Текст книги "Неизведанное. Часть вторая"

Глава 4. Дурная кровь

Первым в мир пришло глубоководное племя, известное нам как Ора-Ё. Жители океанов, рек и морей. Попросту говоря – сирены. Именно они привели первого скоросмертного, будущего Вечного, ко Тьме. Этим человеком стал мистер Клок. Рождённый от простых смертных на Рогатом Холме, в деревеньке, что нынче кличут Данвич-Тауном, он с детства изучал тёмные книги, был жаден до знаний и вскоре обрёл их с помощью сирен. Всё верно, Агата. Клок-Холл, в котором ты успела пожить, некогда принадлежал именно ему. Мистер Клок иногда навещал нас, и этот дом был построен именно для него. Данный факт ещё раз доказывает, насколько трепетно я отнесся к просьбе твоей матери подыскать хорошенький уединённый коттедж.

Вторым Вечным стал наш любимый Первопроходец Джедедия Брум. Его страсть к тёмному искусству привела бы его к смерти, как и многих других, если бы не судьбоносная встреча. В один из осенних дней, когда лёд уже начал покрывать реки, сэр Джедедия увидел тонущего кота. Ещё с детства он питал теплую любовь к животным и потому, не раздумывая, бросился на помощь. Посланник Тьмы Ливингстон, а именно так звали того кота, отплатил ему за спасение. Пламя, призванное сжечь сэра Джедедию на праведном костре, унесло жизнь целой деревни, но не его самого. Повинуясь зову Древних, он покинул континент и прибыл сюда, где впоследствии создал свой культ и новый дом для таких же, как он. Скоросмертные, готовые склониться перед Тьмой, изгои-нелюди, бежавшие из своего культа или изгнанные из него, все, кого отвергал мир, нашли своё пристанище именно здесь.

Кот Ливингстон оставался с сэром Джедедией до самого конца и даже последовал за ним после смерти. Как-нибудь расскажу тебе, как этот четвероногий негодник затянул в чёрную дыру весь район Уловоротроуда, но не сейчас…

Джедедия Брум был добрым нелюдем. Что бы ни говорили невежды на улицах города, сэр Джедедия стремился решать возникающие конфликты, не применяя силу. Он хотел создать дом для таких же изгоев, как и сам, но всем в мире не угодишь. Иногда ему приходилось действовать более жестоко. И, как говорится, поможешь девять раз, но ошибешься один, и твой промах запомнят на всю жизнь.

Сэру Джедедии приходилось принимать решения, противоречащие его миролюбивой натуре. Ужасные воспоминания о последствиях тех выборов отложились в родовой памяти и передались потомкам, доживших до этих дней. Немудрено, что сёстры Рен-Клод побаиваются сэра Джедедии несмотря на то, что именно с его руки из дряхлой деревеньки вырос целый город.

Всё это я рассказываю, чтобы ты лучше понимала дальнейшие события, потому как именно доброта в итоге сыграла с сэром Джедедией злую шутку. Но до того момента среди Столпов появятся ещё двое Вечных.

Каролину Мор привёл ко Тьме сам сэр Джедедия. Между ним и алхимисткой завязалась крепкая дружба, пережившая не одно столетие. Неудивительно, что я так рвусь помочь культу Угольных Крыльев, хоть они и на дух не переносят кошек.

Последним и самым молодым стал Вальпургина Хайд. За пять лет до коронации королевы Виктории он, как и Клок, сам пришёл ко Тьме. Стремящийся к богатству, славе, связям, он отыскал путь, который мог дать ему всё это. Не сказать, чтобы сэр Джедедия и Вальпургина были врагами. Просто недолюбливали друг друга. Корыстный, тщеславный Хайд всегда искал выгоды для себя, в то время как Брум думал прежде всего о других. Сэр Джедедия не раз предпринимал попытки наладить с ним отношения, но каждый раз получал жестокий отказ. Что поделать, мы же «неотесанные оборотни, любящие охоту и свежее мясо, вечно заросшие и клыкастые, а они чистокровные, изящные вампиры, пьющие кровь из золотых бокалов и болтающие о высокой политике». П-ф-ф…

О, да, Агата. Примкнув ко Тьме, Хайды обзавелись бессмертием. То, к чему ты так долго стремилась, им дали практически за бесценок. Но благодаря тебе, Агата, люди Ливингстон Бэй теперь тоже в какой-то мере бессмертны и могут бегать по улице без головы или сердца. Низкий поклон тебе за это. Не ворчи. В какой-то мере я даже рад этому. Ещё один пункт, по которому мы лучше этих зазнавшихся бледных поганок.

Все эти нелюди решили объединиться и преклонить колени перед Древними. Глубоководное племя Ора-Ё выдвинуло и своего кандидата, представляющего их культ. Мистера Ора. Знаю, не особо оригинально, но его истинное имя принадлежит лишь ему и Древним. Он и четверо других в ночь на Хэллоуин поклялись чтить заветы Древних до скончания веков. Их союз «Ван дер» должен был укрепить связь с Тьмой и между собой. Полученный титул переняли их наследники. Родная кровь. То есть мы.

Шло время. Семьи Ван дер Брум и Ван дер Мор старались на благо своего народа. Мистер Ора и племя Ора-Ё нередко посещали нас, устраивая пиры в зале торжеств под водой. Ван дер Хайды укрепляли своё влияние среди обычных людей, обрастая богатством. Один лишь Ван дер Клок не стал организовывать свой культ, продолжая скитаться и всё больше погружаясь в мудрость Древних.

Спокойной и счастливой жизни пришёл конец, когда Вальпургина Ван дер Хайд решил замахнуться на то, что никогда не принадлежало ему. Пошатнуть заветы Древних, которым он преклонил колени. Хайд возжелал власти над скоросмертными. Тех, что пришли под его покровительство добровольно, ему было мало. Сочтя себя сильнее, чем мы, Вальпургина поступился самим союзом «Ван дер». Решив, что глубоководный народ – весьма аппетитный, он отдал приказ отлавливать их и подавать к столу, будто деликатесы. Ван дер Клок ему представлялся жалким, но обладающим ценными книгами, которые он поспешил не просто одолжить, а нагло выкрасть. С нас он мало что мог взять. Репродукции известных картин его не интересовали, как и полчища котов с изгоями-нелюдями. Зато Каролине Ван дер Мор пришлось несладко. Он переманил её многочисленный народ к себе обещаниями и запугиваниями. Хайд оставил хозяйку Гнезда буквально без рабочих рук. Такое предательство в дальнейшем отразилось не только на ней.

Развязка пришлась на холодный декабрь 1924 года. Вальпургина вызвал других Вечных на бой. Столпам удалось обернуть одно из заклинаний Ван дер Хайда против него самого. Отступника заточили в прошлом, откуда нет выхода, потому как никому не под силу повернуть время вспять. Это спасение стоило миру жизни двух Вечных. Не скажу точно как умер Ван дер Клок. Многие предполагают, что несмотря на великий ум, силы у него было не так много. Клок исчез из этого мира. Растворился в безвременье, но чудом сохранил печать, удерживающую Вальпургину.

Второй и более ужасающей потерей стал наш Джедедия Ван дер Брум. В последний момент он протянул руку Вальпургине, умоляя его положить конец вражде, но получил удар в спину. От безвозвратной смерти ему удалось спастись, примкнув ко Тьме. Больше сэр Джедедия не мог напрямую влиять на этот мир. Став вечным хранителем Ливингстон Бэй, он лишь иногда являл свою волю, но даже будучи не здесь, он держит печать.

После предательства Ван дер Хайда культы рассорились между собой. Не в силах пережить такой удар, первым отвернулся от друзей мистер Ора. Он и племя отступили в глубины, до сегодняшних дней, не появляясь среди бывших друзей. Культ Хайда, «Вальпургиева Ночь», распался. Отрезвлённые реальностью, Ван дер Хайды отказались от Тьмы, адаптировавшись к образу жизни скоросмертных. Что до Ливингстон Бэй… ты и сама видишь, во что он превратился за это время. Город держался на Тьме Джедедии. После его ухода все заклинания пошли по швам. Многие несчастия настигли город, а мы, привыкшие жить со щедрой руки нашего покровителя, скоро стали беднее церковной мыши.

Не слаще пришлось и культу Угольных Крыльев. Каролина Ван дер Мор была поражена предательством своих людей в самое сердце. Страх и паранойя стали её лучшими друзьями. Из величественной птицы, да простит меня Морга, Каролина стала птахой, пугающейся собственной тени. Чтобы наблюдать за каждым уголком Гнезда и предупреждать попытки свержения власти, она лишила не только рабочих, но и единственную дочь глаз. «Большая сестра», по-другому и не скажешь.

Одних глаз Каролине Ван дер Мор было мало. Боясь, что её предадут, она создала из горных минералов и живой материи Серокрылых. Иронично, но именно на крылья Бэзила не хватило материала. Его маленькие отросточки, которые мне доводилось видеть, ничто по сравнению с величественными крыльями других Серокрылых. Да, он может принимать облик серого ворона, но и то ненадолго.

В головы Серокрылых Каролина постаралась вбить всё самое светлое и доброе. Однако дети трактовали это по-своему. Стараясь найти тропу, чтобы избежать предательства, именно на ней Каролина Ван дер Мор его и встретила. Серокрылые нередко были на побегушках у матери, а рабочий люд считал их прислугой. Морга, конечно, исключение. Как итог, какому-то умнику пришла в голову мысль об их божественно чистом происхождении. Ван дер Мор они справедливо посчитали прислужницей Тьмы. Назвав родимый дом клеткой, Серокрылые всерьёз вознамерились уничтожить его.

Каролина переусердствовала с конспирацией, забыв рассказать своим крылатым детям истину. Тьма едина. Нет белой или чёрной, плохой или хорошей. Всё зависит от её применения. Верно, Агата, как наука. Ты можешь помочь людям или уничтожить их. Жаль, что Серокрылые ослепли от сияния собственных крыльев. Боюсь, они до сих пор не знают, что их создали из самой Тьмы.

Возвращаясь в настоящее, эти самые Серокрылые во главе с Рошель штурмуют Гнездо. Хотя мы и находимся в не лучшем положении, обязаны помочь. У нас хотя бы осталась капля здравомыслия. Если Каролина Ван дер Мор падёт, в мир ворвётся Вальпургина и остановить его, как раньше, у нас уже не будет шанса. Вот здесь-то нам и пригодишься ты, Агата.

Глава 5. Скрывающееся за порогом

Руки нервно комкают края кофты. Нахмуренные брови образуют морщинки на лбу. Мозг больше не старается противиться иррациональности полученной информации. Куда больше его заботит другой вопрос.

– Но чем могу помочь я?

За стенами часовни что-то гулко ударяется о брусчатку. Вой ветра сменяется многоголосым карканьем. Заслышав его, Дейл поднимается со своего места.

– Идём. Скоро ты всё поймешь.

Для начала Агата окликает Грега. Учитывая, как тот переволновался с утра, оставить его одного вновь, ещё и не предупредив, было бы жестоко. Поманив мужчину за собой, Агата выходит наружу. Сквозь шум хлопающих крыльев слышны причитания Маргарет о больной спине. Среди вороха перьев и кружащих возле неё воронов заметен второй силуэт. Он отвязывает от сплотившихся птичьих тушек небольшие коробки. Когда последняя вещь оказывается снятой, стая распадается. Кто-то усаживается на плечи к Маргарет, кто-то на крышу. Врановый кокон больше не скрывает незнакомую фигуру. Клетчатый килт поверх джинсов. Шерстяной черный свитер. Армейские ботинки на шнуровке.

– Папа!

Заметив Агату, мужчина бросается к ней. Подняв над землей, он крепко прижимает её к себе.

– Моя хмурая тучка! Я так рад тебя видеть. Надеюсь, никто тебе не досаждал? – красноречивый взгляд недоверия обращается к Дейлу.

– Кто ещё кому досаждал! – возмущённо огрызается тот.

Высвободив руку, Агата утирает мокрое от слёз лицо. Сколько раз за последние несколько дней она успела расплакаться? Всё-таки Валери соврала. Агата чувствовала это с самого начала. Её отец жив!

– Где ты был? Как тебя нашла Маргарет? А мама? Что с ней? – вопросы так и сыпались на уставшего мужчину.

– Узнаю свою дочурку. Что я всегда говорил тебе?

Агата корчит недовольную рожицу.

– Сначала все должны выпить чая, даже если не все дома.

– Верно. Мисс Маргарет, вы присоединитесь к нам?

Та качает головой, продолжая разминать затекшую спину.

– Пора возвращаться в город. Я единственная швея, способная подлатать живую плоть нелюдей.

После прощания с Маргарет, компания заносит внутрь коробки, спортивную сумку с вещами Джеймса, отца Агаты, и увесистый футляр из-под контрабаса. Довольно быстро Агата замечает, что Грег чувствует себя неловко. Поняв, что угрозы для «матери» от незнакомца не будет, он засел между кадок с растениями, украдкой наблюдая за шумихой. Не успевает Агата позвать его, как внимательный Джеймс оказывается за спиной притихшего мужчины.

– А что это за малыш здесь прячется?

Испугано пискнув, Грег выскакивает из укрытия, по пути задев несколько горшков.

– Ну-ну, не надо так пугаться. Я не причиню тебе зла.

Спрятавшись за спину матери, мужчина бросает встревоженный взгляд на Джеймса. «Надо будет как-нибудь вывести Грегори в город, – соображает Агата. – Иначе жизнь в обществе, полном незнакомцев на улицах, будет ему противопоказана».

– Агата, блохи тебя закусай! – крик Деливеренса эхом разносится по часовне, оглушая всех в радиусе пяти метров. – Я отвлекся буквально на минуту, а твой «сынишка» уже успел устроить бардак! Ты хоть представляешь сколько сил и времени я потратил, чтобы вырастить эти грёбанные растения?!

– Не оскорбляйте цветочки.

Брюзжащий слюной от злости Дейл резко замолкает. Его мечущийся взгляд останавливается на спокойном лице Джеймса.

– И не орите так, – продолжает он. – Мы все вас прекрасно слышим. И растения в том числе. Думаете, им приятно слышать такое о себе?

Согнувшийся за спиной Агаты Грег выпрямляется. Глазами, полными восхищения и понимания, он смотрит на незнакомого ему мужчину.

– К тому же Грегори не специально опрокинул их, – на защиту «сына» встает Агата. – Вместо того, чтобы истерить, лучше покажите ему, как всё исправить. И без оскорблений, пожалуйста. Никто не идеален. И вы в том числе.

Под давлением трёх пар глаз Деливеренсу приходится отложить гневную тираду. Поджав губы, он жестом подзывает Грегори. Немного поколебавшись, тот следует за надувшимся от обиды мэром вглубь самодельной оранжереи. Когда они скрываются с глаз, Джеймс подходит к Агате.

– Так этого малыша зовут Грегори?

– Да. Помнишь сорок четвёртого из лаборатории? Это он и есть. Я забрала его с собой из Риверсайда.

Следующие десять минут уходят на то, чтобы пересадить цветы в новые горшки. Напыщенный Дейл раздает указания, пока Грег возится с землей. Несчастная мордашка мужчины трогает сердце Агаты. Недолго думая, она присоединяется к пересадке растений. Джеймс тоже решает не сидеть сложа руки. Приветливо представившись Грегу, он принимается за дело.

Долго оставаться в стороне от развеселившейся компашки не удается и Дейлу. Своё позорное падение на колени и возню в грязи он объяснил тем, что «вы всё делаете неправильно. Дайте дорогу профессионалу. Я покажу, как надо». Дело пошло на лад и уже очень скоро все довольные и с землей под ногтями сидели на диванчике. Точнее почти все. Грегори так понравилось возиться с пересадкой растений, что он вызвался «распотрошить», как верно отметила Агата, ещё пару горшков.

В часовне, наконец-то, покой и тишина. Деливеренс наливает большую кружку ароматного чая для Джеймса.

– Ну, что там? – выпаливает Агата, стоит только мужчине сделать глоток.

– Катерина, то есть твоя мама, отбывает наказание на исправительных работах. Всё лучше, чем тюремный срок. Здоровье её пока не подводит, так что радуемся хотя бы этому.

– А ты? Я слышала по телевизору, что ты утонул из-за прорвавшейся плотины.

От смеха Джеймс давится чаем. Откашлявшись, он весело улыбается.

– Если ты помнишь, то там говорилось и о твоей смерти. Дело тут в том, что после ареста Катерины я прибрал пару самых ценных вещичек из дома, – мужчина похлопывает рукой по одной из коробок, – и затаился. Но каждый раз кто-то выходил на мой след. Поняв, что от меня не отстанут, пока не посчитают мёртвым, я решил инициировать убийство. Твоя «смерть» не входила в планы. Думаю, что Валери было просто выгодно списать твоё исчезновение на случайную смерть. Я же продолжил скитаться, пока твои друзья не нашли меня.

До Агаты внезапно доходит простая истина. Пораженная очевидностью мысли, она в шоке хватает отца за руку.

– Постой, постой. Ты прилетел на спине Маргарет? Так? А тебя ничего не смутило по дороге? К примеру, не знаю… Гигантская женщина-птица без глаз?!

– Агата, тыковка моя, неужели ты думаешь, что после всех зомби-экспериментов с бессмертием я бы перепугался говорящей гарпии?

– Не хочется прерывать вашу семейную беседу, – подает голос до этого молчавший Дейл. Невольная дрожь пробегает по телу Агаты. Она успела позабыть о его присутствии. – Мне нужно возвращаться к делам. Полагаю, мистер Джеймс, Маргарет ввела вас в курс дел в Ливингстон Бэй?

Получив утвердительный кивок, Дейл немного приободряется. В последнее время его утомляли даже обычные разговоры.

– Тогда, пока я не ушёл, предлагаю разобраться с этим сейчас.

Агата вмиг настораживается. Переводя взгляд с одного на другого, она старательно пытается угадать, о чём идет речь. Немного повозившись со скотчем, Джеймс открывает одну из коробок. Упакованные шпагатом связки документов плотно прижаты друг к другу. Покопавшись в их куче, мужчина достает потрёпанную папку и открывает её.

– Мы с Катериной планировали показать это тебе уже давно, но постоянно откладывали или забывали.

– Ответ на вопрос, чем ты можешь помочь всем нам, находится здесь, – добавляет Деливеренс. – Смотри внимательно, Агата.

На колени девушки ложится дюжина пожелтевших листов. У некоторых обуглились края, будто после пожарища. Другие столь хрупкие, что от одного лишь неверного прикосновения рвутся. Агата, как ей и посоветовали, приглядывается к мелким печатным буквам. Они рассказывают об её дальних бабушках и дедушках по материнской линии. Где жили, какое имущество держали, капитал, количество браков, дети, места работы, автомобили… С сомнением перебирая документы, Агата приближается к самым первым и наиболее старым страницам её родословной.

– Как звучит девичья фамилия твой матери, Агата? – внезапно спрашивает Джеймс.

На секунду потерявшись от такого вопроса, девушка откладывает листы.

– Блум. Катерина Блум…

Секунды хватает, чтобы в голове зародилась совершенно абсурдная мысль. «Да нет…» – быстро отгоняет её Агата, но будто почуяв сомнение дочери, Джеймс указывает на один из листов.

– Тебе не кажется, что здесь кто-то специально затёр и исправил одну из букв?

Агата напрягает зрение, вглядываясь в скачущий подчерк на скомканной бумажке. Через мгновение стены часовни сокрушает негромкая брань.

– Агата, что за выражения?! Ещё и в святых стенах! – вскрикивает Дейл.

– Моя реакция была такой же, – похлопывая Агату по плечу, сообщает Джеймс. – Я всегда знал, что твоя мать загадочная женщина, но до того дня, и представить не мог насколько. После рассказанного и… показанного ею, полётом на гарпии меня вряд ли можно удивить.

Пропустив мимо ушей голоса обоих мужчин, Агата продолжает исступлённо пялиться на одну из букв, едва видную на пожелтевшей бумажке. Кто-то усердно попытался её стереть, а поверх вписать новую. Тем не менее, поднеся листок к свету и напрягая зрение, можно было постараться различить написанное ранее. Барбара Брум. Не Блум. Брум. И если об одной фамилии можно было бы построить догадки, то графа, указывающая отца, забивает последний гвоздь в крышку гроба. Джедедия Джебедай Брум.

– Этого… не может быть… – язык едва ворочает слова. Агата переводит взгляд на Деливеренса. – Я ваша…

Тот утвердительно кивает.

– Насколько мне известно, Морга рассказывала тебе историю нашего славного города, но вспомнишь ли ты, что из девяти детей Джедедии и всех его последующих внуков лишь старшая дочь, имя которой Барбара, покинула Ливингстон Бэй. Отрёкшаяся от титула и родины, она выбрала жизнь скоросмертных.

– Не стоит тревожить неизведанное, ведь ни ты, ни я не знаем, что скрывается за порогом… Вот откуда мама знала эти слова! – мысли перескакивают с одной темы на другую. Каждое событие жизни просматривается под новым углом. Кинолента из воспоминаний всё чаще натыкается на второе дно в высказываниях или действиях матери.

– Несмотря на решение Барбары, сэр Джедедия не отказался от нее, извечно повторяя: «мы семья и будем оставаться ею, даже если кто-то из нас предпочтёт другой путь. Не стоит плакать или злиться. Однажды мы обязательно встретимся вновь». И он оказался прав. Ты выбрала Ливингстон Бэй не случайно, Агата. Сама судьба привела тебя сюда.

И как ей раньше не пришло это в голову? «Потому что это абсурд», – отвечает она самой себе. За всю жизнь ей ни разу не приходилось задумываться о своих предках и корнях… Подождите-ка. Корни!

– Я точно помню, что Терри говорил, что не чувствует во мне корней Тьмы. Да и вы Дейл настаивали с пеной у рта о моём скоросмертном происхождении.

На щеках Деливеренса расцветают красные пятна смущения. Руки нервно теребят ниточки пледов. Этот вопрос он меньше всего хотел услышать.

– Просто ты мне вначале не понравилась. Да и моё настроение в тот день было не сахар.

Закашляв, он отворачивается в сторону. Отец тем временем успевает вскрыть остальные коробки и, переворошив содержимое, извлечь на свет небольшой гребешок. Агата узнаёт его моментально. В детстве мама причёсывала им её волосы, постоянно напевая странную песенку.

– Катерина рассказывала, что с помощью этой штуки родственники-нелюди прятали своё истинное происхождение от тех, кто мог это увидеть.

Агата аккуратно берет знакомый гребень из рук отца. На деревянной основе с одной стороны вырезан единорог, а с другой лев.

– Неплохо он сохранился за столько лет.

– Заклинание «пряток» усиливалось с каждым поколением, пока не обрело силу, способную скрыть тебя даже от моих глаз, – не без гордости в голосе замечает Дейл. – Если бы не миссис Катерина, я бы не стал даже говорить с тобой, не то что отдавать особняк, некогда принадлежащий одному из Вечных.

– Неужели заклинание настолько сильное?

– Единственные, кому плевать на него, это создания Тьмы. К примеру, обитатели Проклятого Леса. Сколько от них не прячься, они всё равно учуют в тебе хозяйку здешних земель. Исключение составляет наглец, наведавшийся на ферму Рен-Клод, – быстро прибавляет Дейл. – Сестры сказали, что ты, как бы помягче выразиться, была сама не своя, когда дралась с ним. Не удивительно, что волк не признал тебя.

Агата вздрагивает при слове «хозяйка». Умирающий олень из парка с самого начала знал, кто она. Его братья не просто так проломили ограду в парк. Желание поприветствовать вернувшуюся наследницу крови Ван дер Брума побудило их искать встречи любыми путями. А тогда в лесу от смерти спас вовсе не талисман, привязанный к ружью, а сокрытое даже от неё самой происхождение.

Руки нервно крутят гребень. В голове не укладывается прояснившаяся истина. Она с самого детства тянулась к неизведанному. Джедедия, обратившийся к ней тогда на чердаке, тоже заметил это. Могла ли она предположить, что Ливингстон Бэй с его удручающими видами и извечно пасмурным небом окажется вторым домом в прямом, а не переносном смысле.

– Тьма всё это время была со мной. Я… я не человек, – не веря самой себе, произносит Агата.

– Твоя внешность, крепкие зубы, любовь к кошкам, мясным блюдам и жажда познать неизведанное. Всё это передалось тебе от Джедедии. Даже отрицая эту истину, ты всё равно останешься частью нашей семьи.

Кашель заставляет Дейла согнуться пополам. Старательно отворачиваясь, он достаёт из кармана кружевной платок. Когда приступ заканчивается, мужчина убирает его обратно. Мыслями Агата хоть и находилась где-то далеко, но её глаза продолжали зорко следить за окружающей обстановкой. Мелькающая быстрота рук не смогла обмануть внимательный взгляд. На платке Дейла остался кроваво-чёрный вязкий след.

– Вы заразились, – сухо произносит Агата.

– Надеюсь, твоя болезнь не передаётся воздушно-капельным путем, – шёпотом сообщает Джеймс, на всякий случай поднимая воротник свитера до самого носа.

– Только через жидкости организма. Хотя, – Агата нахмуривается. Теперь и ей стало как-то неуютно. Захотелось нацепить маску и прокварцевать помещение. – Учитывая, как мой препарат мутировал за последнее время, я уже ни в чём не уверена.

Сбросив с себя плед, Дейл поднимается с дивана. Подойдя в плотную к Агате, он присаживается на корточки и с непривычной нежностью берёт её за руки. Из-под поднятого воротника рубашки проглядывают почерневшие вены и разрастающееся гниение.

– Я мог бы солгать. Сказать, что ответственность за смерть Терри и разрушение Ливингстон Бэй лежит на тебе. Я мог бы надавить, призвать защищать кровный дом, но я буду придерживаться истины. Ты ни в чём не виновата, и никто не собирается тебя насильно заставлять что-либо делать. Ты свободна покинуть Ливингстон Бэй хоть сейчас. Однако я всё же надеюсь на твою помощь и потому…

Дейл прикрывает глаза, собираясь с силами.

– Пожалуйста, помоги нам. Спаси мой дом и моих друзей.

– Честно сказать, я до сих пор не понимаю, что мне делать.

– Для начала тебе придётся сжечь гребень, чтобы заклинание «пряток» пропало. Возможно, первое время твоя сила будет проявлять себя хаотично, так что не бойся обращаться ко мне за советом, если проснёшься с кошачьим хвостом или посреди леса с тушей зайца в зубах.

В голове сразу вспыхивает десяток новых вопросов. Агата набирает в лёгкие воздуха, готовясь обрушить на Дейла лавину своих тревог и опасений, но тот останавливает её.

– Не торопись. Это только первый шаг. Второй – спасение нашего союзника Ван дер Мор. Тебе предстоит отправиться к Гнезду и заставить Каролину покинуть его пределы. Её сила не безгранична. Оставаться там дальше небезопасно. Идти с кем-то или одной – решать тебе. Моё заражение – одна из причин, по которым я могу уповать лишь на твою помощь. Если всё пройдет хорошо, и мы доживем до конца месяца, то застанем луну Дикой Охоты11
  Охотничья Луна – говоря человеческим языком, наименование октябрьского полнолуния.


[Закрыть] – возможность пообщаться напрямую с Джедедией в развалинах резиденции Круга Пяти Вечных Столпов. Кто знает, может, ему под силу пробудить Терри и спасти всех нас…

На глазах Дейла проступают слёзы. Резко поднявшись, он отворачивается, старясь незаметно утереть их.

– Прошу меня простить.

Более ничего не говоря, мужчина быстрым шагом направляется к выходу из часовни и вскоре скрывается за дверьми, оставляя двух ошеломлённых родственников в тишине, сотканной из болезненных вздохов и мурлыканья кошек.

***

В печке-буржуйке потрескивают поленья. Свет от огня пляшет по полупрозрачной статуе кота. Агата следит за бликами, скользящими по умиротворённому личику ребенка. Руки нервно крутят гребешок. Последний раз, когда будущее казалось ей настолько туманным, был во времена музыкальной школы и концертов на гобое. Принять новую жизнь. Новую судьбу. Этого от неё ждёт Дейл, но хочет ли она сама этого?

Свист закипевшего медного чайника на плите ненадолго выдёргивает её из раздумий. Джеймс снимает его, разливая чай по чашкам. Одну берёт в руки, а вторую ставит на скамейку рядом с Агатой.

– Ты не в порядке, – констатирует отец.

– Я в порядке, – механически отвечает Агата. Через несколько секунд до неё доходит смысл. Вздрогнув, она поворачивается к заботливо улыбающемуся Джеймсу.

– Если будешь подавлять эмоции, то всё равно окончательно от них не избавишься. Лишённые языка, они в немой злобе прогрызут дыру в твоем сердце, заставив в конце концов выпустить их, но в куда более страшной форме.

Агата заваливается в объятия отца. Зарывшись лицом в его свитер, она тихонько всхлипывает. Теплая рука ложится на голову, ласково поглаживая. Минуты тянутся одна за другой. Редкий солнечный луч проходит сквозь витражи, оживляя место радужными бликами. Их жизнерадостное мельтешение не вяжется с гнетущей атмосферой часовни. Первым затянувшееся молчание нарушает Джеймс.

– Там твой друг? – он вытягивает руку, указывая на кошачьего идола. – Керри, кажется?

– Терри. – Агата отлипает лицом от промокшего из-за слёз свитера. – По моей вине он сильно пострадал. Как и все вы.

– Грехи прошлого отбрасывают чудовищные тени, но не стоит пугаться их. Что было, то прошло. Не твоей безжалостной рукой закрутился весь этот бардак.

– Но мне его разгребать.

Джеймс хитро подмигивает.

– Никогда не поздно сбежать. У меня осталось парочка-другая знакомых, в чьих силах достать нам новые документы.

Агата знает, что этот вариант заведомо неправильный. Вновь скрываться. Прятаться по норам. Быть не тем, кем являешься на самом деле. Один раз ей удалось уйти от ответственности, но та нагнала её в полумёртвом городе, заставив поплатиться за бегство жизнью близких. Нет. Побег – не выход из ситуации.

Чуткое сердце Джеймса почувствовало борьбу, идущую в сердце дочери. Ласково подняв её подбородок, он негромко говорит:

– Можно выбрать протоптанную дорожку. Отвернуться от нового уклада вещей, боясь потерять то, что успел приобрести и чем дорожишь больше всего. Однако так легко упустить нечто более стоящее. Рискнуть и открыть сердце или продолжить упорно строить стену – в итоге выбирать придётся что-то одно. Нельзя получить всё и сразу.

Отец всегда мягко подходил к проблеме, а когда собеседник расслаблялся, отрезвлял его истиной. Прямолинейный подход вкупе с нежностью вечно ошарашивал Агату. То, о чём она боялась задумываться, Джеймс произносил без страха и упрёка, ставя дочь перед фактом, но каждый раз оставляя решение за ней. За это Агата его любила и ненавидела одновременно.

– И зачем я только полезла во всё это… – наконец произносит она.

– Затем, что ты Агата МакГрегори. Моя дочь. Эрудированная, упрямая и не лишённая силы. Даже без всякой магии или, по-нелюдскому говоря, Тьмы, смогла найти то, что досталось другим по велению волшебной палочки. Валери с наслаждением наблюдала, как ты гниёшь в психушке в ожидании смерти, пока не получила сообщение о твоей кончине на железнодорожном мосту. Но этой гусыне неизвестно, что Агата МакГрегори выжила. Не скончалась от сочувствия и горя к самой себе, а вновь поднялась с колен.

– А дальше что?!

Агата вскакивает, принимаясь ходить взад-вперёд. Несчастный гребешок то и дело падает на пол из трясущихся рук. Неужели отец так глуп, что не понимает настающую причину её переживаний?!

– Даже если мне удастся помочь мисс Ван дер Мор, даже если я спасу город… Что это изменит? Знаю, это прозвучит эгоистично, но меня не столько волнует Вальпургина, сколько моё будущее. Куда мне идти? Чем заниматься? Для внешнего мира я мертва. Даже если появлюсь на пороге Научного Комплекса, то кровавый след из трупов и слухов тут же приманит полицейских. Остаться здесь? Бред! Я учёный, а не фермер. В Ливингстон Бэй абсолютно невозможно заниматься лабораторными исследованиями! Вся моя жизнь, знания, время, потраченное за химическим столом, можно спокойно пустить коту под хвост.

Агата переводит дыхание. Бросив взгляд на отца, она с негодованием замечает, что тот спокойно потягивает чай.