Текст книги "Призрак"

Массачусетс, 1892

Никса принюхалась. Как и прежде, пахло конским и людским потом, навозом и дерьмом. По широкой улице могли разъехаться четыре или пять экипажей. В дорогу были вделаны железные рельсы, и по ним скользила странная повозка без лошадей. По краям улицы торчали деревянные столбы, с которых свисали провода, пересекаясь над рядами кирпичных зданий в три, четыре, и даже пять этажей.

Исчезли оживленные рынки, узкие мощеные улочки, очаровательные магазинчики. На ее памяти Новый Свет представлял собой несколько убогих поселений на диком континенте, место ссылки для убийц и воров.

Никса повела плечами, покрутила головой, пытаясь привыкнуть к ощущениям. Годы, проведенные в теле Мари-Мадлен, не приучили ее к вони, боли и однообразию человеческого существования. Но здесь ей была дана свобода, неведомая ее истинному естеству, – свобода действовать в мире живых, самой нести разрушение и хаос. Она превратилась в нечто среднее между человеком и демоном, в духа.

Конка свернула в ее сторону. Взмахнув рукой, она попыталась зацепить бок коня скрюченными пальцами. Тот пробежал сквозь нее, не закатив глаз в испуге. Никса зашипела ему вслед. Даже человеческий призрак в силах напугать скакуна. Когда-то одно ее присутствие наполнило бы его таким страхом, что он затоптал бы всех вокруг. Она закрыла глаза и представила, сколько было бы жертв и разрушений. А теперь? Через двести лет она сбежала из ада лишь для того, чтобы оплакивать утраченное навек? Нет, выход должен быть. Выход есть всегда.

Никса пошла вдоль дороги, пробуя на вкус мысли прохожих. Разум мужчин оказался закрыт для нее, как она выяснила вскоре после побега. Умерев в женском обличье, она осталась навек связана с ним.

Она выискивала признаки скрытой страсти в лицах людей. Сначала глаза, потом разум. Порой людям открываются глубины, недоступные их примитивному мышлению, но эти зерна истины попадают прямиком в навозную кучу, где их подбирают барды и поэты, превращая в любовные трели. Глаза – истинное зеркало души. Мимо ясных глаз никса проходила, не задерживаясь. Облачка, затуманивающие взор – она раздумывала, но шла дальше. Ей нужны были бури, ураганы, настоящие тайфуны терзаемой души.

Она прошла половину улицы, встретив пару грозовых туч, и остановилась возле женщины лет двадцати пяти, опустившей взгляд долу. Широколицая и не слишком красивая, она ждала кого-то на тротуаре возле магазина. Ей навстречу вышел мужчина со смуглым обветренным лицом, в рабочей одежде. Заметив женщину, он широко улыбнулся.

– Мисс Борден, – приподнял он шляпу. – Как поживаете? – Спасибо, неплохо, – робко улыбаясь, ответила та. – А вы?

Не успел он ответить, как из магазина, сверкая глазами, выскочил высокий человек с седыми бакенбардами. Он схватил женщину за руку и потянул ее по улице, не обращая внимания на ее собеседника.

– Ты что это устроила, а?

– Я просто поздоровалась, отец. Мистер О'Нил приветствовал меня, и я…

– Мне наплевать на него. Он батрак, тебе совсем не пара. «А кто мне пара, отец? Никто, если это означает, что вам придется нанять вторую служанку взамен меня». В душе молодой женщины всколыхнулась огромная волна ярости, но ничто не выдавало ее чувств, лишь тверже сомкнулись губы.

Она подняла голову, и никса увидела глаза, настолько замутненные ненавистью, что они казались почти черными. Никса усмехнулась. Значит, она желает смерти отца… прямо как Мари-Мадлен. Какой подходящий момент начать новую жизнь.

Никса протянула руку и коснулась бледной щеки женщины кончиками пальцев. Хочешь, я освобожу тебя, дорогая? С радостью.

6

Хотя я раньше не слышала словосочетания «земное привидение», но смысл поняла. Когда мы умираем, большинство отправляется в загробный мир, однако некоторые остаются на земле. Кого-то из них удерживают незавершенные дела, – наш безголовый дух утверждал, что это как раз его случай. На самом же деле их ничто не держит, они сами закрывают себе путь в иной мир. Как и плачущая женщина в доме Саванны, они застревают по собственной воле.

Возможно, наш безголовый знакомец и застрял сам, но скорее всего его случай относится к другой категории, к тем, которые должны отбыть в этом чистилище определенный срок после смерти. Если так, то он никуда не денется, пока высшие силы не решат, что он усвоил урок. Такими темпами он будет преследовать некромантов до следующего тысячелетия. Но к одному из них он больше приставать не будет.

Поскольку мой объект был привязан к миру живых и не мог телепортироваться, следить за ним было делом несложным. Хотя я шла не больше чем в пятидесяти футах за ним, он меня так и не заметил. Я надела мешковатую ветровку и джинсы и собрала волосы в хвост под бейсболку. Кроме того, я приготовила скрывающее заклинание, а вдобавок – еще и ослепляющее, хотя и не знала, сработают ли они в этом мире. Предстояло многому научиться.

Я незаметно шла за ним через весь Город Ветров,[2]2
  Чикаго.


[Закрыть] прокатилась на двух городских автобусах и на электричке. Потом Безголовый пересек большой газон и направился к невообразимо уродливому зданию, напомнившему мне здание родной школы, которая всегда ассоциировалась у меня с тюрьмой. Отчасти дело в моем отношении к общему образованию, но клянусь, архитектор ненавидел учеников. Может, его в детстве запирали в чулан, и он поклялся отомстить всем следующим поколениям. Это здание отличалось таким же подавляюще огромным фасадом, сложенным из бурых кирпичей, такими же маленькими окнами и таким же десятифутовым забором.

Первым делом я решила, что передо мной тюрьма. Подходящее место для тех, кто раскатывает на машине в пьяном виде. Но нет, потрепанная вывеска гласила: «Психиатрическая больница Дейлвуда». Значит, Безголовый ошивается в психушке? Похоже, ему не помогает.

Я спряталась за фургон на стоянке, наблюдая, как призрак вошел в боковую дверь, возле которой на перекур собралось полдесятка сотрудников, поеживаясь на ветру и глядя на закат. Проскользнув мимо курящих через вытоптанный участок газона, в двух шагах от заветной двери я обнаружила толстого, похожего на бульдога санитара. Я не замедлила шага, думая пройти сквозь него. Вместо этого я врезалась на полном ходу в ходячую гору жира и мускулов. Еще один призрак. Только этого не хватало.

– Куда тебя несет, парень? – проревел он.

Я подняла голову, и он заморгал, осознав, что ошибся.

– Послушайте, дамочка, это частная собственность. Если хотите к нам, поговорите с Тедом.

Я посмотрела ему в глаза и задействовала силу ослепления.

– Ты что, оглохла, детка? Я знаю, что хорош собой, но ты не в моем вкусе. Кончай глазеть и вали отсюда, а то познакомлю мой сапог с твоей попкой.

Хотя я обычно не оставляю оскорбления без внимания, на этот раз ясно было, что ничего не попишешь. Разумеется, можно по старинке отлупить нахала… Чтобы не спугнуть дичь, я пробормотала неискренние извинения и вышла по тропинке на дорогу.

Когда мама заставила меня записаться в кружок, я выбрала легкую атлетику и достигла немалых успехов – городское первенство и все такое. Помню, как вчера: я на низком старте, вокруг толпа, мать, все верховные ведьмы. Дождавшись выстрела стартового пистолета, я рванулась вперед… и зацепилась шнурком за стартовую колодку. С позором провалилась, естественно. И вот похожее ощущение: первая работа в потустороннем мире, а я глотаю пыль на старте.

Моя теперешняя ошибка так же непростительна, как и развязанные шнурки. Призрак-вышибала точно знал, что я дух, потому и заступил мне дорогу. Но как он узнал? Я так старалась не проходить сквозь предметы. А почему я не опознала его? Отсутствие элементарных навыков, необходимых покойникам? Пора признать, что мне нужна помощь.

Мой дом стоит в исторической части города Саванны. До рождения дочери я искала по всему сверхъестественному миру источники силы, несколько раз побывала и здесь. Город мне страшно понравился, сама не знаю почему. Саванна – воплощение утонченного аристократического Юга, а во мне нет и никогда не было ни утонченности, ни аристократизма. И все же город задел тайные струны моей души, настолько, что я назвала в честь него дочь. После смерти я решила переселиться в Саванну.

Двухэтажный особняк середины девятнадцатого века весь увит плющом – и открытые верандами, и балконы, и стройные классические колонны. Массивные кованые ворота охраняют вход в крошечный дворик, где среди пальм, папоротников и рододендронов не пробивалось ни травинки.

Кристоф, смеясь, зовет особняк «Южная красавица». В ответ на его насмешки я напоминаю ему о его пристанище. Стоило всю жизнь жить в роскошных пентхаузах, напичканных всеми удобствами, современной техникой и прислугой, готовой исполнить любую прихоть, чтобы после смерти поселиться на крошечной барке. Да-да, не на стофутовой комфортабельной яхте, а в крошечном плавучем доме, который скрипит, будто того и гляди развалится.

Впрочем, сейчас Крис не дома. Он там же, где проводит каждый вечер последние два с половиной года. У меня. Этот нахал стал заходить в гости, как только обнаружил, что мы оказались в одной реальности после смерти. Не прошло и недели с его гибели, как он вошел и устроился поудобнее, как всегда поступал у меня дома тринадцать лет назад.

Сначала я не знала, как реагировать, списала его поведение на шоковое состояние после смерти и вежливо сообщила ему, что идея неудачная. Он не обратил на меня внимания и продолжал игнорировать меня, даже когда я изложила свое мнение в менее вежливой форме. Год спустя у меня не осталось сил спорить с ним, и я лишь тяжело вздыхала. Он понял, что победил. Теперь я привыкла, что он там, и даже радовалась.

Поэтому, заглянув в окно, я увидела привычную картину: Кристоф сидел в своем обычном кресле у горящего камина, наслаждаясь односолодовым виски, комиксами или старыми номерами любимого юмористического журнала… как вдруг идиллия исчезла и взгляду открылся угасший камин, пустое кресло и заткнутый пробкой графин.

Я нервно моргнула. Кристоф всегда здесь, неизбежный, как прилив. Кроме четвергов, разумеется, потому что по четвергам мы… вот балда! А какой сегодня день?

Я произнесла заклинание перемещения, и мой дом исчез.

* * *

Порыв ледяного ветра. Сквозь подошвы кроссовок просачивался холод бетонных полов. Передо мной – плексигласовый шит, исцарапанный до полной непрозрачности, без магии насквозь не просматривается. Справа – ряды открытых деревянных трибун с истертыми добела дощатыми сиденьями. Я прошла к открытой части бортика. На льду – две команды призраков, мелькание коньков, крики, смех, восторженные вопли зрителей. Кристофа на поле не было: как обычно, на штрафной скамье.

Крис всю жизнь тайно и страстно любил хоккей. Тайно, потому что такое хобби не годилось для Настов. Наследник этого рода мог играть только в гольф (потому что на поле нередко заключаются сделки) и в рэкетбол (потому что жесткая игра – неплохой способ наглядно объяснить своему вице-президенту, почему не стоит перебегать тебе дорожку на заседании совета директоров). Бейсбол и баскетбол, как зрелищные виды спорта, давали возможность заманивать потенциальных партнеров местами в ложе. Но хоккей? Немногим лучше, чем борьба. Насты не ходили на хоккейные матчи и, понятное дело, не играли.

В детстве Кристоф ни разу не стоял на коньках, что неудивительно для уроженца Калифорнии. В Гарварде его сосед по комнате играл в хоккейной команде. Крису только покажи что-нибудь интересное, и он непременно захочет попробовать. Вернувшись в Лос-Анджелес, он вступил в хоккейную лигу под чужим именем, чтобы отец не узнал.

Пока мы были вместе, я ходила на все его игры. Разумеется, перед каждой игрой я всю неделю отнекивалась, обещала прийти, если будет время, но пусть он не рассчитывает. Естественно, ни одной не пропустила. Заразительная улыбка Криса сквозь защитный щиток шлема того стоила, а улыбался он всегда – когда носился по льду, когда забивал гол, и даже когда его сбивали с ног, а уж сидя на штрафной скамье, он с трудом сохранял серьезный вид. Как было не пойти?

Полгода назад он вступил в команду нашего мира, а к тому времени мы уже достаточно сблизились, так что я всегда приходила на игру.

Бросив взгляд на табло, я задумалась, стоит ли ждать конца периода или лучше вернуться в больницу и попробовать разобраться самой. Я уже собиралась телепортироваться обратно к оставленной метке, но тут Кристоф врезался в бортик рядом со мной насколько неожиданно, что я вздрогнула.

– Привет, красавица.

Он так широко улыбнулся, что у меня дрогнуло сердце. Знаю-знаю, с духами такого не бывает, однако клянусь, я почувствовала, как оно забилось, точно в первый раз, когда я увидела эту улыбку, дверцу к «моему» Крису, скрытому от всех остальных.

Он оперся на бортик и, перегнувшись, потянулся ко мне. От резкого движения светлая прядь упала на лоб. Я удержалась от желания пригладить ее, позволив себе лишь подойти на шаг ближе.

– Я думала, ты на штрафной скамье.

– Иногда меня выпускают.

– Дурачки!

Наши взгляды встретились, и он улыбнулся еще шире. Сердце снова дрогнуло, как у девчонки на первом свидании, а тело окатило совсем не детской волной тепла. Он собирался что-то ответить мне, как его окликнули.

– Эй, Крис! Если ты хочешь флиртовать с Евой, назначай ей свидание на скамье штрафников. Ты скоро туда вернешься.

Кристоф показал средний палец.

– Верно, – сказала я, стряхивая наваждение. – Время играть, а не болтать. Я хотела извиниться, что опоздала. Была занята и совершенно забыла.

Он вздохнул, и улыбка погасла.

– И что на этот раз понадобилось Саванне?

– Саванне?..

Поскольку в тронном зале, затем более в пустынном мире, время шло медленней, чем здесь, я совсем забыла, что с нашей последней встречи прошло лишь несколько часов.

– Нет, дело не в Саванне. Судьбы подкинули мне работу. Похоже, ты не единственный, кому такая идея пришла в голову.

– Судьбы? Что?..

Его оборвал крик товарища по команде. Он помахал рукой, показывая, что скоро вернется.

– Давай-давай, поговорим позже.

– Да нет. И не думай убегать, раз уж раздразнила мое любопытство. Подожди минутку.

Он подкатился по льду к товарищам по команде, что-то с ними обсудил, переоделся, и мы отправились решать мои проблемы.

– Значит, ты теперь охотник за головами? – осведомился Крис, усаживаясь на качели рядом со стадионом. – Если это отвлечет тебя от навязчивых идей… – Он не договорил. – А про то, как разобраться с назойливыми духам и преследователями, я тебе расскажу.

– А ты что, кого-то преследовал?

– Это тебя удивляет?

– Не очень, – рассмеялась я.

– Попробовал, но не понял, в чем удовольствие. Это хобби для трусов и задир. Ноя научился многому, и помогу тебе разобраться с этим парнем. Сначала тебе надо понять, как пройти мимо земных призраков, чтобы в тебе не распознали духа. – Он неловко спрыгнул с качелей и едва не упал. – Урок номер один.

– Ты не обязан…

– Знаю.

Он взял меня за руку, и мы исчезли.

Мы снова оказались на стадионе, только в мире живых. За плексигласовым щитом катались нетвердо стоящие на коньках дошколята, поперек себя шире в толстых зимних комбинезонах. Ковыляя и раскачиваясь, как стайка подвыпивших пингвинов, они пытались преодолеть несколько метров льда между бортиком и тренером. Малышка в середине споткнулась, столкнула стоящих рядом приятелей, все они повалились на лед и дружно, в голос, зарыдали. К ним бросилась толпа родителей. Детишки, стоящие с краю тоже решили упасть, чтобы и на их долю выпало немного сочувствия.

– Ты, разумеется, научил Шона и Брайса… – начала я и умолкла, обнаружив, что стою одна. – Крис?

– Ева!

Кристоф выехал в центр катка, расставив руки и выписывая пируэты в обычных туфлях. Я с трудом сдержала смех.

– Проверка номер раз, – крикнул он. – Как догадаться, что я дух?

– Ты стоишь посреди катка в мокасинах и тенниске, и никто не орет: «Уберите этого придурка со льда!»

Он ухмыльнулся, скользнул к бортику, оперся о его край обеими руками и прыгнул. Пятнадцать лет назад он перемахнул бы бортик без труда, даже в полном хоккейном снаряжении. Сегодня же…

– По крайней мере ты перебрался на другую сторону, – утешила я, глядя, как Крис встает с пола.

– Я жаловаться не люблю, – сказал он, – но все же… Судьбы избавляют от ноющей спины и прочих болей среднего возраста, и это замечательно, но почему бы не вернуть нам немного гибкости?

Я закинула ногу на бортик.

– А меня все устраивает, Кристоф притворно надулся.

– Хвастунов не любят, Ева. Смею заметить, что если б я умер в тридцать семь, а не в сорок семь, то махал бы ногами не хуже.

– Хорошая отмазка.

– И я на ней настаиваю. Перейдем к проверке номер два. Не успела я возразить, как он рванул к группе родителей, стоящих у бортика.

– А теперь как догадаться, что я дух? – спросил он.

– Ты проходишь сквозь предметы. Это мне не в новинку, Крис. Тут достаточно здравого смысла. Если я хочу, чтобы меня приняли за человека из плоти и крови, следует вести себя соответственно. Когда на моем пути попалась группа людей перед клиникой, я обошла ее стороной.

– Одну вещь ты забыла. Последняя проверка. Для профессионалов.

Он поднялся по ступенькам и пошел по проходу вдоль ряда Проходя мимо людей, он старательно притворялся, будто пробирается между ними, даже бормотал извинения. На полдороге он обернулся и вопросительно посмотрел на меня.

– Убедительно, я бы поверила, – кивнула я.

– Только потому, что ты никогда не пробовала преследовать живых. А такие призраки очень осторожны. Одна неудачная встреча с другим духом, и про тебя все известно наверху. Теперь я попробую еще разок, только теперь смотри не на меня, а на них.

Он пошел обратно, все еще огибая колени и шепча извинения. Я наблюдала за лицами тех, мимо кого он пробирался, но ничего не заметила. Они продолжали заниматься своими делами, будто…

– Как будто тебя здесь нет! – произнесла я вслух. – Вот в чем штука. Они не реагировали на тебя.

– Верно, – согласился Крис, сбегая по ступенькам. – В больнице ты прошла мимо группы людей, и ни один не глянул в твою сторону, что маловероятно, особенно, если среди них был хоть один мужчина.

Крис подмигнул и окинул меня оценивающим взглядом. Будь я жива, непременно покраснела бы. Но он, небрежно обронив комплимент, улыбнулся и перешел к особенностям жизни земных призраков. Словно речь шла о погоде. Хитрей знал все тонкости, все способы сказать: «Вернись ко мне», не произнося сами слова. Комплимент, долгий взгляд, нечаянное прикосновение – всякие глупости, от которых у меня почему-то кружилась голова.

Я хотела быть с ним. Я всегда этого хотела и временами смотрела на бывшего любовника, тосковала по нему и сама поражалась, почему не сделаю последний шаг. Ведь ничего нового не случилось бы. Может, именно по этой причине я и держалась в стороне – знала, чем все кончится.

Я не создана для близких отношений. У меня не возникало потребности делить с кем-то жизнь, желания чего-то большего, чем приятельские и деловые контакты. Когда же кто-то находил путь к моему сердцу – Руфь Винтерборн, Кристоф и, наконец, Саванна – я неизменно их подводила, принимая решения, которые казались мне правильным. И все же, как бы я ни хотела убедить себя, что отвергаю Кристофа, чтобы не сделать ему больно, на самом деле я в первую очередь оберегала себя.

Крис как раз закончил объяснения.

– Вот и все, что сходу пришло мне в голову. Время применить теорию на практике.

– На практике? В смысле, вернуться в клинику? Спасибо за предложение, но…

– Это не предложение, это требование. Ты мне должна.

– Должна? – возмутилась я.

– Я пытался уговорить тебя поработать в суде, чтобы дать себе возможность поискать приключений, неподобающих уважаемым членам судебной системы. Ты отказалась. Лишила меня первого шанса устроить заварушку за последние…

– Часы. Может, дни.

– В общем, длительное время, – ухмыльнулся Кристоф. – А теперь ты предоставила мне шанс развлечься другим способом, и я его не упущу.

– То есть от тебя не отделаться?

– Никогда, – еще шире улыбнулся он.

Я пробормотала что-то малоприятное, схватила его за руку и телепортировала нас к метке.

Мы вошли в больницу с другой стороны, чтобы призрак-вышибала меня не заметил, и отправились на поиски будущих жертв – пошли на крики.

7

Вопли раздавались из помещения, прилегающего к полутемному кабинету терапии. При помощи Видения я создала в стене смотровой глазок и заглянула внутрь. Крис терпеливо сидел на столе, зная, что сквозь такие отверстия могла смотреть только я.

В комнате было трое. Старшая, женщина лет под шестьдесят сидела за стальным столом. На ней было цветастое платье в восточном стиле, огромные серьги кольцами и ожерелье с уродливым деревянным слоником. Слоник упирался бивнями в ее массивную грудь и выглядел очень испуганным.

Неудивительно.

Женщина сидела, откинувшись на спинку стула, и что-то записывала в блокнот. У нее над головой красовался плакат с надписью «Ты капитан своего корабля» поверх знаменитого снимка Лео и Кейт из фильма «Титаник». Проводи я перед этим плакатом хотя бы час в неделю, мне несомненно пришлось бы лечиться.

Напротив терапевта сидели мужчина и женщина, одетые в джинсы и свитера. Обоим было под тридцать, но женщина удобно устроилась, подобрав под себя ноги, а ее сосед так нервничал, что едва не парил над стулом, готовый вскочить в любой миг.

– Нет, она здесь, – заявил молодой человек, – почему вы ее не видите?

– Расскажи мне, что ты видишь, – нараспев произнесла терапевт.

– Я уже рассказывал! И раньше, и сейчас, и…

– Бартон, – прервала его врач. – Помнишь, что мы говорим? Ярости не место под нашей крышей. Мы должны оставить ее позади.

– Боже, что за бред собачий, – фыркнула молодая женщина, вытягивая ноги. – Передай ей, что она сука. Глупая старая слепая корова.

– Вы слепы, – сказал он терапевту. – Вот же она сидит.

– Ради Бога, Барт. Перестань изображать паиньку. Она сука. Скажи ей об этом в лицо.

– Нет!

– Что случилось, Бартон? – спросила терапевт. – Что она говорит?

Бартон закрыл рот и помотал головой. Молодая женщина наклонилась к нему и зашептала в ухо. Он отмахнулся от нее, как от назойливой мухи, и рука прошла сквозь ее лицо.

– Ну, скажи, – подзуживала призрачная девушка, – и еще лучше вдарь ей как следует. Разбей ее самодовольную рожу. Это будет настоящая терапия.

Бартон вскочил на ноги, размахнулся и ударил… призрака. Кулак прошел насквозь. Барт застонал и медленно повернулся к врачу, которая быстро делала записи. Неуспокоенная душа расхохоталась.

Я сжала кулаки и повернулась к Кристофу.

– Можно, я ее тресну? Хорошая оплеуха ей не помешает…

– Мы сделаем кое-что поинтереснее. Но сначала отыщем других.

Призраки выдали себя сами, только не запугивая пациентов, а болтая об этом. Никто не знает, почему некоторые пациенты психбольниц способны видеть духов. Может, психические заболевания истончают грань между возможным и невозможным и мозг душевнобольных, как мозг детей и животных, не ограничивает восприятие. Может, это отдаленные потомки некромантов, чьи семьи отошли от сообщества сверхъестественных сил. Когда они начинают слышать голоса и видеть призраков, все вокруг заключают, что это психическое заболевание.

Итак, едва мы увидели четверых типчиков, весело обсуждавших, как им удалось заставить очередного пациента напрудить в штаны, сразу стало понятно, что они и есть наша цель. А если мы ошиблись, тогда это первая психбольница в мире, принимающая на работу членов государственного института садистов.

– Нет-нет-нет, – заявил пожилой мужчина со снежно-белой вандеиковской бородкой. – Были случаи гораздо интереснее. Тед, помнишь Брюса? Ты еще убедил его, что он умеет летать.

– О да! – засмеялся призрак, стоящий ко мне спиной.

– И что случилось? – поинтересовалась пухленькая девушка-подросток.

Тед повернулся лицом к слушателям, и я узнала Безголового. Дав понять Кристофу, что наш призрак найден, я вернулась к «глазку».

– …и спрыгнул с крыши вниз головой. – Тед едва мог говорить от смеха. – Как Супермен. Правда, выяснилось, что летать он не может. Приземлился точно на «ягуар» Питермана, причем с такой скоростью, что от удара все зубы разлетелись, как леденцы из коробки. Питерман долго выковыривал их из сидений. И поделом ему, нечего было оставлять верх открытым.

Призраки буквально покатились от смеха. Старик снова замахал руками, как птица, пытающаяся взлететь.

– Самое смешное было, когда несчастный придурок грохнулся башкой. Тело умирает, дух отходит, глядит по сторонам, лыбится во все тридцать два зуба, на радостях пускается в пляс с криком: «Получилось! Получилось! Я могу летать!», как вдруг…

Тед перебил своего товарища.

– …дух случайно взглянул вниз и увидел у ног то самое тело. Собственное. Тут он буквально к месту прирос, присмотрелся, да и говорит: «А-а…»

– Так и сказал, – улыбнулся старик. – «А-а…»

Я посмотрела на Кристофа.

– Хочешь кого-нибудь треснуть? – пробормотал он.

– Слишком много чести. Может, кишки на струны для арф пустить?

– Попробуй. Или…

Он прижал ухо к стене: слышимость отличная.

– …самые лучшие, – сказал кто-то и вздохнул. – Новеньких давно не было.

Я посмотрела на Кристофа, и мы понимающе улыбнулись друг другу.

В конце коридора, где нас не было слышно призракам, отыскалась свободная комната. Я села на кровать.

– Значит, один из нас будет пациентом, а другой медсестрой или…

– Для начала мне нужно, чтобы ты надела форму медсестры.

– По пути нам не встретилось ни одной. Надо посмотреть, что у них за форма…

Я поднялась с кровати, но он жестом остановил меня.

– Я справлюсь сам. Можно?

Хотя каждый подросток мечтает о возможности переодевать женщину, но духам для этого требуется особое разрешение другой стороны. Закрыв глаза, я разрешила Крису переодеть меня.

– Ну вот, – раздался его голос.

Я оглядела себя и тут же увидела грудь, точнее – ее большую часть, упакованную в белую блузку с таким низким вырезом, что стоило мне вздохнуть поглубже, как все вылетело бы наружу. Дополнял ансамбль белый халатик в обтяжку, едва прикрывавший зад. Кто там говорил о подростковых фантазиях…

Крису достался от меня презрительный взгляд, а сам он скалил зубы, как тринадцатилетний.

– Согласись, это форма медсестры.

– Да… из порнофильма.

– Меня устраивает, – еще шире улыбнулся нахал.

Я устало вздохнула, а он подошел поближе и потрогал подол халатика, так что ткань коснулась обнаженных бедер.

– Помнишь, как ты играла со мной в медсестру? Я работал в Нью-Йорке, а ты приехала на выходные. Мы собирались поужинать вместе, но ты позвонила…

– Помню, – оборвала я воспоминания, отступая в сторону. – Теперь надо составить план.

– О, у тебя был план. – Кристоф подошел так близко, что почти касался меня. – Я ехал на встречу, а ты позвонила мне со словами «Не могу дождаться вечера, Крис».

Я открыла рот, собираясь возразить хоть что-нибудь, но он встретился со мной взглядом, и все слова исчезли, а я так и осталась стоять с приоткрытыми губами и запрокинутым лицом.

– Ты сказала, что у меня усталый голос, и предложила вернуться в отель, где ты будешь преданно за мной ухаживать и лечить. Так оно и вышло. Ты уложила меня в постель… а когда взялась, задело всерьез, меня было не вытащить оттуда. – Он неспешно улыбнулся. – Да и тебя тоже.

Иногда я благодарю Бога за свою призрачную природу. Можно забыть о колотящемся сердце, потных ладонях и тяжелом дыхании. Главное – опустить взгляд, и он не догадался, как сильно мне хочется всех послать и преодолеть оставшуюся четверть дюйма между нами.

– Я помню каждую секунду того вечера, Ева, – шепнул Крис мне на ухо. – Я столько раз мысленно проигрывал эту сцену в постели, в душе, даже в машине, как-то раз в огромной пробке… на глаза попалась реклама отеля, в котором мы останавливались, и сразу же… – он рассмеялся. – Я нашел способ провести время с удовольствием.

Я так быстро попятилась, что частично погрузилась в стену. Кристоф схватил меня за руку, помогая удержаться на ногах, но я вырвалась, буравя его возмущенным взглядом.

– Как ты… Мимолетная улыбка.

– Неисправим?

– Я имела в виду другое слово.

– Мне нравится «неисправимый». Гораздо лучше, чем «безнадежный», или «сексуально озабоченный», или «безнадежно сексуально озабоченный».

– Р-р-р! – Мгновение ока, и на мне снова оказались джинсы. – Так лучше?

Крис притянул мою ладонь к паху.

– Видишь, не помогает. Я тебе говорил, что твоя попка классно смотрится в…

– Попробуй только, и получишь заклинание шока.

– Хм-м.

– И не пытайся.

– Я и не собирался. Всего лишь хотел спросить, мне рискнуть расстегнуть молнию или пусть все остается как есть?

– Как есть? – Я проследила за его взглядом и поняла, что моя рука все еще прижата к его паху. – Да ну тебя!

– Значит, расстегивать не стоит?

Я прикусила язык и вместо ответа прошлась по комнате, чтобы остудить воспаленное воображение.

– Мне нужна настоящая форма медсестры.

– Нет, ты будешь пациенткой.

– Но ты сказал…

– …что мне нужно, чтобы ты надела форму медсестры. В план это не входило.

Я скорчила очередную гримасу и едва справилась с приступом смеха.

– Ладно, признавайся, что ты задумал.

Мне доставалась роль пациентки – лучшая маска, поскольку двое призраков меня уже видели. Мешковатый, грязный спортивный костюм, спутанные сальные патлы, красные, запавшие глаза… в общем, о личной гигиене давно забыто. Дождавшись моего преображения, Кристоф создал для меня кресло-коляску, и мы отправились обратно к неуспокоенным.