Текст книги "Честная ложь. Почему мы продолжаем верить в то, что портит нам жизнь"

Условная истина

Комбинация вероятных погрешностей – гром и молния – идти против интуиции – коза кусает себя за хвост

Вряд ли у кого-то есть трудности с пониманием основ теории вероятности. Еще раз: есть три двери, значит, есть один шанс из трех наугад открыть нужную. Но потом вмешивается ведущий и нарушает наш ход рассуждений. С точки зрения математики открытие одной двери никак не влияет на изначально рассчитанную вероятность. Она по-прежнему составляет 1:3. Но после этого нам кажется, что вероятность выросла до 50 %. Исследования психологов пока не могут обстоятельно объяснить, почему возникает эта ошибка.

В случае с обобщающими аргументами неважно, верны ли они. Они ничего не говорят ни о затратности, ни о полезности приобретаемого опыта, а лишь устраняют неприятное чувство, которое возникает, когда мы чего-то не умеем. Причем ценой истины.

«В линиях и кружочках реализуется и то, чего в природе нет, и то, что в ней заложено как возможное». К экзистенциальному кризису можно относиться, как Джон Ди, и записывать вот такие мысли. А можно просто вязать

Как бы то ни было, объясняется она так: мы должны имеющуюся вероятность – предположение, что мы уже сделали правильный выбор, – соотнести с новыми данными. В тот момент, когда ведущий открывает дверь, за которой нет приза, к нашему ненадежному предположению добавляется непроверенная информация, и, несмотря на любезность со стороны ведущего, в голове начинает происходить путаница.

Такое пространное описание игрового шоу с козой, как и любая абстракция, имеет свой практический смысл. Оно поможет нам обнаружить скрытые модели и проследить общие принципы. Сочетание ненадежных данных с новой непроверенной информацией подозрительно похоже на саму природу восприятия.

Ведь как мы уже увидели, из случайной и хаотичной (в математическом смысле) природы жизни следует, во-первых, что ни один организм не может быть полностью уверен в том, что он наблюдает. На всем, что он видит, слышит и чувствует, висит маленькая табличка с предостережением: «Может быть, а может и не быть».

А во-вторых, восприятию еще больше присуще то, что часто говорят об обучении: оно никогда не заканчивается. Мы в любой момент можем рассмотреть ситуацию еще раз и изменить наше мнение о ней. Даже если казалось, что нам все о ней известно. Например, мы судим о погоде не только по сверкающим в небе молниям, но и по доносящимся до нас раскатам грома, и не важно кто мы: впервые появившиеся на Земле существа в поисках пропитания или люди, беспокоящиеся о том, как бы не сорвался запланированный пикник. Может быть, вспышка света была недостаточно яркой, или нам померещилось, или это отблески экрана соседского телевизора. Но когда после вспышки непонятного происхождения так ухнет гром, что кошка на весь вечер исчезнет под диваном, станет очевидно, что это и правда была молния.

Что я хочу этим сказать? Наше восприятие постоянно занято тем, с чем великолепно справляются голуби, но что для людей выше их сил, так это понять изменения вероятности, когда присутствуют их комбинации.

Снова возьмем интригующий пример с козой. Изначальный вопрос, находится ли она за дверью № 1, пока теоретический. Чтобы ответить на него, не нужно никаких данных, достаточно парочки предположений о том, как она там оказалась. Если и коза в поисках укрытия, и игрок в поисках козы выбрали дверь наугад, то вероятность того, что он найдет ее, составляет 1/3. На втором этапе добавляется еще одно условие, где ключевое слово «если». Какова вероятность, что за дверью № 1 нас ждет коза, если мы выбрали дверь № 1, а дверь № 2 была позже открыта?

Из случайной и хаотичной природы жизни, во-первых, следует, что ни один организм не может быть полностью уверен в том, что он наблюдает. А во-вторых, восприятию еще больше присуще то, что часто говорят об обучении: оно никогда не заканчивается.

В части решения задач с обусловленными вероятностями на нашу интуицию, как видно, положиться мы отнюдь не можем. Где не работают ответы по наитию, там не остается ничего другого, кроме как прибегнуть к сухой теории, на вооружении у которой утомительные, но непоколебимые законы. За рассматриваемые нами ситуации отвечает теория вероятности или статистика. Эти дисциплины, именно потому что они «идут против интуиции», внушают страх студентам математических факультетов. Но в то же время трудная для восприятия статистика вступает в нещадный бой с популистскими и, скажем прямо, глупыми возражениями. Нужно всего лишь научиться пользоваться ею в повседневных ситуациях. Уж если вы что-то и должны вынести из этой книги, так это то, что без четкого понимания законов теории вероятности и ее доказательств любой ступает на мрачный путь заблуждений и иллюзий и устремляется к вершинам умственного убожества, где его поджидают печальные последствия собственных ошибок.

Возможно, сейчас вы мне не верите. Ведь вы же чувствуете, что дела обстоят иначе. Именно это чувственное противостояние и есть проблема. Мы все склонны принимать за действительное то, во что верит большинство, а разговоры о бесполезности математики слышны и там и тут. Но почему мы охотно принимаем на веру мнения других? Потому что другие поступают точно так же. И вот уже коза сама кусает себя за хвост. Возникает порочный круг. Наша голова имеет свою форму, чтобы мыслям в ней удобно было двигаться по кругу.

Слепота незнания

Полет бомбардировщиков – кто водит машину лучше – кто не знает эффект Даннинга – Крюгера, тот ему и подвержен

Однако слепое принятие чужих ошибок не единственная причина, почему мы находимся в конфронтации с законами восприятия и статистикой. Пожалуй, еще большее значение имеет механизм, о котором ученым стало известно всего около 20 лет назад и который можно по праву назвать матерью всех ментальных ловушек. Название сатирического антивоенного романа американского писателя Джозефа Хеллера «Уловка-22» стало именем нарицательным для всех безвыходных и парадоксальных ситуаций. Действие в нем разворачиваются на севере Италии во время Второй мировой войны. Участники событий – летчики американской бомбардировочной эскадрильи. В книге описано несколько каверзных случаев, но самым известным из них стал следующий: пилот может быть освобожден от исполнения опасного для жизни задания, если докажет, что он невменяем. Все, что необходимо сделать, чтобы получить освобождение, – это написать соответствующее заявление.

Поскольку рейды бомбардировщиков могут закончиться смертью и безумны по своей сути, то сама подача заявления доказывает, что пилот в здравом уме. Кто не желает принимать участие в бомбардировках, тот не может быть психически нездоровым. Все заявления отклонялись лишь на том основании, что их написали. Именно то условие, которое позволяло решить проблему, исключало ее решение.

Похожая ситуация складывается, когда человек пытается осознать законы теории вероятности. Психологам известно, что людям свойственно переоценивать себя в сравнении с другими. В 1986 году шведский психолог Улла Свенсон проводил исследование с красивым названием «Вожу ли я машину осторожнее и лучше, чем другие?». Оно показало, что 93 % опрошенных североамериканцев считают, что водят автомобиль лучше, чем остальные (10). Эксперимент проводился неоднократно, и всякий раз результаты были одинаковыми.

В 1999 году двое других ученых произвели сенсацию своей статьей, вынесшей на суд читателей еще один до сих пор обделенный должным вниманием механизм, который способствует переоценке человеком собственных сил. Он был назван в их честь – эффект Даннинга – Крюгера – и является не менее абсурдным и парадоксальным, чем «Уловка-22» Хеллера. Дэвид Даннинг и Джастин Крюгер заметили, что существует взаимосвязь между двумя качествами испытуемых. А именно, между компетентностью в задании, которое необходимо было выполнить, и уверенностью в том, что он в состоянии хорошо справиться с поставленной задачей.

Пока все звучит безобидно и не лишено смысла. Тот, кто может хорошо справиться с заданием, сам знает это. Если поверить, что человек не совсем помешанный на себе, то такая взаимосвязь определенно должна быть. Однако примечательна одна деталь: на самом деле все наоборот. Наш мозг переворачивает все с ног на голову: чем ниже квалификация человека, тем больше он склонен переоценивать свою компетентность. Этим эффектом Даннинг и Крюгер объясняли то обстоятельство, что неквалифицированные люди не только не способны решить проблему, но и именно из-за своей некомпетентности не в состоянии осознать собственную несостоятельность. Выражаясь иначе, те, кто чаще всего ошибаются, в большинстве случаев сами этого не замечают (11).

В случае с вероятностями возникает гремучая смесь. Вряд ли кто-то обладает безупречной интуицией, что чрезвычайно затрудняет разработку правильных стратегий в обращении с вероятностями. Не облегчает задачу и то, что большинство не желает прикладывать усилия и разбираться, в конце концов, в принципах работы восприятия. Итак, эффект Даннинга – Крюгера описывает тех, кто несведущ в этом вопросе, постоянно принимает ошибочные решения, делает неверные оценки и чаще всего убежден в своей правоте. Более того, они даже считают себя очень предусмотрительными и знающими.

Это обстоятельство – особенно извращенная ловушка, потому что скрытая. Только тот, кто знает, что угодил в ловушку, может в принципе попытаться освободиться из нее. Зачем разрабатывать еще какую-то теорию, если ты чувствуешь, что и так все знаешь о вероятностях?

Ответ на поставленный вопрос – в двух коротких, но выразительных словах.

Игра.

Деньги.

Игра принимает серьезный оборот

Мы играем не для школы, а для жизни – свобода принять другое решение – испуганный морской кролик – учиться неприятно – или приятно – предсказуемость азартных игр – проблема оцинкованной монеты

Как мы увидели, эволюция слепо прилагает массу усилий, чтобы подчиняющиеся ее воле живые существа со временем как можно лучше приспособились к условиям окружающей среды. Звучит хорошо, но не стоит забывать, что основной инструмент эволюции – смерть менее приспособленных. А здесь могут быть свои приоритеты, если собственный вид прошел долгий путь развития, это не делает его нашим другом. А другом беспомощным и слабым тем более.

Из-за случайных мутаций эволюционная адаптация редко ведет прямиком к решению – да еще и к не самому лучшему. Это особенно затруднительно, если условия меняются так быстро, что флегматичная эволюция просто не поспевает за ними. Обитатели изменчивого мира сражаются с проблемами, к преодолению которых они не приспособлены в полной мере.

Еще хуже ситуация выглядит, если взять каждого в отдельности. На индивидах эволюция сказывается лишь в момент зачатия. Рыба, которой при рождении был выдан список определенных инстинктов, в дальнейшем больше не может рассчитывать на помощь матушки эволюции. Либо выданных инстинктов хватит, чтобы пережить этот день, либо в какой-то момент рыба поведет себя неправильно, клюнет на блеснувшую добычу и будет сожрана притаившимся за ней морским чертом[36]36
  Огромная хищная рыба. (Прим. пер.)


[Закрыть].

Решение проблемы заключается в том, чтобы сделать эволюционно заложенные модели поведения немного более гибкими и дать животным возможность учиться на протяжении жизни – дать определенную свободу. Свободу принимать решения в той или иной ситуации, основываясь на своем предыдущем опыте, а не слепо подчиняться диктату генетической программы.

В 2000 году уроженец Вены невролог Эрик Кандел был удостоен Нобелевской премии за открытие того, как природа в обличье животных, сопротивляясь упрямым детерминированным законам физики и химии, формирует способность к обучению. Точнее сказать, он получил премию за то, что напугал невинных калифорнийских морских кроликов. Это представители морских слизней длиной до 75 см, обонятельные органы которых немного похожи на кроличьи уши. Слизняки реагируют на неожиданные раздражители извне, втягивая жабры, окутывающие их тельце, словно дышащий туман. Если за первым испугом не последовало нападение морского волка и никаких других неприятностей не приключилось, то морской кролик вздыхает с облегчением. Он снова распускает свою прекрасную жаберную ауру и спокойно ползет дальше своей дорогой.

Кандел смог продемонстрировать, что после серии пугающих стимулов, за которыми не последовало никакого вреда для организма, слизняки со временем научились игнорировать их. Прежде всего, ему удалось на простых организмах детально показать, какие биохимические процессы протекали в их нервной системе во время научения и где именно (12). Обучение в его простейшей форме – это биохимическая машина, которая управляется без участия каких-либо сложных мыслительных операций.

Животные, которые начинают свой жизненный путь с таким прекрасным новым инструментом в багаже, как обучаемость, теперь имеют маленький недостаток по сравнению со своими предшественниками. Ведь чистый инстинкт, базирующийся на рефлексах, можно применять сразу. А вот тому, чтобы осадить врача, который слишком сильно бьет молоточком по колену, нужно учиться. Так что потребуется время на тренировки. А когда речь заходит о выживании или предотвращении травм колена, то ко всему прочему добавляется риск получить во время тренировок именно тот ущерб, которого хотелось бы избежать. Морской кролик, может, и разучился бояться в исследовательской лаборатории, потому что с ним ничего плохого не случилось, но в открытой природе с его собратьями чаще происходит кое-что иное: за испугом следует печальная участь быть съеденным. Морские кролики – лакомый кусочек и входят в меню большой семьи охотников, начиная с омаров и заканчивая обезьянками по имени человек, обитающими на суше.

За пределами лаборатории детеныши готовятся к будущей жизни с помощью игры. В принципе, в них действуют те же правила, что и в реальных ситуациях, но последствия ошибки в значительной степени смягчены. Прятаться и удирать от хищников или недружелюбных членов соседнего племени было чрезвычайно важным для человека умением на протяжении тысячелетий. Ситуации, в которых эти навыки использовались, были весьма опасными для жизни. Поэтому человеческие дети с незапамятных времен играют в прятки и догонялки и, не рискуя жизнью и не подвергая себя чрезмерному стрессу, отрабатывают именно эти навыки, – а попутно, конечно же, еще и социальное поведение в конфликтных ситуациях, общение с людьми и целый ряд других умений.

Однако риск не должен быть излишне малым, поскольку механизмы обучения предполагают наличие так называемого сигнала об ошибке. Когда тучи сгущаются и мир серьезно угрожает нам, нашим поведением по большей части двигают автоматические и рефлекторные реакции, возникающие благодаря выбросу в кровь гормонов стресса. Чтобы повлиять на эти реакции, которые по сути схожи с рефлексами морского кролика, необходим сигнал об ошибке, который следует сразу за совершенным действием. Гнев, который испытывают дети, когда их укрытие раскрыто или когда во время игры в догонялки на плече оказывается рука другого, является самым верным признаком того, что они совершенствуются и что обучение достигает своей цели.

Для утопистов, которые предпочитают обходить неприятные чувства, новость, конечно, отнюдь не радостная. Может, полегчает, если уяснить простую мысль, что разочарование от проигрыша в игре может быть показателем прогресса. Ура! Снова мир, кажется, перевернулся с ног на голову. Играть и учиться – одно и то же, а разочарование от проигрыша – признак того, что в долгосрочной перспективе будешь выходить победителем.

Однако мы вовсе не хотим вместе с водой выплеснуть и ребенка. Хорошие эмоции также указывают на продвижение в обучении или, по крайней мере, на то, что ребенок освоил навык лучше, чем его конкурент или чем того ожидал учитель. Но это приятное чувство может оказаться и эффектом Даннинга – Крюгера в действии. Если, например, плохо спрятавшийся за занавеской трехлетний ребенок начинает принимать себя за иллюзиониста мирового класса, потому что его родители, обыскивая квартиру, громко расписываются в своей беспомощности, то этот малыш, скорее всего, так и не научился удалять свое тело из нашего пространственно-временного континуума, подобно джедаю. Просто он еще так мало понимает в том, что происходит, что его мозг не может выдать правильный сигнал об ошибке. Йода[37]37
  Один из главных персонажей культовой киноэпопеи «Звездные войны», один из сильнейших и мудрейших джедаев. (Прим. пер.)


[Закрыть], тебя отлично видно за занавеской. Но такая полная переоценка себя для трехгодовалого ребенка за занавеской возможна только потому, что родители ему подыгрывают. Они подозревают, что правильный сигнал об ошибке не приведет к успеху в обучении, а лишь вызовет фрустрацию, и не дают ребенку должной обратной связи.

Играть и учиться – одно и то же, а разочарование от проигрыша – признак того, что в долгосрочной перспективе будешь выходить победителем.

Иначе дела обстоят с теми играми, из которых люди свое детское игровое поведение переносят на взрослую жизнь. В так называемых азартных играх с их порой невероятно высокими ставками больше нет участников, тупо блуждающих по квартире. Тот, кто сейчас неправильно оценит свои шансы, в того с хохотом ткнет пальцем суровая реальность. «Эй, ты плохо спрятался за занавеской, – крикнет она, зло ухмыляясь, – ставки сделаны, и ты проиграл».

Исторически вся математическая ветвь теории вероятностей берет свое начало в необходимости понимания игроками правил, следуя которым они буквально жизнь свою ставили на кон. Какова вероятность собрать всех тузов в игре в дурака? Насколько вероятно, что из 10 игроков за покерным столом у одного окажется 2 короля? Есть ли стратегия, чтобы выиграть в рулетку наверняка? Или еще практичнее: как мы можем быть уверены, что монета того немного подозрительного типа, с которым мы познакомились в пабе, – без подвоха? Если это так, то значит, она может упасть любой стороной с вероятностью 50 %. Или, строго говоря, монета падает на обе стороны с одинаковой вероятностью, потому что она может также, хотя и теоретически, встать на ребро.

Ведь мы-то знаем, что умелый фальсификатор в состоянии изготовить такую монету, с которой втрое чаще выпадает решка, поэтому мы начеку. Задача теории вероятностей теперь – вычислить законы случайности. Поначалу это может показаться несколько парадоксальным, ведь случайный результат непредсказуем и указывает на отсутствие каких-либо законов. Но даже если, всякий раз подбрасывая монетку, мы не знаем, выпадет орел или решка, мы все же можем предположить, что и то и другое примерно одинаково вероятно. Если при многократных попытках этого не происходит, значит, что-то не то либо с монетой, либо с фокусником.

Скажем, монету подбросили 50 раз, в 23 случаях выпала решка. Это достаточно близко к 50 %, и потому маловероятно, что монета фальшивая. Иначе решка выпадала бы в 3 раза чаще. Поддавшись азарту, мы ставим ферму со всем скотом на то, что при трех бросках дважды выпадет орел. Но в этот момент фокусник быстро сует монету в карман и тут же достает снова.

Мы знаем, что представляет из себя этот малый, и не доверяем ему. Может, он подменил монету и пытается теперь мошенническим способом завладеть нашим имуществом? Какова вероятность этого, если трижды выпадет решка?

Возможно ли рационально ответить на эти вопросы? Если да, то как?

Формула пастора

Слово «если» – проиграть ферму или работать на ней? – британский пастор начинает считать – в дебрях научных постеров

Мы полагаем, что у фокусника две монеты. Одна из них настоящая и падает с равной вероятностью как решкой вверх, так и орлом. Другая – оцинкованная и в три раза чаще ложится решкой вверх. Фокусник достает из кармана одну из них. Он-то точно знает, какую именно достал. Но мы должны внимательно наблюдать, чтобы сформировать свое мнение. Какова вероятность того, что монета настоящая, если после первого броска выпала решка? Как она изменится, если при повторном броске опять выпадет решка? А если решка выпадет и в третий раз?

Мы снова в стране «Если» и обусловленной вероятности. Но теперь речь не о воображаемой козе из журнальной статьи, а о перспективе проиграть ферму и целое стадо. Потому что, если мы придем к выводу, что он намеренно использовал фальшивую монету, то ему не поздоровится.

Как и прежде с козами, принцип простой. Мы не знаем, честный ли человек наш фокусник или мошенник. Возможно и то и другое. Поэтому вероятность игры настоящей монетой – 50 %. То есть мы не знаем, действительно ли монета оцинкована, и вынуждены гадать. Тут мы сталкиваемся с одной из ключевых проблем теории вероятностей. А именно: монету подбрасывают, и выпадает решка. Теперь мы получаем информацию, которая меняет наше мнение. Мы начинаем подозревать, что монета оцинкованная, потому что в таком случае решка выпадает чаще. Таким образом, вероятность того, что мы имеем дело с настоящей монетой, будет уменьшаться с каждым выпадением решки. Но насколько точно?

Этим чисто математическим вопросом озадачился в середине XVIII века британский пастор по имени Томас Байес. Всю жизнь он занимался теологией и вероятностями и обе науки изучал в Эдинбургском университете. Особенно его занимали обусловленные вероятности. Одна из работ пастора на данную тему была публично зачитана его другом в Лондонском королевском научном обществе в 1763 году, спустя два года после смерти автора. Тогда была принята такая форма научной публикации. Работа содержала формулу, которую впоследствии развернул знаменитый математик Пьер-Симон Лаплас. В память о пасторе Томасе она называется теорема Байеса. На заре истории науки она так глубоко проникла в теорию вероятности и в исследования восприятия, что без нее их невозможно представить.

На сегодняшний день восприятие понимается как байесовский процесс и представляет собой постоянную оценку обусловленных вероятностей. Записанная, теорема Байеса кажется соблазнительно простой и поэтичной – особенно если ничего не смыслишь в этой специфической математической лирике.

Теорема Байеса гласит p(T|B) = p(T) × p(B|T) / p(B).

Все ясненько?

До сих пор помню свою первую научную конференцию на ежегодной встрече Общества нейронаук. Это крупное мероприятие, в котором принимают участие более 30 000 ученых со всего мира и где обнародуются новые теории и результаты исследований. В выставочных залах, как осенние стаи перелетных птиц на голых ветвях деревьев, собираются исследователи в области нейронаук, и стоят бесконечные ряды стендов. На каждом из них висят постеры с результатами последних научных исследований отдельных рабочих групп. Дебри таких постеров – это сегодняшний аналог чтений в Лондонском королевском научном обществе.

Стенды сгруппированы по тематикам. Один ряд посвящен изучению освоения языка маленькими детьми, другой – роли кальция в клеточных мембранах синапсов у морских кроликов, а по соседству представлены теоретические выкладки о свойствах искусственных нейронных сетей. Когда продираешься сквозь эти дебри, кажется, что ты заблудился и попал в место, где почти не ориентируешься, – со мной такое случилось, когда я забрел в заросли стендов о молекулярной генетике и биохимии. Рядом с ними группками толпились специалисты в перечисленных областях и обменивались мнениями. Я шел, изумленный и мало что понимающий в их разговорах, а вокруг гудели голоса этого остающегося закрытым для меня мирка.

Однако гораздо больше, чем незнакомые области (где мне просто не хватало знаний, чтобы вступить в разговор и поддержать его), меня впечатлили те группы, где обсуждались известные темы, но на каком-то диковинном языке. Похожие чувства я испытал, когда впервые услышал о приложении байесовской теории к системе восприятия. Количество исследований в этой области растет с каждым годом, о чем свидетельствуют плотно висящие постеры. В конце концов я быстро привык к формулам и математической логике Байеса, но тогда я думал, что чтение странных значков раскроет невидимые трещины в земле, как Vrata od mora[38]38
  Главные врата, ведущие в старинный средневековый город внутри крепости в городе Котор (Черногория). (Прим. ред.)


[Закрыть], и я пройду сквозь подземный мир, о существовании которого и не подозревал.

Все не так печально, но мне придется попросить вас действительно как следует сосредоточиться. Итак, отложите мобильный телефон (конечно, может быть, вы как раз на нем и читаете эту книгу. Тогда не откладывайте). Формула Байеса чрезвычайно важна, а упакованное в нее знание – своего рода отправная точка в познании мира человеком, поэтому каждый должен выделить время, чтобы на примере с монетками проследить и понять ее суть.

Если вы относитесь к числу тех, кого математические формулы повергают в ужас, то можете снова присоединиться к нам в конце следующей главы. Там дается объяснение байесовского правила, и я обещаю, что вы не пропустите ничего принципиально важного для понимания изложенного в книге. Вам лишь придется поверить мне как эксперту на слово касаемо вещей, которые вы смогли бы осмыслить самостоятельно, прочитав главу полностью. Это – справедливое разделение труда и основа всех основ.

Некоторые скорее дадут проткнуть им руку, чем займутся математикой

Однако главный посыл этой книги – всегда требуется немного усилий, когда дело касается реализации основной цели восприятия, а именно, улучшения нашей жизни. В долгосрочной перспективе те, кто избегает этих усилий, причинят вред себе и окружающим. Итак, не бойтесь. Я представляю, как вы себя чувствуете, когда на вас наглыми глазами смотрит голая формула. Дайте мне руку, и я проведу вас через дремучий лес чисел.

Оно стоит того.