черникой?

– У меня всегда найдется время для кусочка пирога с черникой, тем более в обществе такой прекрасной дамы.

Кейт вспыхнула от неожиданного комплимента и поспешно отвернулась.

Когда она ставила перед Джонатаном кофе с пирогом, тот уже надевал очки. «Спасибо», – пробормотал он, развернул газету и вскоре углубился в нее целиком, предоставив Кейт самостоятельно развлекать юстя.

– Как вам нравится у нас в Вайоминге, Кейт? – спросил Клей.

Ей вспомнилось, какой маленькой и беспомощной она казалась себе еще совсем недавно, проезжая по этой пустынной, иссушенной горячими ветрами земле… Зато здесь она впервые увидела такие величественные горы и невообразимые закаты.

– Думаю, что Вайоминг не для малодушных, – сказала она вслух. – Но мне начинает тут нравиться.

Ни Кейт, ни ее собеседник не заметили искоса брошенного на них взгляда и услышали только, как Джонатан пробормотал:

– Провалиться мне на этом месте – мексиканцы наконец сбросили Максимилиана! – Он взглянул на дату. – Боже, газете-то уже больше года.

– Это самая старая, остальные поновее. – Клей опять обернулся к Кейт. – Как видите, у здешней жизни свои недостатки. Новости, к примеру, доходят до нас уже с бородой. И, что еще хуже, тут почти нет женщин, а ведь только они облагораживают жизнь. – Он откусил кусочек пирога и зажмурился от удовольствия. – О, какое блаженство! Последний раз я ел такой пирог еще до войны.

Джонатан оторвался от второй газеты и произнес чуть громче обычного:

– Смотрите-ка, в Юте Тихоокеанская армия северян соединилась с Центральной Тихоокеанской. Чарли должен мне за это шесть монет! – Его взгляд снова упал на газету. – Пишут, что поездка из Нью-Йорка в Калифорнию теперь занимает меньше месяца.

Перед глазами Кейт снова встало их трагическое путешествие на Запад. Пережди они тогда несколько месяцев, можно было бы проехать большую часть пути поездом, и Брайан, наверное, был бы сейчас жив.

– Что бы вы на это сказали, Кейт?

Кейт вздрогнула: она понятия не имела, о чем спрашивал ее Клей.

– Простите, я… задумалась о своем.

Возможно, ее рассеянность и не понравилась Клею, однако, будучи истинным джентльменом, он никак этого не показал.

– Я спросил: не хотели бы вы как-нибудь прогуляться верхом?

– Верхом? – удивленно моргнула Кейт. – Но… я не могу!

– Если вы беспокоитесь насчет лошади, то у меня как раз есть прекрасная смирная кобылка, под седлом ходит просто превосходно – я с удовольствием вам ее…

– Ах нет, не в этом дело, – перебила Кейт. – Просто я совсем не умею ездить верхом, я ведь выросла в городе.

– Тогда, может быть, покатаемся в коляске? – тут же нашелся Клей.

Кейт замотала головой.

– Боюсь, что…

– Отличная мысль, Клей, – сказал Джонатан, снова отрываясь от газеты. – Только вряд ли из нее что-то получится: Кейт ведь все время занята.

Кейт замерла на полуслове. Ах вот как? Джонатан, кажется, собрался указывать, как и с кем ей проводить свободное время!

– В коляске? С удовольствием. Клей. У меня ведь есть выходной. – Она метнула торжествующий взгляд на Джонатана. – Как раз в это воскресенье.

– Вот и прекрасно! Значит, договорились на воскресенье. Моя кухарка приготовит нам кое-что для пикника, и можно выезжать хоть на весь день.

– Звучит заманчиво, – сказала Кейт.

– Так я заеду за вами около половины одиннадцатого. – Клей доел пирог, откинулся на стуле и удовлетворенно вздохнул. – Божественно! Джонатану несказанно повезло. В наших краях хорошая кухарка ценится на вес золота!.. Знаете, Кейт, я бы с радостью дал вам несколько уроков верховой езды.

– Но, право, я…

– Чертовски любезно с твоей стороны, Клей, – заметил Джонатан, отпивая кофе. – Но для такого занятого человека, как ты, это, пожалуй, слишком широкий жест.

Клей пожал плечами.

– Ничего страшного. Думаю, все равно я теперь буду заезжать к вам чаще. – Пылкий взгляд в сторону Кейт недвусмысленно выдавал причины его возросшего интереса к ранчо Кентреллов.

На скулах Джонатана заходили желваки.

– Вообще-то мальчики обещали научить меня править упряжкой, – вмешалась Кейт, заметив недобрый огонек в глазах Клея. – Боюсь, то и другое мне не осилить.

Клей достал из кармана золотые часы и уверенным щелчком откинул богато украшенную крышку.

– Ну, мне пора. – Он встал и взялся за шляпу. – Большое спасибо за пирог и кофе.

– На здоровье. Заходите еще, – ответила Кейт.

– О, в этом не сомневайтесь! Зайду. – Он обернулся к Джонатану. – Газеты можешь держать у себя сколько хочешь.

– Спасибо, Клей. Я ценю твою заботу обо мне. – Однако мрачное выражение его лица не очень вязалось со словами благодарности.

– Всегда рад. – У дверей Клей снова обернулся. – Значит, до воскресенья. – Он надел шляпу, послал Кейт еще одну улыбку и наконец ушел.

На кухне воцарилось молчание, лишь время от времени прерываемое шелестом газетных страниц. Кейт собрала пустые тарелки и кофейные чашки и уже успела вернуться с ними к плите, когда Джонатан заговорил.

– На вашем месте я бы поостерегся так заигрывать с Клеем Лангтоном.

– Заигрывать? – Кейт резко обернулась.

– Клей, – продолжал он, не обращая внимания на ее негодование, – человек свободных взглядов. Вы и опомниться не успеете, а он уже скушает вас на завтрак как лакомый кусочек.

– Да будет вам известно, мистер Кентрелл, я тоже не вчера на свет родилась. – Она с грохотом опустила посуду в таз. – В «Золотой шпоре» я целый месяц отшивала здешних пастухов, а они, к вашему сведению, отнюдь не джентльмены, и сладить с ними было гораздо труднее, чем с Клеем. Уверяю вас, я вполне способна за себя постоять.

– По-вашему, стоять за себя значит кокетничать напропалую и льнуть к первому встречному разряженному идиоту и смотреть на него влюбленными глазами?

Она грозно подбоченилась.

– Да как вы смеете мне диктовать? Клей, между прочим, приглашал на прогулку меня, а не вас! А уж какими глазами мне смотреть – влюбленными или не влюбленными, – это мое дело. И впредь я намерена проводить свое свободное время так, как пожелаю.

– По-моему, выезжать на целый день вдвоем с незнакомым мужчиной – просто неблагоразумно.

– Ерунда! Что, по-вашему, он мне может сделать во время обычной прогулки?

– Вы плохо знаете таких галантных джентльменов, как Лангтон.

– Да, вы правы! – Она отвязала фартук и швырнула его на стол. – Нечасто приходится сталкиваться с джентльменами, а уж в этом доме и подавно!

– И куда это вы направляетесь, позвольте узнать? – осведомился он, когда она уже была на полпути к двери.

– Гулять! У вас нет возражений, мистер Кентрелл?

– Только одно. – Нотка легкой грусти в его голосе заставила ее замедлить шаг. – Мне кажется, что коль скоро к чужому человеку вы с первого раза обращаетесь по имени, то могли бы звать по имени и меня.

Несколько секунд было слышно лишь щебетание какой-то пичужки под распахнутым окном.

– Я подумаю об этом, – сказала наконец Кейт и вышла, хлопнув дверью.

Не успела она дойти до ручья, а уже гнев ее, как она и ожидала, остыл. Джонатан Кентрелл, конечно, несносен, но в его словах есть доля правды. Не вмешайся он тогда так бесцеремонно в разговор, она бы и сама отказала Клею. После смерти Брайана прошло еще слишком мало времени, чтобы ей ездить на прогулки с кем бы то ни было, тем более с незнакомым мужчиной. Джонатан просто хотел ее предостеречь и, возможно, имел на то основания. В конце концов, что ей известно о безукоризненном мистере Лангтоне?

Как, впрочем, и о самом Джонатане Кентрелле. Открытия, сделанные ею в комнате Джонатана, ставили перед ней множество нерешенных вопросов. Кейт, конечно, имела слабое представление о том, как становятся университетскими профессорами, но подозревала, что это не так просто. Зачем же в таком случае отказываться от достигнутого? И зачем прятать портрет собственной жены на дне бельевого ящика?

Из обрывков разговора Чарли и Джонатана Кейт поняла, что Джонатан перегнал сюда, на Запад, целое стадо редких и, по всей вероятности, дорогих херефордских коров. Он часами просиживал над дневниками, куда педантично заносил все свои наблюдения, однако никаких возможностей вывезти скот на рынок – кроме железной дороги, которую неизвестно когда еще сюда проведут, – у него не было. Насколько Кейт могла судить, за минувшие четыре года его ранчо не дало никакой или почти никакой прибыли – но тем не менее процветало. Значит, у Джонатана есть какой-то другой источник доходов.

Почему он – с его-то умом, с его наружностью – забрался в такую глушь, где даже его породистый скот не дает ему возможности прокормить семью? А что, если Джонатан Кентрелл от кого-то или от чего-то скрывается? И Кейт стала размышлять, чем это может быть чревато для нее и для ее будущего ребенка.

Она так глубоко задумалась, что не слышала хруста веток у себя за спиной и не подозревала об опасности, когда неожиданно мозолистая мужская рука зажала ей рот, другая рука обхватила ее за талию и легко подняла в воздух. Кейт боролась изо всех сил, но неизвестный неумолимо тащил ее в густые заросли у ручья. Она яростно молотила руками и ногами и наконец угодила ему локтем в грудь.

Мужчина застонал от боли. Пользуясь его секундным замешательством, она попробовала вывернуться из его мертвой хватки, но у нее ничего не получилось. Увидев над собой заросшее темной бородой лицо, Кейт застыла с широко раскрытыми глазами.

8

– Тс-с-с! – Ее похититель поднял голову и прислушался. Где-то неподалеку Леви громко бранил мула. Решив, вероятно, что это не опасно, он снова перевел взгляд на Кейт. – Обещаешь не вопить, если я тебя отпущу?

Глядя на него полными слез глазами, Кейт отчаянно закивала, и он убрал руку.

– Как тебе не стыдно, Патрик! Напугал меня чуть не до смерти! – выпалила она, бросаясь ему на шею. – И где ты, негодник, пропадал целых семь лет?

– Так-то ты встречаешь любимого братика?

– Да тебя отлупить мало! Подумать только, тащить сестру в чащу вместо того, чтобы зайти в дом и встретиться с ней по-человечески! – Кейт прижалась лицом к его груди. – Ах, Патрик, мы ведь думали, что тебя уже нет в живых!

– Ну-ну, не плачь, Катарина. – Не зная, что делать с ее слезами, он неловко похлопал ее по спине и тихонько пропел: – «Кейти-кошка, Кейти-киска, слопала блошку, съела крыску!»

– Я тебе не Кейти! – Она выпрямилась и вытерла слезы. – И вообще ты обещал никогда больше не повторять этих гадостей!

– Как было не обещать, если ты в тот момент сидела на мне верхом!

– Ты так и не рассказал, где ты был.

– Когда ж было рассказывать, когда ты мне слова вставить не даешь!

– Все-все, молчу.

– Где был? – Он пожал плечами. – Да везде. В Канзасе, в Небраске, в Оклахоме, в Миссури. Сюда попал через Техас – перегонял на север стадо для полковника.

– Для какого полковника?

– Для полковника Лангтона. А когда пригнали скот, выяснилось, что у него не хватает работников – вот я и остался. – Патрик взглянул на дом. – Я думал, вы знакомы – он ведь долго у вас сидел.

Кейт прищурилась.

– И сколько же ты караулил?

– Сегодня часа два. Вчера и позавчера я тоже тут был, но ты все никак не отходила от дома.

– Патрик, у тебя неприятности?

– Неприятности? – Он деланно рассмеялся. – У меня? С чего ты взяла?

– Ни с чего. Просто спрашиваю.

Не глядя ей в глаза, Патрик снял с головы шляпу и принялся водить пальцем по вмятине на тулье.

– Почему ты не спросишь, как я тебя разыскал?

– И как же – раз уж ты об этом заговорил?

– Я нашел вашу обгорелую повозку. Шел мимо, вдруг вижу – это же наш старый комод! Он хоть и обуглился, но узнать можно… Хотя бы по моим инициалам, вырезанным перочинным ножом на дне среднего ящика. Вот так я и догадался. – Он немного помедлил. – И могилу тоже видел. Брайан?

Кейт кивнула, сосредоточенно разглядывая собственные руки. Глаза ее наполнились слезами.

– Холера.

– Надо же… Мне очень жаль, Катарина. Хороший был парень. – Патрик с минуту молчал, словно вглядывался в прошлое, потом вздохнул. – Словом, я поспрашивал в поселке, и мне сказали, что ты живешь тут с каким-то Кентреллом.

Кейт вспыхнула: ну и выражения у Патрика! Бог знает что можно подумать.

– Я не живу с Кентреллом, а работаю у него экономкой, – отрезала она.

– Да хоть бы и жила – кто бы стал тебя за это винить? Он вон какой красавец, сукин сын!

– Ну что ты такое говоришь! – взорвалась Кейт. – У Брайана на могиле земля еще не осела…

У Патрика хватило такта принять смиренный вид.

– Оно, конечно, так, но думаю, что Брайан бы тебя ни словом не упрекнул. Он всегда говорил, что жить надо на полную катушку. – Патрик прищурился. – А что, этот Кентрелл тебя не обижает?

– Нет, не обижает, даже когда я вывожу его из себя, но не о том сейчас речь. Ты мне еще не объяснил, почему ты так странно появился.

Патрик отошел на несколько шагов и стал молча следить за течением ручья.

– Не мог же я допустить, чтобы мы неожиданно столкнулись неизвестно где, – наконец сказал он.

– Почему?

– Ты бы меня всего слезами залила с головы до ног. Как, собственно, и случилось, – криво ухмыльнулся он.

– Я что-то не пойму, ты слез моих стеснялся, что ли?

– Ну, не совсем… Но мне не хотелось, чтобы ты называла меня при всех Патриком. Я ведь теперь Том Филдинг.

Некоторое время оба молчали.

– Ты скрываешься от правосудия, да?

Он невесело рассмеялся.

– Кабы все было так просто, я бы давно уже пошел и сдался властям!

– Ах, Бога ради, Патрик! – Кейт даже не пыталась скрыть раздражение. – Прекрати морочить мне голову и сейчас же объясни, в чем дело.

– Хорошо. Как вы, вероятно, поняли, я сбежал тогда из дома, чтобы записаться в армию.

– Мы догадывались, хотя и не могли знать точно.

– Так вот, солдат из меня получился никудышный. В первом же бою меня взяли в плен, и моя военная карьера закончилась в Андерсон-вилле.

– В Андерсон-вилле! – ужаснулась Кейт. Ей, как и всем, приходилось слышать о зверствах, чинимых конфедератами в лагерях для военнопленных, и как раз об Андерсон-вилле ходила самая дурная слава.

– Если бы не один человек по имени Френк Джонсон, мне бы не выжить. Не знаю уж, почему он взялся мне помогать, – но пару раз он точно спас мне жизнь. Потом он сам заболел, и тогда мне пришлось его выхаживать. После Брайана он был мне самым близким другом. Месяца через два нам с ним удалось бежать. Мы пробрались в Канзас, там Фрэнк разыскал своего брата, и мы вступили к нему в отряд. Брата звали Кнут.

– Кнут? – удивилась Кейт. – Что за имя такое?

– Это не имя, а прозвище: очень уж он лихо управлялся с кнутом. Погоняя четверку, например, мог смахнуть муху с уха передней лошади – так что упряжка даже с шага не сбивалась.

– Полезное занятие, ничего не скажешь!

– Да, я тогда им искренне восхищался. Ах, какой я был глупец! Мне даже не приходило в голову выяснить у Фрэнка, чем занимаются все эти люди… Первый месяц я почти не отлучался из лагеря. Я еще не вполне оправился и из-за слабости почти ничего не мог делать, разве что кашеварить да ходить за лошадьми. Но время шло, и однажды Кнут решил взять меня с собой.

Патрик умолк и невидящими глазами уставился в пустоту. Он заметно осунулся – видно, воспоминания, несмотря на давность лет, все еще терзали его.

– Патрик, – тихо позвала Кейт, когда молчание слишком затянулось.

В первую секунду Патрик словно бы не мог сообразить, где он, но постепенно его взгляд снова сосредоточился на лице сестры.

– Ах да, извини. Ты когда-нибудь слышала о так называемых «Квантрилльских мстителях», партизанах-конфедератах?

– Да.

– У Кнута Джонсона была, по сути, та же философия, только по другую сторону фронта. Он объявил всех, кто сочувствовал южанам, врагами Соединенных Штатов. А раз так, то с ними можно делать все что вздумается. В тот день он собирался совершить налет на два небольших городка, в которых, как ему донесли, имелись сторонники Конфедерации. И я, дурак, ведать не ведал, что у него на уме, – пока мы не въехали в город и не открыли огонь. Они вели себя как звери, Катарина, и к политике все это не имело никакого отношения. На моих глазах человек, которого я знал – вернее, считал, что знаю, – изнасиловал девочку, а потом застрелил ее в упор. – Он обессиленно провел рукой по лицу. – Я бежал без оглядки. Не помню теперь, сознавал я или нет, куда бегу, но в конце концов я добрался до соседнего городка и успел предупредить шерифа, что Кнут направляется к ним. Когда появились налетчики, весь город уже поджидал их. Фрэнк… – Патрик зажмурился и судорожно сглотнул. – Пуля угодила ему в грудь, и он умер… чуть не у самых моих ног.

– Ох, Патрик…

– Кнуту и еще нескольким головорезам удалось уйти. Я уже думал, что со всем этим покончено, но я ошибся. Вскоре Кнут меня нашел. Его сообщники привязали меня к дереву, и он начал стегать меня своей проклятой плеткой…

– Нет! – Кейт в ужасе зажала рот рукой.

Патрик, кажется, совершенно забыл о сестре и смотрел куда-то сквозь нее.

– Порой я даже жалею, что он не прикончил меня в ту ночь, – кто-то его тогда спугнул. С тех пор он вот уже шесть лет преследует меня, и шесть лет я ускользаю от него – но в конце концов он опять появляется.

– Но почему? Неужели он столько лет таит на тебя злобу?

– Это не просто злоба. Это – месть. Он считает меня виновным в смерти брата.

– Мне жаль, что жизнь обошлась с тобой так жестоко.

Патрик взглянул на нее и прищурился.

– Что ж, во всем есть и свои плюсы. Зато я много где побывал и многое видел. К тому же эта вечная гонка превратилась для меня в своего рода игру. – В карих глазах Патрика мелькнула хитроватая усмешка. – По-моему, на этот раз ему трудновато будет меня выследить. Вряд ли он додумается искать меня под самым носом у героя – конфедерата.

– Но, Патрик…

– Ай, Катарина, ты за меня не боись! – с неожиданным ирландским акцентом перебил он. – Уж как-нибудь да я за себя постою!

– Забавно, как твое ирландское подвывание то появляется, то исчезает, – улыбнулась она, но тут же спохватилась. – Но будь осторожнее, прошу тебя.

– Так я и дался в руки какому-то там Кнуту, держи карман шире! – Он крепко обнял ее и уже без всякого акцента сказал: – Не волнуйся. Если мне придется неожиданно исчезнуть, я как-нибудь дам тебе знать.

– Только смотри… – Она вдруг умолкла, услыхав испуганный крик Коула.

– Боже, что там у них случилось?.. – И, торопливо поцеловав брата, она приподняла подол юбки и побежала в ту сторону, откуда доносились сердитые крики мула.

Джонатан с досадой швырнул газету на стол. Последние пятнадцать минут он тупо глядел в одну и ту же страницу, но так ничего и не понял.

И с чего это Кейт так взбеленилась? Он ведь всего-навсего хотел дать ей добрый совет. Он не делал ничего дурного… Он, черт побери, даже пригласил Клея в дом, чтобы тот мог «продолжить знакомство»!

Безуспешно пытаясь заглушить в себе угрызения совести, Джонатан допил свой кофе. Что на него накатило в тот момент, когда они с Клеем вошли в кухню, а из его спальни появилась Кейт? Ни с того ни с сего Клей вдруг ему решительно разонравился. Не вмешайся он, Джонатан, вовремя, Кейт, глядишь, уже растаяла бы как свечка перед этим щеголем – если еще не растаяла.

Разумеется, говорил себе Джонатан, ей неприятно, что он вмешивается в ее дела, – но ведь он всего-навсего хотел оградить ее от опытного обольстителя, с какими ей наверняка не приходилось сталкиваться. Ясно же, что никакой такой «умудренности», несмотря на ее недолгое пребывание в «Золотой шпоре», у нее нет. Имей она хоть каплю здравого смысла, она бы прислушалась к советам старшего, а не вылетала из дома, как пробка из бутылки…

Джонатан поднялся, но в этот момент взгляд его упал на оставленную на столе посуду. Смутно надеясь хоть этим умилостивить Кейт, он опустил тарелку с чашкой в посудный котел. Случись Чарли в этот момент быть на кухне, он, пожалуй, решил бы, что его компаньон свихнулся.

Джонатан и сам не понимал, отчего он вдруг так разволновался. Он что, боится, что Клей вскружит ей голову и умыкнет ее? «Вот ведь проклятая баба!» – выругался он про себя. За какие-то несколько недель он к ней ужасно привык.

Ему нравилось приходить в чисто прибранный дом, где его ждал вкусный горячий ужин. Сказать по чести, не меньше ужина ему нравилась ее веселая болтовня за столом и эти восхитительные светло-карие глаза, в которых отражалось ее настроение. Когда она сердилась, в них вспыхивали коричневые искорки, но в минуты радости глаза ее неожиданно зеленели, и наблюдать за этим было так же забавно, как следить за волной ее румянца.

– Миссис Мерфи! Миссис Мер… Па! – В дом ворвался бледный, с расширенными глазами, Коул. – Крутолобый скинул Леви в ручей! Я вытащил его на берег, но он не шевелится!..

Джонатан отшвырнул посуду и вместе с Коулом бросился за дверь. В это время Кейт уже подбегала к ручью. Не обращая внимания на юбки, задравшиеся выше колен, она со всех ног мчалась к Леви, без чувств распростертому на земле. Когда подбежал Джонатан, она, стоя на коленях, уже склонилась над мальчуганом.

– Леви!.. Леви, миленький, ну открой глаза!.. – Кейт в отчаянии теребила его руку, по лицу ее текли слезы. – Слава Богу, что вы здесь! – обернулась она к Джонатану. – Нужна какая-нибудь мокрая тряпка, скорее!

Джонатан выхватил из кармана чистый носовой платок, окунул его в ледяную воду ручья, отжал и принялся заботливо обтирать им бледное личико сына.

– Он… Он… умер? – Коул, по-видимому, боялся самого худшего и к тому же задохнулся от быстрого бега, поэтому голос его предательски дрогнул.

Кейт ободряюще взглянула на младшего брата.

– Нет-нет, что ты, он дышит, и сердце бьется…

Леви застонал, веки его затрепетали. Наконец он открыл глаза, несколько секунд непонимающе глядел на Джонатана и Кейт, потом снова их закрыл.

– Чертов мул! – пробормотал он. – Он меня нарочно перекинул через голову.

– Как чувствуешь себя, сынок?

– Как, как… Как будто этот противный мул втоптал меня в грязь… Сначала он вообще не хотел идти. А потом вдруг сорвался с места и понесся прямо к ручью…

Кейт с облегчением вздохнула и прижала мальчика к себе.

– Слава Богу, что с тобой все в порядке. Испугал нас всех до полусмерти.

Джонатан потянулся похлопать сына по плечу, но нечаянно задел при этом руку Кейт. Их взгляды встретились лишь на краткий миг, но успели сказать друг другу многое. Конечно, в глазах обоих читалось облегчение оттого, что все обошлось, но не только. Было что-то еще, чего ни один из них не ожидал. Оба были застигнуты врасплох и отпрянули друг от друга, словно обжегшись.