Текст книги "Музыка моего сердца"

Сегодня у меня было плановое УЗИ. Рома должен был оценить развитие внутренних органов малыша, ну и подтвердить пол, сейчас это было уже хорошо видно. Живот у меня значительно подрос, и Финн не отлипал от него.

– Я так скоро начну ревновать! – как-то сказала я Финну.

– Она у тебя внутри, ты всегда можешь ее потрогать, а я больше никак не могу быть ближе, – обиженно отвечал Финн.

Еще неделю назад я почувствовала первые шевеления моей доченьки. Снаружи они не ощущались, и я не говорила об этом Финну, чтобы не расстраивать его. Спустя несколько дней она меня разбудила. Финн что-то ей рассказывал. Я открыла глаза, и взяла руку Финна, я приложила его ладонь в то место, где ощущались толчки. Финн вдруг замолчал и замер. Малыш тоже замер.

– Поговори с ней, ей нравится твой голос. Что ты ей там рассказывал? Просто продолжай, – сказала я Финну.

– Я рассказывал сказку Тысяча и одна ночь, – взволнованно сказал Финн. – Ну так вот, Шахерезада подошла к самому интересному, но настало утро. И Шахрияр подумал, что казнить он ее может и завтра, а сегодня ночью он услышит окончание истории.

Я почувствовала, как она опять зашевелилась.

– Я ее чувствую! – сказал Финн, – она шевелится!

– Тихо, не кричи, а то спугнешь.

Так и произошло, наша девочка замерла. Как ни старался Финн, она больше не дала о себе знать.

– Не расстраивайся, – говорила я, гладя Финна по голове, – она только начала шевелиться, скоро она будет делать это почти постоянно, и это перестанет быть чем-то новым.

– Я знаю, я не расстраиваюсь, напротив, я рад, что почувствовал ее. Я все это проходил, правда, давно, и от этого все как в первый раз. Когда наступил апокалипсис, моей старшей было девять лет, младшей семь. Мы как раз нашли школу для них, хотели, что бы я с младшей пожил год в Москве, и за это время она походила бы в подготовительный класс, подучила бы русский язык, а со следующего года пошла бы в школу. Это было так давно. Я помню, как начала шевелиться старшая, я ее боялся, – с улыбкой сказал Финн, – мне казалось, что Мэри от этого больно. Я не чувствую, что прошло столько лет. Почти через две недели мне стукнет сорок! Я должен чувствовать себя старым и переживать, как там это называется? Кризис средних лет?

– Он наступает несколько раньше, но может быть и в твоем возрасте. Разве ты чувствуешь, что тебе чего-то не хватает?

– Нет, я об этом и говорю. Я вообще не чувствую никакого возраста. Я счастлив!

41

Сегодня Оля родила второго сына. Рома освободил меня от участия в приеме родов в связи с моей собственной беременностью. Там и без меня уже было достаточно врачей. Некоторые уже были с медицинским образованием, некоторых выучили мы здесь. Малыша назвали Никитой. Дима сидел в спортзале, мы с Финном пришли поддержать его.

– Как ты можешь тут сидеть? – спрашивал Финн Диму, – я бы не смог.

– А чем я ей там помогу? – ответил Дима, – да и уже не в первый раз.

– У меня будет в третий, но из того кабинета меня никто не сможет выгнать!

Я ткнула Финна в бок, не обвиняй мол.

– Что ты к нему прицепился? – спросила я Финна, когда мы уже поздравили родителей, и шли домой. – Все относятся по-разному. Это ты бегаешь как наседка. У Димы вполне нормальная реакция. Ты со всеми детьми так себя вел?

– Нет. Ты права, я успокоюсь только тогда, когда моя дочь будет у меня на руках. Тогда я смогу ее от всего защитить, а сейчас не могу.

– Сейчас я ее защищаю, или ты мне не доверяешь? – шутливо спросила я.

– Конечно, доверяю, но когда она будет у меня, мне будет спокойнее.

– Знаешь, я бы беспокоилась о ее будущем, но знаю, что у тебя это пройдет. А так ты бы ее задушил своей опекой. Надеюсь, второй будет мальчик.

– Значит, ты планируешь еще ребенка?

– Почему бы и нет? Я не против иметь еще детей, пока возраст позволяет.

Возле дома нас ждал депутат Сергей. Вид у него был очень встревоженный. Уже больше месяца он не мог связаться со своими друзьями с корабля.

– Мне удалось связаться с кораблем, – сказал он, – у них все получилось. Они захватили корабль вместе с ВВ. У него не оказалось ни одного сторонника, и все произошло быстро, и без потерь.

– Слава богу! – сказала я, – пускай везут его сюда. Мы давно подготовили место для его содержания здесь.

– Есть проблема, – перебил меня Сережа, – он все же добрался до одной ракеты. Ее дальность позволяла пустить ее в Китай, и он это сделал.

У меня вытянулось лицо.

– Теперь китайцы подумают, что мы хотим войны с ними! Они нас всех убьют! – в ужасе сказала я.

– Да, именно так они и решили. Когда ВВ пустил ракету, его тут же схватили, ждать больше было нельзя. Наши тут же попытались связаться с Китаем, что бы объяснить положение. Благо китайцы перехватили ракету. Они выслушали нашего представителя, но особо ему не поверили. Они хотят, что бы представители от России, и ты в том числе, поехали в Китай для переговоров.

– Я на седьмом месяце беременности! Куда я поеду?

– Я подумал об этом, но предложить все же должен был. Наши предложили им установить с тобой видеосвязь, когда будут на месте, но те отказались. Пока переговоры продолжаются. Они не хотят войны. Да ее никто не хочет! Люди только начали входить в нормальную жизнь и выстраивать мир. Ведь сейчас время как раз устанавливать мир, а не вести войны. Нам выпал такой шанс!

– Может у китайцев есть самолеты? Да нет, мне и в самолет нельзя, если я не хочу родить прямо в нем. Пусть попробуют донести до китайцев, что я не против ехать к ним, и в другой ситуации уже паковала бы чемоданы. Ты просто не знаешь, сколько мы прошли, что бы у нас был этот ребенок.

– Знаю, это же большая деревня, – сказал Сережа. – Сначала хотели предложить корабль, у китайцев полно комфортабельных лайнеров, но Суэцкий канал захватили долбаные исламисты, поэтому путь только в обход Африки. А это минимум месяц пути, поэтом вариант отпал.

– Может, я спрошу у Ромы на счет поезда? – спросила я у Финна.

– Нет, – отрезал он, – ты никуда не поедешь. Мы что-нибудь придумаем.

– Может Финн поедет вместо меня? – спросила я у Сережи.

– Сейчас как раз рассматривают такой вариант, что бы поехал твой представитель.

– Господи, мой представитель, наш представитель от России, мы как государство в государстве. Зачем нас делить? Я не считаю, что у нас отдельная страна, мы такая же Россия.

– Но вся она живет в городе, который назван твоим именем. По сути, власть всей России сейчас у тебя.

– А мы можем с ними поговорить сами? Ведь мы же можем связаться с китайцами?

– Думаю да. Если найдете открытый канал связи, вполне можем. Но не надо взламывать закрытые каналы, сейчас любое неверное решение может сыграть роль. Любой взлом они могут воспринять как вторжение.

– Пошли к Диме, – сказала я, – блин, ему сейчас не до этого. Хорошо, подключим Витю, он ведь тоже в курсе.

Мы вышли из дома и направились к командному пункту. Из него выходил задумчивый Дима.

– Вы знаете что произошло?! – сказал он нам, когда мы подошли ближе.

– Да, поэтому и идем сюда.

В командном пункте уже собрались все, кто был в курсе дела. Я рассказала им последние новости, о революции на корабле и инциденте с Китаем, в общем, обо всем.

– Дим, я понимаю, у тебя сейчас другие заботы, поэтому не прошу тебя о помощи

– Меня и не надо просить, – перебил меня Дима, – у меня теперь двое детей, и я должен защищать свою семью. И лучше у меня это получится здесь, все равно они сейчас спят. Давайте займемся делом. Что от меня требуется?

– Я хочу поговорить с китайцами. Сережа сказал, что это вполне возможно, но если есть открытые каналы связи. Посмотри, есть ли они.

– Андрей, иди сюда, будешь моим переводчиком.

– Я знаю китайский, но им лучше об этом не знать, говорите по-английски, – сказал Сережа, – а я буду слушать все, что будет слышно на заднем фоне, если удастся связаться.

Открытые каналы были, и нам удалось поговорить с китайским представителем. Сам их президент был в отъезде. Мы обсудили ситуацию, я сказала им о том, что мы не имеем отношения к действиям ВВ, как и люди находящиеся с ним на корабле. Что война, это последнее, чего мы хотим, и что в данный момент я не могу к ним приехать, но могу послать к ним своего мужа как своего представителя. Мы договорились о том, что их представитель передаст наш разговор президенту, когда тот будет на месте. Так же они обещали связаться с нами для разговора с самим президентом.

– Я думаю, что все прошло неплохо, – сказала я.

– Не радуйся раньше времени, – сказал Сережа, – это всего лишь переговоры, они могут быть очень длительными, а в итоге ни к чему не привести.

– Вот об этом я всегда и говорила, этого я всегда и боялась, – сказала я, обращаясь к Тане. Я не политик! Я не тот человек, который должен быть вашим лидером.

– Ты не права, – сказал Сережа, – политика, это лишь инструмент правления, важнее идеи. Ты создала то, что не удавалось еще никому за всю историю человечества. Здесь нет закона, но никто не ведет себя так, что бы его устанавливать. Здесь все счастливы, а те, кто еще не достиг этого, на пути к счастью. Это рай на Земле, ты что не понимаешь?

– Я никогда об этом не думала, я просто хотела, что бы у всех все было хорошо. У меня не было цели что-то создавать. Мы просто жили. Мы никого сюда не звали намеренно, не было никакой агитации этого места.

– У тебя получилось. У всех все хорошо. Это главное. А с политикой я тебе помогу, не переживай, это моя работа, – с улыбкой сказал Сережа, – должен же я как-то отработать свой хлеб! Ты же хорошо знаешь историю, было полно правителей, которые не были политиками, или которые взошли на трон еще детьми, никто же не доверял управление страной детям. У всех всегда были помощники, регенты. Ты не одна. Нам с тобой надо разработать тактику разговора с их президентом.

Мы сидели с Сережей на веранде нашего дома.

– Первое, что им надо сказать, это то, что ты жила в Индии. То, что тебе близок буддизм должно говорить само за себя, – говорил Сережа. – Нужно четко определить наши цели. Им нужно озвучивать уже готовые решения, а не предложения и предположения. Сейчас для них важно то, что ты дальше будешь делать с ВВ. Ты скажешь, что вылечишь его, не попытаешься, а вылечишь.

– Вот за это я и в стороне от политики. Надо врать.

– Нельзя говорить, что ты не знаешь, что с ним делать, если вылечить не получится. Дальше, их интересует вопрос с оружием. Они должны быть уверены, что на них больше не направят ракеты. А для этого нужно перекодировать все программы и доверить ядерный чемоданчик только одному человеку, то есть тебе, или очень ограниченной групп людей. Сейчас Дима связывается с кораблем, и выясняет все места положения оружия массового поражения. Потом они совместно с техниками на корабле будут менять коды программ, и передадут доступ Диме.

– Стоп. Я не могу, я не хочу в этом участвовать. Мне привычнее быть серым кардиналом. Я не хочу всего этого знать. Мы поступим так, сейчас я позову Финна, и разговор вы продолжите с ним. Ты напишешь мне по пунктам, что я должна сказать их президенту, я буду просто говорить. Хорошо?

К нам подошел Финн.

– Что случилось? – спросил меня Сережа.

– Я не хочу думать об оружии, не хочу иметь к нему доступ. И вообще не хочу в этом участвовать!

У меня полились слезы. Финн кинулся ко мне.

– Я хочу мира! Я не хочу думать о войне! Почему нельзя просто жить? Ведь это так просто! Я не понимаю, зачем люди стремятся к власти. Ведь это стремление владеть всем миром и убило его! Я не хочу врать китайцам.

– Знаешь, – сказал Сережа, – ты права. Я мыслю стандартно, как раньше. Я примеряю старые шаблоны к новому миру. Именно той любви, которая есть в тебе ему и не хватает. Давай дадим ее миру, покажем китайцам. Ты же сама всегда говоришь, что безумно делать одно и то же, ожидая разных результатов. Давай попробуем что-то новое.

Пришел Андрей, он сказал, что китайцы согласились принять Финна в качестве моего представителя.

– Вот и отлично, – сказал Сережа, – Финн, ты ведь не такой нежный?

– Ты знаешь, – сказал Финн, – она тоже не такая нежная. Она может быть очень жестокой и беспощадной. Иногда в ней просыпается то, чего даже я боюсь. Ты просто этого не видел, потому что не было повода.

– Я помню врача, который вернулся на корабль без руки, и его жуткие рассказы. Он описывал Аню как робота. Это и правда страшно, когда в глазах человека не видишь ни единой эмоции, в то время когда он творит жуткие вещи. Я боялся встречи с ней, и когда увидел, сначала не поверил, что это действительно она. Но сейчас-то как раз повод есть показать это.

– Я не хочу, я устала. Дорогой, ты же поедешь к ним?

– Конечно, не переживай.

– Тогда я пойду, лягу, Жанне не нравится, что я переживаю, она мне уже синяк ножкой набила. А вы тут говорите, решайте.

– Подожди, – сказал Сережа, – давай быстренько обсудим вопрос с ВВ, где он будет находиться, пока наши будут в Китае?

– Пусть будет на корабле, – сказал Финн, – я не хочу, что бы Аня была с ним один на один.

– Вопрос решен, – сказала я, и ушла.

Сережа с Финном еще долго беседовали. Я заснула. Проснувшись мне дико захотелось кушать. Спускаясь вниз, я почуяла запах жареной рыбы. Сегодня утром ребята вернулись из Финляндии, и привезли вкусностей. Помимо рыбы они еще привезли много ягод, целые баки с черникой и морошкой. Финн готовил ужин. Сейчас он часто готовил, он вообще занимался почти всем по хозяйству, огородом, скотиной. Мне было его так жалко, я хотела помочь, но он и близко не подпускал меня к хозяйству.

– Зачем ты готовишь? – спросила я его, – хотя бы это я могу и сама сделать.

– Ты так сладко спала, я не хотел тебя будить. Тем более у меня есть помощники, трое ребят помогают мне с огородом за то, что я побеспокоился о том, что бы они в этом году не ездили в Ростов на поля.

– Ах ты зараза! Взятничаешь значит? Что об этом другие подумают?

– Ничего не подумают, я советовался, все знают, что я один этим летом. К тому же один из них помогает просто так, из уважения к тебе.

– А я и думаю, что они там вечно в огороде с тобой копаются! Ты их хотя бы кормишь?

– Конечно. А ты думаешь, я один способен съесть столько твоих пирожков и блинчиков, и многого другого?

– У тебя точно все получится с китайцами. Ты умнее и хитрее меня. Почему народ не выбрал тебя своим лидером?

– Потому что ты симпатичнее, – с улыбкой сказал Финн, – а если серьезно, если бы я был у руля, мир вернулся бы в прежнее русло. Я бы стремился восстановить все так, как было. Наладить экономику и торговлю, оборону и все такое. Но, как показывает практика, до добра это нас не довело, а точнее до счастья.

Через несколько дней мы отправили отряд охраны на корабль. От них в Китай ехало два человека, и Финн. Китайцы прислали за ними самолет. Витя собрал несколько своих чудо генераторов, один из них переделал специально под самолет. Это был наш подарок для них. Таким образом, мы хотели «поделиться миром». Сережа дал мне все указания о том, как говорить с их президентом, и разговор состоялся. Все было очень вежливо и по-деловому. В какой-то момент я почувствовала себя офисным планктоном, который пытается что-то кому-то втюхать.

– Знаете, – сказала я президенту, усаживаясь удобнее на стуле – я не политик. Красивые слова и обещания золотых гор это не мое.

Андрей, который переводил, запнулся.

– Переводи как есть, – сказала я ему, – вы же мне доверяете, так доверьтесь и сейчас.

Андрей начал переводить, а я продолжила.

– Я хочу мира, и не хочу отвечать за действия ВВ. Но у меня больше тысячи человек, за которых я отвечаю. Мы прожили почти год, пока не встретили первых выживших людей. Моим самым большим желанием было встретить хоть кого-то живого. Когда мы начали ездить по странам Европы, я радовалась каждому увиденному мной человеку как ребенок подарку. Мне все равно Россия это, или Китай. Финляндия, Италия, Греция, Польша, Это те страны, в которых лично мы с мужем нашли людей. Мы никого не делим на нации и страны, мы одна большая страна. У нас живут мусульмане и христиане, у нас даже есть один негр! Мы все просто люди, которые хотят просто жить. Понимаете? Сейчас мы можем не бороться за территорию, нас так мало осталось, что тех полезных ископаемых, которые нам нужны, хватит на всех с лихвой. К тому же мы идем вперед. Мы пришлем вам подарок. Ниш инженер-конструктор изобрел вечный двигатель. Нам больше не нужен бензин. Мы получаем электроэнергию, чуть ли не из воздуха. Мы пытаемся уйти от добычи ископаемых. Сейчас мы можем заниматься тем, что действительно важно, найти лекарства от рака, изобрести другие чуда инженерии, чтобы не истощать свою несчастную планету. Только подумайте, все выжившие люди в своем роде уникальны. По исследованиям наших медиков, в нашей крови начали вырабатываться антитела, способные побороть очень много болезней, и на их базе теперь возможно сделать лекарство от СПИДа. О какой войне вообще идет речь, когда мы только начали жить? – с улыбкой спросила я. – Конечно, я понимаю ваши опасения, я бы тоже не обрадовалась, если бы в нас запустили ракету. Но я Вас уверяю, мы не хотим войны. С ВВ мы разберемся. Это я могу гарантировать, так как он стал угрозой и для нас самих.

Президенту понравилось то, что я перешла с делового тона на более приземленный, он увидел меня как человека. Но у него возник вопрос, не слишком ли мягкая у меня позиция для лидера? И что будет, если вдруг у нас произойдет гражданский переворот, и для них это станет угрозой. Я ответила, что для этих целей у меня есть муж, с которым они вскоре встретятся.

– Что скажешь? – спросила я Сережу после разговора.

– Я думаю, что все хорошо. Он увидел твою позицию, но думаю, увидел в тебе некую инфантильность. Ему хочется поговорить с более приземленными людьми. У Финна все получится, он молодец. Вообще, вы с ним очень гармоничная команда. Вы дополняете друг друга, то, что не можешь ты, вполне может он, и наоборот.

Я не могла расстаться с Финном, когда провожала его в Питер. Мы никогда не расставались больше, чем на два дня, когда он уезжал на Оку, на рыбалку. Жанна в моем животе тоже протестовала.

– Прекращай, – сказал Финн, – а то я сейчас брошу все, и никуда не поеду. Мне тоже очень тяжело расставаться с вами.

К нам подошел Сережа.

– Мне только что сообщили, что китайцы нарыли какую-то запись про тебя, – обратился он ко мне, – догадываешься, что это может быть? Какой-то компромат?

– Не знаю, – говорила я удивленно, – ничего такого не было, я понятия не имею, о чем идет речь! Может они меня с кем-то перепутали?

Я увидела, как у Финна залегла складка между бровями. Я отвела его в сторонку.

– Выкладывай, – сказала я.

– Ты говорила, что тебя перевела через ливанскую границу журналистка в обмен на репортаж. Тебя снимали?

У меня округлились глаза.

– Да. Но видео быстро удалили со всех ресурсов, оно и полдня не провисело. Сереж! Иди сюда.

– Представь, что есть видео, – говорила я Сереже, – из которого можно понять, что человек жил в экстремальных ситуациях, в стране, где шла война. Пережил очень много, побывал в плену у фанатиков. Представляешь? Гипотетически! Как бы к такому человеку отнеслись китайцы?

Я видела, как лицо Сережи менялось.

– Я вспомнил это видео, – аккуратно сказал Сережа, – оно было лет пятнадцать назад, про русскую девушку, которая жила в Ливане.

Я видела, как мысли мелькают в его голове. Он молчал какое-то время.

– Во-первых, эта информация умрет со мной. Во-вторых, это нам только на руку. Это даст китайцам понять, что ты не такая уж инфантильная и слабая.

Сережа меня вдруг обнял, мне казалось, он сейчас заплачет.

– Все, все, – говорила я, обнимая его, – мы не думаем об этом, и даже не разговариваем, поэтому просто забудь, хорошо?

– Ты не понимаешь, мы тебя бросили! Когда ты обратилась в русское посольство, о тебе сразу сообщили. Был дан приказ на порог тебя в посольство не пускать, дабы не разжигать политический конфликт. Мы тебя бросили! Прости! Прости!

– Все это было давно, и я уже давно простила всех, кто был к этому причастен. Я не хочу об этом вспоминать.

– Как тебе удалось все это пережить, и… как… – Сережа запинался, у него не укладывалось все это в голове, не укладывался в голове контраст, – как ты смогла найти в себе силы жить дальше, и быть счастливой, и… и создать такой мир? Это чудо, я не знаю, как еще назвать это!

– Ты же ходишь на мои уроки, я постоянно рассказываю о том как. Прости, давай позже поговорим, а лучше не будем говорить вообще. Сейчас я хочу попрощаться с мужем, хорошо?

Сережа больше никогда не заводил эту тему. Китайцы уже ждали Финна в Питере. Один он быстро доехал. Вечером позвонил, и сказал, что они улетают немедленно, обещал связаться со мной, как будет на месте.

Вечером у меня было занятие на площади. Сережа только тогда спросил, да и то косвенно, как можно пережить ужасные потери и вновь обрести счастье.

– Мы не обретаем счастье, – отвечала я, – оно всегда внутри нас, просто мы им не пользуемся. Сложите все свои ладони вместе, и потрите их. Хорошо, достаточно, а теперь поставьте ладони друг напротив друга на расстоянии примерно десяти сантиметров, вот так. Чувствуете? Рассказывайте, что чувствуете?

– Как будто нитки между ладонями, – сказала одна женщина.

– Тепло, как будто между ладонями невидимый теплый шар, – сказала другая девушка.

– Сейчас вы почувствовали то, что нельзя потрогать, это энергия, или биоэнергетика. Но мы с вами не экстрасенсы, так что можем называть, как хотим. Так вот, это энергия, она всегда есть в нас, но мы далеко не всегда пользуемся ею намеренно. Вот сейчас, с помощью такого простого действия мы ощутили ее. На самом деле энергией можно управлять, но сейчас не об этом. Это как пример счастья. Мы просто не знаем, что оно сидит внутри нас, и поэтому ищем его где-то снаружи. А счастье сидит и терпеливо ждет, когда же мы наконец его заметим. Нам никто не рассказал, что оно внутри, нас никто этому не учил. Нас всю жизнь обманывали, говоря, что счастья нет, или что оно в деньгах, в любви, в работе, в семье. Нас всегда учили тому, что за счастьем нужно куда-то идти, потому что это полезно для государства, для экономики. Ведь если нам нужно куда-то идти, то и в путь надо собираться, купить чемодан, разных вещей, а еще нам всучат путевку «за счастьем» за немалые деньги. А еще надо накупить кучу лекарств, ведь мы же все бесконечно больны! Страны, в которых люди по-настоящему счастливы, бедны. Я была в большинстве стран Азии. Это самые счастливые люди, и бесконечная нищета. Это говорит нам о том, что не в деньгах счастье. Но это не значит, что мы должны погрязнуть в мусоре и собственных нечистотах. Если кто-нибудь видел реки в Индии, то вы знаете, о чем я говорю. Нищие государства, это государства в которых нет денег для обеспечения своего населения. У нас же нет денег, у нас бесплатная медицина, и врачам никто не платит за их работу. Бесплатное образование. Каждый здесь может получить любую требующуюся ему помощь, потому что в основе нашего горда не государственность, а человек, человеческие взаимоотношения. Все знают, что у нас только одно правило «относись к другому так, как хотел бы, что бы относились к тебе». Так выходит не в деньгах счастье, а в чем же оно тогда? В Себе. Что бы добраться до него нужно пройти некий путь. Счастье, как бы спряталось в закромах нашего сердца. Дверь, за которой оно сидит, усиленно охраняют, и надо убить не одного дракона, что бы наконец попасть за эту дверь. Счастье охраняют Разум, Обиды, все Непрощенки, Желания, Эго, и во главе их сидит седой дядька-консерватор, с бородой до пят под именем Комфорт. Ведь нам хорошо, когда мы себя комфортно чувствуем, значит и счастье где-то рядом с этим хорошо. Правда? Нас же так учили? Как только вы будете готовы менять свою жизнь, не свои действия во внешнем мире, а свои мысли, как только вы хотя бы допустите, что вы можете ВСЕ, интерес возьмет верх над страхом. Конечно, страшно, страшно разрушить все, чем жил. Все свои мысли, стереотипы, верования и убеждения, разрушится все. По сути, я говорю вам «разрушьте свой внутренний храм», возьмите огромный молот и разрушьте все к чертовой бабушке, все, все строения, стены, колонны, статуи, сожгите все книги, выбросьте всю комфортную мебель, произведите полную чистку внутри себя. Останьтесь в пустоте, тогда вы увидите Себя, а то, что есть Я, счастливо по умолчанию. Мы все здесь без исключения потеряли совершенно все, и от этого внутри нас сами собой рушились многие стены и колонны. Когда не остается ничего внешнего, внутри нас образовывается пустота, и мы пытаемся заполнить эту пустоту внутри себя. Само понимание Я у нас не верное, оно собирательное, которое состоит из нескольких частей, например любимый человек, работа, хобби, семья, увлечения, верования. Все это сшито как лоскутное одеяло, и когда какая-то часть выпадает, например мы остались без любимого человека, это очень ранит, потому что на месте этого лоскута образовывается пустота. Что мы делали в прошлой жизни? Мы искали замену. Но сейчас нам этого сделать не дали. У нас отобрали все, чем можно залатать дыры. Нам нужно было тупо выживать. Нам практически нечем забить пустоту внутри себя. И из-за обломков нашего разрушенного храма аккуратно выходит малыш, наше Я, он боится всего, потому что никогда тут не был, хотя весь этот храм его, он для него и создавался, это мы позволили не правильно его использовать и впустить другого хозяина. Ему страшно и любопытно одновременно. Если вы дадите ему выйти на свет божий, и занять свое законное место в этом храме, это и будет началом.