Текст книги "Полюби меня. Навсегда"

Глава 4
Сэм

Вечер принял неожиданный оборот. Абсолютно провальное свидание обернулось неожиданным флиртом, который неожиданно перерос в интрижку на одну ночь. Стоит лишь удалить приложение для знакомств и решить, что пора разобраться в собственной голове и эмоциях, судьба внезапно оказывается к тебе благосклонна.

И эта ночь обещает не просто интрижкой, а чем-то новым, интересным… по ее правилам.

По пути в квартиру Эми я неоднократно пытаюсь установить с ней физический контакт. Беру ее за руку, теплую и мягкую, однако она ее отдергивает. На улице хочу обнять ее за талию, чтобы поцеловать, но она смеется и отталкивает меня.

Теперь же Эми отпирает дверь, а я стою позади нее, немного растерянно сунув руки в карманы брюк. Мой взгляд падает на ее задницу, обтянутую узкими джинсами, красиво округлую и полную. Я делаю шаг вперед, чтобы сзади притянуть девушку к себе. Собираюсь развернуть Эми лицом к себе, поцеловать и положить ладони ей на попу.

Однако в этот момент замок щелкает, и Эми заходит в темную квартиру.

– Сними обувь, – просит она, – я только сегодня пропылесосила.

Я снимаю немного потертые коричневые кожаные туфли.

– Хочешь еще что-нибудь выпить? – спрашивает Эми, а я отмечаю, что она слегка присвистывает, когда произносит звук «с». Практически незаметно, однако в тишине ее квартиры я обращаю внимание на каждую мелочь.

– Конечно, с удовольствием, – откликаюсь я и следую за ней по длинному коридору.

В дверях объединенной с кухней гостиной останавливаюсь. В лучших традициях Джеймса Дина прислоняюсь к дверному косяку и осматриваюсь. Просторное помещение освещается рядом индустриальных светильников, которые висят на черных кабелях над большим столом из светлого дерева. Всю стену по одной стороне занимает кухонный гарнитур. Столешница темно-серая, а встроенные шкафы белые. Перед огромным окном от пола до потолка выставлена внушительная коллекция цветочных горшков с зелеными растениями.

Эми достает из холодильника бутылку белого вина, берет два бокала и опять выключает свет, так что теперь в комнату падает только свет с улицы. Хозяйка дома проходит мимо меня, даже не задев рукой. Я ухмыляюсь в темноте, потому что, несмотря на внушительный опыт в подобных ситуациях, чувствую себя тут до странного неуместно.

Можно справедливо утверждать, что в области свиданий я хорошо натренирован. И многие из этих свиданий – особенно в последнее время – заканчивались в спальне. Впрочем, женщины вроде Эми мне раньше не встречались. Я восхищен тем, как уверенно она двигается и как мало свободы действий оставляет мне. Похоже, это те самые правила, которые она упоминала.

Спальня обставлена так же современно, как и кухня. Над двуспальной кроватью висит абстрактная картина большого формата. Яркие брызги краски и размашистые мазки, в композиции которых я на первый взгляд не вижу ничего особенного. Но через несколько секунд в этом хаосе выделяется танцующая толпа, потом – странная морда. В итоге мои глаза, кажется, выхватывают там женское лицо, и я отворачиваюсь, пока не начал анализировать, что нашептывает мне мозг.

– Может, включишь музыку? – предлагаю я, когда Эми протягивает мне бокал вина.

– А ты хочешь музыку? – В ее голосе звучит удивление.

– Не то чтобы это было обязательно, – говорю я, потягивая вино и невольно улыбаясь.

Затем делаю шаг к ней, чтобы сократить дистанцию между нами. Если мы собираемся переспать, будет неплохо рано или поздно начать прикасаться друг к другу.

Она тоже делает глоток, ставит бокал на комод и вдруг без предупреждения стягивает с себя черную майку. Я так поражен, что буквально застываю.

– Не хочешь тоже раздеться? – спрашивает Эми, с вызовом глядя на меня.

Я начинаю расстегивать рубашку, проклиная себя за то, что не надел сегодня что-нибудь попрактичнее. Вид Эми в нижнем белье – она тем временем избавилась и от джинсов – так заводит, что я почти не способен сосредоточиться на пуговицах. В штанах уже все пульсирует. Не прекращая расстегивать пуговицы, я иду к ней. Хочу ее поцеловать. Левой рукой продолжаю возиться с рубашкой, а правую кладу на затылок Эми и мягко притягиваю ее к себе. У нее мягкие длинные светлые волосы, и мне не терпится по-настоящему сблизиться с ней.

Но, когда я собираюсь наконец накрыть ее губы своими, она высвобождается из моих рук. Слегка качнув головой, девушка отталкивает меня к стене. Затем снимает с запястья резинку, ловко завязывает волосы в практичный хвостик, как будто сейчас пойдет в спортзал, и начинает расстегивать пуговицы на моей рубашке.

– Эми, – шепчу я и нежно обвиваю ее руками.

Снова пытаюсь притянуть ее к себе, но она пятится. Что такое? Зачем она так делает? Это раздражает!

– Контроль у меня, помнишь? – произносит она.

– Да, конечно, но разве это значит, что мне нельзя даже к тебе подходить? – Я весьма озадачен.

– Просто прислонись к стене и дай мне все сделать, ладно?

Немного разочарованный, я подчиняюсь ее желанию, хотя на самом деле мне ничего не хочется сильнее, чем провести ладонями по гладкой женской коже. Когда она сказала, что не любит, когда ее трогают, я не рассчитывал выполнять роль актера массовки.

Эми расстегивает одну пуговицу за другой и проводит пальцем по моей груди, пока ее рука не добирается до пояса моих брюк. Умелым движением она расстегивает ремень и молнию. Я торопливо скидываю джинсы, немного наклоняясь вперед, так что мой нос касается волос Эми, от них исходит сладкий цветочный аромат.

– Не хочешь уже лечь в постель? – тихо задает вопрос она.

Да, естественно, хочу!

Устроившись на кровати, я наблюдаю, как Эми слегка приглушает свет, и с нажимом провожу рукой по боксерам, потому что член все больше жаждет внимания.

Эми садится на кровать. В почти спортивном нижнем белье она выглядит невероятно сексуально, ее кожа кажется шелковистой и гладкой. Я кладу руку ей на талию. Быть рядом с ней, предвкушать, как ее кожа касается моей, – это так возбуждает, что мне хочется немедленно на нее наброситься, но я должен быть осторожен.

– Стоп! – говорит она, отпрянув именно тогда, когда я начинаю по-настоящему ее чувствовать.

Эми поднимает указательный палец, как будто собирается прочитать мне нотацию. Очевидно, я пересек границу, которую, как мне казалось, всегда пересекают во время секса.

– Эм, – не понимаю я, – что именно я сделал не так?

– Ты соглашался, что мы сделаем все по моим правилам.

Я смотрю ей в глаза, но Эми отводит взгляд.

– Так и будет, – обещаю я, – но могу же я к тебе приблизиться… – Последнее предложение формулирую почти как вопрос.

Эми немного отодвигается от меня.

– Ну, – отвечает она и садится на край кровати, повернувшись ко мне безупречной спиной. – Знаю, тебе это наверняка покажется странным. Но насчет прикосновений… Если хочешь переспать со мной, придется обойтись без них.

– Но как… – тяну я, и она смотрит на меня – понимающе и одновременно решительно.

– Мы сблизимся. По крайней мере, настолько, чтобы твой пенис оказался внутри меня. Как правило, этого достаточно. – В уголках ее губ играет легкая улыбка. Похоже, она прекрасно осознает: все, что слетает с ее губ, звучит крайне странно. – Большинству этого хватает. А ты что скажешь?

У меня вырывается тихий смех, но уже во второй раз за вечер я начинаю сомневаться. Внезапно появляется неуверенность: а меня действительно так возбуждает происходящее, как не очень деликатным образом сообщает моя эрекция?

– Просто разденься полностью, – мягко просит Эми.

Она, безусловно, меня хочет… и мне это нравится. Я никогда еще не сопротивлялся женщине. Но я колеблюсь. Конечно, эта безумная ситуация приведет к взрывному сексу, но я чувствую себя средством для достижения цели.

Я сажусь и прочищаю горло.

– При всем уважении к твоим правилам, Эми, не знаю, подойдет ли мне это.

По ее реакции становится ясно, что она разочарована.

– О’кей, жаль, – говорит Эми.

– И часто с тобой такое бывает? – Я просто не могу не спросить.

– Время от времени, – пожимает плечами она. Потом встает и надевает майку. – Я понимаю, что такое не всем нравится, и уважаю это.

– Знаешь, мне нужно немного больше, чем только мой член в тебе, – пробую объяснить я, но, видимо, в этом нет необходимости.

Вдруг у меня вырывается смешок, поскольку в этом вечере странно абсолютно все. Эми в ответ улыбается, и я замечаю у нее милую маленькую щелочку между передними зубами.

– Тут я, к сожалению, помочь не могу, – отвечает Эми, – это не для меня.

И вот он снова – тихий, едва слышимый свист, который почти заставляет меня пожалеть о своем решении. Однако я беру себя в руки и, продолжая смеяться, качаю головой:

– Ты правда странная. – Спустя пару секунд, на протяжении которых мы смотрим друг на друга, я сажусь. – Думаю, я пойду.

– Ладно, – откликается Эми, присоединяясь к моему смеху.

Хорошо, что нам не нужно оставаться серьезными. Ситуация и так достаточно неприятная, так что немножко юмора не повредит.

Я поднимаюсь, подбираю свои вещи и одеваюсь. Помотав головой, пытаюсь разобраться, что сейчас между нами произошло.

Мой взгляд падает на лежащую на комоде книгу «Гарри Поттер и философский камень». Чтобы снова обрести уверенность в себе, я ее открываю… и застываю. Это невозможно. Быть не может! Сердце делает один удар, второй, сбиваясь с ритма. Я оглядываюсь на Эми и понимаю, что в этот миг она тоже сложила два плюс два.

«Если тебе когда-нибудь захочется отдохнуть от этого мира, – читаю я, – ты всегда можешь приходить сюда, дорогая Джинни». И последние слова: «Твой Сэм».

Глава 5
Эми

Проснувшись следующим утром, я чувствую себя совершенно вымотанной: всю ночь ворочалась с боку на бок. Расслабиться мне и правда не помешало бы. Но какой ценой? И есть еще кое-что, что-то вроде стыда, слишком знакомое ощущение. Такое, от которого грудь сдавливает и неприятно покалывает. Я чуть не переспала с Сэмом. С Сэмом, любителем пофлиртовать, считающим себя таким же крутым, как Джеймс Дин. С Сэмом, который связан с одним из моих подопечных.

Одетая в одну лишь мешковатую футболку, плетусь на кухню, чтобы приготовить себе кофе. Сначала нужно по-настоящему проснуться и расставить все мысли по полочкам. Завтракать дома нечем, так как за покупками я сходить не успела. Это записано в моем списке дел на сегодня. Раньше не имело никакого значения, есть ли в доме еда. Но с тех пор, как я взяла на себя ответственность за десятилетнюю девочку, речь идет не только обо мне. Ей нужны упакованные ланчи в школу и сбалансированное питание. Тем не менее до сих пор я ни на секунду не пожалела, что взяла Джинни к себе. Она просто очаровательный ребенок, и если я могу помочь, то долго не раздумываю. Отдавать – это смысл моей жизни, мой высший приоритет и долг. А Джинни заслуживает шанса жить нормальной жизнью после первые десяти травмирующих лет. Слабая мать, старший брат, которого она не видела много лет, потому что он сидел в тюрьме, в определенной степени жестокий отец-преступник, который бросил ее на произвол судьбы после смерти матери.

Девочке очень повезло: ее забрал брат Рис, вернувшийся к полноценной жизни благодаря моей программе ресоциализации, хотя эта освободительная операция была не совсем легальной. Впрочем, в результате все закончилось хорошо, суд разрешил Джинни жить со мной, и она замечательно развивается. Тот факт, что помимо меня ее воспитывают старший брат и его девушка, облегчает мне роль приемной матери, пусть я и знаю, что вся ответственность лежит на мне. А это явно исключает вариант, в котором я трахаюсь с кем-то из круга ее знакомых, как бы я в этом ни нуждалась и как бы срочно мне не нужно было доказать себе, что секс для меня – это нормально.

Я ставлю на газовую плиту маленькую гейзерную кофеварку, которую уже наполнила водой и молотым кофе, и включаю конфорку. Потом мою бокалы из-под вина с прошлой ночи.

Сэм, вне всякого сомнения, вел себя мило. Я наслаждалась общением с ним, получала удовольствие, глядя на его тело. Так несложно, приятно, но до момента, когда он, слава богу, дернул стоп-кран. Я знаю, что у меня не самые обычные потребности и предпочтения, иногда трудно объяснить сексуальному партнеру, что я серьезно отношусь к своим границам. Понятно, что для парней, попавших в мою постель это, возможно, чересчур, хотя многие принимают мои условия.

Вообще-то, относительно Сэма у меня изначально возникло хорошее предчувствие. С ним я могла вести себя уверенно, и мне показалось, что он сможет уважать мои желания, мои потребности (а чаще всего это именно они и есть). Так и было, по крайней мере, до мгновения, когда он, вероятно, сообразил, что на самом деле означают мои требования. Иногда на это уходит некоторое время, хотя я изначально играю в открытую. Для меня секс – метод выпустить пар и почувствовать себя нормальной, убедиться, что физически со мной все в порядке.

А если кому-то некомфортно, он в любой момент имеет право отказаться, но такое происходит редко. Значит, в корне неправильным это быть не может. Во всяком случае пока я не смешиваю секс и личную жизнь.

Плевать, думаю я сейчас, к черту все это. Ничего же не было. И вероятность, что мы с ним столкнемся снова, очень мала. После приветственной вечеринки Джинни четыре месяца назад, на которой он подарил ей книгу о Гарри Поттере, мы встретились только вчера совершенно случайно, у нас минимум точек соприкосновения. Никто никогда не узнает, что едва не произошло между нами.

Кофе закипает, и я выключаю огонь. Подогреваю в микроволновке молоко в чашке и наливаю туда эспрессо. С чашкой в руках сажусь за обеденный стол. Положив ноги на соседний стул, смотрю, как через стекло окна падают солнечные лучи и, пройдя сквозь листья моих растений, превращаются в приятные зеленые отблески. Малкольм называет мою кухню зеленым адом. Я воспринимаю это как комплимент. Я люблю свои цветы: пальмы, банановые деревья, фикусы и другие. Я горжусь, что вырастила авокадо из косточки в первый год жизни в собственной квартире. С тех пор оно стало просто огромным и здорово разветвилось.

Мысленно структурируя свой день, я прогоняю мысли о прошлой ночи. Скоро зайдет Малкольм, чтобы вместе со мной осмотреть соседнюю квартиру, которая остро нуждается в ремонте. Ему принадлежит здание, в котором кроме моего офиса и квартиры находятся пустующие магазины на первом этаже и такая же пустая квартира на третьем этаже рядом с моей. Еще наверху есть студия, которой я раньше пользовалась, когда еще рисовала, когда еще хотела это делать.

Дом выглядит так, будто вот-вот развалится, но Малкольм слишком стар, чтобы заниматься его обслуживанием. И тем не менее он из кожи вон лезет, пытаясь что-то улучшить и починить то тут, то там. Хотела бы я помогать ему больше, но мне не хватает времени. Однако сегодня мы собираемся подумать, что можно сделать с соседней квартирой.

Рис приведет Джинни около полудня, чтобы я могла взять ее с собой за еженедельными покупками. Она любит супермаркеты. Никогда не забуду ее восторг от нашего первого похода в SuperFoods. Мне редко доводилось видеть таким сияющим детское лицо, особенно когда я сказала, что она может выбрать себе что-нибудь с полки со сладостями. Мы простояли перед ними целый час, пока она бегала из одного конца в другой, взвешивая в руках разные шоколадные батончики, сравнивая упаковки с мармеладными мишками и пытаясь принять решение. При мысли о том, как здорово Джинни изменилась за последние месяцы, у меня бегут мурашки по телу, а в груди разливается теплое чувство. То, что я смогла ей помочь и делаю это до сих пор, для меня лучший подарок, и я испытываю что-то вроде гордости за ее развитие. Знаю, она добилась всего сама, но я поддерживала ее на этом пути. Потребуется еще некоторое время, но у меня такое ощущение, что с каждым днем она все больше превращается в ту девочку, которой должна быть на самом деле. К ней возвращается детская непосредственность. На обделенной вниманием душе, вероятно, навсегда останутся шрамы, но я сделаю все, чтобы показать ей, как с ними справиться. Физически Джинни тоже восстанавливается. Она по-прежнему заметно ниже остальных детей в классе и, безусловно, очень худенькая, но с каждой неделей успех становится заметнее.

Часом позже Малкольм отпирает дверь соседней квартиры, она со скрипом открывается.

– Когда здесь в последний раз кто-то был? – спрашиваю я.

– Много лет назад. Арендаторы съехали, а я так и не удосужился проверить состояние. Тогда обо всем позаботился агент по недвижимости.

Мы заходим в квартиру. Под подошвами на голой стяжке хрустит грязь.

– Почему здесь нет пола? – интересуюсь я.

– Ах, деточка, – отвечает Малкольм, – прежде чем ты сюда переехала, я собирался снести дом. И продолжаю думать, что это наилучший вариант. – Увидев мой взгляд, мужчина примирительно поднимает руки. – Не волнуйся, пока ты здесь счастлива, все будет как есть. И ты права, с этой квартирой наверняка можно сделать что-то более полезное, чем просто оставлять ее пустой.

У Малкольма более чем достаточно обязанностей по управлению кафе и другой недвижимостью, которую он сдает нуждающимся по справедливым ценам. Вот почему я сама предложила ему позаботиться о пустующей квартире. Но он и слышать об этом не захотел. Порой мне кажется, Малкольм просто забывает, что ему уже за семьдесят.

Планировка в квартире такая же, как в моей, только с зеркальным расположением. В первой комнате, отделенной стеной от моей спальни, стены в пятнах, в центре кто-то на скорую руку сгреб мусор в кучу. В помещении, которое у нас стало детской, уложен ужасный виниловый пол с имитацией под дерево, во многих местах образовались дыры. С потолка свисают толстые нити пыли, особенно заметные в лучах яркого солнца.

– О боже, – стонет Малкольм, – в квартире надо делать капитальный ремонт. – Он смотрит на меня сильно увеличенными из-за толстых стекол очков глазами. Затем его губы изгибаются в улыбке. – Ладно. Когда приступаем?

– Ты ни к чему не приступаешь, Мал, – уверенно заявляю я, – у тебя и так дел хватает.

– То есть ты меня отстраняешь? – обиженно говорит он. – Я вполне способен отремонтировать квартиру.

– Знаю, – быстро продолжаю я, – но я подумала, что могу сделать этот проект с мальчиками.

Нельзя говорить, что я переживаю за него и поэтому не хочу, чтобы он участвовал в ремонте.

– Уверена, что я тебе не нужен? – в словах Малкольма звучит неуверенность, но, если я не ошибаюсь, еще и доля облегчения.

– Со своей квартирой я ведь справилась.

Разумеется, это была тяжелая работа, и там во всех комнатах лежал деревянный пол, который оставалось лишь отшлифовать, и тем не менее квартира превратилась в настоящий дом.

– Я не хочу, чтобы в свое свободное время ты ремонтировала для меня квартиры, – возражает Малкольм. – Ты столько делаешь, но ведь и о себе тоже надо позаботиться.

Я мысленно фыркаю. Кто бы говорил! И, возможно, кто-то когда-нибудь сумеет мне объяснить, какие проблемы решает забота о себе. А пока у меня, увы, есть дела поважнее.

Я уверенно говорю:

– Не беспокойся за меня, Мал.

– У меня нет ни малейших сомнений в том, что ты со всем справишься, Эми, – с улыбкой уверяет меня он. Глаза Малкольма выглядят усталыми, но я знаю, что его разум по-прежнему ясен и бодр.

– Лучше следи за тем, чтобы не взвалить на себя чересчур много, – советую ему я, однако мужчина отмахивается.

На кухне стоят старая плита и два кухонных шкафчика, дверцы которых наполовину сорваны с петель. Здесь светло, как и у меня, а поскольку окна выходят на восток, по утрам тут все залито солнцем. У квартиры определенно есть потенциал, хотя, естественно – и тут Малкольм прав, – в нее придется вложить немало сил.

– Пойдем в твой зеленый ад и составим план, – предлагает Малкольм.

Мы сидим за моим кухонным столом, перед нами лежит план квартиры, который мы сами нарисовали. Он выполнен не в масштабе, но я это исправлю, когда мы перейдем к конкретным деталям.

– Надо везде положить пол, – начинаю я, – стены необходимо заново покрасить и перепроверить проводку. Встроенная кухня, конечно, не помешала бы, но, может, мне удастся найти что-нибудь подержанное.

– А потом? Хочешь сдавать квартиру? Я с радостью позабочусь о техническом обслуживании. – Старик просто не сдается.

– Возьму это на себя, – отказываюсь я.

– Я знаю, что могу на тебя положиться, вот почему у тебя есть доступ к этому зданию. Но арендаторы могут доставить много хлопот.

– Эта квартира пригодилась бы мне для совместного проживания следующей группы подопечных, – сообщаю я. Жилплощадь по доступной цене сейчас в дефиците.

– Уверена, что это хорошая идея? – спрашивает Малкольм. – У тебя тогда не останется свободных вечеров.

Я киваю. Малкольм прав. Не все мои подопечные идут на контакт, не каждому я могу помочь, мне уже неоднократно приходилось в этом убеждаться.

– О’кей, тогда просто найдем арендатора. И я настаиваю на том, что сама разберусь. Только пообещай не сносить дом, – улыбаюсь я Малкольму.

– А что насчет расходов на ремонт? – интересуется он.

– Не считая проводки, с которой мне, вероятно, поможет отец Малика, мы потратимся только на материалы. – Малик, как и брат Джинни, участвует в моей программе ресоциализации. Его отец работает электриком и наверняка будет рад получить заказ. – Но затраты окупятся за два-три месяца аренды, – говорю я, быстро подсчитывая в уме цены на краску и ламинат.

– Ты же знаешь, я ни в чем не могу тебе отказать. Так было, когда ты возникла перед моей дверью в семнадцать лет, и до сих пор ничего не изменилось, – произносит Малкольм и тянется пожать мою ладонь. Но в следующий миг отдергивает руку. Он знает меня лучше, чем кто-либо другой, и я очень ценю его сдержанность. – Я дам тебе денег на ремонтные работы.

– Обещаю, я верну их так быстро, как только смогу, – просияв, обещаю я. – Ты не узнаешь эту квартиру!

– Просто пообещай мне, что позаботишься о себе.

– Обязательно, – соглашаюсь я. Пару секунд мы молчим. Есть еще кое-что, но я ненавижу попрошайничать. В конце концов откашливаюсь и собираюсь с духом: – И еще кое-что…

Малкольм поднимает голову, уголки его рта ползут вверх:

– Давай выкладывай!

– Один спонсор выбыл. – Я делаю небольшую паузу. – Не знаю, что делать. Видимо, мне придется свернуть программу.

– Мне очень жаль, – говорит Малкольм, и в его голосе слышится искреннее сочувствие.

– Я уже думала, можно ли сократить индивидуальное наставничество до девяти месяцев.

Каждому из моих подопечных после освобождения из тюрьмы дается год на то, чтобы встать на ноги. Это дольше, чем в других программах, но зато у всех, кто пробыл со мной полный год, получилось это сделать. Мы с Малкольмом долго это обсуждали. Консультировались с тюремными психологами и сравнивали показатели успехов в других программах.

– Когда начнешь сдавать квартиру, будешь оставлять выручку себе. Так и поступим, – объявляет Малкольм.

– Но…

Будь я из тех, кто плачет, наверное, разревелась бы. Но я не могу это принять. Малкольм и так делает более чем достаточно на протяжении многих лет. Он пустил меня к себе в самый темный период моей жизни, когда мне некуда было идти. Разрешает бесплатно пользоваться принадлежащими ему помещениями, устраивает бывших малолетних преступников на работу в свое кафе…

– Никаких «но», – категорично отвечает он, – ты всем занимаешься, так что и деньгами распоряжаться должна ты.

Он осторожно кладет руку мне на плечо, и я позволяю ему это сделать. Малкольм в курсе, что прикосновения выходят далеко за рамки моей зоны комфорта, хотя мы никогда по-настоящему об этом не говорили. Но иногда порыв берет верх над сдержанностью, которую он проявляет ради меня.

– Но только после того, как покрою твои расходы на ремонт. – На этот раз возражений я не потерплю.

Наше внимание привлекает звук ключа в дверном замке. Должно быть, это Рис и Джинни.

– Привет! – доносится от входной двери девичий голос.

Слышно, как она скидывает обувь, хотя я постоянно твержу, что разуваться надо аккуратно, и бежит по коридору на кухню. Потом сразу бросается ко мне и обнимает. Джинни – единственный человек, которого я подпускаю настолько близко. Так повелось с самого начала. Мне известно, что девочка нуждается в физическом контакте, и я терплю, даже если для меня это перебор. Я обвиваю ее руками и прижимаю к себе. И чем чаще это делаю, тем легче становится и тем менее одеревеневшей и оцепеневшей я себя чувствую.

– Хорошо провела время у Риса? – спрашиваю я.

– Мы смотрели кино, и Рис заснул! – смеется Джинни.

– Я думал, это останется между нами! – произносит появившийся в дверях Рис.

Каждый раз, видя его, я невольно вспоминаю нашу первую встречу. Озлобленный, сломленный молодой человек в тюремной форме шаркающей походкой подошел к столу, за которым сидела я. Его пронзительные голубые глаза казались потускневшими. Единственное, что осталось неизменным с тех времен, – его внушительный рост. С тех пор как он вернулся к жизни и ходит прямо, расправив плечи, это стало еще заметнее.

– Упс, – говорит Джинни и закрывает руками рот.

Очки у нее на носу сидят немного криво. В ближайшее время надо обязательно купить новые, эти явно погнулись.

Рис достает бутылку воды из моего холодильника. Сейчас мы уже общаемся друг с другом абсолютно свободно. И он так часто бывает здесь со мной и сестрой, что чувствует себя как дома. Я радуюсь, видя, что у них с Джинни все хорошо. И мне нравится находиться в их компании. Рис мне теперь больше друг, чем один из подопечных, хотя он еще не до конца прошел программу.

– Подвезти тебя в кафе, Рис? – спрашивает Малкольм и поднимается. – Я на машине.

– Было бы здорово. Мы немного прокопались, и я еле успеваю к началу смены. – На слове «мы» парень показывает на Джинни, она показывает ему язык.

Квартира, в которой Рис живет вместе с соседом Маликом, находится хоть и недалеко от моей, но иногда машина не помешала бы. Однако зарплаты Риса на покупку не хватит. Я думаю, может, время от времени одалживать ему свою машину, тогда мы будем гораздо мобильнее в вопросах опеки над Джинни.

Я смотрю на маленькую худенькую девочку, которая обнимает брата. Ей определенно пойдет на пользу, если они начнут видеться чаще.