Текст книги "Девушка, которой не было"

Милфорд взял из коробки на столе тонкую черную сигару и аккуратно распорол ногтем большого пальца целлофановую обертку.

– Куда ты клонишь, Рик?

– Ты устроил Джайлсу контракт на триста тысяч за главную роль в новом боевике Марти Дженнингса, – сказал я. – Если с Марти что-нибудь случится, не будет боевика, гонорара для Джайлса и десяти процентов для его агента. Я хочу знать, тревожит ли тебя эта мысль, дружище?

Брюс закурил сигару. Когда рассеялось облако синего дыма, на мгновение окутавшее его лицо, я увидел, что синие глаза агента холодны и непроницаемы.

– Я тебя уважаю, Рик, – начал Милфорд вкрадчивым голосом, превращавшим его в самого опасного Санта-Клауса, которого я когда-либо встречал. – Ты дешевый сукин сын! Бобби Джайлс – чертовски хороший актер, и если Марти Дженнингс завтра улетит на луну вместе со своим проклятым боевиком, я и глазом не моргну. Знаешь почему? Если пойдет слух, что Бобби свободен, у меня в двадцать четыре часа будет по крайней мере еще три предложения, сравнимые с контрактом Дженнингса. Но дело не только в этом, – продолжал Брюс ледяным тоном. – Бобби – мой хороший друг, а я не продаю друзей. Особенно когда друг попадает в беду.

Я усмехнулся.

– Мне остается только поднять флаг и отдать честь!

– Да? – сказал он с полным безразличием в голосе, и я внезапно понял: если Брюс Милфорд когда-либо был моим другом, то с этого момента он таковым не является. Завтра, в десять утра, “женщина-компьютер” в приемной уже переведет Рика Холмана в разряд сукиных сынов.

– Ты хорошо знаком с Марти Дженнингсом? – спросил я.

– Более-менее. А что?

– Тебя приглашали в его домик?

– Не Марти – он никогда им не пользуется, – ответил Милфорд, всем своим видом показывая, что не отвечает за странности продюсера. – Он только одалживает домик друзьям, когда те хотят поджарить свои тела на солнце или без помех потрахаться.

– Тебе тоже? – Я вежливо улыбнулся. – Наверняка ты один из психов-солнцепоклонников?

– Пожалуйста, не пытайся быть остроумным сукиным сыном, Рик, – прошипел Брюс, – потому что они – худшие из всех! Да, один раз я воспользовался домиком Марти, когда понадобилось развлечь в летний уик-энд нескольких заграничных клиентов. Ну и что?

– Значит, можешь объяснить, где он находится и как туда добраться, – сказал я.

– На одном из малых пляжей, к северу от Палисадов, – ответил Брюс; он подробно объяснил мне, как найти домик.

– Спасибо, – сказал я.

– Марти сам мог бы все это объяснить тебе. – Агент взглянул на меня с откровенным любопытством.

– Когда я заговорю с Марти Дженнингсом, мне придется назвать его лжецом, а я не хочу этого делать, пока не докажу, что прав – хотя бы наполовину.

– А как насчет Ника Фесслера? – недобро усмехнулся Милфорд. – Держу пари, ты не захочешь говорить с ним.

– Ты прав, Брюс, – согласился я, поднимаясь со стула. – Поэтому пойду-ка взгляну на пляжный домик Марти. Пока кто-нибудь не стер с пола кровавые пятна.

Я был уже у двери, когда он откашлялся и тихо окликнул меня:

– Рик?

Я оглянулся. На меня снова смотрел добряк Санта-Клаус, словно я был “самым послушным ребенком года” или кем-то в этом роде.

– Где ты пропадал целый день? – спросил Санта-Клаус. – Я думал, ты придешь сюда сразу после разговора с Бобби.

– Беседовал с подругой Марти, – ответил я. – Не уверен, что он одалживает ее друзьям, но сам точно пользуется.

– Ты, конечно, говоришь о Вирджинии Стронг?

– Разумеется. – Я криво усмехнулся.

– А мне показалось, тебя задержала Бетти Уонг, – проговорил Брюс.

– Разве она не умчалась в отпуск? – удивился я.

– Не знаю, Рик. – Милфорд пожал плечами. – Почему бы тебе не справиться у Ника Фесслера? Если она куда-то уехала, то наверняка по его приказу.

– Китаянка имеет отношение к Фесслеру? – с искренним изумлением спросил я.

– Говорю же, спроси у Ника, – улыбнулся Милфорд.

Взглянув на его лицо, я понял, что, задавая новые вопросы, только зря потрачу время. Брюс забросил наживку, подцепил меня на крючок и теперь держал язык за зубами не хуже агента ЦРУ.

Я вышел из кабинета и захлопнул за собой дверь.

Глава 3

Ветер обдувал лицо. В ночном небе медленно плыла полная луна. На берег с величественным гулом накатывались океанские волны – “холодные, как могила девственницы”. Я невольно усмехнулся, припомнив это выражение актера, и повернул обратно, к низенькому домику Дженнингса.

И парадная, и задняя дверь оказались на замке, так что мне пришлось проверить все окна. Наконец я отыскал одно не запертое. Я надавил на стекло ладонями, и окно со скрипом растворилось.

Несколько секунд спустя я оказался в маленькой комнате, самое большее десять на десять футов, обставленной по-спартански; вся обстановка состояла из большой кровати в центре, небрежно застланной выцветшим красным покрывалом, и узенькой пальмовой циновки на полу. Тонкий слой пыли покрывал все – пол, потрепанную циновку, даже кровать. Я открыл стенной шкаф и увидел еще большее количество пыли. Оставляя следы на пыльном полу, я направился в гостиную.

Три расшатанных плетеных стула, казалось, были взяты из реквизита фильма о коммунистическом Китае. Убранство гостиной дополняли две циновки и маленький погребок у дальней стены. Я открыл его и нашел пять дешевых стаканов – все пыльные, один с отколотым краем – и пустую бутылку из-под ржаного виски на нижней полке, а рядом пустую бутылку из-под шотландского.

Закрыв глаза, я попытался представить, чем могли здесь заниматься Джайлс и Дикси. Снова открыв глаза, я принялся внимательно изучать пыльные бутылки, стаканы, пыльную крышку погребка, пыльные стулья. Затем осмотрел пол.

И тут в замке лязгнул ключ. Секунду спустя парадная дверь распахнулась, и в гостиную заглянули двое мужчин. Остановившись в дверном проеме, они уставились на меня с изумлением хозяев, которые зашли в свое жилище и застали там незваного гостя.

Первым вошел маленький лысый тип – казалось, он вот-вот протянет ноги от недоедания. Водянистые серые глаза коротышки вылезали из орбит. Он смахивал на старую лягушку, выпрыгнувшую из грязной лужи. Коротышку звали Ник Фесслер. За его спиной, словно помещенный там безумным карикатуристом, для того чтобы подчеркнуть смехотворность хилой фигурки Фесслера, стоял невероятный гигант. На некоторых людях излишек жира смотрится более-менее, но этот экземпляр, очевидно, страдал от серьезного эндокринного нарушения и отличался непомерной тучностью. Лицо толстяка представляло собой расплывшийся блин, но в маленьких глазках, затерявшихся в окружавшем их жире, поблескивал холодный острый ум. Мягкие соломенные волосы были расчесаны на косой пробор. На лице великана застыла добродушная улыбка. В тишине комнаты раздавалось тяжелое пыхтение, словно давно требующий ремонта паровой молот работал на последнем издыхании.

– Какого черта ты здесь делаешь? – скрипучим голосом осведомился Фесслер.

– Осматриваюсь, – сообщил я. – А ты какого черта, Ник?

– Мне не нужны основания для посещения собственного дома, – огрызнулся он. – Я хочу знать, почему ты сюда вломился, Холман. И отвечай поубедительнее!

– Послушай, Ник, – сказал я, – ведь домик не принадлежит ни одному из нас. Его владелец – Марти Дженнингс.

– А вот и нет! – буркнул мистер Недоедание. – Домик Марти где-то около Малибу, и до него слишком далеко, так что не загибай насчет неверного поворота с шоссе!

– Шутишь? – усмехнулся я.

– Скажи ему. Расе! – Фесслер взглянул на своего дружка.

– Ник говорит чистую правду, – деланно улыбаясь, запыхтел толстяк. – Мы с вами не знакомы, мистер Холман. Меня зовут Робат. Расе Робат. Я помощник Ника. – Мгновение его застывшая улыбка выглядела почти настоящей.

– Кажется, мне дали не тот адрес, – пробормотал я. – Я спросил, как добраться к домику Марти, и оказался здесь.

– Возможно, над вами подшутили? – дружелюбно пропыхтел Робат. – Так кто же вас сюда направил?

– Какой-то весельчак в офисе Марти. Я говорил с ним по телефону, – солгал я. – Может, новый сценарист?

– Брось ломать комедию! – взвизгнул Фесслер. – Что ты здесь ищешь, Холман?

– Тело девушки по имени Дикси, – пояснил я. – Вчера в это же время она была убита в пляжном домике, возможно принадлежащем Дженнингсу. Или тебе?

Фесслер окинул взглядом комнату и с улыбкой на тонких губах ответил:

– Разве похоже, что вчера здесь кого-то убили?

– А почему бы и нет? – ответил я вопросом на вопрос. – Полагаю, убийца мог произвести уборку, после того как избавился от трупа. Судя по всему, ты не часто сюда заглядываешь, Ник?

– Давненько не был, – кивнул он.

– Здесь все нуждается в хорошей чистке, – сказал я. – Всюду пыль, ты заметил?

– Разумеется. – Он подозрительно прищурился. – Куда ты клонишь?

– Всюду пыль, – повторил я. – Когда я шел из спальни, то оставил за собой следы. Но следы оборвались, как только я вошел сюда, Ник. Здесь пол чистый, словно кто-то не пожалел труда и недавно отдраил его до блеска – возможно, прошлой ночью?

– Ты сошел с ума! – усмехнулся Фесслер.

– Не думаю, Ник. – Жирные подбородки Робата задрожали.

– Я хочу сказать, что всем известна репутация мистера Холмана. Очевидно, у него имеются какие-то основания для таинственных заявлений о девушке, убитой вчера ночью в пляжном домике. Возможно, он объяснит, в чем дело?

Я посмотрел на Фесслера.

– Вчера ты был на приеме у Марти Дженнингса, и около четырех утра актер-англичанин Роберт Джайлс потерял сознание, поэтому ты помог ему сесть в автомобиль Сэмми Уэстина, и Сэмми привез его к Эдвине Боллард.

– Верно, – подтвердил Фесслер.

– Но скажи: ты не видел там буйную блондинку по имени Дикси, которая, сбросив с себя одежду, принялась танцевать? И не заметил, как чуть позже она смылась с Джайлсом?

– Нет.

– Я предвидел такой ответ, – вздохнул я. – Придется назвать тебя гнусным лжецом, Ник.

– Что? – Казалось, Фесслер на верит собственным ушам.

– Ты гнусный лжец, Ник, – повторил я. – Как и все остальные, присутствовавшие на приеме. И я хочу знать почему.

– А вы были на вчерашнем приеме, мистер Холман? – запыхтел Робат.

– Нет.

– Значит, не вы, а кто-то другой утверждает, что Ник лжец? – Он сокрушенно покачал головой, и все его подбородки заколыхались. – Так кто же обвиняет Ника в сокрытии правды?

– Роберт Джайлс, – сказал я, тотчас же сообразив, что он наверняка уже об этом знает.

– А какова его версия?

Я повторил рассказ актера о девушке, домике и убийстве. Когда я закончил, Робат пожал своими жирными плечами и простер над гигантским брюхом пухлые руки.

– Я поражен! Вы не находите, что в подобную историю трудновато поверить? – Он захихикал. – Даже если вам за это заплатили…

– Я мог бы приписать все это разыгравшейся на почве опьянения фантазии, – холодно проговорил я. – Мог бы, если бы не многочисленные странные совпадения.

– Например? – поинтересовался Фесслер.

– Когда я спросил, как найти домик Марти Дженнингса, меня направили сюда. Вся хибара в пыли, а пол в этой комнате недавно отскоблили. Я пробыл здесь от силы пять минут – и появились вы…

Фесслер потер кончик своего острого носа тыльной стороной ладони, затем обернулся к толстяку.

– Мне это не нравится, Расе. Джайлс – пьяница. Если он распространяется об одном из своих алкогольных кошмаров, кому какое дело? Но когда он нанимает парня вроде Холмана, чтобы тот совал нос в чужие дела, это уже серьезно. Кое-кто подумает, что пьянчуга актер говорит правду, и поверит его россказням об убитой даме. Знаешь, что случится потом? Ник Фесслер прослывет лжецом.

– Ник, – в испуге прошептал пузырь, – боюсь, ты абсолютно прав!

– Мне это не нравится, Расе, – повторил Фесслер.

– Да, конечно, – закивал Робат. – Разобраться сейчас?

– Самое время, Расе. Никто не назовет Ника Фесслера жмотом. Я готов дать… – Он задумался, его узкий лоб наморщился от умственного усилия. – Две тысячи!

Гигантская туша пришла в движение и оказалась впереди своего босса.

– Вот видите, мистер Холман? – запыхтел толстяк. – Мистер Фесслер не может позволить слуху распространиться, это подорвет его репутацию. Слово Ника Фесслера кое-чего стоит.

– Я знаю, чего оно стоит, приятель, – усмехнулся я.

– Вам надо только сказать Джайлсу, что все это ему привиделось, и забыть обо всем. – Толстяк излучал добродушие. – Договорились?

– Отличная шутка, мистер Робат. Надо ее запомнить.

– Ник – разумный человек, очень разумный, – Дружелюбно пыхтел Робат. – Вы же слышали, он сказал, что рад возместить ваши расходы на этом деле. В пределах двух тысяч долларов!

– Не приму от него и десяти центов, даже если их сначала простер илизуют, – огрызнулся я.

– Пожалуйста, мистер Холман! – В тоне пузыря послышался упрек. – Терпеть не могу вульгарности. И настоятельно советую принять весьма выгодное для вас предложение Ника.

– Но как мне ответить, не будучи вульгарным? – подумал я вслух и взглянул на Робата. – Скажи Нику, что никто меня не купит. Ни за две штуки, ни за двадцать. Так что он впустую тратит время.

Толстяк снова запыхтел.

– Это ваше окончательное решение, мистер Холман?

– Окончательное.

– Какая жалость! – Многочисленные подбородки затряслись. – А я надеялся, что мы станем хорошими друзьями.

– Мы не можем стоять здесь всю ночь, – вмешался Фесслер. – Не пора ли наконец разобраться? Робат тяжко вздохнул.

– Как скажешь, Ник.

Он двинулся ко мне. Все выглядело шуткой – словно в старой немой комедии, состоявшей из склеенных вместе трюковых эпизодов, и сейчас показывали сцену, в которой огромный толстый комик дрался с парнем вдвое меньше себя и выбивался из сил раньше, чем успевал нанести первый удар.

Однако случилось невероятное: Робат двигался так чертовски быстро, что застал меня врасплох. Его пухлые руки захватили лацканы моего пиджака, затем он шутя поднял мои 185 фунтов в воздух, пока мои ноги не повисли в футе от пола, и без усилия швырнул груз через всю комнату. Я врезался в стену и сполз на пол. Не успел я перевести дух, как Робат снова ухватил меня за лацканы и поставил на ноги. Тыльной стороной ладони он хлестнул меня по щеке, и в какой-то миг мне показалось, что голова моя вот-вот оторвется и покатится по полу. Затем я получил удар по другой щеке и уже перестал беспокоиться о своей голове.

– Хотите изменить ваше решение, мистер Холман? – послышался в моих ушах хриплый голос.

– Нет, – прошептал я.

В следующее мгновение в моем животе утонул огромный кулачище. Я начал складываться пополам.

– Уверены? – спросил Робат. – Иди к черту, пузырь, – с трудом выдавил я.

– Зря вы это сказали. – В сиплом голосе прозвучало искреннее сожаление. – Теперь я разозлился!

Откуда-то из калейдоскопа света и тени, бешено вращающегося перед моими не способными сфокусироваться глазами, послышался тонкий свист. Мне показалось, кто-то поднял весь домик и швырнул его в меня. Затем наступил благословенный миг – подо мной раскрылся омут прохладной тьмы и, словно материнское чрево, принял меня в свои ласковые объятия.

Глава 4

Я открыл глаза и тут забыл о своих болезненных ощущениях. На меня с сочувствием во взгляде смотрела красивая женщина. Над густыми черными волосами сиял ослепительный нимб, и я чуть не зажмурился снова.

Понадобилось немного времени понять: неожиданно подтвердилась одна из моих самых диких теорий. Я выдумал ее от скуки однажды ночью на чьем-то приеме, когда гости затеяли одну из бесконечных дискуссий – “жизнь после смерти: “за” и “против”, – и вот фантазия стала бесспорным фактом. Я предположил, что, возможно, существуют разные потусторонние миры для разных людей. Если люди способны устраивать себе ад на земле, сказал я, почему нельзя сотворить индивидуальный мир после смерти?

Возможно, коммунистический шеф полиции попадает после смерти в загробный мир Французской революции, созданный только для него, и всю оставшуюся вечность будет отправлять на гильотины женоподобных аристократов. А отчаянный бабник, посвятивший жизнь соблазнению стенографисток на Манхэттене, внезапно оказывается в загробном мире в стиле гарема турецкого султана, окруженный толпой прекрасных и большей частью совершенно голых дам. Однако он работает там стражником и будет пребывать в вечном страхе, чтобы султан не применил к нему обычные предосторожности, принятые против сторожей, проявляющих “нездоровый” интерес к женщинам гарема.

По непонятным пока причинам Холмана занесло в загробный мир по-китайски, и он решил: если остальные китайские ангелы хотя бы наполовину так же красивы, как тот, что смотрел на него, то он попал не в заурядное чистилище, а в рай.

– Как вы себя чувствуете? – спросил ангел серебристым голосом.

Она повернула голову. Какой-то миг нимб оставался на месте, затем внезапно исчез, и я увидел над собой ярко освещенный потолок. Итак, она не китайский ангел и, соответственно, бредовая теория о загробной жизни так и осталась теорией. Постепенно я додумался, что нимб – оптическая иллюзия. Зато боль оказалась реальностью, и я понял, что еще жив. Так где же я, черт возьми?

– Как вы себя чувствуете? – уже с нотками тревоги в голосе повторил мой бывший китайский ангел.

– Чертовски больно, – сообщил я. – Но в остальном – порядок.

– Можете встать?

Я принял сидячее положение и тупо уставился на перерезанные веревки на моих запястьях и лодыжках.

– Что за черт?

– Пожалуйста, вставайте, – быстро проговорила она, – у нас нет времени. Надо скорее выбираться отсюда. Можете идти?

– Сейчас увидим, милочка, – проворчал я. Через несколько секунд, когда пол перестал раскачиваться у меня под ногами, я понял, что все оказалось не так плохо. Она схватила меня за руку и потащила в гостиную. Затем вывела на свежий воздух. Я остановился, наслаждаясь свежим океанским бризом, но она снова потащила меня за собой.

– Надо поторопиться.

– Почему?

– Пожалуйста, мистер Холман! – В ее голосе звучало отчаяние. – Некогда объяснять! Быстрее!

Я послушно позволил дотащить себя до дороги, где стоял мой автомобиль. Когда мы добрались до него, девушка толкнула меня на переднее сиденье, спросила ключи и, пока я их искал, уселась за руль. В следующее мгновение она выхватила ключи из моей руки и завела мотор. Машина сорвалась с места. Меня отбросило на спинку сиденья, затем, когда она круто свернула налево, швырнуло на дверь; тормоза взвизгнули, я тоже (хотя и мысленно). Мы взлетели на гребень пологого холма, проскочили перекресток, словно его и не было, заложили еще один крутой вираж – меня снова швырнуло на дверь, – пронеслись четверть мили, и тут она нажала на тормоза.

Машина застыла как вкопанная, и моя голова с треском врезалась в ветровое стекло.

– Кто вы? – спросил я, с упреком глядя на девушку. – Фанатка “Гран-при”?

– Извините, мистер Холман, – она мягко улыбнулась, – просто надо было побыстрее убраться оттуда. Смотрите! – Она подняла руку, я взглянул в указанном направлении и увидел пляжный домик, стоявший, словно кусочек торта, на плоском берегу под нами.

– Ну.., домик, – буркнул я.

– Пожалуйста, – ее голос журчал, как ручеек, – понаблюдайте еще немного, мистер Холман.

– Разумеется, – пробубнил я. – Обожаю наблюдать за домиками, после того как меня избил…

Не успел я договорить, как домик рассыпался. И тотчас же в небо взметнулись обломки домика. Нас оглушил громовой взрыв, машину тряхнуло взрывной волной. Минуту спустя мой китайский ангел опять завел мотор и мы покатили дальше.

Когда до меня дошло, что все это значит, обрезанные веревки на запястьях и лодыжках словно вновь впились в мое тело. Я медленно повернул голову и уставился на тонкий профиль, словно Лишь намеченный художником – знатоком женской красоты.

– Как, черт возьми…

– Не сейчас, мистер Холман, – поспешно сказала она. – У нас еще будет время, и тогда я все объясню.

Как я мог спорить с дамой, которая только что спасла мне жизнь? Я откинулся на спинку сиденья и закурил сигарету.

Минут через тридцать автомобиль остановился у неприметного дома, окна которого смотрели на пляж Санта-Моники. Мой китайский ангел-спаситель заглушил мотор, вернул мне ключи и улыбнулся.

– Полагаю, нам обоим необходимо выпить, мистер Холман.

– Прекрасное предложение! – воскликнул я с энтузиазмом.

Китаянка вылезла из автомобиля, и я последовал за ней. Мы вошли в дом. Ее квартира располагалась на втором этаже, и, войдя в нее, я почувствовал некоторое разочарование. Квартира не имела ничего общего с хрупкой и экзотической красотой моего китайского ангела. Обстановка отличалась полной безликостью и отсутствием какого-либо шарма. Словно китаянка зашла в ближайший магазин, сунула первому попавшемуся продавцу пять сотен и велела обставить квартиру до того, как сама переедет туда.

– Пожалуйста, садитесь, мистер Холман, – девушка указала на кресло, – а я пока займусь выпивкой.

– Виски со льдом, – сказал я.

Минуту спустя она вернулась из кухни со стаканами и подала мне тот, что был полон до краев. Затем присела на ручку дивана и принялась внимательно меня разглядывать.

– За удачу, мистер Холман! – Она подняла свой стакан.

– За мою удачу, милочка! – проворчал я. Я налег на виски и, пока спиртное согревало внутренности, впервые хорошенько, черточка за черточкой, рассмотрел внешность своей спасительницы.

Коротко остриженные черные волосы обрамляли голову; гладкая бронзовая кожа обтягивала широкие скулы, а резко очерченный рот казался чувственным оазисом на фоне безмятежного спокойствия ее лица. Миндалевидные глаза глубокого сапфирового цвета были опушены длинными темными ресницами. Черный кашемировый свитер подчеркивал стройность фигуры; торчащие острые грудки смотрелись вызывающе, а лосины цвета вороненой стали плотно облегали гладкие округлые бедра.

– Когда я вас впервые увидел, над вашей головой сиял нимб, – сообщил я. – Знаете что? Потом я почти жалел, что все еще жив!

– Да? – сказала она и снова вежливо улыбнулась. Эта проклятая улыбка начинала действовать мне на нервы; она использовала ее с холодным расчетом в качестве барьера, чтобы остановить любого, кто слишком близко подберется к ее жизни.

– Хотите, удивлю своей блестящей дедукцией? Учитывая, что вы китаянка и все такое прочее. Ваше имя Бетти Уонг, да?

– Да, мистер Холман.

– И вы только что спасли мне жизнь, – добавил я. – Только скажите, что это пустяки – и получите по носу.

– Я видела, как они вошли в домик, – произнесла она вполголоса. – Фесслер и этот ужасный толстяк! – Бетти потупилась, голос ее журчал, как ручеек, с лица не сходила все та же проклятая улыбка. – Затем они выбежали оттуда и в спешке уехали. Я знала, что вы все еще внутри, поэтому после их отъезда проникла в домик и увидела.., эту штуку.., на полу гостиной. Она казалась ужасно сложной – батарейки, провода и часы.., тикающие! – Китаянка пожала плечами. – Я была слишком испугана, чтобы даже коснуться ее: вдруг взорву. Поэтому бросилась в спальню и нашла вас на полу связанного. Простите, что вытащила таким способом, но до взрыва оставалось всего пять минут.

– Ничего страшного. Вот если бы дам понадобилось шесть минут… – усмехнулся я. – И раз уж вы спасли мне жизнь, может, будете звать меня Риком?

– Конечно, Рик. – Бетти осторожно, словно опасаясь подвоха, пригубила виски.

– У меня миллион вопросов, милочка, – сказал я. – Например, как ты там оказалась и почему побеспокоилась о моем спасении после бегства Фесслера и Робата?

Китаянка взглянула на меня. Ее глаза оставались непроницаемы.

– У нас еще много времени для разговора, Рик. Но сначала займись лицом.

– Не остри, Бетти Уонг! – огрызнулся я. – Я привык к этому. Я родился с ним! Намекаешь на пластическую операцию, а?

– Прости. – Она медленно покачала головой. – Тебе немедленно нужно что-то с ним сделать. Ванная за дверью. Иди умойся и не жалей мыла и воды. – На этот раз ее улыбка стала на градус теплее. – Допей виски, а я приготовлю новую порцию и подожду, пока ты умоешься.

Оказавшись в ванной, я взглянул в зеркало и понял, что имеет в виду Бетти. Обе щеки раздулись от пощечин Робата, причем ублюдок, очевидно, носил обручальное кольцо. Там, где оно распороло кожу, вдоль каждой щеки виднелась полоска запекшейся крови. В этот момент я походил на вампира – персонажа полуночных шоу.

Когда я разделся, чтобы принять душ, то сделал еще , одно интересное открытие. Под ребрами оказался болезненный кровоподтек, который уже слегка побагровел и к утру угрожал приобрести густо-лиловый цвет. -Встав под душ, я сообразил, что возникает весьма интересный вопрос: кто именно заманил меня в ловушку к Фесслеру и его толстому быку?

Через пятнадцать минут, полностью одетый, я вернулся в гостиную, где меня вместе с тревожной и прекрасной китайской тайной ждала новая порция виски.

Бетти встала, подошла ко мне. Затем, когда я взял стакан, подняла свободную руку и указательным пальцем провела по царапине на моей правой щеке.

– Бедный Рик! – прошептала она. – Очень больно?

– Да… – пробормотал я.

– Тот человек, Робат.., настоящий зверь!

– И скор на расправу, – заметил я с кислой гримасой.

– Что ты с ним сделаешь? – Голос Бетти внезапно окреп. – В следующий раз, когда вы схватитесь, Рик, как ты с ним разделаешься? – Ее глаза сверкнули. – Пожалуйста, скажи!

– Извини, милочка, – сказал я с мягкой улыбкой, – но если у тебя склонность к садизму, это – твоя проблема.

Тонкие брови китаянки изящно изогнулись.

– Такой Рик Холман меня удивляет! Сказал бы раньше, и, возможно, я не затруднила бы себя тем, что вытащила тебя из домика до взрыва бомбы. – Она смерила меня презрительным взглядом. – Но уже слишком поздно, ведь ты сам сказал, что я спасла тебе жизнь.

– Верно, – кивнул я.

– Значит, я имею право на вознаграждение? – В ее голосе послышались насмешливые нотки. – Это тоже верно?

– Разумеется, – буркнул я.

– Требую его немедленно, – заявила девушка. – Это не займет много времени, если будешь стоять спокойно. – Она медленно подняла руку и ударила тыльной стороной ладони по моей правой щеке. Потом снова подняла руку и так же поступила с моей левой щекой. -Хотя ее вес не шел ни в какое сравнение с весом пузыря, она вложила в удары всю свою силу, и они оказались чертовски болезненны, когда обрушились на уже избитую плоть.

Тяжело дыша, китаянка отступила на шаг и закрыла глаза.

– Ударь меня, – приказала она.

– Иди к черту! – сказал я.

– Ударь меня! – повторила она с нетерпением в голосе. – Черт бы тебя побрал, Холман, я сказала, ударь меня!

Глаза девушки внезапно раскрылись, – она смотрела на меня с похотью и гневом. Затем сжала кулачок и нанесла мне молниеносный удар прямо в больное место под ребрами.

В следующее мгновение мои внутренности и мозг словно огнем обожгло. Не задумываясь – боль была слишком сильной, – я машинально выбросил вперед руку. Удар угодил ей в подбородок, подбросил вверх и швырнул на пол уже в бессознательном состоянии.

В левой руке я все еще крепко сжимал стакан с расплескавшимся виски.

Бетти Уонг открыла глаза в тот момент, когда я прикончил и эту порцию. Какое-то мгновение она недоуменно смотрела на меня. Затем сапфировые глубины ее глаз согрела теплота.

– Ты меня ударил! – Эти слова прозвучали в ее устах как величайший комплимент.

– Ты первая начала, – сказал я. – И прямо по больному месту.

– Было больно? – задумчиво и с надеждой в голосе проговорила она.

Я беспомощно пожал плечами.

– Что ты за китайское чудо?

Бетти села и ощупала свой подбородок.

– Болит, – объявила она с огромным удовлетворением. – Утром будет огромный синяк. Ты просто зверь.

– Так залепи пластырем челюсть на несколько дней, – огрызнулся я.

– Зверь! – повторила она с нежностью в голосе. Я подал ей руку и помог подняться на ноги. Она машинально расправила свитер, затем потрогала распухшие губы.

– Я тебя знаю, Холман! – Китаянка одарила меня чувственной улыбкой. – Ты грубое животное, которое избивает девушку. Затем, когда она беспомощна, ты срываешь с нее одежду и… – Ее улыбка становилась все шире. Я смотрел на Бетти, вытаращив глаза. – Похоже, в одном мне повезло. По крайней мере, моя одежда не пострадает.

Китаянка сняла через голову свой черный свитер и бросила его на ручку кресла.

– Бетти, – промямлил я. – Не знаю, что… Она расстегнула “молнию” на лосинах. Несколько секунд спустя на ней остались белый лифчик и белые шелковые трусики. Но ненадолго. Через несколько секунд они присоединились к лосинам и свитеру, свисавшим с ручки кресла. Девушка стояла передо мной совершенно обнаженная. Она прижалась ко мне, и я подумал, что, возможно, ей просто хочется согреться. Как бы не так! Судя по всему, Бетти Уонг интересовало совсем другое.

Руки девушки обвились вокруг моей шеи, и я ощутил крепкое давление ее бедер и ляжек. Мои ладони внезапно нащупали ее маленькие груди и агрессивную твердость коралловых сосков. Чувственные губы китаянки прижались к моим, ее страсть вызвала ответную реакцию – я воспламенился.

Когда я бросил Бетти на кровать, она подняла на меня свои сапфировые глаза – они горели торжеством.

– Видишь! – Она залилась счастливым смехом. – Что я говорила?.. Скот.., зверь!

* * *

Утром, ко времени моего пробуждения, она уже ушла. Но чего же я ожидал? Завтрак в постель? Тут я понял, что готов отдать десять баксов за чашку горячего кофе, и поплелся на кухню.

Обшаривая буфеты, я обнаружил много интересного. Например, мое лицо походило на свежераздавленный перезрелый банан. Кроме того, убедился, что боль под ребрами усилилась и распространилась на еще больший участок тела. А вот кофе я не нашел, поэтому удовлетворился стаканом воды и проковылял в ванную. Душ не принес облегчения и только убедил в правильности моей ночной догадки: кровоподтек под ребрами превратился в сочный синяк. Я оделся и был почти у двери, когда ко мне снова вернулась способность размышлять.

Допустим, я красивая китайская таинственная штучка и очень хочу ею остаться. Как мне избежать неприятных вопросов этого типа Холмана? Какой самый верный способ отвлечь его? Конечно, постель! А потом он уснет, и я ускользну из квартиры, оставив все его занудные вопросы при нем.

Заглянув в платяной шкаф, я обнаружил одежду, совершенно не подходящую для стройной и хрупкой фигуры китаянки. В ящиках комода лежало белье, которое, может, и подходило для Бетти. Только я знал наверняка, что мой китайский ангел не нуждается в лифчике 38-го размера, а уж тем более в десятке таких лифчиков. Вчера меня смутила обстановка, вспомнил я, потому что она никак не вязалась с личностью Бетти Уонг. Похоже, квартира принадлежит вовсе не Бетти Уонг, а другой женщине. Даме с бюстом 38-го размера и плохим вкусом.

.Возможно, я так бы и ушел, гадая, в чьей квартире провел ночь, но в нижнем ящике комода нашлось фото.

Передо мной оказался поясной портрет девушки с лицом поразительно живым и трепетным; ее темные глаза излучали жизненную силу. Описание Роберта Джайлса идеально подходило к ней. “Фантастическая блондинка, сложенная как обнаженные модели на картинах старика Ренуара”.