Текст книги "Последний оплот цивилизации"

Трещина. Под небом голубым был город золотой

Коричневые лужи, в которых пузырится… нечто. Вонь такая, что последнее отхожее место кажется рядом с этим нечто цветущим розарием.

Бурое однообразие вязкой глины и жирного песка. Кое-где сквозь слоистую грязь пробиваются груды щебенки, обломки камня, осколки кирпича и асфальтобетонное крошево.

Сверху стелется ядовито-желтый туман, в котором мало что можно четко разглядеть.

К счастью.

Малоприятное зрелище – Болото, по крайней мере для нормального зрителя, а такие тут попадаются более чем редко…

У полуразрушенного дома на границе Болота и Холма вновь собираются Измененные. Сбоку раздается «плюх» и глубокое чавканье – кто-то оказался слишком тороплив и угодил в Пасть, которая тут же сомкнулась и отправила добычу в бездонную утробу Болота.

Почтив память собрата секундой молчания, Измененные забывают о нем и устремляют свои взоры к руинам.

Щелчок и сухой треск – как и в прошлый раз – заставляют их замереть с вытаращенными глазами, хотя еще ничего не произошло.

Они ждут.

Они способны ждать долго, словно впереди у них – вечность.

Впрочем, так оно и есть – ведь для тех, кто не ведает истинного хода времени, каждая секунда превращается в вечность…

Наконец, устанавливается соединение между миром прошлого и миром настоящего, и по проложенному неведомыми силами Пути в уши Измененных входят чудесные звуки; у некоторых Измененных слух напрочь отсутствует, что не мешает им «слышать» эту мелодию – а как это происходит, их не волнует. Правда, взволновать Измененных не способно ничто…

 
Под небом голубым был город золотой
С прозрачными воротами и яркою звездой.
А в городе том сад, все травы да цветы;
Гуляют там животные невиданной красы.
 
 
Одно – как желтый огнегривый лев,
Другое – вол, исполненный очей,
И с ними золотой орел небесный,
Чей так светел взор незабываемый.
 

Измененные с недоумением переглядываются. Они научились воспринимать некоторую часть слов, и даже зовущая ввысь мелодия, подобная никогда не виденным ими игривым морским волнам, не может заглушить странного ощущения, что возникает при отдельных фразах.

Но песня продолжается – и Измененные подавляют свое недоумение, сами не понимая, ЧТО совершают.

 
А в небе голубом горит одна звезда,
Она твоя, о ангел мой – она твоя всегда;
Кто любит – тот любим, кто светел – тот и свят,
Так пусть ведет звезда тебя дорогой в дивный сад.
 
 
Тебя там встретит огнегривый лев
И синий вол, исполненный очей,
И с ними золотой орел небесный,
Чей так светел взор незабываемый.
 

Музыка растворяется где-то вдали, и Измененные устремляются вперед, за ней. Болото за их спинами пересекает борозда нового Разлома, отделяя их от прежних сородичей.

Руины. Грязь. Вонь. Ядовитый туман.

И – музыка, которая скользит в безвестную даль былого.

Осколок пятый. Искра

Странный народ – мужики. Вроде и как мы, а вроде и нет.

Вот хоть силу нашу взять, силу волхвов, она у нас одинаковая, что придумает один и объяснит другим, каждый сумеет повторить. Но и я, и любая кудесница до этой силы в любую минуту можем дотянуться. А мужчины только после допинга – или сырое Зерно, или экстракт. Причем после допинга они куда сильнее, зато когда действие окончится, ни на что не способны. А на женщин Зерна не действуют, хоть ложками ешь.

Может, мы правда две разные расы, а не одна – «симбионты», так Книжник говорил… Хи-хикс. Симбионты, они могут и по отдельности жить, но когда вместе, образуют нечто большее… а мы, пожалуй, наоборот – ничего совсем уж большего вместе не умеем, но и друг без друга не можем. Неправ ты был, Книжник. Тогда я этого не понимала, а сейчас знаю.

Ну и кому интересны такие теории? Особенно когда строит их вчерашняя выпускница, а не всезнающий мастер вроде Ворона, Скалы или Трехглазого? Ни выводов, ни практического применения, голые слова. Хотя и забавные.

Ну раз забавные, пока отнесем к игре. На отдыхе расскажу остальным. Новый повод посмеяться – тоже немало, потому что в Городе давно уже нет ничего смешного…

Хотя, почему бы выпускнице вдруг не совершить великого открытия и не прыгнуть через три ступеньки? Ворон, говорят, примерно так и сделал. Когда Химера и Некромант подняли восстание, вместе со своей группой ушли из Внутреннего Города, обустроили гнездо за Разломом и стали приручать Измененных, чтобы вернуться во главе орды и отомстить (за что именно они собирались мстить, история умалчивает)… Обезглавленное Братство и дряхлая княгиня Глыба судили-рядили, попусту обвиняя друг друга в просчетах и не решаясь сделать хоть что-то, а молодой Ворон просто пришел к разведчикам и поднял боевой отряд. Они прошли по склонам Бездны, сквозь Стальную Радугу, разыскали гнездо и уничтожили всех. В силе Химере равных не было, ни пуля, ни сталь ее с Некромантом не брали, – но против взрывчатки сила оказалась слаба. Все запасы динамита извели, чтобы уничтожить гнездо и аппаратуру Некроманта. Из девяти разведчиков только трое вернулись – Шутник, Волчица и сам Ворон. Волчица после ушла из разведчиков и через пару лет родила сына-Волчонка, а Ворона за боевые заслуги поставили вторым в Братстве. А потом Саламандры не стало и Ворон оказался там, где сидит поныне.

История старая, меня тогда еще на свете не было. Но я люблю ее вспоминать. В самый раз по мне: что бы там ни говорили порядки, законы и обычаи, кто хочет – тот добьется!

– Вот это правильно, – раздается сзади.

Резко оборачиваюсь. Очень странно; мысли замкнуты зеркальным щитом, спокойная власть в голосе и взгляде – кудесница высокой ступени, но ведь я их всех знаю! Ну неоткуда в Городе новому человеку взяться…

Нет, минутку, это лицо…

– Да, Искра, это я, – говорит Молния.

Как… откуда…

Наверное, кудесницам не положено реветь в три ручья, как малым детям. Но мне все равно.

Всхлипывая, вытираю нос о плечо сестры – выше не достаю. Больше двух лет она пропадала! ни слуху, ни духу – где, как, что…

– Потом, – слегка улыбается Молния, и эта знакомая улыбка согревает лучше костра, лучше редких солнечных дней. – Потом все расскажу. Слишком много дел. Где Ворон? Есть срочный разговор.

Слезы мои высыхают сразу. Радость – это и правда потом, дела важнее.

– Ворон отдыхает: у него часа три назад вышла неприятная стычка с Измененными. Поговори лучше с Трехглазым: всей рутиной теперь он заведует.

– Надо же, этот крысеныш все-таки выбился в люди… – За что Молния не любила Трехглазого, только они двое знали. – Тут не рутина, разговор не из простых. Кто второй после Ворона по силе?

– Скала.

– Дочь Утеса? Как вы ее заманили в Братство?

– Сама пошла. – Я чуть усмехнулась. – И ведь какие способности! Меня обогнала через год, Ворону наступает на пятки… Говорят, ее матерью была сама Саламандра; ну из Утеса, конечно, ни слова на этот счет не выжать.

– Ладно, Скала так Скала. А кто управляет архивами?

– Нечем больше управлять. Дрожь сработала: библиотека года полтора как уничтожена, а от Книжника и костей не осталось.

Молния обреченно качает головой. На миг опускает веки – Сказочник и Книжник были ее учителями, – но в глазах не видно и слезинки. Упрямо вскидывает подбородок.

– Придется будить Ворона. Нужен опыт, простого умения не хватит. Где он, Искра?

– У себя, но… лучше дай ему отдохнуть.

Сестра смотрит на меня с легким прищуром. Улыбается – медленно и ехидно.

– Так-так. Ты, кажется, влюбилась.

Что-то вспыхивает у меня внутри. Молния, выбросив руки вперед, ставит защитный экран, и огненная струя прожигает дыру в стене. Комнату заполняет дым и пыль, но никто, по счастью, не пострадал.

– Тебе б не Искрой зваться, а Горелкой, – усмехается сестра. – Не подумала мать… Однако хватит игр. Справляйся со своими чувствами сама – и ради всего святого, не теряй контроля!

Черт. Она права, стыдно. Не девочка все-таки.

– Буди его, – с нажимом говорит Молния. – Я отыскала достаточно, чтобы ему об отдыхе уже и не захотелось думать. Как и всем нам, кстати.

К словам она добавляет несколько мыслей-образов. В сердце у меня снова рождается жар, жар надежды. Если так, то…

Скрываюсь за дверью.

Ворон и Молния принимаются за обсуждение, однако я не успеваю узнать подробностей – меня отправляют за Костоломом и Скалой («одна нога здесь, другая тоже здесь, и чтобы все было готово уже вчера!»). За моей спиной с лязгом смыкаются металлические заслонки. Ох и секретов же развелось… древние железные шторы глава Братства опускает только тогда, когда желает, чтобы ничья любопытная мысль не могла подслушать, что творится у него в кабинете. На моей памяти такого не случалось.

Костолом отлеживается на лавке у Цитадели, на парне ну не то чтобы живого места нет, но измочалили его знатно. По-быстрому заживляю ссадины и кровоподтеки: раз Ворону потребовался Костолом, он нужен ему здоровым и готовым хоть сразу в бой.

Скала, как всегда, у себя в Цитадели. Зачем она понадобилась и что именно затевает Молния, мы обе можем только гадать, но коли сказано «срочно» – будет им срочно. Влезаем на княжеский трицикл и, распугивая прохожих гудком, катим обратно в Обитель. Улицы во Внутреннем Городе достаточно широкие, но назвать их ровными ни у кого язык не повернется. На колесах быстрее, чем на своих на двоих, зато после такой дороги сидеть не хочется два дня. Ненавижу.

Костолом вваливается в Обитель минут через пять после нас и плюхается на ближайший табурет. Обмениваемся вопросительными взглядами – то есть мы с Костоломом обмениваемся, слепая от рождения Скала просто молча стоит в углу и поглаживает старинную резную панель. Слепота не мешает ей видеть то, что дочь Утеса желает разглядеть, но расходовать свое умение по мелочам Скала не любит. Ну и ладно. Все равно тут смотреть не на что.

Лязгают металлические створки, из кабинета выходит Молния.

– Уже собрались? Отлично. Скала, мы с тобой пойдем вниз по Холму, до самой границы Болота; у Лестницы нас будет ожидать Чертополох, он и Костолом обеспечат охрану. Искра, – это уже ко мне, – пройдешь с Великаншей и Волчонком к Золотым Воротам, там прихватите Людоеда – и в рейд на территорию Измененных, чтоб у них там земля под ногами горела! Отвлекайте их сколько можете. Работать в полную силу, понапрасну не рисковать, но и не укрываться от стычек.

– Зачем? – ошарашенно спрашиваю я. Ничего подобного мы никогда не делали. Да, кудесники порой сопровождают разведчиков на вражью территорию, когда необходимо не просто разузнать, где какая орда бродит, а установить для Измененных несколько «наших» сюрпризов-ловушек. Но открытый бой? их же в сто, в тысячу раз больше, и «дикие» попадаются почти так же часто, как у нас кудесники – один на двадцать примерно…

– Затем, что я приказал, – вырастает на пороге Ворон. – Еще вопросы? нет? Тогда за работу.

– Ладно, – вздыхаю я. – Отправляться сейчас?

– Да. Бери трицикл и вперед.

Бедная моя задница…

Осколок шестой. Костолом

Пошли.

Мимо казарм и Крысиного Логова, к Лестнице. Она одна такая осталась. Потому и зовем с большой буквы. Четыре пролета. Ступенек больше, чем пальцев. На руках и ногах. Заслуживает.

Чертополох прикрывает, я веду. Доверили. Правильно. Я сильнее. Мне и встречать врага.

Никого. Даже обидно.

Хруст слева. Не поворачиваться! Швыряю туда камень. Попал, вроде. Стихло.

Это ничейная земля. Великанша говорила. За Стену Измененные не лезут. Обычно. Но бывает, просачивается. Разная шушера. Потому и мы сюда не ходим. Незачем. Жить опасно, защищать некого. И не от кого.

– Сзади!

Скала. Слепая, зато затылком видит. Лучше любого разведчика.

Молния прижимается к стене. Ну да, мне проход нужен. Широкий.

Успел. Ловим Крылатого на два копья. Добавляю кулаком по черепу. Готов.

– Странно, что аж досюда добрался. – Чертополох.

Вынимаю копье. Срезаю кусок шкуры, протираю острие. Иначе заржавеет в момент. Кровь у них такая. У всех Измененных.

– Здесь нет ничего постоянного… – Молния.

Слишком много говорит. Каждый ребенок это знает.

Ну ладно. Идем дальше.

Запах Болота уже чувствуется…

Впереди виднеется Стена. С той стороны ее вовсе не разглядеть. Изнутри – как туман. Разрубленный топором.

Завал, переплетенный ветками. И другой ползучей дрянью.

Ядовитые? Кто его знает.

Смотрю на Чертополоха, тот пожимает плечами.

– Чисто, – опять Скала. Ну да, ей виднее.

Перелезаю, тесак наготове. И впрямь чисто.

Помогаю пройти кудесницам. Чертополох приказывает перебраться назад. Правильно. Я сильнее, мне и встречать врага. Здесь они со спины бросаются. Гады.

Поворачиваем направо. Вверх, там чуть почище.

Стоп, знаком говорит Молния. Осматриваюсь – никого. Чертополох тоже ничего не видит, но помалкивает. Ладно.

Скала подносит пальцы к вискам и чего-то бубнит.

Из-под груды щебенки выскакивает крыса. Убегает. Мое копье быстрее. Вытираю острие – кровь чистая. Можно есть. Сдираю шкурку. Вешаю тушку на пояс сбоку. Почти не мешает.

– Сюда ее.

Чертополох запасся рюкзаком. Предусмотрительный.

– А нам – туда, – Скала указывает прямо на стену.

Ну да, плечом с разбега – она развалится. Но…

– Нельзя, – твердо говорит Чертополох. – В обход.

– А если нет другого входа?

– Здесь – нельзя. Отсюда чую.

Я киваю. Верно, здесь – нельзя.

Кудесницы обмениваются взглядами. Наконец Молния кивает. Опасность-то они чуют сразу. Но только ту, что есть. Не наперед. Потому вместе и работаем.

– Ладно, ищем вход. Но поторопитесь!..

А сами-то! Вечно твердят, что спешить нельзя. Иначе сдохнешь. И хорошо, если просто сдохнешь…

Э, нет, поспешить надо!

– Ищи укрытие! – говорю.

Чертополох тут же вскидывается и смотрит наверх. Видит то же, что и я. Сине-зеленую тучу на полнеба. Мрачно кивает, осматривается, показывает вперед.

– Там, за углом вроде должен быть навес. Проверь…

Точно, есть. И вроде как целый. Относительно. Вчетвером тесновато будет, даже в обнимку. Но влезем.

Пережидаем дождь. Снаружи в это время – чистая смерть. Спасает только полный комбез. Из шкур Измененных их делают. Как нашу обувку. Только на весь Холм таких комбезов всего штуки четыре. Может, пять… Больше плащей, накидок. У нас как раз большая накидка. На четверых сверху накрыться хватит. Закутаться – уже нет. Под навесом спасает. Без него – выживет только один. Который окажется в середине.

Измененным-то эта небесная погань не страшна. Почему – не понимаю. И вряд ли кто знает. Тут изучать нечего. Ясно одно: или мы, или нас. Но даже если нас – мы их прихватим с собой! Сколько сумеем. И еще столько же.

Дождь заканчивается. Осторожно разматываемся. Ждем, пока отрава впитается в землю. По мокрому идти опасно. Да куда ж тут деваться-то…

Воздух заполняет жужжание. Всегда после дождя. Гнусь комариная, кровопийцы. Молния что-то шепчет. Нас окружает волна жара. Несколько минут – и тишина. Даже воздух посвежел. Дышится легко. Эх, хорошо. Можно даже чуток расслабиться. Представить себе, что это – Внутренний Город… Но не дают. Как всегда.

Снова – Чертополох крадется впереди, я сзади, между нами – кудесницы. Ищем.

Что ищем – не знаю. Не мое дело. Я тут для охраны.

И меня оно вполне устраивает. Не люблю ломать голову.

Ту, которая своя.

Трещина. Надежда – мой компас земной

Разведчики спускаются по склону Холма, вплотную приблизившись к зоне Болота. Пока еще Измененные скрыты за невидимой линией Стены, но не следует слишком полагаться на эту эфемерную защиту.

Они и не полагаются.

– Вот он, – шепчет Скала, чьи незрячие глаза видят достаточно хорошо, чтобы заметить то, чего больше никто не в состоянии рассмотреть. – Вон тот дом.

– По мне, так больше похож на груду камней, – ворчит Чертополох.

Молния невесело усмехается.

– Здесь других нет. Ну что, чисто?

Разведчик с сомнением смотрит на развалины. Ныряет под ржавое ограждение, спрыгивает, пружинисто разворачивается, рука на ноже. Обходит полукруг, втягивая ноздрями воздух. Уши Чертополоха сторожко шевелятся, ловя все звуки, какие только могут тут быть.

– Пока вроде ничего, – сообщает он. – Нам дальше?

– Вплотную.

– Ладно. Скала, ты первая.

Слепая кудесница прыгает в никуда, и Чертополох мягко ловит ее в полете и аккуратно ставит на землю. Потом, с несколько меньшим пиететом, разведчик помогает спуститься Молнии. Молчун Костолом слезает самостоятельно.

– Назад идем другим путем, мимо того места, где Скорпиона придавило, – предупреждает Чертополох.

– Верно, так будет лучше. – Молния задумчиво теребит косу. – Заодно проверю, сгодится ли этот ваш Золотой Кристалл – теперь, разбитым – на что-нибудь, кроме как служить опознавательным знаком.

– Это я тебе и отсюда сказать могу, – замечает Скала. – Сгодится. Но только если его будет касаться кто-то из обладающих силой. Ну так оно так и было с самого начала…

Молния кивает и переводит внимание на разрушенный дом, до которого теперь менее полусотни шагов.

– Идем.

Шагах в десяти Скала останавливает группу.

– Что-то меняется.

– Опасность?

– Нет, Чертополох. Пока – нет.

Из черных провалов, которые когда-то звались окнами, слышится сухой треск, а затем…

– МУЗЫКА?!!

Молния демонстративно прочищает уши, но галлюцинация не пропадает.

– Но там не может быть живых!

– Их и нет, – озадаченно молвит Скала. – Неужто это правда?..

Что «это», спросить Молния не успевает. Слышится многоголосый хор:

 
Светит незнакомая звезда,
Снова мы оторваны от дома;
Снова между нами города,
Взлетные огни аэродрома.
Здесь у нас туманы и дожди,
Здесь у нас холодные рассветы,
Здесь на неизведанном пути
Ждут замысловатые сюжеты.
 
 
Надежда – мой компас земной,
А удача – награда за смелость,
А песни – довольно одной,
Чтоб только о доме в ней пелось.
 

(– Я не понимаю, что такое «А-э-род-ром», – по слогам произносит Чертополох.

– На древнем языке «Aeros» – воздух, «Dromos» – коридор, – задумчиво ответствует Скала. – Видимо, в тогдашние времена умели перемещаться на дальние расстояния… ну да, «города!» Голос из прошлого, когда Город еще не был единственным!

Молния недвижно стоит, глядя в никуда. Никто из обитателей Города не поверил бы собственным глазам, посмотрев сейчас ей в лицо – по щекам кудесницы скользят прозрачные капли слез…)

 
Ты поверь, что здесь, издалека,
Многое теряется из виду:
Тают грозовые облака,
Кажутся нелепыми обиды…
Надо только выучиться ждать,
Надо быть спокойным и упрямым,
Чтоб порой от жизни получать
Радости скупые телеграммы.
 
 
Надежда – мой компас земной,
А удача – награда за смелость,
А песни – довольно одной,
Чтоб только о доме в ней пелось.
 

(– А «Телеграмма», – не дожидаясь вопроса, произносит Скала, – это тоже на древнем языке, в переводе получается что-то типа сообщения по Дальней Связи. Это точно из прошлого! Так значит, права была Великанша…

– А что Великанша?

– Она рассказывала, что… тсс!

Люди умолкают, не смея разрушить чары музыки и голосов, что рождены в былые времена…)

 
И забыть по-прежнему нельзя
Все, что мы когда-то не допели –
Милые, усталые глаза,
Серые, холодные метели.
Снова между нами города,
Жизнь нас разлучает, как и прежде;
В небе незнакомая звезда
Светит, будто памятник надежде.
 
 
Надежда – мой компас земной,
А удача – награда за смелость,
А песни – довольно одной,
Чтоб только о доме в ней пелось.
 

– Это все, – наконец молвит Скала, когда пропадают и музыка, и голоса. – И проход в прошлое снова закрыт.

– Проход в прошлое? – Чертополох трясет головой. – Так вот что вы…

– Нет-нет. Мы действительно искали Проход – но не в прошлое, не туда, где мы все равно ничего не сможем сделать. – Скала растирает ноющие виски. – Нам нужен Проход в иной мир, который Молния… э, да что с тобой?

Решительно вытерев слезы, Молния отвечает:

– Ничего.

– Так не пойдет.

– Да ничего со мной не случилось! Просто…

– Что «просто»? Если это действует даже на тебя…

– Действует?! Впрочем, да – действует! Это указание, и явное – на то, что именно здесь наш путь!

Чертополох и Костолом переглядываются и отходят на шаг-два. Скала уверенно утверждает ладони на плечах у младшей кудесницы. Младшей не по годам – тут старше как раз Молния, лет на восемь, – а по званию в Братстве, Скала вторая, а Молния прежде считалась примерно четвертой.

– Какое еще указание?

– Да вы что, оглохли? Надежда! ЗДЕСЬ у нас нет никакой надежды, и вы не хуже меня об этом знаете! – Молния почти кричит, но ей уже все равно. – Я поняла это еще девчонкой, именно потому и ушла! Мне удалось ВЗГЛЯНУТЬ в иной мир – и я видела, там для нас есть надежда!

Скала встряхивает ее как ребенка.

– Спокойно. Я все это знаю не хуже тебя. Откроем секрет прохода – все пойдут с нами. Думаешь, кому-то НРАВИТСЯ в Городе? Думаешь, ты единственная, кто хочет лучшей жизни? Да возьми же себя в руки, кудесница! Иначе – ты знаешь, ЧТО ждет тех, кто утратил контроль ЗДЕСЬ…