Текст книги "Флориендейл. Одна из них"

– Зачем? – равнодушно отозвалась Мари.

Несколько мужчин шагнули вперёд, но Госс остановил их.

– Она принцесса? – спросил он кратко.

– Никто из нас не принцесса, – сказала Мари. – Вы все психи!

– Мы посмотрим, – бросил Госс. – Она не уйдёт.

Он обернулся к сжавшейся в комочек Веронике и хотел что-то сказать, но только махнул рукой.

– Следуйте за мной, – приказал он охране и обратился к мужчине, что оставался в комнате с девочками: – Ты тоже, на пару минут.

Как только они вышли, Вероника бросилась к Мари и упала перед ней на колени. Глаза были мокрые от слёз – странно, она даже не заметила, как начала плакать.

– Ты в порядке?

Мари качнула головой и неожиданно твёрдо сказала:

– Ты берёшь стул, разбиваешь окно и прыгаешь.

– Что?.. – растерялась Вероника. – Нет, подожди, я не могу… не могу тебя бросить, и я…

– Ты найдёшь Кассандру, и ты ей поможешь… – продолжала Мари.

– Я не могу!

– Ты наследница вашего королевства. – Мари нащупала руку Вероники и слегка сжала её. – Ты сможешь!

– Но ты же видишь… Что, если это не так?

– Это так! Ты должна ею быть! Твоя мама верит в тебя, я верю, но главное, ты сама должна в себя верить, сильнее нас… – она поморщилась от боли, но закончила: – …всех. Докажи это!

– Я беру стул, я разбиваю окно, я прыгаю, – пробормотала Вероника и в панике завертелась на месте.

Стул, стул… Как выглядит стул? Табуретка, должно быть, табуретка сойдёт… Но Мари сказала «стул»!

«Стоп, – одёрнула себя Вероника. – Ради Ангела, какая разница?»

Она схватила табуретку обеими руками, зажмурилась, размахнулась и ударила по стеклу в ближайшем окне. Как громко! Несколько секунд обе девочки молчали, ожидая шагов на лестнице, но снизу доносился лишь гомон голосов и звон посуды. Вероника с опаской выглянула из окна – оно выходило на козырёк над парадным входом.

– Сгруппируйся, – прошептала Мари с кровати. – Прыгай в кусты и беги в сторону ближайшей деревни, города или леса.

– Мари… – Вероника повернулась к своей случайной попутчице, но снова подойти к ней не решилась. – Ты уверена, что я могу просто оставить тебя… так?

– Они мне ничего не сделают, – прохрипела Мари. – Давай же! Время…

И Вероника бросилась к окну, на ходу стараясь утереть льющиеся слёзы рукавами своего нелепого балахона. Козырёк был крепкий, не просто дешёвый кусок пластмассы или металла, и босые ноги по нему не скользили. Высоты Вероника не боялась, но ужасно боялась удара. Мари сказала прыгать в кусты, но кустов здесь не было. Разве что… Вероника посмотрела на вьющийся по стене плющ. В темноте он напоминал сотни маленьких змей. Её передёрнуло, то ли от отвращения, то ли от порыва ветра. Поёжившись, Вероника ухватилась за тонкие стебли и заскользила вниз, падая, но всеми силами стараясь замедлить падение.

– Ауч! – вырвалось у неё, когда она коленкой задела железную бочку у входа. Девочка замерла. Но никто не обратил внимания на шум: на первом этаже Госс и охрана продолжали что-то горячо обсуждать.

Вскочив на ноги, Вероника побежала.

θ

Ремко давно не заглядывал на почту и потому был уверен, что его ждёт письмо из дома, а то и два – Роза писала чаще, чем он. У него никогда не хватало на это времени, а уж последнюю пару недель было совсем туго: то работа, то нужно навестить больных, поговорить с врачом, купить продукты, передать денег…

Однако, когда он открыл входную дверь и маленькие колокольчики призывно зазвенели над головой, почтовая девочка нырнула под прилавок, покопалась там с минуту, вынырнула и покачала головой. Обычно у девочки – он, к сожалению, не знал, как её зовут, да и все в округе звали её просто «почтовая девочка» – всегда были для него письма. Ремко поблагодарил её, положил на прилавок леденец и вышел.

Может быть, жена обиделась, что он задерживается? Или письма потерялись – такое случалось, и не раз. На полпути к рынку Ремко пожалел, что не спросил у девочки, не было ли в последнее время случаев пропажи почты, аварий или других происшествий. А может, Роза просто закрутилась и забыла, в конце концов, весна, горячая пора… Ремко пообещал себе, что первым делом навестит семью, как только все больные поправятся.

Им уже было гораздо лучше, многие снова вышли на работу, и даже тяжелобольные начали шевелиться и садиться в постели. Ремко не жалел для них свежих фруктов и овощей: врач сказал, этот редкий тип мышечного паралича поражает в первую очередь нервную систему людей с ослабленным иммунитетом.

– Полкило кедровых орехов будет? – спросил он, остановившись у длинного деревянного прилавка, заставленного ящиками с орехами и сухофруктами.

– Для тебя, Роман, найдём, – весело подмигнула ему хозяйка.

Ремко замялся, но всё же решил её поправить.

– А-а, – махнула она рукой, – вы, блондинчики, все на одно лицо для меня. Ну да, Ремко, конечно. Ты уж прости!

Она протянула ему внушительный кулёк с орехами.

– Ничего страшного, – улыбнулся Ремко. – Каштанов ещё килограмм, пожалуйста.

– Дорого будет, – заметила хозяйка, внимательно его разглядывая. – Сейчас мало ввозят с Земли.

– Давайте, давайте. Я знаю, что дорого.

– Он два дня назад уже покупал, – раздался звонкий голос, и темноволосая дочка продавщицы ворвалась в палатку с пустой корзиной под мышкой. – Продолжает кормить своих!

– Да, – подтвердил Ремко, аккуратно отсчитывая деньги: за товар и немного сверху. – Спасибо вам, милые девушки.

Он положил каштаны к апельсинам, а орехи к яблокам и пошёл дальше по торговому ряду. Хозяйка перекрестила его вслед – она тоже была с Поверхности – и улыбнулась.

* * *

На углу улицы Ремко остановился, поставил тяжёлые сумки на землю и растёр ладони. Можно было свернуть направо и заглянуть домой, но лучше, наверное, сразу к Ивару с Дариной – так и короче будет. Ремко подхватил покупки и выпрямился, как вдруг ему перегородили путь.

Крупный упитанный мужчина был одет в джинсы и лёгкую холщовую рубашку, безнадёжно заляпанную пятнами, несмотря на повязанный поверх фартук. Ему наверняка было жарко; то и дело утирая пот с лица и приглаживая густые усы, он буравил Ремко тяжёлым взглядом.

– Капец как ты плохо выглядишь, – сказал мужчина, закончив осмотр. – Вот, держи.

Ремко взял протянутый ему целлофановый пакет и заглянул внутрь, хотя и так знал, что увидит. Завёрнутая в лист красного подорожника и газету, там лежала жирная, ароматная, сдобренная приправами и щедро политая лимонным соком жареная рыба.

– За счёт заведения, как говорится, – добавил мужчина.

– Спасибо, Лука! – сердечно сказал Ремко.

– А то исхудал, ты погляди… Когда домой собираешься?

– Скоро, – сказал Ремко. – Хочу ещё девочкам ткани на платья купить, лето же. А для жены книги – здесь выбор получше, чем у нас.

– М-м… – промычал Лука. – Ты, главное, сам поезжай. Не… не откладывай. Привет нашим передавай. – Лука перебрался в Алилут из Цветочного округа всего несколько лет назад.

Ремко заверил его, что отправится домой при первой же возможности; на том они и расстались. По дороге он размышлял над словами Луки. Что-то с ним сегодня было не так. Впрочем, Ремко мог ошибаться. Им редко удавалось поговорить: обычно Лука был занят у прилавка, никакими силами не оторвёшь. Наверное, это и показалось странным: с чего он вдруг… Но тут Ремко увидел дежурившего у входа в подвал Эрильена и решил вернуться к мыслям о Луке позже.

Эрильен, конечно, не дежурил по-настоящему. Он просто знал, что Ремко обещал заглянуть к ним сегодня, и с самого утра поджидал его на каменных ступенях. Дарина звала мальчика внутрь, предлагала обед, но Эрильен только мотал головой. Увидев Ремко, он бросился ему навстречу с сияющими глазами.

Мужчина слабо улыбнулся при мысли, что когда-то и девочки так же встречали его после работы и висли на нём, как две обезьянки. А потом он уехал… да и девочки повзрослели. Ремко вручил Эрильену кулёк с каштанами, и они спустились вниз.

* * *

В последнее время в подвале стало намного легче дышать – поправившись, Дарина взялась за уборку. Она проветривала, стирала бельё и даже выдраила до блеска стены и пол, чтобы больше никто не заразился. Врач сказал, это ни к чему, потому что вирус передаётся только с пищей, но Дарина настояла на своём. Всё было в пене, не хватало воды, чтобы её смыть, дети плескались в мыльных лужах… Но больные смеялись, глядя на этот кавардак, – они шли на поправку и чувствовали себя счастливыми.

Излечиться смогли не все. Несколько человек, в основном старики на последней стадии болезни, не успели достаточно окрепнуть, чтобы снова начать понемногу питаться. Врач только разводил руками. Он объяснил Ремко, что болезнь эта редкая, но лечится элементарно, и то, что они попали в столь трудную ситуацию, произошло из-за отсутствия страховки и денег, то есть по их собственной вине. И что «только лентяи и тунеядцы не в состоянии позаботиться о базовых нуждах своей семьи».

Ивар горько усмехнулся, невольно подслушав этот разговор. Понимал ли врач, как трудно было им, детям погибшего Флориендейла, найти работу в этом новом мире, где предпочтение всегда отдавали «своим» с Поверхности? Знал ли врач о существовании списков неблагонадёжных, о целых семьях, которые ходили по лезвию ножа? Первая же попытка заявить, что ты – упаси Ангел! – с чем-то не согласен, грозила тюрьмой. После смены власти сотни жителей Флориендейла не получили сроки только потому, что сажать было уже некуда. Эти люди держались вместе, чтобы поддерживать друг друга; они делили между собой деньги и пищу, разделили и болезнь.

* * *

Увидев Ремко и Эрильена в дверях, Дарина отложила бельё, которое штопала за столом под окном, и поспешила им навстречу – высокая, улыбчивая, с ямочками на щеках и толстыми тёмными косами на плечах. Ремко она нравилась, даже, наверное, чуть больше, чем следовало. И лишь официальное обращение на «вы» напоминало ему, что он почти в два раза старше девушки.

– Как замечательно, что вы пришли, Ремко! – Дарина хотела забрать у него сумки, но он не позволил. Тогда она просто пошла рядом по направлению к кухне. – Сегодня такой хороший день, Лориеж стала садиться, а братишки первый раз сами выходили на улицу.

– Отличные новости, – заметил Ремко. – У вас достаточно воды?

– Да, Ивар натаскал дюжину вёдер, – радостно отозвалась Дарина. – Спасибо за фрукты! Ого… и орехи!

– Мама, а у меня каштаны, – похвастался Эрильен, сгружая поклажу на пол. – Мне дядя Ремко дал понести.

– Чтобы ты рос большим и сильным, надо тренироваться, – сказал Ремко. – Дарина, давай, чем ещё помочь? Только скажи.

– Да вы уже… – начала она и осеклась. – Да, я вспомнила. Посмотрите Оси, если вы не торопитесь. Поговорите с ним, что ли… Кажется, ему не становится лучше, но я не знаю почему. Мы ведь всё делаем, как назначил врач.

Эрильен вызвался проводить Ремко к больному. Ос лежал на толстом матрасе в дальнем углу помещения за ширмой – в этом «отделении для тяжелобольных» он остался один. Ремко присел на перевёрнутый ящик рядом с постелью. Больной открыл глаза и уставился на Ремко.

– Кто такой?

– Ремко Клингер.

– А… это ты тут всех спас, – Ос говорил басом, но голос ослаб и дрожал. Мужчина сделал движение левой рукой, в которой сжимал очки, словно пытаясь поднести их к лицу, но рука не гнулась. – Хах, – хмыкнул он. – А позавчера ещё получалось.

– Я могу надеть их на вас, если хотите, – сказал Ремко.

Ос снова хмыкнул и закрыл глаза.

– Да брось, мне уже ничем не поможешь. Помру, ясно как день.

– Но если вы принимаете лекарства… – начал Ремко.

– Ангел! – прервал его Ос. – Это Ангел наказывает меня. Роттер говорит, бога нет, но я ещё помню…

Ремко молчал целую минуту, затем покачал головой и ответил:

– Никто не заслуживает такого наказания.

Ос отрывисто, лающе рассмеялся.

– Я… да что ты знаешь об этом! Я заслуживаю. Я предал их всех, понимаешь?

– Кого?

– Всех! – он едва заметно повернул голову в сторону Ремко.

Ремко знал, что Ос прочтёт в его светлых серо-зелёных глазах сострадание, которое тот видеть не хотел, но всё же не отвёл взгляд. Ос скривился в болезненной усмешке.

– Ты знаешь, что такое стихия? – спросил он.

– Ну конечно… – несколько растерялся Ремко.

– Да ты понятия не имеешь, – жёстко оборвал Ос. – Это была часть меня… Мои мысли, мои желания, мои сны. Мои поступки. Моя магия…

Ремко подумал, что Ос бредит, и хотел предложить ему воды или чая, но Ос продолжал говорить:

– Это как… твои руки или ноги, глаза… Они просто есть, всегда. Стихия так – же, она часть тебя… И стихии должно быть достаточно для счастья. Но я… я продал её… Идиот.

Ремко молчал.

– И тогда, знаешь… всё пошло прахом. Стихии нас больше не слушались, потому что я предал, я продал, и я смотрел им в глаза и лгал в лицо… Никто из них не догадался, представляешь? Ни королева, ни другие… Такие наивные! И они проиграли вой ну. А на кой чёрт я это сделал? Не от страха ведь и не из-за денег.

– Тогда почему?

– Хотелось доказать, – хрипло отозвался Ос, – что со мной нужно считаться.

Ремко пытался осмыслить услышанное, но всё равно ничего не понимал. Речь Оса вышла сумбурной, а Ремко плохо разбирался в истории страны, которой больше не существовало. Неужели её не существовало, потому что кто-то предал… стихию? Что это вообще значит?

– Так вы были знакомы с королевой? – глухо спросил Ремко.

– Хах… – усмехнулся Ос. – Я даже украл её книгу, знаешь, этот… Атлас.

Неожиданно черты его лица исказились, словно от резкой боли. Ремко хотел позвать Дарину, но Ос схватил его за руку.

– Сделай кое-что для меня, – прошептал он. – Знаю, что я сволочь, но если… если есть что-то, что может хоть немного искупить вину, то это Атлас.

– Что за Атлас? – растерялся Ремко.

– Книга…

Ос долго молчал, прежде чем продолжить. Беседа его вымотала.

– Я разодрал её пополам – одну часть хотел уничтожить сам, а другую отдал… как его?.. Госсу… в алилутской тюрьме. Я хотел вырвать каждую страницу, но… но это было словно убийство. Атлас… он смотрел на меня, осуждал меня… И я не смог. Я спрятал его в библиотеке. Здесь, в городе. Просто достань его…

– И что потом?

– Просто достань… его! Найди его.

Ос закрыл глаза и, кажется, заснул. Ремко высвободил руку и устало потёр виски. Да, это был странный человек и странная история. Для чего нужен был Атлас? Что стало со второй половиной книги?

«Обязательно продолжим разговор позже, – решил Ремко. – Когда лекарства наконец подействуют, ему должно стать лучше».

ι

Индувилон в самом деле оказался большим городом – Кассандра и Призрак целую вечность пробирались сквозь лабиринт улиц, проспектов и переулков. Некоторые заканчивались тупиками, но Призрак вовремя сворачивала в неприметные арки и узкие подземные переходы. Она объяснила, что прежде это был город гильдий и мастера строили свои районы так, чтобы ремесленники других профессий не имели к ним прямого доступа.

– А теперь? – спросила Кассандра.

Призрак ответила, что Индувилон – по-прежнему порт и центр торговли, но что касается гильдий…

– Кому они нужны, если теперь есть заводы и всё можно сделать быстро, дёшево и под копирку. – Она сказала это, не моргнув глазом и сохранив на лице свое привычное безразличное выражение, но Кассандре почему-то показалось, что девушка в ярости.

Конечно, нельзя было оказаться в Индувилоне и не увидеть те самые знаменитые на всю Федерацию заводы. Призрак и Кассандра как раз остановились на краю просторной площади, окружённой уродливыми прямоугольными новостройками; в Алилуте Кассандра таких никогда не видела, что уж говорить про их посёлок. Несмотря на ранний час – когда они вышли из «Синей Птицы», не было ещё и пяти, – на площади уже вовсю кипела жизнь. Здесь был разбит овощной рынок, и Призрак объяснила, что к девяти часам все палатки должны исчезнуть. Если не успеют, их просто ликвидируют: в Индувилоне запрещено вести торговлю с рук с девяти утра до девяти вечера. Призрак хотела показать Кассандре ещё какой-нибудь рынок, например цветочный, но Кассандра отказалась, опасаясь встретить знакомых. Пока Призрак размышляла, в какой проулок им лучше свернуть, Кассандра разглядывала рынок, и тут, подняв голову, она и увидела заводы. Фабричные трубы были огромны, и Кассандра поразилась, что не заметила их раньше. Выкрашенные ярко-голубой краской, они должны были сливаться с небом, но небо над Индувилоном было вовсе не голубое, а грязно-серое. Трубы дымили безостановочно, и этот дым, от молочно-белого до почти чёрного, смешивался и грязными клочьями облаков висел над городом.

– С ума сойти, – прошептала Кассандра, невольно зажимая нос рукой.

Призрак ухмыльнулась.

– А ты не очень-то внимательна, если только сейчас заметила, какой тут поганый воздух.

– Слишком много впечатлений, – пробормотала Кассандра, стараясь глубоко не вдыхать.

– И впечатления так себе, да? – Призрак похлопала её по плечу, указывая дорогу. Они свернули в узкую улочку, прямую как стрела. Им навстречу спешили люди с сумками, пакетами и корзинами. – Я надеюсь, тебе повезёт и однажды ты попадёшь в настоящий старый город Флориендейла.

– Ну, я была в Алилуте, – заметила Кассандра.

Призрак запнулась о камень и остановилась. Она взглянула на Кассандру и вдруг широко и радостно ей улыбнулась, впервые за два дня знакомства.

– Что такое?.. – растерялась Кассандра.

– Ничего, – Призрак отвела глаза и стёрла с лица улыбку. – Ты видела лучший город. Лучший!

* * *

Они добрались до старой городской стены, и Призрак остановилась, положив одну руку на древние камни с изображениями зубастых рыб и русалок. Другой она хмуро сжимала пистолет: под конец пути они всё-таки нарвались на одну банду, но удалось договориться. Похоже, Призрак действительно имела в городе особенную репутацию. Это никогда не давало гарантий, но всё же беззащитной перед лицом Индувилона, этого монстра, она не была. В отличие от Кассандры.

– Они наверняка будут ждать, когда я пойду обратно, – сказала Призрак. – Но не дождутся. Не сегодня.

Сощурившись, Призрак стояла в проёме стены, там, где раньше, наверное, были городские ворота, и смотрела на реку, призывно мерцающую в лучах майского солнца. Казалось, ей тоже хочется сделать шаг и навсегда покинуть Индувилон – грязный и злой город, где они с Томем и Рофи были заперты в своём подвале, словно крысы.

– У нас никогда не получится… – прошептала она еле слышно, но Кассандра разобрала каждое слово.

Хотелось как-то ободрить Призрака, но что она могла сказать? И так сама растеряла всю семью: Мари пропала, мама больна, от отца она даже не стала дожидаться ответа – настолько привыкла уже, что его нет рядом. У Призрака хотя бы есть Рофи и Томь, оба в целости и сохранности. Так что Кассандра сделала вид, что не услышала, и принялась проверять свои вещи. Томь приготовил для неё пару бутербродов из мягкого хлеба с тоненько нарезанной серой ветчиной. Он сказал не переживать – ветчина вкусная, хоть и выглядит как спрессованная газетная бумага. Призрак вручила Кассандре полную бутылку и предположила, что выше по течению речная вода должна быть пригодна для питья. В районе Индувилона пить из реки не стоило – проще сразу отравиться.

И вот они стояли друг против друга – большая девочка и маленькая, а может быть, обе были маленькими и только хотели казаться большими. Призрак не стала затягивать прощание, лишь повторила ещё раз, что ливьеры, по слухам, скрываются в Ангорских лесах – это два дня пути – и что Кассандре ни в коем случае нельзя отклоняться вправо и далеко отходить от реки. Наоборот, при первой же возможности ей стоит перебраться на другой берег. Кассандра кивнула, но не удержалась и всё-таки спросила, как Призрак на основании слухов может быть столь уверена, что ливьеры именно у Ангоры.

– Слухи – очень мощная штука, – пояснила Призрак. – Шестое чувство и слухи – вот всё, чему можно верить.

* * *

Кассандра заставляла себя идти вперёд, даже когда солнце начало клониться к закату, хотя ноги были как каменные. Она сделала уже несколько коротких привалов и съела все бутерброды; колбаса оказалась божественной – или это она просто так проголодалась. Впрочем, Томю следовало верить. Бутылку пришлось наполнять несколько раз: Кассандра взмокла от жары и много пила. Теперь, когда солнце садилось, она заметила, что по левую руку, на другой стороне реки, словно из ниоткуда появились холмы – они становились тем выше, чем дальше она шла.

У Кассандры были весьма смутные представления о географии Соединённой Федерации. В школе они учили только самые простые вещи: Западный край, Северный и Южный, Земля Роттербурга, автономные округа Манола и Росс. В Маноле вроде бы находилось представительство земной Организации Объединённых Наций, хотя никакой особой роли оно не играло. Кассандра уже и не помнила, когда в последний раз видела в газете упоминание ООН. Не выслал ли Роттер их обратно на Поверхность?..

Река Вирена, вдоль которой Кассандра прошагала весь день, отделяла Западный и Северный края от остальных земель, а пустынная полоса – песчаные, неплодородные территории Манолы – знаменовала начало Земли Роттербурга. Однако Кассандра надеялась, что ей не придётся идти так далеко, ведь Ангора должна находиться гораздо ближе, ещё до пустыни. Правда, это она знала только со слов Рофи и Томя: на современных картах Соединённой Федерации Ангора не была обозначена, как, впрочем, и обе столицы Флориендейла. Города по-прежнему существовали, сказали мальчики, их не стёрли с лица земли и уж точно не отравили химическим оружием, как утверждало правительство. Однако их отрезали от остального мира – словно сам дух бывшего королевства мог быть опасен!

Призрак рассчитывала, что дорога до Ангоры займёт два дня, и всё-таки в глубине души Кассандра надеялась: вдруг уже к вечеру на горизонте появятся башенки Ангоры? Однако чуда не произошло. Нужно было идти дальше и искать ночлег. Днём Кассандра изредка замечала небольшие поселения или станции; однажды даже видела, как мимо прошёл поезд. Сейчас же, как назло, ничего. Наконец Кассандра разглядела вдалеке одиноко стоящий домик и направилась к нему. Окна не светились.

Солнце неожиданно быстро утонуло в предгорьях на западе, и наступила ночь. Кассандра добралась до здания – ветхой, покосившейся, по всем признакам давно заброшенной хижины. Наверное, раньше здесь жил железнодорожный смотритель, или крестьянин, или рыбак. Почему дом бросили? На это могла быть сотня причин, от революции до удалённости от больших дорог. А может быть, здесь уже начинается зона отчуждения?.. Кассандра не знала.

Домик был маленький, и всё же его комнаты показались ей огромными в сравнении с их жилищем в Цветочном округе. Мебели почти не было, только старые сломанные стулья и софа да ещё печь в углу. Печь растопить было нечем, так что Кассандра только застегнула свою чудом пережившую приключения в Индувилоне куртку, прилегла на софу и тут же провалилась в неглубокий, но спокойный сон без всяких сновидений.

Под утро пошёл дождь. Кассандра несколько раз просыпалась от стука капель по металлической крыше и засыпала снова.

Наконец пришлось подняться – крыша протекала, что было, в общем, неудивительно, и капало, как нарочно, прямо на софу. Кассандра продрогла и в очередной раз пожалела, что не свернула вчера с дороги раньше и не остановилась в какой-нибудь деревне. С непривычки нестерпимо ныли ноги: Кассандра никогда ещё не проделывала такой длинный путь за один день. Она осторожно расшнуровала и сняла обувь – нет, к счастью, обошлось без мозолей. Призрак достала для неё хорошие, хоть и не новые, носки и удобные ботинки.

Есть было нечего. Кассандра собрала россыпь крошек, завалявшихся в карманах от вчерашних бутербродов, и вышла из дома. Дождь почти перестал, рассвело, светло-бирюзовое небо на севере обещало хорошую погоду. Повеселев, Кассандра продолжила путь: вышла к неспокойной реке и направилась вверх по течению, стремительно несущему на юг ветки, листья и мелкий мусор.

К полудню есть хотелось невероятно. Дорога пошла в гору, и река осталась внизу, под откосом. Когда Кассандра последний раз наполняла бутылку водой, пришлось спускаться вниз по склону, а потом карабкаться наверх. Это было неудобно, она затратила много сил и решила больше так не делать – уж лучше экономить воду. Голод был более насущной проблемой. Кассандра пыталась отвлечься, думала о Мари, о родителях, о подругах; гадала, что стало с их цветами в оранжерее, ухаживают ли за ними. Мысленно благодарила Призрака и мальчиков, с раздражением вспоминала о Роттере. Какое-то время это работало, но чем дальше, тем больше мысли о еде затмевали собой всё остальное. Кассандра в отчаянии смотрела на бурную реку слева и голое поле справа – там росли одни сорняки. Поколебавшись, она всё-таки нарвала себе скудный салат: трава, конечно, не давала насыщения, но было приятно жевать хоть что-то. Дорога тянулась бесконечной лентой…

Когда солнце зависло в зените, Кассандра устроила привал под крошечным кустом у обочины. Она лежала на спине, подложив под голову куртку, и покусывала травинку. Перед ней расстилалась дорога, по которой Кассандра только что прошла. Ни грозовой тучи, ни заводских труб Индувилона она отсюда уже не видела. Однако вдали показалось нечто другое: сначала оно было маленькой точкой, но стремительно приближалось, и наконец Кассандра поняла, что это автомобиль. Она продолжала спокойно лежать со своей травинкой, как вдруг чуть не подавилась: это был не просто какой-то автомобиль, а машина полиции!

Стараясь не делать резких движений, она подобрала ноги, куртку и попыталась спрятаться за куст. «Любой контакт с полицией – это контакт не в твою пользу», – внушала Призрак. Что они с ней сделают? У неё не было при себе документов, а даже если бы и были, Кассандра теперь уже не знала, стоило ли их предъявлять. Сердце колотилось в груди, и на мгновение его пронзило такой резкой болью, что Кассандра вскрикнула. Она снова подумала о Мари: где она, как она?.. Машина приближалась, и Кассандра понимала, что они заметят её, иначе и быть не может, ведь за жалким кустом невозможно укрыться! Она тихо выругалась и, стараясь подавить боль в груди, поползла к краю обрыва. Хоть бы повезло, хоть бы там был какой-нибудь выступ, на котором можно переждать опасность!

Кассандра кое-как натянула на себя куртку и принялась сползать на крутой откос. Под рукой очень кстати оказалось высохшее растение, и она за него ухватилась. Шаг, ещё шаг – и вот уже над обрывом торчала только её голова… Машина приближалась, была уже совсем рядом. Кассандра задержала дыхание и попыталась опуститься ещё чуть ниже…

Она не успела осознать, что произошло, только услышала треск и почувствовала, как отрывается от скалы и летит. Ледяная вода окутала её со всех сторон. Кассандра постаралась вдохнуть, захлебнулась, запуталась в скользких водорослях. Стремительное подводное течение тащило её по дну; с трудом разлепив глаза, Кассандра различила над собой тёмный выступ и ухватилась за него обеими руками. Течение подтолкнуло её, Кассандра ударилась о камень, и всё исчезло.

* * *

Она пришла в себя от холода. Кассандра лежала на гладких каменных плитах и вся дрожала. Было совершенно темно, не видно ни зги. Где-то рядом шумела вода. Кассандра стянула тяжёлую куртку, потёрла разбитые локти; ноги тоже саднили, но в целом она, кажется, не особо пострадала и помнила всё, что произошло. Но как её занесло в эту пещеру? Мама всегда говорила про Кассандру: «У кошки девять жизней», намекая на то, что из любых передряг дочь выходила целёхонькой. И в этот раз ей действительно невероятно повезло.

Сил подняться не было, но и ползти на коленях не получалось. С трудом Кассандра всё-таки выпрямилась и прильнула к шершавой стене, ища опору. Каждая мышца болела, в груди не унималось беспокойство, связанное с Мари, зато глаза постепенно начали привыкать к темноте. Держась стены, Кассандра маленькими шагами стала продвигаться вглубь пещеры. Она не знала, что нужно делать в таких ситуациях. Как устроены пещеры? Есть ли здесь выход? Она сжала зубы и сосредоточилась на одном – идти. Не останавливаться. Мокрая одежда и волосы липли к телу, её колотило, было холодно и страшно.

Кассандра не знала, сколько времени плутала по запутанным коридорам, – ей казалось, что прошло не меньше часа. Иногда она как будто слышала голоса или рокот воды, но, когда шла на эти звуки, они исчезали и появлялись снова уже у неё за спиной. «Галлюцинации», – поняла Кассандра и принялась говорить сама с собой. Зуб на зуб не попадал от холода, но она упрямо шла вперёд, в темноту, и рассказывала глухим стенам о Мари, о посёлке, о цветочных полях под чистым небом, о солнце…

– Soleil?[2]2
  Солнце (пер. со старофлорийского).


[Закрыть] – спросил голос из темноты.

Кассандра не сразу осознала, что на сей раз это не галлюцинация. Она продолжала плестись вдоль каменной стены и бормотать, как вдруг резко остановилась.

– Скажи ещё о солнце, пожалуйста, – попросил тот же голос. Старческий, сухой, еле слышный. – Я не видела солнца долго.

– Кто здесь? – в ужасе прошептала Кассандра.

Неужели она всё-таки сошла с ума?

– Я тут.

Кассандра двинулась на голос. Она сделала всего несколько шагов – и едва не наступила на человека в плаще. Из-под капюшона выбивались длинные белые волосы; в темноте только их и было видно. Вряд ли старуха присела здесь передохнуть во время вечернего променада – фигура казалась застывшим валуном, словно была частью пещеры.

– Кто вы? – поражённо спросила Кассандра.

– Моё имя Лемери. Ты меня не знаешь, я старый. Но я знай тебя, – старуха говорила с ошибками, будто плохо знала язык. – Ты дочь Жениса? Нет… Ты внучка Жениса? Зачем ты здесь, пожалуйста?

Кассандра вконец растерялась.

– Кто такой Женис? – наконец выдавила она.

Лемери вздрогнула.

– Что?.. Почему ты?.. Я не знаю, как сказать. Я чувствую часть Жениса в тебе. Ты должна быть его родственник? L’Ange![3]3
  Ангел (пер. со старофлорийского).


[Закрыть] Сколько прошли лет?

Кассандра нервно засмеялась. Старуха была не в себе. Разве могла она жить под землёй, в этой холодной пещере без пищи, света и воды? Скорее всего, она заблудилась и забрела в пещеру случайно. А значит, где-то рядом должен быть выход!

– Извините, я не отсюда, у меня нет родственников в Сое… – она осеклась, – во Флориендейле.

– Флора… как? – прошептала Лемери.

– Фло-ри-ен-дейл, – по слогам повторила Кассандра, уверенная, что правильно произносит название бывшего королевства.

Старуха пробормотала несколько слов на другом языке. Кассандра уже не смотрела на неё: она вертела головой, пытаясь определить, с какой стороны в пещеру поступает воздух. Она сумеет найти выход и вернётся за Лемери, но надо торопиться. Неизвестно, сколько старуха ещё продержится, да и её собственные силы были на исходе. Морщась от боли, Кассандра поднялась с земли.