Текст книги "Рома, прости! Жестокая история первой любви"

– Какой разговор?

– Вы даже не знаете… Разговор о том, что жизнь больше любви. Мы говорили об этом в десятом классе, вернее, говорила я, а она мне не верила… Но, увы, я оказалась права: любовь прошла, и у девочки в жизни ничего больше нет для опоры: ни профессии, ни друзей, даже с вами конфликт… Она отказалась от этого сама, добровольно, но ведь ей было всего шестнадцать лет. Как же так получилось, Людмила Сергеевна?

– Вы меня обвиняете, – подавленно произнесла Люся. – И она тоже. Наверное, вы обе правы. Я думала: если девочка растет в семье, где царит любовь, – этого вполне достаточно, она получает главное. И не надо больше никаких слов и объяснений… Знаете, я даже читала об этом в какой-то книжке по воспитанию: мол, главное, чтобы в доме была любовь. Так она была… И есть. И ничего, кроме любви, Юлька в детстве не могла впитать в свою душу. Но в реальной ее жизни все это отразилось, как в кривом зеркале: нет любви, значит, нет вообще ничего, вместо души пустое место, в котором поселяется монстр.

– Зачем вы так? – Таня даже испугалась. – Какой монстр, я не это имела в виду! Девочке плохо, она запуталась, потеряла почву… Вы ей поможете, она же ваша дочь…

– Моя дочь… Знаете, если бы сейчас были всякие парткомы и райкомы, то эта Рита и наш Максим имели бы уже кучу неприятностей. А раз этого нет, моя дочь ищет иные, но столь же эффективные способы воздействия на… преступную любовь.

Таня слушала и лихорадочно соображала, стоит ли сейчас говорить правду о Романе. Или Людмиле Сергеевне лучше знать все, чтобы что-то решить? Или… или…

Люся сама помогла ей найти ответ:

– Вот я подумала сейчас: засуну куда подальше свою гордость, прямо завтра позвоню, нет пойду к Лавочкиной Вере, к Ромке. Если надо, бухнусь перед ним на колени, умолю его вернуться к Юльке, хоть немного помочь ей… Не может быть, чтоб все ушло! Если они поссорились, я их помирю! Пусть он только вернется, мы их отправим куда-нибудь на Кипр, в Турцию, они ж действительно закисли в своей жизни, пусть развеются, отдохнут. Как вы думаете, это правильно?

Таня поняла, что никуда ей теперь не деться:

– Нет, увы, неправильно.

– Почему? – удивилась Люся.

– Видит Бог, не хотелось мне сыпать соль… Боюсь, придется вам справляться самой, без Ромы. Дело в том, что он… Он женится на Алене Старцевой.

Пора уже сделать последний шаг. Головой все решено, сердцем – подавно, осталось только рвануть на себе рубаху – эх, однова живем!

Но Рита так не умела. И потому еще и еще раз мысленно проигрывала ситуацию и снова обдумывала будущее. В своих чувствах она уверена, не девочка уже, умеет, в отличие от тинейджеров, отделять любовь от секса. Да, это любовь, причем та, что на всю оставшуюся жизнь! Но это все – чувства.

А внутри сидит разум с таким противненьким внутренним голосом и свое зудит: «Что ж ты творишь, женщина? Устоявшуюся, состоявшуюся, благополучную жизнь по живому рвешь?» – «Устоявшуюся? – мысленно кричит на него Рита. – Может, застоявшуюся? Болото, отстойник всех былых чувств и страстей! Ничего не осталось, только общая кухня!» – «А сын?» – «А что сын? Разве у него отнимают что-нибудь? Ребенку лучше, когда его родители счастливы. А я буду счастлива с Максом». – «Допустим. Но ему восемнадцать. Через десять лет он возьмет и разлюбит». – «Не хочу, не стану больше думать о завтрашнем дне! Всю жизнь жить мыслями о будущем надоело! Буду жить сегодня». – «Не думать о будущем? Ну, это ты, мать, не сможешь!» – «А вот и смогу!» – Рита сердито встала из своего любимого диванного угла и включила магнитофон. Лайза Миннелли зазывала в кабаре. Рита начала подтанцовывать и бормотать в ритм: «Нет бу-ду-ще-го-и-не-хо-чу-знать-ни-че-го-о-нем!»

«Танцуй, танцуй, – заскрипел «голос». – О жилье ты, похоже, не беспокоишься». – «А чего беспокоиться, Гоша не сволочь, переедет к родителям, они же вдвоем в трехкомнатной». – «О, да, здесь сволочь – ты. Как все здорово решила!» – «Нет другого выхода». – «А материальная сторона?» – «Самый легкий вопрос! Макс хорошо зарабатывает переводами. Я тоже не нищая! С голоду не умрем. Гоша, конечно, на Ваню будет деньги давать…» – «Сволочь ты!» – «Но ведь нет другого выхода!» – Рита остановилась в отчаянии. Неужто и вправду сволочь? Нет, нет и нет! Макс совсем не такой, он ни за что не допустит, чтобы они бедствовали или жили за чужой счет. Он мужчина другой формации. Как приятно иметь с таким дело. «С мальчишкой новой формации!» – «Заткнись! Мои сверстники часто большие мальчишки, чем он».

Тут память вместе с «голосом» услужливо подсунули прочитанную когда-то то ли книгу, то ли статью о разных женских ролях в семье: дочь, подруга, мать… Жена-мать… «Это ты! Будешь ему маму заменять до пенсии!»

Вот уж неправда, так неправда! Макс – абсолютно взрослый и самостоятельный. А как он точно увидел и понял проблему ее несостоявшейся журналистской карьеры… «Ну хоть себе-то не ври! Сама все знала! Просто так надоело быть умной до чертей, так хотелось, чтобы некто сильный и мудрый все объяснил. Ты давно ждешь сильного и мудрого. Дождалась, ха-ха! Ты же притворилась тогда, даже перед собой. И теперь всегда должна казаться чуть глупее и наивнее, чем есть на самом деле!»

Господи, да кто ж льет этот яд в уши, в глаза, в мозги! Хватит уже! Рита подошла к зеркалу и погрозила отражению кулаком.

– Я люблю его! – строго сказала она молодой совсем девушке в длинной мужской рубашке вместо халата. – И я помню, сколько мне лет. Именно поэтому не буду убивать свое счастье во имя доводов рассудка. Понятно? – Она посмотрела себе прямо в глаза. И тихонько засмеялась: в зеркале вместо серых глаз она увидела огромные, прекрасные, самые родные в мире глаза-вишни.

Снежок! Хорошо, что еще нет дикого мороза, а то было бы трудно ждать. Ждать Гошу, Риткиного мужа.

Юлька заняла свой наблюдательный пост на детских качелях напротив подъезда. Сегодня – день возобновления ее миссии. Все-таки уход Ромки ненадолго выбил ее из колеи. Как-то странно было, что никто не приходит вечером, что не надо ставить к ужину три прибора… Странно и непривычно. Даже пусто. Но не более того. Лишь Аськино «Где папа? Где папа?» маленько достало. Но Юлька, как взрослой, объяснила ей, что им всем надо друг от друга отдохнуть, что папа вернется… «Скоро?» – «Конечно, скоро!» – уверенно отвечала Юлька, нисколько в этом не сомневаясь. Он переехал к матери, это она его и сбила, вполне в ее стиле. Ничего, поживет там, за бабкой судна повыносит и вернется, как миленький. Мысль о «другой женщине» и не возникала – кому он нужен? У него сделалось совершенно дикое лицо тогда, когда она болтанула про богатую даму. Она, конечно, так не думала. Но как еще следовало реагировать на его бред о «новой жизни»? Именно так – довести до полного абсурда…

Вернется Ромка, куда денется? Ну, закисли они оба, она сама не чувствует, что ли? Вот разберется с братом и займется налаживанием собственной жизни. Спасибо Максу, придал ей некоторое ускорение своей дурью. Она словно вышла из спячки. Не было бы счастья… Даже хорошо, что они с Ромкой сейчас разлучились, а то с самого Ленинграда ни разу не расставались.

Заезжая дважды на пару минут, ее супруг с виноватым видом давал ей по двести долларов[2]2
  Примечание: около 800 тыс. руб. по тогдашнему курсу.


[Закрыть] – неплохая у него новая работа! А может, он сигаретами торгует! Впрочем, какая разница? Она вот дочке сапоги купила и себе – туфли и юбку. В общем, все будет замечательно, даже прекрасно!

Юлька от этих мыслей развеселилась и начала раскачиваться на качелях, поддевая носком сапога свежий снежок… Эх ты, братец-кролик! На принцип пошел – всем назло не бросил свою мадам, мол, взрослый уже. И мадам тоже наплевала на Юлькины предупреждения. Придется нажать посильнее… Слежку Юлька возобновила несколько дней назад. Все подтвердилось, голубки продолжали встречаться. И еще ей довелось, наконец, увидеть Ритиного мужа. Нет, этот не проломит Максу голову, брат выше, шире в плечах и явно сильнее, так что можно спокойно сделать заход и с этой стороны. Судя по безмятежному виду Гоши (Юлька застукала семейку на прогулке), он ни о чем не ведает. Что ж, пора узнать истину, господин Гаврилов!.. А вот и он.

Гоша уже взялся за дверную ручку подъезда, как вдруг откуда-то выскочила маленького роста женщина в розовой стеганой длинной куртке с капюшоном и радостно ему улыбнулась:

– Добрый день, Гоша!

– Мы знакомы? – он удивленно поднял брови.

– Меня зовут Юля. Я сестра одного типа, который… м-м-м… посещает вашу супругу в ваше отсутствие! – и все с улыбкой.

– Что?!

– Расставим сразу все точки над «и»: мальчишка – мой брат, ему только-только стукнет восемнадцать, а у вашей жены проблемы, и вам надо бы решить их совместно. Без моего брата.

Гоша побледнел.

– Ты что несешь? – с угрозой спросил он.

– Спокойно! Я говорю только правду и ничего, кроме нее. Сейчас ты, Гоша, пойдешь к жене, глядя ей в глаза, задашь вопрос и все сам поймешь. А пока меня послушай: я тоже хочу, чтобы этого не было, и на тебя рассчитываю.

– Ты ненормальная? – сдавленно прошептал Гоша.

– Следи за женой, Гаврилов, вот и все! Мальчика не трогай, он жертва твоей похотливой супруги…

– Ты!..

– Тс-с-с! – на всякий случай Юлька отступила на несколько шагов назад. – Я вам желаю большого человеческого счастья. И надеюсь на тебя, Гоша! Да! Зовут мальчика Максимом. – И, сделав ручкой, Юля испарилась.

Сквозь медленно падающий снег Макс и Рита брели по Никитскому бульвару. Уже смеркалось, а фонари еще и не думали зажигаться, только фары машин полосато освещали дороги, деревья, дома.

– Рит, я же чувствую твое напряженное биополе, – нарочито весело заявил Макс. – От тебя разве что током не бьет! Уже пятнадцать минут, как мы встретились, а кроме «здравствуй», ты ни слова больше не сказала.

Рита ответила не сразу.

– Дома все очень плохо, – наконец медленно проговорила она. – Я не думала, что все будет так…

– А что случилось?

– Что?! – Рита вдруг гневно взглянула на Макса. – Твоя сестра подстерегла Гошу у подъезда и доложила ему, что я совратила ее малолетнего брата.

Макс оторопел.

– Юлька? Не может быть!

– А у тебя есть еще какая-то сестра? Главное, не может быть! – Рита фыркнула и пожала плечами. – Да она и со мной такой номер проделала. И даже угрожала!

– Но ты мне ничего…

– Я думала, обойдется, перебесится… А она обороты набирает.

– И… что дома? Ведь все равно надо было сказать…

– Все равно? – Рита остановилась и с изумлением уставилась на Макса. – Ты соображаешь, что говоришь? Все было бы не так, а по-человечески, теперь же это превратилось в грязь, в пошлость, в пакость! Гоша так брезгливо высказывал мне свое «фи» – ты это в состоянии понять? – Она уже почти кричала, всхлипывая.

– Ритка, прости! – Макс попытался обнять ее, но она его оттолкнула. – Ну я-то чем виноват?

– Ничем. Никто не виноват, я одна виновата. Может, Юлька права, и я действительно старая дура… и дрянь?

– Рита! – Макс все-таки преодолел ее сопротивление и с силой прижал к себе. – Это она ненормальная. Я с ней разберусь. Но знаешь, у нее есть одно смягчающее обстоятельство: Ромка ушел.

– Роман ее бросил? – Рита от удивления перестала плакать. – Вот это номер! Хотя ничего удивительного…

– Все будет хорошо, все будет хорошо, – твердил, как заклинание, Макс, целуя Риту в лоб, точно маленького ребенка. – Я угомоню Юльку, только не переживай!

– Он сказал… Гоша сказал… – у Риты вновь задрожали губы, она всхлипнула. – «Только не на нашей кровати… Где угодно, только не в этом доме…» Он так сказал… – и, уткнувшись в грудь Макса, она заревела в голос. Начали зажигаться фонари, и падающий снег в их свете стал волшебно-красивым, как в сказке про двенадцать месяцев.

Растерянные и испуганные, они стояли, прижавшись друг к другу, прямо под расцветающим фонарем.

Вход в кирпичный бастион был многобарьерным: сначала домофон, потом код и последний рубеж – вахтер. С вахтером была договоренность, и он провел, игриво улыбаясь Алене, ее с Романом до лифта, высказав пожелание «в дальнейшем видеться почаще».

Они поднялись на седьмой этаж в огромной, сверкающей чистотой и пахнущей парфюмом кабине. Лифт привез их на вылизанную до стерильности площадку этажа, на котором располагалось всего две квартиры. В одну из них, однокомнатную, и приехали Роман с Аленой. Осматривать.

– Такого не бывает! – Ромка выглядел совершенно ошеломленным. – Это разве однокомнатная квартира? – Помимо комнаты в двадцать пять квадратных метров квартирка имела еще двенадцатиметровый холл и так называемую темную комнату метров в восемь. И везде арки, арки…

Каждый вход-выход-поворот – арка. Даже окна – «арочные». Огромная, широкая лоджия тянулась мимо комнаты, дальше шла вдоль кухни и кончалась где-то за пределами квартиры – на другом конце улицы, наверное, или в небесах…

Алена улыбалась, довольная.

– А ты как думал? Наша с Сашкой хата стоит как минимум двух таких.

– Я сроду подобного не видел.

– И не мог! Это ж бывший цековский дом.

– Так здесь жили члены политбюро?

– Нет, их ближайшая прислуга. Чего ржешь, я серьезно!

– Да ты что? А какие ж дома были у вождей?

– Почему «были»? Они и сейчас в них живут. Потому мы и не узнаем, какие у них хоромы. Никогда не узнаем!

Роман и Алена разбрелись по квартире. Алена пошла мерить шагами лоджию. А Ромка вдруг вспомнил, как они бродили с Юлькой по их нынешнему дому, как радовались всему и были счастливы… В сердце больно екнуло: куда все ушло? Или мы так изменились? Ромка представил себе сегодняшнюю Юльку в их комнате с зелеными шторами. Нет, ничего не поднималось в душе, кроме досады и раздражения. А вот та Юлька… И та, пахнущая стройкой, вся в строительном мусоре, новая кооперативная квартирка… Эти воспоминания до сих пор вызывали спазм в горле, лучше не думать, не вспоминать. Чтобы не было мучительно больно…

– Ты чего скис? – Алена обхватила его сзади горячими руками.

– Нет. Ничего, – встрепенулся Ромка. – Ален! Я что хотел спросить: может, ты любишь меня того, прежнего?

– Чего-чего? – Она замерла в удивлении. – Какого – прежнего? У тебя раздвоение личности?

– Да нет… Хотя в каком-то смысле так можно сказать про каждого. Все зависит от времени и от того, как нас видят те, кто знает много лет…

– Ты несешь нечто такое, отчего я начинаю беспокоиться за твою голову, – промолвила Алена, принимаясь неторопливо расстегивать ему рубашку. – Ты сам-то понял, что сказал? Ладно, отнесу это на счет долгой жизни с Юлей… Или у тебя крыша съехала из-за этой квартиры?

– Ага, точно… Не слушай меня… Тем более что я люблю тебя сегодняшнюю, вот эту Алену, – и он начал целовать ее.

– Другое дело, – прошептала она. – Обновим жилище?

Здесь было чисто, не было строительного мусора. Паркет блестел, как олимпийский каток. И он был теплый…

«Не гигант, – в очередной раз подумала Алена. – Но я так люблю его, что мне все равно!» – И она вновь восхитилась силой своей любви.

Макс ожесточенно жал на звонок. Очень хотелось вдавить кнопку так, чтоб она ввалилась совсем, к чертовой матери!

Дверь открылась, и появилось изумленное Юлькино лицо.

– Ты что, спятил?

– А ты? – с порога заорал Макс и пошел на Юльку, как боевая машина пехоты. Той оставалось лишь отступить назад, слушая гневную тираду брата: – Ты что себе вообразила? Какое ты имеешь право вмешиваться в чужую жизнь? Как ты посмела не только шпионить за мной, но и угрожать Рите, а потом, как последняя сволочь, еще и Гоше накапать!

– Погоди, Максик, успокойся, – Юлька даже испугалась и вытянула вперед руки, словно защищаясь. С ужасающим грохотом захлопнулась от сквозняка дверь. – Максимка, ты очумел, ты не соображаешь! Я так люблю тебя…

– На фиг, к черту, такую любовь! – бесновался Макс. – Оставь меня в покое!

– Нет! – тоже повысила голос Юлька. – Она взрослая баба, у нее шестилетний сын. Ты, дурак, влюбился, она тебя выбросит за ненадобностью, когда надоешь… А ты себе жизнь сломаешь!

Макс закрыл глаза и сосчитал до десяти. Он взял себя в руки, решив говорить по возможности спокойно.

– Хорошо, допустим, – он перевел дух. – Она меня бросит… выбросит. Я что – красная девица, которую обесчестили и выставили вон? Меня замуж больше не возьмут?

– Я знаю тебя, Макс, ты – добрый, впечатлительный, я не хочу, чтоб тебе было больно, – жалобно проговорила Юля.

– А я хочу! Пусть мне будет больно, я мазохист. Ну, ладно… – он вдруг увидел, что глаза сестры наполнились слезами. – Ладно, расслабься. Никого я не люблю, все не так. У нас с этой дамой просто секс-договор: ей хочется, мне хочется и, пока хочется, мы вместе ублажаемся. Когда одной из сторон надоест, мы расстанемся без взаимных претензий. Тебе полегчало? – уже на последних словах Макс осекся, увидев, как потемнело Юлькино лицо, как сузились от злости глаза, и она аж вся затряслась.

– Тогда это блядство! – заорала она не своим голосом. – Обыкновенное блядство! И ты хочешь, чтобы мне полегчало? Какой ты у нее по счету? Пятый, десятый? СПИДа захотел, идиот несчастный!

– Я понял, Юль! – Макс схватился за голову. – Ты же ей завидуешь! Ты одна, тебя даже Ромка бросил!

– Завидую? – Юлька задохнулась от возмущения. – Ромка вернется! А ты, Макс, гад! Гад и дурак. Завидую!.. Чтоб я завидовала всяким там…

– Юлька! – угрожающе воскликнул Макс.

– О-о! Какой джентльмен! Так вот, передай своей леди и сам заруби на носу: через мой труп. Или ты уже созрел, чтоб сестру угрохать?

– Я тебя просто не узнаю… Вернее, не знаю… – потрясенно произнес Макс. – Что с тобой произошло?

– Со мной все в порядке. Это вы все… сбесились. Должен же кто-то один остаться в своем уме.

Макс повернулся и открыл дверь, затем обернулся и сказал:

– Я женюсь на ней. И очень скоро.

– Ни-ког-да! – четко разделяя слоги, ответила Юлька. За братом захлопнулась дверь, и она в изнеможении опустилась на стул. «Вот вернется Ромка, – подумала она, – попрошу его мне помочь. Тяжело одной с этим справляться. Он тоже любит Макса, должен понять…» Кстати, пора бы уже ему возвращаться…

Людмила Сергеевна долго ходила вокруг телефона. Подойдет, снимет трубку и вдруг сразу бросит ее обратно. Она никак не могла изобрести слова, которые надо сказать дочери. Юлька стала врагом Максу – можно ли представить более страшную кару для матери, чем вражда детей? Кару – за что?..

Юлька, ее девочка, пропадает: она вошла в какой-то психологический штопор, влезла по уши в трясину своих комплексов, обид, несбывшихся мечтаний и погружается туда все глубже, упорно отталкивая руки близких, протянутые к ней, чтоб помочь, вытащить… Все ее поведение говорит: «Пусть мне будет хуже. Но и вам всем тоже».

Кара… Да, конечно, она, Людмила Сергеевна виновата во всем. Они никогда ничего не понимала про Юльку. Она бросалась спасать ее, тонущую, с кислородной маской и кругом, но ни разу не смогла предотвратить падение, потому что в упор не видела опасности. Да что там: просто не смотрела в ту сторону! Ну что может случиться с милой, скромной, тихой девочкой? У нее все есть, все друг друга любят, просто обожают, и не о чем беспокоиться.

Оказывается теперь, что она не входит в число главных людей жизни дочери. А если посмотреть правде в глаза: на каком месте в ее, Люсиной, жизни была Юлька? Конечно, на первом, когда та была младенчиком. Но стоило появиться в жизни Володе… Нет, нельзя сказать, что этот молодой красавец затмил пятилетнего ребенка, однако… Сама жизнь сделалась просто аккомпанементом их любви, их счастью. Потом – Максимка, главная мелодия, основная тема, суть всего. А Юлька?.. «Я виновата, я плохая мать, – сокрушенно размышляла Людмила Сергеевна. – Почему так поздно приходит понимание?»

Она должна ей позвонить! Она покается, попросит прощения и спасет свою девочку. И Макса. И свою душу… Люся решительно сняла трубку.

Юлька сидела перед телефоном и вертела в руках Ритину визитку, которую та подарила ей в злополучный четверг.

«Выпендрёж! Дешевка!» – думала она. На красивой, глянцевой картонке были начертаны имя-отчество-фамилия, название фирмы, должность (почему-то редактор) и, самое главное, координаты. Даже номер генерального директора. Он-то и требовался Юльке. «Однако это уже чересчур, – все же засомневалась она. – Если Макс узнает, точно убьет». «И будет прав, – подсказывало что-то Юльке. – Ведь есть предел всему, даже борьбе за благополучие близких». «А могла бы я за Макса убить? – размышляла она. – Вот, представим: я беру пистолет и иду к человеку, который угрожает его жизни. Я направляю пистолет, стреляю… Он упал, только что был живой, а теперь… Жуть! Но ведь, с другой стороны, он угрожал моему братику! И я его убила… Нет, есть предел! Невозможно…»

Но ведь, Господи, подметный телефонный звоночек – не убийство. «Но такая пакость! Неизвестно, что лучше. Может, убийство…»

Юлька вздрогнула всем телом – резко заверещал телефон. Это была мама. Она несла какую-то ересь, за что-то просила прощения.

– Ма, это такой изощренный способ воздействия на меня, дабы я оставила в покое наших голубков? – Голос Юльки звучал насмешливо. На том конце линии Людмила Сергеевна вся сжалась. А она-то, дура, рассчитывала на душевный разговор. С какой стати? Она почувствовала, как в ней поднимается гнев против этой злобной женщины, которая по ошибке природы – ее дочь. «А как же мои благие намерения?» – спохватилась Люся. И, будто прочитав ее мысли, заговорила Юлька:

– Благими намерениями, мамуля, дорога в ад вымощена! Ты хотела меня взять на ласку, но я уже слышу в твоем голосе металл: начинаешь беситься. Так что, считай, твоя миссия не удалась – выдержки не хватило!

Людмила Сергеевна больше не сдерживалась:

– Ты осталась одна. От тебя все ушли, только Аська по малолетству не может. Тебе это нравится?

– Если ты под «всеми» подразумеваешь Романа, то вчера мы виделись, он денежки принес и был вполне спокоен и добродушен. О чем-то хотел поговорить, думаю, попросить прощения, но я торопилась…

– Догадываюсь куда…

– Правильно догадываешься… Он сказал, что позвонит, наверное, сегодня… Он вернется буквально на днях, не сомневайся!

– Зря ты не нашла времени его выслушать, – ядовито заговорила Людмила Сергеевна. Ах, как хотелось сделать побольнее! – Я думаю, что не прощения он собирался просить, а сообщить тебе нечто малоприятное.

– Ты о чем? – напряглась Юлька.

– К твоему сведению, моя мудрая дочь, твой бывший, подчеркиваю, бывший супруг в скором времени женится на небезызвестной тебе Алене Старцевой. Именно поэтому он спокоен и добродушен. Роман не вернется к тебе!.. Ты слушаешь меня? Алло! Алло!

Юлька молчала. У нее было ощущение, что ее убили, но, по какому-то недоразумению, она еще может видеть, слышать… И даже думать. «Алена и Роман? Уход к матери – маскировка? Впрочем, я ведь сама ни о чем не спрашивала… Ничего не знала и не интересовалась… Так вот откуда деньги! – вдруг дошло до Юльки. – Богатая дама купила себе мужчину и затыкает рот его бывшей жене долларами! Вот она, новая работа – трахать Алену. Боже, какая грязь!» Юля заметила, что в руке у нее трубка, которая все еще кричит маминым голосом «Алло!».

– Я слышу тебя, мама! – голос звучал на удивление спокойно. – Спасибо за информацию. У меня классные однокашницы: одна брата охмурила, другая мужа увела, – и она зло засмеялась. Людмила Сергеевна готова была откусить себе язык. Надо же так сглупить, так бездарно все это вывалить и, возможно, посеять очередную бурю.

– Ты теперь пойдешь убивать Алену? – спросила она со страхом.

– Ну что ты, мама, расслабься! – Юлька была по-прежнему спокойна. – Ромка давно уже не котировался, а уж теперь, когда стал проституткой… Не надейся: я не оставлю в покое Макса.

– Да это мания какая-то!

– На здоровье. В конце концов, у меня один брат.

– И из-за этого ты хочешь испоганить ему существование?

– По большому счету я хочу, чтобы не было кругом этой грязи. Оказывается, ее больше, чем я думала. И все в ней по уши!

– Ну, разумеется, кроме тебя! Ты у нас Христос!

– Попробуй с вами не замараться, – парировала Юлька, поигрывая визитной карточкой Гавриловой Маргариты Евгеньевны. – Но разница в том, что вы все купаетесь в ней, как поросята, а я, дурочка, еще сомневаюсь, можно ли хоть по щиколотку туда войти! Хотя нет, больше не сомневаюсь! – и она нажала на рычаг. Потом быстро встала, схватила сумочку, вытащила кошелек, извлекла три стодолларовые бумажки. Медленно и тщательно Юля принялась рвать их на мелкие-мелкие кусочки с выражением легкой брезгливости на лице: она просто выполняла необходимую ассенизаторскую работу, вычищала грязь.

Когда все было кончено, образовавшуюся горку клочков Юлька в ладошках отнесла в туалет и спустила в унитаз. Потом тщательно вымыла руки и вернулась к телефону. «В праведной борьбе все средства хороши!» – с иронией подумала она.

Олег Витальевич Смирнов, бывший комсомольский лидер, а ныне генеральный директор фирмы, считал, что кадры решают все. Он знал, что не ему принадлежит авторство этой формулировки, но сама мысль вызрела, окрепла и выкристаллизовалась в его голове еще в давние хорошие времена. Разумеется, к столь простой истине приходили и до него, но как мало людей, облеченных руководством, действительно следуют этим словам? А ведь люди – прежде всего! Причем в комплексе с образованием, исполнительностью, коллективизмом… И главное: чтоб никаких свар и склок!

Олег Витальевич очень гордился своим умением видеть нутро человеческое, своим чутьем тонкого психолога, а также вполне научными познаниями в области социологии. Короче говоря, за все три года существования фирмы, принимая людей на работу, он ошибся только дважды. Это ж, считай, безошибочная, ювелирная работа! И результат: хороший коллектив, приличный доход, ну, плюс надежная «крыша», конечно… Вот он, генеральный директор, сидит себе и составляет новое штатное расписание – его святая святых, сюда он не часто пускает даже главного бухгалтера! Все с этим давно смирились: кадровые вопросы – страсть, хобби и сама жизнь гендира. Так вот, по новому штатному мало того что все выплаты с нового года увеличивались процентов на тридцать, так еще и одного шофера можно взять, не говоря уж о покупке новой машины. Процветаем, братцы!

Сладкие размышления прервал телефонный звонок.

– Слушаю! Да, я генеральный. А с кем, простите…

– С вами говорит менеджер по персоналу фирмы «Макс и компания», – вежливо проворковала Юля. – Извините, не знаю вашего имени-отчества.

– Олег Витальевич, – ответил Смирнов, силясь вспомнить, что это за «Макс» такой.

– Олег Витальевич, извините, ради Бога, что отвлекаю. Но дело в том, что к нам на работу нанимается одна дама, и мы хотели бы у вас кое-что узнать…

– Но я-то тут… Простите, а вас как…

– Анна Самуиловна Фридман, – поспешно сказала Юлька, мысленно поаплодировав себе за находчивость и остроумие.

– Анна Самуиловна, при чем здесь я?

– А, я не объяснила, извините! Дело в том, что она… пока что работает у вас. Ее зовут… Гаврилова… м-м-м… – Юлька как бы сверялась с бумагами, – …Маргарита Евгеньевна.

– Гаврилова? – Смирнов нахмурился: что это за новости? – Она к вам нанимается?

– Да, уже с пятнадцатого декабря должна выйти на работу. Но, понимаете, мы обо всех кандидатах на должности… м-м-м… выше референта наводим справки, разумеется, в тайне от… ну, вы меня понимаете…

– Понимаю… – ответил Смирнов, вполне разделяя такой серьезный подход к кадровым вопросам. Хотя звонить на прежнее место работы? Не слишком ли? Одно странно: Гаврилова работает уже восемь месяцев, кажется, довольна, неплохо получает, ей он тоже собирался повысить гонорары… Ах! Тут до него дошло: пятнадцатое – через десять дней, она хотела слинять, ничего никому не сказав, не предупредив! Неужели он ошибся в третий раз? – Что от меня-то надо? – уже грубовато-раздраженно спросил Смирнов.

– Только информация, пожалуйста! – Юлька была само терпение и любезность. – Видите ли, мы связались с ее прежней работой – «Радио-парк», и там нас как-то расстроили. Вроде она человек тяжелый, заносчивая бывает… Может, наговаривают?

«Вообще-то девка с гордыней», – подумал Олег Витальевич. Раньше эту черту он не считал недостатком. А что: говорит всегда с достоинством, спокойно, выдержанно, не терпит фамильярностей (при ней матом не ругаются), взгляд такой гордый… Но теперь, в свете предательства…

– Есть маленько! – согласился Смирнов.

– Неужели! – Юлька как бы огорчилась. – А… что-то еще можете сказать? Для нас так важно…

– Да ничего я не могу сказать! – раздраженно процедил Смирнов, подумав: «Не нравится мне все это!» Но мысль как пришла, так и ушла, а обида осталась. – Кроме того, что впервые слышу о ее уходе! До сих пор была довольна!

– Да что вы говорите? А нам сказала, якобы у вас все в курсе, от вас вообще народ уходит, ведь заработки… и… Ой, простите, ради Бога!

– Ничего! – прорычал Смирнов.

– Нам придется еще подумать, – растерянно произнесла Юля. – Мы уж совсем было решили… Хотя и как профессионал она не семи пядей… Но думали, научится… Впрочем, не буду вас больше отвлекать. Спасибо большое, всего вам доброго!

Олег Витальевич шмякнул трубку так, что она жалобно взвизгнула. Потом взял красный маркер и пометил в своем списке точкой фамилию «Гаврилова». Секунду подумав, зачеркнул стоящую против ее фамилии цифру нового гонорара.

«Мелкая, но пакость, – Юлька положила голову прямо на стол, где стоял телефон, а руки сцепила на затылке. – Кажется, сработало… Помнится, мадам говорила, что с трудом нашла это место. Что ж, она девушка умная, поймет, откуда ветер дует. И чего меня тошнит? Наверное, от нервов».

Когда наступила настоящая зима, у Макса дома отключили отопление. В старых, добрых традициях, аккурат, когда ударил трескучий мороз. «Уж лучше жить на даче! Там теплее – печка есть!» – заявила Людмила Сергеевна, и они с Володей все выходные стали проводить за городом.

Теперь Рите не надо было скрывать ничего от Гоши, и по субботам она вполне легально уходила из дома.

– Я пошла…

– Иди… Можешь не приходить до понедельника. А там, извини, мне на работу надо. Ты хоть про Ваньку не забудешь? – Он смотрел на нее брезгливо, с ненавистью и с громадной тоской одновременно. Сколько же всего может вместить человеческий взгляд!

– Зачем ты так, Гоша? Я сегодня приду…

– Да что ты? Неужели домой тянет?

– Гош, скоро мы разойдемся, и все станет нормально.

– Да?

– Ну, эта ситуация не может так долго тянуться…

– И ты переедешь к своему щенку? Точнее, к его родителям? Вместе с Ванькой?

– Но… Эта квартира…

– А, будем делить! И что мы в итоге получим? Одну коммуналку, это точно! Я в коммуналке жить не собираюсь, я там сроду не жил, говорю сразу! У меня работа от зари до темна, мне надо нормально отдыхать. Значит, коммуналка тебе, а твой мальчик пусть зарабатывает на квартиру.