Текст книги "Идеальное совпадение"

Глава 9. Дополнительное задание

Мэйвен

Я свихнулась?

Эти слова беспрерывно звучали у меня в голове, когда я залезла в автобус с командой, и стали еще громче, как только мы приехали на стадион. Ребята вели себя гораздо сдержаннее, чем во время полета или даже во время утреннего катания. Теперь все они были тихими и сосредоточенными, как Папаша Пи, пока обматывали клюшки, смотрели записи или разминались в углу раздевалки.

Тем временем я прикидывалась сосредоточенной, хотя мысленно прокручивала случившееся в номере Винса.

Я подумала, что должна доложить об этом, но мысль эта задержалась на долю секунды, а потом ее сменила более актуальная проблема.

Мне нельзя было так возбуждаться.

Я понимала, что это правда, но голова еще шла кругом после нашей перепалки. Перед глазами до сих стояла та картина: Винс нависает надо мной, крепко сжимая рукой мой подбородок и пристально смотря в глаза, после чего опускает взгляд на мои губы.

Я вздрогнула, а кожа покрылась мурашками, как будто подул холодный ветер. Я посмотрела в другой конец комнаты, где Винс обматывал клюшку.

Он не отрывался от дела, но не сводил глаз с меня.

Он смотрел так еще долго, после чего отвернулся, сжав челюсти, и продолжил обматывать клюшку.

Тогда Винс посмотрел на меня в последний раз за всю игру.

Я не впервые смотрела игру НХЛ, но впервые лицезрела ее вживую. И если честно, впервые была ею увлечена. Хоккей был популярен в Тампе. Я жила здесь с самого рождения и отлынивать от крупных игр плей-офф, проводившихся в городе, не всегда получалось. Я посещала игры с друзьями и пару раз с отцом, но действо в основном разыгрывалось на фоне, пока я болтала с друзьями или листала телефон.

Сегодня я стояла за стеклом у входа в туннель рядом с игроками, сидевшими на скамейке. Кожу окутывал холодок, а дрожащими руками я сжимала телефон.

Я ощутила прилив адреналина, как будто каталась на американских горках не пристегнутой.

С той минуты, как шайба упала на лед, я исступленно фотографировала и снимала видео, между тем делая в телефоне пометки. И записывала вопросы. Кучу вопросов, которые хотела потом задать Винсу: например, как им удавалось так последовательно менять позиции, как удавалось так долго кататься, как удавалось перевести дух перед очередным возвращением на лед. А еще хотела спросить, что это за соли они нюхали? И зачем? Почему за подножку выписывался штрафной, а толчки на борт были в порядке вещей?

Волнение болельщиков только усилило мое возбуждение, а ведь это только лишь выездная игра. Представить не могу, как проходят домашние игры, и мне не терпелось узнать.

В конце первого периода еще никто не забил, но не потому, что команды играли плохо. На самом деле как раз наоборот: «Бостон» и «Тампа» состязались так, словно скорее предпочтут получить по яйцам, чем позволят забить другому.

Тренер Маккейб в раздевалке подбодрил парней, посоветовав продолжать в том же духе, но сражаться сильнее.

– Вы хотите победы, – напомнил он игрокам. – Но они тоже ее хотят. Одного желания мало. Вам нужна победа. Вам она нужна так сильно, что вы будете сражаться не на жизнь, а на смерть.

В следующем периоде тренер разрешил мне расположиться на краю скамейки после того, как я упросила его снять видео без загораживающего меня стекла. На всякий случай на голову я надела шлем.

Когда вбросили шайбу, я вспомнила вчерашние слова тренера о том, что в этом сезоне им представился настоящий шанс. Я знала, что считал он так благодаря Винсу Таневу, а когда Винс забил на первой минуте второго периода, поняла почему.

Он был настоящим зверюгой.

Или, как называли его парни на скамейке, «красавчегом».

Этот гол распалил его, как спичка, и после Винс был в ударе. Он отдал голевую передачу центровому, увеличив их преимущество на два очка, а когда в третьем периоде «Бостон» сравняли счет и до конца оставалось всего четыре минуты, забил снова, и на арене наступила тишина, пока он и команда праздновали победу.

И только после этого гола он наконец посмотрел на меня.

Его глаза сверкнули за щитком шлема, и Винс подъехал ко мне так плавно, словно родился на льду. Я достала телефон и навела на него камеру, снимая видео, а Винс еле заметно ухмыльнулся.

– Крутая победа, Голубь, – крикнул сидящий рядом игрок, и Винс в знак признательности легонько кивнул и перепрыгнул через борт.

Но не сел на скамейку.

Нет, он, весь мокрый, разгоряченный, сел на выступ напротив меня и наклонился вперед, упершись локтями в колени. Я навела на него камеру, но он не смотрел в объектив.

Он смотрел на меня.

Винс не произнес ни слова – просто сидел, ухмыляясь, и с вызовом глазел. Я медленно опустила камеру и посмотрела ему в глаза, вместо того чтобы смотреть на него через экран.

Его улыбка стала еще шире.

– Ладно, Танев, – сказал тренер Маккейб, стоя у стекла. – Игра еще продолжается. Ну-ка быстро сел на скамейку.

Винс встал, не сводя с меня глаз, подмигнул, облизнув губы, и направился к концу скамейки.

Сердце гулко билось в груди, когда вбросили шайбу, а телефон в руке завибрировал так сильно, что я подпрыгнула. Посмотрев на экран, я увидела сообщение от Ливии.

Ливия: О, подружка, ты попала.

Я: Я? А что такое?

Ливия: По телеку только что показали ваши гляделки с Винсом, вот что.

Я сглотнула.

Я: Понятия не имею, о чем ты.

Ливия: Безусловно. Поверю на слово.

Ливия: Но давай честно, тебе нужно сменить намокшее бельишко, да?

Я: Ты омерзительна.

Ливия: А ты врешь самой себе.

Я: Лив, это просто работа – и только.

Ливия: Ага. А мне кажется, тебе представилось дополнительное задание.

Я: До свидания.

Я не удержалась и хихикнула, увидев смайлики, которыми ответила подруга, но вышла из чата и подняла камеру, засняв последние десять секунд игры. Наша команда праздновала победу, а хозяева льда молча катались, и в толпе болельщиков аплодировали всего несколько человек, пока остальные, опустив головы, смотрели на выход.

После того как парни быстро прокатились по льду, весело празднуя победу, я пошла за ними в раздевалку – очень-очень дурно пахнущую раздевалку, – вполуха слушая их торжества, пока публиковала гол Винса и окончательный счет.

Только потому, что мне было любопытно, через тридцать секунд я снова открыла приложение.

А под постом уже было больше десяти тысяч лайков и сотни комментариев.

Я покачала головой. Это просто смешно, сколько людей увлечены Винсом, его жизнью, его телом. Убрав телефон в сумочку, я ненароком попыталась представить, какое давление это оказывает на человека.

Я помассировала виски пальцами. От такого количества экранного времени у меня разболелась голова, словно от ношения шлема, который был мне не по размеру. И нам еще нужно собирать вещи и лететь домой.

Меня радовала мысль, что после игры мы сразу отправимся домой, где я смогу поспать в своей постели – тем более через пару дней нам предстояла игра у себя в городе. Но надеялась, что полет выйдет не слишком шумным. Я просто хотела немного поспать.

– О, да брось, не может же все быть настолько плохо.

Я открыла глаза и увидела перед собой Винса. Его волосы насквозь промокли, прилипнув ко лбу и шее так же, как футболка – к груди. Наверное, он надел ее под щитки, потому что ее можно было выжимать. А еще на нем были наколенники и такие же мокрые шорты.

– О, ты снова со мной разговариваешь?

– Пока да.

Я улыбнулась, до сих пор чувствуя возбуждение от нашего предыдущего разговора. Но он уже не смотрел на меня так грозно и снова стал тем Винсом Таневым, которого я знала. Озорным. Обаятельным. Сводящим с ума.

– Поздравляю с победой, – ответила я.

– Спасибо. Еще считаешь мои ритуалы глупыми?

– Вообще-то я не называла их глупыми, – возразила я в свою защиту. – Но означает ли это, что теперь перед каждой игрой мы должны ссориться? Потому что мы поругались, и ты выиграл…

Коварно ухмыляясь, Винс почесал подбородок.

– По-моему, это забавно, – сказал он и опустил взгляд на мое ожерелье, скрытое блузкой. – Но только если потом мы поцелуемся и помиримся.

Он пошевелил бровями, а я поджала губы. Но не успела ответить, что этому не бывать, потому что сзади на него налетел Картер.

Глава 10. С добрым утром меня

Винс

В солнечное воскресное утро я проснулся в Тампе рано и с сильным стояком.

После победы в выездном матче против одной из лучших команд дивизиона во мне было столько тестостерона, что казалось, я могу поднять машину над головой и отбросить ее на сотню метров. А если вспомнить, что я провел сорок восемь часов с Мэйвен Кинг, которая просто вторглась в мою жизнь, то нет ничего удивительного, что я проснулся с утренней эрекцией.

Застонав, я закрыл глаза и обхватил член ладонью. Первым делом я подумал, как в самолете Мэйвен прижалась ко мне попкой в этих чертовски узких джинсах. Я скинул простынь и без тени стыда начал водить рукой по пенису. Я видел ее в том желтом платье со званого вечера, представлял ее дерзкий взгляд и сладкий рот, который любил огрызаться в ответ, если я бросал ей вызов.

Вспомнив, как Мэйвен округлила медовые глаза, когда я схватил ее за подбородок, когда заставил посмотреть на меня, пока сам пялился на ее рот, я кончил.

Я навсегда запомню, как держал ее за тонкую шею, помню, как пульсировала венка под кожей, умоляя, чтобы ее поцеловали, облизали, укусили. Я на долгие годы увековечу в памяти, как расширились ее зрачки, как исчезло золото радужки, как часто дышала Мэйвен, смотря на меня и ожидая приказа.

Ей нравилось, когда я вот так брал ее под контроль, когда заставлял ее замолчать.

Признает она это или нет – уже совсем другая история.

Я вытерся и принял горячий душ, и в моих мыслях о Мэйвен стало меньше похоти и больше вины. Нет, я не чувствовал себя виноватым за то, что дрочил, думая о ней. Скорее, мне стало стыдно за то, как сорвался на ней перед игрой, за то, что вел себя как ублюдок, коим она меня и считала.

Мне нужно все исправить, если нам предстоит целый месяц совместной работы.

Повязав на поясе полотенце, я прошлепал в спальню и, взяв с тумбочки телефон, набрал ей сообщение.

Я: Завтрак?

Мэйвен: Где?

Я: У меня.

Мэйвен: Ты умеешь готовить?

Я: Говорил же, что полон сюрпризов.

Мэйвен: Не вздумай угощать меня сгоревшим тостом. Буду через двадцать минут.

Ровно через двадцать минут Мэйвен постучала в дверь. Я как раз закончил смешивать знаменитую мамину смесь для вафель. У меня перехватило дыхание от Мэйвен, одетой в струящееся платье в стиле бохо, которое облегало ее талию и обрамляло небольшую грудь двумя треугольными полосками ткани. Юбка ниспадала до щиколоток, но в двух разрезах по бокам были видны ее стройные ноги. Когда я открыл дверь, Мэйвен робко, почти боязливо улыбнулась. Она не накрасилась, а из украшений на ней была только пара простых сережек. Черные волосы она собрала в пучок на макушке, а на лбу и на висках уложила их замысловатыми узорами.

– Черт, – подумал я, однако, когда Мэйвен улыбнулась, понял, что произнес это вслух. Потому не стал отрицать. – Доброе мне утро.

– Замолкни, – сказала она, легонько прижала руку к моей груди и протиснулась мимо меня в квартиру. Я закрыл дверь и направился вслед за ней на кухню, а Мэйвен села на барный стул так, словно бывала тут сотни раз, и положила сумочку на столешницу.

– Надеюсь, ты голодная.

– А я надеюсь, что ты не попытаешься меня отравить, – сказала Мэйвен, глядя на вязкую массу, которую я смешивал. Я опрыскал вафельницу, выложил смесь и закрыл крышку.

– И что мне с того? Ты теперь творишь чудеса для моей репутации.

– Хм, а вчера вечером показалось, что еще чуть-чуть – и ты меня прихлопнешь.

От ее слов стало трудно дышать, потому, проверив вафли, я повернулся лицом к Мэйвен и прислонился к стойке, скрестив на груди руки.

– Извини меня, Мэйвен.

Казалось, она удивилась моей искренней просьбе о прощении.

– Да брось, – отмахнулась она от меня. – Я…

– Ничего не брось. Я вел себя как урод, и ты этого не заслужила. Извини.

Мэйвен сглотнула.

– О. Ну, спасибо.

– Просто я заложник привычек и распорядка, особенно в день игр. Наверное, могу немного сходить с ума.

– Ты тоже меня извини, – сказала она. – За то, что ерничала. Сначала мне было любопытно, но, признаюсь, решила, что это немного странно. – Мэйвен хихикнула. – А потом увидела, как ты завелся, и я…

– Захотела вывести меня на эмоции.

Она прикусила губу, как будто ей стало стыдно. Но тут же улыбнулась, посмотрев в глаза, и мне стало интересно, помнит ли Мэйвен, как я поступил, когда она стала со мной пререкаться.

Мне стало интересно, как бы она отреагировала, если бы я снова так сделал, но уже без кипящей между нами злости. Как бы выглядели ее глаза, если бы я обхватил ее за шею и легонько сжал, совсем чуть-чуть.

– Все нормально, – заверил ее я. – Мне тоже нравится выводить тебя на эмоции.

Я отвернулся, чтобы положить Мэйвен вафли, но испытал легкое довольство, увидев выражение ее лица. Положив на тарелку вафли, я украсил их сладким сливочным сыром, черничным десертом, а сверху дополнил свежей черникой и клубникой. Когда поставил перед ней тарелку, вафля была похожа на кулинарный шедевр, и в глазах Мэйвен появился огонек.

Она с интересом посмотрела на меня, достала телефон и сфотографировала вафлю. А еще сняла, как я стою у кухонного островка, опираясь на столешницу ладонями, и улыбаюсь в камеру. Я совершенно не возражал, если она выложит эту фотографию, поскольку хотел, чтобы все думали только обо мне, когда придет время выбрать Новичка года.

Закончив снимать, Мэйвен убрала телефон и вилкой отковырнула кусочек вафли.

– Обязательно попробуй с ягодами, – посоветовал я, и она улыбнулась.

Мэйвен взяла в рот первый кусочек и застонала, закрыв глаза, пока я старался не пялиться на то, как она высунула язычок, чтобы слизать с губ ягодный сок.

– О-о-о, – сказала она и проглотила, а потом открыла глаза и посмотрела на меня. – Черт возьми, какая вкуснотища!

– Ты всегда так удивляешься, – отчитал ее я, но радостно улыбнулся и отвернулся, чтобы приготовить вафлю и себе.

Мэйвен почти доела, когда я сел с ней рядом, и, откинувшись на спинку стула, потирала живот, как будто уже объелась.

– Можешь называть меня околдованной твоими кулинарными способностями.

– А я думал, что могу называть тебя только по имени.

Она показала мне язык, а потом подперла подбородок ладонью и смотрела, как я кусаю вафлю.

– Как понимаю, вы с сестрой довольно близки. И она явно любит тебя, раз перед каждой игрой устраивает эти танцевальные представления.

– Она мой лучший друг, – честно ответил я и наколол на вилку несколько ягод. – Между нами разница всего год. Когда мы учились в школе, то росли вместе, и у нас были одни и те же друзья и одни и те же проблемы.

– Ты когда-нибудь встречался с ее подружками?

– Уточни, что значит «встречался»?

Мэйвен фыркнула.

– Козел. Ладно, она встречалась с кем-нибудь из твоих друзей?

– Никогда.

– Никогда?

Я покачал головой.

– Друзья дорожат жизнью, поэтому не приближаются к моей младшей сестренке.

– О, как здорово. Ты можешь спать с ее подругами, но ей с твоими друзьями нельзя?

– Грейс слишком хороша для моих друзей.

Мэйвен улыбнулась.

– Как вижу, ты старший ребенок в семье, – заметил я. – Ведешь себя как первенец.

– Как единственный ребенок, – поправила она и немного смягчилась. – Я была ангелочком.

Я нахмурился, проглотил кусочек вафли и спросил:

– Почему?

– Поженившись, родители сомневались, что хотят иметь детей. Они вместе трудились в Амери-Корпусе, поэтому не были привязаны к одному месту. Они так старались помогать другим, что не задумывались о своих желаниях. Но однажды мама решила, что хочет ребенка, а папа всегда выполнял пожелания мамы. – Мэйвен улыбнулась, вычерчивая вилкой узоры на тарелке. – Тогда они и узнали, что у мамы рак шейки матки.

Сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Я не рассчитывал услышать такое откровенное признание от женщины, которая в моем присутствии вела себя как железная леди.

– К счастью, диагноз ей поставили своевременно, но врачи все же сомневались, что мама сможет родить. – Мэйвен взглянула на меня. – У нее было два выкидыша, потом она родила меня, и вскоре после моего рождения рак вернулся, и ей пришлось удалить матку.

Я промолчал. Ни слова не мог подобрать в ответ.

– Поэтому у них только я, – сказала она, улыбнувшись и легонько пожимая плечами. – Их чудо-ребенок.

– У вас близкие отношения, – я произнес это утвердительно. – Ты часто выкладываешь фотографии с родителями.

– Да. Проныра.

Я ухмыльнулся.

– Эй, ты произвела на меня впечатление на званом ужине. Я не виноват, что подружка назвала тебя полным именем, и не смог устоять перед желанием тебя отыскать.

– Будь ты проклята, Ливия…

– Это меня удивило, – признался я. – То, что я узнал, когда нашел тебя в соцсетях.

Она снова подперла подбородок ладонью.

– Почему? Чего ты ожидал?

– Только не босоногую хиппи в саду.

Мэйвен вздохнула.

– Вряд ли меня можно назвать настоящей хиппи, – сказала она. – Я очень противоречивая персона. Отчасти мне хочется отбросить осторожность и провести жизнь в палатке. Но еще я хочу карьеру, деньги и хороший милый домик, где можно отдохнуть ночью.

– Почему нельзя выбрать и то и другое?

– Думаю, можно. – Она задумалась. – Просто это странно. Я чувствую, как меня раздирают противоречия. Мне нравится моя работа, нравится, что я использую ее во благо. Но потом вспоминаю, в чем заключается моя работа, что представляют собой социальные сети, и просто смеюсь над собой. Потому что это нелепо.

– Неправда, – сказал я. – По сути, ты современный журналист. И поверь, ты выделяешься среди большинства тем, что хочешь воспользоваться своими подписчиками во благо.

Она мягко улыбнулась мне, а потом тоскливо вздохнула.

– Я соскучилась по своим деткам-растениям и по своей кровати. Если честно, и по своей жизни тоже скучаю.

– Уверен, что отказываться от привычного распорядка ради этого – трудно, – я обвел рукой комнату.

– Нет, сомневаюсь, что у меня такой же распорядок, как у тебя, – пошутила она. – Но да. Ощущения другие.

– В плохом смысле?

– Просто другие. Я не привыкла к такому роскошному образу жизни. – Мэйвен показала на мою квартиру. – Эта квартира стоит больше денег, чем мы с семьей видели в жизни. За последние сутки я летала до Бостона и обратно на частном самолете. Я остановилась в роскошном гостиничном номере с видом на город и такой большой ванной, что в ней могло бы поместиться пять человек.

– Да, непросто, – согласился я.

– Уверена, ты к этому привык.

– Я вроде как вырос в таких условиях, – признался я и почему-то вдруг стало стыдно. – Но думаю, ты знала об этом, судя по твоим замечаниям в тот вечер, когда мы познакомились.

Мэйвен посмотрела мне в глаза так, словно извинялась. Но затем подавила смешок.

– Только не говори, что обиделся. И не веди себя так, словно тебе не нравятся женщины, которые западают на тебя, или парни, которые готовы лизать твои коньки, если ты им позволишь.

– Я всегда хотел быть лучшим, – сказал я и поставил тарелки в раковину. – И не все женщины на меня западают, – многозначительно добавил я, взглянув на нее, пока мыл посуду.

Мэйвен закатила глаза и вскочила с барного стула.

– Так что, Винс Кул, чем занимаешься в выходные?

– Я тебе покажу, – сказал я. – Но для начала скажи, а чем ты хочешь заняться?

– Я?

Я кивнул.

– Ты сказала, что скучаешь по привычной жизни. Чем бы занялась Мэйвен Кинг воскресным утром, если бы не нянчилась с профессиональным хоккеистом?

Она скрестила на груди руки и приподняла бровь.

– Тебе и правда интересно?

– Да.

Мэйвен долго смотрела на меня, а потом покачала головой.

– Ладно, – сказала она и схватила со стола сумку. – Собирайся, Мальчишка Танни. Надень что-нибудь повседневное, в чем ты не против вспотеть. О, – добавила Мэйвен с усмешкой. – И прихвати кредитную карточку.

– Я поведу тебя по магазинам?

– Что-то в этом роде.

Глава 11. Только для моих глаз

Мэйвен

– Поверить не могу, что ты сделал все это для нас, Винс, – сказал мистер Пруитт, продемонстрировав фирменную беззубую улыбку. Мистер Пруитт был белым мужчиной шестидесяти двух лет, с длинными седыми волосами и с историями о дорожных приключениях, которые были еще неправдоподобнее, чем у цирковой труппы. – Ты же знаешь, что в этом нет нужды.

– Да мы просто рады встретиться! Мы и не рассчитывали, что будем часто тебя видеть, когда начнется сезон, – добавил Лонни, хлопнув Винса по спине. Если мистер Пруитт был бледным, то Лонни – загоревшим, будто жил на пляже. И если честно, временами так и было. Еще он чрезвычайно гордился своей копной каштановых волос и длинной бородой такого же цвета.

И хотя обычно я обнимала их и интересовалась, как у них дела, то сейчас не вмешивалась в разговор, находясь в полном шоке.

Когда Винс спросил, чем я обычно занимаюсь в воскресное утро, то решила сбить его с толку, рассказав правду. Потому что каждое воскресенье я либо готовила сэндвичи с яйцом, либо покупала их вместе с апельсиновым соком в Макдоналдсе и шла в парк в центре города, где обычно скапливались люди, лишившиеся дома.

Я начала делать так еще в колледже и продолжила традицию, поскольку обзавелась большим количеством друзей. И хотя меня огорчало, когда я видела, что их ситуация никак не улучшалась, мне все равно было радостно проводить с ними время, слушать их истории и проявлять к ним доброту, которую они видели не так часто. Если у меня появлялись лишние деньги, обычно я отдавала им. Иногда водила их стричься. Иногда размещала в отеле, когда становилось холодно, что, слава богу, случалось в Тампе редко. А иногда, в большинстве случаев, я просто выходила поболтать с ними, напомнить, что они достойны любви и уважения, как бы ни относились к ним некоторые.

Сегодня утром, держа кредитную карточку Винса, я решила побаловать их не только горячим завтраком из Макдоналдса, но и закусками из Publix, а еще новыми упаковками носков и нижнего белья. А Винс все это время молчал и самодовольно улыбался. Я решила, что он просто удивлен и сбит с толку происходящим.

Но когда мы подъехали и пошли через парк, сначала они поздоровались с Винсом, а потом со мной. И с тех пор я стояла и в недоумении смотрела, как они общаются, будто были родней.

– Ну, если честно, видеться мы будем, наверное, не так часто, – признался Винс и почесал затылок. – Но сегодня утром меня вытащила на прогулку эта девушка. И я рад.

– О, Мэйвен – ангел на Земле, – сказала Нонна. Не знаю, настоящее ли у нее имя, или просто так ее называли, но она одна из немногих женщин, которые жили в парке со всеми этими негодяями. У нее была смуглая кожа и акцент неизвестного мне происхождения, а еще улыбка, дарящая такое же тепло, что и дружеское объятие. Здешние парни относились к ней с уважением, как к родной бабушке, хотя ей было не больше шестидесяти лет. Возможно, именно поэтому они и называли ее Нонной. – Хорошая у тебя девушка, сынок.

– О, мы не встречаемся, – ответил Винс, и его глаза блеснули, когда он встретился со мной взглядом. – Во всяком случае, пока.

Лонни и мистер Пруитт переглянулись, еле сдерживая смех, но я была настолько потрясена, что даже глаза закатить не смогла. Этот мужчина жил в доме стоимостью в несколько миллионов долларов всего в пяти кварталах от этого парка, носил дизайнерские костюмы и водил машину, стоившую дороже, чем дом моих родителей, – пришел сюда и, оказывается, все здесь его знают.

Откуда?

Я смотрела, как они болтают, пока Винс раздавал нижнее белье и носки, а потом выуживал завтрак из бумажных пакетов. Все жевали и смеялись под большими дубами, покрытыми испанским мхом, которые затеняли парк. Я подошла к ним, но, видимо, скрыть своего удивления не смогла, потому что спустя несколько минут Винс подтолкнул меня локтем.

– Что такое, Мэйвен? Выглядишь немного растерянной.

Я посмотрела на него с вызовом.

– Ты расскажешь, что тут происходит, или будешь и дальше сидеть весь из себя такой важный?

– Мне нравится второй вариант, – сказал он, откусив от сэндвича, хотя мы уже съели по огромной вафле. Винс был таким подтянутым, что мне с трудом верилось, куда в него столько влезает. С другой стороны, когда часами раскатываешь по льду, нужно хорошо подкрепиться, чтобы хватало на это сил.

– Откуда ты всех здесь знаешь?

– А, мы познакомились с Винсом в лагере новобранцев, – ответил за него Лонни. – Однажды он возвращался к себе после тренировки, и мы подозвали его, начали болтать.

– Ага. Я рассказал ему, что выставляю на продажу свои бамбуковые розы перед каждой домашней игрой, – сказал мистер Пруитт.

– А я рассказал, что играю на ведерных барабанах, – добавил Лонни. – Не успели мы опомниться, как Винс пригласил нас к себе домой.

У меня чуть челюсть не отвисла.

– К себе домой?

– О, помню этот чудесный день, – мечтательно произнесла Нонна. – Он разрешил нам помыться, накормил горячей едой и даже позволил поспать под кондиционером. Мы разбили в его гостиной большой лагерь.

Я уставилась на них, усомнившись, что правильно расслышала.

Когда снова посмотрела на Винса, он молча жевал, уставившись на свои кроссовки, а на его щеках появился легкий румянец.

– Я пыталась уговорить его дать нам ключ, но… – мечтательно произнесла Нонна с плутовской ухмылкой.

– Нонна, если бы я дал вам ключ, то проснулся бы с тобой в одной постели, – ответил Винс.

– И то утро стало бы лучшим в твоей жизни, – парировала она.

Он подмигнул Нонне, а она отщипнула кусочек от хашбрауна и бросила в него.

– С тех пор мы и дружим, да, Винс? – ухмыляясь, заявил мистер Пруитт. – Он приходит повидаться в удобное время, а Лонни громко играет на барабанах, когда мы выигрываем домашние матчи.

– Я даже нарисовал сбоку его номер, – с гордостью сказал Лонни. – Сорок первый, детка.

Винс посмотрел на меня, приподняв бровь.

Он сам все прекрасно понял.

Ему снова удалось меня удивить.

– Извините, пожалуйста.

Мы повернулись на тихий голос и увидели женщину, к которой прижимался маленький мальчик. Она застенчиво улыбнулась.

– Извините за беспокойство, но мой сын – ваш самый большой фанат. Если не возражаете, он очень хотел бы с вами сфотографироваться.

Винс вытер крошки и встал с одеяла, на котором мы все сидели.

– Без проблем. Как тебя зовут, малыш?

– Я Машина.

Винс чуть вытаращил глаза, а мама мальчика хихикнула.

– Его зовут Мэтти.

– Но товарищи по команде называют меня Машиной, потому что я лучший вратарь и никто никогда не забивает мне.

Винс наклонился к Мэтти.

– Совсем никогда?

Мэтти немного неуверенно посмотрел на маму, но потом улыбнулся и покачал головой.

– Никогда.

– Может, дашь Перри пару уроков?

Мэтти рассмеялся и вдруг засмущался: его щеки покраснели, и он чуточку спрятался за мамину спину.

Винс сфотографировался с Мэтти, а потом мама передала телефон Лонни, чтобы тоже с ними сняться. Я снимала видео, стоя у них за спиной и показывая парк, одежду и еду, которые принес Винс.

Правда, пока не стала выкладывать, опасаясь, что в парке столпятся фанаты, но отчасти и потому, что не хотела.

Это признание звучало опасно, потому что моя работа – показывать миру жизнь Винса. Но в эту минуту мое сердце билось немного странно, а голова кружилась от тех противоречий, которые являл стоящий передо мной мужчина. Вчера вечером он пригвоздил меня сердитым взглядом, держа за подбородок так, словно не знал, хочет меня поцеловать или скинуть с крыши.

А сегодня утром он почти весь выходной провел с людьми, от которых отвернулось общество.

Так что мир подождет.

Сейчас, в это мгновение, Винс Танев только для моих глаз.