Текст книги "Толстушка в самолете"

Худая
740-й день NutriNation…
Важная информация, написанная мелким шрифтом

– Да, эта Морено, – отвечает Дарси, называя моего руководителя в Университете Аризоны. – Она считает, что Куки, возможно, еще талантливее тебя.

– Ну… – Гарет пытается увильнуть.

Я мысленно пробегаю по всем изделиям, изготовленным на занятиях доктора Морено за последний год, чтобы понять, на что он смотрит. Может, что-нибудь вязаное? Или серию маленьких черных платьев, которые я создала для последнего проекта прошлого семестра?

Гарет отдает телефон Дарси.

– Выглядит хорошо, – говорит он, словно это признание дается ему с большим трудом.

Дарси продолжает:

– С точки зрения рекламы моя идея просто золото. Дочь супермодели Лесли Вонн Тейт…

Кровь холодеет при упоминании моей матери.

– Я знаю Лесли Вонн Тейт, и эта девушка, возможно, даже еще красивее. Я сидел с ней вчера вечером… – говорит мистер Менеджер.

– Всем плевать, что ты думаешь о внешности Куки, – прерывает его Гарет.

– Вау. Больная тема.

Дарси не обращает внимание на их слова:

– Она прошла по вдохновляющему пути похудения, а теперь пишет блог, пытаясь помочь всем найти свой стиль, который подчеркнет лучшие стороны их фигуры.

Гарет смеется:

– Кажется, это уже готовый текст для пресс-релиза.

Такое впечатление, что от всего услышанного я сейчас покроюсь сыпью. Я не собираюсь вдохновлять людей на похудение. Я хочу вдохновить их на покупку моей одежды.

И все же Дарси начинает мне нравиться. И я гадаю, как она умудряется сохранять спокойствие.

– Ты поработаешь с ней. Возьмешь в соавторы небольшой коллекции размера плюс.

Он снова смеется:

– Это вроде как оксюморон…

Я закатываю глаза: Гарет Миллер придурок.

– Десять нарядов. То, что мы можем быстро и легко выпустить. Используя уже готовые ткани. Ты позаботишься о том, чтобы она создала хорошие вещи. В январе мы устроим микропоказ. А потом мы выпустим капсульную коллекцию онлайн и в нескольких избранных магазинах.

Десять изделий. Я смогу создать десять изделий с Гаретом Миллером. Настоящую одежду в настоящей компании. В университете мы начнем говорить о производстве только через год. За подобную возможность люди готовы выцарапать друг другу глаза.

– Таким вариантом заинтересовался «Нейман Маркус». Они готовы попробовать, – добавляет Мистер Менеджер.

– И «Сакс», – говорит Дарси. – И спонсор ее блога, NutriMin Water тоже с нами. Они заплатят ей и покроют стоимость ее проживания.

– Деньги не проблема, Дарси.

– Тогда в чем проблема?

Снова мгновение тишины, и я уверена, что настало время перестать прятаться за шкафчиком со стеклянной посудой. Но все мои мысли в таком беспорядке, как нитка, втянутая в шпульку. Мне должно льстить, что Гарет не отрицает, что хочет переспать со мной? Или я должна испытывать раздражение, потому что он считает меня некомпетентной?

Когда Гарет ничего не говорит, Дарси добавляет:

– Все это для того, чтобы в марте люди говорили об этом, а не том, что произошло вчера.

– Ладно, – соглашается Гарет. – Сделаем это. Но не в Нью-Йорке.

Я заставляю себя подойти к их столу, когда Дарси спрашивает:

– Где тогда?

У Гарета нет времени на ответ, потому что Мистер Менеджер встает и протягивает мне руку:

– Куки Вонн. Приятно снова с вами увидеться. Я…

– Уже уходит, – говорит Гарет. – Закончу с отчетом по предзаказам, и встретимся потом в твоем кабинете.

Дарси встает и уходит вместе с Мистером Менеджером. Она не представляется, но подмигивает мне. Гарет приглашает присоединиться к нему за столом.

Я сажусь напротив него:

– Так… кто это был?

Он занят чтением пачки бумаг и лишь отмахивается:

– Мой рекламный агент Дарси Эванс. И Нэтан Риш. Мой бизнес-менеджер.

Я не знаю, что делать, поэтому просто сижу, притопывая, пока он делает пометки в табличке, заполненной цифрами. На нем черная футболка смотрится лучше, чем на его сотрудниках, и каким-то образом ему удается выгодно сочетать поношенность и дороговизну. Он не брился и не делал ничего такого, что могло бы намекнуть на то, что он потратил хотя бы минуту на свою внешность. А выглядит он как бог.

Текут секунды, и Гарет не обращает на меня внимания, пока я не начинаю рыться в сумке в поисках телефона. Дно моей сумочки словно бы какая-то альтернативная реальность, где вещи просто появляются и исчезают без причины.

– Одежда на тебе… Ты сама ее сделала? – спрашивает Гарет.

– Да. И вам доброе утро.

Пусть он красив, но он все еще придурок. Тщеславный придурок, который считает, что я все брошу, чтобы помочь ему с рекламой.

Он болван. Он болван, повторяю я снова и снова, хотя мой предательский мозг выделяет гормоны возбуждения. Коллекция Куки Вонн для ГМ уже доступна в «Сакс».

– Даже свитер?

– Что? Да.

Знаю, что мне нужно, черт возьми, собраться с мыслями.

– Ты связала его? Вручную?

Теперь мы говорим об одежде. Это мой язык. Я фыркаю:

– А какой другой вариант? Профессиональная трикотажная машина, которую я прячу под кроватью?

На слове «кровать» его взгляд наконец поднимается. Он протягивает руку и щупает ткань моего свитера. Ладони начинают потеть, и мне не обо что их вытереть. Шерсть моего свитера может скататься.

– Из чего? – спрашивает он.

– Что?

– Свитер, – поясняет он. – Из чего он связан?

– Альпака. Сто граммов.

– Дарси говорит, что ты подающий надежды дизайнер, – замечает он. – Было бы неплохо упомянуть об этом в самолете.

– Ох… м-м… ну… – заикаюсь я.

– Надеюсь, тебе в твоем блоге платят не за количество слов, – едко замечает он.

– Я же говорила вам. Я люблю делать одежду, – огрызаюсь я в ответ.

– У Дарси появилась идея…

В этот раз я прерываю его:

– Я слышала. – Стараюсь, чтобы голос прозвучал как можно прохладнее. Хочу, чтобы он считал, что я ненавижу его. Пусть даже я пытаюсь изо всех сил не смотреть на его губы.

Гарет потирает подбородок и склоняет голову набок. Наконец встречается со мной взглядом.

Эмоциональный айсберг уже тает, и я пожимаю плечами:

– Вы не особо старались говорить тихо. Я услышала вас, как только вышла из лифта.

– Ну, значит, всё решено. – Он снова возвращается к своим бумагам.

Лицо горит, наверное, я такая же красная, как те сочные помидоры, которые сотрудники отеля режут на кухне.

– Что значит решено? Вы даже не спросили меня, хочу ли я этим заниматься!

Гарет бросает бумаги на стол:

– Ну, а что нет? Ты же пришла сюда убедить меня создать коллекцию размера плюс. И вот убедила. Говоришь, что любишь шить одежду. Если это правда, то мысль о том, чтобы увидеть свои изделия на полках, должна заинтересовать тебя.

– Я ни в чем вас не убедила. Ваши люди думают, что такой ход позволит вам улучшить неприятную ситуацию с общественными связями.

Он хмурится:

– Понятно. Тебе не нравится, что такой план принесет пользу нам обоим? Ты бы предпочла, чтобы я просто стал твоей феей-крестной, которая безвозмездно поможет твоим мечтам исполниться?

Мой кипящий гнев выплескивается наружу.

– Я бы предпочла, чтобы мы были честны друг с другом. Что случилось с решением, вне зависимости от наших отношений, оставаться честными друг с другом?

Он улыбается. Это идеальная белоснежная улыбка, полная обещаний солнечного дня и ясного неба Монтаны. Просто не могу продолжать злиться.

– Ладно, такой ход выгоден и для тебя, и для меня. Возможно, в равной степени. Но выбор за тобой, – говорит он.

Мои мысли разбегаются в разные стороны.

– Ну что? – спрашивает Гарет.

– У меня… у меня учеба… – отвечаю я.

Он щурится, глядя на меня, и криво улыбается:

– Давай соглашайся, увидишь, как создается настоящая мода, Куки Вонн.

– Ага. Ладно. Да.

После этого все происходит очень быстро. Вот я в машине с Гаретом, а вот уже в G Studios. Дарси и Нэтан там же вместе с личным юристом Гарета и другим юристом, представляющим компанию, а также нотариусом. На юристе компании черная футболка бренда, но без лейбла ГМ. Это многое объясняет. Он не настолько нравится Гарету, чтобы одевать его.

По устройству громкой связи периодически слышатся реплики NutriMin Water. Я узнаю, что к концу года мне заплатят 25 000 долларов плюс деньги на расходы за работу с Гаретом на протяжении трех месяцев. Мне эта сумма кажется просто умопомрачительной. Я заработала 9842 доллара за весь предыдущий год работы в «Донатвиле». Пытаюсь представить 25 000. В чемодане. Или в виде цифры, напечатанной на чеке.

Я также узнаю, что кто-то, скорее всего Дарси, уже связался с Университетом штата Аризона. У меня останутся «хвосты», и я смогу доработать их во время весенней и летней сессий.

Гарет хочет, чтобы мы воспользовались студией на его ранчо в Аргентине. Когда он объявляет об этом, юристы начинают совать мне под нос разные документы. Контракты. Договоры о неразглашении. Все эти бумаги должны помочь мне получить паспорт в ускоренном темпе. Я узнаю, что могу писать и выставлять твиты о нашей работе, если не стану ничего говорить о G Studios. Подобные вещи сначала должны быть одобрены ими. А этот процесс занимает около двух недель.

Последний документ озаглавлен так: «Личное соглашение о неразглашении и отказ от будущей финансовой поддержки».

– Что это такое? – спрашиваю я.

В глазах Гарета бушует буря, когда юрист объясняет:

– В случае появления между вами и мистером Миллером личных отношений, этот договор запрещает вам делать публичные заявления о них или пытаться добиться незафиксированной финансовой поддержки.

– Личные отношения? – повторяю я. – А зачем мне нужна финансовая поддержка?

Все сидящие за столом смотрят на меня так, словно я самый глупый и наивный человек в мире. И, наверное, так и есть, раз я не понимаю, что может произойти.

Юристу приходится промямлить:

– Ну… м-м… я полагаю… личные… м-м… дружба может перерасти в… и в этом случае…

Я подписываю бумаги, ни о чем больше не спрашивая.

Нотариус ставит свою печать, и Гарет встает, показывая остальным, что уже можно уходить.

– У меня есть условия.

– Неужели? – спрашивает юрист. Он поправляет галстук и искоса хитро поглядывает на Гарета. – И какие же?

Все садятся на свои места, и в комнате повисает странное напряжение. Словно бы я веду себя так, как они и опасались.

– Ладно. Ну, я не знала об этом собрании, поэтому на моих вещах нет логотипов, как на ваших, – говорю я юристу.

– Давайте говорите, что хотели, а я запишу.

Не знаю, что заставляет меня так поступить. Но я точно знаю: нужно что-то сделать, чтобы уравнять условия игры.

– Ну что ж, во время работы с мистером Миллером я не хочу слышать шутки о толстых.

– Шутки о толстых? – медленно повторяет юрист.

– Да. Никаких «маленькая коллекция размера плюс – это оксюморон». Никаких «ненавижу сидеть рядом с толстыми девушками в самолете». Толстые люди тоже люди, и с ними нужно обращаться как с таковыми.

– Что остается нам, если нельзя уже посмеяться над самим собой? – спрашивает Гарет.

– Достоинство, – говорю я.

– Ладно. Никаких шуток о толстых. А что насчет низких? Могу я шутить про них?

– А могу я выставить это в «Твиттер» и отметить тебя? – отвечаю я тем же тоном.

Дарси закусывает губу. Наверное, пытается не рассмеяться. Гарет прикрывает рот ладонью, опираясь локтем на стол в конференц-зале.

– Теперь следующее: я не буду говорить о своей матери. Ее не упоминают в пресс-релизах. Или моем блоге. Если хотите работать с ней, нанимайте ее, а не меня.

– Ладно, – неохотно соглашается Дарси.

– И наконец, мистер Миллер должен согласиться честно отвечать на все мои вопросы насчет дизайна, создания одежды, а также его опыта в сфере моды. Это возможность для меня чему-то научиться.

Все взгляды направлены на Гарета.

– Согласен.

Я уезжаю в отель вместе с Риз.

На пути из комнаты я слышу слова Дарси:

– Гарет, возможно, этот орешек тебе не по зубам.

И я слышу его ответ. Гарет смеется и говорит:

– Не волнуйся, Дарси. Папа всегда говорил мне, что у меня очень крепкие зубы.

Толстая
День 9-й программы NutriNation

– Ай!

– Если не хочешь, чтобы тебя кололи иголкой, не двигайся.

Сейчас обед в Маунтин-Виста. Мы с Томми сидим в классе для моделирования одежды, и я примеряю на него новый костюм английского кроя из серой шерсти. Мой друг планирует надеть его на двадцатую годовщину свадьбы родителей. Получилось лучше, чем я рассчитывала.

Хорошо, что у меня есть работа. На то, чтобы поглотить обед, одобренный NutriNation, у меня ушло аж целых три секунды. Кусочки яблока и сыра и миндаль плавают в моем животе, мечтающем о шоколадном батончике.

– Разве он не должен подходить к моим глазам или типа того? – спрашивает Томми, проводя рукой по кучерявым волосам.

Я стою на полу на коленях перед ним.

– Перестань двигаться. И у тебя же карие глаза. Хочешь коричневый костюм?

– Разве женщины обычно не этим занимаются? Подбирают все под цвет глаз?

Засмеявшись, я говорю:

– У большинства людей один из четырех цветов глаз. Мода станет ужасно скучной, если ткани будут производить только коричневых, синих, зеленых и светло-коричневых цветов.

Томми стонет:

– Проехали.

Я вытягиваю шею, чтобы взглянуть на него. Желудок пару раз делает сальто.

– Этот цвет идеален. Ты выглядишь идеально.

Это вроде как напряженный момент, и Томми краснеет. Я сажусь обратно и продолжаю работать.

Как только я преодолеваю смущение из-за необходимости измерять по шаговому шву, мне начинает нравиться создавать одежду для мужчин. В отличие от ниспадающих юбок и платьев, одежда для парней имеет четкие выкройки. Такое впечатление, что ты внезапно стал архитектором, проведя многие годы в роли художника.

– Я видела, как сегодня ты болтал с моим врагом, – говорю я.

С прошлой недели Кеннес Баттерфилд постоянно пытается прийти в класс раньше меня, чтобы занять место рядом с Томми.

– Ха-ха. – Томми проверяет телефон и уклонятся от булавки, которую я пытаюсь воткнуть в ткань.

Что-то в его ответе мне не нравится.

Я бросаю подворачивать левую штанину и сердито смотрю на Томми:

– Я не шучу, Томми. Она заняла мое место на предпоказе Гарета. Я уже год работаю в SoScottsdale, и впервые мне выпал такой шанс. А спасибо ей, я никогда не встречусь с Лашапелем и не поговорю с ним о Парсонс.

– Да ладно тебе. Это в любом случае было маловероятно. Но ты же не дала ей сесть в самолет. Так что, возможно, вы квиты?

Я резко тяну штанину вниз и продолжаю прикалывать булавками, теперь не так уж стараясь не уколоть его.

– Конечно, то, что она разбила мечту всей моей жизни, равнозначно двум лишним часам ожидания в О’Хара. – Томми не отвечает, поэтому я добавляю: – Она упомянула, что назвала меня толстухой?

– М-м… да. Это не круто, но ей приходится трудно, – вздыхает мой друг. – Ее родители развелись. А потом мама отправила ее сюда. Кеннес считает, что ей нужно впечатлить отца своей работой в блоге.

– Она успела тебе рассказать всё это во время лекции мистера Смита о Вьетконге1313
  Военно-политическая организация, действовавшая в Южном Вьетнаме в 1960–1977 годах, являвшаяся одной из воюющих сторон во Вьетнамской войне.


[Закрыть]?

Он качает головой:

– На третьем уроке у нее самостоятельная работа. В библиотеке. Ты думаешь, что тебе не повезло. А теперь представь, что твой отец – Джеймсон Баттерфилд.

Я следую его совету и представляю роскошную жизнь, которую может купить 500-миллионная мобильная компания Баттерфилда.

– Представляю. И отсюда все кажется не так уж плохо.

– Ты-то должна понимать, что иметь знаменитого родителя не так уж и весело.

– Она назвала меня толстухой, – цежу я сквозь сжатые зубы.

– Я поговорю с ней, ладно? – отвечает Томми. – Попрошу извиниться.

Отлично. Именно об этом я и мечтала. Чтобы Томми побольше болтал с этой Кеннес.

Я заканчиваю вкалывать булавки в манжеты брюк, и Томми уходит за ширму, чтобы натянуть свои обычные штаны.

– Хочешь потусить после школы? Папа починил автомат для пинбола, – говорит Томми.

Я расслабляюсь:

– Спасибо. Но мне нужно поехать в SoScottsdale после школы. А потом на вторую смену в «Донатвиль». Сейчас же пятница, да?

Натянув джинсы, мой друг говорит:

– У меня звездная вечеринка в Прибрежной охранной зоне. Ни за что не пропущу. Что Кракен сказал насчет пончиков?

Боб Кракен – хозяин «Донатвиля». Он известен своей скупостью. Однако ему нравится Томми, и он одобряет попытки моего друга переманить детей из церкви в астрономию. Томми встречается с группкой десятилеток из церкви Христа Царя на день открытых дверей. План состоит в том, чтобы подкупить их бесплатным сахаром.

– Он сказал, что я могу заехать примерно в четыре и забрать всё, что останется с утра. А Стив пообещал выпечь побольше, чтобы точно что-то осталось.

Стив – старый пекарь, которому правила не нравятся так же, как и мне. Он мой брат по оружию в «Донатвиле».

– Здорово.

Мы с Томми покидаем класс вместе. Щелчок двери заглушает бурчание моего живота.

После занятий я трачу двадцать минут на дорогу в офис блога.

Можно сказать, что работа в SoScottsdale – мой последний урок, поскольку я получаю баллы за самостоятельную работу. Я должна находиться в офисе пять часов в неделю и выполнять любую работу. Иногда Марлен приходится заполнять бумаги для школы.

Первое, что нужно знать о SoScottsdale, – он не в городе Скоттсдейл. Там аренда слишком высокая, поэтому Марлен основала офис на границе между Скоттсдейлом и Темпе в маленьком бизнес-парке рядом с Хейденом. Она постоянно воюет с почтой. Письма в офис приходят на день позже, потому что Марлен записала Скоттсдейл официальным городом блога.

Заходя в офис, я уже раздражена. Никто ничего не объяснил мне после той дурацкой поездки в Нью-Йорк. Терри сидит на ресепшене за телефоном. Я прохожу мимо столов Бриттани и Шелби, но их там нет. Они тоже стажеры, но ходят в старшую школу Месы.

Марлен сидит в своем кабинете и смотрит в пустое пространство. Ждет меня.

– Ты мой лучший автор, – говорит она, прежде чем я успеваю сесть на стул напротив нее.

Стены украшают несколько досок объявлений, покрытых фотографиями нарядов сезона, а также соответствующих изделий из местных магазинчиков. А во всем остальном этот кабинет нельзя назвать модным. Стены, ковер – всё здесь серое. Скучный металлический письменный стол можно было найти где угодно.

– Вы получали мои письма по электронной почте? Мои голосовые сообщения?

Марлен не разговаривала со мной с тех пор, как меня не пустили на предпоказ.

– У нас все вышло из-под контроля, – отвечает она. – Терри вернулась только сегодня, и потом…

Я игнорирую ее слова. Какой бы занятой Марлен ни была, трудно поверить, что она не смогла написать одно сообщение или электронное письмо. Или просто ответить на звонок.

– Я всегда посылаю в школу восхищенные отзывы.

– Какое-то ужасное пугало заняло мое место на предпоказе в G Studios, – говорю я. – А хуже того, кажется, она решила превратить мою жизнь в фильм «Одинокая белая женщина» и забрать ее всю себе.

Взгляд Марлен мечется из стороны в сторону.

– Закрой дверь, – говорит она.

Внутри все обрывается, когда я встаю, чтобы выполнить поручение. Замечаю, что Марлен выглядит прекрасно. Она слегка осветлила волосы, отчего стала больше похожа на платиновую блондинку, надела плиссированную юбку, которая либо лучшая имитация, когда-либо виденная мной, либо изделие из новой коллекции Proenza Schouler. Она стоит по крайней мере тысячу долларов.

– Меня бросил Роджер.

– Что? – спрашиваю я.

Не хочется признаваться, но мой первый порыв – спросить, как связан муж Марлен с той дурацкой ситуацией в Нью-Йорке.

Мне повезло, что Марлен видит в моем смятении потрясение, потому что волноваться из-за показа последней дизайнерской коллекции, когда кто-то рассказывает тебе о разводе, как-то неприлично.

– Это произошло внезапно, – объясняет она. – Ушел от меня. К тому же к нашему стоматологу-гигиенисту.

– О боже. Мне так жаль. Как дети?

Двое детей Марлен учатся в колледжах в дорогих университетах Восточного побережья.

Начальница пожимает плечами:

– Они удивились меньше меня. Наверное, я врала самой себе. – Марлен снова устремляет взгляд в пустоту и продолжает говорить: – Я волнуюсь. Из-за финансов. Теперь у меня не будет зарплаты Роджера. Скоро нужно будет оплачивать учебу. Я мечтала создать этот сайт. Но кажется, у меня не было особого выбора. На прошлой неделе я его продала. Я продала SoScottsdale.

И тут меня озаряет.

– Джеймсону Баттерфилду?

Плечи Марлен напрягаются, и она хмурится:

– Терри тебе рассказала?

Я фыркаю:

– Ой да ладно, Марлен. Я могу сложить два и два. Это же его тупая как пробка дочь заняла мое место на предпоказе в Нью-Йорке.

Марлен кладет руки на стол и расслабляется:

– Баттерфилд скупал микросайты на развивающихся рынках. B-Mobile хочет создать благоприятный образ, поэтому они пытаются рекламироваться разными способами.

– Наверное, это хороший план, учитывая, что правительство привлекло их к суду за нарушение закона об антимонополизме, – ворчу я.

– Да. Ну, он подумал, что SoScottsdale – отличный вариант, который также предоставит его дочери возможность развить деловую компетенцию.

О, вы, должно быть, шутите. Кеннет хочет и моего лучшего друга, и работу?

– Единственное, что его дочь сможет получить, это варикоз вен, если учесть, какие высокие каблуки она носит, и ее рост.

Марлен склоняет голову набок и входит в роль строгого босса:

– Куки, ты мой лучший автор. Надеюсь, тебе нравится здесь работать и этот опыт сможет подготовить тебя к колледжу и будущей карьере. Не хочу потерять тебя. Но если заставишь выбирать между тобой и Кеннес Баттерфилд, мне придется выбрать ее. И здесь нет ничего личного. Я лишь делаю то, что необходимо, чтобы позаботиться о своей семье.

Мне ужасно не нравится, когда люди говорят «ничего личного». Это лишь значит, что они не хотят, чтобы вы почувствовали себя плохо, ведь они действительно делают что-то плохое лично вам. Я сердито смотрю на нее.

– Знаю, что у вас с Кеннес с самого начала не заладилось. Но обещаю, она не так уж плоха. Просто попробуй. Кеннес проходит сейчас через тяжелые времена. Нелегко, когда секреты брака твоих родителей появляются на обложке журнала «OK!».

Второй раз за день меня просят посочувствовать девушке, которой все подавали на серебряном блюдечке. Я уже готова предложить Марлен взять эту работу и засунуть в одно место.

Но она говорит:

– Теперь наш бюджет увеличится, и я постараюсь придумать, как вернуть тебя в Нью-Йорк. У представителя пиар-отдела мистера Баттерфилда связей намного больше, чем у меня. Я сделаю все возможное, чтобы отправить тебя на другое мероприятие.

Морковка. Немного надежды. Крошечный шанс на то, что я смогу попасть в Парсонс.

Марлен встает, открывает дверь кабинета и приглашает меня войти в конференц-зал.

– Привет всем. Куки пришла, – говорит она.

Я захожу и вижу, что Кеннес уже в комнате, сидит во главе длинного черного стола. На секунду здесь остаемся только мы двое.

– Куки, да? – ухмыляется она. – Что, имя Пончик уже было занято?

Прежде чем я успеваю придумать ответ, в зал заходят Шелби и Бриттани. Судя по выражению их лиц, они явно еще не знают о продаже блога. Терри садится за стол, а Марлен встает перед всеми, чтобы сделать объявление.

Когда начальница представляет Кеннес как нового «помощника редактора» сайта, я рада, что мое отвращение отражается на лицах всех сидящих за столом. Марлен делает несколько нудных замечаний по поводу начала новой эры, а потом мы снова возвращаемся на свои места.

Все стажеры сидят в одном тесном помещении. Мы вместили сюда в комнатку в форме буквы U три компьютера, гору журналов и даже небольшую кофеварку. Места здесь мало, но это типа круто. Мы словно бы форт моды.

Я сажусь и никак не могу понять, что же делают Шелби и Бриттани. Бриттани быстро вставляет карандаш в электрическую точилку, потом убирает его и сравнивает с другими карандашами, выложенными ровным рядом на ее столе. Шелби звонит по телефону. Она слушает, вносит какие-то данные в компьютер, а потом снова слышит.

– М-м…Что такое? – спрашиваю я.

– Ну, Кеннес обустраивает свой офис, – выплевывает Бриттани, словно давно уже хотела сбросить этот груз с плеч. – Говорит, что аккуратность близка божественности и все ее карандаши должны быть заточены до одной длины.

– Да ладно!

Шелби зажимает кнопку «три», чтобы снова поставить сообщение на паузу.

– Я бы убила за эту работу. А теперь я записываю ее голосовые сообщения. Кеннес получает послания от членов семьи и хочет, чтобы я их впечатала в компьютер, чтобы ей самой не пришлось слушать их. Если мне придется выслушать еще одну пожилую даму, говорящую: «Я так горжусь своим золотком», меня стошнит всем, что я ела за последние двадцать четыре часа.

– Вау, – говорю я с фальшивым сочувствием.

В душе я радуюсь, что им Кеннет не нравится так же сильно, как и мне.

– Сколько мне нужно заплатить тебе, чтобы ты переехала меня своей машиной? – спрашивает Шелби. Она завязывает густые каштановые волосы в узел на макушке и продолжает слушать сообщения.

– Достаточно много, чтобы я смогла оплатить защиту в суде, – улыбаюсь я.

Я ввожу пароль в компьютер, когда внезапно что-то падает на стол с такой силой, что кофейник вибрирует. Вот она. Кеннес в рваных джинсах второго размера и топе с бретелькой через шею.

Ситуация напоминает тупик, потому что она ждет, когда я что-нибудь скажу. Но вся моя энергия уходит на то, чтобы остаться на стуле, а не вскочить и не ударить ее головой.

– Марлен говорит, что это понадобится тебе для статьи. – Никаких вступлений, никакого намека на то, что произошло. – Я сделала несколько заметок. Давай составь краткую аннотацию. И не забудь процитировать меня.

Она кинула на стол фотографии, снятые на телефон, несколько отрезков ткани и набор коктейльных салфеток из разных баров, с надписями, сделанными ее рукой. Меня поражает, что все в ее записях неправильно. Этой девушке явно нужен персональный консультант по покупкам, чтобы она не забыла размер своей обуви.

А вот одежда на фотографиях просто феноменальна.

Кеннес ее видела, а вот я нет.

Я беру одну из салфеток, зажав уголок большим и указательным пальцами.

– Так, просто уточняю, ты хочешь, чтобы я вставила твою цитату о том, что у платьев рукава-крылышки, а не цельнокроенный рукав, как на самом деле? И что это танкетки, а не платформы? Нужен ли мне тогда словарь твоей терминологии? Ну, например, так: сегодня в Scottsdale собак будут называть кошками?

Бриттани фыркает от смеха.

Кеннес щурится и толкает пустую чашку к стажеру:

– Еще немного кофе, милая?

Бриттани поворачивается спиной к Кеннес и, закатив глаза, наливает ей кофе.

Держа чашку в руке, Кеннес, шатаясь, идет в офис в туфлях от Гарета Миллера, которые, как я подозреваю, она ухватила с предпоказа. Уходя, она бросает:

– Просто завтра перешли мне статью, Толстуха, чтобы у меня было время проверить ее до среды.

Бриттани опускает взгляд на карандаши, отчего светлые волосы падают ей на глаза. Некоторое время мы трое молчим.

Позже я делаю домашнее задание в своей комнате. На уроке английского мы учили историю о ящике Пандоры. В отместку за огонь, который Прометей дал людям, Зевс дарит Пандоре красивую шкатулку, в которой хранится всё зло мира. Она открывает ящик, отчего на человечество обрушивается страдание и даже смерть. На занятии мы обсуждали, что люди всегда винили женщин за все несчастья в мире.

Но в ящике осталось кое-что еще. Надежда.

Что же не так с жизнью, если боги посчитали надежду несчастьем?

SoScottsdale <Новый пост>

Тема: Гарет Миллер готовится к осени

Создатель: Куки Вонн [соавтор]

Как и было обещано на прошлой неделе, представляем вам эксклюзивный взгляд на то, что Гарет Миллер планирует представить на подиуме на Неделе моды в Нью-Йорке!

Коллекция обещает стать безумной и странной комбинацией отдельных вещей, которые обычно не сочетаются. Все они сделаны из теплых осенних материалов, с внезапными неоновыми всплесками. Вот что увидели SoScottsdale. Кашемировый свитер с эмоджи. Нежно-голубые шорты из рубчатого вельвета с прорезиненным тренчем цвета морской волны. Обтягивающие платья с цельнокроеными рукавами в клетку и гусиную лапку. В качестве аксессуаров яркие розовые жесткие браслеты и оранжевые кепки-бейсболки. Эти цвета, узоры и одежда не должны сочетаться.

Но они сочетаются.

Поэтому помощник редактора Кеннес Баттерфилд, дочь сверхмогущественного магната B-Mobile Джеймсона Баттерфилда (заметка: Баттерфилд теперь владеет SoScottsdale и находится под следствием из-за подозрения в нарушении закона об антимонополии), чуть не захлебнулась от избытка чувств: «Там была такая комбинация стилей и силуэтов, что всё выглядело как всё. Цельнокроеные рукава выглядели почти как рукава-крылышки. Платформы напоминали всегда популярные танкетки».

Остается лишь ждать, когда Миллер покажет этот свежий оригинальный новаторский дизайн на подиуме. Ждите репортаж с осенней Недели моды.

Заметки: Марлен [редактор]: Отличная работа, Куки! Убери сноску на Джеймсона Баттерфилда, и пусть Кеннес перечитает свою цитату.

Заметки: Кеннес [помощник редактора]: ОГРОМНОЕ спасибо, что сделала всё так быстро. Исправь мою цитату на то, что я сказала в действительности. А также, надеюсь, ты знаешь, что я не захлебываюсь от счастья.