Текст книги "Прикид"

Глава 11
«АДЮЛЬТУРЫ»

Лучше всею, конечно, поговорить с Гейл. Она прекрасный советчик и настоящий знаток всех тех движений человеческого сердца, что придают жизни пикантность и вкус. Она также единственная моя подруга, которая знает о Джоше. И если в голосе ее иногда проскальзывает нотка зависти при упоминании о том, как я «ловко устроилась» с любовником в том же доме, ни малейшего оттенка злобы я в словах Гейл не улавливала. Будучи намного старше меня, она была наделена мудростью и чутьем женщины, повидавшей многое, и в целом одобряла мои приключения. Мысль выследить маленькую поклонницу Ральфа должна прийтись ей по вкусу, в этом я была уверена. Ведь Гейл – прирожденная интриганка.

Я дождалась, пока Кэролайн не уйдет пораньше – под предлогом рождественских покупок, – и пригласила Гейл на ленч. Наплыв посетителей в офис немного уменьшился – временно, как уверяла меня Гейл. Просто люди не хотят думать о таких печальных вещах, как развод, в преддверии доброго и светлого праздника. Но погоди, со смешком добавила она, вот увидишь, что начнется сразу после Нового года! Итак, мы оставили Имонна дежурить в лавке, от души надеясь, что он не воспользуется этим случаем и не потащит мини-юбочницу Карен в примерочную – быстренько проверить ее на предмет «подбора и сочетания».

Ренато восторженно приветствовал нас и проводил к столику у окна, откуда открывался великолепный вид на сверкающий под дождем «мерседес» Кэролайн. Запаркован он был на противоположной стороне улицы, прямо на линии перехода. С того дня, как коллекция карточек и пропусков Кэролайн была конфискована местными властями, она начала прибегать к более хитрому способу. Рик соорудил для нее набор фальшивых блокираторов для колес. Хоть сделаны они были из картона, зато на совесть, и как нельзя лучше подходили и к шинам, и к дискам колес, а ярко-желтый их цвет просто радовал глаз любого стража порядка, проходившего или проезжавшего мимо.

– А где сегодня наша миледи? – поинтересовался Ренато, подавая нам меню и окидывая меня одобрительным взглядом.

– Бегает по магазинам, – ответила Гейл, не поднимая глаз от карты вин. – Так что если услышите взрыв в «Хэр-родз», не бойтесь, это не ИРА!

– Жуткие люди! – заметил Ренато, не поняв смысла шутки.

Гейл оторвалась от карты вин и, укоризненно качая головой, уставилась на него. Ренато тут же перестал улыбаться и обратился ко мне:

– Нечто особенное для вас сегодня, Анжела! «Греко»! – сказал он, указывая на строй бутылок за стойкой бара. – С виноградника в окрестностях Рима! Дядя прислал.

Я попыталась вспомнить, сколько у Ренато дядьев, живущих в разных уголках Италии, но так и не смогла.

Я заказала «Греко». Вдруг вспомнился тот день, когда я впервые пригласила Гейл в итальянский ресторан, а идея создания «Прикида» находилась еще в самом зародыше. И она рассказывала мне о своей жизни, а потом я, набравшись смелости, пригласила ее стать моей партнершей. Сколько же всего за это время произошло! Неужели за какой-то год можно стать совершенно другим человеком? Тогда у меня был муж и поездки в школу. Теперь – бизнес, любовник и разваливающийся на глазах брак. Порой казалось, что я сбилась с пути истинного, но гораздо чаще испытывала ощущение птицы, вырвавшейся из неволи.

Принесли ризотто, и, следуя устоявшейся привычке, мы сперва поговорили о том, как обстоят дела в лавке и стоит ли расширять наше предприятие – ведь к тому явно шло. Гейл с удовольствием осушила первый бокал, а потом, хитро щурясь, уставилась на меня через стол:

– Ну, дорогая! Не для того же ты меня пригласила, чтоб говорить о поношенных шмотках, верно? Давай выкладывай!

Я покачала головой.

– Так в чем дело? Неприятности с Ральфом или неприятности с Джошем?

– И то, и другое, – ответила я с натянутой улыбкой. – Но в основном неприятности все же с Ральфом… Мне кажется, у него роман.

Гейл вытаращила глаза.

– Пресвятая Дева Мария! – воскликнула она и тут же налила себе еще вина. – Так, значит, у вас у обоих рыльца в пуху? Да, везунчик ты, ничего не скажешь!

Я на секунду растерялась:

– Ничего себе… везунчик!

Да нет! – расхохоталась Гейл. – Я совсем не то имела в виду. Уверена, ты переживаешь, и все такое прочее. Ревность вообще совершенно жуткая штука! – Все еще смеясь, она протянула руку и похлопала меня по плечу. – Нет, серьезно, дорогая, ничего удивительного в том нет, вдумайся хорошенько! Сама то и дело шастаешь наверх, и потом в лавке начинают дрожать и качаться все люстры. Да так, что покупатели пугаются, думают, землетрясение. А твой бедный муж, видите ли, должен торчать дома и прилежно разучивать роли. Нет, ей-богу, разве это честно, ну скажи? разве демократично?

Когда речь заходила о сексе или о римской католической церкви, Гейл всегда выпячивала свое ирландское происхождение, и произношение у нее при этом становилось просто карикатурным.

– К тому же ты только предполагаешь, что у него роман, – добавила она, переходя на нормальный язык.

Я рассказала про женщину в театре. О том, что видела ее на премьере в Брайтоне. О том, как она стояла возле двери за кулисами – оба раза. О том, как позвонила в театр и выяснила, что Ральф заказывал два билета – один для меня, второй для другой женщины.

– К тому же она замужняя, – добавила я, сама не зная, радоваться этому обстоятельству или нет. – Некая Хизер Кларидж. – Я через стол взглянула на Гейл. – Как, черт возьми, выяснить, кто она такая и прочее?

Какое-то время Гейл сидела молча, улыбаясь и вертя в пальцах пустой бокал.

– Кларидж! Что ж, может, она замужем за отелем 6868
  «Клариджиз» – одна из самых известных лондонских гостиниц в районе Мейфер.


[Закрыть]. Это первое, что приходит на ум, согласна?

– Спасибо, Гейл, – сказала я. – Лучше выпей еще вина.

Я наполнила ее бокал.

– Знаешь, дорогая, – заметила она вдруг, и лицо ее прояснилось. – Думаю, мой малыш все для тебя разузнает.

Я была слишком взволнована, чтоб ответить что-либо. Гейл снова сосредоточилась на вине. Я не стала спрашивать ее, каким образом обычный магазинный воришка может собрать нужные мне сведения о миссис Хизер Кларидж. Оставалось довериться Рику и терпеливо ждать.

Мы закончили ленч, я попросила Ренато принести счет. Дождь на улице превратился в ливень. У нас был только один маленький зонтик на двоих. Гейл раскрыла его, и, прижавшись друг к другу, мы бросились через улицу. Но на полпути внимание наше привлекло любопытное зрелище, и я, несмотря на воркотню Гейл, все же остановилась под проливным дождем и стала следить за происходящим. И тут же все поняла.

– Смотри, Гейл! Нет, ты только посмотри!

Она нехотя повернула голову, струйки воды стекали по рыжим волосам.

– Господи! – Вот и все, что она могла сказать.

И мы тут же расхохотались. Машину Кэролайн окружили несколько представителей закона. С явным недоумением взирали они на колеса «мерседеса», с которых отвалились на асфальт несколько намокших желтоватых картонок, призванных изображать блокираторы.

Раньше у меня от Ральфа был всего один секрет. Теперь их стало два, и эта ноша казалась непривычной. Меня частенько так и подмывало спросить его напрямую: «У тебя роман, да?» Но что делать, если он, допустим, посмотрит мне прямо в глаза и ответит: «Да, представь себе, роман». Тогда мне придется сказать нечто вроде: «Какое совпадение! Представь, и у меня тоже!» Ну и к чему это приведет? Нет, поговорить по душам необходимо, но пока что еще не время.

Есть и другой вариант. Допустим, он искренне удивится и скажет: «Да ты что? Конечно, нет!» А потом выяснится, что у него действительно есть любимая кузина, о которой я прежде не слышала! Тогда только еще хуже будет. Я выставлю себя перед ним ревнивицей, подозрительной женой, готовой на все, чтобы удержать мужа. Чего на самом деле не наблюдалось.

Нет, теперь я уже не могла обманываться: брак наш подошел к концу, это ясно. Но некий инстинкт подсказывал, что не стоит раскачивать лодку, что неопределенность и терпение в данной ситуации только играют мне на руку – вне зависимости от того, чем все это кончится. С другой стороны, с появлением Хизер Кларидж ситуация значительно обострилась. И какая разница, буду я раскачивать лодку или нет, если она все равно тонет? Не лучше ли ухватиться за спасательный круг и выпрыгнуть из нее? И потом, сколько можно держать Джоша в подвешенном состоянии? Я знала, что он любит меня, но ведь и запасы любви рано или поздно истощаются. Потом, Джош не того сорта фигура, не какой-нибудь романтик, склонный воспринимать подобные вещи трагически. Когда ему надоест жить одному, перебиваясь случайными связями, он запросто найдет себе женщину, которая не станет цепляться за обломки брака. А я буду стареть и, вздыхая, укорять себя: «Ах, если бы тогда…» – подобно многим другим унылым женщинам, заходившим к нам в лавку.

Я не хотела стать похожей на них. Нет, черт возьми, не хочу, чтобы этим все кончилось!

Но всякий раз, когда я склонялась в пользу жесткого решения, передо мной вставало личико Рейчел. А в ушах звенел ее дрожащий от слез голосок: «Так, значит, мама, у меня уже не будет теперь сразу и мамы, и папы?»

И эта мысль сводила меня с ума.

Джош проявлял удивительное и одновременно раздражавшее меня понимание. Мне хотелось, чтоб он наконец вспылил, разозлился, проявил эгоизм или стал умолять. Тогда по крайней мере сделать окончательный выбор было бы проще. Я даже была готова пожертвовать счастьем Рейчел. Или все же нет?.. Но вместо этого, он исправно соглашался со мной во всем.

– Ты права! Ну конечно, счастье Рейчел – это самое главное!

Причем произносил он это как-то мимолетно и небрежно, точно я недопонимала чего-то очень важного, точно на свете существовало некое очевидное и гениальное по своей простоте решение, которое мне и в голову не приходило. Затем он усугублял положение – расстегивал мне блузку и принимался целовать груди. И я так безумно его хотела! И вместо того чтобы рыдать над разбитой жизнью, стонала от страсти и притягивала его к себе все теснее и теснее.

– Люблю тебя, Джош, – задыхаясь, бормотала я. – Люблю и хочу тебя…

И он входил в меня, заполнял все мое существо, и я забывала обо всем на свете.

– Ничего, все утрясется, – говорил он после, лежа на спине и глядя в потолок.

Но он не говорил, как именно это может утрястись. Порой мне казалось, что подобное положение его вполне устраивает. Уступчивая любовница всегда под рукой, ничего не требует. Разве не об этом мечтает каждый мужчина? Секс и полная свобода. Жизнь, полная страсти, и возможность выйти из игры в любой момент. И еще время от времени произносится слово «любовь» – разогреть чувства и задурить голову дамочке глупыми мечтами. «Женщины воспринимают секс как средство, мужчины – как цель», – так однажды сказала Гейл. Правда, тогда она еще не была знакома с Кэролайн.

– Так ты действительно думаешь, все устроится? – осторожно спрашивала я.

И Джош всегда смеялся в ответ:

– Просто уверен!

Но откуда он может быть уверен? Я любила мужчину, у которого было много тайн. Чтобы доказать это, он тут же менял тему. Откидывался на спинку кровати и наблюдал за тем, как я одеваюсь.

– Знаешь, а я на прошлой неделе купил коттедж, – как-то сказал он во время очередной нашей встречи.

Я удивилась:

– Что?!

– Коттедж. В Корнуолле. С видом на море. Тебе понравится.

– Джош!.. – А что еще я могла сказать? Только еще одну банальность: – Наверное, он обошелся безумно дорого?

Он расхохотался, поднялся и стал надевать просторный черный свитер, знакомый мне еще со дня открытия «Прикида». Когда он вдруг подошел и заговорил, мне жутко захотелось увидеть, что там, под этим свитером.

– Да нет, не очень, – ответил Джош. – И потом, после работы на эту чертову рекламу разве я не могу сделать себе маленький подарок?

Это задело меня. Я надеялась, что подарком и наградой для него являюсь я… Хуже того, я прекрасно понимала, что это было возможно. Интересно, кого он привезет в этот коттедж? С кем будет заниматься любовью с видом на море и заходящее солнце? Должно быть, Джош заметил, как я изменилась в лице. И обнял меня, а я уткнулась носом в черный свитер.

– Никуда он от нас не убежит, – тихо произнес он и погладил меня по голове.

Но что, если сам Джош убежит? Для меня не было на свете человека нужнее его. Я хотела прожить с ним жизнь… Что-то в этих нежных поглаживаниях убеждало, что действительно все образуется. А подняв голову и увидев его смеющиеся глаза, я поняла, он знает, как это сделать.

И тут он вновь сменил тему.

– Слышал, Ральф получил на телевидении большую роль, – сказал он.

Джош так редко говорил о Ральфе, что я вздрогнула.

– Откуда ты знаешь? Он улыбнулся:

– Стелла сказала. Она же агент, она все знает. Я кивнула. Да, это правда. Ральфу звонили не далее как вчера. Роль не просто большая. Огромная и бесконечная, потому как сериал рассчитан на долгие годы, если, конечно, начало будет удачное. И все пойдет, как в прежние дни – только на сей раз у Ральфа не будет его «маленькой прелестницы из Ипсуича».

И тут мне показалось, что я уже рассталась с Ральфом.

– Вот только с Рейчел надо решить, – заметила я. – Но, думаю, с ней все будет в порядке.

Джош поцеловал меня. И улыбнулся.

– Не вижу причин, почему нет.

В оставшиеся до Рождества дни Кэролайн решила произвести полную инвентаризацию всех резервов и запасов «Предприятия „Прикид“». Когда она говорила, что собирается составить программу для Патрика, чтобы подобрать ему идеальную женщину, я не приняла ее слов всерьез. Но я глубоко заблуждалась. По словам Кэролайн, ни с одним из клиентов она не работала так много и тщательно. Что и неудивительно – ведь о Патрике она знала куда больше, чем о ком-либо другом, оставалось лишь ввести все эти грандиозные объемы информации в память Купидона. Имонн в данном случае оказался не нужен, с довольным видом заявила она, отбирая из массы данных о привычках и чертах характера Патрика только то, что могло помочь найти ему правильную женщину.

– Опасную игру она затеяла, вот увидишь! – сказала как-то Гейл. Мы с ней сидели в магазине и слышали громкий голос Кэролайн, доносившийся из соседнего помещения. Она спорила о чем-то с Имонном. – Если и отыщется девушка мечты для Патрика, она тут же ее убьет, бедняжку!

Я покачала головой:

– Говорит, что хочет подарить ему эту девушку на Рождество.

Гейл усмехнулась:

– Повесить на елку? Или засунуть в чулок?

– Не важно, – ответила я. – Самое главное, чтобы он сумел развернуть пакет в постели.

Гейл расхохоталась, но тут вошла покупательница, и смех ее смолк.

Оценить серьезность идеи фикс Кэролайн было сложно. Сама она, по ее словам, была убеждена, что брак с Патриком – одно сплошное несчастье. Всегда был несчастьем, но дошло это до нее лишь недавно. Открыть глаза на истинное положение вещей ей помогла работа, бесконечная возня с неудавшимися браками других женщин. Возможно, сыграла свою роль и интрижка с итальянским гонщиком с тремя яйцами, добавила она. Нет, в любом случае то вовсе не вина Патрика, ей хватает благородства и ума признать сей факт. И несомненно, найдутся целые толпы дам, которые будут просто счастливы выйти замуж за наследника самого маленького графства в Англии. Пусть даже с членом, который всерьез таковым не назовешь. Нет, все дело в ней, в Кэролайн. Это она ему не подходит. Это она подло обращалась с ним все эти годы и теперь хочет замолить грехи, подарив Патрику женщину, которая будет по-настоящему любить его и заботиться о нем.

Все это она излагала, прогуливаясь со мной морозным воскресным утром по парку.

– Ну а дети? – спросила я, думая о Рейчел и моем собственном идущем ко дну браке.

– Дети? – воскликнула она. – Но при чем тут дети, скажи на милость? Да они, слава тебе Господи, так и так большую часть времени торчат в школе. А потом вырастут и разлетятся кто куда…

Я не поверила ни единому ее слову. Преданность Кэролайн детям не подлежала сомнению. Просто признание их прав в данный момент могло замутить чистые воды ее доводов.

– Секс! – громко сказала она. Несколько дам-собачниц, выгуливающих своих питомцев чуть поодаль, споткнулись о поводки. – Это как еда, верно? Ведь не захочешь ты есть одно и то же блюдо каждый день, так или нет?

Особенно такими скудными порциями! – Она расхохоталась. Затем отступила на шаг и окинула меня оценивающим взглядом. – А впрочем, кто тебя знает, Анжела. Ты же у нас из разряда преданных жен. Готова держать пари, если у тебя и были любовники, то только по одному зараз, не больше!

Подобное предположение Кэролайн не требовало ответа. Оно являлось еще одним довеском к грузу «истин», носителем которых она являлась. И если бы я возмутилась и стала вдруг возражать, она бы, возмущенно сверкнув глазами, заявила бы следующее: «Ну знаешь, Анжела, ты же сама мне говорила на прошлой неделе!» Что заставило задуматься на тему о том, как она вообще представляет себе мою жизнь. Ничего, как-нибудь сядем с ней за большим стаканом водки с тоником и все выясним.

Теперь Кэролайн размахивала засохшим стеблем папоротника, словно то была клюшка для гольфа.

– Знаешь, лучшим моим любовником был член парламента, глава движения по борьбе за девственность, – насмешливо продолжила она. Я заметила, как собачницы резко свернули в сторону. – Будучи замужней женщиной, я находила сей факт весьма удивительным. «Ну скажи, Говард, – говорила я ему, – неужели ты не мог подыскать себе более подходящий круг избирателей? И попробовать создать партию, ну, допустим, петухов-трахальщиков или длинных членов? Да они побежали бы и выбрали тебя вождем по кличке Большой Хлыст! И люди подумали бы, что ты наказываешь меня за измены!» Какое-то время после этого я была верна Патрику. Он вообще с пониманием отнесся к тогдашней моей проблеме.

Воспоминания Кэролайн неизбежно приводили к Патрику, и я была уверена, что так будет всегда.

На улице становилось все холоднее, сгущались сумерки. Я подняла воротник пальто, мы развернулись и зашагали обратно.

– Ладно, Анжела! Завтра я все буду знать! – заявила Кэролайн, дойдя до ворот своего дома. – Имонн гарантировал самое надежное хранение всех данных по Патрику. Так что посмотрим, что выдаст наш Купидончик! – И она усмехнулась. – Господи! Остается надеяться, что эта женщина не замужем за кем-то из моих друзей! Вообрази себе ситуацию: обманутый муж гонится с кочергой за Патриком. И все это накануне Рождества! Бедный Патрик!

На следующее утро я почти не видела Кэролайн. Рождественская суета продолжалась, запасы нарядов в магазине изрядно истощились.

– Не волнуйся! – утешала меня Гейл. – В новом году все станет на свои места. Люди снова потащат нам старые вещи. Захотят начать жизнь сначала. Новые платья и все прочее. То же относится и к бракам. Вот увидишь.

В полдень Кэролайн вышла из офиса с двумя листками бумаги. В магазине толпились покупатели, а потому она, не говоря ни слова, просто подсунула мне бумаги под локоть. Как раз в это время я выписывала счет.

Когда покупательница наконец ушла, я взглянула на них. Первый лист был озаглавлен просто: «Патрик Аппингем, достопочтенный джентльмен». Затем шло перечисление провалов и неудач Патрика столь личного характера, что я, едва начав читать, тут же отложила бумагу в сторону. Кэролайн очень тщательно составила этот документ, не без помощи Имонна, разумеется. Я взглянула на второй листок. Он начинался со слов: «Личность партнера», затем шли одни вопросительные знаки. Имелось и резюме – краткое и довольно туманное. Описание женщины, отличавшейся целым рядом весьма необычных черт. Эти же черты были выписаны внизу отдельно, словно Купидону оказалось не под силу объединить их и составить цельный портрет мало-мальски узнаваемого человеческого существа. Впрочем, женщина описывалась весьма разносторонне, и там присутствовали такие характеристики, как «меньше пяти футов росту», «кривоногая», «алкоголичка» и «заостренные груди».

В перерывах между обслуживанием посетителей я размышляла об этом странном существе, вовсе не похожем ни на одну из женщин, зарегистрированных в наших досье. И пришла к выводу, что по крайней мере на Рождество подобный подарок Патрику не грозит. Однако по зрелом размышлении все эти необычные характеристики показались не лишенными некоторого смысла, особенно когда я вспомнила то немногое, что знала о Патрике, – размер его мужского органа, пристрастие к выпивке, патологическое увлечение гольфом (отсюда и кривоногость, хотя тут, несомненно, не обошлось без чисто лингвистической ошибки 6969
  Игра слов: по-английски club-footed – «кривоногий», само слово «club» означает «клюшка для гольфа».


[Закрыть]). Что же касается заостренных грудей, оставалось лишь предположить, что возникло оно из сексуальных предпочтений Патрика, а также его пристрастия к охотничьим собакам. Купидон выхватил оттуда такое расхожее выражение, как острый нюх, что-то в этом роде, наверное.

Я удрученно покачала головой. Нет, теперь мы точно убедились, что Кэролайн просто нельзя подпускать к компьютеру, когда речь заходит о серьезной работе.

Однако больше всего меня поразили два последних вывода, сделанных умной машиной. По мнению Купидона, идеальной партнершей для Патрика могла бы стать женщина – «свидетель Иеговы» или же «женщина-астронавт».

Нет, это уж слишком! До сих пор я не замечала в Патрике ничего такого, что позволяло бы выявить тягу к свидетелям Господа на земле или же, напротив, стремления покинуть эту землю в компании с карлицей-алкоголичкой с заостренными грудями. Сплошные загадки, и они оставались неразгаданными до вечера, пока мы не закрыли магазин. Кэролайн выглядела совершенно несчастной, она не понимала, как такое могло случиться, и умоляла нас помочь. И вот мы с Гейл уселись и вместе очень внимательно просмотрели все данные по Патрику в поисках ключа или хотя бы намека на то, как могло получиться, что идеальной для него женщиной является существо, всей душой устремленное к звездам или к Богу.

Гейл, как ревностная католичка, больше упирала на Бога.

– Кэролайн, дорогая, – сказала она, – здесь указано, что Патрик принимал активное участие в охране порядка в микрорайоне местными силами. Так или нет?.. Ну вот же, черным по белому написано, что он был местным координатором. – Она сделала паузу, на губах ее заиграла улыбка. – Однако же я не думаю, что тот клочок сортирной бумаги, что выдала ему полиция по этому поводу, можно назвать удостоверением. Как называлось это общество? «Сторожевая башня»?

Кэролайн рассердилась и промолчала. Настал мой черед. Меня особенно заинтриговала одна запись.

– А что это за организация такая, членом которой является Патрик? Ну вот тут… «Международный баллистический центр»? .

– О, ну это же очень просто! – вновь обретя уверенность, ответила Кэролайн. И объяснила, что Патрик всегда интересовался ракетами, снарядами и прочими такими штуками. Лично она объясняла это комплексом. – Патрик очень переживал, что у него такой маленький пенис. И хотел как-то компенсировать, – добавила она со смешком. – Во всяком случае, по почте ему бесконечно приходили брошюры с крупными буквами на обложках «МБЦ». – Нет, она ни разу не заглянула в них. Какое-то совершенно дурацкое детское увлечение, к тому же ей ненавистно все, что связано с войной.

Я призадумалась. А потом вдруг вспомнила, что Ральф однажды принес домой в точности такой же буклет. Тогда его мучили хронические боли в желудке и он несколько раз ходил на прием к врачу.

– Кэролайн, – осторожно заметила я, – эти буквы, «МБЦ», означают «Медицинский бактериологический центр».

Предсказания Гейл полностью оправдались: весь январь и февраль полки и вешалки у нас просто ломились под тяжестью нарядов, которые дамы приобрели для встречи Рождества, а потом примчались сдавать обратно. То же можно было сказать и об офисе, где картотеки ломились от досье на мужей, с которыми эти дамочки мечтали расстаться.

Мы уже потеряли счет счастливым парам, созданным с помощью Купидона. И особенно гордились тем фактом, что в их числе оказались два епископа, один греческий патриарх, один член кабинета министров, два члена парламента, четыре члена Палаты лордов, двое судей, три личных советника, не говоря уже о нескольких актерах, адвокатах, служащих, крупных промышленниках, а также профессоре этики и морали одного из старейших университетов. И – самая главная наша гордость и достижение – председатель лондонского городского совета по надзору за браком и семьей. Имелся в нашей коллекции и главный инспектор полиции, что стало для Кэролайн настоящим праздником, ибо отныне она могла парковать свой «мерседес» где только душе заблагорассудится. Но сама Кэролайн считала главным своим достижением главного выпускающего редактора Би-би-си-1. Учитывая, что вначале она даже отказалась интервьюировать его жену – на том основании, что ни одна женщина в здравом уме за такого типа не пойдет.

– Прошу заметить, среди них нет ни одного католика, – не преминула ехидно вставить Гейл. Сама она, может, и утратила веру, но никогда не меняла своих убеждений.

На что Кэролайн язвительно заметила, что католики всегда предпочитали жить в грехе. Гейл вспыхнула и заняла оборонительную стойку. Но не успела вымолвить и слова, как Кэролайн огорошила ее вопросом: как же получилось, что сама Гейл уже трижды побывала замужем? Пришлось Гейл признаться, что первые два брака были гражданскими. Кэролайн в ответ расхохоталась и сказала, что это лишний раз подтверждает ее правоту.

Я утихомирила спорщиц, предложив им выпить. И англо-ирландские отношения были восстановлены.

– Гребаные протестанты! – лишь успела прошипеть Гейл.

В середине января как-то заскочил Рик и с самым таинственным видом поманил меня пальцем. В магазине были посетители, так что пришлось выйти на улицу. Я знала, что местом передачи важной информации Рик всегда выбирает улицу – словно мы находились в брежневской России и каждое здание было начинено «жучками».

Шел снег, но Рика это ничуть не смущало. Он просто надвинул кепи поглубже на голову и смотрел на меня из-под козырька.

– Ну, милка моя, держись! – воскликнул он. – Эта дамочка Кларидж еще тот подарок!

Я спросила, какого рода подарок. Сердце у меня заныло от дурных предчувствий.

– Ну, начать с того, что она просто профи по части траханья со звездами, – сказал он. – Трепалка для яиц, мягко выражаясь. Снималась в каких-то мелких рольках, в основном для видеофильмов. Дважды побывала замужем. Тридцать шесть лет, хочет выглядеть на двадцать шесть. Выдоила обоих мужей до донышка. Недавно затеяла роман с этим придурком, ну, как его?.. Ну, ты знаешь, играет молодого детектива в этом сериале, как его там?.. Ну где про Оксфорд и всю эту муть?.. Выглядит как куколка, действует как акула… Огромная кровожадная белая акула…

Рик кивнул, давая понять, что этим, собственно, его сведения и ограничиваются.

– А Ральф? – нервно спросила я. – Какое он имеет к ней отношение?

Совершенно идиотский вопрос. На самом деле мне следовало спросить: «Как только может мой муж трахаться с такой сучкой?» Но я почему-то не смогла.

Рик не ответил. Сбил снег с рукава и полез в нагрудный карман. И достал оттуда клочок бумаги.

– Почерк узнаешь?

Еще бы не узнать! Я смотрела на записку, пальцы у меня дрожали. Снег падал на бумагу, и чернила начали расплываться. Это было всего три слова, но они сказали мне все: «Спокойной ночи, дорогая!»

Я свернула сырой комок бумаги, пробормотала «спасибо», развернулась и вошла в магазин. Я даже не спросила Рика, где и как он раздобыл эту записку. Неужто для этого ему пришлось ограбить квартиру?..

Так, значит, Ральф с ней все-таки трахается… Я растерялась, просто голова кругом пошла. Слава Богу, что рабочий день подходил к концу. Я отпросилась пораньше и, сама не зная почему, завернула за угол и зашла в паб. Заказала один большой джин с тоником – опять же не знаю почему, никогда его не пью – и сидела, опустив подбородок на руки. Через несколько минут ко мне подошел какой-то молодой человек и, вожделенно пялясь на мой бюст, принялся болтать – в основном о погоде. Не поднимая глаз, я вежливо и тихо велела ему отваливать.

– Как скажешь, дорогая, – обиженно буркнул он и отошел к своим дружкам.

Джин и тоник не помогли, в голове царил полный сумбур, мысли бродили по замкнутому кругу, словно слепой поводырь вел слепого. Надо бы выучиться азбуке Брайля, подумала я, может, это поможет читать собственные мысли. И улыбнулась. Бармен счел, что улыбка адресована ему и что мне требуется добавка. Пришлось прикрыть бокал ладонью: только этого не хватало сейчас – напиться. Впрочем, возможно, как раз это бы помогло, но только не здесь. Я выглянула на улицу. За окном тихо падал снег.

Есть нечто гипнотическое в падении белых снежинок… Я смотрела на них добрых минут пять, и когда наконец перевела взгляд на пустой бокал, пришла ясность мысли. Нет, я не чувствую себя такой уж несчастной. Напротив, я испытываю нечто вроде облегчения. В том, что Ральф завел роман, нет ничего удивительного, это лишний раз доказывает очевидное – то, что наш брак распался и нам обоим нужны перемены. И если бы я одна вела двойную жизнь, то существование, окрашенное притворством, продолжалось бы и дальше. Теперь, когда выяснилось, что двойную жизнь ведем мы оба, в притворстве не было нужды. Все барьеры и запреты рухнули. Теперь по крайней мере мы на равных. И нам не надо больше делать вид, что ничего не происходит, ничего не изменилось. Мы можем даже договориться и расторгнуть наш брак. «Ты, Ральф, станешь на этом конце, я – на том, встретимся посередине и скажем друг другу прощай!» Уж лучше оказаться убитым, чем пойти на перемирие. Даже это рассуждение не слишком пугало меня. Нет, у нас все пройдет цивилизованно и интеллигентно. Никаких счетов друг к другу, никаких взаимных обвинений. Просто разведемся, и все. Мы даже будем встречаться время от времени как друзья. Ну, скажем, за ленчем. Вспоминать старые добрые времена, о том, чем обязаны друг другу, о том, за что сражались вместе и чего добились. Да и вообще, разве уж так плохо мы жили? Куда лучше, чем многие!

Все это очень мило, конечно. Но будет ли так на самом деле? И тут мне снова захотелось джина с тоником, и бармен уже начал подозрительно коситься на меня, словно я какая-нибудь проститутка.

Я расплатилась и вышла на улицу, в снег.

Так как же оно будет на самом деле? Тут я вспомнила кое-что из того, что поведал мне Рик о Хизер Кларидж. «Профи по траханью звезд, трепалка для яиц. Дважды была замужем. Выдоила обоих мужей до донышка».

А что, если она выдоит и Ральфа? Что это означает для меня? И для Рейчел?.. Сразу же вспомнились десятки замужних женщин, которые приходили к нам за помощью, и я почувствовала себя одной из них. Ведь у меня теперь в точности такая же ситуация! Сколько уже раз я это слышала? Брак распался, у мужа другая женщина. Она хочет захапать все. Не желает поддерживать отношения с прежней женой и детьми, не желает платить по их закладным («Пусть перебираются в маленький дом»), за школу («Есть неплохие общеобразовательные школы, не так ли, дорогой?»), за ремонт дома («Она ведь работает, разве нет?»), за починку автомобиля («А для чего существуют автобусы?»), не желает пускать детей к себе в дом на каникулы («Разве на свете не существует летних лагерей, милый?»), не разрешает даже оторвать мужа от вечеринки, когда бывшая жена хочет сообщить ему по телефону, что кто-то из детей заболел («О Господи, можем мы иметь хоть минуту покоя или нет?»).