Текст книги "На разных языках"

Любовь на расстоянии

Иногда у меня складывается впечатление, что в школе все датское население проходит обязательный курс по межполитическим отношениям. Каждый из них абсолютно уверен, что он знает о другой стране все и даже больше. Своими знаниями – в форме нравоучений – они с удовольствием делятся с представителями этих же стран.

– Н-да, Россия так и не справляется с мафией, коррупцией и алкоголизмом! – Нильс.

– Вы совсем не умеете рационально расходовать землю, – друг Нильса.

– Основная беда России – коррупция и проституция, – друг друга Нильса.

– Газа у вас много, а люди зимой замерзают, – друг Нильса.

– Русские – очень гордые люди. Они всегда найдут, чем похвастаться, даже если хвастаться нечем – друг друга Нильса.

– А в России разве есть хот-доги? – Нильс.

– В России тебя могут убить на каждом углу! – друг Нильса.

У моего хозяина сегодня философское настроение. Он сидит за обеденным овальным столом и дожевывает бутерброд из черного хлеба с селедкой в соусе карри. Если у датчанина философское настроение – знайте, вам придется выдержать череду его повествований о жизни в вашей стране и таким тоном, как будто он жил там дольше, чем вы. Сегодня Нильс блеснул очередным новостным сюжетом национального канала: «В России – самая большая смертность в Европе среди мужчин. Половина их гибнет от алкоголя, а вторая – в авариях после алкоголя».

– А третья замерзает в сугробах с медведями, – замечаю я. И он рассеяно воззряется на меня, не понимая, как мог пропустить эту информацию по ТВ.

– В России жить очень тяжело?

– Ну, 140 миллионов как-то живут, – отшутилась я.

– Но все же, почему так много россиян эмигрирует за рубеж, если вы так любите свою страну, культуру, спорт?

– Все зависит от человека. Большинство элементарно зарабатывать деньги. Но есть и другая группа людей. Им становится в какой-то момент тесно в России, и они хотят большего – мира! Они знают, чего могли бы достичь на родине, но им хочется вызова, впечатлений, эмоций. У них большая жажда к знаниям и новым горизонтам, – они постоянно ищут себя. Но от этого любят Родину не меньше.

– И они не хотят возвращаться?

– Ну почему. Многие возвращаются. Другие приезжают и уезжают. Есть и люди слишком мягкие, которым тяжело в России психологически – и они оставляют это тем, у кого получается лучше. Но это совсем не значит, что им безразлично, когда родной народ принижают, присваивают его исторические победы и потешаются над моральными принципами.

– А почему психологически?

(Я предупредила, что у хозяина сегодня философское настроение.)

– Это человеческий фактор. Жизнь в России все же требует некого… Гм… Хладнокровия. Но иногда ты понимаешь, что ты человек другого склада. Многие предпочитают европейскую, пусть зачастую лицемерную, вежливость, нежели русскую суровость. Или, например, женщины, которые осознают, что не смогут здесь построить личную жизнь, потому что им нравится другой тип партнеров.

– Хм-м-м, интересная теория, – сказал Нильс, дожевав бутерброд, – и мафия тут совсем ни при чем?

Славянских людей учат любить Родину. Учат со школы. И мы ее любим, как кажется. Но на самом деле не отдаем себе отчета, насколько. А начинаем понимать, как я, оказываясь в таких вот трагикомических ситуациях. Тогда всем сердцем соглашаешься с Пушкиным, который говорил: «Я, конечно же, презираю Отечество мое с головы до ног – но мне досадно, если иностранец разделяет со мною это чувство», и с Тютчевым, и с Салтыковым-Щедриным. При этом наш патриотизм отличается от европейского: они обычно четко знают, за что любят свою страну (социальные гарантии, безопасность, высокие зарплаты), а мы – понятия не имеем. За великое историческое прошлое? Какие блага оно принесло конкретно каждому из нас? За душу народа? Да мы не можем дать и определение этому понятию. Нет, мы любим свою Родину чаще не «за», а «вопреки».

«У нас здесь, как, впрочем, везде за границей, плохая репутация. Особенно у девушек – „под любого лечь, лишь бы остаться“. И знаешь, КТО мне это сказал? Учительница с курса! „Учиться, – говорит, – не хотят, красятся, как куклы, и по магазинам ходят, не могут двух слов по-немецки связать и вообще все примитивные“. Она знает двух, которые из-за гражданства замуж вышли и через три года развелись. У одной из них был календарь, где она крестиками отмечала дни до развода! Представляешь! А мой „приемный папа“ недавно выдал: „русские никак со своей мафией не справятся“. Он все не может понять, почему в таком богатом по запасам нефти и газа государстве люди бедствуют. Эх, если бы только он, мы и сами не можем… Вот, Катюшик, – гласило очередное послание от Ани, – глобальные темы меня беспокоят, не знала, что так рьяно буду защищать свою страну и что каждое плохое слово в наш адрес, как ножом по сердцу…»

Я с улыбкой вспомнила Нильса, жеманно разбрызгивающего вокруг себя парфюм, изображая, как прошлая au pair собиралась на занятия в школу. Как Хэлена обдавала насмешливым взглядом славянских иммигранток на улице. Как знакомые Нильса обстоятельно расспрашивали меня о «диктаторской политике Путина» и сыпали заключениями о коррупции, спивающейся стране и отсутствии отопления в домах. Хотя я поняла, что хозяин и его знакомые так поглощены созерцаниями международных новостей, что совсем не замечают многообразие объявлений о «cпециализированных клиниках» в местных газетах и статьи о самом большом проценте самоубийств в Дании среди подростков. Так что в этом случае «спиваются» и «погибают» обе страны, с той разницей, что одна из безысходности, а другая – от скуки…

На самом деле, русские люди – какой-то тип невымерших динозавров. Мы до сих пор очень естественные, «экологические». Мы стремимся к эмоциональной близости, когда весь мир от нее закрывается. Мы сочиняем статьи «Почему русским не страшен экономический кризис» и обмываем его, когда другие пускают себе в голову пули. Мы не паникуем, даже когда на нас обрушивается град метеоритов, и готовы ко встрече инопланетян, если они прилетят не с пустыми руками. Мы до сих пор не стесняемся выражать свои истинные чувства и не умеем дежурно улыбаться. И даже капитализм пока не смог уничтожить в нас эту душевность. Однако объяснить это датчанину или шведу – все равно что подписать себе заключение о психическом расстройстве».

Снегурочка из секс-шопа

Когда в стеклянные двери гостиной постучал Санта-Клаус, Луиза истерично забилась под стол, а Анне-Белла сбежала в другую комнату. Единственный, кто решился взглянуть на чудо-деда, был Питер. Он хоть и старался казаться храбрым, но в глазах стоял такой страх, будто в окно постучалась Годзилла. Дети даже не заметили, что на момент появления Санты из дома исчез их дедушка – папа Хэлены.

Наконец, «Юлемэн» оставил под дверью подарки и скрылся, детвора принялась беспощадно разрывать фольгу. Питер с обидой швырнул предназначенную ему коробку под кресло – вместо электрического поезда он мечтал получить вертолет. Зато Анне-Белла с любовью занялась расчесыванием волос огромной блондинке-кукле. Лицо Барби такого же размера, как личико девочки. В набор к бюсту блондинки прилагались тени, помада, румяна и всевозможные заколки. Я тяжело вздохнула, представив, как придется собирать эти прибамбасы по всему дому.

Я была вдохновлена рассказами и фильмами про рождественскую Европу, праздничные скидки и ждала Рождество, наверное, с большим энтузиазмом, чем дети, хотя сейчас, после четырехчасовой праздничной трапезы, больше походящей на панихиду, меня одолевало одно лишь желание – спать. Начиная с 24-го ноября – из-за километровых очередей у касс с мишурой и прочей дребеденью – посещать магазины стало невозможно. Цены, вместо того чтобы понизиться, неумолимо росли. Люди укладывали в тележки фонарики, шарики, мишуру и бирюльки с такими лицами, будто все, что приносит им Рождество, лишь дополнительные хлопоты. Они предпочли бы обойтись без этого, но раз надо… Зато на прилавках появилось нечто такое, о чем я никогда раньше не слышала – рождественское пиво!

Двадцать четвертого ноября Хэлена водрузила на стол свечу, которая по традиции должна гореть каждый день до Julefrokost (рождественского ужина), в сутки – до определенного деления на воске. Провести праздничный ужин в Дании – уникальный шанс попробовать национальное рождественское блюдо, которое трудно отыскать в меню какой-либо другой страны – картофель, обжаренный в сахаре! И сервируется он также с особенным гарниром – подогретым свекольным салатом и запеченной уткой. В начале праздника на закуску подаются бутерброды с маслом и лососем, а вот десерт – датский рисовый пудинг с изюмом – следует поглощать осторожно. Перед сервировкой блюда хозяйка дома кладет в пудинг «монетку удачи», кому она попадется – счастье на весь год или сломанный зуб.

Мне казалось, что я одета для сегодняшнего торжества очень даже по случаю – в плюшевый костюмчик Снегурочки, который мне подарила к празднику Лиля. Но ощущая на себе странные взгляды Хэлены и Нильса, я стала сомневаться в своем удачном выборе. И не напрасно. Оказалось, костюмчик этот Лиля купила в местном секс-шопе, хуже того, большую часть времени он провел на витрине самой оживленной торговой улицы города.

– Интересный аутфит, – как-то подозрительно заметил Нильс.

– Спасибо, – гордая, ответила я.

– А у нас есть для тебя подарок! – в один голос протянули мои детки.

– И у меня для вас!

– Но сначала мы должны походить вокруг елки! – деловито пояснила Анне-Белла. – Пойдем!

Хэлена зажгла на елке самые настоящие свечки. Под рождественским деревцем лежало столько подарочных коробок, сколько я никогда не видела в одном месте.

– Кейт, а это тебе от моих родителей, – Хэлена вручила мне бордовую с золотом коробку. Удалив лишнюю бумагу, я обнаружила пару очаровательных туфель.

– Оу, это так мило, спасибо! – по своей русской традиции я крепко обняла старушку-королеву и чмокнула ее в щеку. На что та в отвращении сморщила нос и отвернулась. Хэлена смутилась, но продолжила раздачу.

– А это тебе от всех нас!

Детишки столпились вокруг меня и, переминаясь, ждали, пока я разверну упаковку. В коробочке оказалось симпатичное розовое ожерелье. На этот раз я не полезла целоваться, а сдержанно поблагодарила за подарок.

– Тебе нравится? – с любопытством заглянула мне в глаза Анне-Белла.

– Очень красивое! – и это была чистая правда

Скоро весь пол в гостиной был завален обрывками бумаги, коробками, лентами, слонами, машинами, плюшевыми медвежатами, куклами, свитерами, шапочками и принцессами. Количество подарков, которое каждый из детей получил в один день, я не получала за всю свою жизнь. Семья уселась пить чай, дети улеглись, я почувствовала себя лишней, поблагодарила собравшихся и, сославшись на избыток впечатлений, ушла. Следующее Рождество я обещала себе отмечать в другом месте: выдержать семь часов на датском языке, поглощая свеклу, селедку и картошку в сахаре, и даже в экипировке из секс-шопа – было задачей, посильной лишь настоящему викингу.

Датские врачи: на грани разумного

© Сергей Корсун

Датские доктора, друзья мои, это притча во языцех. Не только среди иностранцев, но и среди самих датчан… Я вот иногда думаю, собрать-ка всех людей, которые хаят российскую медицину – и сюда. Вот бы они заголосили! Воистину, все познается в сравнении.

Если поисследовать русские форумы в Дании, можно встретить такие заголовки: «Как заставить датского доктора себя лечить?», «Как сбить температуру у ребенка?», «Как найти нормального доктора в Дании?», «Как победить кашель?». Русский форум – онлайн-неотложка и диагностический кабинет, здесь определяют все болезни, от инфекционных до мочеполовых, и рецепты выписывают, и телефоны русских врачей дают. И сейчас поймете, почему…

Записалась к участковому доктору на визит. В определенное время прихожу в приемную. Пухлая негритянка-секретарь заносит мои данные в компьютер:

– Ой, какая у вас фамилия сложная… Кгас-на-пи-гОва…

– Ага, это для меня в Дании уже не секрет, – смеюсь. – Длинная русская фамилия.

Негритянка, уткнувшись опять в свои бумажки, непосредственно заявляет:

– Ну так сменили бы.

Весь их сестринский кабинет просто ложится со смеху – видимо, их непосредственная коллега еще не такое там выдает. Я же в полной растерянности:

– Ну ладно, – говорю, – приму к сведению…

– Ну садитесь, подождите.

В приемной пациенты ждут своей очереди. Доктор – седой мужчина лет 65 – выходит и вызывает каждого по имени. Жду. Уже десять минут позже обещанного. Доктор провожает очередного больного и останавливается в коридоре. Смотрит в бумажку:

– Гасопеовакатегиа.

Все смотрят друг на друга и на меня. Я на других. Себе на ногти. Жду…

Доктор опять смотрит в свою бумажку.

– Кргасопиоватегина.

Эх, вздыхаю, опять не я. Доктор смотрит на ожидающих, они – на меня, я на них. Опять утыкается в бумажку. Пыхтит. Потом просто тыкает в меня пальцем:

– Ты – пойдем.

Во-первых, как он угадал, что я – это я? Неужели так сильно отличаюсь? А во-вторых, надо же было эдак мою фамилию исковеркать! Нет, так меня еще нигде не обзывали!

Захожу к доктору. Он, дойдя до кабинета, старенький такой весь, худой, тяжело дыша, присел. А мне так его жалко стало, вот, думаю, бедненький, а тут я еще со своими проблемами – ноги, видите ли, чешутся… К слову, в Дании я не встречала ни одного молодого врача – столько лет они тут посвящают обучению и практике до того, как получат право приступить к лечению пациентов. А чему их столько лет учат, не понимает никто.

– Ну, чего? – спрашивает.

Я говорю:

– Вот… Какие-то пупырки на ногах.

– Мазь от экземы пробовали? – даже не посмотрел.

– Нет.

Задрала штанину. Он кинул равнодушный взгляд. Так, потрогал одну секунду.

– Ну, тогда попробуйте мазь от экземы, а потом посмотрим, – с непроницаемым видом выписывает рецепт.

– Ну подождите, доктор! Я хочу знать причину, почему? У меня никогда такой сыпи не было!

– Ну вот попробуйте, а потом посмотрим! – продолжает писать.

– Погодите, доктор Ян, – сама начинаю выкладывать ему гипотезы, – может ли это быть аллергия? А еще бывает так, что тело чешется от нервов!

– Ага, невротический синдром.

– Ой, как страшно звучит! – не сдаюсь от попыток вызвать его на разговор.

С каменным лицом продолжает писать.

– Ну доктор Ян, так у меня этот синдром? Я и правда в последнее время много нервничала… Но, может быть, просто раздражение от каких-то видов ткани?

Молчит. Подает бумажку с рецептом:

– Вот. В аптеке до пяти часов.

Я не сдаюсь:

– А вот мне бы еще таблеточки какие-нибудь легкие успокоительные, я что-то, правда, такая нервная в последнее время стала…

– Мы, знаете ли, в последнее время выписали слишком много подобных средств. В Дании очень высок процент их употребления, поэтому мы сейчас должны снизить их выдачу – приказ.

И тут мои глаза сами собой округлились, а челюсть автоматически съехала вниз.

– Подождите, подождите, то есть если у вас приказ, а человек, например, умирает – вы все равно не выпишете ему эти таблетки?!

Смотрит на меня уже уставше.

– Вы для меня выглядите совершенно нормальным человеком. Идите.

Ничего себе заключеньица. Он меня видит первый раз в жизни!

– Ну доктор Ян, вы же меня совсем не знаете! А может, я на грани депрессии или устраиваю дома истерики каждый вечер?

– Вы выглядите совершенно нормальной. Идите.

Может закатить ему сцену с невротической пациенткой? Только я не знаю, как. Ну ладно, взяла сумку и рецепт.

– Спасибо, доктор.

В следующий раз по старинной русской традиции притащу ему в больницу пакет – и как вывалю на стол колбасу, водку, мандарины, коробку конфет! И вот тогда я даже точно знаю, что он сделает. Выпишет мне направление к психиатру! А я, наконец, ему скажу: «Вот видите, ДОКТОР, а вы говорили, я выгляжу совершенно нормальным человеком!»

– До свидания, и не забудьте прийти на тест через три недели, – напомнил врач.

– На какой?

– На гинекологический.

– В смысле – к вам?

– Ага. Запишитесь у медсестры. До встречи. Мамма мия! Я посмотрела на его увеличительные стекла очков от близорукости. Лучше себе этого не представлять.

Лирическое отступление: в Дании участковый или «домашний» доктор – он и хирург, и терапевт, и гинеколог. Этакий три в одном. Только если находит какую-то серьезную проблему, которую сам не может решить, посылает к более узкому специалисту, очередь к которому надо выждать меньшее – месяц, большее – полгода. Потом полтора месяца результаты УЗИ и анализы… Иногда доктора еще надо уговаривать выписать это направление. Лечиться в Дании – очень веселый и увлекательный процесс! Некоторые иностранцы, однако, действительно ездят сюда в целях медтуризма и еще получают эффективный результат (сто пудов, самовнушение), другие же шутят: «Если тут серьезно заболел, путь один – умирать». Учитывая свои собственные опыты, я, наверное, присоединюсь к последним…

Дорогие мои! Да нам на русских врачей молиться надо! Поверьте моему слову! Тут самый длинный визит к доктору длится пять минут, а наш ведь врач: он и поговорит, и пошутит, и посмеется! А вот история русской наблюдательницы в датской больнице:

«Пока я лежала на каталке, привезли мужчину с болью в животе, лежал он около часа, корчился, потом начал очень стонать, сполз с каталки на пол, стоял на коленях, а врачи все мимо ходят, типа делают вид, что заняты. Я плюнула уже на свои боли и, пока муж ходил в туалет, побежала звать на помощь. Бегу и кричу каждому встречному, помогите, там мужчине плохо, а они на меня как на чокнутую смотрели, в одном кабинете несколько врачей кушали свои мелпаки (обед – прим. автора). Одна врачиха все-таки пошла за мной, и повезли они того дядьку куда-то. Правда, не знаю, как они ему помогли там, так как он опять на каталке в коридоре лежал, когда мы уходили…»

Не знаешь, что делать тут – плакать или смеяться. А вот не дай бог чего…

Моя подруга вот тоже недавно обратилась к своему врачу с красными пятнами по всему телу:

– У вас краснуха.

– Краснуха?

– Ага, инкубационный период 14 дней. Одевайтесь теплее, вот таблетки.

– Так значит мне и на работу нельзя?

– Да что вы! Конечно можно!

Представляю, если бы у нее действительно была краснуха! Там пол-Копенгагена бы полегло. Самое интересное, что после приема у врача моя дорогая подружка пришла домой, открыла интернет и не нашла у себя ни одного признака краснухи! Потом выяснилось, что красные пятна были аллергией на соль для ванн… Другую девушку датские врачи два месяца лечили от кисты яичника, пока не поняли, что та беременна…

Самое печальное, что это все реальные случаи из жизни, это не выдумки!

Короче, дорогие мои, мораль: лучше не болеть. Тем более, в Дании.

Шайзе

Странное предчувствие неожиданностей не оставляло меня с момента выезда из Дании в Вену, поэтому, уже стоя на вокзале в Гамбурге, я не удивилась, когда мой поезд не пришел в назначенный час. Мужской баритон из динамиков отчеканил что-то по-немецки, затем по-английски. Ни из одного объявления я не уловила ни слова. Люди на платформе тревожно переговаривались, многие из них разошлись по стеклянным кабинам ожидания. Я, за два часа на морозе едва ощущая свои пальцы, нащупала в кармане смятую купюру, которую сунул мне в руку Нильс перед отъездом. Евро были как никогда кстати. Я купила в ближайшем киоске горячий кофе и, зная свои необычайные способности к приключениям, направилась к парочке по соседству:

– Извините, вы говорите по-английски?

– Да, конечно, – кудрявый темноволосый мужчина, похожий на итальянского художника, приветливо улыбнулся. Он широкой с длинными пальцами ладонью обнимал за талию миниатюрную брюнетку, глаза которой блестели так, что им, похоже, было безразлично, придет ли поезд вообще.

– Вы на поезд в Вену?

– Да.

Я поставила три своих пакета на скамейку:

– Что сказал тот мужчина в приемнике?

– Поезд опаздывает из-за заносов. Но будет через час у другой платформы.

– Что???

Швырнув недопитый кофе в мусорный бак, я схватила пакеты, помчалась к будке «Информейшн» и, растолкав огромную очередь, ухватилась за рукав формы молодого сотрудника в фуражке.

– Пожалуйста, что случилось, где мой поезд?

Мужчина подозрительно взглянул на мои розовый полушубок, красный шарф, оранжевые джинсы и три пакета, но с непробиваемым спокойствием железнодорожника отвел меня на платформу: «Ждите. Вот здесь». Немец плохо говорил по-английски, но я не отцепила его рукав, пока он не уточнил, что ждать придется как минимум двадцать минут. Максимум – час. Когда он ушел, я скинула СМС Ане: «В Гамбурге. Жду венский поезд. Не едет. Думала, такое бывает только в России». Я стояла на платформе, не спеша разглядывала поезда и пассажиров и смаковала уже третий кофе, как вдруг решила обернуться и… оторопела. С платформы напротив благополучно отъезжал мой венский поезд. Бумажный стаканчик полетел в контейнер.

– Подожди-и-те-е-e!

Подхватив все свои причиндалы, я вцепилась в железные поручни движущегося поезда, что с моим багажом было каскадерским трюком, и попыталась запрыгнуть на подножку. Когда цель была почти достигнута, чьи-то руки цепко схватили меня за талию, а еще чьи-то – за пакеты. Брыкаясь и тряся под носом у дежурных билетами, я в истерике пыталась схватиться за дверцу другого вагона, просвистевшего мимо. Цепкие объятья оттащили меня на метр и поставили на перрон. Тот же немец, что привел меня на неправильную платформу, с тем же непробиваемым спокойствием сообщил, что мой поезд ушел. Я была готова расквасить его физиономию книжкой «Магия любви», которую везла в подарок Ане. С минуту мы орали друг на друга: я – на английском, а он – по-немецки. Только когда я сказала слово «босс», немец выругался и посадил меня на поезд до Ганновера, где я должна была пересесть на свой, венский.

Я снова скинула Ане: «Что такое шайзе?»

Ответ пришел моментально: «Боже, что ты натворила?!»

Поезд до Ганновера полупустой. Меня поместили в первый класс, и, наверное, я выглядела такой беспомощной, что ко мне, мило улыбаясь, сразу подсела женщина.

– Что-то случилось?

Я рассказала ей все. Она объяснила, что этот поезд тоже опоздал, и я, скорее всего, успеваю на австрийский, который стоит в Ганновере около сорока минут. Если нет – мне оплатят проживание в гостинице, так как задержка поезда произошла по вине железнодорожной компании, или же вернут деньги за билет. «А пока что, – объявил машинист, – все напитки в ресторане бесплатные как извинение от железнодорожной компании за инцидент. «Напиться, что ли? – отправила я подруге СМС. – Тогда стану типичной представительницей своей страны. Пусть порадуются». В Ганновере женщина подвела меня прямо к поезду, я бросилась к ней на шею и расцеловала. Она еще долго махала рукой мне в окно. Я решила в свободное время пересмотреть свое отношение к немцам, чтобы мне чаще попадались вот такие хорошие люди. Как только я нашла купе, поезд тронулся. После экспрессивного монолога о моих немецких злоключениях, который непросто дался мне по-английски, мужчина напротив вдруг вздохнул и со смехом ответил: «Да… Ужасно!»

По-русски!

«А я тут надрываюсь», – возмутилась я.

– Вам повезло встретить благородную немецкую леди, нарвались бы на соотечественников – остались ночевать на платформе, – глубокомысленно прокомментировал он.

– Значит, и тут тоже?! Ну, в Дании наши люди тоже часто становятся еще бóльшими датчанами, чем те сами! – посмеялась я.

Через 15 минут я уже, сложив свою розовую шубу и красный шарф на соседнее кресло, мирно дремала, а сутками позже мы сидели на полу в Аниной крошечной комнате, пили наш любимый чай с мятой и обещали друг другу, что все равно будем счастливы. Даже несмотря на опаздывающие поезда и насмешливые европейские взгляды.