Текст книги "Анонимный звонок"

– Джейсон Траверс – знаменитость, – соглашаюсь я.

– Он идеально подходит для этой роли, – рассказывает дальше Даррах. – Надо отдать должное людям из компании “Стеллар” за то, что они сразу же подумали о нем. Поэтому я связываюсь с его продюсерами. За сумму, равную примерно девяноста восьми процентам всего дохода от фильма, они, может быть, сумеют уломать его перелистать этот сценарий… Вот так все начинается! И чем дальше, тем больше. Все это тянется на протяжении двух мерзких месяцев. И вдруг меня осеняет. Я готовлю для него выжимку этого сценария и посылаю ему вроде повестки из суда. Выжимку он прочитывает. Вещь ему нравится! Я и его продюсеры тут же становятся нашими закадычными друзьями.

– И все ваши проблемы быстро исчезли? – произнес я с надеждой в голосе.

– Вы смеетесь? – Он отпил из вновь наполненного бокала. – Мои чертовы проблемы только начинались, но в тот момент я об этом ничего не знал. Я считал, что сделка заключена. “Стеллар” довольна, эта компания будет финансировать съемки фильма, режиссером его станет Герман Хьюсон. Продюсеры Траверса тоже остались довольны, рассчитывая на свою долю от доходов. Но тут этот сукин сын, Джейсон Траверс, выставляет свое собственное условие. Сценарий-де в самом деле состоит из двух важнейших частей, заявляет он, и фильм пострадает, если на женскую роль пригласят профессиональную киноактрису. Здесь нужна, говорит он, неизвестная, от природы очаровательная, невинная и удивительно ранимая девушка. А где мы такую отыщем среди ночи, возразил я ему. Ха, ха! Не беспокойтесь, заявляет мне этот хмырь. Я сам найду вам такую. И не подпишу контракта до тех пор, пока в нем черным по белому не будет записано, что мой выбор исполнительницы женской роли является окончательным.

– И это оказалась Глория Юнон? – с надеждой спросил я.

– Этим не кончилось. – Он так сердито посмотрел на меня, будто виноват в этом был я один. – У Траверса был приятель, его давнишний приятель, самая ловкая ищейка талантов во всем этом Богом проклятом бизнесе, хотя никто никогда о нем толком ничего не слышал.

– Вилли Шульц? – поинтересовался я.

– Кто рассказывает эту историю, вы или я? – рассердился Даррах.

– Думаю, что вы, – признался я.

– О'кей! Конечно, им оказался этот проходимец, о ком никто никогда не слыхал! Этот Вилли Шульц. И примерно через три недели он объявляется со своей находкой столетия! – Даррах зверски уставился на меня. – Не суфлируйте! Конечно, ею оказалась некая дамочка по имени Глория Клюн. Когда я впервые услышал ее имя, то подумал, что это какая-то занюханная шалава, но когда увидел ее, то попался на крючок. – Он зажмурился, и я подумал, что вдруг появившееся на его лице выражение подавленности могло легко перейти в исступленный восторг. – Уверен, вам за всю свою жизнь не приходилось видеть такого миловидного создания, Холман! Она – блондинка, очаровательная и сексопильная.., но не слишком похотливая, если вы понимаете, что я имею в виду… К тому же она умеет держать себя. – Он сделал передышку, чтобы глотнуть еще раз из своего бокала. – Джейсон Траверс – тот просто ахнул. Она – именно то, что надо! Немедля подписывайте с нею контракт. И я, и представители “Стеллар” тут же примчались с ручками и контрактом, но Джейсон дает указание своим продюсерам, будь они неладны, и те самостоятельно подписывают с ней контракт.

– В этом и заключается большая тайна? – недоверчиво спросил я. – Скрывать от других яркую неизвестную звезду, которая завтра может превратиться в выдающуюся диву, а эта надежда на завтра может оказаться чепухой на постном масле?

– Вам не следует говорить так, Холман. – Он с мрачной неодобрительностью посмотрел на меня. – Особенно вам, который зарабатывает себе на пропитание в Голливуде. Это просто неэтично!

– Но в этом и заключается вся ваша большая тайна?

– Таково общее мнение.

– Но ведь есть и еще что-то?

– Ну, нельзя недоучитывать и меня. – Он постарался напустить на себя побольше скромности. – Полагаю, что я настоящий выходец из штата Миссури. И хочу сказать, что эта очаровательная двадцатитрехлетняя красавица блондинка не только что сошла с космического корабля, верно? Поэтому я спокойно потолковал с Вилли Шульцем, выведывая у него, где он ее раскопал и чем она занималась до того, как он вошел в ее жизнь. Он стал темнить. Тогда я нажал на него посильнее, и он заставил меня поклясться, что я не выдам тайну, и поведал мне правду.

– Вы хотите сказать, что в жизни этой очаровательной невинной и ранимой блондинки таилась трагедия? – простодушно поинтересовался я. – Просто не могу в это поверить!

– Она происходит из страны голубых гор с сахарными шапками, – хрипловато продолжал рассказывать Даррах. – В семнадцать лет убежала из дома, добралась до Лос-Анджелеса, стала бродягой. Потом превратилась в престижную потаскуху ценою в двести долларов за вызов, а потом стала содержанкой избранного круга лиц, которые обеспечивали ей подлинно роскошное существование.

– Старая добрая американская мечта, – отозвался я. – Вы начинаете жизнь босяком и самостоятельно выбиваетесь в люди.

– Я еще не закончил, – опять недовольно бросил он. – В прошлом году она находилась на содержании одного типа. Но он ей надоел, и она стала искать отходные пути. И тут вспомнила про Вилли Шульца, который прежде входил в узкий круг избранных клиентов. Она и позвонила ему, прося о помощи.

– А Вилли решил, что она именно та девушка, из которой получится большая кинозвезда, – промолвил я.

– Только типу, от которого она сбежала, это не понравилось, – добавил он. – Он делал Вилли мерзкие намеки. Поэтому мы были вынуждены все время прятать Глорию. Не только ради самого фильма, но и ради нее самой. Думаю, если Большой Дядя сумеет накрыть ее где-нибудь, то это будет весьма печально.

– Есть ли у Большого Дяди имя?

– Конечно, имя у него есть. – Кадык на горле Дарраха конвульсивно подпрыгнул. – Дело дошло до того, что я даже опасаюсь произнести его вслух.

– Нас здесь всего двое, – резонно заметил я. – Произнесите!

– Ден Ларсен, – сказал он. – А теперь скажите, что вы не слышали о нем.

– О нем я слышал такое, – возразил я, – что оплата моих услуг возрастает вдвое.

– Соображаете! – Даррах прикончил вторую порцию спиртного. – Я заплачу, сколько бы это ни стоило, чтобы утрясти все это, Холман. Я так завяз во всем этом, что если дела с фильмом не сдвинутся с мертвой точки, без промедления, то следующие полстолетия мне придется голодать.

– Кто знает о прошлом Глории Клюн? – спросил я. – Помимо вас и усопшего Вилли Шульца?

– Об этом можете вовсе не задумываться. – Его словно передернуло. – Никто! Если кто-то в “Стеллар” пронюхает хоть что-то об этом!..

– А как насчет Джейсона Траверса?

– Он не смеет даже сквернословить в ее присутствии, считая ее таким невинным, таким милым ребенком!

– Тогда сообщите им, что она пропала и вы наняли меня разыскать ее, – посоветовал я. – Это развяжет мне руки и даст возможность осмотреться.

– Ясно, я могу сделать это. – Он быстро кивнул. – Но какого дьявола вы собираетесь делать с трупом Вилли, который лежит теперь в ее квартире?

– Никакого! – ответил я. – Но, может быть, что-нибудь предпримете вы сами?

– Я? – Тяжелые веки моментально поднялись, когда он вылупил на меня глаза.

– Во-первых, вам надо установить, что она действительно пропала, – терпеливо стал втолковывать я ему. – Поэтому утром вы первым делом придете в ее квартиру и обнаружите там труп.

– И спущу миллион полицаев на поиски? – проворчал он.

– Вы говорили, что Вилли прятал ее, – огрызнулся я. – Думаю, что он снял квартиру не на ее имя, верно?

– Правильно, он снял ее на свое имя.

– Поэтому сообщите полицейским, что вы зашли к парню, который вам известен как охотник за талантами. Вы предполагали, что существует возможность того, что он найдет для вас талантливую исполнительницу, которая вам необходима, и что вместо всего этого вы наткнулись на труп в квартире этой женщины.

– Пожалуй, правильно, – согласился Даррах, но я не уловил энтузиазма в его словах, но и не винил его строго за это.

– Потом вы сообщите в компанию “Стеллар” и Джейсону Траверсу, что Вилли убит, а девушка пропала и что вы наняли детектива-сыщика отыскать ее. Просто!

– Из ваших уст это и в самом деле звучит просто, – промямлил он. – Но у меня неприятное предчувствие, что когда наступит утро, то все будет иначе!

– Поезжайте домой и поспите. – Я от души зевнул. – Мне тоже не мешало бы передохнуть.

– Утром я вам позвоню, – пообещал он. – После посещения квартиры!

– Отлично. Где вы припарковали свою машину?

– На улице, – ответил он. – В тот момент я еще не был уверен, надо ли мне вообще идти к вам или нет.

– Но теперь вы довольны, что зашли?

– Вы просто подшучиваете надо мной! – огрызнулся он.

Я проводил Дарраха до входной двери, потом понаблюдал, как он шел по въездной дорожке от моего дома. Завтра наступит новый день. Завтра придет другое время, тогда я и Скарлетт О'Хара подумаем обо всех этих проблемах. И единственное, что мне хотелось сделать в тот момент, – это бухнуться на подушку и провалиться в забытье, которое, чувствовал я, приближалось. Даррах скрылся из виду, выйдя на улицу, и я уже собирался было закрыть входную дверь, когда свет ярких фар ослепил меня. С чувством горького отчаяния я наблюдал, как моя собственная машина вкатилась по въездной дорожке и остановилась примерно в десяти шагах от крыльца. Фары погасли, мотор заглох, потом распахнулась дверца. Я увидел яркое мерцание люрекса, когда она приблизилась к крыльцу, и уже пробравшийся было в мое сознание греческий бог сна Морфей злобно причмокнул перед тем, как выскользнуть оттуда.

Глава 5

Впечатление создавалось такое, что я и не выходил из-за стойки бара. Я опять зашел туда и с легкостью напрактиковавшегося человека автоматически поставил чистый бокал на поверхность стойки.

– А я и не собиралась делать этого, – изрекла в порядке самооправдания брюнетка. – Но потом у меня появилось это идиотское чувство вины.

– Не собирались делать что? – спросил я, не проявляя настоящего интереса.

– Возвращаться сюда. Я собиралась бросить где-нибудь вашу машину, потом уехать на автобусе в самую отдаленную точку Калифорнии и на полгода залечь на дно.

– Готов оплатить ваш проезд туда, – предложил я.

– Как некрасиво! – воскликнула она с негодованием. – Я тут пригоняю обратно вашу машину и все такое… Пытаюсь извиниться, что так поступила с вами. А вы хотите лишь избавиться от меня.

– Мне бы хотелось вам поверить, честно, – сказал я, – но все время вспоминаю, что вы врожденная лгунья.

Она схватила со стойки наполненный бокал, и на какое-то мгновение я подумал, что она собирается запустить им мне в физиономию. Но потом она, видно, передумала и поднесла бокал к губам.

– Я кое-что привезла с собой, – наконец сообщила она.

– Не длинный ли, острый нож? Она болезненно скривилась:

– Не напоминайте мне о том, как выглядел Вилли! Это одна из тех вещей, про которую стараешься поскорее забыть.

– Каких вещей?

– Ну, скажем, одежды, – произнесла она нарочито беспечным тоном. – Знаете, элементарные предметы туалета, которые нужны девушке, которая собирается некоторое время пожить с парнем. Например, трусики.., хотя бы один лифчик, если вы захотите иногда увидеть меня в более пристойном виде.., пара свитеров, запасные джинсы и одно платье в придачу к пристойному лифчику.

Я тупо уставился на нее:

– Вы собираетесь некоторое время пожить со мной?

– Мне подумалось, что тем самым я сделаю вам большое одолжение, – задиристо изрекла она. – Вы сказали, что хотели бы не отпускать меня от себя, потому что я единственный живой свидетель того, что вы не убивали Вилли Шульца. – Она громко втянула носом воздух. – Или это уже не имеет значения?

– Можете располагаться в спальне, – предложил я. – Мне будет достаточно дивана.

– Интересно, кто вы такой? – Она в раздумье закатила свои огромные черные глаза. – Разновидность ненасытного сексуального маньяка или…

– Я просто уставший человек, – проворчал я.

– О'кей. Я займу спальню. – Она бросила на меня быстрый убийственный взгляд. – Знаете что? Никогда не думала, что вы гомик!

– Просто выдохся, – объяснил я. – Что же, интересно, там, в ваших дебрях, так вас напугало, что вы решили вернуться сюда?

– До меня дошли слухи, – ответила она. – Правда, мне они показались бессмысленными.

– Ральф, помнится, серьезно говорил о том, что не следует подолгу задерживаться на одном месте, а нужно все время перемещаться?

– Он страшно испугался, – объявила она. – У меня отвратительное предчувствие, что он знает что-то такое, чего не знаю я. Хочу сказать – что-то, связанное с Вилли. Поэтому, возможно, неизвестный убийца захочет вернуться и начнет охотиться за Ральфом по той простой причине, что ему что-то известно. А если он наткнется здесь вместо Ральфа на меня, то не поверит мне на слово: ведь я не знаю того, что, может быть, стало известно Ральфу. Достаточно ли понятно я выражаюсь?

– Вы напоминаете проржавевший кран, из которого постоянно капает, – такое сравнение сделал я после ее признания. – Но мне понятно, куда вы клоните. А скажите, Ральф действительно приходится вам братом?

– В самом деле. – Она кивнула. – Мы с ним уже четыре года работаем вместе.

– И чем же вы занимаетесь? Она пожала плечами:

– Всем понемногу.

– Но всем противозаконным?

– Кое-чем и законным, – возразила она. – Как правило, выдаем себя за других людей.

– Ральф поет под Синатру, а вы изображаете великую Джоан Баес?

– Нет, выдаем себя за людей вроде Вилли Шульца, которые как-то весьма отдаленно связаны с киношными делами. Они часто обращаются к нам. Знаете, может быть, им надо в какой-то момент производить на кого-то впечатление?

– Или кого-то надуть?

– Мне не нравится ваш лексикон, но я не стану спорить. – Неожиданно она ухмыльнулась:

– Чаще всего мы пытаемся обжулить другого шулера, если вы понимаете, что я имею в виду.

– Могу только догадываться, – заметил я. Она проницательно посмотрела на меня:

– Вы никогда не думали о том, чтобы полечиться гормонами? Хотя бы попринимать витаминные таблетки?

– Да нет! Я просто устал, – повторил я свое объяснение.

– Вам надо подлечиться, – категорично заявила она тоном профессионала эскулапа. – Случай явно из ряда вон выходящий. Прямо сейчас могла бы помочь какая-нибудь форма шоковой терапии.

– Вы имеете в виду еще один вариант собственного перевоплощения? Но вам и за тысячу лет не удалось бы стать похожей на доктора Килдера.

Одним большим глотком она допила все, что оставалось в бокале, потом небрежно отодвинула в сторону высокий стул у бара. Ярко замерцал голубой люрекс, и я невольно моргнул.

– Это режет вам глаза, – молвила она другим, более мягким, убаюкивающим голосом. – Противный, гадкий, сверкающий люрекс действует на ваши несчастные маленькие лупоглазки.

– Могу пошире раскрыть их, – проворчал я.

– Сначала следует устранить источник раздражения, – изрекла она прежним деловым тоном, отрывисто и профессионально. – А потом уже переходить к шоковой терапии.

На мгновение ее руки, казалось, задвигались в разных направлениях, потом блузка из голубого люрекса плавно проплыла, мерцая в воздухе и как пушинка опустилась на диван.

– Раздражитель устранен, – весело произнесла она. – Теперь приступим к доброй старомодной шоковой терапии.

Она запросто сбросила с ног сандалии, расстегнула “молнию” на джинсах и, извиваясь как исполнительница танца живота в экстазе, вылезла из них. Потом сунула большие пальцы под резинку своих колготок и каким-то акробатическим трюком сразу стянула их до колен. От последнего триумфального толчка колготки полетели прочь, к блузке на диване.

Моя челюсть бессильно отвисла, когда она повернулась ко мне, подняла руки вверх, соединила ладони, согнула одно колено, прижав его к другому – в традиционной позе кинозвезды на снимках, – и наградила меня жеманной улыбкой.

– Как у вас дела с адреналином? – спросила она низким воркующим голоском. – Накачка уже пошла?

Все ее тело покрывал золотистый загар, включая налитые, выдающиеся вперед груди. Надувшиеся кораллового цвета соски начинали твердеть, словно от неожиданного соприкосновения с воздухом. Ее животик отличался мягкой и приятной, абсолютно женственной выпуклостью, а густая щетка кудрявых черных волос между ног отдавала сверкающим блеском. С меня тут же слетела всякая усталость.

– Если теперь вы почувствовали себя лучше, – сказала она, – может быть, тогда вы пройдете сюда? – Она повернулась и медленно направилась в спальню, покачивая при каждом шаге своим прекрасно округленным задом.

– Леди, – взмолился я, отдавая должное бородатой шутке, – если я смогу пойти туда, то мне следует прежде обратиться к психиатру!

Когда мы вошли в спальню, она сбросила с кровати покрывала и легла на нее, ее черные глаза наблюдали за мной с выражением какого-то мурлыкающего одобрения. Я вроде бы подпрыгнул на месте и в следующее мгновение оказался на кровати рядом с ней.

Левой рукой я накрыл ее ближайшую ко мне грудь и мягко пожал ее, а правую ладонь подсунул под ее шею и надавил на нее вверх, чтобы приблизить к себе ее губы. Но в последний момент она откинула назад голову, и я увидел искорку тревоги в ее сверкающих черных глазах.

– Просто мне интересно узнать. – В ее голосе отразилась некоторая нервозность. – Я хочу сказать, что это – новая мода или что-то еще?

– Вы о чем? – издал я какой-то булькающий звук.

– О том, чтобы ложиться рядом с женщиной не раздеваясь. – Она невесело улыбнулась. – Мне все равно.., ну, не совсем, конечно.., но эта пряжка просто сдерет с меня кожу.., когда прикоснется ко мне.

Она беспомощно захихикала и продолжала посмеиваться все время, пока я раздевался и ложился рядом с ней на кровать. Потом хихиканье резко оборвалось.

По логике вещей я должен был бы чувствовать себя страшно уставшим в этот утренний час, но я оказался удивительно бодрым. К тому времени, когда я принял душ и оделся, я уловил аромат кофе и жареного бекона, который доносился с кухни. Когда я туда вошел, меня приветствовало сверкающее голубое мерцание. Она перед плитой выполняла обыкновенную домашнюю работу. На ней была только блузка из голубого люрекса и ничего больше. Блузка оказалась, может быть, всего на каких-нибудь четыре дюйма ниже талии. Вид брюнетки в таком одеянии вызвал во мне какое-то агонизирующее чувство нерешительности, а до того момента я испытывал только голод.

– Я не оделась, – объяснила она, обладая талантом говорить о вещах весьма очевидных, – главным образом потому, что я недостаточно долго знаю вас.

Я сел, налил себе чашку кофе и задумался о том, что она сказала.

– Но что, черт возьми, это означает? – наконец спросил я ее.

– Любопытный вы жеребец, – спокойно проговорила она. – Я хочу сказать, вы занимаетесь этим только после захода солнца? Или, может быть, вам нравятся только дневные спектакли после обеда? Но ведь может вполне случиться, что завтрак пробудит у вас страсть, и тогда дневные заботы можно будет на время отложить.

– Во всяком случае – не заботы сегодняшнего утра, – возразил я. – Хотя могу честно признаться, что мне стоит огромного труда не изменить своих намерений при виде…

Она похотливо хихикнула:

– Если преодолеть это будет особенно трудно, тогда вы просто не сможете считаться со своим рассудком.

Яйца, бекон, поджаренные ломтики хлеба и кофе – все это превосходные составные нашей жизни, твердо сказал я себе, а секс может и подождать. Через некоторое время она подошла к столу и села напротив, что несколько облегчило мое состояние. Теперь я видел только люрекс от талии и выше, а все прелести ниже талии закрыл от меня стол.

– Меня мучила эта ужасная мысль, пока я поджаривала бекон, – начала она новую тему. – Что вы собираетесь делать с бренными останками Вилли Шульца?

– Обо всем об этом мы уже позаботились, – ответил я и рассказал ей о посещении Дарраха накануне вечером и о некоторых моментах его рассказа. Я старательно опускал детали, связанные с Глорией Клюн и ее прошлой жизнью.

– Потрясающе! – с энтузиазмом воскликнула она. – Держу пари, что, если бы Ральф узнал, что все улажено, он вполне бы мог вернуться.

– Ясное дело! – поддакнул я.

– Вы сейчас уходите?

– У меня деловая встреча.

– Что вы хотите, чтобы я сделала за время вашего отсутствия?

– Надо бы помыть окна, – мрачно заявил я. – Можно спустить также бассейн и…

– Может быть.., я поработаю без особых трудов, – сказала она задумчиво. – Предложите мои услуги еще паре своих соседей.

– Думаю, они сумеют позаботиться о себе сами.., я говорю о мытье окон, – уточнил я. – В данный момент вы не можете помочь мне разыскать Глорию Клюн. Во всяком случае, ничего такого мне не приходит на ум.

– О'кей, – подытожила она. – Тогда я сыграю роль заботливой мамочки, пойду закуплю продукты и другие мелочи.

– Превосходно, – одобрил я.

– До свиданья, – любезно простилась она.

– А я подожду телефонного звонка.

Телефон и в самом деле вскоре зазвонил. Выражение ее лица говорило, будто я все заранее подстроил, и разубеждать ее не было никакого смысла. Поэтому я вышел в гостиную и снял трубку.

– Говорит Моррис Даррах, – произнес хриплый голос. – Братишка! Ну и задали они мне жару! Два битых часа допроса, прежде чем отпустили меня. И мне все еще кажется, что они не поверили ни одному моему слову!

– Не волнуйтесь из-за полицейских, – успокоил я его. – Их натаскивают именно в таком духе.

– Как бы там ни было, теперь все позади. Поэтому я собираюсь позвонить Манни Крюгеру в компанию “Стеллар” и Джейсону Траверсу. О'кей?

– Отлично, – одобрил я. – Где я смогу позже увидеть Траверса?

– На Бенедикт-Каньон-Драйв вы делаете правый поворот и выезжаете на очень узкую Моунтейн-Драйв, – объяснил он. – Проехав по ней примерно с полмили, вы увидите дьявольски привлекательный особняк. Мимо него вы никак не проедете, потому что по бокам дороги ничего другого, кроме деревьев, нет.

– Спасибо, – поблагодарил я. – Я буду связываться с вами.

– Если вы не застанете меня в конторе, то звоните в центральное отделение уголовного розыска Лос-Анджелеса, – посоветовал он печальным голосом. – Они наверняка будут знать, где я нахожусь!

Я положил трубку и вернулся на кухню. И тут-то я допустил ошибку. Сара Джордан, нагнувшись над раковиной, возилась с тарелками, и ее загорелый зад отливал ярким, розовым оттенком.

Я издал какие-то нечленораздельные звуки, которые можно было истолковать как “до свиданья”, произнесенное человеком с полным ртом, и удрал.

Было уже половина двенадцатого, когда я добрался до конторы Манни Крюгера, точнее сказать, до кабинета его секретарши, только что принятой на работу. Ни одна секретарша Манни не могла удержаться у него более полугода. Они либо выскакивали замуж за какую-нибудь киношную знаменитость, либо оказывались в ближайшем лечебном санатории. Новенькая была златокудрой, с пышными, роскошными волосами, которые ниспадали чуть ли не до талии за ее спиной. Ее широко расставленные карие глаза смотрели льстиво и в то же время невинно, являясь явным контрастом с сочными губами, нижняя из которых была полнее верхней. От талии и выше – остальную часть закрывал письменный стол – она походила на настоящую Венеру, которая вышла из морских глубин. Черная шелковая блузка ярко контрастировала с ее светлым обликом.

– Доброе утро, – приветливо произнесла она.

– Я – Рик Холман, – представился я.

– Ждет ли вас мистер Крюгер?

– Возможно, – ответил я. – Обычно он меня ждет. Карие глаза поплыли на мгновение в сторону.

– Я имею в виду, мистер Холман, договорились ли вы с ним о встрече?

– Нет, – твердо ответил я. – Я считаю, что любая форма искусственного украшательства излишня в наш современный век, – грустно улыбнулся я. – Просто хочу, чтобы люди любили меня из-за меня самого. Не находите ли вы, что я слишком многого требую?

– Уверена, вы не нуждаетесь в предварительной договоренности, – произнесла она тихим голосом. – Пожалуйста, вот в эту дверь, мистер Холман.

– Почему бы вам не признаться, – продолжал я, – вы ведь не полюбите меня. А я готов полюбить вас. Я как наяву вижу нас вместе, – мечтательно продолжал я. – Вы бегаете по пляжу, освещенному пятнами солнечного света в одной этой черной кофточке, а я догоняю вас. Но на самом деле вовсе не хочу догнать вас, потому что мне ужасно нравится весь ваш вид.

– Проходите сейчас же к мистеру Крюгеру! – предложила она звонким шепотом. – Не то боюсь, что поставлю вас в неловкое положение тем, что истошно завоплю.

Я, не постучав, прошел в кабинет Манни, потому что знал, что он всегда прячется в чулане, если к нему кто-то постучится, и делает вид, что находится в отпуске. Он сидел спиной ко мне, уставившись через широкое сплошное стекло окна на улицу, не обращая внимания на гору бумаг, скопившихся на его массивном, с кожаным верхом письменным столе. Я на цыпочках прошел по комнате до самого письменного стола, потом громко откашлялся.

– Ой! – Манни дико испугался и, подпрыгнув на стуле, вскочил, сделал три шага и внезапно остановился.

– Как поживает ваша мама? – спросил я заискивающе.

– Никогда не делайте этого! – Его увеличенные зрачки свирепо смотрели на меня через толстые стекла очков. – Вы чертовски хорошо знаете, что одного я терпеть не могу – это когда вот так кто-нибудь крадучись подбирается ко мне.

– Похоже, у вас новая секретарша, – дружелюбно произнес я.

– Не смейте прикасаться к ней своими распутными руками! – Он свирепо нахмурился, глядя на меня. – Она милая, невинная девушка. И я взял ее под свое покровительство, чтобы уберечь от злых хищников, которыми кишит этот город ангелов – Лос-Анджелес. – Кадык на его горле резко подпрыгнул. – Как поживает – кто, вы спросили?

– Ваша мама, – терпеливо повторил я. – Вы не забыли про нее, Манни? Та, которая сломала ногу, катаясь на лыжах в Австрии?

– Значит, я все-таки одурачил вас вчера, да? – Его лицо прямо-таки светилось от восторга. – Вы решили, что я являюсь своим собственным братом, верно? – От удовольствия он даже захихикал. – Как вам это понравилось?

– А что вы можете сказать о Глории Клюн? Мгновенно выражение его лица изменилось: на нем, словно в калейдоскопе, промелькнуло все – от восторга до агонии, а сам он вдруг превратился в надломленного жизнью человека. Он, прихрамывая, заковылял к своему стулу, медленно опустился на него, и я вовремя, видя все это, сообразил, что не следует испытывать его терпение и произносить шутливые слова.

– Вы слышали о Шульце? – спросил он поникшим голосом.

– Мне сообщил об этом Моррис Даррах. Как раз перед тем, как нанял меня отыскать эту девушку Клюн.

– Вы – единственный проблеск надежды, Рик! – взволнованно произнес Манни. – Луч света, пронизывающий грозовые облака, которые нависли надо всеми нами. – Его глаза увлажнились. – Я рад, что Даррах нанял вас, Рик, и доволен также, что мы опять в одной упряжке. Старые приятели вместе и…

– Ах, прекратите, – прервал я его.

– У вас нет души. – Он печально покачал головой. – Вы не понимаете возвышенных чувств. Нет…

– Что вам известно о Шульце? – опять прервал я его.

– Кажется, Моррис Даррах говорил вам о Джейсоне Траверсе и его гениальной идее насчет женской роли?

– Конечно, – подтвердил я. – Он настаивал на том, чтобы эту роль исполняла неизвестная девушка и чтобы выбор остался за ним.

– Затем он подкинул этого Вилли Шульца, которого отрекомендовал как великого открывателя талантов. – Манни многозначительно пожал плечами. – Если он так хорош в этом деле, то я давно бы услышал о нем, но этого не случилось. Да и кто станет спорить с таким авторитетом, как Траверс, который позволял себе уходить со съемок только потому, что ему не понравилась бородавка на носу кинооператора, и отсутствовать три дня?

– В какой последовательности они появились? – поинтересовался я. – Сначала Вилли, потом эта девушка Клюн? Или наоборот?

– Они появились вместе. Траверс привез их сюда вместе и представил с такой помпой, будто они лауреаты премии “Оскар”, а потом отошел в сторону, дожидаясь аплодисментов.

– И он оказался прав относительно девушки?

– Прав!.. – Манни закрыл глаза и поцеловал кончики своих пальцев. – Она ослепительна, Рик! Фильм с ней ждет огромный успех!

– О'кей, – заметил я. – Кому же тогда понадобилось убивать Вилли Шульца? И потом увезти девушку?

– В этом вы абсолютно правы, – кивнул он. – Вам следует ответить именно на эти два вопроса, и тогда вы не только проясните всю ситуацию, но и окончательно решите исход всего этого дела.

Он поднялся на ноги и наклонился над столом в мою сторону, выбросив вперед правую руку. На меня так подействовал его жест, что я инстинктивно пожал его руку, не успев осознать, какого дурака я свалял.

– Удачи вам, Рик, старый приятель! – У него просто от волнения перехватило горло. – Вложите в это все, на что вы способны. И сообщите мне, когда все будет кончено, чтобы мы смогли продолжить работу и отснять потрясающую картину!

Манни повернулся ко мне спиной и снова уставился в широкое окно из сплошного стекла. У меня не хватило нахальства хоть как-то испортить его благодушное настроение, поэтому я тоже повернулся и направился к двери.

– Ванда Спокейн, – произнес он, когда я уже взялся за дверную ручку.

– Это какой-то курорт? – оглянулся я.

– Надеюсь, не для вас, – неистово выпалил он. – Во всяком случае, не для такого непристойного соблазнителя, как вы, Рик.

– Так зовут вашу секретаршу? – догадался наконец я, произнеся это с ужасом в голосе. – Еще и Ванда Спокейн?

– Не забывайте, что она находится под моим непосредственным покровительством, – предостерег он деревянным голосом.

– Такая мысль, конечно, неприятна, – согласился я, открывая дверь.

Карие глаза изучающе смотрели на меня, когда я опять подходил к ее письменному столу.

– Солнечные пятна? – спросила она.

– А почему бы и нет?

– На пляже? Приятное теплое солнышко светит с безоблачного голубого неба? Откуда же пятнышки?

– Такое бывает за полчаса до заката, – ответил я. – Солнце опускается совсем низко, скрывается за далекими холмами…

– А вы посадили между нами большое дерево с круглыми листьями на пляже и это получилось? – Она быстро кивнула. – Солнечные кружочки.

– Точно! – согласился я.

– У вас богатое воображение, мистер Холман. Я хочу сказать, богатое – для развратника. Это особое внимание к внешним деталям…

– Стараюсь, – скромно заметил я. – Одной встречи с вами достаточно, чтобы продержаться всю следующую неделю.

– Мистер Крюгер предупреждал меня относительно мужчин вроде вас, – мягко продолжала она. – Но некоторое время меня занимала мысль, что такого я никогда больше не встречу.

– Может быть, мы как-нибудь пообедаем вместе? – высказал я надежду.