Текст книги "Детокс"

– Ну и погодка сегодня, верно? – говорит Рома в такт моим мыслям. – Настоящая осень. О, кстати, вот и ваш трамвай.

– Хорошо, – слабо киваю я и поднимаюсь со скамейки. – Ну… тогда пока?

– Пока, – он кивает, улыбается уголками губ и тут же уходит. Я влезаю в трамвай и смотрю Роме вслед через окошко. Он не оборачивается.

Вот теперь и правда – настоящая осень.

* * *

Я пытаюсь смириться. Уговариваю себя, что всё может закончиться. Люди расстаются спустя годы отношений, люди расстаются спустя десятилетия брака – и как-то справляются. А ведь мы с Ромой никогда даже и не были по-настоящему вместе.

Нет! – кричит моё сердце. Это неправда, мы были вместе. Неважно, что он никогда не предлагал мне встречаться, не называл своей девушкой и не клялся в вечной любви. Сердце не обманешь: мы были вместе, и он любил меня, а я любила его.

Боги, каким это кажется теперь очевидным! И как я могла быть настолько слепа? Как могла не замечать, что с каждой встречей влюблялась всё сильнее и сильнее? Как могла не ценить эти встречи, эти солнечные вечера, шутки, смех, объятия, поцелуи, как могла считать их чем-то обыденным, не стоящим особого внимания? И как всё это, что между нами с Ромой, за несколько дней из обыденности превратилось в недостижимую мечту? Или воспоминания, настолько прекрасные, что начинаешь сомневаться в их подлинности?

Но всё это было, было на самом деле! Такой уж я человек – не могу долго предаваться унынию и с трудом смиряюсь с неудачами. Уже на следующее утро после нашего с Ромой разговора я позволяю себе подумать о том, что, возможно, всё на самом деле не так уж и страшно. Возможно, Рома сказал правду, и ничего непоправимого не происходит. Я погружаюсь в воспоминания. Он и раньше, бывало, не звонил по несколько дней. Но я никогда не переживала и не подсчитывала эти дни, казалось само собой разумеющимся, что скоро мы всё равно увидимся. Мы и раньше бывали в компаниях, – но я никогда не задумывалась о том, кому он уделяет больше внимания, мне или всем остальным. Всё было так просто тогда – до того, как я осознала, что люблю его.

Может, в этом и всё дело? Может, эта моя внезапно обнаружившаяся любовь застит мне глаза? Может, всё нормально, всё по-прежнему, а я просто что-то выдумываю? Но в таком случае, вчера я действительно устроила истерику на пустом месте?

Целый день в институте я сижу как на иголках, пытаясь решиться хоть на что-нибудь. Итогом пятичасовых размышлений становится покупка двух больших банок Ред Девила. Дома я включаю Дельфина и под его песни вспоминаю все наши с Ромой хорошие моменты. До прошлой недели все наши моменты были хорошими… С каждым глотком, с каждым воспоминанием, с каждой песней я всё больше убеждаюсь, что накрутила сама себя. Он был со мной таким нежным, таким трогательно заботливым, мы так хорошо понимали друг друга, нам было так весело, так интересно, так здорово физически. Всё это не может просто взять и закончиться вот так! Конечно, я напридумывала всякой ерунды, в которую сама же и поверила. И устроила Роме сцену с разборками, к тому же.

Через три часа, уже довольно нетрезвая, я закуриваю сигарету и дрожащими пальцами набираю Ромин номер. Он отвечает после второго гудка.

– Здравствуйте.

Все заготовленные слова мгновенно улетучиваются из головы. Здравствуйте? Он что, меня не узнал? Или это опять его дурацкая (и такая милая) манера называть меня на «вы»?

– Ром, привет, – говорю я полушёпотом. – Это я. Кристина.

– Да, я понял, – ровно отвечает он.

И молчит.

– Ром, я просто хотела сказать, что… Словом, извиниться. За вчерашнее. Я, видимо, перебрала и не очень понимала, что говорю. Я даже не всё помню! – лихорадочно бормочу я. – В любом случае, я не должна была… в общем, извини, ладно?

– Окей. Никаких проблем.

– Мир? – спрашиваю я, пытаясь улыбнуться. Его голос всё так же холоден и безразличен.

– Что?

– Мы помирились? – я уже практически шепчу – словно высказывая небесам заветное желание.

– Да, конечно, – ровно отвечает он. – Вы извините, я немного занят сейчас. Ну… увидимся как-нибудь.

Я слышу в трубке короткие гудки прежде, чем успеваю что-то ответить.

Увидимся как-нибудь.

Кажется, придётся бежать за добавкой Ред Девила.

* * *

На следующий день я впервые прогуливаю институт. Нет, я честно встаю, собираюсь и приезжаю туда к девяти утра. Здороваюсь с одногруппниками. Иду на английский. И с каждой секундой всё отчётливее понимаю: сегодня я просто не могу здесь находиться.

Всё вокруг теперь кажется не просто чужим, всё совершенно стерильно и обезличено. Возникает странное ощущение: словно рядом ходят роботы, в чьи программы вписаны мысли об учёбе и шмотках, и только я одна в этом кошмарном месте способна чувствовать любовь и боль от потери. Головой я понимаю, что всё, конечно же, не так. Просто мне настолько одиноко, что я готова завыть.

Ближе к концу первой пары я пишу смс Ленке:

– Я здесь больше не могу. Хочу свалить.

И немедленно получаю ответ:

– Что случилось? Я дома. Приезжай.

Едва дождавшись перерыва, я хватаю рюкзак и опрометью несусь к выходу, не обращая внимания на окрики и вопросы одногруппников. Нет сил оправдываться и врать, не осталось сил улыбаться и быть приветливой. Всё, что я знаю – мне нужно выбраться отсюда, немедленно. И поговорить с Ленкой.

Дома у Ленки я пересказываю ей вчерашний разговор с Ромой.

– Я же не дура, я прекрасно понимаю, что это конец, – говорю я и ёжусь от собственных слов. Внезапно становится ужасно зябко. – Я просто хочу понять – почему? Что случилось, ведь всё было так хорошо, и потом, внезапно…

Ленка внимательно смотрит на меня:

– Не так уж и внезапно, – тянет она.

О, как же меня достали эти дурацкие намёки!

– Мы могли переспать сотню раз за это лето, – практически кричу я. – Я хотела. Это он отказывался. К тому же, всё это началось ещё до того, как мы переспали. Рома… как будто вдруг решил, что мы должны расстаться. Он не хотел меня отпускать, я же видела, но почему-то решил, что нужно это сделать. Вот только почему? Может, у него что-то случилось? Тебе Дэн ничего не говорил?

Ленка опускает глаза.

– Мы не особо много разговариваем о Роме, – говорит она, и уголки её губ приподнимаются в улыбке.

О, да, я знаю, чем они занимаются: болтают о всяких сентиментальных глупостях и зажимаются по углам. К чёрту, у меня нет сейчас на это ни времени, ни сил.

– Ну, так спроси у него, – раздражённо говорю я. – Удели моей проблеме пару минут вашего драгоценного совместного досуга.

– Вовсе не обязательно так орать, – укоризненно говорит Ленка. – Хорошо, я спрошу. Только вот…

– Что?

Ленка вздыхает.

– Я знаю, что друзья так не говорят, – медленно начинает она. – Но ведь я говорила тебе: Дэн уже рассказывал мне о Роме. И о его… девушках. И о том, что у него есть Тамара, и он всегда возвращается к ней.

– Ты совсем меня за дуру держишь, да? – я снова взрываюсь. – Я всегда знала, что у него есть Тамара, и это совершенно не мешало нам летом…

– Пока Тамара не вернулась, а ты не влюбилась, – спокойно говорит Ленка. – Теперь-то тебе, небось, не так уж и нравится, что у него есть девушка.

– Мне всё равно, – честно отвечаю я. – Я тебе уже говорила – у меня нет никакого желания уводить его у Тамары. Я просто хочу, чтобы между нами всё осталось по-прежнему. Чтобы он относился ко мне как раньше… – я вздыхаю. – Слушай, может, ты мне не веришь, может, считаешь меня дурой, но я знаю, что чувствовала… от него. Я знаю, как я ему нравилась, и как он обо мне заботился, и каким он был… и знаю, что всё это было искренне. А потом вдруг всё рухнуло, и я просто пытаюсь понять, почему, – я не выдерживаю и всхлипываю, и взгляд Ленки теплеет. – Мне так плохо без него, Лен…

Ленка подливает мне чаю и подталкивает пачку сигарет.

– Я поговорю с Дэном, – обещает она. – И постараюсь устроить всё так, чтобы мы снова встретились вчетвером. Постарайся поговорить с ним откровенно. Если он и правда так к тебе относится… или относился… он ответит на твои вопросы.

Я благодарно киваю и стираю пальцами слёзы. Тушь размазалась.

Зато в моей душе снова появилась пусть маленькая и хрупкая, но надежда.

* * *

В следующие дни только эта надежда помогает мне не сдаваться. Надежда помогает просыпаться по утрам, собираться, залезать в метро и ехать в институт. Не имеет никакого значения, что в институте я больше думаю о предстоящем разговоре с Ромой, чем об учёбе, – я приветливо улыбаюсь одногруппникам и прилежно записываю лекции, а самое главное, я больше не прогуливаю, и считаю это большим достижением.

«Дэн ничего не знает о том, что могло случиться с Ромой», – сообщает Ленка. Я раздражённо хмыкаю. Знаю я, как она спрашивала – в перерывах между зажиманиями по углам и распитием коктейлей. Если кто и может знать, что с Ромой, так это Дэн. Будь я на месте Ленки, я бы из него всю душу вытрясла. На секунду меня посещает желание так и сделать: что, если я сама поговорю с Дэном и постараюсь что-нибудь разузнать? С другой стороны, я знаю его совсем мало, наверное, неудобно соваться с такими вопросами к почти незнакомому человеку…

Кроме того, единственный, кто точно знает, что происходит – это сам Рома.

В пятницу во время первой пары я получаю смс от Ленки, она пишет, что встречается с Дэном вечером, и Рома тоже там будет.

Согнувшись над партой в три погибели, торопливо строчу:

– А Рома знает, что я тоже приду?

– Да, – лаконично отвечает Ленка.

Зачем, ну зачем она написала прямо с утра? Я и раньше не славилась сосредоточенностью, а теперь и подавно не различаю ни слова из того, что говорит преподаватель. Меня буквально трясёт и подкидывает на месте от нервов. Я уже почти решаю прогулять остаток дня, но вовремя вспоминаю, что мы встречаемся только в шесть вечера. Чем я буду заниматься дома до шести, ходить из угла в угол? Ну, или напьюсь, – думаю я и криво усмехаюсь сама себе.

Я честно досиживаю до конца занятий, но мысль об алкоголе не отпускает. Мало того, с каждой секундой, наполненной бешеным стуком сердца, эта мысль кажется всё более привлекательной. Я забегаю в магазин и буквально рысью мчусь домой.

После первой маленькой баночки Ред Девила напряжение теряет остроту. Теперь это уже не паника, а скорее приятное возбуждение. На часах четыре вечера, я начинаю потихоньку собираться, слушая Дельфина и распивая вторую баночку. Я не думаю о том, что стану говорить Роме: алкоголь подсказывает, что, как только я его увижу, нужные слова найдутся сами. Честно говоря, лишь об этом я и могу думать, именно это самое важное – я наконец-то его увижу.

Удивительно, но, даже после всего случившегося, тоска по нему – это моя главная эмоция. Тоска и непонимание того, что произошло. Раз за разом я вспоминаю наши солнечные летние вечера, раз за разом гадаю, что случилось? Что я сделала не так? Ленка думает, я должна быть обижена. Должна думать, что он воспользовался мной, а потом бросил. Должна его теперь ненавидеть, или презирать, или… Но ничего подобного я не чувствую. Люди остывают друг к другу, такое случается, глупо на это обижаться. Просто мне очень хочется понять, как, как такое случилось?

После второй баночки Ред Девила становится совсем хорошо и почти спокойно. Это Рома, напоминаю я себе, это мой друг Рома, и, что бы там ни случилось, он не желает мне зла и не станет меня обижать. Просто мне нужны ответы, а ещё я очень хочу его увидеть. Всё будет хорошо.

Но когда я подхожу к открытому кафе, где мы договорились встретиться, и вижу лица Ленки и Дэна, я сразу понимаю: хорошо не будет.

– Он не придёт, – ровным голосом говорит Дэн. У меня внутри всё ухает вниз. – У него какие-то дела, и…

Ленка протягивает мне стакан пива, я машинально беру его и сажусь на стул.

– Это из-за меня, – констатирую я всем понятный факт. – Чёрт, он настолько не хочет меня видеть, что… настолько, что…

Предательская слезинка стекает по щеке, я торопливо стираю её пальцами и делаю глоток пива, чтобы успокоиться. Внезапно Дэн матерится, с шумом отодвигает стул и хватает телефон.

– Я сейчас, – говорит он и отходит.

– Это не из-за тебя, – Ленка неуклюже пытается погладить меня по руке. – Может, у него правда дела.

Я фыркаю сквозь слёзы, которые теперь уже текут безостановочно.

– Ты сама-то в это веришь?

Дэн что-то кому-то доказывает по телефону, бешено жестикулируя. Я пью пиво и молчу. Ленка смотрит на меня с сочувствием, от которого хочется застрелиться. Что я вообще здесь делаю?

– Лен, я пойду, наверное, – говорю я, стирая слёзы со щёк.

– Подожди, – Ленка хватает меня за руку. – Мы тебя проводим.

– Нет! – с ужасом восклицаю я.

Только этого недоставало – всю дорогу домой любоваться на их сочувствующие и при этом нескрываемо, издевательски счастливые лица! Неужели она не понимает, что это было бы просто невыносимо?

– Не надо, Лен, я в порядке. Ну не пришёл и не пришёл, невелика беда, – говорю я уже спокойнее. Ленка смотрит с сомнением, но кивает и молча обнимает меня.

– Позвони вечером, – говорю я, просто чтобы что-то сказать. – Расскажешь, как тут у вас…

Успеваю отойти на полсотни метров, когда слышу позади шаги. Кто-то хватает меня за руку и разворачивает к себе.

– Подожди, – говорит Дэн. – Он придёт.

* * *

Рома появляется лишь спустя полчаса. Он расслаблен, слегка пьян и невозможно красив – так красив, что моё сердце замирает, прежде чем сделать бешеный скачок. Я смотрю, как он идёт ко мне в лучах заходящего солнца, и на миг забываю обо всех своих тревогах и сомнениях. Я могу думать только об одном: как же сильно я его люблю.

Но когда он смотрит на меня, его взгляд неуловимо меняется, в нём появляется сожаление и странная неуверенность, и все мои тревоги снова дают о себе знать. Пора покончить с этим.

– Ром, – говорю я, едва дождавшись, когда он поздоровается с Ленкой и Дэном. – Ром, можно с тобой поговорить?

Он смотрит на меня и молча кивает. Мы пересаживаемся за другой столик, и он заказывает нам пива. Я торопливо делаю большой глоток.

Сейчас, когда Рома здесь, сидит напротив и смотрит мне прямо в глаза, все мои заранее заготовленные вопросы и продуманные слова вылетают из головы. Я делаю ещё один глоток и закуриваю, пытаясь собраться с мыслями. Боги, как что-то, что было таким простым и понятным, могло в одночасье стать таким сложным и запутанным? Как мы до такого дошли?

– Кристина…

– Да, я сейчас. Я надолго тебя не задержу, – беспомощно лепечу я. – Ром, я просто… просто хочу понять, что происходит. Между нами. И не надо говорить, что всё в порядке, потому что я вижу, что это не так, – теперь, когда я начала говорить, мне уже не остановиться. – Ты не хочешь больше меня видеть, знаешь, я ведь прекрасно это понимаю. Я только не понимаю, почему. Что случилось, что я сделала не так и…

– Кристина, – вот теперь в его голосе отчётливо звучит жалость, и мне это ох, как не нравится. – Вы замечательная девушка, и мне с вами было очень хорошо, но…

Нет. Только не это. Этого я не выдержу, просто не смогу, мне кажется, я сейчас закричу или ударю его – всё, что угодно, чтобы он перестал нести эту прощальную банальщину.

Под столом я сжимаю кулаки так сильно, что ногти впиваются в ладони. Боль помогает держать себя в руках.

– Не надо, – тихо говорю я, и Рома послушно умолкает. – Я же сказала, я понимаю, что всё кончено, – только бы не разреветься. – Я просто хочу понять, почему. Пожалуйста, скажи мне правду.

Рома некоторое время молчит. Меня уже тошнит от дыма, я тянусь к пепельнице, чтобы потушить только что прикуренную сигарету, но Рома аккуратно забирает её у меня из рук и глубоко затягивается.

– Я никогда не говорил, что мы будем вместе, – глухо говорит он. – И мы не будем. Никогда.

– Разве я об этом спрашивала? – говорю я почти шёпотом.

– Я просил не привязываться. Я умолял не привязываться.

– Но я и не привязалась к тебе! – почти кричу я. Он грустно улыбается и качает головой, и меня начинает разбирать злость. – Ладно, я к тебе привязалась! Как бы я смогла это контролировать? Как вообще можно о таком просить? И что в этом плохого, в конце концов? Нам было хорошо вместе и…

Я беспомощно умолкаю. Так не пойдёт. Я не должна срываться на крик и слёзы, тогда у меня будет истерика, и я ничего не смогу понять. А мне нужно понять.

– Это из-за Тамары? – спрашиваю я гораздо тише. – Из-за того, что Тамара вернулась? Послушай, но я же ведь не угроза вашим отношениям! Я не собираюсь вас разлучать или… Ей не обязательно знать всё, но можно ведь даже рассказать ей про меня. Что я твоя дальняя знакомая, подруга девушки Дэна. Это ничего…

– Кристина, Тома здесь не при чём, – перебивает меня он. Я опускаю голову.

– Тогда почему? – бормочу едва слышно. – Я уже ничего не понимаю, Ром. Почему мы не можем общаться как раньше, мне же больше ничего не нужно! Почему мы не можем дружить?

– Но это же была не дружба, – мягко говорит он. – Ты и сама это знаешь.

Секунду я, не отрываясь, смотрю в его глаза. Знаю? Знала ли я когда-нибудь, чем было наше общение? Чем оно было для меня? Понимала ли я хоть что-нибудь, когда гуляла с ним вечерами, напивалась, целовалась, ложилась с ним в постель? А он?

Рома берёт меня за руку и крепко сжимает мои дрожащие пальцы.

– Это ничего, – тихо говорит он. – С вами всё будет хорошо. Всё проходит, и за неприятностями всегда следует белая полоса. У вас институт, новая жизнь, у вас всё впереди, всё только начинается, и этот эпизод…

Я прекращаю слушать. В его голосе столько неподдельного сочувствия и понимания, что это просто убивает меня. Я чувствую, что готова расплакаться прямо сейчас, просто постыдно разреветься на глазах у Ленки, Дэна и всех посетителей кафе.

Рома вздрагивает, когда я одёргиваю руку и встаю со стула.

– Ладно, я поняла, – говорю я по возможности твёрдым голосом. – Значит, это всё. Конец. Я поняла.

Почему я всегда выставляю себя такой дурой? Теперь вот стою посередине кафе и смотрю на Рому. Мне нужно подтверждение того, что всё кончено. Мне нужно, чтобы он сам это сказал.

Он только молча кивает, но и этого достаточно. Я киваю ему в ответ и ухожу.

И через пару мгновений он останавливает меня. Он ловит меня за руку и поворачивает к себе. И в его глазах ни следа былого безразличия, в них сожаление, и тоска, и боль, и желание – столько всего перемешано.

– Мне было так хорошо с тобой. Так хорошо, – хрипло шепчет он. А потом прижимает к себе и целует. И, не успеваю я опомниться, как уже обнимаю его в ответ, а он гладит меня по волосам, и этот поцелуй всё не заканчивается. Мне хочется, чтобы время остановилось. Хочется остаться в этом моменте навечно.

Но Рома отпускает меня, чмокнув напоследок в губы.

– Пожалуйста, береги себя, – говорит он и улыбается совсем как прежде, в солнечные летние деньки – ласково и чуть-чуть насмешливо. А потом отпускает мою руку и уходит не оглядываясь.

* * *

Какое-то время я просто отупело смотрю ему вслед. Я ничего не чувствую. Ничего.

Ленка выходит из кафе и улыбается:

– Вы помирились? Всё хорошо?

Я качаю головой и морщусь: опять начинает накрапывать дождь. Осенняя куртка. Почему я опять не надела осеннюю куртку?

– Крис! – Ленка требовательно дёргает меня за рукав. – Что случилось?

– Всё кончено, – говорю я растерянно.

– О Боже! Но вы же целовались! Только что, я видела!

Трясу головой, стряхивая дождевые капли с волос. На моей джинсовой куртке нет капюшона – на таких вещах они просто-напросто не предусмотрены.

– Кристина!

– Я не знаю, Лен. Наверное, это на прощание.

Ленка умолкает и берёт меня за руку. Я чувствую, как моя рука дрожит в её ладони. Она тоже это чувствует.

– Крис…

– Всё нормально, – всё действительно нормально, по крайней мере, сейчас мне так кажется. Не больно и больше не хочется плакать. Я настолько потрясена всем случившимся, что совсем ничего не чувствую – только нервную дрожь, из-за которой меня противно трясёт. А может, это просто от холода. Не забыть про осеннюю куртку!

– Пойдём, выпьем чего-нибудь, – робко предлагает Ленка, но я – в кои-то веки! – отказываюсь.

– Я лучше пойду домой, – говорю я, и Ленка тут же оживляется.

– Ладно, – решительно кивает она. – Подожди пару минут, мы с Дэном тебя проводим.

Я наконец-то начинаю что-то чувствовать, и очень рада тому, что первым чувством оказывается гнев. Да что у неё сегодня за навязчивая идея – отвести меня домой за ручку? Неужели она не понимает, что я хочу остаться одна, что сейчас мне никто не нужен, и уж меньше всего – они с Дэном? Как можно быть такой бестактной?

Я решительно трясу головой, стараясь не сорваться и не наговорить Ленке грубостей.

– Не нужно. Со мной всё в порядке.

Пару секунд Ленка нерешительно смотрит на меня. Я с трудом выношу её взгляд, в котором отчётливо читается сочувствие. Или даже жалость. Наконец она кивает и пытается меня обнять, но я резко вырываюсь.

– Никто не умер! – всё же рявкаю я. – И я не смертельно больна! Со мной всё в порядке!

Ленка смотрит на меня отвратительно понимающим взглядом и тихо говорит:

– Позвони мне, когда доберёшься до дома, хорошо?

Не в силах подобрать нужных слов, я только киваю и, наконец, пускаюсь в обратный путь.

Я не прохожу ещё и половины пути, когда дождь превращается в ливень, и начинает дуть сильный ветер. Темнеет – я и забыла, что осенью так рано темнеет. Дорожки парка усыпаны гниющими опавшими листьями и абсолютно пусты: никому не хочется гулять в дождь. Пожалуй, мне тоже не слишком этого хочется, но поворачивать назад уже нет никакого смысла. Всё равно. Я замёрзла так, что у меня стучат зубы и с трудом сгибаются пальцы на руках. Пытаюсь прикурить, но ветер раз за разом задувает огонёк зажигалки, а в итоге дождевые капли с волос портят сигарету окончательно, и я выбрасываю её в помойку. Ноги абсолютно мокрые, потому что я иду прямо по лужам. Удивительно, до чего человеку может быть всё безразлично.

Когда я наконец добираюсь до дома, у меня такое ощущение, что к моим ногам кто-то привязал тяжеленные кирпичи – до того я устала. К сожалению, дома меня встречает мама, и её взгляд из просто встревоженного моментально становится подозрительным.

– Кристина! Ты почему в таком виде? Абсолютно мокрая! Джинсы новые испортила! Ты же простудишься, а тебе никак нельзя пропускать институт! И почему ты так поздно?

– Просто задержалась, мам, – бурчу я, стаскивая с ног кроссовки. – Я не знала, что пойдёт такой сильный дождь. А с джинсами всё в порядке, нужно просто постирать и высушить.

Мама внимательно смотрит на меня, но, слава всем Богам, больше ни о чём не спрашивает.

– Переодевайся и садись ужинать, – говорит она, но я качаю головой.

– Я не хочу есть.

В мамин взгляд моментально возвращается подозрение.

– Кристина, ты что, опять пила?

Я тяжело вздыхаю. Только не это. Только не сейчас.

– Нет, мам, я просто ужасно устала. Институт, всё новое, понимаешь…

– Ладно, – смягчается мама. – Иди спать. Только вот… тебе не кажется, что стоит пока ограничить прогулки, раз ты так устаёшь? Ты же знаешь, тебе нельзя пропускать занятия.

Киваю. Я не буду пропускать занятия. И никаких прогулок больше не будет.

В своей комнате я стаскиваю с себя мокрую одежду, влезаю в пижаму и забираюсь под одеяло. Я так устала, что нет сил на мысли или чувства, нет сил даже сходить в ванную, чтобы почистить зубы и смыть макияж. Засыпаю почти мгновенно.

Сквозь сон я слышу телефонный звонок, не глядя нашариваю трубку и выключаю. Спустя какое-то время в соседней комнате звонит городской телефон. Мама отвечает, говорит, что я дома, просит кого-то секунду подождать. Я слышу её шаги и звук открывающейся двери, и стараюсь дышать спокойно и ровно. Это срабатывает: мама уходит, и я слышу, как она объясняет кому-то, что я уже сплю. Через минуту дверь открывается снова, мама подходит совсем близко к моей кровати. Я не понимаю, что она делает – просто смотрит или, может, принюхивается. В любом случае спустя какое-то время она едва слышно вздыхает и уходит. Слава всем Богам.

Я снова погружаюсь в теплоту снов и не думаю больше ни о чём. Я не думаю о маме, и не думаю о Ленке, и не думаю о завтрашнем дне, и о звонке будильника, который выдернет меня из моего уютного убежища. И о Роме я не думаю. Я сплю.