Текст книги "Его новая жена"

Глава 11
Тиш

Достаю цыпленка из духовки, обернув руку мерзкой ухваткой с цветочным узором, и тыкаю вилкой в середину блюда. Всего-то и нужно, что разогреть, однако мне свойственно передерживать еду на огне, после чего ее смело можно выбрасывать. Что ни делаю – все немного чересчур. Кроме того, я никогда не увлекалась готовкой, и на кухне стараюсь не задерживаться. Люблю консервированную пищу или покупаю готовое в автокафе. Последнее время пристрастилась брать навынос в любимом ресторане авторской кухни. Лобстер на двоих, который приносят прямо к дверям, – восхитительный выбор, особенно если Джон думает, что я сама его приготовила. Глупец…

Муж издает какие-то звуки снаружи: говорит сам с собой, смеется… Наверное, уже набрался. «Маргариту» я сделала суровую, а тут еще горная болезнь и ложь, которую он все пытается сдержать внутри… Если сейчас этот замес подействовал, то на террасе сидит полная развалина. Однако приличия надо соблюдать – предложу Джону поесть, пока он совсем не выпал в осадок. Неужели он не признает, что кругом неправ, особенно сейчас, под хмельком? Нет, продолжает играть роль невинного влюбленного агнца…

– Я проголодался, Тиш! Чем это у тебя так вкусно пахнет?

Выкликает, словно служанку. Очаровательно. Почему-то в голову приходит фразочка: «Мне, пожалуйста, с вишенкой сверху!»[9]9
  Идиома. Преувеличенный способ сказать «пожалуйста»; иногда употребляется с сарказмом или иронией.


[Закрыть].

Я хмыкаю и кричу в ответ:

– Бегу-бегу!

Хватаю цыпленка, ставлю в микроволновку и нажимаю на кнопку подогрева. Так сразу и надо было сделать. Печка звякает и – вуаля! – замечательная энчилада с курицей готова к употреблению. Все-таки здорово, что у нас есть экономка – замороженная пища только ждет, когда ее разогреют. Это очень выручает, особенно в тех случаях, когда твой муж напивается в хлам. Раз-два, и готово.

До сих пор не могу поверить, что у нас есть экономка (ах, пардон – теперь это называют «управляющая домом») в каждом из наших домов. То ли дело мое детство – страшно вспомнить. В обществе мамы другая женщина вряд ли продержалась бы хоть день. Я и сама-то едва выжила.

Меня пробивает смех, стоит представить, как мама общается с домработницей. Тут же перед глазами встает образ первого отчима. Только и ждешь, когда он в тебя чем-то запустит и начнется настоящий ад. Джон немного напоминает моего милого папочку. Точно так же сыплет приказами. Не могу сказать, что хорошо помню отца. Его сменил первый отчим, первого отчима – второй. И все же в памяти всплывает его безудержная ярость: папа крушит вещи в комнате, я забиваюсь в угол…

Ребенком мне вечно приходилось прятаться.

Ставлю блюдо на кухонный островок. Я должна положить этому конец, должна остановить Джона. Джона и Кейт. Вернуться к первой жене? Да как он осмелился подумать об этом?! Не позволю себя так унижать. Не позволю им себя унижать!

Режу энчиладу и заливаю сверху сальсой. Ему нужно поесть. Я все приготовила, и Джон не ляжет спать голодным. Все-таки у нас, считай, свидание…

Улыбаясь, выхожу на террасу, залюбовавшись темными очертаниями гор, опоясывающих город большой змеей. Ставлю тарелку перед мужем, отмечая, как тот накренился на стуле. Ах, говорит по телефону… Потрясающе.

– Джон, с кем это ты?

– О, Тиш… Да так, ни с кем, – невнятно бормочет он, продолжая клониться вправо.

– Джон, заканчивай разговор. Пора поесть – ты слишком много выпил, – повелительно говорю я, и муж вроде бы приходит в чувство.

– Тиш говорит, мне пора. Пока.

И нажимает на отбой.

Видеть не могу, как Джон неловко, словно ребенок, водит пальцем по экрану телефона, склонив голову к плечу. Интересно, о чем он говорил? Как бы там ни было, разберусь с этим позже.

– Давай помогу, – предлагаю я, насаживая кусочек на вилку.

Общими усилиями доносим мясо до его рта. Капитан бизнеса, говорите?.. Внимательно слежу, как он жует и глотает. Так, еще кусочек… А где же наш слюнявчик?

– Спасибо, – выдавливает Джон, пытаясь проглотить добавку, и, не дожевав, откидывается на стуле.

– Эй, эй! Прожуй, подавишься! – Я хлопаю его по щеке. Он почти не реагирует. Не дай бог уснет с куском по рту… – Эй! – Толкаю мужа в плечо, и он поднимает голову. – Жуй, Джон.

Работает челюстями. Какое облегчение! Еще не хватало, чтобы он умер на террасе, подавившись энчиладой! Это уж совсем ни в какие ворота… Эшлин меня убила бы.

Наблюдая, как мой муж ест, размышляю о малютке Эшлин. Когда мы только познакомились, она была еще подростком, избалованным единственным ребенком. Я свалилась ей на голову из другого мира. Даже не могла себе представить, что детство может быть действительно золотой порой. Органический завтрак в коробочке, в школу – на машине, хотя там всего квартал от дома. Получаешь подарки только за то, что ты есть, похвалы текут рекой, а грубый мир с его плохими зубами и слишком короткими джинсами остается где-то за твоей дверью.

В моей девчачьей комнатке никаких подарков и призов не завалялось. По правде говоря, у меня и спальни-то собственной не было. Наши с мамой кровати отделялись друг от друга занавеской. Конечно, занавеска – это вам не дверь на замке, всегда можно откинуть в сторону, будто ее и нет…

Я содрогаюсь. Не могу винить Эшлин за то, что она такой выросла. За то, что превратилась в женщину, которую я знаю сегодня.

Только ведь и меня винить не в чем. Всех нас создает окружение. Я, например, стала человеком, который желает все время двигаться вперед, и мои жизненные установки действовали на нас обеих. Эшлин нуждалась в том опыте, который дает настоящая жизнь, а мне требовался союзник в офисе ее папы. Так что ее стажировка в «Ивент» – целиком и полностью моя идея. Если бы не я, Эшлин светило провести очередное лето, лежа у бассейна в загородном клубе, заигрывая с мальчиками и зарабатывая идеальный загар. К сожалению, появившись в офисе, она сразу начала строить козни против меня…

О черт! Джон уткнулся лицом в стол. Буквально вырубился прямо на террасе. Чего доброго, кто-нибудь с канатки увидит… Все же мой супруг сейчас не сходит с телеэкранов в связи с размещением акций «Ивент». Нет, это совершенно недопустимо.

– Джон! Джон, просыпайся!

Трясу его, однако он не реагирует. Так, вдохнули, выдохнули. Справлюсь.

О, стонет. Значит, здесь еще, со мной. Просто надо его растолкать, и все. Пускает слюни, черт… Бледен как смерть. Может, просто отблески лунного света?

– Слушай, Джон, пойдем в постель! Я помогу, вставай.

Он поднимается, и мы вползаем в пентхаус. Муж тяжело наваливается на меня всем своим весом, и мне удается дотащить его лишь до дивана. Пусть спит здесь – на большее я не способна. Устраиваю его удобнее и накрываю одеялом.

Ему просто нужно проспаться. Вытираю слюни с лица Джона. Замечательно.

Дело сделано. Прибираюсь на кухне, выношу поднос с террасы и перемываю грязные бокалы и тарелки. Потом замачиваю это все в мыльном растворе и загружаю в посудомоечную машину, установив программу для мойки кастрюль и сковородок. Люблю, когда посуда сверкает чистотой. До замужества я даже не представляла, что у меня проявится такая страсть. Да и модных нынче посудомоек у меня никогда в жизни не было.

Наконец на кухне порядок, и я придирчиво осматриваю квартиру. Телефон Джона валяется на кухонной стойке – надо переложить его на кофейный столик у дивана, где муж пребывает в отключке. В гостевую спальню бы его, вдруг завтра уборщик появится прямо с утра… То есть я предельно ясно сказала ему не приходить, сославшись на романтические выходные, однако не всегда люди делают то, чего от них ожидаешь. Лгут, изменяют друг другу… Качаю головой, оглядываясь на Джона.

Мне приходит в голову, что многие мужчины засыпают на диване во время спортивного матча или какого-нибудь фильма, и я разыскиваю дистанционку. Экран телевизора оживает. Понятия не имею, на каком канале идут трансляции, даже не представляю, какие вообще бывают летние виды спорта. Наконец на экране появляется картинка – две женщины играют в теннис. То, что надо!

Предположим, Джон уснул за просмотром теннисного матча. Обычное дело. Кому какое дело, что он не фанат тенниса?

Легко касаюсь губами его потного лба и вытираю губы рукавом блузки. Омерзительно. Мне все сейчас омерзительно.

Будем надеяться, что день закончен. Смотрю на телефон на кофейном столике – на экране мерцает сообщение. От нее… Ей срочно нужен Джон. Мило, ничего не скажешь!

Позвони, когда останешься один.

Не слишком ли раскомандовалась? Собственно, она нарушает мое право на частную жизнь, когда шлет такие эсэмэски. Руки невольно сжимаются в кулаки – так бы и врезала сейчас кому-нибудь или что-нибудь разнесла!

Считает себя победительницей? Считает, что от меня можно отделаться?

Бросаю телефон обратно.

О, как она ошибается…

Глава 12
Джон

Где это я? И почему так мучит жажда? Переворачиваюсь на бок и падаю на мягкий ковер.

Я что, упал с дивана?

Не успеваю осознать, что происходит, как желудок вздымается прямо к горлу. Быстрее в ванную… Совершенно неприглядным образом ползу на четвереньках через всю гостиную. Кругом темно, но это точно наша квартира в Теллуриде, и я двигаюсь в правильном направлении. Боже, горная болезнь на этот раз действительно взяла свое! Да еще «Маргарита»… Наверное, не стоило так на нее налегать.

Много чего делать не стоило…

Желудок слегка успокаивается, однако во рту по-прежнему пустыня. Припадаю к раковине и держу голову под струей, жадно глотая воду, словно путник, заблудившийся в Сахаре. Наконец наступает облегчение, и я бесформенной кучей валюсь на диван. Телефон лежит на кофейном столике. Час ночи… Надо проспаться, а утром встать со свежей головой. И все же я трачу несколько секунд – открываю текстовые сообщения. Одно новое, пришло, когда я был в отключке.

Позвони, когда останешься один.

Улыбаюсь. Она переживает.

Надеюсь, Тиш не видела сообщение, но понимаю, что рассчитывать на ее невнимательность глупо. Она вечно лезет в мои дела. Понимаю и то, что уже поздно, но печатать не получается, поэтому я звоню. Попадаю в голосовую почту и начинаю говорить: «Слушай, э-э, я тут и правда серьезно надрался, но… просто хотел позвонить. Знаешь, просто поздороваться и сказать… сказать, что люблю тебя. Увидимся завтра, как только отсюда… э-э… вырвусь. Не слишком хорошо себя чувствую. И… э-э…»

Новая волна тошноты… Меня пробивает холодный пот. Опускаю телефон на живот и заставляю себя закрыть глаза. Ощущения такие, будто находишься на тонущем корабле, однако я отдаю мозгу команду: «Спать!» Другого противоядия еще никто не придумал. Кто виноват, что я так напился? Как говорится, сам заварил эту кашу…

Даже не знаю, сколько я проспал, да и спал ли вообще. Знаю одно – мне требуется помощь.

– Тиш?

Говорю и не слышу своего голоса. Обращаюсь в слух. Никакого ответа…

В тисках, сжимающих мою грудь, кто-то подкручивает рычажок, и дыхание пресекается. Сердце колотится о ребра.

Сжимаю правой рукой левое запястье, но в пальцах бьется кровь: пульс посчитать невозможно.

Грудь снова сдавливает, и я с ужасом понимаю: у меня сердечный приступ!

Задыхаясь, принимаю сидячее положение. Тянусь к телефону, но он завалился под столик. Приходится сползти с дивана на пол. Собрав остатки сил, добираюсь до трубки, и тут грудную клетку будто обручем сжимает. Открываю рот, а вдохнуть не могу.

Обхватываю слабыми пальцами телефон – единственную надежду, спасательный круг. Тыкаю в экран. Открывается текстовое сообщение:

Позвони…

Я бы с удовольствием. Набрать знакомый номер, сказать: «Я люблю тебя». Все отдам, чтобы оказаться где угодно, только подальше от нее. Пытаюсь нажимать на клавиши, но пальцы не слушаются – руки совсем онемели. Сижу на полу, а голова заваливается то вправо, то влево на обмякшей шее. Большая голова. Большая, тяжелая голова.

На меня накатывает паника; горло перехватывает спазм.

В грудь словно вонзают кинжал, и я падаю лицом в ковер, не в силах смягчить падение онемевшими руками. Из носа течет кровь – я чувствую запах ржавого металла. Кровь… Перекатываюсь на спину, пытаясь остановить соленый поток.

Боль становится невыносимой, давит на грудь миллионом фунтов, в глазах сверкает молния.

Не могу дышать…

Темнота…

Глава 13
Тиш

Потягиваюсь и выпрыгиваю из кровати. Еще минутку стою, прежде чем зашлепать босыми ногами по полу, выложенному широкой паркетной доской (с подогревом, а как иначе). Отдергиваю ужасные занавески с цветочным орнаментом. На улице чудесный, напоенный солнцем день. Вся кровать ночью была в моем распоряжении, и я спала как ребенок. Уже поздно – почти десять утра. Надо бы принять душ и привести себя в порядок. Потом сварю кофе. Я пока не готова спуститься вниз.

Через час я выгляжу хоть куда: черная футболка с логотипом «Ивент» – дань прошедшим счастливым дням, – джинсы и теннисные туфли. Смотрю на телефон: боже, одиннадцать! Как время-то летит…

Распахиваю двери спальни и выхожу в погруженную в темноту гостиную. Перед отходом ко сну я закрыла все шторы, и, хотя на дворе чуть ли не полдень, функции свои они выполняют безупречно. Тонкие лучики солнца пробиваются сквозь неплотно прилегающие портьеры, и все же мрак тут – как в пещере. Или в могиле.

– Пора просыпаться, соня!

Боже, что за вонь?! С такими запахами мне еще сталкиваться не приходилось.

– Джон!

Муж лежит, распростершись на полу. Его голова под кофейным столиком.

– О господи!

Желудок содрогается в спазмах. Я бегу в кухню, хватаю трубку городского телефона и набираю «911». Отвечают после первого же гудка.

– Что у вас случилось? – спрашивает оператор.

– Мой муж… Он без сознания, лежит на полу! С ним что-то произошло. Вокруг рвота, и, по-моему, он обмочился. О боже, боже!

Кажется, я срываюсь на визг. Не знаю. Как же все омерзительно… Ничего хуже я и представить себе не могу. Умоляю дрожащим голосом:

– Прошу вас, быстрее!

– Бригада уже выехала, будут на месте через пару минут. Ваш адрес – Маунтин-виллидж, пятьсот шестьдесят пять. Назовите номер квартиры.

– Квартира четыреста один, это пентхаус, на Плазе. Боже мой, боже мой! Пожалуйста, поторопитесь!

– Мэм, ваш супруг дышит? – слышится из трубки. – Сможете сделать ему искусственное дыхание?

– Я не умею… Хотела научиться, но все было некогда…

Конечно, оператор старается помочь, но я просто не могу подойти к Джону, не могу до него дотронуться. Это ужасно! Нет, я не силах… Хватаю кухонное полотенце, смачиваю холодной водой и прикладываю ко лбу.

– Мэм, подойдите к нему, немедленно! Пожалуйста, не молчите.

Я подчиняюсь, зажимая нос. Верхняя часть тела мужа скрыта под кофейным столиком. Как он туда забрался, зачем?

– Я рядом с ним… О господи!

Беру Джона за руку. По телевизору показывали, что надо нащупать пульс на запястье, если не ошибаюсь.

– Он дышит?

– Не знаю, – бормочу я в трубку, наклоняясь и вытирая рвоту с лица мужа.

В дверь барабанят.

– «Скорая», откройте!

– Мэм, впустите их.

Я подскакиваю, бегу к двери и распахиваю ее. Четыре медика врываются в квартиру, направляясь в гостиную. Им не нужны мои указания – они сразу обнаруживают Джона и вытягивают его из-под столика. Один тут же начинает ритмично давить на грудь, второй быстро устанавливает капельницу. Я в шоке слежу за происходящим, когда ко мне подходит одна из женщин-врачей.

– Мэм, у вашего мужа сердечный приступ. Мы должны немедленно перевезти его в больницу.

Джона кладут на носилки.

– Я поеду с ним. Я его жена. – Устремляюсь за носилками, и в это время кто-то хватает меня за локоть. – Уберите руки!

– Мэм, я доставлю вас в региональный медицинский центр. Попробуем стабилизировать его состояние, прежде чем перевезти в госпиталь. Следуйте за мной.

Меня начинают расспрашивать:

– Сколько вы находитесь в городе? Он жаловался на сердце? Чем занимался вчера? Физические нагрузки и высокогорная местность увеличивают риск сердечного приступа…

Я стою в оцепенении, не способная ответить ни на один вопрос. Не желаю разговаривать с этим незнакомцем! Двери лифта открываются; ничего не вижу, кроме черно-белых вспышек… Соскальзывая по стенке, слышу:

– Она теряет сознание!

… Прихожу в себя в вестибюле первого этажа, а вокруг уже толпится народ. Вряд ли я отключилась надолго. Быстро поднимаюсь и требую:

– Отвезите меня к Джону!

Работник «Скорой» молча выводит меня на улицу, под бьющее в глаза солнце. Я моргаю. Врач останавливается рядом, сжимая мое плечо.

– Быстрее! Чего мы ждем? Мне нужно увидеть мужа! Немедленно!

Люблю его…

– Мне очень жаль, миссис Нельсон, но ваш супруг скончался по пути в больницу.

Скончался?..

В голове пустота, лишь одна робкая мысль пробивается наружу: неужели правда?

– Вы меня обманываете! Я хочу к Джону!

Часть II
Тиш, Кейт и Эшлин

Глава 14
Кейт

Стою на кухне у мойки, разглядывая в окно фонтан, журчащий на заднем дворе. Птички купаются – предвещают хороший денек. Мы с Эшлин позавтракали поздно, умудрившись не поссориться. Ни одного резкого слова! Скорее всего, дочь не в форме – вчера веселилась на последней школьной вечеринке. Впереди – колледж.

Мы сблизились за последнее время, и эта мысль омывает мое сердце теплой волной. Эшлин – моя жизнь. Эшлин и «Ивент». Больше ни до чего мне дела нет.

Начинаю протирать тарелки, и тут трещит телефон. Кто бы это мог быть? Ага, Лэнс, звонит из офиса… Беру трубку.

– Вы где? – спрашивает он, и мне не нравятся тревожные нотки в его голосе.

– Прямо сейчас – дома, на кухне. А что случилось?

Наверное, в глубине души я ждала этого звонка, и в голове тут же рождается тысяча разных версий. Торги нашими акциями приостановлены, кто-то вбросил негативную информацию, пресса раздула скандал, выбив почву из-под ног компании…

– Вы сейчас одна?

– Нет, Эшлин дома. Да что стряслось, черт возьми? – срываюсь на крик.

– Джон… Джон умер! – всхлипывает Лэнс.

У меня подгибаются ноги, и я сползаю вниз, цепляясь за шкафчики.

– Как?! Не может быть!

– Я сейчас подъеду, через двадцать минут у вас. Боже мой, Кейт, мне так жаль, но это правда…

– Кто вам сказал? – Меня пробивает дрожь, и я обхватываю себя руками.

– Тиш звонила из больницы. Врачи только что освидетельствовали Джона – он скончался. Не знаю, что еще сказать. Мне действительно жаль, Кейт.

Да, Джон жаловался на сердце – я знаю. Приходится ущипнуть себя за щеку. Это правда. Правда!

– Кейт, вы слушаете?

– Да, – выдавливаю я.

– Я сейчас буду.

Лэнс вешает трубку.

Джона больше нет… Не укладывается в голове, и я пока не могу смириться с услышанным. Во всяком случае, пока это всего лишь слова Лэнса.

Перед глазами Джон – как живой. Волнуется, опускаясь на колено… Делает мне предложение…

Мы к тому дню встречались уже несколько лет и даже жили вместе, успев создать компанию. Предложение он сделал в штате Мэн, во дворе маленького мотеля, который выбрал по совету общего друга. Крошечная, уединенная гостиница «Смолл-пойнт-инн». В Мэне я освоила искусство поедания лобстеров, научилась ценить красоту фиолетовых люпинов и приспосабливать свой гардероб к перепадам температуры в сорок градусов[10]10
  По Фаренгейту. По Цельсию это перепады примерно в 22 градуса.


[Закрыть]. Это был последний день нашей поездки, и мы уже собирались присоединиться к другим гостям, задумавшим вечеринку с коктейлями на крытой веранде. В тот вечер я поняла, какой Джон романтик.

– Выйдешь за меня, Кейт? – шепнул он, опускаясь на колено в лунной дорожке.

Я была ошеломлена – не потому, что он вообще сделал предложение, а потому, что все случилось в таком удивительном, пропитанном историей месте. Волшебный городок, словно вне времени и пространства… Мы были в тех краях всего раз, и больше никогда туда не вернемся.

Его сияющие синие глаза сказали мне все: Джон – мой человек. Куда бы нас ни забросило, мы будем вместе. Всегда вместе. Построим Жизнь с большой буквы. Джон уже все доказал своим упорным трудом: «Ивент» становилась лучше именно благодаря ему. Благодаря тому, что мы – команда.

– Конечно! Конечно, выйду, Джон!

Тем вечером я пила коктейль – какой-то фирменный розовый напиток Восточного побережья. Все было несколько старомодно, и что же? Помню его клятву в вечной любви и верности. Что только смерть разлучит нас…

Мои мысли прерывает звонок в дверь.

Рывком поднимаюсь и на ватных ногах бреду в холл.

– Мам, я открою?

Нет, дочери пока ни к чему это слышать. Сначала сама узнаю все подробности.

– Нет, не надо! Это Лэнс, по работе! – Ложь дается без всяких усилий.

– Ну конечно! Опять работа, вечно эта чертова работа…

Эшлин хлопает дверью спальни.

В голове мелькает воспоминание об ужине, когда Джон сообщил, что съезжает. Бросает нас ради Тиш. В тот вечер мой мир изменился. Изменилась и я сама. Сосредоточившись, отбрасываю ненужные мысли. Джон мертв…

Я считаю, что Тиш в ответе за его смерть, хотя и думаю в глубине души: Джон заслужил такой конец. Потому что бросил меня из-за женщины, которая годится ему в дочери. Женщины, использовавшей хрестоматийный трюк для соблазнения моего мужа. Просто увела его из-под носа! Сам виноват. Джон ведь был человеком ответственным? Что ж, ответственному и отвечать за содеянное…

Не снимаю вины и с себя. Как же я проворонила, почему не почувствовала угрозу? Ослепили амбиции? Наверное, вечная гонка за успехом, перспектива получения больших денег заставили обо всем забыть, пожертвовать личной жизнью… Наши отношения месяцами сводились к быстрым поцелуям в щечку и коротким объятиям, обещаниям посвятить следующую ночь друг другу или устроить романтический ужин.

Джон стремился вернуться ко мне, к своей семье – я знаю наверняка. Он даже начал искать поводы для встреч со мной, и сегодняшняя Кейт ему нравилась. Джон был готов к воссоединению. Хотел домой, точно хотел.

Ах да, Лэнс… Надо впустить его, как бы я этого ни страшилась, как бы ни пыталась уйти от реальности. Делаю глубокий вдох, отпираю дверь, и Лэнс с ходу обнимает меня.

– Боже, Кейт, как я вам сочувствую…

Провожу его в гостиную. Разумеется, я в шоке, а ведь нужно еще все рассказать дочери… Смерть Джона – событие из ряда вон, ведь наша компания только-только обрела публичный статус.

Лэнс падает в кресло.

– Беда, Кейт! Наша компания, Джон…

Не обращая на него внимания, открываю ноутбук и пролистываю новости. Да, вот и оно:

«Генеральный директор “Ивент” скончался в возрасте пятидесяти лет. Вероятная причина смерти – сердечный приступ».

Новости разлетаются быстро, плохие – еще быстрее, а трагические новости – мгновенно. Мы должны быть на шаг впереди. Нельзя позволять несчастью разрушить компанию. «Ивент» выдержит.

Делаю глубокий вдох.

– Сейчас вернусь. Нужно сообщить Эшлин.

Медленно взбираюсь по ступенькам; мысли мечутся, словно осенняя листва на ветру. Тело Джона необходимо доставить домой. Кто, кроме меня, позаботится об этом? Кто еще организует достойные похороны? С болью в сердце думаю о том, что каждый из нас держал в уме такой исход на протяжении многих лет. Теперь мне придется сыграть свою роль – как матери единственного ребенка, как жене – первой жене. Жене, с которой Джон прожил двадцать три года.

Беззвучно возношу молитву, подходя к комнате Эшлин.

Не беспокойся, Джон. Я все устрою. Отдыхай, ты славно потрудился.

Стучусь и сердцем чувствую: как только перешагну порог спальни, смерть Джона станет реальностью. Мир уже никогда не будет прежним.

– Мама, что случилось? Ты плачешь? Ты ведь никогда и слезинки не проронишь!

– Ох, милая… – Заключаю дочь в объятия. Эта минута станет самой трудной в ее такой еще недолгой жизни. Снова набираю в грудь воздуха. – Твой папа умер.

– Мама, что?.. О, нет!

Прижимаю Эшлин к груди. Сейчас она нуждается во мне, как никогда, и я помогу ей пережить несчастье. Я нужна дочери, нужна компании. Больше, чем когда-либо.

Эшлин бьется в рыданиях, и я целую ее в макушку.

– Ш-ш-ш, дорогая… Я с тобой. Это ужасно, но все образуется.

Еще не договорив, принимаю решение, что сделаю для этого все возможное.

– Папе нас так не хватало… – Дочь продолжает дрожать.

– Не так уж я в этом уверена, милая, но я здесь, и всегда буду рядом с тобой. Хорошо, что мы есть друг у друга, – знаю, утешение слабенькое, однако это обещание я обязана выполнить.

Действительно ли Джон хотел воссоединения семьи? Может, и хотел, только теперь это неважно.

Внизу трезвонит городской телефон, и Лэнс поднимает трубку:

– Без комментариев. Прошу вас уважать право семьи на частную жизнь.

Пресса жаждет моих заявлений по поводу смерти Джона. Меня там не было – что я могу сказать? Тем не менее, официальное заявление подготовить придется.

Плачущая Эшлин прижимается ко мне.

– Ты говорила с Тиш? Она была с ним? Папа не мучился?

Жуткие образы умирающего Джона заполняют воображение: выпученные глаза, пена у рта, судорожные вдохи… Вижу рядом с ним Тиш и трясу головой.

– Не знаю, милая. Я пока не в курсе подробностей, но мы всё узнаем. Мы всё выясним. Обещаю.