Текст книги "Ган"

Еще несколько шагов, и Пато завершил свой маневр, оказавшись на удобной для стоянки поляне. Она самой природой была создана для отдыха в долгом пути. Холм защищал путников от северо-восточного ветра, густые кроны деревьев, обступивших поляну с трех других сторон, преграждали путь лучам солнца, одаривая гостей своих тенью. Веселое журчание возвещало о наличии воды. Рай, по-другому и не скажешь. Если бы не одно но.

Сейчас не представлялось возможным насладиться уютом и красотой этого благословенного места. Зелень травы утонула под угрюмой бурой тяжестью. Кровь залила все. Куда бы ни кинул взгляд Пато, повсюду царил кошмар. Поломанные истерзанные тела в неестественных для человека позах застыли тут и там. Отчего-то пришло на ум сравнение с куклами. Как будто некий сумасшедший ребенок, наигравшись, вдруг решил, что с него довольно, и, разозлившись, сломал и небрежным жестом сеятеля раскинул вокруг себя все то, что осталось от некогда любимой забавы.

Споткнувшись, он посмотрел вниз, чтобы понять, какое препятствие послужило этому, и с остервенением выругался. Это была чья-то рука.

Собрав всю свою волю в кулак, Пато внимательнее осмотрел все вокруг. Оторванная конечность не была таковой в единственном числе. У всех жертв этой дьявольской твари чего-то не хватало, как не хватало времени ему самому понять, сколько человек на поляне, и чего именно каждому из убитых не достает.

Ощупывая взглядом то, что осталось от людей, он, наконец, увидел и того, кто все это содеял. Зверь присел на корточки над одним из трупов и увлеченно копошился в его внутренностях, погрузив в брюшину руки чуть не по локоть. Пато не заметил его сразу по одной простой причине – зверь весь, с головы до пяток был в крови и гармонично вписывался в ту адскую картину, творцом которой и являлся.

– Тварь, – прохрипел Пато вдруг севшим голосом. – Тварь! Ты, ТВАРЬ! – Перешел он на крик, но слов, помимо уже сказанных, почему-то не находил.

Хотелось кричать, выть… и убить это исчадие ада. Стереть его с лица земли и вместе с ним весь этот кошмар из своей памяти.

Больше всего Пато был удивлен тем, что тварь эта являлась человеком. В том смысле, что ничем от человека внешне не отличалась. Те же руки и ноги, голова и торс – все имело вид вполне человеческий. Зверь представлялся ему не так, иначе. С жадностью впитывая различные истории про этих существ, он никогда и ни от кого не слышал, как на самом деле они выглядят. Всегда в мыслях его рисовался образ лютого зверя с когтями и зубастой пастью. Но никогда не виделся зверь так – человеком.

Как бы ни ненавидел Пато это существо, но не отдать должное его реакции не мог. Как только зверь услышал его голос, он моментально выпрямился и изготовился к броску. Чуть согнувшись, опустил плечи и выставил вперед левую ногу, развернувшись боком к новой жертве.

К своему удивлению парень вдруг понял, что совершенно не испугался того, про кого слышал, а теперь и сам увидел много ужасного и отвратительного. Будучи совсем еще ребенком, после подобных историй он долго не мог уснуть, и с содроганием вспоминал все подробности тайком подслушанных разговоров взрослых.

Зверь изучал его с неподдельным интересом. Так смотрит очень голодный человек на кусок мяса, который каким-то чудесным образом появился из ниоткуда на обеденном столе. Склонив голову набок и чуть вниз, зверь рассматривал Пато мертвыми глазами и улыбался. Крепкие и ровные зубы его окрасились в розовый цвет. Рот и борода так же, как и все тело его, были в человеческой крови.

В следующий миг Пато вдруг почувствовал, что его голова раздувается, как мыльный пузырь, наполняясь не его, а чужими мыслями и эмоциями и готова лопнуть в любой момент. Серебристая, пульсирующая нить вырвалась из груди зверя и устремилась к нему, намереваясь впиться в его сердце.

Молодой человек инстинктивно отмахнулся от нее рукой, совершенно забыв, что держит меч. То ли ему показалось, то ли на самом деле так и было, но он ощутил легкий толчок, когда клинок прошел сквозь место, где серебристым цветом мерцало то, что могло соединить зверя с человеком. Голова стремительно начала сдуваться, чужое, пришедшее извне, улетучилось так же неожиданно, как и появилось.

Пато готов был поклясться, что где-то внутри у него просыпается нечто, что способно помочь ему одолеть врага. Именно то, что помогло ему в поединке с Мако и заставило чуть позже стремительный бросок Грако превратиться в медленный танец. Тогда, в прошлом, он не заметил, как это произошло, в отличие от настоящего времени. Некая сила, дремлющая в нем, подобно птице распахнула крылья и понеслась навстречу действительности. Взлет ее был так стремителен, что заставил замедлиться все вокруг. Стрекоза забавно зависла в стороне, практически остановив свое движение. Быстрые и прозрачные крылышки ее не трепетали, как обычно, а едва перемещались и казались неживыми. Вороны, слетевшиеся на кровавый пир и испуганные резким криком Пато, нехотя покидали «застолье». Одна из птиц застыла в метре от земли в тот момент, когда крылья ее были смежены, отчего выглядела она нелепо. Но не все «замерзло» вокруг, как того ожидал Пато. Зверь все еще двигался так, как будто время так же не было властно над ним, как и над его противником. Для Пато это стало неприятным открытием. Лишь краткий миг судьба отмерила ему на удивление и, решив, что этого довольно, слепой безразличной старухой отвернулась от него. Зверь, все еще быстрый, прыгнул вперед, выставив руку с раскрытой ладонью перед собой, намереваясь вцепиться страшными окровавленными пальцами в лицо Пато.

«Страх – это смерть», – напомнил самому себе он и шагнул навстречу, решив сделать то же самое, что и в схватке с Мако.

Начав разворот вокруг своей оси, представил себе, как его меч вонзится в поясницу убийце, когда тот, не сумев остановиться из-за стремительности своего прыжка, пролетит то место, где только что находился Пато. Но сбыться этому было не суждено.

Не успев даже закончить свой маневр, Пато ощутил на своей шее мертвую хватку врага и ужаснулся своей догадке: зверь и не хотел хватать его за лицо, он знал, что жертва так удобно для него подставит спину. ЗНАЛ!

«Да что ты такое?» – мелькнула паническая мысль, и вернулся страх.

У Пато были старшие братья, и они являлись очень крепкими людьми. Как всегда это и бывает, они часто мерились своими силами, и Пато не раз подвергался испытаниям с их стороны. Он был уверен, что про боль от захватов знает все. Оказалось – нет. То, что он испытал сейчас, измерить не представлялось возможным просто потому, что меры для этого не было. Сдерживая стон из последних сил, он как можно глубже втянул шею и поднял плечи, практически закрывая ими свои уши. Он перестал сопротивляться, давление ослабло.

«Теперь обозначить движение влево, а на деле сменить хват клинка на обратный и вспороть ему пах», – подумал Пато и тут же взвыл, теперь уже не сумев сдержаться. Во второй раз боль стала еще невыносимее, хоть и казалось, что больнее быть уже не может. Правая рука онемела и повисла плетью. Из безвольной ладони выскользнул меч и, обиженно звякнув о камни, превратился в бесполезный кусок металла.

«Он и это ЗНАЛ, – подумалось с удивительным для самого себя безразличием. – Теперь точно смерть. Хорошо, что Аскалат рядом, не далеко от предков».

Послышался противный чавкающий звук, и боль отступила. Пато почувствовал, как шея и рука освободились от хватки, и, наконец, смог закончить свой разворот.

Зверь все еще стоял и лишь слегка покачивался из стороны в сторону. Могло показаться, что он о чем-то задумался и решил взять паузу для решения некой задачи. Вот решит и тогда продолжит то, что начал. Но так все выглядело на первый взгляд. Присмотревшись, он обнаружил, что зверь смотрит на него всего лишь одним глазом. На том месте, где чуть раньше находился второй, вырос металлический конус, алеющий окровавленным острием. С не менее омерзительным звуком, подобным тому, который стал предвестником свободы Пато от захвата твари, металлический конус стремительно втянулся обратно в голову поверженного врага, и тот забавно заваливаясь набок, упал к ногам Тао Гана.

Он подоспел вовремя, чтобы спасти нерадивого ученика. Стоя над поверженным врагом, Тао, как всегда, был спокоен и невозмутим. Его клевец-тамогавк вновь сделал то, для чего был создан. С легкостью пробив голову зверя насквозь, он в очередной раз стал действенным символом отмщения.

– Ты слишком громко думаешь, Пато. И совершенно не управляешь своим страхом, – снова этот будничный тон. – Я, признаться, надеялся, что не придется вступать в схватку. Думал это возложить на твои плечи. Теперь вижу – рано.

Он подошел к ученику и похлопал его по плечу.

– Ты устал, я знаю. Но давай ты задашь мне все мучающие тебя вопросы после того, как мы с тобой проводим убитых в последний путь.

* * *

Усталости почему-то не ощущалось.

Остаток уходящего дня товарищи по оружию провели в скорбных хлопотах. Оттащив в сторону поверженного «монстра» и, не договариваясь, решив заняться им после, они поспешили к убиенным кочевникам. То, что оставил от некогда живых людей «зверь», трудно было описать словами. Собрав тела и уложив их в один ряд, Пато направился с ведром, найденным в скарбе охотников, к ручью. Омыв тела и выяснив их племенную принадлежность по остаткам уцелевшей одежды, Тао и его ученик принялись таскать камни и заваливать ими убитых, как того требовал обычай их племени. В жизни оседлые племена находились в постоянном немире с кочевниками. Но разве это имеет хоть какое-то значение здесь и сейчас? Нет. Люди должны упокоиться так, как завещали им предки. И коль нет рядом тех, кто знал их при жизни, любил и уважал, то человеческий долг каждого сделать все возможное, чтобы проводить умерших в этот последний путь.

Возложив последний камень на вершину получившейся могилы, Тао Ган склонил голову и запел. Скорбная песня. Она призывает все живое проститься с умершими, а мертвых – встретить потомков в новом мире.

С телом «монстра» поступили намного проще. Для начала его оттащили как можно дальше от лагеря. После того, как Тао возвестил о том, что место, куда они приволокли труп, подходящее, он нагнулся над телом «зверя» и одним ударом меча отсек его голову.

– Вот и все.

Внутри было пусто. Пато никак не мог понять, как одно существо с такой ужасающей легкостью могло растерзать четверых здоровых, взрослых мужчин. Не просто мужчин, а людей, которые всю свою жизнь проводят в схватках с такими же кочевниками и иногда с оседлыми племенами.

Никак не договариваясь между собой, они обогнули поляну с холмом и вышли на место своей стоянки. По дороге набрав по огромной охапке хвороста, скинули в том месте, где еще совсем недавно Пато стоял на четвереньках и ловил ртом воздух.

Впервые мастер Тао не растянулся во весь рост на земле, впервые он разделил поровну все хлопоты с учеником. Вместе расчистили место для ночлега и развели огонь.

Усевшись плечом к плечу, молча наблюдали, как огонь перескакивает с ветки на ветку. Печальная красота. Так говорила мать Пато и на вопрос сыновей «почему?» грустно улыбалась.

– Подрастете и узнаете, – вздыхала она.

Сейчас Пато казалось, что он понял, отчего огонь красив именно печально.

Как все люди его народа, он был убежден в священности всего живого на земле. Каждый лист на кустике, каждое животное – все это создано великим творцом. Все без исключения. И все живое способен уничтожить огонь. Уничтожить так, что и следов не отыскать. Поднимет ветер пепел и унесет за горизонт. И если посмотреть и вспомнить, на что способно пламя, то и придешь к мысли о том, что печальна его красота.

– Ходи и Виндо.

От неожиданности Пато вздрогнул и посмотрел на Тао.

– Что?

– Ходи и Виндо породили этих существ, которых ты и остальные называете «зверем» или «тварью».

Если верить старикам, а не верить им нет никакой причины, то так звали двух великанов. Ходи – злобный, горбатый покровитель смерти, носящий маску для того, чтобы сама смерть не смогла погубить своего хозяина. Если эту маску у него похитить, то можно жить вечно.

Виндо – тоже великан, женщина. С узкими длинными пальцами, которые оканчиваются острыми ножами, он наводит ужас на все живое и в особенности на людей. Именно люди являются ее пищей.

– Они породили дохлого детеныша и взмолились, прося у Богов помощи. Все отказали им. Все, кроме Итко.

– Итко? – удивился Пато. – Неужели ему мало того, что он сделал с людьми и без участия этих двух?

Итко был одним из Богов. Именно из-за его ненависти к людям и рождается каждая война. Но ему и этого мало. На заре времен именно он дал людям язык и возможность говорить, но подлостью своей разделил единую речь на множество, чтобы запутать людей и не дать им договориться между собой.

– Именно он, Итко, пришел к ним и предложил помощь. Он обвинил всех богов в лицемерии, якобы за то, что те, призывая к любви, сами отказываются помочь двум младшим собратьям. Ведь великаны принимали непосредственное участие в сотворении этого мира. Будучи отменным хитрецом, он смог убедить этих глуповатых титанов в том, что он способен вдохнуть жизнь в мертвое тело их ребенка, но потребовал от них согласия на то, что бы одарить его частичкой своего духа.

– Зачем? – удивился Пато.

Тао оторвал взгляд от костра и, в упор посмотрев на юношу, ответил:

– Вот и они не поняли в тот момент – зачем? Все просто, мой юный друг. Если Бог отрывает от себя некую, пусть ничтожную, но все же божественную толику, то тот, кому она досталась, станет всего лишь орудием в его руках.

– Выходит, что мы все орудие в руках богов?

– Нет, – усмехнулся Тао. – Когда Великий Дух вдыхал жизнь во всех первых зверей и людей, он одаривал нас. Это было бескорыстно и честно. Он желал добра нам и мира. Его часть, живущая в нас, дает нам возможность мыслить и любить. Этот дар произошел в момент рождения. Итко же «одаривал» мертвое тело. Вот так и получился первый «зверь». Меньше, чем бог или великан, но больше, чем просто человек. Неспособный создавать, но призванный уничтожать во славу своего третьего и главного родителя – Итко. Полностью принадлежащий этому коварному богу. Мы его называем – Итку.

– Итку? Так ганы называют зверя?

– Именно так, мой друг. Именно так.

Требовалось время для того, чтобы все услышанное сегодня осознать и разложить по полочкам. Пато вздохнул.

– Ты прости меня, Пато. За все. За то, что так мало говорил с тобой. За то, что так мало рассказал тебе. Я был уверен, что у нас есть время, тем более большую часть из того, что обычно рассказывает ган своему ученику, ты понял сам. Я думал, мы все успеем. Теперь приходится поступать так, как говорят в народе.

– «Расскажи, и он забудет. Покажи, и он не поймет. Приставь к делу, и он сам научится…» Ты про это?

Тао кивнул.

– Ты хочешь о чем-то спросить меня? Если у тебя есть вопросы, то я охотно отвечу тебе сейчас и так же стану поступать впредь.

Пато задумался. Хотелось спать, но жажда знаний пересилила, и он мысленно выбрал несколько вопросов, которые, по его мнению, являлись на данный момент неотложными.

– Каким образом ты узнал о том, что «зверь» появился на нашей земле?

– Итку, Пато, называй его – Итку. Или ты до сих пор не понял, что сегодня ты перестал быть просто человеком и стал ганом?

– Как это?

– Ты сражался с Итку и выжил. Это последнее испытание. Я должен отдать тебе третье кольцо в довесок к тем двум, которые ты просил придержать меня у себя. Ты – ган, нравится тебе это или нет.

Пато застыл. Тао все верно сказал. Именно так все и происходит, просто ему было невдомек, что это происходит так незаметно для ученика. Вот живешь, учишься, набиваешь шишки и думаешь о тех временах, когда все это закончится, и ты достигнешь поставленной цели. Достиг и сам не заметил. Интересно, это у всех так, или только у него?

– Нет. Не хочется мне, как сумасшедшему, носиться по землям Калатов с кольцами гана на веревочке. Пояс сошью – тогда уж.

Глупая улыбка поселилась на физиономии Пато. Несколько сладких мгновений он себе позволил насладиться тем, что он ган. После пришло разочарование, которым он не стал делиться с Тао, положив самому себе разобраться, что к чему.

– Как ты узнал, что Итку появился на нашей земле? – вновь задал он свой вопрос.

Тао пожал плечами.

– Тут секрета нет. В городе мастеров сидит старый и нудный шаман. Он утверждает, что является ровесником самой земли и всевидящим его оком. Лжет, конечно, но Итку чует как пес. Видение у него было, и он прислал письмо.

Тао достал из-за пояса сложенный лист драгоценной бумаги и протянул его Пато. Тот в свою очередь покачал головой, говоря тем самым, что читать его не станет. Письмо не ему писано, и нос свой туда совать не следует. Так его учили.

– Там сказано, что Итку будет у гор Аскалат. И мне, как сыну народа Калатов, надлежит пойти и уничтожить его. Так мы и оказались у подножья священных гор.

Теперь все стало понятным. Вот к чему эта изнурительная гонка. Они торопились по одной причине – не допустить убийства. Но, как бы ни торопились, все же опоздали. Опоздали ровно на четыре человеческие жизни.

– Мы не всегда там, где нужны, Пато. С этим надо смириться, иначе сойдешь с ума, – как будто прочитав его мысли, обронил Тао. – Запомни то, что чувствуешь. Это поможет тебе в следующий раз бежать быстрее. А пока – смирись.

Ночь окончательно сменила день. Звезды выкатились на черное покрывало неба и застыли на нем, изредка подмигивая тем, кто удосужился обратить к ним свой взор.

Еще один день, Пато…

* * *

Солнце окрасило горизонт застенчивым румянцем. Птицы, не сговариваясь, слившись в один изумительной красоты хор, распевали хвалебные гимны новому дню. Все ожило и зашевелилось. У каждого свои заботы.

Двое путников, проснувшись, собирали нехитрый свой скарб.

– Куда теперь? – не глядя на товарища, поинтересовался Пато. – Домой?

Тао, колдовавший над своим оружием, чуть заметно мотнул головой.

– То, что мы с тобой оба прекрасно выспались, никак не означает, что земли Калатов в безопасности. Тут был только один Итку. Сколько их на самом деле, не знает никто.

«Прекрасно выспались». Этого утверждать Пато никак не мог. Кошмар, преследовавший его всю ночь, бодрости духу не прибавил. А касаемо его тела, так после суточного забега оно садистски мстило своему хозяину. Любое движение отдавалось резкой болью.

– Что будем делать? – стараясь ничем не выдать своего состояния, отвернувшись от Тао, задал он свой вопрос.

– Мы у священных гор Аскалат, давшим нашему народу имя.

– Знаю, знаю, – перебил его Пато. – Аскалат переводится как Опора Небес. Калаты – Опора. И причем тут все это?

– О-о-о! – весело воскликнул мастер. – Да ты и сам все прекрасно знаешь. Позволь мне тогда спросить тебя – что дальше?

Неловкая тишина повисла между ними. Пато позволил себе лишнего. Слишком рано он поставил себя на одну ступень с этим человеком. Пусть он теперь и числился ганом, но на самом деле до уровня настоящего истребителя Итку ему еще очень далеко. Тем более он еще не убил ни одного монстра. Сказать по правде, было стыдно перед самим собой даже тогда, когда он сам примерял на себя звание гана. Не заслуживал Пато быть таким, как тот человек, который находился напротив.

– Я прошу тебя не держать на меня зла, Тао, лучший из ганов. У меня не было намеренья оскорбить или как-то задеть тебя.

– Оставь. Вся твоя небрежность в разговоре со мной – всего лишь бравада, за которой ты прячешь свой страх. Страх перед тем, с чем тебе довелось столкнуться вчера и придется встретиться еще не раз. Я надеюсь на это.

Посмотрев на свое отражение в начищенном до зеркального состояния лезвии томагавка, Тао с изяществом струйки дыма плавно поднялся. Широко расставив ноги, поправил пояс и закрепил оружие на привычном для него месте.

– Мы у подножья Аскалат. Где-то там, – он указал вверх, – живет тот, кто называет себя Машибо. Если он сжалится над нами, то укажет путь к себе. Пошли, Пато.

Верный спутник и ученик последовал за ним.

Глава 5

Из-под ног то и дело выкатывались мелкие камушки и устремлялись вниз. Два часа изнурительного подъема притупили ноющую боль в мышцах, благосклонно разделив ее равными долями по всему телу, включая и кости. За время, проведенное с мастером Тао, его спутник привык к боли как таковой и сетовать на судьбу не собирался, разумно предполагая, что это сделает его сильнее. Отмеряя шаги, шепотом проговаривал свои действия.

– Левой, и. Левой, и.

Это «и» очень гармонично ложилось в присказку вместо более ёмкого – правой, позволяя не только ни сбиваться с шага, но и, к тому же, тренировать дыхание.

– Мы уже высоко, Пато. Если ты желаешь упасть без чувств, то продолжай шептать ненужные слова. Они хороши на равнине, но никак не там, где воздуха мало.

– Почему?

– Не знаю. Со мной такое было. Если есть желание проверить, то продолжай.

Продолжать не хотелось, впрочем, как и идти дальше. Есть предел человеческим возможностям. Пато уже был близок к этому пределу. Оставалось надеяться, что предел ганов недалек от людского.

Погрузившись в свои мысли, он не заметил, как остановился его спутник, и чуть было не налетел на него.

– Тут мы вынуждены ждать.

– Неужели? Вынуждены? – вскинулся Пато. – Какая досада. Я-то, дурак, надеялся заночевать на самой вершине. Сил еще на два таких «холмика» хват…

Звонкая затрещина прервала его на полуслове. Отрезвила, вернув к действительности. В последнее время ему все чаще требовались такие меры. Это настораживало. Пато никогда не был таким дерзким и такого вызывающего поведения не демонстрировал. Правду старики говорят – протяни руку наглецу, он займет твой дом. Меньше слов говорить надо. Больше думать.

Сойдя с тропинки, путники закружили, подбирая место поудобнее. Мелкие камушки, хрустевшие под ногами, явно указывали на то, что просто прилечь не получится. Нет, если ты Шогур с красной земли – добро пожаловать. Так те и на гвоздях спать умеют. Ганы хоть и крепкие ребята, на острых камнях отдыхать не намерены. Пришлось расчистить изрядный пятак невдалеке от тропы. Ладони окрасились в багровый цвет. Пыль, лежащая на красных камнях, имела такой же оттенок. Пато передернуло от навеянных воспоминаний.

Расположились. Никаких вопросов задавать не хотелось.

Какое блаженство просто отдохнуть. Вытянуть гудящие ноги и уставиться в высокую синь.

Хищные птицы, единоличные хозяева гор, рассекали своими сильными крыльями воздух, выискивая зоркими глазами очередную жертву. Вот одна из них скользнула взглядом по ним. Сделав вид, что путники ей не интересны, плавно качнув крылом, развернулась и унеслась прочь.

Что дальше?

* * *

Босые ноги не чувствовали острых камней. Смело ступая, мальчик двигался к краю пропасти. Подойдя к бездне и взглянув вниз, он остановился на самом краю и закрыл глаза. Для того, чтобы увидеть то, что он намеревался, глаза не нужны. Ему они вообще не нужны. Как, впрочем, и само это тело, в котором находился его разум. Но, выбрав этот земной путь, он вынужден был терпеть свое телесное узилище.

Стоило только прикрыть веки, как тут же перед мысленным взором его появились двое; устроившись с относительным комфортом, люди отдыхали. Один из двух был ему знаком.

– Снова тебе нужны ответы, Тао…

Мощный поток ветра упал с высоты. Пыль, лежащая под ногами, столбом взметнулась вверх и закружилась в бешеном танце. Рядом с мальчиком, постукивая копытцами, заблеяла коза. Ветер пытался растрепать ее длинную густую шерсть, но это ему никак не удавалось. Казалось, что силы стихии не имеют власти над козой и ее хозяином. Белые одежды его так же не дрогнули под неистовыми порывами ветра.

– Дай им дорогу.

Животное с силой ударило передними копытами по скале. Грохот, сопровождаемый вспышками молний, заполнил собой все вокруг.

Пато не заметил, как уснул.

Весь мир вокруг исчез, оставив где-то на задворках сознания все тревоги. Милосердный сон принес покой и умиротворение. Вот она, та жизнь, к которой он так стремился. Теперь, когда заветная цель его жизни была достигнута, он, наконец, мог спокойно жить дальше. Так что же не так? Почему последние дни для него превратились в еще большие испытания, чем тогда, когда он был не ганом, а всего лишь учеником? Почему вопросов стало на порядок больше, а ответы на них находились все труднее? Он ожидал иного.

Сон вознес его к облакам. Подобно птице летел Пато, взирая на землю. Под ним распростерлись нескончаемые дали, пересеченные синими реками и красными скалами. Искрились блюдца озер. Ощетинившись острыми маковками, колыхались изумрудные леса. Все жило на земле. Ничто не могло остановить этот размеренный ритм. Люди спешили по своим делам. Кто-то рождался, кто-то умирал. У каждого свои заботы. Никто не замечал парящего в небе Пато. Резкий и властный голос вырвал его из размышлений:

– Вот вам путь, идите же!

Новоявленный ган вздрогнул и проснулся.

Оглядевшись, он заметил Тао. Лучший из ганов, отойдя от их стоянки на несколько десятков шагов, остановился у края пропасти и, развернувшись к ней спиной призывно замахал, подзывая к себе товарища.

Отдохнувший Пато, быстро вскочив на ноги, направился в его сторону. Подойдя вплотную, заглянул за спину мастера Тао, пытаясь рассмотреть – насколько высоко они забрались. Ничего не увидев, на полшага придвинулся к самому краю и, вытянув шею, застыл над бездной.

Далеко внизу клубился туман. Редкие острые каменные пики выглядывали сквозь белую заволоку. Если сорвешься – гибель. Сомневаться в этом не приходилось.

– Ты готов?

– К чему? – не понял Пато.

Тао встал справа от ученика, так же вытянув шею, насколько это было возможно.

– Мы ждали, Пато, – уставшим голосом ответил Ган. – Как думаешь, чего?

На ум ничего не приходило.

Нарочито обреченно махнув в сторону друга, Тао продолжил:

– Приглашения мы ждали. Я его получил.

До Пато вдруг дошло. То, что он услышал перед самым пробуждением, наверное, и являлось тем самым приглашением. Чуть посомневавшись, кивнул:

– Я тоже.

– Вот и хорошо, пошли.

Ничего не успев ответить учителю, юноша с ужасом увидел, как тот шагнул в пропасть. Тело само рванулось вперед, на помощь, но тут же замерло. То, что увидел Пато, никак не умещалось в его сознании: вместо того, чтобы рухнуть вниз, мастер Тао попросту исчез. Вот он был, и вот его нет.

Потерев глаза, Пато еще раз осмотрелся. Нет, зрение не при чем. Мастер Тао испарился.

Руки противно задрожали. Обхватив взмокшими ладонями лицо, Пато закачался взад-вперед.

– Нас ждут, поспеши.

Это был голос мастера.

– Я схожу с ума, – прошептал Пато. – Тао, ты где?

Он забегал по краю пропасти, рискуя сорваться в любой миг.

Рука, появившаяся из ниоткуда, крепко ухватила его за ворот куртки и дернула в пустоту. Пато приготовился уже умирать, как осознал, что стоит на том же месте, где совсем еще недавно вытягивал шею над обрывом. Рядом стоял и улыбался мастер Тао. Но, что-то было не так.

Ощупав себя и убедившись, что он живой, Пато протянул руку в направлении старшего товарища, намереваясь подвергнуть того тактильной инспекции на предмет реальности.

– Я было подумал, что ты упал и разбился, – облегченно выдохнул он.

Тао отреагировал на его слова в обычной своей манере – просто развернулся к Пато спиной и, ничего не объясняя, пошел в направлении светящейся узкой тропинки, появившейся чуть в стороне.

Будучи все еще воспитанником мастера, ему ничего больше не оставалось, как только последовать за ним. Обернувшись, Пато увидел нечто странное, заставившее его на миг приостановиться. Пропасти больше не было. Вместо бездны появилась тонкая линия, разделяющая две совершенно одинаковые площадки. Как будто сбрендивший великан затащил высоко в горы огромное зеркало и установил его на том месте, где был крутой обрыв. Но отличия все-таки были; на дальней от Пато площадке остались его и Тао вещи, а вот на той, где находились друзья, они отсутствовали. Впрочем, сами путники были только на этой стороне, и никак не отражались в «зеркале».

Пато решил не думать по поводу происходящего, не безосновательно опасаясь за целостность своего рассудка. Догнав Тао, он пристроился за его спиной, подхватывая ритм движения.

Тропинка все так же продолжала светиться мягким бирюзовым цветом, петляя между валунов. Идти приходилось вверх, правда, подъем не был таким же крутым, как прежде. Задрав голову, Пато увидел огромный цилиндр, мерцающий таким же цветом, что и дорожка, которая в свою очередь, подобно струйке воды, вытекала из его основания, устремив свой бег к ногам путников.

За этими наблюдениями Пато и не заметил, как они вплотную приблизились к своей цели. Если издали казалось, что цилиндр просто светился и искрил, то с расстояния вытянутой руки стало очевидным то, что это не все, на что он способен. Помимо светового представления друзья обнаружили, что он «живой». Цилиндр дышал и пульсировал.

– Тук-тук, – произнес Тао Ган и шагнул в столб света.

Пато, не желая больше думать о том, как все это происходит и происходит ли все это наяву, направился следом.

В тот миг, как Пато шагнул в светящуюся стену, он зажмурился и не открывал глаз, пока не услышал голос, который уже слышал совсем недавно, во сне:

– Открой очи свои, путник, если не желаешь столкнуться с гневом моим.

Снова что-то или кто-то угрожает ему. Это уже стало понемногу утомлять. Решив проявить характер, Пато все так же, вслепую, сделал несколько шагов в направлении голоса.

Ужас хлынул в его сознания потоком, подобным тому, как если бы воды реки Шагу, прорвав плотину, устремились на селение Калатов. Подобное уже случалось, но так давно, что от происшедшего остались только рассказы стариков, но и их было достаточно.

Невидимой рукой некто вливал в его душу страх. Оказалось, что душа человеческая бездонна, и поток никак не прекращался. Вот ледяные воды добрались до его сердца и, окутав их холодным покрывалом, сжали с такой силой, что оно незамедлительно прекратило биться.

«Отпусти!» – мысленно взмолился Пато, и просьба его была услышана. Страх ушел, точнее, вытек из него таким же стремительным потоком, каким наполнял до этого. Сердце освободилось от пут, потеплело и тут же заработало с удвоенной силой, разгоняя по венам остановившуюся кровь.

Вдохнув поглубже, юноша открыл глаза. Взор его уперся в совсем молодого человека, скорее даже мальчика лет четырнадцати. Одет он был весьма странно. Белая свободная накидка, перетянутая такой же веревкой в районе пояса, что использовал и сам Пато. Ноги его были босы несмотря на то, что всюду лежали острые камни. Рядом с мальчиком безмолвно застыла белоснежная коза. Спорить, а тем более что-то доказывать этому человеку желания больше не возникало. Было во всем его облике нечто такое, что вызывало к нему безграничное уважение. Нечто невидимое глазу и хорошо спрятавшееся за человеческой оболочкой.