Текст книги "Лучшие люди города"

– Нормально. Ты приедешь?

– Слушай, у меня сейчас еще один скайп. Постараюсь быстро.

В половине второго он сидел на ее кухне и вертел стакан с джином.

– Как мама?

– Я ее чуть не угробила своими духами. Ты этого добивался?

– Ой, че-е-е-ерт.

– Зачем ты нас вообще знакомил?

– Я подумал, что пришло время. – Он опустил руку в карман пиджака, висевшего рядом на стуле, и что-то там нащупал. – Дружок, я понимаю, что ты злишься. Но я… просто выпадаю из реальности. Эта презентация. Она поможет нам ворваться в космос.

– Дело не в ней, Лёша. Кого ты обманываешь, это будет повторяться снова и снова. Я все время одна.

Он молчал.

– Я не готова быть женщиной космонавта. У меня не хватит сил.

Тишина заполнила кухню, как отравляющий газ. Ни один из них не мог пошевелиться. Минуту или больше. Дыхание перехватило. Даже кот замер на подоконнике у горшка с фикусом. Лена сама не ожидала, что скажет это так резко. Она боялась, что сейчас начнется долгий и вязкий разговор, но все закончилось быстро, даже слишком. Лёша встал, как будто собирался что-то возразить, сделать последний марш-бросок. Потом помотал головой, зажмурил глаза и медленно выдохнул. Он подошел ближе, наклонился и на секунду прижал губы к ее виску.

– Я знаю. Прости меня, – и добавил с улыбкой: – Останемся друзьями?

Лена усмехнулась.

– Конечно, нет.

Глава 15

К собранию все у Лены было готово: Ванёк сообщил, что город уже в курсе – придут даже немощные старушки и дети в ползунках. Из Южно-Сахалинска прислали новые колонки и микрофон, Ирина и Марина уже накрыли поляну в ДК – чай, печенье, бутерброды с сыром. Лена приготовила бланки для заявок на работу, листовки, буклеты. Из офиса она выходила с легким сердцем и тяжеленной пачкой бумаг. Наконец-то дело сдвинется с мертвой точки. У входа опять стоял нарядный мотоцикл. Лена сочла, что это хороший знак, посмотрела на свое отражение и улыбнулась – кое-чего не хватает. Она поставила на землю пакеты, достала помаду и наклонилась над боковым зеркалом, чтобы добавить боевой раскраски.

– Хотите угнать мой мотоцикл?

Лена дернулась от испуга. Сзади стоял парень из соседнего кабинета, в черной кожаной куртке с красными лампасами. Ростом, может, на пару сантиметров выше Лены, но раза в полтора шире в плечах, коротко стриженный. Его внушительный нос сразу привлекал внимание, он был как будто слегка скошен вправо.

– Нет, просто зеркало ворую.

– Тогда без проблем. Их каждую неделю воруют. Уже привык.

– А вы что, прямо из Питера на нем сюда ехали? – Лена кивнула на номер.

– На ней. – Он похлопал мотоцикл, как боевую лошадь. – К сожалению, нам с Дусей пришлось лететь на самолете.

Они немного поболтали. Лена рассказала, чем занимается. Любитель Black Sabbath, Антон, оказался инженером какого-то редкого оборудования, до холодов хотел объездить все побережье и вообще давно мечтал здесь поработать. В Крюкове он останется на месяц, а может – на год, как карта ляжет.

– И что, вы даже не знаете, сколько тут пробудете?

– А какая разница? Я живу моментом, а сейчас он прекрасен. Поел хорошей рыбы, говорю с красивой женщиной, – он улыбнулся и приблизился к Лене, отчего у нее вспыхнули кончики ушей. – Вот только женщина немного промахнулась с помадой.

Лена еще раз опустилась к зеркалу и увидела, что от неожиданности провела горизонтальную черту под носом. Она попыталась стереть, но след все равно остался. Надо прийти в ДК пораньше, чтобы все отмыть.

– Так, мне уже пора бежать.

– Подвезти?

– Не сегодня. – Лена вырядилась на собрание в узкую юбку и шпильки.

– Ладно, пока, расхитительница зеркал. Еще увидимся.

Собрание начнется через сорок минут. Ирина и Марина сделали одинаковые прически, взбили челку, закрутили крупные локоны и залили их лаком до плотной корки, по которой Лене хотелось постучать пальцем. Зашла Светлана Гарьевна узнать, всё ли в порядке. В зале на первом ряду уже сидели несколько старушек и пили чай из пластиковых стаканчиков – они сняли верхнюю одежду, но остались в шалях и шапках-ракушках. Еще две копошились у столика с едой, накладывали в салфетки печенье с горкой и быстро рассовывали по карманам. Народ постепенно подтягивался. Зашел Коля, водитель, с которым Лена ехала в Крюков.

– Привет, подруга, где тут у вас наливают?

– У нас только чай.

– Ну, и как с вами разговаривать тогда? – он натянул улыбку, обнажив золотую коронку. – Ладно, шучу. Хорошо выглядишь, кстати. Заходи за книжкой.

Коля протиснулся во второй ряд, прихватив бутерброд. К нему тут же подсела Марина и что-то защебетала.

Без пяти шесть приехала Юля Михална с мужчиной в коротковатых брюках и усами-подковой, как у Мулявина из «Песняров». Его представили Лене как мэра города. Следом за ними влетел Ванёк. Мест в зале уже не было, печенье закончилось двадцать минут назад, люди недовольно шептались.

– Что-то я начинаю волноваться, Вань, – Лена всегда побаивалась выступать, а тут чувствовала, что ее начинает бить крупная дрожь, – вдруг меня помидорами закидают?

– Какие помидоры? Ты цены-то на них видела? Тебя скорее крабами закидают.

Лена засмеялась, и стало легче. Ванёк встряхнул ее, как тренер тормошит боксера перед боем.

– Ладно, не дрейфь. Я рядом. Если что, побежим. Быстрые ноги пинка не боятся.

Пора начинать. Лена одернула юбку и поднялась на сцену по боковой лестнице, подошла к микрофону, постучала по нему, чтобы проверить звук. Он ответил глухим «пхы-пхы».

– Уважаемые крюковцы, минуточку внимания!

– Крюковчане! Никакие мы не крюковцы, надо было лучше готовиться, – мужик в брезентовом плаще заступился за идентичность горожан.

– Не перебивай девчонку, пусть скажет, – подключилась бабулька с первого ряда.

– Извините, крюковчане. – Лена сбилась и поискала глазами Ванька. Он ободряюще кивнул. – Компания «Нефтепромрезерв» приглашает вас на интересную работу. Мы обеспечим вам достойный заработок, удобный график, официальное оформление.

– Это скокаво? – зычный женский голос гремел из последних рядов.

– Что?

– Платить скока будете? Вот у меня брат в Москву на стройку уехал штукатуром. Так там ему шестьдесят тыщ платят. А у вас скока?

– Ну, это от квалификации зависит, от сложности работ.

В зале поднялся недовольный шум. Кто-то крикнул Лене:

– Ну, ты не юли. Прямо скажи.

Лена заглянула в свои таблицы.

– Средняя зарплата штукатура – тридцать тысяч в месяц, на руки.

У сцены начался даже не шум, а рев.

– Мы что, люди второго сорта, что ли?

– Сами на эти гроши поживите.

– Поди, в туфлях таких не походишь с зарплатой в тридцать тыщ.

Лена посмотрела на свои лаковые лодочки от Marc Jacobs. Даже бабки начали возмущенно размахивать руками, как будто сами собирались работать на стройке. Лена растерялась. Она попыталась сгладить ситуацию:

– Но зато вы будете жить дома, отпуска, больничные – всё официально.

Гомон не унимался. На сцену поднялась Светлана Гарьевна и отодвинула Лену от микрофона:

– Дайте человеку закончить. Что за базар вы тут устроили? Позорище.

Ее, на удивление, послушали, и зал покорно затих. Лена рассказала о том, кого и зачем ждут на стройке. Дыхание постепенно пришло в норму. Ноги больше не тряслись.

– Может, у вас есть какие-то вопросы?

– У меня есть не вопрос, а обращение к землякам. – С места поднялся мужчина в очках, вассермановском жилете с карманами и венцом темных волос вокруг лысины.

– Андрей Ильич, покороче только, – Светлана Гарьевна взяла на себя роль модератора, а потом шепнула Лене: – Это наш краевед.

– Они же все захватчики, оккупанты, кровавое государство. Как в сорок пятом году пришла сюда армия, на Карафуто. Так и сейчас. Мы всё это проходили уже. А история наказывает за незнание уроков, – он не говорил, а скорее завывал, как Евгений Евтушенко перед стадионом. – Землю нашу заняли под стройку. А там лес девственный, там мы с детства грибы, ягоды собираем. А теперь что? Вас всех хотят как рабов использовать. Используют и выкинут.

– Спасибо, Андрей Ильич. Еще вопросы есть?

– Светлана, а ты человека не затыкай, он все правильно говорит. Я-то сама вот что спросить хотела. Вы нас, часом, не потравите здесь? У нас и так в каждой семье раковые. А вы еще тут со своим заводом.

– Правильно, правильно. Травитесь там в своей Москве сами. К нам-то что приехали? Радиацию разводите, – в дискуссию вступили женщины со средних рядов.

– А я вот за то, чтобы был завод. К нам на открытие, может, Путин приедет. Вы что, Путина не хотите? – Высокая дама в фетровом берете поднялась с места и декларативно уперла кулак в бедро.

– Путина-то мы хотим. Мы не хотим, чтобы у нас тут как в Чернобыле – собаки с двумя головами по дорогам бегали. – Немолодая блондинка махнула на соседку полной рукой.

– Михална, да что ты несешь? Бред беременной медузы. А Путин, как приедет, нам и дороги сделает. А то что – стыдобища. Машины едут – дороги объезжают.

Светлана Гарьевна кивнула Лене, что надо это все заканчивать, а то так и до утра просидеть можно.

– Уважаемые крюков… крюковчане! Большое спасибо, что пришли. Вон там на столике лежат анкеты и ручки. Все желающие могут их заполнить и приходить с понедельника на собеседование. Будем очень вас ждать.

Камуфляжная река участников собрания потекла из дверей. Все громко разговаривали. Кто-то останавливался возле анкет и буклетов. Со стола с печеньем всё смели, даже лишние стаканчики и салфетки. Лена сошла со сцены и опустилась на стул, сняла туфли. Подошла Юлия Михална:

– Елена, спасибо вам за встречу. Вы ко мне не зайдете на той неделе? Обсудим парочку моментов. Организационных.

– Зайду, конечно.

Подсел Ванёк.

– Ну, видишь, не так страшен черт, как его малюют. Я видел, что мужики наши расхватали анкеты.

– Угу. Ну, мало ли для каких целей.

– Проводить тебя?

– Нет, не надо. У меня еще дела здесь. – Лена, конечно, соврала.

Марина и Ирина убежали домой, а Лена продолжала сидеть и смотреть в одну точку. Ее как будто выпили через трубочку и с шумом затянулись напоследок.

– Ну чего вы расстроились? – Светлана Гарьевна протянула ей кружку чая. – Идите домой, все образуется. Вот увидите, они еще в очереди к вам стоять будут. А сначала всегда так. Все новое в штыки.

Ну что ж, остается надеяться. Лена спустилась по лестнице ДК и погрузилась в пряную темноту октября. Кричали чайки. В воздухе были намешаны запахи моря, пыли и уже прелой травы. На улице не было ни души. Вдруг она услышала за спиной шорох гравия. Лена свернула на соседнюю улицу. Ошибки быть не могло – вслед за ней медленно ехала машина. По спине пробежал холодок. Что делать – бежать, кричать или остановиться?

Машина затормозила, и из нее, судя по голосам, вышли двое. Лена ускорила шаг, перешла на бег. Сзади тоже побежали. Ей хотелось обернуться, но это слишком большая роскошь. Кто-то с силой дернул ее за запястье:

– Стой!

Лена начала извиваться и выкручивать руку. Из темноты буркнули:

– Мы просто поговорить хотим.

Свет фонаря выхватил длинного жилистого парня, у которого на шее блеснула жирная змейка цепи. Он отпустил ее руку, и боль волной докатилась до кончиков пальцев. Она нащупала в кармане ключи.

– Побежишь – будет хуже.

Сзади медленно двигалась полная фигура, как будто перекатывалась по ночной дороге.

– Ну что ты бегаешь здесь? Хотели бы что с тобой сделать, у подъезда бы встретили, и всё. А так на центральной улице, в безопасном месте. Пойдем в машину поговорим. – Колобок оказался мужчиной с гладким широким лицом и редкими, еле заметными бровями.

– В машину не пойду. – Лена проверяла пальцами в кармане, какой ключ из связки острее.

– Ладно-ладно. Два слова тебе скажу. А то ты тут шныряешь, что-то крутишься. И папикам своим передай, – колобок перевел дыхание, – вы возить на свой завод кого угодно можете, хоть пингвинов с Антарктиды. Но мужиков местных не трогайте, ясно? Это мои мужики, они на меня работают. И перебежчикам я житья не дам.

Лена поняла, что перед ней стоит сам дядя Паша, директор рыбзавода.

– Крепостное право отменили уже. Где хотят, там и будут работать. – Все это вырвалось у нее случайно, против собственной воли.

– А ты, как я посмотрю, грамотная, историю любишь? А я вот литературу люблю. Знаешь, как у Гоголя в «Мертвых душах»? Все, что ни видишь, – все это мое. И даже весь этот лес, и всё, что за лесом, – все мое. – Он подошел вплотную и флегматично произнес: – И ты сейчас, шмакодявка, тоже моя. Захочу – и задушу тебя своими руками.

В ушах зашумело. Стало страшно даже сделать вдох, не то что ответить.

– Ладно, расслабь булки. Шучу. Мы же культурные люди. Разговоры высокие ведем. Я думаю, ты поняла меня. Хозяевам своим передашь. – Он кивнул дылде с озлобленным лицом. – Пойдем, Саня.

Они развернулись и зашуршали к машине. Потом объехали Лену и мигнули аварийкой – вежливо прощались.

Глава 16

Лена добрела до дома без единой мысли в голове. Страх еще не отпустил и засел глубоко в теле. Она упала на кровать и провалилась в сон.

В пять утра раздался звонок, Лена машинально потянулась за телефоном, случайно уронила его, пришлось шарить рукой по липкой пыли под кроватью. Утренние звонки гораздо тревожнее прочих – в голове за секунды пронеслись смутные мысли о смерти матери, кота, Лёши. В полусне нащупала прохладный металлический корпус, включила экран. Оттуда таращилась самодовольная морда Макара, и ни одного пропущенного. Неужели показалось? Но через несколько секунд звук повторился. Иерихонская труба заливалась в прихожей. До Лены наконец дошло, что звонили не на телефон, а в дверь. Твою мать. Накрыла голову подушкой, попыталась представить, что ей это снится. Может быть, звонки прекратятся? Но они не прекратились, более того – стали сопровождаться угрожающим стуком тарана. Кто-то ритмично бил в дверь то ли ногой, то ли крепким кулаком. Лена проскользнула на кухню и достала тупой кухонный нож. Бросила, схватила молоток для мяса. Звуки стихли. Подошла на цыпочках к дверям и заглянула в глазок.

На площадке сидел мужик в камуфляже. Кажется, тот самый, которого Лена встретила в первый день. Он обхватил колени и раскачивался из стороны в сторону. На ногах не было ботинок, только рваные носки. Мужик как будто почувствовал, что кто-то за ним наблюдает. Он поднялся, отошел к противоположной стене и с разбегу шибанулся головой в Ленину дверь.

– Людмила-а-а-а! Открой двери, падла!

– Идите домой, здесь нет никакой Людмилы! – Лена старалась говорить как можно строже и убедительнее.

– Людка, кончай голову морочить, открывай.

– Я сейчас полицию вызову, если не перестанете.

– У-у-у, сука. Вот только открой мне. Я тебя все мозги повышибаю.

– Да не собираюсь я открывать.

– Ну хоть ботинки отдай, тварь неблагодарная. Я тебе за картошкой в гараж пошел? Пошел. А ты обувь на фига сбондила?

Он снова разбежался и саданул плечом дверь. Замок встревоженно лязгнул, но осаду сдержал. Лене было и смешно, и страшно. Она набрала номер полиции.

– Младший лейтенант Рябчиков на проводе.

– У меня тут пьяный мужик в дверь ломится. – Лена задумалась и добавила: – Незнакомый.

– Адрес?

– Пуркаева, пять, квартира двадцать три.

– Та-а-ак. – Послышалось, как он медленно отхлебнул из кружки. – Дэнчик, Пуркаева, пять, твой участок?

– Ну мой, а чё?

– Да тут баба какая-то звонит, говорит, к ней алкаш ломится.

– А чё за алкаш? Дай трубку.

Лена быстро описала Дэнчику, как выглядит ночной гость. В это время удары головой в дверь возобновились.

– Угу. Понял вас. Но вы не парьтесь, сейчас разберемся.

– Приедете?

– Зачем? Жене его позвоним. Если Людку зовет, белобрысый, на Пуркаева, это, поди, Жека Поршень, одноклассник мой.

– С него еще кто-то ботинки снял. Он босой ходит.

– Так Людка и сняла. Он, поди, завалился где-то пьяный, в подъезде там или на улице. Она ботинки сняла, чтоб он, как очухается, домой топал. А не по бабам.

– Дальновидная, – Лена искренне восхитилась находчивостью соседки.

– Ага. Людка нормальная баба у него. В общем, ждите, сейчас все будет. – И Дэнчик повесил трубку.

На площадке воцарилась тишина, боязливо пощелкивала лампочка. Через глазок Лена видела только растопыренные ноги. С одной ноги теперь исчез еще и носок. Видимо, Женя Поршень сидел, прислонившись к ее дверям. Через три минуты на четвертом этаже скрипнула щеколда. На площадку поднялась растрепанная женщина в тапочках с голубыми помпонами из меха. Она наклонилась и залепила пощечину своему полубосому мужу.

– Ба, Людка. А ты откуда это? С соседом жарилась, сука?

– Ты чё тут исполняешь, урод? Это не наш этаж. Пошел вниз быстро.

Началась какая-то возня. Людмила пыталась поднять его с пола.

– Так это чё я, получается, заплутал?

– Заплутал-заплутал. Скоро на тебя ошейник буду с биркой вешать.

– С пути сбился?

– Это я с пути сбилась, когда замуж за тебя, козла, вышла.

Судя по всему, Женя Поршень смог подняться на ноги и поскреб за женой по лестнице.

– Картошку где просрал, мудила?

– Так это…

– Так то. Иди давай.

– Ах ты моя красавица, пришла за мной. Не бросила. Дай поцелую.

– Меня от тебя тошнит.

– Людочка, любовь моя.

– За перила держись, горе луковое, – в голосе Людмилы послышалась нежность человека, которому собака погрызла пульт от телевизора.

Лена сидела в прихожей и кусала щеку. Вспомнила про Лёшу. Он почти никогда не говорил, что она его любовь. Вообще слишком бурно выражать чувства у них негласно считалось дурным тоном. Не верилось, что все происходящее сейчас – это всерьез. Перед глазами кто-то крутил пленку диафильма. Вот она на сцене и не знает, что говорить. Вот на нее тяжело дышит дядя Паша и грозится задушить. Потом этот ночной алкаш со своим ментом-одноклассником и дырявым носком. Пожалуй, хватит. Всё. Она на такое не подписывалась.

– Андрей Андреевич, вам удобно говорить? – В Москве сейчас глубокий вечер пятницы. В любой другой ситуации она отказалась бы от звонка, но только не сегодня.

– О-о-о, Ленок. – Шеф взял трубку почти сразу, на заднем фоне слышался хохот, шум, живая музыка. Кажется, он тоже порядочно набрался. – А я только вот товарищам про тебя рассказывал. Игорь Иванович, Катенька, рад видеть, рад видеть. – Корольков, похоже, с кем-то обнимался. – Как тебе там на краю света, а? Обустроилась уже?

– Вам нужно найти другого человека вместо меня. Я хочу вернуться в Москву.

– Ну что там у тебя могло случиться, а? – он пытался перекричать скверный женский вокал.

– Да ничего, знаете. Каблук сломала. Вот и звоню вам в шесть утра, – Лена тоже невольно перешла на повышенный тон.

Ее прорвало. Она задыхалась, то шипела, то кричала в трубку, рассказывая, что происходит в Крюкове, – даже во времена каторги на Сахалин почти не отправляли женщин. А она просто хочет нормально работать, не бегать по ночам от уголовников, заходить в свой подъезд и видеть там хоть что-то. Если не консьержку, то хотя бы лампочку. И ей плевать, кто тут живет, крюковцы или крюковчане. Деревенщиной родились, деревенщиной и помрут. А если Корольков хочет, пусть сам сюда приезжает и разбирается со своим заводом и ест йогурт по 300 рублей, а с нее хватит. Баста. Суши портянки, командир. Она покупает обратный билет.

В трубке эхом раздавался звон бокалов и женский наигранный смех, как маячок из ее прошлой жизни. Корольков будто набрал воздуха в легкие, чтобы ответить. Лена приготовилась к его контратаке, к тому, что он смешает ее с грязью, назовет слабым звеном, ничтожеством, сбитым летчиком, прогнившей лозой. Но Корольков начал смеяться. Он ржал и не мог остановиться минуты полторы. Лена совершенно не поняла, что происходит. Кажется, в ее жизни на острове не было ничего смешного.

– Ох, Ленка. – Он никогда раньше не называл ее так. – Ну ты даешь. Что, правда? На Сахалине есть машина времени? Ну, этот мужик, как его, дядя Паша? Он реально существует?

– Реальнее некуда. – Лена посмотрела на свежий синяк на запястье.

– И вот так с предъявами подкатывает на улице? В малиновом пиджаке?

– Нет, пиджак дома забыл, – Лена огрызнулась.

– Ладно, вот что я тебе скажу, только на свежий воздух выйду. – Звук вечеринки сменился звуком мчащихся машин, в одной из которых Лена мечтала бы оказаться. – Я тебе завидую. Правда, без шуток, я хотел бы сейчас на твоем месте быть.

– Я бы тоже с вами махнулась местами с удовольствием.

– Ты не понимаешь, Лен. Это ведь и есть настоящая жизнь. Реальная. Когда перед тобой всё нутро вывернули. Местные – перед тобой. Ты – передо мной. Не надо лебезить, наглаживать рубашечку, прокурорским сынкам руки жать. Вот у меня сейчас знаешь какой спектр эмоций? Брезгливость, презрение, скука. Нет, есть, конечно, и имитация страсти, но это надо пить. А мне много пить уже нельзя, понимаешь, не встает. Виагра – тоже вредно для сердца, – Корольков по-старчески запричитал. – А утром просыпаешься в постели с тупой селедкой. И всё по кругу. Брезгливость, скука, жалость к себе. Ты прости, что я с тобой так. Но ты хорошая девчонка, чего-то мечешься, ищешь. Только маленькая еще. А разве тут, в Москве, у мамки вырастешь?

Лена потеряла дар речи от такого похлопывания по плечу и интимных откровений. В ответ промычала что-то невнятное.

– Вот и я так думаю. А теперь по фактам. Ну, с алкашней местной ты и так разберешься. Сама их тут привечала и опекала больше всех. А по дяде Паше такой расклад. Это только в фильмах каждая стрелка заканчивалась стрельбой. Нормальные мужики всё решали на словах, на авторитете. У кого сильнее аргументы. У меня товарищ, так скажем, деловой партнер из Нижнего Тагила был. Так они в девяносто третьем делили городской рынок с ингушами, какие-то там яблочные развалы. Им эти кавказцы забивают стрелку у Ледового дворца. Так наши ребята приезжают на полигон «Уралвагонзавод» и угоняют танк, новейшую секретную модель. Все менты на ушах, дороги перекрыли. Короче, остановили наших пацанов, они всего ничего до стрелки не доехали. Но никто, ни одна гнида не посмела и пикнуть поперек. Рынок нашим перешел. Потому что они показали, у кого тут яйца. А яблоки местным бесплатно раздали.

– А что, ваших пацанов потом не посадили?

– Ну, там парню предъявили «угон автотранспорта». Но отмазали быстро. Про угон танка в кодексе ничего не написано. Вот и дядя Паша твой проверяет нас на вшивость, он же не беспредельщик какой, иначе не дожил бы до пенсии. Я ему тут по своим каналам подкину аргумент, но и ты не дрейфь. Седлай танк, поняла?

– Я хочу вернуться.

– Возвращайся, если хочешь. Вот правда. У зама по строительству секретарша в декрет уходит. Могу тебя на ее место взять. Тут кого-нибудь оседлаешь. Полгодика поработаешь и тоже пойдешь демографию улучшать.

Лена молчала. Стекла гудели от ветра, вторя старому холодильнику.

– Эх. У тебя ж там красота такая. Море, сопки. Хоть фотографии шли. Не то что мы тут, в каменных джунглях. – Корольков о чем-то задумался, и несколько секунд они молчали вместе. – Ладно. Ты не теряйся. Про дядю Пашу я понял. Успехов!

– Спасибо, и вам.