Текст книги "Эндометриоз. Программа лечения: от самодиагностики и постановки диагноза до полного избавления от болей"

Спайки

Спайки – сложный и важный аспект в лечении эндометриоза. Они возникают вследствие ежемесячных кровотечений и ран, и любое хирургическое вмешательство может их усугубить.

До недавнего времени возможности предотвращения появления спаек были ограничены. Сейчас в продаже появились рассасывающие гели и порошки, которые рекомендуется использовать при эндометриозе первой-третьей стадий. Однако при более запущенных формах заболевания их эффективность не так велика. В таких случаях решением может стать использование специальных мембран из гортекса. Спайки образуются в первую неделю после операции. Чтобы обезопасить послеоперационную рану, такими мембранами выстилается матка, яичники, кишечник – это дает возможность практически бесспаечного хирургического лечения эндометриоза. Минусы этого метода – его высокая стоимость и необходимость удаления мембран через несколько недель после операции.

Что такое холистическое лечение эндометриоза?

Холистическое[2]2
  Холизм – от древнегреческого «целый, цельный». – Прим. ред.


[Закрыть] лечение по определению заключается в рассмотрении пациента в целом, не ограничиваясь конкретным заболеванием или органом. При таком подходе учитываются все остальные недуги, касающиеся тела и сознания, поскольку они влияют друг на друга.

При эндометриозе у женщин часто наблюдаются такие симптомы, как головные боли, усталость, затруднение с концентрацией внимания, подавленное настроение, депрессия, снижение либидо, нарушения сна и расстройства кишечника (метеоризм, запор, диарея). Является ли это симптомами эндометриоза? Нет. Это типичные симптомы дисбактериоза кишечника, то есть нарушения кишечной микрофлоры, которое часто сопутствует эндометриозу и на которое нужно обращать внимание при холистическом лечении.

В нашем кишечнике живет около 100 триллионов одноклеточных микроорганизмов. Это при том, что наш организм состоит всего из 10 триллионов клеток[3]3
  По последним данным, микробиом человека насчитвает 30 триллионов микроорганизмов, PMID 24729765.


[Закрыть]. У этой богатейшей микрофлоры насчитывается от двух до двадцати миллионов генов. Ресурсы человеческого тела куда скромнее – чуть более 20 000 генов, что составляет менее одного процента от числа генов микроорганизмов кишечника. Микробиота, то есть группа симбиотических и патогенных бактерий, грибов и других микроорганизмов, населяющих кишечник, кожу и другие органы, влияет на нашу иммунную систему, метаболизм, на эндокринную и репродуктивную системы.

Говорят, что здоровье начинается в кишечнике, но так происходит только тогда, когда микроорганизмы, населяющие организм человека, находятся в состоянии баланса. Если мы утрачиваем этот баланс, мы имеем дело с дисбактериозом. Во многих случаях при нем не наблюдается никаких симптомов. Если же они появляются, это, как правило, метеоризм и нарушение перистальтики кишечника.

Вздутие живота – симптом чрезмерного роста гнилостной микрофлоры в кишечнике. Газы, выделяемые бактериями, подавляют перистальтику кишечника, что приводит к запорам. Гнилостная микрофлора метаболически очень активна, она производит большое количество токсинов, что приводит к так называемой эндотоксемии, то есть внутренней интоксикации. В результате раздражения слизистой оболочки кишечника часто случается диарея. Токсины всасываются в кровь, вызывают головные боли и дают дополнительную нагрузку на печень, что может влиять на выработку эстрогена – ключевого гормона при эндометриозе.

В кишечнике вырабатывается 90 % нейромедиаторов, включая серотонин (поэтому его и называют вторым мозгом). Серотонин влияет на настроение. Его пониженная концентрация приводит к депрессии, снижению либидо и нарушениям сна. Симбиотические бактерии – то есть благотворно влияющие на наше здоровье – производят в кишечнике витамины и короткоцепочечные жирные кислоты, необходимые для нормальной работы иммунной системы. При дисбактериозе кишечника этот процесс нарушается, что отрицательно сказывается на иммунитете и, таким образом, способствует развитию эндометриоза, аллергии или аутоиммунных заболеваний, которые часто идут рука об руку с эндометриозом. Дисбактериоз также может влиять на фертильность и процесс имплантации эмбриона. Об этом говорит исследование испанских ученых из Университета Валенсии, результаты которого опубликованы в Американском журнале акушерства и гинекологии («American Journal of Obstetrics and Gynecology») в декабре 2016 года. У женщин, проходящих процедуру ЭКО, перед подсадкой эмбриона исследовали находящуюся в матке жидкость и обнаружили, что в матке обитает более 190 различных видов бактерий. Подчеркну: до сих пор считалось, что полость матки стерильна.

Ученые подсчитали, что при дисбактериозе матки, определяемом присутствием бактерии Lactobacillus < 90 %, имплантация эмбриона происходила у 23,1 % пациенток – по сравнению с 60,7 % у пациенток с нормальной микрофлорой матки.

Комплексный метод лечения эндометриоза включает:

• лечебное питание, направленное на улучшение состояния пищеварительной системы. Диетотерапия часто включает элементы лечебного голодания, что положительно влияет на иммунную систему и стимулирует апоптоз. Избавиться от дисбактериоза помогают лечебные клизмы. Правильно подобранная программа траволечения может положительно повлиять на эндокринную систему, подавляя рецепторы эстрогена и одновременно стимулируя гестагенные рецепторы, являющиеся антагонистами эстрогенов (что происходит и при гормональной терапии);

• психотерапия;

• остеопатия[4]4
  Остеопатия (от древнегреческих слов «кость» и «болезнь, заболевание») – система лечения, используемая в альтернативной медицине. – Прим. ред.


[Закрыть], которая помогает при болях внизу живота и позвоночника.

Иногда, в зависимости от сопутствующих заболеваний, требуется наблюдение у эндокринолога (при гормональных нарушениях, гипотиреозе, болезни Хашимото), ревматолога (при аутоиммунных заболеваниях, таких как волчанка), гастроэнтеролога (при воспалительных заболеваниях пищеварительной системы) и других специалистов.

Дневник 3
Прежде

В тот день я впервые услышала слово «эндометриоз». Я понятия не имела, что это такое, в чем заключается лечение и что именно эта болезнь – причина всех моих ежемесячных проблем, которые до этого гинеколги объясняли мне так: «Такая у вас конституция». Известие не ошеломило, не напугало меня. Может, потому что врач оставался спокойным. Конечно, первой мыслью было «погуглить» сразу после возвращения домой, что это такое (как потом оказалось, информации в интернете довольно мало), но в кабинете врача мне было достаточно того, что это не рак. Я доверилась доктору: он поможет.

Я начала лечиться. От эндометриоза мне прописали противозачаточные таблетки – стандартная схема лечения. Несколько месяцев они помогали, а потом у меня начали увеличиваться кисты. Врач сменил мне гормоны на другие, но с ними самочувствие стало ужасным. Мой организм, и без того уставший, страдал от множества побочных эффектов после приема лекарств. Постоянно были перепады настроения, выделения между менструациями и ужасные головные боли. Я и не знала, что голова может так сильно болеть! Чтобы были силы, я принимала препараты железа, потому что из-за большой кровопотери во время месячных у меня развилась серьезная анемия.

В мае 2008 года я попала на операционный стол, где врачи лапароскопически удалили кисты, сохранив яичники. Во время послеоперационного обхода врача я узнала, что, пользуясь случаем, мне открыли маточные трубы. Однако на этом хорошие новости закончились. Оказалось, что очаги эндометриоза распространились по всей брюшной полости. Поражены малый таз и дугласово пространство. С каждым месяцем эти очаги росли и кровоточили прямо в моем теле. Они буквально заливали меня кровью. Врач сказал прямо: без ЭКО детей скорее всего не будет.

Простите, что? Как это? Нет, это невозможно! Мне двадцать семь лет. Я только что преодолела две тысячи километров, чтобы быть с мужчиной, в которого влюбилась перед отъездом в Англию. Я вернулась на родину, вернулась к нему, с верой в то, что у нас будут дети.

Я отказывалась верить тому, что, возможно, никогда не смогу стать мамой.

Я заплакала… Я очень испугалась, потому что всегда хотела иметь детей и знала, что мой партнер хочет тоже.

Физически мне тоже было не очень хорошо. Послеоперационные швы на животе рвались при каждом движении. Тем не менее через несколько часов после операции медсестра подняла меня из постели и велела немного походить. Подняться было очень тяжело. Кое-как мне удалось добраться до туалета. Живот у меня был опухший, и выглядела я, как на пятом-шестом месяце беременности. После лапароскопии это нормально. Чтобы иметь пространство для манипуляций, врачам пришлось заполнить газом брюшную полость. Вздутие живота мучило меня несколько дней, прежде чем я снова обрела нормальный вид. В конце концов, меня отправили домой. Через неделю сняли швы, а через две я должна была прийти на осмотр к гинекологу.

Все эти две недели я ревела каждый день. А потом сказала себе: нет, не может быть и речи, что у меня не будет детей. Будут. Даже двое. И я буду чувствовать, как они толкаются под ребрами, и токсикоз по утрам, а когда они появятся на свет, они будут пощипывать меня, впервые пробуя материнское молоко.

Я спросила врача, могу ли я забеременеть естественным путем. Он осмотрел меня – вроде бы все нормально. Швы на животе пришли в более-менее нормальное состояние. Яичники выглядели на троечку (слова гинеколога: «Участвовать в конкурсе красоты они не могут»), но доктор меня успокоил. Он сказал, что раз они функционируют, раз у меня есть матка, открытые маточные трубы, – у меня есть почти все, что нужно для рождения ребенка. Почти – потому что нужно еще мужское начало. Оно – в лице моего возлюбленного – ждало меня дома. Туда я вернулась в приподнятом настроении.

Однако при следующем обследовании через пятнадцать дней я снова разревелась, даже не успев встать с кресла. Кисты увеличивались. Хотя они были и не такими большими, как до операции (их размеры достигали 6,5 и 5,8 см), все-таки они значительно увеличились. Гинеколог решил ввести меня в состояние фармакологической менопаузы. Это должно было затормозить работу яичников и позволить увеличивающимся кистам рассосаться.

Мне было сказано купить в аптеке препарат для трех инъекций. Он должен был сделать меня бабушкой с гинекологической точки зрения. Уколы нужно было делать ежемесячно. Первый из них – чтобы остановить менструацию, ведь при климаксе наступает менопауза. И я была очень удивлена, когда менструация все-таки наступила. Обследование не выявило никаких отклонений от нормы, видимо, мой гипофиз имел другое мнение о планируемой менопаузе, нежели гинеколог. Я приняла это к сведению. Кисты исчезли после первого укола. Врач заверил, что после второй инъекции месячные уже точно не наступят.

Да ну?!

Были месячные. Прямо по расписанию. Я снова пошла на прием, но обследование ничего не объяснило. Для меня это не имело значения: есть у меня месячные или нет, это неважно, главное, чтобы кисты в яичниках больше не появлялись. Что меня беспокоило, так это то, что фармакологическая менопауза связана со всем этим гормональным раздраем, который я видела и у моей мамы, проходящей этот этап естественным образом. Мне было то жарко, то холодно. Я рыдала без причины, а потом хохотала, как сумасшедшая. Я чувствовала слабость, а через мгновение была полна энергии. Я видела, что психика расшатана, меня мучили тревоги. С этими симптомами справиться было труднее всего.

Наконец, пришло время третьего и последнего укола. «Пани Каролина, после этой инъекции уже спокойно ждите менструацию», – объявил гинеколог. После завершения гормональной терапии цикл должен был вернуться к естественному ритму.

Я ждала, ждала… А месячных все не было. Через несколько дней после того, как они должны были начаться, я позвонила гинекологу. И снова пришла на прием. Где мне довелось испытать состояние шока.

Величайшего из всех, что я когда-либо испытывала, включая все события, что случались со мной до сегодняшнего дня.

Я была беременна!

Врач, а это был действительно хороший врач, практикующий более двадцати лет, одно время заведовавший гинекологическим отделением в больнице, потерял дар речи. Замолчав на мгновение, которое для меня длилось вечность, он заявил: «Ваш случай – один на миллион».

Помню, тогда меня бросило в дрожь. До сих пор перед глазами стоит картина: я вижу врача, который показывает маленький пузырик на мониторе УЗИ. Он находился не там, где должен был находиться, но он был. Не помню, в каком именно месте, но он еще не имплантировался в матку. Это был очень ранний срок беременности.

УЗИ длилось долго. Слишком долго для волны эмоций, которая меня захлестывала. Вопросы появлялись в голове один за другим, но я молчала. Только слушала. Слушала, что говорит врач и что кричит мой разум.

Беременность?!

Как такое возможно?

Один случай на миллион?! Но как так оказалось, что это именно я?

У меня же не может быть детей без ЭКО – это сказали в больнице сразу после лапароскопии. С другой стороны, лечащий врач заявил, что у меня есть яичники, открытые маточные трубы и матка, а стало быть, и шанс. Вот только у меня сейчас фармакологическая менопауза. Вот как это?

И если это правда, сможет ли яйцеклетка добраться до нужного места?

А если нет? А если попадет в эндометрий, который не в матке? Придется прерывать беременность?

Меня захлестнуло цунами противоречивых эмоций. У меня только что произошли довольно серьезные изменения в работе. Я сменила работодателя, но через три месяца меня уволили. Это была громкая история, известная всему Трехградью: компания наняла около пятидесяти новых сотрудников, кажется, только для того, чтобы уволить почти сотню человек в следующем квартале. Я была среди тех, кому пришлось уйти.

Потом я работала помощником директора в страховой компании. К сожалению, довольно быстро выяснилось, что в мои обязанности также входит продажа страховок, а я для этого не подхожу… Живопись, дизайн, словесность – да, но продажи никогда не входили в сферу моих компетенций. Я ушла по соглашению сторон и ровно за неделю до посещения гинеколога зарегистрировалась на бирже труда.

Меня охватила паника. Если с беременностью все будет нормально… Как мы продержимся? Я безработная, зарабатывает только М. Кроме того, я заочно учусь на графика в Академии художеств. Каким образом я смогу ее закончить? Я взяла кредит на обучение, который до сего момента регулярно выплачивала. Кредит небольшой, но ведь сейчас у меня нет доходов, а будет еще и ребенок! И готовы ли мы вообще к родительству?

М. только что переехал ко мне. Его мать все еще оплакивала опустевшее гнездо. А теперь, буквально через месяц, ее ждет еще одна новость.

Я была в шоке: я что, могу иметь детей? Потом меня переполняла радость: я действительно могу иметь детей!!!

И над всем над этим кружила мысль, которую можно выразить одним предложением: как я расскажу об этом М.?!

Я вышла из кабинета врача с рекомендацией абсолютного покоя. Ошеломленная, я направилась к остановке. Я не могла ни на чем сосредоточиться. Я не была уверена, шла ли я на зеленый свет. Недолго думая, я вытащила телефон и нажала на кнопку. М. ответил. Сердце екнуло, хотя ноги все еще держали меня. Я посмотрела, нет ли поблизости кого-нибудь. Разговор был слишком личным, чтобы его могли услышать другие.

Я помню его дословно. На самом деле это был почти монолог. Я глубоко вздохнула и сказала:

– Ты сейчас сидишь?

– Привет. Нет. А что? – ответил М.

– Ты лучше сядь.

– Хорошо, а что случилось?

– Ты не сел. Садись, говорю тебе.

Я услышала скрип стула.

– Что случилось? – еще раз спросил М.

– Я беременна. Эмбрион еще не достиг того места, куда он должен попасть, но есть вероятность, что попадет. А если нет, меня опять ждет операционный стол. Не говори сейчас ничего. Дома поговорим.

Наступило долгое молчание.

– Хорошо… – пробормотал М. наконец.

Я поехала домой. Как добиралась, не помню. Не помню, ехал автобус быстро или тащился по пробкам. Не помню, как я провела те часы в ожидании М. Когда я услышала звук открывающейся двери, я замерла. Я не боялась. Мне нечего было бояться, мы очень любили друг друга. Но меня опять захлестывала волна вопросов.

М. вошел, поцеловал меня. Прислонился к столешнице на кухне. Я стояла напротив него.

– И что теперь? – спросила я.

– Я к этому не готов, – ответил он. И улыбнулся. В его голосе не было ни страха, ни злости. Напротив, это был голос, исполненный заботы. Обо мне, о нем самом, о нас, о будущем, о быте. Я услышала в нем легкую тревогу, хотя она была во много раз меньше той, что была в моем сердце.

Мы оба начали смеяться, немного нервно, но радостно.

Я успокоилась, по крайней мере, на какое-то время.

Следующее УЗИ показало, что беременность протекает нормально. Врач включил динамик, и я услышала самый прекрасный звук, который когда-либо слышала. Быстрое, очень быстрое биение сердечка. Я разревелась как дитя. Это были слезы, наполненные самой большой радостью, которую мне довелось испытать с того момента, как я вернулась на родину, домой, к М. Мое сердце колотилось так же сильно и быстро, как у этого малыша, который решил, что я могла бы стать хорошей матерью, и подарил мне шанс ею стать.

Черт, мой макияж…

С собой мне дали первую фотографию нашего сына.

На ней я увидела только горошинку. Или фасолинку, так будет точнее.

Первые три месяца беременности я должна была отдыхать. Я чувствовала себя очень слабой, однако доктор похвалил это мое состояние, сказал полушутя-полусерьезно, что чем слабее мама, тем сильнее ребенок. К счастью, рвоты у меня не было, потому что я литрами пила ромашковый чай, он немного унимал тошноту. Однако ездить на выходных в университет было совершенно невозможно. Значит, учеба подождет. В бюро по трудоустройству, куда я предъявила справку о беременности, мне сказали, что я имею право на получение пособия, которое будет выплачиваться в течение всей беременности и декретного отпуска (тогда он составлял полгода). Деньги были небольшие, но, как оказалось, благодаря им теперь я могла выплачивать кредит, чему, конечно, очень обрадовалась.

Тем временем мне пришлось сменить гинеколога. Врач, который занимался моим эндометриозом, давно уже вел только частную практику и не работал ни в одной больнице, что было бы желательно для ведения беременности. Я решила, что рожать буду в Вейхерово, и настроилась на местного врача. Каждый месяц я ездила к нему на прием. Новый врач оказался совершенно не таким, как предыдущий. Он ничего не говорил. Он сосредоточенно изучал изображение на мониторе, внимательно осматривал меня саму, и единственные вопросы, которые он задавал, были о состоянии моего здоровья. Через некоторое время я привыкла к нему и поняла, что он говорит только тогда, когда что-то не так. Эти молчаливые приемы стали для меня благословением. Я регулярно получала рекомендации по поводу приема витаминов и направления на необходимые анализы – и на этом все. Примерно через два месяца самочувствие улучшилось, и я возобновила учебу. У меня накопилась большая задолженность. Когда я пришла в университет после долгого перерыва, у меня уже был небольшой живот. Профессора, преподаватели и ассистенты отреагировали по-разному. Самыми участливыми оказались те, у кого были дети. Без каких бы то ни было проблем я продолжила обучение. Даже получила стипендию. Небольшую, но все равно поддержка для бюджета. Беременность протекала, как по учебнику, все было нормально. Единственное, в какой-то момент меня начал беспокоить вес. Я слишком быстро поправлялась. К пятому месяцу я набрала уже восемь килограммов. И потом было только хуже. Ничегонеделание в начале беременности не пошло мне на пользу. Любовь к булочкам, шоколадным вафлям, пирожным и печенью тоже дала о себе знать. Я всегда была среднего телосложения, но с довольно красивой линией талии (при росте 168 сантиметров я весила примерно 64–68 килограммов), и вдруг стала похожа на маленького тюленя. Потом я стала настоящим китом. Ограничение потребления сладкого на этом этапе не помогло. В конце беременности я весила 98 килограммов. Я каталась, как шарик! Чтобы встать с постели, я сначала ложилась на бок, а потом на выдохе, опираясь на локоть, поднималась. Пока я так усаживалась, я успевала вспотеть. Подъем на второй этаж выглядел, как скалолазание, я втаскивала свои формы, держась за перила обеими руками.

Наконец, на 39–й неделе беременности у меня начались схватки. Что интересно, в тот день М. решил поработать утром дома. Я не могу объяснить, откуда у него возникло это предчувствие, но он оказался прав. Около двух часов дня мы поехали в Вейхерово. Там я должна была родить моего первого ребенка.

Когда я добралась до родильной палаты, схватки были каждые пять-восемь минут. Палата оказалась неплохая – с душем, с гимнастическим мячом, с возможностью выйти на прогулку. Мой М. был рядом со мной все роды. Он массировал мне спину, помогал сменить позу, подавал воду и следил, чтобы у меня было все необходимое. Сегодня, уже имея за плечами опыт трех родов, я знаю, насколько важно, чтобы кто-то был рядом с роженицей. Кто-то, кто позаботится о ней, пока она считает время между схватками.

25 июня 2009 года около половины седьмого вечера мы приветствовали нашего сына. Я не могла поверить своему счастью, когда, наконец, после нескольких часов схваток и молитв о том, чтобы малыш поскорее вышел, ибо силы мои были на исходе, мне на живот положили крошечного, перепачканного водами, бледного и сморщенного ребенка. Мне было трудно поверить, что это существо находилось внутри меня столько месяцев, что сначала это были несколько клеток, а теперь у него есть руки, ноги и оно кричит. Только когда его придвинули к моей груди, он успокоился и заснул. Затем мы втроем отдыхали два часа. Наконец, пришла и акушерка помогла приложить ребенка к груди. Мне было страшновато, но он начал сосать, как настоящее млекопитающее, и сосал довольно долго. Мы выписались из больницы только на третьи сутки, потому что у малыша не хотел заживать пупок. За нами приехал М. на только что купленном «Форд Фокусе». Я до сих пор помню страх в его глазах, когда он в первый раз вез всю нашу семью.

Жизнь с маленьким Янеком была чудом.

Чудом, но не раем, нет. Первый год после рождения нашего малыша для меня, свежеиспеченной мамы, был очень трудным. Инфекция за инфекцией, лекарства, антибиотики, больницы, обследования. О коликах, длящихся так долго, что при одной только мысли о них я начинаю дрожать, а по спине пробегают мурашки, я предпочла бы забыть. Равно как и не возвращаться к воспоминаниям о постоянном недосыпе или засыпанию в местах, где меня сморило.

Кроме того, нужно было закончить учебу. Академический отпуск в мои планы не входил. Я знала, что если я им воспользуюсь, то к учебе уже не вернусь. Но как-то всей семьей мы справились. Раз в неделю, по выходным, мы ездили к маме М., и там у нее я сидела над проектами, пока она заботилась о внуке по очереди с его отцом. До сих пор помню, как он упаковывает большой монитор, без которого я не смогла бы работать, аккуратно кладет его в багажник, затем несет сумку с детскими вещами и, наконец, самого ребенка. Помогала нам и сестра М. С их помощью, а также благодаря пониманию со стороны преподавателей я смогла закончить учебу. Незадолго до первого дня рождения Янека я защитила диплом на «четверку».

В первый год жизни сына эндометриоз оставил меня в покое лишь на пять месяцев после родов. Сколько я кормила Янека грудью, столько у меня не было месячных. Потом все началось снова, только теперь мне было еще тяжелее, чем раньше. Бывало, что полугодовалый ребенок плачет, а мне срочно нужно в туалет, потому что я уже не могу терпеть. Я делала свои дела бегом, в стрессе, только лишь бы сынок не оставался надолго один. Ночью я вставала и к ребенку, и по нужде. Месячные изматывали меня физически и морально. У меня было такое впечатление, что они длятся целую вечность и что это настоящее кровопролитие. Ну, разве это нормально – ходить в туалет по двадцать раз в день, чтобы поменять прокладку? Выглядела я плохо, а чувствовала себя просто ужасно. Оттого, что я носила ребенка, у меня начались проблемы с позвоночником. После каждых месячных уровень гемоглобина падал ниже нормы, а препараты железа, которые я принимала, приводили к проблемам с опорожнением кишечника. Я как будто попала в замкнутый круг и уже была готова ненавидеть то, что я женщина. Я следила за домом, нагоняла учебную программу… Каждый божий день мне приходилось выживать. Это был невероятно тяжелый год, который мне удалось пережить только благодаря моему сыночку, вере, что дальше будет легче, и помощи М. Спасибо, М., что мы справились!

А потом я сделала свой первый арт-проект для общественного учреждения. Наш сын, когда ему исполнилось полтора года, пошел в ясли, ну, и я нарисовала там в спальне спящих мышей, чтобы воспитателям было легче укладывать детей. Раз мыши спят, значит, и дети тоже спать должны. В столовой появились картинки, как улитка ест салат, а кролик – морковь. По моей задумке, все это должно было действовать на подсознание малышей. Но, к сожалению, Янек ходил в ясли от силы неделю в месяц. Все остальное время он болел.

Через полгода мы отказались от яслей. План был такой, что малыш посидит со мной дома, а с сентября, может, пойдет в сад. К этому времени я должна вернуться на рынок труда. До сентября оставалось около трех месяцев. Я размышляла, как заработать, пока сижу с Янеком. Я знала, что умею рисовать и писать. Арт-проект в детсаду придал мне уверенности в своих силах. Я решила поискать в Интернете предложения, которые соответствовали бы моим увлечениям. И случайно наткнулась на предложение проиллюстрировать детскую книгу. Я откликнулась и подписала договор, слово в слово. Тогда я еще не знала рыночных реалий. Я сделала работу, а мне за нее не заплатили. Речь шла о небольших деньгах, так что игра не стоила свеч и таскания нечестного заказчика по судам. Потом я пыталась найти работу парт-тайм (частичная занятость) на выходные, что, однако, было бессмысленно при тех почасовых ставках, которые мне предлагали. Так что я осталась дома и, не особо печалясь после первой неудачи с договором, решила написать книгу для детей. Таким образом, после двух месяцев сочинительства и рисования (пока ребенок спал) появилось небольшое произведение. Я им очень гордилась. И, хотя я понятия не имела о книжном рынке и в итоге так и не смогла найти издателя, первый шаг был сделан.

К гинекологу я ходила примерно раз в три месяца. Я принимала гормоны, чтобы держать эндометриоз под контролем. Месячные по-прежнему были очень интенсивными, и первые два дня цикла я безвылазно сидела дома, каждый час заглядывая в туалет. Я постоянно чувствовала себя уставшей. Сил хватало только на ребенка. Все остальное было побоку. Я не заботилась о себе как о женщине, настолько было не до того. При этом я понимала, что такой ритм и образ жизни я выстроила сама, своими руками.

Как-то доктор спросил меня, не планирую ли я еще одного ребенка, потому что, если да, то нужно поторопиться. Снова появилась киста. Придется опять поменять препарат. Меня бросило в холодный пот. Янеку было два годика. Передо мной нарисовалась картина очередной реорганизации всей нашей жизни, регулярные визиты к врачу, операции, швы на животе и долгое восстановление после этого. Но, к счастью, смена препарата помогла. И как помогла!

Через два месяца я узнала, что беременна.

Я запаниковала.

Как такое может быть? Ведь мой Янек – один случай на миллион. Сколько раз одной женщине может выпасть шанс забеременеть один раз на миллион, к тому же невзирая на противозачаточные средства? Я лежала на кушетке и судорожно вспоминала, как это вообще могло случиться. Я не слышала, что мне говорил врач, у меня просто мозг кипел от напряжения. Пока наконец не вспомнила тот раз. Да, был один незащищенный раз. Было дело. Один безумный раз, просто в беспамятстве.

Я проверила, могла ли я забеременеть в тот день. Календарь говорил, что без шансов.

Таким образом, у женщины с эндометриозом четвертой стадии, с очагами в брюшной полости, случилась вторая незапланированная беременность. Второй раз – одна на миллион!

Я смотрела на фасолинку на мониторе: она была именно там, где должна была быть.

И я снова спрашивала себя: «Как мне сказать об этом М.?!». На этот раз я дождалась, когда он вернется с работы. Я не звонила.

– Я беременна, – сказала я и начала нервно смеяться.

– А к этому я не готов, – М. тоже начал нервно смеяться.

И что теперь делать?

Все планы к черту!

Никакой работы теперь у меня не будет. Хорошо, что М. за это время поменял свою и наше финансовое положение изменились в лучшую сторону. Я боялась повторения всех этих развлечений: коликов, инфекций, больниц, отделения неотложной помощи. Стоило Янеку один раз чихнуть, как меня охватывало отчаяние, что он опять заболеет. А если так же будет со вторым ребенком?

Я чувствовала, что могу не справиться.

Однако мой живот рос, самочувствие было хорошим, набор веса шел умеренно и настроение постепенно улучшалось. Только первый триместр беременности дал мне хорошенько прикурить. Я уже поняла, что это у меня природа такая, потому что, как и в первый раз, чувствовала себя неважно. Но меня радовало отсутствие месячных и связанных с этим проблем. Даже результаты анализов были гораздо лучше, чем до беременности. В третьем триместре врач сказал отменить препараты железа, а то уже будет перебор. Это был единственный раз в жизни, когда у меня был идеальный уровень железа.

Мы подготовили комнату для встречи нового члена семьи.

М. хотел девочку, но довольно быстро выяснилось, что у нас опять будет сын. Я родила здорового крупного мальчика. Это было 24 февраля 2012 года. Рожала в той же больнице, что и раньше, но на этот раз у меня остались от нее не лучшие воспоминания. Я чувствовала себя брошенной, некому было мне помочь, рядом со мной не было М., который повез нашего первенца на другой конец Трехградья к бабушке. В палате он появился через пять минут после рождения Габриэля. М. подошел, спросил: «Ну что, действительно мальчик?» – и взял его на руки, точно так же, как и старшего сына меньше трех лет назад.

Через два дня мы вернулись домой. К счастью, Габриэль оказался противоположностью Янека. Он нормально спал. Просыпался, как по расписанию, каждые три часа, оставлял здоровенную кучу (я до сих пор не понимаю, как она у него такая получалась), наедался так, что молоко вытекало из носа, и спал дальше.

Когда ему исполнился годик, нам пришлось съехать с квартиры, в которой мы жили, – ее выставили на продажу. Мы перебрались на две улицы подальше, в гораздо более просторную квартиру рядом с лесом. С одной стороны наш дом окружал перелесок, а с другой, – буквально в пятидесяти метрах, начинался Трехградский ландшафтный парк. К сожалению, аренда новой квартиры сильно ударила по карману, а М. все еще в одиночку содержал нашу семью. Когда могла, я рисовала и рассылала свои рисунки по издательствам, надеясь найти работу иллюстратора. Однако ничего из этого не выходило. Переломный момент наступил во время праздника четырехлетия Янека. У нас была небольшая семейная вечеринка. В какой-то момент Янек, будучи весьма разговорчивым для своего возраста, сказал: