Текст книги "Орудия Смерти. Город небесного огня"

Помраченный увернулся с невообразимой ловкостью, и стрела глухо впилась в дверную створку. Джордан чертыхнулся, но тут в коридор метнулась Майя в волчьем обличье.

Когда ее клыки впились в глотку Помраченного, вой боли прозвучал сладкой музыкой. Брызнули алые фонтанчики, наполняя воздух солоноватым привкусом. Поднимаясь на ноги, Саймон не удержался и втянул багряный туман ноздрями, языком раскатывая по нёбу горьковато-вяжущую пряность крови. Он шагнул вперед, а Помраченный тем временем оторвал от своей шеи волчицу. Рычащий, визжащий, бьющийся в исступлении клубок шерсти, когтей и клыков полетел в сторону.

Что-то крикнул Джордан. У Саймона из глотки тоже вырвался низкий хрип, и он почувствовал, как из десен лезут клыки. Помраченный тем временем шагнул навстречу, фонтанируя кровью, однако по-прежнему уверенно. У Саймона в животе шевельнулся комок страха. Он уже видел, как сражаются солдаты Себастьяна, – не забыл, какими быстрыми и сильными они были при Беррене, намного превосходя этими качествами обычных Сумеречных охотников. А ведь он даже не задумывался, насколько им в этом уступают вампиры…

– Да не суйся ты! – Джордан дернул Саймона за плечо и чуть ли не швырнул вслед за Майей, которая, похоже, готовилась к новой атаке. Ее шерсть была в крови, желтые волчьи глаза светились бешенством. – Сваливай! Живо! Мы сами разберемся!

Но тот уперся:

– Нет… он пришел за мной…

– А то я не знаю! – рассвирепел Джордан. – Для того и поставлен сюда! Я твой телохранитель от «Люпуса»! Вали, говорю, и дай делать мою работу!

Джордан развернулся, вновь взведя арбалет. На сей раз стрела пробила Помраченному плечо. Тот отшатнулся, испустив череду проклятий на непонятном для Саймона языке. «Немецкий, – подумал он. – Берлинский Институт тоже разгромили…»

Мимо Саймона пролетела Майя и на пару с Джорданом накинулась на Помраченного. Джордан успел метнуть в друга свирепый взгляд. Юный вампир кивнул, метнулся в гостиную и распахнул окно, просыпав на пол ошметки старой краски, после чего выбрался на площадку пожарной лестницы, где Джордан держал горшки с волчьим аконитом, который успел изрядно пожухнуть за зиму.

Все в Саймоне вопило, что уходить нельзя, что бросать друзей не годится, но ведь он дал слово Изабель, обещал ей, что не станет мешаться под ногами у Джордана, если тому придется исполнить свои обязанности телохранителя. Поклялся, что не даст сделать из себя мишень. Он сжал в кулаке рубиновую подвеску – камень был еще теплым, словно долго лежал во впадинке у горла, – и пустился вниз по железным ступенькам. Звонкий, скользкий от изморози металл норовил уйти из-под ног; пару раз Саймон едва не навернулся, но вот наконец последний пролет и залитый тенями тротуар.

Мгновением позже он уже стоял в кольце вампиров. Времени хватило лишь на то, чтобы распознать пару знакомых физиономий – эти из клана «Дюмора»: хрупкая темноволосая Лили и блондинистый Зик, оба скалятся аж до ушей, – прежде чем на голову ему нахлобучили мешок. Шею перехватила бечевка, заставляя раскашляться – не потому, что был перекрыт доступ воздуха, а из-за боли в безжалостно стиснутой гортани.

– Морин просила передать привет, – прозвучал в ухе голос Зика.

Саймон распахнул было рот, чтобы крикнуть, но внезапно навалившаяся тьма не дала издать и звука.

– Вот уж не знала, что ты такая знаменитость, – сказала Клэри, когда они с Джейсом спускались по узенькой мощеной дорожке вдоль Олдвейского канала.

Дело шло к вечеру, смеркалось, и улицы были полны народу; жители Аликанте спешили по своим делам, кутаясь в теплые плащи, пряча лица от кусачего холода и чужих взглядов.

На небе проступили робкие звезды, покалывая горизонт мягкими иглами света. Искорки отразились и в зрачках Джейса, когда он с недоумением взглянул на Клэри:

– Что тут странного? Все знают сына Валентина.

– Это-то понятно… просто когда Эмма тебя увидела, я уж было решила, что ты ее кумир. Герой, так сказать, с обложки «Сумеречного вестника».

– Ты не поверишь, но мне обещали, что снимок выйдет не таким развратным.

– А ты бы меч правильно держал, может, он бы и прикрыл стратегические места, – не осталась в долгу Клэри, и Джейс, не удержавшись, издал смешок. Девушка особенно любила это его фырканье, говорившее о веселом недоумении. Ведь он всегда был таким хладнокровным, сдержанным – подлинное воплощение самоконтроля, и было приятно сознавать, что ты принадлежишь к числу тех немногих, кто способен его расшевелить, пробиться за тщательно сконструированную броню.

– Как она тебе, кстати? Глянулась?

Клэри недоуменно нахмурилась:

– В смысле?

Они пересекали знакомую площадь: мощеную, с коммунальным колодцем, ныне прикрытым каменной плитой, в надежде, наверное, что вода не замерзнет.

– Да я про ту девочку, Эмму.

– Ты знаешь, есть в ней что-то, – признала Клэри. – Заступилась за брата Хелен. За Джулиана. Похоже, ради него она на все готова. Обожает Блэкторнов, к тому же потеряла своих родителей…

– А мне она тебя напомнила.

– Скорее наоборот, – качнула головой девушка. – Это тебя она напоминает.

– Потому что я маленький блондин с косичками?

Клэри толкнула его плечом. Ребята вышли на улицу, заставленную торговыми лавками. Магазинчики, впрочем, были уже закрыты, лишь лучики ведьминого огня просачивались сквозь щели в ставнях. На Клэри нахлынуло чувство, что она угодила в сновидение или городок из сказки, – то самое ощущение, которым ее награждал Аликанте всякий раз, когда она сюда попадала: необъятный небесный купол над головой, старинные здания с резьбой по камню, а над всей панорамой царят прозрачные башни демонов, благодаря которым Аликанте и был известен под именем Города стекла.

– Нет. Потому что она потеряла ближайших кровных родственников, – ответила Клэри, минуя витрину с горками аппетитной выпечки. – Теперь, кроме Блэкторнов, у нее никого нет. Ни тетки, ни дядьки… никого, кто бы принял ее в свой дом. За исключением Блэкторнов. И вот почему ей предстоит усвоить урок, который ты уже вызубрил: что люди, которые тебя любят, и есть твоя настоящая семья. А твоей ли они крови, дело десятое. Семья – это те, кто в беде подставляет плечо. Как в свое время сделали для тебя Лайтвуды.

Джейс остановился, и Клэри развернулась, желая взглянуть ему в лицо. Теперь поток прохожих обтекал их с двух сторон. Джейс стоял спиной к узенькому переулку, куда выходила боковая стена одного из магазинов. Метавшийся по улице ветер трепал светлые волосы, норовил распахнуть не застегнутую на «молнию» куртку; Клэри ясно видела, как бьется жилка на его шее.

– Подойди-ка, – сказал он, и в голосе парня что-то хрипнуло.

Клэри сделала шажок, довольно робкий. Неужели умудрилась чем-то его задеть? Джейс крайне редко на нее сердился, да и то никогда не ходил вокруг да около…

Он протянул руку, осторожно взял Клэри под локоть и повлек за собой, за угол магазина, в сумрак переулка, который изгибался, уводя к каналу на дальнем конце.

Здесь было совершенно безлюдно, а узкий проход блокировал случайные взгляды с улицы. Тени превратили лицо Джейса в маску: резко очерченные скулы, податливая линия губ, золотые львиные глаза.

– Я люблю тебя, – сказал он. – В таких вещах признаюсь крайне редко. Но тебя я люблю.

Клэри прижалась спиной к стене. Холодно, каменная кладка выстужена. При иных обстоятельствах было бы очень неуютно, однако сейчас ей было не до этого. Девушка мягко потянула Джейса к себе, их тела оказались ровно напротив друг друга; они не соприкасались, но все же стояли настолько близко, что Клэри ощущала исходившие от парня волны тепла. Ясное дело, к чему застегиваться, когда у тебя по венам бежит огонь?.. Запах черного перца, мыла и морозного воздуха защекотал нос, когда она уткнулась носом ему в плечо.

– Клэри, – промолвил Джейс. Голос как шепот – и предостережение. В нем читалась хрипотца давней тоски по физическому подтверждению близости, по любому, даже малейшему прикосновению.

Он осторожно уперся ладонями в камень, чтобы девушка оказалась в кольце его рук. Волосы Клэри колыхнулись от его дыхания, тела на миг скользнули друг по другу. В ней все дрожало, кожа стала сверхчувствительной, где бы Джейс ни прикоснулся, по ней словно водили крошечными иглами наслаждения пополам с болью.

– Только не уверяй, что ты меня сюда затащил, но целовать не собираешься… потому что я просто не выдержу, – тихо сказала она.

Джейс прикрыл веки. Темные ресницы отбрасывали трепещущую тень на его щеки, напоминая о том ощущении, что царило в кончиках ее пальцев, когда она гладила ему лицо, когда испытывала на себе вес его тела, когда ощущала гладкость его кожи.

– Хорошо, не буду… – сказал он, и Клэри вновь услышала темную хрипотцу под привычной бархатистостью. Мед поверх колючек. Сейчас они стояли настолько близко, что девушка чувствовала, как вздымается у него грудь при каждом вдохе. – Потому что нам все равно этого нельзя.

Она уперлась рукой ему в грудь; под ладонью загнанной в клетку птицей билось его сердце.

– Тогда уведи меня домой, – прошептала Клэри и, подавшись вперед, мазнула губами по уголку его рта. Во всяком случае, такое было у нее намерение; соприкосновение должно было выйти легчайшим, словно бабочка махнула крылом; он тоже подался вперед, и это движение все спутало. Клэри прижалась к нему сильнее, чем хотела, губы в губы, ощутила удивленный выдох… а в следующую секунду они уже целовались по-настоящему, до сладости медленно, до горячки откровенно.

Уведи меня домой… Но ведь здесь и был дом: руки Джейса защитным кольцом вокруг нее, студеный ветер Аликанте в складках одежды, ее пальцы у него на затылке, там, где мягко завиваются кудри. Его ладони по-прежнему упирались в камень за ее спиной, но тело уже подалось вперед, прижимая Клэри; она слышала, до чего прерывистым стало его дыхание. Он не мог коснуться ее руками, но зато для нее таких запретов не было, и она дала себе волю: скользнула пальцами по крепким плечам, затем по груди, следуя рисунку мышц, стиснула складки футболки по бокам, сжимая ткань в горсти. Кончики ее пальцев ощутили голую кожу, и в следующую секунду она уже просунула обе ладони ему под футболку… Она и позабыть успела, до чего нежна его кожа в тех местах, где ее не покрывали шрамы, как под ее прикосновением играют мускулы у него на спине… Он выдохнул ей в рот; на вкус как чай с шоколадом и солью.

Джейс напрягся, принимая ее поцелуй; он покусывал ей нижнюю губу, затем потянулся к пульсирующей точке у нее на шее, втягивая в себя галопирующее сердцебиение. Его кожа горела у нее под пальцами, горела…

Он отпрянул, шатаясь как пьянчужка, и ударился спиной о противоположную стену узенького переулка. Глаза его были широко распахнуты, и на головокружительный миг Клэри почудилось, что в них она увидела пламя – два костра-близнеца в ночи. В следующее мгновение огонь погас, а Джейс, спрятав лицо в ладонях, все не мог отдышаться, как после бега.

– Джейс… – позвала она.

Он уронил руки.

– Обернись и посмотри, – сказал он тусклым, ничего не выражающим голосом.

Клэри оглянулась – и обмерла. Каменная кладка за ее спиной несла на себе два отпечатка, два выжженных следа от его ладоней.

* * *

Королева фей покоилась на своем царственном ложе и разглядывала каменный потолок опочивальни. Он был увит вьющимися, шипастыми розами – каждый цветок безупречен и ярко-красен, как кровь. К рассвету все цветы жухли и погибали, но утром их меняли на свежие, и все повторялось сначала.

Феи спят мало, а сновидений и вовсе не ведают, однако Королева обожала комфорт, особенно в спальне. Ее кровать представляла собой массивную каменную плиту с пуховым матрасом под роскошным бельем из шелковистого атласа с тяжелыми бархатными покрывалами.

– Ваше Величество, – сказал лежавший рядом юноша, – а вы не боитесь уколоться об эти шипы?

Она повернула голову, чтобы взглянуть на Джонатана Моргенштерна, чья нагота была едва прикрыта скомканной простыней. Ах да, он просил называть себя Себастьяном, и это желание она уважала: в конце концов, среди фей не принято обращаться друг к другу, произнося истинное имя. Юноша лежал на животе, опираясь подбородком на сложенные руки, и даже тусклый свет не мог скрыть старые рубцы, оставшиеся на спине от кнута.

Королеву всегда интересовали Сумеречные охотники – как-никак, а они были наполовину ангелами, как и, собственно, Дивный народец, так что между ними наверняка найдутся некие родственные узы. Хитрость в том, что она даже помыслить не могла, что доведется повстречать такого Охотника, чье присутствие она сможет выдержать дольше пяти минут: уж очень эти ребята были уверены в своей правоте, до тошноты. Зато Себастьян не такой. Крайне необычный во всем, а уж среди нефилимов такого днем с огнем не сыщешь…

– Не больше, чем ты опасаешься сам себя поранить своим же хитроумием, мой драгоценный, – сказала она. – И потом, ты же знаешь, что я не люблю вот этого «Вашего Величества». Только «моя госпожа», в крайнем случае, «государыня», и никак иначе.

– Я все же заметил, что вы не сильно гневаетесь, когда я говорю «моя прекрасноликая», – лениво и совсем непочтительно отозвался он.

– Гм, – приподняла она бровь, играя пальцами в густой серебристой шевелюре. Надо же, смертный, а какое прелестное сочетание колеров: волосы, как сталь, глаза, как оникс. На память пришла его сестра: ну ни капельки сходства – и еще меньше элегантности.

– Ты освежился сном? Или еще не в состоянии проснуться?..

Себастьян перекатился на спину и ухмыльнулся:

– Поскребем по сусекам.

Королева нагнулась для поцелуя, и он запустил пальцы в ее огненно-рыжие волосы. Задумчиво разглядывая витой локон, пропустил его сквозь пальцы – алый отсвет скользнул по израненным костяшкам – и прижал прядь к щеке.

Не успела Королева промурлыкать и полслова, как в дверь спальни кто-то робко стукнул.

– В чем дело? Предупреждаю: если опять какая-то ерунда, я прикажу вас всех скормить русалкам!

Дверная створка приоткрылась, и в опочивальню скользнула одна из младших фрейлин, Кайли Уайтвиллоу, Пикси-приживалка. Она сделала реверанс и пролепетала:

– Госпожа, прибыл Мелиорн и просит аудиенции…

Себастьян покачал головой:

– Вечный труд… Вот оно, царское бремя.

Королева вздохнула и спустила ноги с кровати.

– Зови, – приказала она. – Да, и пусть принесут какое-нибудь платье, а то я озябла.

Кайли поклонилась и была такова. Минутой позже, скромно опустив очи долу, появился рыцарь Мелиорн. Если Себастьяну и пришло в голову, что далеко не всякая королева возьмется принимать гостей, стоя в голом виде посреди собственной спальни, ход дерзких мыслей он ничем не выдал. Смертная женщина, пожалуй, застесняется, засуетится, кинется чем-то себя прикрывать, но Королева фей была гордой особой, к тому же отлично знала, что без одежды смотрится не менее сногсшибательно.

– Мелиорн, – проворковала она. – Ты принес мне новости о нефилимах?

Рыцарь выпрямился во весь рост. Как всегда, на нем были белые доспехи из перекрывающихся панцирных пластин наподобие чешуи. Глаза зеленые, волосы черные и чрезвычайно длинные.

– Государыня, – молвил он и метнул взгляд ей за плечо, на Себастьяна, который невозмутимо сидел в постели, подоткнув простыню по бокам. – Новостей много. Наше новое Темное войско расквартировано в Эдомской крепости в ожидании дальнейших приказаний.

– Ну а нефилимы? – напомнила Королева, и в этот момент в спальню вбежала Кайли, держа в руках платье, сотканное из лилейных лепестков. Владычица Летнего двора скользнула в шелковистую белизну и запахнулась поплотнее.

– Малолетки, которых мы упустили при атаке в Лос-Анджелесе, дали достаточно показаний, чтобы Совет понял, кто именно стоит за инцидентом, – довольно кислым тоном сообщил рыцарь.

– Да какая разница, – махнул рукой Себастьян. – У них такая привычка, что ли, во всем винить меня одного?

– Дело не в этом, – жестко отрезала Королева. – Самое главное: они опознали наших людей?

– Нет. – Мелиорн позволил себе нотку удовлетворения в голосе. – Дети решили, что все атакующие были из числа Помраченных.

– Впечатляющее достижение, особенно если учесть, что тот блэкторновский юнец наполовину фейри, – заметил Себастьян. – По идее, он должен был что-то почувствовать. Ну да ладно. Какие у вас, кстати, на него планы?

– Раз в нем кровь фейри, он принадлежит нам, – сухо ответствовал Мелиорн. – Гуин забрал его к себе, пусть участвует в Дикой охоте. – Он нетерпеливо повернулся к Королеве: – Нам не хватает солдат, но Институты опустошены и нефилимы бегут укрываться в Идрисе.

– Что там с нью-йоркским филиалом? – оборвал рыцаря Себастьян. – Что с моими братом и сестрой?

– Клэри Фрэй и Джейс Лайтвуд уже в Идрисе, – сказал Мелиорн. – Мы пока что не можем до них добраться, не раскрыв наши карты.

Себастьян машинально коснулся браслета. Королева уже отметила про себя, что это вошло у него в привычку – в минуты раздражения и гнева трогать металл на запястье. Гравировка гласила: Flectere si nequeo superos, Acheronta movebo («Если небесных богов не склоню, Ахерон всколыхну я»[3]3
  Цитата из «Энеиды» Вергилия.


[Закрыть]).

– Они мне нужны, – заявил Себастьян.

– Раз нужны, значит, получишь, – заверила Королева. – Я свою часть уговора не забыла. Но ты тоже должен набраться терпения.

Улыбка Себастьяна не коснулась его глаз.

– За нами, смертными, такое водится: приходится спешить, раз уж жизнь не бесконечна.

– Ты не самый обычный смертный, не надо прибедняться, – возразила Королева и повернулась к Мелиорну: – Мой рыцарь, – сказала она, – что ты посоветуешь своей Королеве?

– Нам нужно больше солдат, – в который раз повторил тот. – Мы должны атаковать еще один Институт. Трофейное оружие тоже не помешает.

– Ты же вроде сказал, что все Сумеречные охотники уже в Идрисе? – нахмурился Себастьян.

– Не совсем, – дернул плечом Мелиорн. – В каких-то городах эвакуация затянулась. К примеру, довольно много нефилимов до сих пор остается в Лондоне, Рио-де-Жанейро, Каире, Стамбуле и Тайбэе. Мы просто обязаны захватить как минимум еще один Институт.

Себастьян расцвел, но его ликование было того сорта, который трансформирует изысканный лик в маску жестокости – сплошные зубы, как оскал мантикоры.

– В таком случае я возьму Лондон, – сказал он. – Если, разумеется, это не идет вразрез с вашими планами, о моя прекрасноликая.

Королева фей невольно улыбнулась. Ах, сколько столетий минуло с тех пор, как смертный вызывал у нее улыбку! Она нагнулась за поцелуем и ощутила мужские ладони, скользнувшие по лилейным лепесткам.

– Да, любовь моя, – молвила властительница Летнего двора. – Бери себе этот Лондон. Считай его моим маленьким сувениром.

* * *

– Ты как? – спросил Джейс в сотый раз, во всяком случае, так начинало казаться Клэри.

Девушка стояла на крыльце дома Аматис, в круге света из ближайшего окна. Юноша глядел снизу вверх; руки спрятаны в карманах, словно он боялся дать им волю.

Там, в переулке, он долго смотрел на выжженные следы, оставленные его же ладонями, затем, поправив футболку, выдернул Клэри на главную улицу, в толпу, с таким видом, будто ей воспрещалось находиться с ним наедине. Остаток пути домой прошел почти в полном молчании.

– Да говорю же тебе, я в порядке, – сказала она. – И что ты так переживаешь, в самом деле? Подумаешь, стенку сжег. Не меня же! – Клэри провернулась на каблучках, как если бы демонстрировала обновку. – Ну, убедился?

У него в глазах стояли лужицы тени.

– Если я хоть как-то тебе навредил…

– Не выдумывай. Я тебе не кисейная барышня.

– Понимаешь, мне-то казалось, что я уже беру это дело под контроль, что занятия с Джорданом помогают… – В его голосе сквозило разочарование.

– Все правильно, так и есть. Сам посмотри, ведь у тебя получилось сосредоточить свой огонь именно в ладонях, и это уже прогресс. Я тебя трогала, целовала, но осталась при этом цела. – Она положила руку ему на щеку. – С этой напастью мы справимся вместе. Так что, пожалуйста, не надо выставлять меня за дверь. И поменьше вот этой вселенской скорби, договорились?

– Эх, только я решил, что на следующей Олимпиаде буду выступать за Идрис в разряде безутешного горя, как вдруг на тебе… – Его тон смягчился, лезвие ненависти к себе притупилось, освобождая место для самоиронии и оптимизма.

– А ты с Алеком поговори насчет парных выступлений, – с улыбкой предложила Клэри. – Возьмете золото, тут и сомневаться нечего.

Он поцеловал ее раскрытую ладонь. По кончикам пальцев махнули его волосы. Казалось, все кругом замерло и умолкло, и девушка готова была поверить, что во всем Аликанте они остались в одиночестве.

– Ты знаешь, что меня беспокоит? – промямлил он, щекоча губами ее кожу. – Что скажет тот дядька, когда выйдет на улицу и увидит, что на стене его лавки выжжены две руки.

– «Интересно, моя страховка это покрывает?»

Джейс фыркнул ей в ладонь.

– Кстати, о птичках, – сказала Клэри. – Очередное заседание завтра, так?

Он мрачно кивнул:

– Ну да. Военный совет. В особо узком составе. Самые, понимаешь, сливки генералитета…

Джейс раздраженно поиграл пальцами. Клэри отлично понимала причину такой обиды: он был великолепным стратегом, к тому же одним из лучших воинов, и потому терпеть не мог, когда его не приглашали на совещания по стратегическим вопросам. И уж тем более, подумала она, если речь там пойдет о том, как использовать его внутренний огонь в качестве ударно-наступательного оружия.

– Может, ты подсобишь с одним дельцем? Мне надо в оружейную лавку. Хочу купить себе новый меч. Только хороший, – вдруг спохватилась она.

Джейс удивился, снисходительно хмыкнул:

– Да на что он тебе?

– А то сам не знаешь. Для смертоубийств. – Клэри махнула рукой, надеясь, что этот жест полностью передаст ее намерения в отношении вселенского зла. – Я ведь тоже числюсь Сумеречным охотником, верно? Значит, мне полагается правильное оружие. Или ты так не считаешь?

Улыбка неторопливо расползалась по его лицу.

– Лучшая оружейная лавка из всех – это мастерская Дианы в Кремнистом переулке, – сказал он. – Зайду за тобой в полдень.

– Новое свидание, стало быть, – кивнула Клэри. – Под звон клинков.

– А ты что хотела? Попкорн и киношку?

И с этими словами он скрылся в тени.